Неправильно... или - 7? Мир, дружба, мутанты. (джен)

— Знаешь, у меня вот с этими всеми дебилами-злодеями иногда возникает только один вопрос: нахуй меня вообще мама рожала. И два поколения инструкторов тренировали. Вот нахуй, объясни? Все эти алгоритмы преступные — это какой-то детский сад, штаны на лямках, а уж про отсутствие логики я вообще молчу. Вот это вот «разрушим мир, чтобы построить что-то на руинах». Энергозатратно, ресурсозатратно, с последствиями поколения потом разгребаться будут, но нет — раз за разом одно и то же. Полигоны все эти, эксперименты на людях и так далее и тому подобное… Да дохера ведь можно способов легально все сделать и без каких-либо серьезных последствий. На то же участие в полигоне можно легко подбить душу, которой по карме не светит в следующей жизни ничего хорошего. Мол, на полигоне отработаешь, подохнешь в мучениях — на следующий этап чистенький по всем фронтам…

— Думаешь, согласились бы?

— Рейнкарнаты бы все поголовно согласились. У них же самый большой страх — это себя потерять. Личность свою, наработки, которые из жизни в жизнь передаются и все в таком духе.

— Страх настолько большой, что ты его и на меня проецируешь?

— Что?

— Я о том, что ты в машине сказала.

— А, ну… Блин, ты что, в моей психике решил покопаться на досуге?

— Пытаюсь выявить кое-какие интересные закономерности, — уклончиво ответил он.

— И как успехи?

— Пока что только выяснил наконец-то, чего ты боишься.

— И? — Рин принимается возиться с очередной дверью, запертой на замок. Прислонившись спиной к стене рядом с ней, мужчина смотрит на соткавшуюся из воздуха тень прямо напротив него.

— Боишься вернуться в тот мир, где однажды побывала, и обнаружить. что все твои знакомые либо уже умерли, либо дожили до глубокой старости. А ты так и осталась вот этой вот маленькой девочкой. И даже зная, что с высокой вероятностью переживешь их всех, очень боишься, что все это произойдет у тебя на глазах. Ты поэтому не остаешься насовсем в тех мирах, где тебе довелось побывать. Не из-за предательства, не из-за тяги к приключениям, а вот поэтому.

— Знаешь, что забавно? — Рин открывает очередную дверь и смотрит в проем. Только потом проходит сама и переводит через порог Мельника.

— Что?

— Что эту хрень даже Хантер и все эти шишки сениорские не распознали. Хотя одно время пытались на меня всячески подействовать, в том числе и через страх. Ну, знаешь, примерно как местные товарищи — в бошку лезут, заставляют рассказывать. А фишка в том, что я и не знала, что им рассказать. Пока ты вот это вот все не сформулировал. Но проблема в том, что даже если я вот это вот все им расскажу и сформулирую — рычага давления все равно не получится. Как и на тебя, да?

— Ты о чем?

— Ну, ты тоже примерно того же боишься. Потерять весь этот народ, который сам собрал по всем подземным ебеням. Пережить их всех. Жутко, да?

— Жутко, — кивает он. Потому что ему действительно жутко. Не из-за своих страхов, а из-за того, что что-то сейчас словно заставляет говорить об этом самому и расспрашивать Айрин. Видимо, девчонка понимает его состояние, поэтому хмыкает.

— Не парься. Скорей всего сейчас расскажем друг другу и про всякое семейное грязное нижнее белье, и про постельные неудачи, и про эротические фантазии, и про все, что было и что есть. Эта хрень работает, как эта ваша сыворотка правды. Только если сопротивляешься — еще и отдача прилетает.

— А ты, я смотрю, очень хорошо в этом разбираешься.

— Знаешь, сколько раз меня с ее помощью расспрашивали, пока расследование по делу Д-Цельсий 506 шло? Не сосчитать. Каждый день на допрос таскали, иногда дважды в день. Ну и дознаватели были, куда же без них. Только их меняли почему-то постоянно. Хантер был последним. Но он отличался от остальных. Сильно отличался. Наверное, его поэтому сюда и замело.

— «Хрень» — это звук? Газ? Фон? Должно же быть какое-то вещество или излучение.

— Излучение. Но ЧТО его излучает, в смысле, предмет или призрак, или это какая-то аномалия магнитного поля — этого я вообще не знаю. А здесь пусто. В смысле, никакой ритуалистики. Блять, а ведь я так хотела, чтобы хоть раз встретить кого-то с мозгами и…

Он успел увидеть за спиной Айрин черную тень. А потом — эта тень неожиданно положила руку девушке на плечо. Рин обернулась, встретилась с ней взглядом, а потом — комната вокруг стала какой-то другой.

— Опаньки. А вот это уже интересно… — тихо произнесла Рин, указывая в дальний угол помещения. Там стояла спортивная сумка наподобие тех, что использовали сталкеры в давние времена. Мельник был готов поклясться, что его не было там секунду назад. А еще он готов поклясться, что сейчас больше не чувствует странной… хрени, которая происходила и с ним, и с Айрин все это время.

— Где мы? — спрашивает Мельник. Подумав, садится прямо на пыльный пол, привалившись спиной к стене. Отмечает, что они оказались в каком-то помещении, которое явно было старше здания больницы. Каменная кладка больше походила на какое-то средневековье, чем на классические панели, блоки и кирпичи, из которых строили практически все здания времен позднего СССР.

— Я не думаю, что здесь применим вопрос «где». Больше подходит вопрос «когда».

— Временная петля?

— Типа пространственный карман, но визуализация из всех возможных выбрана самая сильная энергетически.

— Это как?

— Ну, допустим, если на месте какого-то дома раньше было место жертвоприношения, то наш всевидящий друг скорей всего первым делом увидит его, а уже потом — реальную местность. Когда вы в видения прошлого города проваливаетесь — это тоже примерно так работает. Телепатический отпечаток, только не просто как от прикосновения одного человека оставшийся, а мешанина образов, звуков и даже запахов, из которой складывается единая картинка. Кто эта девушка?

— Что?

— Она сказала, что ее зовут Лера. И что ты ее знаешь.

— Рысь… — тихо произнес он. Не сразу понял, что вслух.

— Что? — Айрин приваливается к стене рядом с ним, листая какой-то то ли блокнот, то ли дневник. Почерк он узнает сразу. Как и стиль оформления страниц.

— Не ты, — он качает головой. Просто чтобы отвлечься от мрачных мыслей, осматривается по сторонам. И понимает, что помещение, в котором они оказались, напоминает колодец. Здесь нет ни дверей, ни окон.

— Она нас здесь заперла. Судя по всему, что-то хочет сказать этими записями. Или помочь. Можно спросить…

— Она сталкер. Была сталкером, когда была жива. Была одной из нас.

— Ты поэтому так дернулся, когда меня Хомяк Рысью назвала?

— Заметила же… — он сжал руку в кулак рефлекторно. Слишком много откровенностей. Почему он берет — и все «на раз-два» рассказывает белобрысой бестии из другого измерния? Та ведь его не допрашивает, не воздействует телепатически и, в общем-то, не шибко пристрастно изучает информацию: можно ответить, а можно разговор с темы увести хоть куда…

— Тогда лучше зови меня просто Рин. С Рысью — это твои люди придумали, потому что арматрис визуально больше всего на этого зверя похож. И кисточки на ушах, и комплекция, и раскраска.

— Ни разу не видел одноцветной рыси.

— Ну так оригинальные арматрисы тоже были с полосками да пятнами.

— Были?

— Их истребили. Причем очень давно, — Рин продолжила листать дневник Леры, явно что-то соображая во всех этих кругах, пентаграммах и символах на непонятном Мельнику языке. — Крылья арматриса — это весьма ценное сырье в магическом плане, вот и охотились на них дегенераты сродни тем, что тут вам бяку устроили. В итоге память о них осталась только в генетическом коде людей, так или иначе связанных с Храмом. Верней с той ее частью, что на воздушной стихии специализировалась.

— А откуда вообще эти гены взялись?

— Тебе правду, или легенду? — хмыкнула Рин. Встала и прошлась вдоль стены. Потом принялась что-то отсчитывать, следом — делать какие-то пассы руками.

— Мне по-возможности быстрей выбраться отсюда и сделать уже то, зачем мы сюда пришли. Но можно и легенду, и правду, и все что угодно, лишь бы самому под фоном меньше рассказывать. Я, конечно, понимаю, что ты через несколько месяцев усвистишь и вряд ли вернешься, но надо и меру знать. Ты и так уже…

— Слишком много знаю? Ну так и ты обо мне тоже вроде бы все знаешь. В смысле, если что-то не знаешь, то это потому, что интереса к этой теме не проявлял. Как к кошачьим генам, например.

— Так откуда они взялись?

— Ну, фанаты науки все объясняют достаточно просто: экспериментировали-экспериментировали, а потом — доэкспериментировались. Генная инженерия, селекция и все такое. Там и всякие пробирочки-укольчики, и банальная выбраковка из популяции особей, которые признаны неудачными. В итоге получилось то, что получилось. А легенда пытается объяснить, почему способность превращаться в крылатую кошку есть только у представителей моего пола, а мужики хоть и являются носителями гена, но способны его только дальше передать. Но ты, наверное, такую легенду где-нибудь и в своем мире слышал.

— Может и слышал. Ты ведь мне еще ее не рассказала, а мысли я читать не умею, — отзывается он. Здесь никого нет. Проще. И в то же время — сложней, потому что становится понятно, что за каких-то двадцать минут воздействия он вымотался так, будто трое суток не спал, не жрал и гонялся за какими-то тварями по зараженному городу. Вот за это он и не любил всякую «энергетическую» хрень. А что поделать? В одиночку эту паранормальщину отпускать еще более стремно, чем вот так вот с ней идти. А с больницей что-то делать надо было.

— Ну, если вкратце, дело было во времена сродни здешним феодальным. Со всеми вытекающими последствиями, ничего не имеющими общего со всеми этими вашими «романтическими фильмами». Увидел такой вот ебучий феодал симпатичную девушку, взыграло у него мужское эго со всеми прочими, ну и завопил он: хочу бабу, конкретно вот эту вот. Связали, притащили. Семья отдавать, конечно, не хотела, а куда денешься. Вроде как даже убили кого-то, то ли отца, то ли кого-то из братьев. Вот только о том, что девушка с сущностями путается, никто не знал. И стоило нашему феодалишке к процессу приступить, как вселился в девушку зверь, и раздались из спальни вопли совсем не подходящие для этого помещения. Пока смогли дверь открыть — там уже ни феодалишки, не девушки. Только мясо сантиметровыми кусками по всей комнате разбросано, кровью все в пять слоев перемазано, и белые перья валяются рядом с раскрытым окном. Ну это так, в общих чертах, детали отличаются в зависимости от местности, где историю рассказывают. Кто-то говорит, что девушка сама сначала согласилась, чтобы не убивали ее любимого, но потом узнала, что его все-таки прикончили и решила отомстить. Кто-то говорит, что она изначально была сущностью и никто в нее не вселялся. Ну и методы передачи генов дальше тоже отличаются: одним считают, что с феодалишкой что-то успело произойти и она забеременела, другие — что она была первой из многих, которые впоследствии основали что-то, напоминающее ваши ведьмовские ковены. Но есть в легенде и правда, которую ни научники, ни телепаты объяснить не могут. Стоп, это что получается… — последнее было адресовано не Мельнику. Но тон, которым это все Рин произносила, заставил вскочить на ноги и подойти к ней.

— Что там?

— Ничего. Кроме того, что записи были сделаны, когда Лера уже была мертва. Кажется, она только после смерти поняла, что в этом месте творится, и решила таким образом оставить шифр для того, кто сможет это разобрать.

— Она сейчас здесь? — тихо спрашивает он у Айрин. Сам не знает, зачем. Даже если дух остался, это не живой человек.

— Здесь, но энергетически она явно слабей уже знакомой тебе Киры, так что максимум, что мы будем видеть — силуэт на несколько секунд. Ну и сопутствующие глюки типа этого колодца. Так… Если я правильно все понимаю, то мы можем попасть, куда надо, обходным путем. Не потревожить основную охранную систему, и в итоге — избежать хотя бы части гемора.

— А остальные?

— Остальные ее даже по краям не заденут, если пойдут, как запланировано. У них гемор может начаться, если мы своевременно не отсечем по периметру те разрывы, которые образуются при моем вмешательстве, но там вообще сложно предугадать, где и что произойдет.

— Ясно. Ну, ты с этой пространственной хренью работаешь — тебе и карты в руки, мне просто говори, что делать и куда стрелять.

Раздался тихий смех где-то над ним. Подняв голову, он снова встретился взглядом с тенью, которая на этот раз стояла на потолке. Несколько секунд — и призрак исчез.

— Судя по ее реакции, примерно во времена знакомства с Лерой ты этот алгоритм и выработал.

— С Лерой, с Ханом… Знаешь же, сколько по туннелям этой чертовщины. Вот и приходится адаптироваться к новым условиям, блять, работы.

Снова смешок. Призрак возникает и исчезает за спиной Рин. В том, что это именно Лера, сомнений нет — даже в виде черной тени ее ни с кем другим не спутать. Но эти внезапные появления и исчезновения, да еще и смех… Странно это. И страшно. Призраки сами по себе, в общем-то, достаточно жуткие создания. И тут уж даже понять нельзя, почему: что после знакомства с Кирой, что после наблюдения за Айрин и другими призраками, что сейчас ничего особо страшного не происходило. Но майку можно было выжимать уже после первых пяти минут нахождения в больнице. Хантер говорил, что это форма телепатического воздействия, которое ничем или почти ничем не экранируется. Как радиация. Только та дрянь по физике бьет, а эта — по психике.

Снова смех. На этот раз призрак оказывается напротив Рин и протягивает к ней руку. Гладит по волосам… Стоп, откуда волосы? Только что был респиратор и защитный шлем, все в соответствии со спартанским стандартом экипировки.

Он не сразу понимает, что респиратора нет и на нем. Стоп. Это еще что за хрень?

Подносит руки к лицу. Нет перчаток. Вместо защитной куртки — серый свитер, в котором обычно ходит дома.

— Что-то не так? — голос Айрин по-прежнему кажется искаженным. Мельник поднимает голову и смотрит на нее. Только что она была в камуфляжке и с привычными двумя хвостами. Сейчас — в нелепом голубом наряде, напоминающем платье и с тиарой на лбу. Опустить голову, снова поднять — камуфляжка. Снова повторить трюк — платье. И девочка похожа больше не на Айрин, а на Арэйн.

Видимо, она замечает его растерянность, поэтому произносит.

— Полагайся лучше на слух и осязание, а не на зрение. В этом измерении всегда штормит так, что хрена с два что разберешь без подключения дополнительных алгоритмов.

Послушно кивнув, он на долю мгновения закрывает глаза и сосредотачивается на ощущениях тела. Вокруг ладоней — прорезиненая ткань перчаток. При дыхании слышно работу клапанов в респираторе. Если пошевелить рукой — скрипит куртка. Весит снаряга тоже больше, чем повседневная одежда.

— Иногда и ощущения могут глючить, но это другой уровень и происходит реже, чем со зрительными патологиями. А, ну и эмоции лучше нахуй отключить, конечно. Хотя о том, как призраки в ловушки людей заманивают, все и так знают.

— И ты почему-то уверена, что нас в ловушку не заманила она? — Мельник чуть кивнул на тень.

— А кто сказал, что я в этом уверена? — хмыкает Рин. — Призраки, как правило, идентичны людям. То есть не всегда действуют в соответствии с законами логики и здравого смысла.

— Как-то странно у тебя звучит фраза «почти никогда», — поддевает он девчонку.

Снова смех призрака.

— Вопрос не в ее мотивах, а в том, что информация из этой книжки достоверна и действительно позволяет пройти в подвал сквозь пространственный карман, минуя местную охранную систему. В то же время, она не гарантирует, что в самом подвале нас не ждет какой-нибудь монстрина. Но нам так или иначе нужно попасть в подвал и встетиться с тем, что нас там ждет, а значит — лучше воспользоваться этим и не распылять силы на всякую охранную шоблу.

Смех призрака. Он появлятся за спиной Рин на мгновение, пытается коснуться — и тут же снова исчезает.

Он кивает и больше не задает вопросов. Да и что еще можно спросить? Как умерла Лера? А какая разница теперь… Кто виноват в ее смерти? Тоже дурацкий вопрос. Прежде всего — тот, кто ее убил здесь. Во вторую очередь — он, потому что не уследил за этой бестией и не остановил, когда она в больницу полезла.

— Ну что, пойдем? — Рин протягивает ему руку, предлагая подняться. Хмыкнув, встает на ноги сам, без ее помощи. И готовится «делать, что скажут».

— А, на вот, возьми на всякий случай, — Айрин протягивает ему один из своих мечей рукояткой вперед. Не задавая вопросов, он прикасается к мечу рукой. Тот растворяется в воздухе. Ясно, теперь только руку в сторону выбросить — и можно будет пользоваться паранормальным «режиком». Вообще — хорошая штука эти Ринкины ножи-мечи, или как их там по-научному полагается называть. Вот так разоружили человека, расслабились, а он раз — и достал из пространственного кармана хорошо колющее и красиво режущее.

Хотя, если подумать, то девчонка одним лишь телекинезом может покрошить в фарш кучу народа и глазом не моргнуть. Хотя вряд ли она его рискнет применять в пространственном кармане, да еще и в подвале здания, у которого хрен знает что с устойчивостью конструкции.

— Не оборачиваться, на звуки не реагировать, на глюки тоже. И не останавливаться, — машинально произносит Рин.

— Да что ж ты по десятому разу все, как тупому… — раздосадованно вздыхает он.

— А вот сейчас я помню, что большинство людей с собственными мозгами дружит как-то не очень. Знаешь, вот та вот библейская история про жену Лота очень хорошо отражает поведение большинства. И причем ладно бы, если бы какие-то там необученные гражданские. Но ведь порой долбоебизм внезапно в голову ударяет и народу, который с опытом, с дисциплиной и со всем таким прочим. И ладно бы еще, когда без предупреждения такая хуйня вылетала и люди реагировали, но нет: зная всю эту парашу, им популярно разъясняешь ассортимент возможных глюков, время их появления, самые популярные алгоритмы, которыми берут «на понт»… И все равно какой-нибудь мудоеб, видите ли, не сможет смотреть, как якобы мама родная его куда-то зовет.

— Это сейчас на Пашку отсылка?

— Скорей на Данилу. Павел что на «Вратах», что на поверхности нормально себя вел. То, что по психике долбануло в итоге — хрень предсказуемая и ожидаемая, но трудно предотвратимая. В смысле, когда не знаешь, по каким конкретно местам бить будут, очень сложно вычислить, кого из группы взять с собой, а кого надо оставить в тылу от греха подальше. Людей совсем без «клинов» на чем-то практически не бывает даже среди нас, тут скорей надежда на видовое разнообразие и то, что если кого-то «сорвет», то другие в строю останутся и разобраться смогут что с тварью, что с вытаскиванием напарников. А вот Данила на «вратах» лажанул слегка, благо что Ульман с Павлом на пару успели остановить до того, как решетку поднимет… Я это к чему? Вот тоже ведь был инструктаж, был опыт совместной работы, опыт подчинения конкретно моим инструкциям в той же библиотеке — а едва не лажанулся по общеизвестному формату.

— Ты поэтому оставила его на стреме, а сюда взяла меня?

— Что? Откуда ты знаешь, что…

— Откуда я знаю, что ты планировала. Ну да, конечно, Рин. Я же тупой абориген, который не может просчитать элементарные алгоритмы совместимости «ваших» и «наших», которыми ты руководствовалась.

— Ну давай, выкладывай, чем я там руководствовалась, — произносит девушка, замирая у вдруг нарисовавшейся перед ними глухой стены. Уже понимая, что сейчас будет то ли ритуалистика, то ли много мата, полковник останавливается. Когда сзади слышится громкий крик Леры, вздрагивает. Но не оборачивается. Вместо этого начинает говорить. Громче, чем следовало бы. Потому что хотелось заполнить хоть чем-нибудь вязкую тишину и ощущение смертельной опасности за стеной.

— Про Аню с Хантером очевидно. Они вместе много лет по руинам шарахаются, плюс каждый в плане защиты отвечает сам за себя. И друг на друга опасность не притянут, и от всяких тварей если что просто менталками закроются.

— Вот блядство… — прошипела себе под нос девушка.

— В чем дело? — он уже чувствует, что ничего хорошего не происходит.

— Вот эту штуку можно открыть. Проблема в том, что записи Леры содержат ошибку. Грубо говоря, у последовательности символов есть другой, скрытый смысл, что в итоге и привело к тому, что она здесь и погибла. Я могу подобрать нужную комбинацию, но это займет время.

— Сколько?

— Понятие времени здесь относительно. Не думаю, что в реальности пройдет больше двадцати-тридцати минут, но трепать эти твари будут изрядно.

— Не оборачиваться, не разговаривать с ними, не реагировать, что бы не увидел и не почувствовал, — бодро рапортует он. — Видишь, еще помню, что делать надо.

— Блять, люблю работать с умными людьми. Ладно, запускаю генерацию автоподбора. Будем надеяться, что Арэйн сможет эту систему разогнать на «побыстрей». Не хочу переживать второй раз какую-нибудь малоприятную хрень со всех трех своих жизней. Ты там болтай, болтай по теме подбора групп. Может, я чего потом интересного наболтаю. Знаешь ли, тоже неприятна вот это вот мозгоебка. Сейчас будет самое веселое.

— Это в каком плане?

— Это когда чувствуешь спиной, что тебя сейчас в эту самую спину нехило так ебнут. Чем именно — это уже как фантазия подскажет. Твоя, естественно, из чужой кошмары для конкретного человека бессмысленно брать.

— А если я по этому чему-то за спиной твоим ножом двину — это охладит пыл товарищей на какое-то время? — буднично уточнил он.

— О, месье может в конструктив. В принципе, охладит. Но я бы тебе посоветовала поберечь махательно-рубительный ресурс для тех тварей, что нас за дверью ждут. Потому что они будут куда более опасными не только для психики, но и для мясной части наших организмов.

— Намек понял, — рукоятку оружия он все-таки стиснул покрепче. Просто так было спокойней, пусть и немного. И, втянув побольше воздуха, принялся излагать.

— Данила, Ульман и я со всякой паранормальщиной драться не шибко можем. Аня, например, может телепатически кого-то на других натравить, или еще как-нибудь извернуться, ну, а мы в этом плане никуда. Значит, нужно в компанию навязать тех, кого сложно убить, и кто может бить чуть ли не по площади, не накрывая при этом нас. По логике тебе надо было бы брать Данилу, потому что одного человека в случае чего защитить достаточно просто, а способности спектрала, как я понял, идеально дополняют твои возможности. Потому что спектрал может видеть то, что видят элементали, которых эти ваши храмовые товарищи не в последнюю очередь из-за зрения с собой таскали.

— Бинго.

— Но так как Данила однажды поддался на провокацию, ты предпочла взять кого-то менее проблемного. Данилу лучше оставить на стреме с нашей кислотной подружкой, Ульман и Юна неплохо сработались, поэтому их на тот же стрем, только в другую точку, ну, а нас уже поразбивать именно в таком порядке, как сейчас.

— Снимаю шляпу. Ну то бишь шлемак.

— Пока что лучше не надо.

— Пф, а то я дура и сама не знаю.

— Ну я тоже по большинству людей сужу.

Нервный, натянутый смех. Он чувствует, что за спиной происходит какое-то дерьмо. И не обернуться же, блять, хотя инстинкты в голос вопят, что сейчас ударят, выстрелят или просто ножом ткнут. Заткнитесь, блять, инстинкты, лапша это. Проблем не будет, пока не обернешься. Все, что до этого — так, мелочи. Нервы, конечно, треплет эта вся херня только так, ну да не в первый раз. Нервы ему и собственные люди потрепать могут порой так, что никаким тварям иномирным и не снилось. Сейчас главное — проследить, чтобы эта белобрысая вдруг никуда не слетела со своей саморефлексией и разбитой на три части личностью. И подстраховать ее по-возможности от того, что ждет за этой вот «дверью». А потом с чистой совестью и домой. Нервишки лечить. Чайком или чем покрепче, если будет настроение и желание подходящие. В собутыльники можно и аномалию привлечь, вот уж за чью печень точно переживать не придется. И устроить выходной всем участникам вылазки. Лучше два. Потому что даже если им «по краям» что-то достанется из того дерьма, что сейчас творится за спиной — мало все равно не покажется.

Знал бы полковник, что домой ему не попасть ни сегодня, ни в ближайшие несколько дней. Впрочем, выходные все-таки наметились. Правда, «отгулять» их пришлось в месте крайне нестандартном и для «отгулов» неподходящем.