Хрупкое счастье хранят дневники (гет)

19 сентября, четверг, на перемене

Благородные в школе не появились и сегодня. Зато охранники были в полном составе, и все почему-то уделяли мне уж очень много внимания. С М-21 всё понятно — у него ещё полнолуние в голове, а Тао я сама попросила помочь мне с информатикой, но Такео-то что от меня понадобилось?

Начнём с М-21. По сравнению со вчерашним днём, ему, конечно, полегчало. Не знаю, в чём дело: то ли луна пошла на убыль, то ли укусы в темноте способствуют возвращению адекватности (оценила, как это звучит, и поняла, что вряд ли), но сегодня он уже не так сходит с ума. Взгляды-то продолжает бросать недвусмысленные, но никаких «укушу» мне в голову пачками не сыплется, а он может хоть как-то сосредоточиться на работе. Хотя бы по периметру ходит, а не за мной по пятам. (Тао где-то в комнате охраны выдохнул: живём, и работа не простаивает, и перед общественностью не спалимся.) Мне даже немножко грустно, что всё это романтическое безумие было только под влиянием луны, но с другой стороны — так только лучше. Вот и как бы я доучивалась, если бы у него такое в голове было каждый день, а не раз в месяц? Даже так — и то часто! Это сколько же нам с ним ещё до моего совершеннолетия таких лун надо выдержать? Посчитаю как-нибудь на досуге.

На Тао мой волчок только недовольно зыркнул, когда я вприпрыжку его настигла с непонятными заданиями. (У нас информатика сегодня была двойная, так что я подсуетилась по поводу того номера, который мы не доделали на первом уроке).

— Ты умеешь такое решать? — по существу спросил Тао, и М-21 помотал лохматой головой. — Ну и не встревай, — Тао его дружески ткнул в бок и задал этим траекторию к лестнице. — Иди-иди, работай. Я сейчас быстро ей всё объясню и уйду, не надо на меня глазами из-под чёлки сверкать. Ты и без этого страшный.

— Что сказал?! — тут же возмутился М-21 и послал ему именно тот злющий взгляд (и впрямь устрашающий), о котором коллега и говорил. Под смех Тао я убедила М-21, что он красавчик, и он удалился.

— За вами и правда забавно наблюдать, — признал Тао, пока я записывала решение разобранной задачи. — Если бы только при нормальных обстоятельствах… Но с тобой М-21 и правда какой-то другой. Он же с нами как плащеносная ящерица — то дракона из себя корчит, то весь съёжится, скукожится, под панцирь спрячется…

— У ящериц нет панциря, — резонно заметила я.

— Ого, ты научилась писать и разговаривать на отвлечённые темы, прогресс, — отметил Тао.

— С чего это ты его сравниваешь с ящерицей? — удивилась я. — Он же волк!

— Свирепый и кусачий? — У меня всё внутри так и оборвалось: неужто Тао и про наши покусашки откуда-то знает?! — Ну, иногда бывает, — признал Тао, рассуждая всё-таки в целом. — В повседневном общении нет, но вот последние несколько дней… Я даже сначала думал, ему Франкенштейн что-то не то скормил, поэтому М-21 такой странный.

— А что он делал? — спросила я с живейшим интересом. Тао укоризненно на меня посмотрел, но посплетничать ему хотелось больше, чем не выдавать слабостей друга. Может быть, болтать со мной на всякие личные темы для него — приятное разнообразие.

— Да просто перепады настроения сильнее, чем обычно. То ходит весь такой разнесчастный, на подначивания кого бы то ни было не реагирует, как будто даже не слышит. То ему вдруг как на хвост кто наступил: огрызается по любому поводу, а ты понимаешь, как это выглядит в его исполнении… У него же пусть сердце оборотня, а душа — тролля… Мы тут от него таких перлов наслушались… А сегодня ночью домой вернулся вообще часа в два ночи, где до этого пропадал — без понятия. Обычно он тихо себя ведёт, но сегодня и душем шумел, литров двести воды вылил, и на балконе потом пальцами по перилам какой-то мотивчик настукивал, и по коридору ходил туда-сюда. Спать не давал…

— Бедные вы бедные, — в шутку пожалела соседей моего волчка я, а сама подумала, что мотивчик мы с М-21 наверняка один и тот же выстукивали. Он ко мне вообще-то изначально пристал. Видимо, я его уже потом и к М-21 привязала.

Значит, после свидания со мной М-21 всё никак угомониться не мог. Хе-хе-хе. Нет, я не тщеславная. Я не собираюсь хвалиться перед всей школой, что заполучила такого охранника! Но про себя, в уголочке-то, так хочется порадоваться… «Он меня любит! Он от меня без ума! Даже ведёт себя как-то не так, как обычно…» Тао по моему лицу прекрасно понял, о чём я так коварно думаю, и потыкал пальцем в тетрадь: типа «пиши — не отвлекайся». Да что так сразу не отвлекайся? Сам же сказал, что я научилась делать несколько дел сразу. Вот пишу я условие, а сама всё про вчерашнее думаю… Я на М-21 как-то особенно влияю? Но то ли душ, то ли медитативный балкончик его настроили на нормальный лад, раз сегодня мы с ним как обычно общаемся…

— Все остальные-то как? — спросила я, когда всё дописала. — Благородные подлечились? KSA по поводу вертолёта не возникает?

— Ох, вернуть-то его вернули, — проигнорировав мои первые два вопроса (и, наверное, неслучайно), тяжко вздохнул Тао. — А разговор с ними ещё предстоит. Хотели вчера сходить, но М-21… гм…

— Понятно, — деликатно сказала я. — Сегодня и правда встреча как будто продуктивнее будет.

— Ну, я надеюсь, — сказал Тао без особой уверенности. — Он всё равно тормозной какой-то, но от него требуется просто нам компанию составить. Говорить-то буду я.

И в этом нет ничего удивительного. Не сомневаюсь, что идея позаимствовать вертолёт была изначально Тао. Плюс ведение переговоров его конёк. Да и всеми данными он заведует.

— Как хорошо, что ты не вервольф, и на тебя полнолуния не действуют…

Тао смотрел на меня долгую секунду, а потом расхохотался. Представил, что в его окружении одни вервольфы — и прямо начал людей ценить. Правда, что такое «оборотень» он толком не представляет (да мы все особо не в курсе; я вот разве что безумную дамочку, дравшуюся с Франкенштейном, видела во сне), но если они такие чувствительные ко всякой ерунде типа фазы луны, то надёжнее людей вербовать в команду… Или всё-таки благородных? Они посильнее, но к луне тоже нечувствительны. У них вообще никаких уязвимостей, кроме психологических. И кто там задвигал про то, что благородные — вампиры? (Слыхал он в «Союзе» и такую теорию).

Тут мы оба услышали шелест за спиной, и нам на плечи легло по большой и сильной руке. Потом М-21 сделал такое движение, будто хотел нас макнуть в воду (но вместо этого получилось — в учебник), и мы свернули наши ненаучные дебаты о вервольфах.

Но на следующей перемене мне стало понятно, что наши рассуждения он всё-таки подслушал и расстроился. Не обиделся — тогда бы он вредничал и со мной не разговаривал — а именно приуныл, опять наткнувшись в своём слишком много думающем мозгу на это вечное «я не такой, как все» и «такими темпами я вообще на человека скоро буду не похож».

Жалко, обнять его при всех было невозможно. Но я тут же заспамила его всякими милыми стикерами с обнимашками и написала, что мы с Тао просто болтали, ничего такого не имели в виду. Эх. Всё равно чувствую себя виноватой. Вряд ли я его убедила…

А что касается Такео, он просто сегодня невообразимо часто на меня оглядывается, но я не смогла поймать внутренний «канал», чтобы понять, о чём он думает. Лицо его как обычно спокойно — он хорошо умеет скрывать эмоции. Подозреваю, что когда-то он вёл себя со мной более открыто, но я оттолкнула их с Тао, и теперь Такео ни за что не покажет своих чувств. Но всё-таки интересно: он меня уличил в чём-то? Или подозревает? Или ему скучно работать? Или у него какие-то проблемы, и он хочет со мной посоветоваться? Подойти и спросить, что ли? Ну, я лучше ещё за ним понаблюдаю (а он — за мной), если так и дальше продолжится, завтра спрошу.

* * *

Когда уроки закончились, мы все разбрелись по своим делам: Суйи сразу же уехала в агентство, парни — убежали в компьютерный клуб в надежде урвать абонемент со скидкой на следующий месяц, а меня М-21 проводил почти до дома. Понятливый Тао чем-то занял Такео, и они задержались в школе, так что нашей прогулке никто не мешал.

Вот тогда-то я сделала то, что не получилось в школе. С наскоку его обняла и очень-очень горячо заверила, что он в наших глазах не волк, а человек.

— Что ж вы с Тао тогда надо мной потешались всю перемену? — проворчал он, хотя я его и попыталась задобрить. — Да и потом, ты же вчера точно заметила мои… хм… — он явно не знал, как это сформулировать, да и договаривать тоже не хотел.

Я подняла руку и ущипнула М-21 за ухо. Он тут же чуть не вспыхнул от смущения, вспомнив вчерашние укусы.

— Мне всё понравилось, — спокойно сказала я (горжусь страшно) и сама покраснела (ну беда). — Нет, погоди! — тут же воскликнула я, когда М-21 повернулся так, как будто хотел рвануть от меня куда подальше. — Правда понравилось… И мысли… Я… я много всего приятного услышала…

— Прекрати, — сказал он, — я хоть и пытался себя сдерживать, но в голове дурдом был… Если бы ты выбрала обычного человека, такого бы не наслушалась.

Я закатила глаза и очень глубоко вздохнула; так, чтобы М-21 проникся степенью моего несогласия.

— Наслушалась бы обычных банальностей, — отрезала я. — А мне нужен ты — такой, какой ты есть. Мне забавно, что у тебя есть такие… черты, но если тебе обидно, то я постараюсь быть посерьёзнее и не смеяться.

— Вот на моё отношение можешь спокойно наплевать — я непрошибаемый, — сказал он, вроде как даже веря в собственные слова, и я тут же вскинула руку, собираясь протестовать. — Я просто боюсь тебе навредить, Юн.

Вот тут и наступил момент «икс». Я его обняла, потормошила и заверила, что ничего он мне плохого не сделает.

— Это ты из-за укусов этих паришься? — спросила я с весёлым сочувствием. — Да ты, спорим, просто не в курсе, что люди тоже от избытка чувств кусаться могут? — М-21 протянул громкое «да-а-а?» и даже встал посреди улицы. Прав Тао, М-21 немножко подвисает, но это ничего страшного. Мы никуда не торопимся, а я ему как раз всё втолкую. — Твоя вервольфья сторона постаралась, конечно. Там луна всякая, инстинкты… Всё это активировалось. Но ты же всё равно их в основном сдержал… — Мне было неловко это говорить, но я всё же сказала: — Ты даже лучше обычного человека — не потому, что ты наполовину оборотень, это тут вообще ни при чём! Просто потому что ты — это ты. Обычный человек без всякой луны, если бы захотел, со мной бы церемониться не стал. Уж если любовь в голову ударила… А ты про укусы какие-то безобидные переживаешь…

М-21 несколько долгих мгновений молча обдумывал, что я сказала. Потом я прямо-таки кожей ощутила, как между нами треснул и раскрошился лёд. М-21 улыбнулся — открыто и безоблачно — и сказал:

— Знаешь… мне ведь правда понравилось. Приятно быть с тобой рядом.

— Очень понятное человеческое чувство, — сказала я, сделав на этом «человеческом» особый упор. — Не парься, пожалуйста, про всякие мелочи. Если мне что-то не понравится, я так тебе и скажу.

— Не верю, — помотал головой М-21 и был абсолютно прав: щадя его чувства, я на самом деле наверняка бы молча терпела и надеялась, что всё как-нибудь само образуется… До чего же хорошо он меня знает. — Пообещай, что так и сделаешь!

— Торжественно клянусь! — заверила его я (поклялась в итоге на домашнем ключе, который в руке вертела) и, приподнявшись на цыпочки, вытянула губки бантиком. — Давай клятву скрепим!

М-21 посмотрел на меня ошарашенно — я раньше ничего такого откровенного не делала, — но потом рассмеялся и с лёгким сожалением отказался:

— Опять за своё? Тут же камера!

— Я забыла, — призналась я. Сколько же камер натыкано у нас на улице! Даже и не знаю, Тао свои расставил или городские взломал, так что теперь все данные и ему поступают… В любом случае, хотя перед Тао спалиться и не страшно, во-первых, всё равно стеснительно, во-вторых, кроме Тао эти данные могут кому угодно перепасть (если всё-таки городские камеры-то). Не будем рисковать.

Потом М-21 посмотрел на часы и торопливо извинился: он хотел ещё успеть поужинать, прежде чем с Тао и Такео отправиться к KSA. Мы уже почти дошли до моего дома, так что ускорили шаг, М-21 довёл меня до края двора, и там я его заверила, что тут уж точно сама дойду. Тогда он серьёзно кивнул, подкараулил момент, когда я отвлеклась на рюкзак, который он мне вернул, на лице М-21 мелькнуло что-то хулиганское (но такого нежного хулиганства я ещё в жизни не видела), и Аджосси легонько почесал меня за ушком, как котёнка. Я мурлыкнула, чем опять повергла моего неопытного М-21 в недоумение, а потом мы одновременно рассмеялись и пошли по домам.

Я вот очень надеюсь, что хоть теперь «волчья» тема М-21 немножко отпустит. Я же сумела ему доказать, что небольшие звериные замашки — это или смешно, или романтично? И не надо тревожиться, что теряешь свою человечность — в конце концов, мы просто развлекаемся…

Что также произошло в тот день. Записано спустя два дня.

Потом произошло очень много всего, отчего в том числе мои надежды разлетелись на мелкие кусочки, но это не самое главное. Теперь, когда я немножко отошла от шока, могу нормально всё записать.

По всей видимости, на совещание с KSA всё-таки надо было идти сразу. Вчера был ну явно неблагоприятный день. Я всё это целиком не видела, а вытянула клещами по крупицам у Тао — уже после того, как всё случилось. Моя же способность «засекла» тревожную ситуацию (не целиком, оттого я происходящего почти не поняла) тогда, когда события уже разворачивались. А дело было вообще-то так.

Охранники собрались вместе — кто после смены, кто после перекуса на бегу, но сразу никуда не пошли: их упросил подождать «его сиятельство господин Блостер». Где уж он там бродил, не знаю, но Тао сетовал на то, что собирался он целую вечность — если бы не приготовления Кэриаса, они бы везде успели и ни на кого не наткнулись! А готовился Кэриас поприветствовать не кого-нибудь, а На Ёнсу — и аргументы Тао, что она уже давно замужем, тут ничего не изменили. Леди есть леди, букет роз при знакомстве обязателен. А можно и конфеты прихватить, всё-таки не простая женщина, а модифицированная. А его напарники вертолёт без спроса взяли… Короче, подсластить ситуацию не помешает. (Подозреваю, что Тао половину мне уже просто сам наплёл, но не исключаю, что угадал — этот Кэриас вполне мог что-нибудь такое думать.)

Короче, выдвинулись из школы они, уже когда стемнело. С шуточками и букетом, как и полагается. Тао всё гадал, как господин Санъин к этому отнесётся, но его реакции так и не узнал: не доехал несчастный букет до адресата. По дороге господин Блостер почувствовал чужое присутствие, бросил бедные беззащитные розы на крышу многоэтажки (ну, может, кому-то и на балкон прилетели) и охранников спровадил, говоря, чтобы не вмешивались.

Тао уже успел привыкнуть к бахвальству Кэриаса по любому поводу, а тут сразу понял — хвастовство ни при чём. Блостер не покрасоваться хочет в какой-нибудь яркой битве (все его «я даже среди благородных особенный» не в счёт), а действительно опасность почуял. А уж то, что сами охранники ничего не заметили, говорит только о том, что они до сих пор очень сильно благородным по способностям уступают… Их всех, конечно, покоробило, когда им так в лицо и заявили: «Топайте домой, это противники не вашего калибра», но ведь… глупо ввязываться в бой с подобной разницей в силе, это понятно.

А сам Кэриас глупость и сделал. Нет, не потому, что был так уж слабее незваных гостей, просто… зачем же было привлекать их внимание, стреляя в них с расстояния в половину города? Уничтожить одним выстрелом всё равно не удалось бы, нейтрализовать — тоже вряд ли. Ведь после всех предыдущих стычек «Союз» обычных слабых пешек не пошлёт уже. Отмахнутся от любого заряда. Тао только рот раскрыл, чтобы предложить скрытно понаблюдать за врагом, узнать их цель и распределение сил, но и сказать-то ничего не успел. Нет, решено: благородных без крайней необходимости не вербуем, уж очень сложно в работе друг к другу притираться…

О том, что было потом, господин Блостер успел между охами и ахами поведать Тао уже после, когда все добирались домой. Если вкратце: попался ему тот ещё дуэт из модифицированного человека (вроде бы расу угадал, хотя кто их, подлецов из «Союза», разберёт) и крышесносной дамочки-оборотня (теперь вот думаю, не та ли это самая, которая с Франкенштейном дралась тогда — уж больно описание похожее). Как истинный благородный, он заманил их туда, где они не навредили бы человеческому поселению (это он сеульские многоэтажки так обозначил!), а потом начал свой славный поединок. Но ему попались не просто сильные враги, а ещё и торопыги, спешащие избавиться от благородного, раз уж он им повстречался, поэтому накидывались на него то поочерёдно, а то и вместе, нанося всякие подлые удары в особенно неудобные места (ах! ох!), плюс ещё и не давали прицелиться с комфортного расстояния, предпочтя этот моветонный ближний бой. А Кэриас пусть и не утверждал, что ближний бой не его конёк, но и о своей особой любви к подобным битвам тоже не говорил. Может драться — значит, может… (А может не очень хорошо.) Но тут столько нюансов… Короче, как Тао, не юля (надоело Кэриаса передразнивать), мне сказал, только вмешательство Лорда (!) Кэриаса и спасло. Пусть он и взрослый глава, но против двух старейшин «Союза» ему не хватило то ли силы, то ли опыта.

А охранники испытывать судьбу вообще не хотели. Они очень благоразумно в бой лезть не стали и просто попытались доложить Франкенштейну. Вот только… вероятно, в тот момент он был в лаборатории вместе с Рейзелом, так что сигнал не прошёл. Пока охранники мучались дилеммой — позвонить ли ещё не оправившимся благородным, чтобы те сообщили Франкенштейну, момент был упущен. Хотя это, вероятно, к лучшему, учитывая, что мои раненые друзья тут же рванули бы на место событий, рискуя собой без всякой необходимости. Мы бы все так поступили!

И я… тоже готова была бежать туда. И прибежала бы, если бы умела быстро перемещаться и знала бы точное место. Ведь… это первый рефлекс такой. Даже если ничего не можешь сделать. Даже если головой всё это понимаешь. Совесть просто кричит, что ты всё равно должна быть там.

А я почувствовала уже тогда, когда отступать охранникам стало поздно. Я просто сидела во дворе на качелях и учила теорему (меня выгнали погулять, но учиться тоже надо), когда по сердцу прошла волна тревоги, и я словно бы оказалась с головой в воде. Вынырнув, я увидела глубокую борозду в земле, которая словно бы дымилась — это, наверное, оседала пыль. Может быть, охранники смогли заманить нападавшего на край города или в парк — вокруг не было ни людей, ни зданий. Впрочем, возможно, они и не заманивали, и это случайно получилось. Но в тот момент я вообще ни о чём таком не думала (это сейчас я могу хоть как-то попробовать всё осмыслить) — я словно превратилась в дыхание, дрожь, сердцебиение М-21…

Когда люди говорят про «стать одним целым» со своим возлюбленным, они не это имеют в виду. А я ощущала полнейшую беспомощность — и М-21, и свою. Он словно бы оцепенел, глядя на врага в осознании, что вот это - настоящий оборотень. В отличие от него, этот крепкий и громадный, как скала, воин — настоящий вервольф, который, наверное, несколько сотен лет только оттачивал навыки, а уж рос и мужал ещё дольше… М-21 смотрел на него, и всё понять не мог, как такое возможно. Это продолжалось всего миг — невероятно долгую, растянувшуюся в бесконечность, секунду.

Моё существо, которое растворилось, слилось с сознанием М-21, вопило и рыдало, что нельзя медлить. Я знала, что ничего не могу сделать — ни чтобы помочь М-21 в реальном поединке, ни чтобы как-то повлиять на его реакцию. Его сознание вдруг показалось мне ледяным храмом, в котором все чувства, все мысли и рефлексы напрочь вмёрзли в непробиваемую толщу льда. Сколько ни кричи — не слышит, сколько ни привлекай внимание — льдины дают искажение, и он меня не видит. Это не лёд в отношениях разбивать — призывы не помогают, да ещё и мысленные.

Перед М-21 полыхнуло белое зарево, а в следующую секунду (или то, что показалось ему секундой) пыль рассеялась, и он увидел, что путь напавшему на них вервольфу преградили Тао и Такео. Оба использовали свои трансформации — иначе, конечно, никто не пережил бы этой мощной атаки.

А атака и впрямь была сильна. Он таких никогда не видел. Благородные дерутся не так, а люди — вечно самые слабые, вечно где-то на подступах к настоящей силе — вообще предпочитают более скрытные приёмы. Ни у кого — никогда — не было столько энергии, чтобы просто взорвать её в прямой атаке… Это же сравнимо со взрывом, да?.. Неужели вот какие на самом деле вервольфы? И перед ним как раз такой… настоящий оборотень?

— Чего ты встал столбом?! Да приди ты уже в себя!!! — заорал на него Такео, и лёд в голове М-21 всё-таки дал трещину, хотя и не сломался окончательно.

Что-то полыхнуло и с грохотом взорвалось, и я была бы счастлива зажмуриться, но вместо этого произошло кое-что другое. Я продолжала что-то видеть и чувствовать, однако почему-то мир стал совсем другим. Освещение, цвета, запахи и звуки — словно совершенно незнакомы. Когда идёшь дома в темноте — угадываешь путь по памяти и на ощупь. Если пропадает во время простуды обоняние и вкус — помнишь, какие продукты и так. А тут у мира словно бы сбились одновременно все настройки, система координат со скрежетом рухнула, и осталось только это ощущение воющей в ушах энергии — был ли это клич врага, рёв крови в собственных венах или фантазия М-21? Я не понимала, а он понимал и того меньше. Должно быть, он трансформировался.

И в следующий момент я слышала уже только его тяжёлое дыхание и громкие, сбивчивые удары сердца в абсолютнейшей тишине.

Как бы то ни было, он отразил атаку, сам толком не поняв этого, чисто на рефлексах. Вервольф стиснул его руки, чтобы М-21 не нанёс свой удар, и придирчиво разглядел. Ещё несколько секунд, прошедшихся по его восприятию тяжёлой поступью, и оборотень заявил: «Нет, ты точно не один из нас!» И оттолкнул М-21, чтобы добить.

Он это знал, он это чувствовал и предвидел, просто не мог ничего с этим поделать. Не с такой скоростью, не с такой силой. Куда уж ему тягаться с теми, кого сама природа наделила всеми этими умениями? А он сам — результат человеческой жадности и недостатка способностей к модификации. Он был ради данных, конечный результат достался бы через много фаз эксперимента его сменщикам…

— Люди так далеко зашли, чтобы создать такую тварь, как ты? — увидев в его существовании что-то оскорбительное для вервольфов как вида, взревел противник.

И да, это подтверждает его внутреннее знание — он только уродливая пародия на настоящее живое существо. Ни человеком, ни вервольфом по-настоящему считаться не может… Его трансформация не идёт ни в какое сравнение с этой… Жалкая пародия. Но и не человек тоже.

«М-21, ты человек! — закричала я мысленно, но наткнулась только на плотные прозрачные стены. — И вервольф тоже! Хватит сравнивать! Ты будешь отбиваться или нет?!»

Перед ним происходило какое-то мельтешение. Потом он, наверное, сообразил, что это были снаряды пытавшегося его прикрыть Такео. И электрические ленты Тао. Последние оказались очень действенными, потому что от полученного заряда враг взревел и подарил модифицированным секунд десять, чтобы отдышаться просто глубоко вдохнуть и выдохнуть.

М-21 смутно слышал, как Тао даже успел обрадоваться, а Такео — предложил сматываться, пока ещё можно. И при этом на него покосился, поэтому М-21 запоздало понял, что причина поспешного отступления — в нём. Но что-то пошло не так, и уже в следующий момент на М-21 обрушилась новая атака. Его кто-то успел не то прикрыть, не то оттащить в сторону, и сквозь ступор прорвались слова: «М-21, посиди пока здесь». Это его удивило, но в чувство до конца не привело. Почему Тао и Такео участвуют в битве, а он нет? Что вообще творится?

Ни один кошмар не надвигался на меня так неотвратимо, как этот. В отличие ото сна, где иногда ещё осознаёшь, что достаточно лишь проснуться, чтобы вырваться из этих стискивающих щупалец ужаса, или по крайней мере веришь всему лишь до пробуждения, которое наступает почти мгновенно, тут я полностью сознавала безнадёжность ситуации. Это не сон, прерваться он может тоже очень быстро, но в единственном случае — если новая атака отнимет саму жизнь М-21. А прежде, чем это случится, то же самое произойдёт и с Тао и Такео — они отчаянно бросились на врага, чтобы выиграть М-21 пару секунд, но без малейшей надежды действительно избавиться от того несокрушимого вервольфа.

Он и правда легко отмахнулся от пуль Такео, поймал электрические ленты Тао и раскрутил его, потерявшего точку опоры, отправляя в полёт. Такео схватил за горло и стиснул. Шансов у них не было.

«Спасайтесь! — умоляла я. — Вы слабее, но неужели нельзя от него скрыться?!»

Но двое были слишком измотаны, чтобы двигаться, а М-21 всё ещё ничего не предпринимал и пялился на всё с тем же ужасом, что и я, но с меньшим пониманием. Вернее, осознание ужасной непоправимости ситуации доходило до него постепенно, словно контуры картинки миллиметр за миллиметром проступали под тающим льдом.

— Будет вам наука, — сказал вервольф. — Надо было выбирать равного противника. Ну, с этими разобрался, надо от третьей твари избавиться.

— М-21, беги!!! — завопил тогда Такео, и его крик совпал с моим. Сам Такео уже ничего не мог сделать; трансформация прошла, и оружие противник уже выбил из его рук. Но Такео упрямо поднялся на ноги, готовый стоять до последнего.

— Делай, как он велит, — негромко проговорил истекающий кровью Тао, которого контратакой вервольфа отбросило почти в М-21, и только поэтому Аджосси его вообще услышал. — Мы его задержим… Ты же знаешь, шансов у нас нет, даже если выложимся на полную. Не вини себя… иди.

— Ты не такой, как мы! — крикнул Такео. — У тебя ещё остались дела!

Это звучало как последние слова, как наставление на оставшуюся жизнь. «Да что они оба несут?» — подумал М-21, и что-то всё-таки треснуло в сковавшем его сознание ступоре, и странное состояние вдруг отступило. Он понял, что имел в виду Такео. Он говорил об обещании М-21 найти имена погибших товарищей. Но тот не учёл, что не только этот долг остался за М-21. У него здесь ещё живые друзья. Его суматошная, но мирная жизнь, бессмысленная в том случае, если он не защитит то, что дорого.

«Какого чёрта я творю? — спросил себя М-21. — Мне — бросить их и сбежать? Неужели я снова потеряю друзей?» Перед его глазами прошли картины школьных дежурств, болтовни с Тао и Такео обо всяких пустяках, а потом померкли — так, как это будет, если он снова потеряет друзей. «Никогда больше… — подумал М-21, и в его душе поднялась ревущая, разящая ярость. — Я не буду беспомощно смотреть, как умирают мои товарищи!»

По телу прокатилась волна сокрушительной мощи, одновременно вроде как прояснившая сознание и полностью лишившая его возможности выбора. Это точка невозврата, это…

И… это оказалась ещё одна перспектива, снова окутавшая ясность мышления М-21 какой-то колючей, вязкой, узорчатой пеленой. Всё, что он в следующий миг помнил — это что «нельзя уступить». Мир перестроился перед глазами в новые формы. Всё вокруг — поле боя. Единственное, что надо сделать — это измотать, уничтожить, растерзать врага. Кто бы ни подошёл — слабый, сильный, совсем тупой или многоопытный — М-21 будет драться, пока в нём клокочет эта сила, пока из груди вырывается хриплое дыхание, больше похожее на рык, пока он в состоянии занести руку для удара или сомкнуть когти на шее врага — он будет драться, будет биться… Никакой пощады!

И он действительно смог нанести несколько ударов, которые противник отбивал уже с трудом. Всё произошло слишком быстро, чтобы я смогла хоть что-то понять, но только в моём сердце зародилась надежда, что М-21 в такой боевой трансформации (совсем не такой, как та, что мне снилась и привела в такой ужас — хуже, гораздо страшнее и смертоноснее!) сможет противостоять врагу, как ощущение М-21 резко сменилось. К рёву двух сражающихся вервольфов добавился грохот освобождённой энергии и какой-то тревожный шум в голове. Он… слишком часто он это проходил… М-21 знает, что это… это сигнал о том, что всё потеряно. Тело налилось липкой слабостью, а из горла вырвался уже не рык, а полузадушенный крик.

Трансформация отступила, и от мозга одновременно отхлынули и горячка сверхскоростного боя, и кровь. Всё перед глазами поплыло, и М-21 упал на колени, понимая, что на этом его бой и завершён, но не его мучения. О нет, враги никогда этим не ограничиваются. Он… он знает, что следует за падением… Враг не успокоится, пока мельтешение в глазах не обратится в кромешный мрак, сквозь который не пробиться, даже если каким-то осколком разума ещё понимаешь, что надо… надо встать… защититься…

Мощный пинок в грудь полностью оправдал его ожидания, и М-21 отлетел в сторону. Темнота сделалась почти абсолютной, но звуки ещё не совсем расплылись в сознании, и он услышал издевательское и — неужели — слегка разочарованное:

— Что, теперь ты снова человек? Это всё, на что ты оказался способен?

Да, всегда разочарование, всегда проигрыш. Какое большое недоразумение — нет, даже не то, что он как-то дожил до этого дня, а что он думал, что возрастающие способности позволят ему хоть как-то выстоять против этого слишком жестокого мира. Всего лишь жалкий человечишка, которого даже модификация не спасёт…

Сквозь его горечь не смирившегося, но поверженного бойца я слышала свой панический ужас. Но нельзя… мне нельзя ему поддаваться. Мы ведь с М-21 — одно целое. Если сдамся я — сдастся и он, уступит этому расползающемуся по телу ощущению беспомощности. Если бы только я могла до него докричаться, сказать, что он не один и никогда не будет один! Он должен встать — ради нас обоих и ради друзей! И я попробовала собрать своё восприятие в один яркий, тугой луч концентрированных мыслей, но… Мысль моя слишком размазывалась в ощущениях, и я тоже спасовала перед ошеломляющей надвигающейся бурей страха и отчаяния.

Ох и зря я убеждала его до этого по дороге из школы, что он человек. В той ситуации его могла спасти только трансформация. И я уже смутно догадывалась, что он сделал что-то такое… не как обычно. Это ведь не его обычная трансформация только что была. И в этой форме отступало всё: боль, страхи, ограничения — всё, что мешало его бою в человеческом обличии. Если бы он только мог обернуть её вспять, эта трансформация могла бы его спасти! Ну же! Ведь и луна ещё совсем полная, и это чужое, но уже свыкшееся с тобой сердце воинственного вервольфа так громко бьётся, что отдаётся в ушах громким боевым ритмом! Давай же, М-21, открой глаза, и ты сможешь снова призвать эту силу! Она же не развеялась в пространстве, она почти безгранична, только надо взять её в руки — и…

— Некогда мне с ними возиться, — как сквозь толщу воды, послышался гулкий голос вервольфа. — Убью этих двоих, а тебя заберу с собой.

С собой — это на опыты, чтобы докопаться до сути его модификации?! Это то единственное, что было в тысячи раз страшнее смерти. «Н-нет…» — подумал М-21. Он одновременно почти завидовал участи Тао и Такео и ненавидел себя лютой звериной ненавистью — за то, что именно из-за него их сейчас убьют. «Нет!» Он нашёл то, что было ещё хуже опытов во вражеской лаборатории. Стать причиной гибели товарищей — вот что самое страшное… Остался всего один удар, и…

Сделать он уже ничего не мог, но этот последний удар так и не обрушился, и вместо этого воздух вдруг разрезал голос вполне живого, но словно бы не совсем адекватного Тао:

— ЭТО ЖЕ ДЕДУЛЯ РЕГИСА!!! Как раз вовремя, дедуля! — И явно противореча самому себе: — Что же вы раньше не пришли, мы уж думали, нам всем конец!!!

«Зачем же так громко… — споря одновременно с шумом крови в голове и с орущим Тао, мысленно пожаловался М-21. — Как будто мне недостаточно хреново…»

— Этот мальчишка и правда болтает, что ему вздумается, — проворчал враждебный вервольф, и на этом восприятие М-21 оборвалось, окончательно нырнув в темноту — то ли он отключился, то ли я — от нашего соединения.

* * *

Я очнулась от того, что меня кто-то попытался приподнять.

— Девочка, ты с качелей упала, что ли? Осторожнее надо быть! — Я села и оглянулась. Над моей головой и правда были качели, а перед глазами — какой-то незнакомый человек, наверное, просто прохожий. — Ничего не болит? Скорую вызвать?

— Н-ничего н-не надо! — торопливо запротестовала я, поднимаясь.

Голова не болела — видимо, при падении мне повезло не удариться, — но перед глазами всё расплывалось, а сердце сковал ужас. Я еле-еле спровадила неравнодушного прохожего — ну и злилась же я на него, хотя он ничего плохого мне не сделал, даже наоборот! — а потом заплетающейся рысью припустила к дому директора.

Я плохо соображала, что будет, когда я там появлюсь. Ни про то, что я раскрою свою способность, ни про то, что вообще-то надо было сообщить о нападении директору Ли, а для этого достаточно было всего лишь позвонить, я не думала. Единственное, что было в моей голове — это надежда на то, что появление «дедули Региса» нам с М-21 и Тао не померещилось, и модифицированные и правда спасены. А раз спасены — их точно к Франкенштейну доставят. И я должна успеть! Я должна прибежать и сама увидеть, что они живы!

Привычная дорога до дома директора заняла на удивление много времени. Несколько раз мне становилось плохо, поэтому приходилось останавливаться и хвататься за фонарь или скамейку. Немного отдышалась — и бежишь дальше, проклиная и неудобные туфли, и неровный асфальт, и раскрошившиеся от времени плитки… Но я всё-таки добежала. И успела как раз, чтобы своими глазами увидеть, как господин Блостер с некоторым недоумением из рук в руки передаёт директору моего бедного израненного М-21. Но он вообще-то стоял сам, и Франкенштейн с Кэриасом его просто страховали. На крыльце точно так же поддерживал Такео, которому, видать, досталось сильнее, о чём-то с усталым упорством рассуждающий Тао.

Наверное, он почувствовал мой взгляд, потому что дёрнул головой в мою сторону. Уж на что Такео был побит и измотан, но движение товарища от него не укрылось, поэтому и он чуть приподнял голову, тоже оглядываясь в мою сторону. В тот момент меня совсем не обеспокоило, что Такео может что-то заподозрить. Главное было, что все трое охранников в сознании и дома — а уж об остальном Франкенштейн позаботится.

Такео было совсем не до меня, и он просто перестал опираться на Тао и, осторожно перешагнув порог, проковылял в дом. А Тао сделал вид, что пропускает тех, кого уж точно никто из нас не мог бы ожидать здесь увидеть — благородных. Одним из этих неожиданных гостей был «дедуля» Геджутель, вторая — мрачная и серьёзная девушка в типично лукедонском плаще. Я плохо её разглядела, но мне запомнилась её осанка — гордая и словно бы выкованная из металла. Пока Тао пропускал их в дом, о нём немного забыли, поэтому он успел подать мне знак «окей».

Наверное, он имел в виду, что у них всё «окей» (живы — остальное неважно), но я это скорее поняла как «можем поговорить», потому что вороватой трусцой пересекла площадку перед домом директора и подбежала к перилам крыльца, встав так, чтобы из двери меня было не видно. И уставилась на Тао взглядом, в котором была написана тысяча вопросов: «Что случилось?», «Вы в порядке?», «Что произошло с М-21?», «Как там оказался Геджутель?», «Кто на вас напал и что у нас тут забыл?», «Что же теперь будет?» и «Все же поправятся?» — всё разом.

— Юна, без паники, — едва взмахнул рукой Тао и попытался ободряюще улыбнуться, но это я поняла разве что по его мыслям, настолько его мимика отказывалась ему подчиняться от усталости. — Давай потом… обещаю всё рассказать… в более удобной ситуации.

Как бы он ни старался это скрыть, но я почувствовала, что он еле-еле стоит ровно — и то только из-за своей гиперответственности. Рановато ему отключаться, если не всех ещё проконтролировал. И ещё потому, что передо мной хотел держаться с достоинством. Он наверняка отказывался со мной поговорить, потому что едва ворочал языком, но я отпустила его не поэтому — просто до меня дошло, что ему тоже надо оказать первую помощь и побыстрее. Главное, что он пообещал мне всё рассказать…

— М-21 ведь в порядке? — всё-таки спросила я. — Он нормально соображает?

— Ну… теперь вроде да, — не очень-то уверенно отозвался Тао, но мне пришлось удовольствоваться этим. — Погоди… директор всех осмотрит, и я… тебе отчитаюсь. Иди домой.

Потом он, должно быть, вспомнил, что уже довольно поздно, а ещё наверняка соотнёс, что не просто так я оказалась рядом с директорским домом — значит, что-то видела и шок пережила немалый.

— Ты… сама-то как? — спросил он, чуть ли не раскаиваясь, что сразу не додумался задать этот вопрос. Но мне до этого даже в голову не приходило, что в этой ситуации надо беспокоиться обо мне: не я ведь напоролась на врага, который по зубам разве что главам кланов у благородных.

— Н-нормально, — пробормотала я. — И я дойду… осторожненько. Могу написать, как дома буду. Только ты про вас напиши обязательно.

— В лаборатории связи нет, — поделился со мной неприятным открытием Тао. — Как босс нас выпустит с осмотра, тут же напишу, — и подмигнул, на секунду напомнив себя обычного — озорного и энергичного Тао.

Когда получится, тогда и напишет. Так мы и договорились. И я даже без приключений сумела дойти до дома и сесть на те же самые качели, чтобы открыть чехол телефона и включить интернет — в надежде, что Тао мне уже что-то написал. Сообщений не было, причём, ни от Тао, ни от мамы — значит, дома меня тоже ещё не хватились. Я сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Посижу тут хотя бы минут десять, чтобы успокоиться и не пугать родителей своим ошалелым видом.

Вдох — выдох. Воздух слегка прохладный, и в нём чувствуется аромат каких-то цветов, почти как весной. Двор у нас очень тихий, а с закрытыми глазами кажется, что ты построила невидимую стену между собой и окружающим миром — так безопасно, никто не нападёт…

«Кадис Этрама Ди Рейзел, — с укором проговорил женский голос, в котором словно бы переливалось расплавленное железо. — И как тебе не стыдно: Ноблесс — и настолько беспомощен?»

И дальше всё замелькало с невероятной скоростью, разорвав эту мою иллюзию спасительной темноты. Краски словно бы обрели вес и плотность. Звуки сделались плавкими и звонкими одновременно. Пространство перестало существовать. Я услышала несколько восприятий одновременно.

* * *

«…Зачем ты здесь?» — ничего — кроме, разве что, безмерной усталости — не выражающим голосом спросил Рейзел. И встал, зная, что это сделать в любом случае придётся.

«Судя по всему, чтобы лицезреть твою чудовищную слабость! — отчеканила преемница Лорда, и мне показалось, что от этих слов, словно искры, отскакивает её неприязнь. — И… закончить то, что мы начали во время предыдущей встречи!»

* * *

В доме словно разорвалась шаровая молния — Франкенштейн это почувствовал и кожей, и где-то глубоко внутри. Интуиция ли это или контракт с Мастером? Ни единой догадки, что случилось. Но произошло что-то небывалое, непостижимое, невероятное… Он словно и вовсе не дышал те полминуты, что лифт спускался в лабораторию. Потом дверцы распахнулись перед глазами, и в лёгких будто повторно произошёл взрыв — во всяком случае, всё горело так, будто и его плоть, и его душа оказались в огромном пылающем костре. Сиреневое пламя тут же взметнулось где-то в сердце и быстро побежало по венам, уже сочась с его пальцев…

* * *

— Л-лорд, зачем?! — в полнейшем шоке едва слышно вскрикнул Регис и сполз по стенке на пол — ноги вдруг отказались его держать.

* * *

Перед Рейзелом вспыхнул чистейшей энергией, словно бы состоящей из всех цветов спектра, Рагнарёк. Одно дело — чувствовать его присутствие в самом существе Раскреи. Другое — когда он покинул энергетическое подпространство и направлен прямо на тебя. Рейзелу почти казалось, что он видит в гладкой, идеально отполированной поверхности меча своё отражение — тонкие, блёклые, едва различимые контуры. Таким он и был сейчас, проживая эти мучительные мгновения в надежде, что попытка дождаться друга не будет тщетной. Перед тем, как закрыть глаза — увидеть Музаку и успеть объясниться… Но… вот уж Раскрею он точно не ждал.

Она сжимала в побелевших пальцах вибрирующую от рвущейся наружу мощи рукоять сильнейшего в мире меча... Потом это сияние сделалось ближе, Раскрея сделала замах, и Рейзел наконец понял, что она собиралась сделать.

Сияние надвинулось, и стены лаборатории, и без того белые, растворились в абсолютной белизне. Рукоять, с которой бурным потоком лилась обжигающая энергия, оставила в его сознании слабый золотой отблеск, когда он опустил на неё взгляд. Но единственным по-настоящему другим цветом в этом всепоглощающем сиянии был алый — это зажёгся, впитав его кровь, украшающий гарду Рагнарёка рубин.

Сердце пронзила очищающая, выжигающая всё боль, и Рейзел успел подумать: «Почему всё пришло именно к этому?..»

* * *

А потом все восприятия померкли, звуки снова стали звуками, а цвет — цветом. И я опять упала на песок под качелями.