Dark sky, bright stars | Тёмное небо, яркие звёзды (гет)

Гирлянда из сердечек не хотела складываться ровно — бумага цеплялась за пальцы, прилипала к рукам, а клейкий след от скотча оставлял ощущение, будто я валялась в сахарной вате. Я нахмурилась и оторвала очередное кривоватое сердечко, швырнув его в сторону, где уже валялась целая кучка бумажных неудач.

Воспоминание со второго курса заставило скривиться. Вот уж не думала, что вернусь к этому кошмару.

— Напомни мне, зачем мы всё это делаем, — проворчала я, вставая на стремянку и начиная крепить верёвку под потолком. Скотч лип ко всему, кроме стены.

Джессика, сидящая внизу с ножницами и ворохом цветной бумаги, хихикнула:

— В тебе просто нет ни капли романтики. Ты черствая, как сухарь.

Я фыркнула, пригладив пальцем эту розовую катастрофу, и машинально сдёрнула с локтя прилипшее сердечко.

— Что, хочешь сказать, что я не права? — прищурилась она. — Я видела, как туго до тебя доходило, что Эдвард в тебе заинтересован. И можешь даже не отпираться. Только благодаря моей несоизмеримой поддержке он смог добиться тебя.

Я попыталась сохранить серьёзное выражение лица, но смех вырвался из груди прежде, чем я успела его сдержать. Иногда Джессика такая забавная...

— Вот именно, — довольная произведённым эффектом, сказала местная сводница и вернулась к своим сердечкам. — И не благодари.

— Как по мне, всё это — слишком слащаво и довольно глупо, — буркнула я, критически осматривая нашу работу. К счастью, с её ракурса было не видно, как уголки губ предательски дёрнулись вверх.

Я бросила взгляд в сторону, где за столом сидели мальчики. Теоретически, они должны были делать оригами-цветы из розовых салфеток. На практике же я наблюдала, как Майк приложил одну салфетку к лицу и медленно, но планомерно, продавливал в ней дырку языком, пока Эрик, захлёбываясь от смеха, скатывался набок, чуть не сваливаясь со стула.

Я с шумом выдохнула и выразительно посмотрела на Джесс.

— Майк, прекрати сейчас же! Не переводи реквизит! — она шлёпнула ладонью по столу, отчего в воздух взметнулся ворох обрезков.

И, конечно, сама же прыснула от смеха.

— Мальчики, — весомо проговорила Джессика, поднимая глаза к потолку, будто надеялась, что он подарит ей терпение. Она ворчала, но в её глазах сияла нежность.

— Психологический возраст — восемь с половиной, — поддакнула я, спускаясь со стремянки.

— Это пройдёт со временем, — с сомнениями протянула подруга, изгибая губы в снисходительной улыбке.

— Ещё есть вопросы? — я осторожно подняла одну особенно пострадавшую розочку с пола двумя пальцами. Бедолага растрепалась, как будто её пытались использовать вместо носового платка, и теперь это жалкое подобие цветка напоминало скорее туалетную бумагу. — Надеюсь, ты не планировала с ними ничего важного?

— Теперь — нет, — скривилась Джесс. — Поставим для массовки. Никто не заметит.

Майк внезапно подбежал сзади к Джессике, ловко обнял её за талию и беззастенчиво потёрся щекой об её. Та взвизгнула, пытаясь отшатнуться, но он ещё и умудрился ущипнуть её за бок.

— Майк! — вскрикнула она, разворачиваясь и шлёпая его по рукам. — Придурок!

Но на самом деле выглядела она скорее счастливой, чем сердитой. Уголки губ упрямо дёрнулись вверх, а глаза стали мягче. Он это тоже заметил — и самодовольно ухмыльнулся.

— Эй, Свон, — обратился он уже ко мне, отступая на шаг и потирая «пострадавшие» руки, — что за недовольная морда лица?

— А она просто не любит этот праздник, — хмыкнула Джессика, вернувшись к своим лентам, но уже с румянцем на щеках.

— Вас, девчонок, хрен разберёшь, — покачал головой Майк. — Одни хотят валентинок с конфетами, другие — готовы сжечь всё это к чёртовой матери.

— Лучше мы с Эдвардом посидим дома и посмотрим Терминатора. Как и в любой другой день, — я специально выделила это слово, сверкнув глазами на эту весёлую компашку.

— Ну ты и зануда, — протянул он, усаживаясь на стол и рассматривая наши неудавшиеся творения. Губы его при этом скривились в полуусмешке.

В этот момент дверь хлопнула — и в помещение вошёл Джаспер, таща в руках ещё одну коробку розовой ерунды. Банты, ленты, какие-то блёстки с отливом, от которых у меня развивалась мигрень. Лицо у него при этом было таким скорбным, что мне даже стало его жалко… возможно, даже больше, чем себя.

Если самый спокойный человек в мире проявляет такие эмоции, значит, всё действительно плохо.

— Меня прислала Элис, — обречённо произнёс он. — Вот. Забирайте.

Я вскочила со стула, отложив половину разорванной гирлянды, и с драматичностью, достойной премии, не меньше, чем Оскара, потянула страдальца за локоть.

— Эх, бедолага, — вздохнула я, усаживая его на своё место. Он не сопротивлялся. Как и всякий человек, прошедший через апокалипсис, Джаспер выглядел сломленным.

— Всё будет хорошо. Скоро этот кошмар закончится, я обещаю. Ничто не может длиться вечно, — приговаривала я, интенсивно гладя его по голове. Почти как старшая сестра, утешающая ребёнка.

Элис зверствовала больше всех этих страшных женщин вместе взятых. Её тяга к контролю и организаторские таланты породили взрывоопасную смесь. Её было не остановить, и Джасперу, кажется, доставалось больше всех. А потому что нечего быть таким добрым и милым.

— Ещё один страдалец! — возмущённо воскликнула Джессика, всплеснув руками. — Тоже мне!

Она выразительно ткнула пальцем в мою сторону.

— Я, между прочим, сижу тут с самого утра, в выходной, режу, клею, пачкаю себе волосы и пальцы, и никто меня по голове не гладит!

Майк, не задумываясь ни на секунду, подошёл к своей девушке и, прежде чем та успела что-либо сообразить, наклонился и звонко поцеловал её в макушку.

— Труженица, — сказал он с самым серьёзным видом. — Герой нашего времени.

Джессика замерла на секунду, затем её щёки вспыхнули ярче розовой бумаги, из которой мы делали гирлянды.

— Ну… ну вот, — пробормотала она, смущённо отводя взгляд и тут же хватаясь за ленточки, будто они могли её спасти. — Совсем другое дело.

Майк только ухмыльнулся, довольный собой. А дальше снова начался полный хаос — в наш уютный уголок забрела Элис, и мы разбежались, подобно муравьям, по её команде.

* * *

Утро принесло сюрприз.

— Сегодня мы не идём в школу, — заявил Эдвард, едва я открыла глаза.

Я моргнула, переваривая услышанное. Уже и забыла, что ночью он остался у меня.

Я сразу обрадовалась. На секунду. А потом прищурилась, поднявшись на локтях и уставившись на него подозрительно.

— А куда же мы тогда идём?

Он склонился ближе, с любопытством заглядывая мне в глаза.

— У нас свидание.

Я продолжала смотреть на него, не мигая. Зная его, он бы не предложил что-нибудь банальное.

И я оказалась права.

Через час мы вышли из машины. Холодный воздух ущипнул щёки, а передо мной в гордом одиночестве стоял…

— Мотоцикл! — выдохнула я, подходя ближе.

— Прозорливо, — кивнул он, хитро улыбаясь. — Уже каталась?

Я слегка усмехнулась:

— У моего друга Сириуса есть такой. Он сам его заколдовал. И пару раз он катал меня, — я провела пальцами по сиденью, вспоминая, как ветер зарывался в волосы. — Но тот умел летать. И я никогда не управляла им сама.

— Отлично, — сказал Эдвард, подходя ближе, и в голосе его прозвучало так много энтузиазма. Всё-таки мы отлично подходим друг другу. — Значит, начнём с азов.

— Подожди. Это твой?

— Нет, — он обернулся и одарил меня той самой беззаботной улыбкой, от которой у меня каждый раз пропадает способность логически мыслить. — Это Джаспера. Но я договорился.

Я фыркнула, но залезла на него. Он оказался немного выше, чем я ожидала.

— Смотри. Левая рука — это сцепление, правая — тормоз. Ногой переключаешь передачи вот здесь. Газ — аккуратно, понемногу, не дёргай. Самое главное — сохраняй равновесие. Я рядом. Не отпущу, пока не будешь готова.

Я кивнула, чуть передёрнувшись от лёгкого мандража.

— Не бойся, здесь всегда пустая дорога. С тобой точно ничего не случится. Если что — я тебя поймаю. Максимум, что может произойти — мы угробим мотоцикл, за что Джаспер угробит уже нас... — тут его голос затих, будто об этом он ранее не подумал. Затем он все-таки тряхнул головой. — Но, я надеюсь, до этого не дойдёт.

— Воодушевляюще, — буркнула я, но губы всё равно дёрнулись в улыбке. — Сразу чувствую себя в безопасности.

На самом деле, мне не терпелось скорее уже попробовать. Сначала я поёрзала на сиденье, пытаясь привыкнуть к ощущению мотоцикла под собой.

Эдвард встал сбоку, одной рукой придерживая руль, другой — ободряюще коснулся моей спины.

— Готова?

— Нет, — честно ответила я, — но это же никогда не мешало, правда?

Он рассмеялся — тихо, грудным голосом, от которого у меня в животе стало чуть щекотно. Гребаные бабочки, о которых вечно трещали Лаванда и Парвати.

Я отпустила дыхание и сжала сцепление.

Выдох.

Мотор взревел, дрожь прошла по всему корпусу, передалась на руки, плечи, позвоночник. Я почувствовала, как сердце подскочило от резкого всплеска адреналина.

Рёв мотора будто открыл дверь в другой мир. Я не помнила, как именно начала движение — тело сделало это за меня. Словно где-то в спинном мозге хранилась древняя память, и именно она шептала, когда сжать сцепление, когда отпустить, когда наклониться.

Скорость.

Она пробежала по венам. Вцепилась в рёбра, раздвинула грудную клетку, будто я расправила крылья. Холодный воздух бил в лицо, щипал кожу — но это ощущалось не как боль. Это была жизнь.

Асфальт нёсся под колёсами, деревья по бокам расплывались в зелёные тени. Каждое движение — как танец, как квиддичный вираж, только без мётлы, без неба, но с той же самой лёгкостью, с тем же азартом. Я наклонялась — железный монстр откликался. Я дышала — и он жил вместе со мной.

Это было другое, не как в небе. Не было простора — вместо него: дорога, изгибы, опасность на каждом повороте. Но это не пугало. Это лишь добавляло вкуса. Каждая секунда требовала точности, реакции, силы. Как и в квиддиче. Как в бою. Как в самой жизни.

Я чувствовала это. Как будто я снова обрела контроль, которого мне так не хватало. Как же я скучала по этому ни с чем не сравнимому чувству.

Каждый раз, когда я прибавляла газ — кровь пела. Скорость открывала во мне что-то первозданное, дикое. Ветер срывал с лица случайные слёзы. Слёзы счастья. От этого яркого, хищного, животного счастья, которое кричит в груди.

На повороте чуть занесло, шины скользнули, и сердце на мгновение прыгнуло в горло. Я удержала баланс. Оперлась на руль, вырулила.

Я действительно будто родилась для этого. Как и тогда, в первый раз, когда села на метлу.

Наверное, так чувствуют себя драконы, когда взмывают в небо.

Когда я, наконец, притормозила, земля под ногами всё ещё дрожала. Пальцы немного онемели, щеки пылали. Грудь всё ещё поднималась в быстром ритме, в ушах звенело, и сердце не спешило успокаиваться.

— Ну? — наконец спросил он.

— Это… — я сглотнула. Голос чуть охрип. — Это было невероятно.

Я не знала, что ещё сказать. Только выдохнула — и рассмеялась.

— Спасибо.

Он качнул головой, глядя вперёд, на серебристую ленту дороги, теряющуюся в опустившемся тумане. Ветер трепал мои волосы, прохладный, чистый, как после грозы. Мы сцепили наши руки и медленно прогуливались вдоль пустой трассы.

— Я тоже люблю скорость.

— Знаешь, — хмыкнула я, сверкая смеющимися глазами, — когда-нибудь я прокачу тебя. На своей метле.

Он усмехнулся, похоже, не до конца понимая, что я не шучу.

— Я все еще думаю, что ты обманываешь меня. Невозможно, чтобы эта ерунда из сказок про ведьм и мётлы оказалась правдивой.

Я прикусила губу, чувствуя, как губы расползаются в хитрой улыбке.

— Успокаивай себя этим.

Наверное, лучшего свидания на День святого Валентина и не придумаешь...

Примечание:

Мне нужна некоторая помощь, чтобы понять, в правильном ли я двигаюсь направлении. Для этого, прошу, ответить на некоторые вопросы:

1. Верится ли в отношения Лили и Эдварда? Ощущаются ли их чувства друг к другу?

2. Не слишком ли затянуто? Есть ли ощущение, что мало динамики в работе?

3. Достаточно ли раскрыты второстепенные персонажи? Можно ли их отличить друг от друга? За кем интереснее всего наблюдать?

4. Читаете ли вы весь текст или пробегаетесь по диагонали, просматривая только сюжет?

5. Общие пожелания.

Заранее спасибо за ответ.