Берег моей надежды (гет)

Поговорить необходимо было уже давно, но чем больше Яков увязал в отношениях с Анной, тем больше он опасался их испортить. Сделанная пятнадцать месяцев назад вазэктомия была не просто тайной и его просчетом, но и представляла собой потенциально огромную проблему.

Он ясно видел, насколько девушка, на которой он собрался жениться, чадолюбива и верна своим нехитрым идеалам: профессия, любимые и близкие родственники, будущая семья, дети. Бесхитростная Анна была перед ним вся, как на ладони, и не было у нее никаких тайн.

Что он наделал и почему был так самоуверен, когда решился на столь радикальный метод контрацепции? Решил, что он особенный, страдалец этакий, что никогда не встретит и не полюбит, а поэтому и жалеть не о чем. Будет заводить необременительные отношения с женщинами, не требующими обязательств, и никто никому ничего не должен! Зато ни одна женщина в мире не навяжет ему ненужного и нежеланного младенца.

Теперь Яков банально опасался, что Аня, услышав подобные новости, просто бросит его, и уйдет к тому, кто ей через 2-3 года легко этого ребенка заделает. К тому красавчику-автоюристу, к примеру. Правда, номер Андрея Петровича находился у его невесты в списке заблокированных, но если место ее жениха станет вакантным, кто знает, может, и вспомнит она о давнем поклоннике.

Время шло, тянуть и скрывать тайну, так тяготившую его, было все сложнее. В последнее время Штольман даже спать стал хуже.

Аня могла поклясться, что абсолютно ясно слышала, как во сне Яков четко произнес: "Нужно сказать ей."

— Что? — недоуменно спросила она у спящего мужчины, но он лишь сгреб ее в охапку и не пожелал просыпаться.

И так в эти новогодние дни несколько раз. Якова явно что-то мучало, но откровенничать он с ней не собирался. А может быть и хотел, но решительности не доставало.

В канун Нового года они собирались на большую прогулку — в парк и на смотровую площадку. Одеться надо было соответствующе. Аня надеялась хоть немного прокатиться на коньках.

Она украдкой взглянула на жениха — Яков опять хмурился чему-то своему.

— Ты можешь сказать мне, — деликатно предложила Аня, улыбаясь и натягивая хлопковый топ под свитер.

Яков изумленно посмотрел на нее. В его глубоких голубых глазах мелькнул огонек понимания. Он энергично замотал головой.

— Нечего говорить, потом... как-нибудь. Лучше иди ко мне! — смутился он и прижал ее к себе. Мужская рука с удовольствием прошлась по мягким девичьим изгибам.

— Есть же, — настаивала Аня, — я бы хотела, чтобы между нами не было недосказанности!

Яков молчал, раздумывая.

— А все тайное становится явным, — сообщила она ему прописную истину. — Скажешь?

— Давай остановим допрос, пожалуйста, — нахмурился Яков. — Да, мне есть, что рассказать тебе, но я не готов пока. Новый год все-таки.

Видя ее обескураженное лицо, он добавил:

— Извини!

Делать нечего, Аня пожала плечами и кивнула, постараясь выбросить тревожащие ее мысли из головы.

Под вечер позвонил Егор. Звонок сына застал Якова на катке. Вернее, каталась одна Анна, Яков еще берег руку. Он сидел на скамейке, задумчиво отпивая горячий чай из бумажного стаканчика и наблюдая за осторожным старательным скольжением девушки. Рядом стоял пакет с вещами.

Егор позвонил вовремя, Яков и сам собирался ему набрать. Совсем сын куда-то потерялся.

— Привет, папа! С наступающим! — бодро сказал Егор.

— С наступающим! Как отдыхается? — улыбаясь, спросил Штольман.

— Здесь здорово. Правда, мы устали так много ходить по музеям. Я вчера тридцать тысяч шагов намотал. У нас все болит и общий переизбыток культуры в организме. В таком количестве это токсично! Вчера все картины в Третьяковке слились в одну. Ничего не помню, кроме "Богатырей".

— Ничего, вам полезно много ходить, — усмехнулся Яков. — Как давление? Таблетки пьешь?

— Все у меня нормально, — беспечно веселился сын.

— Так пьешь или нет? — нахмурился отец.

— Пью! — Егор вытащил из кармана небольшой блистер. — Нам тут классно, а ты занудствуешь. Людям нужно доверять! А как там Аня?

— Анна передает тебе привет. Гостинцев накупила, — поймал глазами азартно катающуюся девушку Штольман. Аня тут же помахала ему.

— Гостинцев? Это я люблю. А каких гостинцев? — полюбопытствовал Егор.

— Я о существовании таких даже не догадывался, — хмыкнул отец. — Тебе понравится.

— Только папа... Не ругайся, но в санаторий я в этом году не еду. Много учебы. Обещаю ходить в зал через день и реабилитацию не забрасывать!

— Мы так не договаривались... — начал было Штольман, но тут в бортик катка на большой скорости врезалась Аня.

— Все нормально?! — испугался за нее Яков.

— Нормально! Это я специально разогналась! — улыбнулась девушка.

— Ты меня с ума сведешь, — пробурчал Яков. — И ты тоже! — вспомнил он о сыне.

— Привет, Ань! — жизнерадостно сказал подросток.

— О чем спор? — поинтересовалась девушка.

— В санаторий ехать не хочет! — возмутился Яков. — Учебы у него много! А отец, видимо, идиот, и вчера родился!

— Путевка же по ОМС, бесплатная. Ты не чего не потеряешь, — уговаривал сын.

— Вообще-то потеряю, но по заявлению суммы вернут, — кивнул недовольно отец.

— А я не хочу ехать, ну папа, честно! У меня с этими реабилитациями полжизни мимо, а у меня... друзья, курсы, пробники по химии не нарешенные, — взмолился Егор.- Я уже взрослый в санатории ездить!

— Взрослые тоже в санатории ездят! — не дрогнул отец, наблюдая как его девушка вновь поехала кататься. — Квартира уже практически нежилая. Мы с Аней подготовили ее к сдаче. Малыша увезли Петру Ивановичу погостить, пока мы будем в поездке.

— А мои вещи? — прищурился подросток.

— Их Ирина Витальевна уложила. Тебя же не допросишься! — сказал отец.

— Мои вещи трогать не нужно было, — вздохнул Егор и покосился в сторону. Мне вообще-то уже семнадцать и необходимо личное пространство! Хоть замок вешай!

— Я не трогал. Это сделала помощница, — оправдывался Яков.

— Это еще хуже. В ящике с трусами моими шарились? Между прочим это — моральная травма! — бравировал Егор.

— Кому нужны твои трусы! — буркнул Штольман.

Из комнаты, откуда разговаривал сын, послышался радостный гогот.

"Во, мой батя такой же", — сказал кто-то из парней. — "Абьюзеры...нет... Ар..Арбузеры!"

Егор постоянно поглядывал в сторону, из чего Яков сделал вывод, что сын тусуется с одноклассниками. Ладно, они поговорят чуть позже.

* * *

Рейс до Новосибирска любимая авиакомпания Якова выполняла за каких-то полтора часа.

Они с Аней быстро зарегистрировались и сдали багаж. Вроде вещей хотели взять с собой минимум, но не получилось. Все-таки неделя в поездке — это прилично, особенно для девушки, поэтому Яков подумал и добавил еще одну сумку. В Новосибирске они садились на прямой рейс до Санкт-Петербурга. Шесть часов в воздухе!

Сидя в зале ожидания, Яков вспоминал, как они с Анной ездили смотреть на новогодние фейерверки.

Дул пронизывающий ветер, было ужасно холодно, и они, ожидая полуночи, держались из последних сил. Штольман уже хотел увезти их со злосчастной смотровой площадки домой, но очень уж Аня хотела посмотреть салют. Делать нечего. Он обнимал ее покрепче, чтобы не замерзла.

Толпа весело отсчитывала секунды до нового года, и Яков с Анной вместе со всеми. Ровно в полночь в небо полетели ракетницы. Запахло порохом.

— Ура! Ура! С Новым годом! — кричали горожане.

Здесь же, на смотровой площадке, они случайно встретили Алексея Волкова. Психотерапевт был с очередной дамой. Долго общаться не стали — перекинулись парой фраз, поздравили друг друга с праздником и разошлись. Яков и Анна жгли бенгальские огни, радуясь наступлению нового года. И не холодно как-то стало!

Звучала новогодняя песня, и Аня, вместе с другими горожанами, негромко подпевала.

Неожиданно до Якова долетели слова Алексея. Он со своей девушкой стоял неподалеку и ворчал:

"...как можно жениться на пике страсти... два месяца прошло. У него такие глаза шальные, как будто наркоманский приход! Искры из глаз и бабочки размером со слона!" — разорялся уже бывший друг. Его дама смотрела психотерапевту в рот и бездумно поддакивала...

Хорошо, что Аня веселится и этого не слышит.

* * *

Наконец, Яков с Анной прошли в салон самолета и сели в кресла. Девушка заерзала, пристегиваясь и устраиваясь по удобнее. Штольман пристраивал ручную кладь. Якова Аня почему-то попросила сесть у окна, а сама села рядом. Взлет самолета задерживался. Неожиданно Яков решился поговорить. Они пристегнуты, идти некуда... Может, удасться не поссориться?

Видит Бог, ему откровенничать очень не хочется, но и не говорить нельзя.

У Штольмана было полное ощущение, что он ангела, сидящего на соседнем кресле, обманывает. Скрывать правду — это же тоже обманывать?

Подошедшая стюардесса любезно предложила журналы, и Аня взяла один. Как оказалось, свадебный. Девушка интригующе показала Якову обложку.

— Ознакомимся? — весело спросила она.

Штольман вяло и совершенно безинициативно пожал плечами.

Аня открыла первую страницу и сразу засмеялась, показав жениху невообразимый образчик мужской "высокой" моды. В журнале был полный набор несуразностей. Пижонистый белый костюм, напомнивший Якову костюм робота, бабочка, модная бородка, укладка...

— Нет, нам это не подходит, — прошептала Аня, азартно подцепив следующую страничку.

Увидев, что ее жених напряженно смотрит "сквозь" журнал, она отвела глаза, подумала и решительно потребовала объяснений.

— Тебя как подменили! — гневно сказала девушка.

— Я хочу серьезно поговорить, — кашлянув, решился Яков.

Он чувствовал, что разговор может выйти не из простых.

— Говори, — тихо сказала Аня. — Говори же, Яша, не томи.

Штольман растерянно молчал, не зная, с чего начать.

— Ты пугаешь меня! — просто сказала Аня и обхватила себя руками, беспокойно глядя на него.

Она кожей почувствовала неприятности.

Ему пришлось начинать свой монолог. Когда Яков говорил про предыдущие отношения, он тщательно подбирал слова, играя желваками, старательно опуская подробности и ограничиваясь общими фразами.

— В общем, около года назад, чуть больше, я сделал себе небольшую операцию...вазэктомию, — сказал, наконец, Штольман. — Решение было взвешенным. Я больше не видел себя ни семьянином, ни отцом нового ребенка и был уверен, что не передумаю.

Говорю я это потому, что теперь ситуация с деторождением, в нашем случае, будет чуть длиннее, чем у обычных пар. Забеременеть естественным путем не получится...

Он беспокойно смотрел, как Аня в буквальном смысле вытаращила на него глаза, не зная что сказать. Она с какой-то паникой изучала его лицо, очевидно, искала намеки на ложь.

Увы, он ее не обманывал.

— Это точно? — зачем-то спросила Аня, задав невообразимо глупый для студентки четвертого курса вопрос.

— Да, все было сделано по правилам. Операцию проводил хороший, опытный хирург, после резекции иссеченный участок семявыводящего протока был направлен на гистологию, чтобы убедиться... Анализы я тоже сдавал. Спустя три месяца цель операции была достигнута. Полная азоспермия, — четко и по делу ответил на вопрос Штольман.

— Ты меня шокировал, — призналась через некоторое время Аня.

Она все еще напряженно слушала его.

— Качество и количество вырабатываемых половых клеток с годами тоже будет снижаться. Природа редуцирует неиспользуемое. На всякий случай, я сдал свой семенной материал на хранение. Оставил один процент на то, что я могу передумать и все-таки захотеть завести генетически родного ребенка. И вот, я действительно передумал, но дело сделано, — сказал Штольман.

— Но это же обратимая операция? "Реверс", — вспомнила суть повторного вмешательства Аня. Она разговаривала все еще очень натянуто. — Прошло не так много времени!

— Я консультировался на этот счет, — нехотя признался Яков. — Тот хирург у которого я делал резекцию, говорит, что за реверсивную операцию не возьмется. Шансов практически нет. Тонкий проток, своеобразная анатомия. Он при резекции провозился в два раза больше времени, чем положено. Так что в моем случае стать отцом получится только через забор половых клеток либо использование тех, что на хранении в криокамере, затем искуственная инсеминация или эко.

Аня пораженно молчала. Якову стало нехорошо от ее реакции. Она беспомощно посмотрела на него и тут же опустила глаза.

Яков добавил:

— Я тоже хочу детей. Теперь хочу. Я много думал об этом, и решил, что по большому счету, ничего страшного не произошло. Когда мы захотим родить ребенка, а это произойдет не раньше, чем ты закончишь институт, то обратимся к репродуктологу.

— Боюсь, ты не знаешь, о чем говоришь, — покачала головой Аня. — Лечение и подготовка у репродуктолога — это не просто, особенно для женщины.

— Почему? Медицина шагнула далеко вперед, особенно платная. Мы теперь можем выбрать пол ребенка, исключить многие генетические поломки, выбрать самого перспективного...

— Перспективного?! Вместо того, которого можно было получить просто волей случая? Вместе ждать и мечтать, кто это будет, мальчик или девочка? Ты для этого это сделал? Хотел обмануть природу? — возмутилась Аня.

Про "комплекс Бога" ему упоминал в ответ на браваду хирург-уролог.

Яков решил рассказать все, как есть.

— Нет, я это делал с весьма прозаической целью. Чтобы..

Он смотрел в родные голубые глаза, такие хмурые и недоверчивые, и ему очень не хотелось говорить, но Анна упрямо ждала ответа.

— Чтобы у той, с кем я буду делить постель, не случилось нежелательной беременности. Нежелательной, в первую очередь, для меня.

Аня откинулась на сидение и прикрыла глаза.

— Сейчас существуют очень надежные методы, и без крайностей... — тихо сказала она.

— Существуют. Но доверия не было. Со стороны женщины всегда есть вероятность злоупотребления. После развода я не хотел новой семейной жизни, детей и всего такого. Был один прецедент, когда... женщина вдруг заявила о беременности. Я сказал, что можно рассчитывать только на алименты, и то, позже, как оказалось, меня просто попытались развести, как это водится, на женитьбу. Потом, после резекции, был еще...

— Не продолжай! — зажала уши Аня, вжалась в сиденье и с таким гневом посмотрела на него, что Яков опешил.

— Я и не хотел лишний раз говорить, — криво усмехнулся Штольман. — Впрочем, уверен, тебе и без меня все рассказали.

Девушка промолчала, но потом, нехотя, кивнула. Она сказала:

— Боюсь, с эко, инсеминацией и тому подобными процедурами все не так просто, как хотелось бы. Это только на словах просто, а на деле это дорого, совершенно без гарантий, бьет по здоровью женщины и очень травматично с моральной точки зрения.

— А в чем моральные страдания? — рассердился Штольман. — Полежать в хорошей клинике 15 минут с раздвинутыми ногами?

— Именно, — сильно разозлилась Аня. — Это убивает все волшебство момента, все таинство. Женщина просто лежит в кресле перед чужими людьми как манекен и ей проводят неприятную медицинскую манипуляцию. Заметь, не всегда все получается с первого раза. До этого нужно провести некоторую подготовку гормонами и каждый раз залезать на кресло и ... обнажаться перед чужими людьми, терпеть много чего. Например, процедуру проверки проходимости труб. Ты знаешь, что без этого никакой инсеминации никто и делать не будет?! А так никакой моральной травмы, сплошное блаженство!

— Но ведь ради ребенка можно потерпеть, Аня, — осторожно спросил Штольман, не понимая ее гнева.

— Можно. Но знать, что ты обрек меня... свою будущую жену на это добровольно. Еще и рад, что можно выбрать самого перспективного ребенка... Это, я не знаю, цинизм за гранью, — взмахнула руками Аня.

— Не нужно делать из меня подлеца. Я распоряжался только своим телом и своей репродуктивной функцией. Я не знал, что встречу тебя, что полюблю. Разумеется, я не настаиваю ни на одной манипуляции в будущем. Просто не сказать тебе об этой проблеме тоже не могу! — заявил Штольман.

Ему до чертиков надоел этот разговор, фея вдруг ставшая рассерженной фурией, ее хлесткие слова и их взаимное унижение.

"Если так принципиально, и такие невыносимые страдания, можешь завести детей с кем-то еще", — он, конечно, не сказал это вслух, но выражение лица было соответствующее.

Здесь Аня заплакала. Довольно неожиданно, ведь минуту назад она двигала в его сторону довольно гневные спичи. Плакала девушка молча, боясь привлечь внимание пассажиров с задних рядов.

Она закрыла лицо ладонями.

Яков несколько мгновений оторопело смотрел на это, пошарил по карманам, положил ей на колени платок и быстро отвернулся к иллюминатору.

— Напитки, — немного нервно сказала подошедшая стюардесса. — Вода, чай, кофе, сок...

— Воды, — быстро выбрал Яков. — Анна?

Аня покачала головой, быстро вытерев лицо и избегая смотреть на него. Она отвернулась в проход, уткнувшись взглядом в тележку стюардессы.

Яков молча смотрел в окно.

Минут через десять он напряженно сказал ей:

— На самом деле, я очень жалею об этом. И вся моя бравада лишь попытка убедить тебя, а заодно и себя, что все нормально. Что я контролирую свою жизнь и ни в чем перед тобой не виноват. Что все нормально. В действительности это не так.

Аня молчала, лицо у нее кривилось в попытках заплакать, но она не плакала. Но и на него не смотрела, а смотрела куда-то прямо. Молчанка продолжалась.

Не в силах ждать ее прощения и хоть какой-то реакции, он с досадой вновь отвернулся, кусая губы.

— А раз жалеешь, то хотя бы не злись и не ерничай и... не отворачивайся, — вдруг сказала Анна. — А просто дай мне погоревать рядом с тобой обо всех наших "случайных" мальчиках и девочках, которые могли бы вдруг появиться на свет. Она спрятала лицо у него на груди. — Дай мне время.

Громадное облегчение — вот что он почувствовал. Облегчение от того, что Аня не отказалась от свадьбы, имея кардинально противоположное мнение о проблеме, а все приняла, как есть.

Оставшиеся полчаса полета Анна так и провела, уткнувшись в его пиджак и вдыхая запах туалетной воды.

Эпилог.

После долгого перелета очутиться в гостиничном номере было сродни самому дивному отдыху. Наконец-то уютно, чисто и они только вдвоем. После совместно принятого горячего душа Яков с Анной не торопясь сушились и смотрели сериал.

Вернее, больше смотрела Аня, а Яков больше слушал, расчесывая ей влажные волосы и кидая взгляды на экран лишь изредка. Жанр они выбрали полюбовно — исторический детектив о Москве 50-х годов.

Еще тогда, на первом рейсе, Приозерск-Новосибирск, когда она плакала у него на груди, Яков, поглаживая девушку по спине, твердо сказал: Аня, я все-таки смотрю на вещи оптимистичнее. Смотри сама: я в хорошей форме, веду здоровый образ жизни. Ты очень молода. Не будет никаких страстей, связанных с ЭКО. Вместо этого сделают тоненькой трубочкой подсадку семенного материала и все. Да, это не несправедливо по отношению к тебе, обидно, неприятно, и мне искренне жаль.

Аня уже не плакала. Он гладил ее по волосам, а она внимательно слушала то, что он говорит.

Он понял, откуда ноги растут у этой особой осведомленности, страхов и "моральной травмы". Тоня. Наверняка дитя ЭКО сорокалетней матери и сорокапятилетнего отца. Вне всяких сомнений, Анна наслушалась эмоциональных историй от и до. Потом рождение глубоко недоношенного младенца и почти полугодовое выхаживание. Прямо-таки противозачаточная младшая сестренка получилась!

Более менее Яков успокоился только тогда, когда на прямом рейсе Новосибирск — Санкт- Петербург девушка, проспав пару часов, вдруг встрепенулась, взяла у стюардессы чай, потребовала у него убранные в сумку конфеты и вновь начала смотреть журнал свадебной моды. Теперь Яков поглядывал его вместе с ней. Было на что посмотреть и обсудить. А мужская мода там и вправду жуткая!