Формула от смерти (джен)

Вальнар резко хватает меня за руку и выбивает из неё чернильницу. Она падает и, прикоснувшись к полу, превращается в лепёшку.

Непонимающе взглянув на Колдуна и, увидев, как он с тревогой смотрит на мою руку, перевожу на неё взгляд… и вижу страшные отвратительные ожоги. Ладонь практически прожгло до костей, но я не чувствую боли.

Я всё ещё, как будто Метран, и в то же время я вижу, что делает Вальнар. Чувствую панику и беспокойство за младшего брата — Михаила. Мне всё ещё холодно, и я ощущаю тупую головную боль и головокружение.

— Руслан.

Голос Вальнара возвращает меня к реальности. Все чувства и ощущения Метрана отходят на второй план. Остаются только головная боль и головокружение, и боль от руки растет.

— На руку не смотри. Сейчас я её залечу.

Боль становится всё невыносимее и невыносимее, до слёз. Но я, несмотря на слова Вальнара, не могу отвести взгляда от руки. Чувствую запах жженого тела, от него меня тошнит.

Колдун закрывает мою ладонь своей рукой. В первую секунду боль вспыхивает с новой силой, затем утихает. Вальнар убирает руку, когда боль полностью уходит. Моя ладонь как новенькая — ни шрама, ни царапинки. Нет даже намёка на то, что тут секунду назад был сильный ожог.

— Круто.

Голова всё ещё кружится и побаливает, а в желудке просыпается зверский голод.

— Больше ничего не болит? — слышу в его голосе беспокойство и вину. Похоже, ему не нравится мой вид.

— Нет, всё в порядке. Очень есть хочется.

Он хмурится и потирает ладонью шею.

— Хорошо, сейчас пойдём завтракать, — он ещё раз бросает на меня обеспокоенный взгляд.

Уже поворачивается, чтобы уйти, но он неожиданно резко разворачивается так, что я чуть не врезаюсь в него.

— Прости меня, Руслан.

Хмурюсь. До меня не доходит за что он извиняется. И звучит это как-то непривычно и необычно из его уст.

— За что?

— За то, что я не подумал и дал тебе эту чернильницу, — бросаю взгляд на лепёшку на полу, которая когда-то была чернильницей. — Мне стоило дать тебе что-то деревянное или бумажное, а не то, что раскаляется.

И чего он извиняется? Он же не специально, да и руку залечил.

— Да, ничего. Главное, что ты меня вылечил. А ты меня такому научишь?

Перемена темы сразу же разряжает обстановку.

— Скорее всего, да. А теперь пошли. Не хватало мне ещё, чтобы ты в обмороки от голода падал.

Усмехаюсь и иду за ним.

Инара

Гева принесла ещё одну книгу и шахматы.

Не знаю, о чем она думала, но играть с Людором, даже если я к нему больше не чувствую ненависти, я не буду. Но я не отказалась принимать их. Всё-таки Гева пытается хоть как-нибудь скрасить мою скуку.

Выглядела она ужасно больной. Никогда не видела её такой. Синяки под глазами, бледная и морщится от каждого громкого звука. Она так и не ответила мне на вопрос о том, как она себя чувствует.

Открываю книгу, чтобы посмотреть название — на обложке оно стёрто.

«Лабиринт. Записки выжившего.»

Автор не указан.

Не может быть!

Я давно мечтала прочитать эту книгу. Существует только три экземпляра, и в Центральной библиотеке Секуавеллии не было ни одной. Если кто-то и ходил когда-то в Лабиринт, то он не выжил — так нам говорили. Только как-то нашли записки о нём, но, так как посчитали, что это неправда, выпустили всего три экземпляра. Об их авторе существует много слухов и легенд, но что из них правда никто не знает.

Я так рада, что на мгновение забываю обо всех своих проблемах. Мне так хочется с кем-то поделиться, но как только я поднимаю глаза, сразу же натыкаюсь на Людора, который смотрит на меня. Настроение тут же портится.

Единственный человек, который понял бы мою радость — это мама. Она знает обо мне всё. Мы с ней всегда были не только матерью и дочерью, но и друзьями. Но сейчас её нет рядом.

Как она?

Она, наверное, страшно беспокоится, а я ничего не могу сделать…

У меня пропадает весь интерес к книге. Хочется только лечь, уткнуться в подушку и плакать, пока не останется сил. Но я не могу показывать свою слабость тогда, когда Колдун может наблюдать за мной прямо сейчас.