Проклятье мучительного сна (гет)

Утром двадцать шестого декабря Гарри проснулся в приподнятом настроении. Прошедшей ночью, когда он наконец смог заснуть, ему снилось что-то сумбурное, но счастливое. Он умылся, зачем-то надел праздничную мантию и спустился в гостиную.

В гостиной учеников было немного. Несколько человек беседовало у окна, несколько новых «бальных» парочек сидели по углам.

На своем привычном месте перед камином сидела Гермиона и держала в руках книгу. Она, как и Гарри, была одета по-праздничному, хотя она не стала надевать свое роскошное вчерашнее платье, она ограничилась парадной мантией.

Гермиона выглядела напряженной — спина была неестественно прямой, в книгу девушка не смотрела, а рассматривала языки пламени.

Гарри подошел к ней.

— Гарри! — Гермиона беспокойно посмотрела в его глаза, потом немного расслабилась. — Вчера был такой насыщенный день. Мне даже стало казаться, что мне это частично приснилось, — она негромко рассмеялась.

Гарри улыбнулся и присел около неё. Он вдруг почувствовал уверенность, что всё будет хорошо.

— Нет, не приснилось. Вчера был действительно прекрасный день. Но мы хотели поговорить, да?

Гермиона кивнула.

— После завтрака, у Черного озера?

Снова кивок.

— Гарри... я, кажется, не голодна.

— Нет, Гермиона, пойдем на завтрак, тебе надо поесть. Вечер был тяжелым.

Гермиона улыбнулась, довольная его заботой, и отложила книгу, которая этим утром так и не смогла заинтересовать лучшую студентку школы.

— Ну что, пойдем?

— Пойдем, — он галантно подал ей руку, и она, ухватившись за неё, поднялась. Они отправились в Большой зал на завтрак.

После завтрака, на который пришло не так уж много студентов, — большинство предпочитало отсыпаться после вчерашнего — Гарри повел Гермиону на прогулку вокруг Черного озера. Погода была на удивление хорошей, светило солнце, было довольно тепло. Вокруг озера уже гуляли студенты разных курсов. Чтобы найти себе укромное место для разговора, Гарри с Гермионой пришлось пройти дальше озера, к деревьям, стоящим между озером и Запретным лесом.

По пути к озеру они болтали о разных мелочах, о занятиях, даже обсуждали загадку золотого яйца, которую предстояло решить самому молодому чемпиону Турнира.

Гермиона улыбалась. Гарри вдруг подумал, что Гермиона была другой. Вечером в ней чувствовалось смущение и неуверенность, а теперь она была спокойной. Так всегда бывало, когда Гермиона Грейнджер принимала какое-то решение. Единственным признаком волнения было то, как она напряженно ждала его утром в гостиной.

Гарри отвернулся к озеру и стал наблюдать за солнечными бликами на воде.

— Гарри.

Он повернулся и посмотрел на подругу. Какая-то часть смущения всё-таки вернулась к Гермионе, она нетерпеливо теребила пальцами мантию.

— Гарри, о чем ты хотел поговорить? — Гермиона смотрела на Гарри с легкой улыбкой, как будто извиняясь, что переводит разговор на эту тему.

Ему опять стало трудно говорить. «Нет, я скажу это сегодня. Сейчас!» — он был почти уверен, что она не отвергнет его.

«Почти...»

— Гермиона, я вчера не успел тебе кое-что сказать. И хочу сказать это сегодня.

Она стояла рядом с ним и ждала. Стояла совсем близко, глядя ему в глаза. Гарри почувствовал себя необычно легко, его смущение стало куда-то пропадать — как будто оно тонуло в сиянии её глаз.

— Продолжай.

Гарри вздохнул и наконец решился:

— Гермиона, я люблю тебя.

Он испуганно смотрел на её лицо, выискивая признаки неудовольствия, но видел только счастливую и немного смущенную улыбку. Он приободрился и продолжил:

— Вчера ты была самой красивой девушкой на балу. Я в этом уверен. Ты вообще самая красивая, что бы там другие не говорили. Ты — моя лучшая подруга, и ты всегда меня выручаешь и помогаешь мне. И это никогда не изменится. Но уже довольно давно я понял одну вещь — я хочу большего. Я хочу быть с тобой. Хочу, чтобы ты была моей девушкой.

Гарри стал говорить быстрее и немного задохнулся от волнения. И замолчал, когда Гермиона как-то просто, естественно приблизила к нему свои губы. И Гарри поцеловал её. Ему показалось, что его окружило золотистое сияние, которое заглушило все звуки вокруг. На губах было сладко, а мыслей в голове не было. Он обнял её за талию и прижал к себе, и на некоторое время они забыли обо всем вокруг.

Спустя долгое время, когда их поцелуй прервался, она положила свою голову ему на плечо и просто сказала:

— Гарри, я согласна. Я хочу быть твоей девушкой.

Гарри прижал её к себе.

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Гарри. Я уже давно люблю тебя.

Гарри чувствовал себя неприлично счастливым, но всё-таки он заметил её оговорку:

— Давно? С каких пор?

Гермиона задумалась.

— Я точно не знаю. С первого курса? — она задумалась. — Нет, наверно, чуть позже. Но не сильно позже. И только этим летом я как-то смогла это осознать, — она усмехнулась. — Странно, да? Всезнайка Гермиона не может понять таких простых вещей.

Гермиона выскользнула из кольца его рук и села у корней дерева. Она была взволновала, её грудь часто поднималась.

— Гарри, если бы ты не пригласил меня на бал, если бы ты не обращался со мной как с принцессой все эти дни и особенно вчера, я бы никогда не поверила, что ты можешь что-то чувствовать ко мне.

Гарри был удивлен.

— Кто же ещё, кроме тебя? Я всегда считал тебя самой лучшей и самой близкой, Миона! И не только в смысле дружбы.

Она посмотрела на него скептически. «Ой, кажется, зря я её так назвал, она же не любит, когда её имя сокращают...» — промелькнула у Гарри паническая мысль. После небольшой паузы она спросила:

— «Миона»? Что это?

Гарри смутился.

— Тебе не нравится, как я сократил твое имя? — он уже приготовился извиняться. Гермиона серьезно задумалась, потом посмотрела на него и ответила:

— Звучит... мило. Пожалуй, своему парню я разрешу так себя называть. В виде исключения. Но только когда мы вдвоем, ясно?

Гермиона улыбнулась, и он улыбнулся в ответ. «Своему парню», — повторил он про себя, и что-то начало согревать его изнутри, какое-то новое чувство определенности. И её разрешение сокращать её имя, только когда они вдвоем, давало ему восхитительное чувство интимности — как будто он получил право особенным образом касаться Гермионы, но не руками, а словом.

Тут Гарри спохватился.

— Миона, а что изменилось со вчерашнего дня? Ты сегодня какая-то другая. Более уверенная.

Он присел рядом с ней, и она снова прильнула к нему.

— Вчера, после бала, я думала обо всем, что было в эти дни, после того, как ты пригласил меня. Может, это было самонадеянно, но я пришла к выводу, что вчера ты хотел признаться мне. Но не успел.

Гарри улыбнулся. «Пришла к выводу». Аналитический ум Гермионы по-прежнему работал.

— Да, хотел. Но не успел. К тому же, все это жутко меня смущало.

Гермиона рассмеялась. Её смех звучал счастливо и легко.

— Меня тоже. От смущения я едва могла говорить. Но ночью я почему-то перестала волноваться. Я решила, что даже если ты промолчишь сегодня, я сама скажу тебе о своих чувствах.

Гермиона замолчала. Гарри немного обиженно пробормотал:

— Я хотел быть первым, кто признается.

— Ты и был первым!

— Вообще-то ты меня подталкивала!

— Гарри Джеймс Поттер! — Гермиона приняла сердитый вид, хотя её губы не покинула улыбка. — Ты хотел себе тихую послушную девочку? Ты не думаешь, что немного ошибся в выборе?

Гарри покачал головой и поцеловал её в лоб.

— Нет, Миона. Я знаю, ты яркая и самостоятельная, независимая и даже упрямая. Но я хочу быть только с тобой. Ты — это ты, и я люблю именно тебя.

Гермиона подняла голову и снова потянулась к нему. И в следующие несколько минут у Черного озера никто не сказал ни слова.

* * *

Возвращаясь, Гарри с Гермионой видели несколько новых парочек, возникших после бала, которые сидели или гуляли в обнимку. Гарри вдруг охватило смущение.

— Миона!

Гермиона вопросительно посмотрела на него.

— Тебя это не смущает? Мы стали встречаться после бала. Сейчас вокруг столько парочек...

— А, ты об этом... — Гермиона помолчала. — Да, есть в этом что-то смущающее. Сейчас многие ходят парами, и мы — одна из таких пар. К сожалению, потом почти все эти парочки расстанутся.

— Но мы же не расстанемся?

Гермиона посмотрела на него с выражением «мой парень — дурачок».

— Расстаются те, кто просто влюблен. Так, немного гормонов и химии. Особенно те, кто влюбился прямо во время бала. А мы с тобой ещё и друзья.

— А Рон? — ляпнул Гарри и тут же пожалел об этом. — «При чем здесь Рон?»

— А что «Рон»? Рон — это Рон. Он же наш друг, — просто сказала его девушка. — Надеюсь, он перестанет злиться на тебя. И не будет срываться, когда узнает, что мы теперь вместе.

Когда они вернулись в Хогвартс, оказалось, что Гермиона была немного не права. Рон не сорвался. Сорвалась Джинни.