Назад в будущее, или Новый рыцарь короля Артура (гет)

«Наконец-то этот долгий день, хвала Создателю, завершен». Устало выдохнув, Артур вошел в комнату, снял с плеч мантию и другие регалии власти и, разложив их по местам, почти что рухнул в кресло. Спохватившись, торопливо пробормотал благодарственную молитву, обратившись к кресту в переднем углу, но губы произносили знакомые с детства слова почти машинально, не вникая в смысл. Грех, конечно, — но мысли правителя сейчас были далеки от духовных дел, все еще крутились вокруг дел мирских, государственных. Благословение — а может быть, проклятье любого, кто взвалил на свои плечи бремя власти.

День завершился, но хлопоты и тревоги не оставляли его даже сейчас. Может, поэтому Артур даже был рад, что супруга сегодня решила провести вечер и ночь в своих личных покоях, якобы для обращения к Всевышнему с благодарностью за успешно завершенный поход. Он предпочел сделать вид, что поверил жене (хотя особой набожностью та никогда не отличалась, и обычно такое желание уединения вызывало у него подозрения, не совсем необоснованные, кстати). Но не сегодня. Этим вечером уединение было необходимо ему самому.

Мысли Артура вновь обратились к недавно завершившемуся походу. Успешно завершившемуся, хвала Господу, — впрочем, разве могло быть иначе? Ведь он, Артур, сын Утера Пендрагона, избран Богом для создания великой империи, которой суждено стать легендарной. Если верить словам Мерлина, конечно. Верилось с трудом — вплоть до памятного ритуала с волшебным мечом. До сих пор его посещает сомнение в том, что все свершилось: извлечь меч из камня при его невеликих силах — иначе, как чудом, это не назовешь. Либо волшбой Мерлина. Может, и не зря за глаза его величают колдуном…

Вздрогнув, король нервно перекрестился и постарался отогнать неприятные мысли. Нет, если кого и стоит опасаться, то точно не главного советника, придворного волшебника. Можно было бы даже сказать друга — если бы у повелителя могли быть друзья… Старый волшебник немало помог ему и в период пришествия к власти, и позже. Благодаря Мерлину и товарищам по оружию мечта его почти осуществилась. Хотя никто и не обещал, что это будет просто.

Сейчас, наедине с собой, Артур был вынужден признать, что осуществленная мечта мало походила на свой мысленный идеал. Первое время это приводило его в гнев: с какой стати он, избранник Божий, должен примиряться с пороками и несовершенством в своем творении?.. Страшно представить, чем бы это могло обернуться, не окажись в нужный момент рядом мудрого советника. Все того же Мерлина. Он помог Артуру научиться главному — принимать как должное волю Всевышнего и смиряться с неизбежным. Трудное, но такое необходимое качество. Теперь король почти привык к тому, что взаимоотношения между жителями его славного города-государства на деле мало отличаются от принятых по всей стране. Смирился и с недостатками, а порой и откровенными пороками своих рыцарей — других, лучших, у него уже не будет… наверное.

Тут мысли Артура неожиданно обратились к новому рыцарю, совсем недавно поступившему к нему на службу. В последние дни король часто вспоминал его. И неудивительно: только появившись при дворе, сэр Шредер тут же привлек к себе всеобщее внимание, заставил говорить о себе, порождая множество самых невероятных слухов и предположений. И не только сарацинской внешностью. Его рыцари не отличались терпимостью, но сам Артур мало придавал значения народности и внешнему облику своих подданных. Дело было в другом: король неосознанно чувствовал некоторую странность, особость нового вассала. В чем она заключалась, Артур не мог определить, но это было не главным. Более удивляло, что сэр Шредер не слишком стремился скрыть ее, слиться с окружением, как это делали многие. Или (во что верилось еще менее) просто не умел этого делать.

Тем не менее, несмотря на все свои странности, новый рыцарь Артуру нравился. Именно такого помощника он всегда желал иметь при себе. Сильный, уверенный в себе, решительный, преданный… Впрочем, последнее вызывало сомнения. Нет, очевидных причин для этого пока не было: новообращенный рыцарь не пытался оспорить его приказов, как порой поступали иные, выказывал уважение к помазаннику Божьему, держал себя практически безукоризненно… и тем не менее, что-то настораживало, что-то, не определяемое умом, сродни наитию. И это беспокоило.

Но не слишком сильно. Какую бы крамолу ни нашептал на ухо вассалу дьявол, сторонников он найти не сумеет. В глазах народа есть только один избранник Божий. Он, Артур из Камелота. А самозванец… от него отвернутся даже собственные товарищи, коих у него совсем немного. Артур знал, что, несмотря на неоспоримые достоинства, сэр Шредер не пользуется популярностью и симпатией товарищей по оружию. Заслуженно или нет, неважно — но весьма выгодно для повелителя. С этой стороны ждать подвоха не приходится. Хотя осторожность не помешает… во всех отношениях.

Последняя мысль заставила короля сердито нахмуриться и с силой стиснуть в кулаке серебряный кубок с вином, только что взятый со стола для успокоения души. Немного помедлив, Артур отставил кубок в сторону, борясь с желанием бросить его об стену. Неприятное воспоминание не давало расслабиться и насладиться заслуженным отдыхом. Выбирая себе пару, он, похоже, совершил большую ошибку. Джиневра… его последняя любовь, его первая и главная ошибка. Милая, привлекательная и покладистая, но при этом не имеющая понятия о таких вещах, как супружеская верность и королевское достоинство. Имя ее уже стало нарицательным и среди рыцарей, и среди простого люда. В открытую насмешничать, конечно, никто не отваживался, но слухи ходили… и порой доходили и до короля.

Мало приятного осознавать, что жена наставляет тебе рога, тем более, с твоим вассалом — но Артур, вопреки гордости и здравому смыслу, упорно делал вид, что ничего не происходит, блюдя свое королевское достоинство. Открыто признать неверность супруги — значит, навлечь на себя позор, а также (а это и вовсе невыносимо) — необходимость изгнать неверную жену в монастырь. А этого Артур не мог сделать даже во спасение собственной жизни. Плутовка завладела его сердцем и телом, хотя последнее чаще огорчало его, чем радовало. Проходящие годы, постоянное напряжение и усталость понемногу брали свое — и не ощущать этого невозможно. К счастью, королева была тактична и снисходительна к нему, и оттого на историю с Ланселотом (до тех пор, пока на людях любовники вели себя пристойно) король закрывал глаза. Недалекий самонадеянный фат не представляет собой угрозы и не слишком ущемляет его королевское достоинство, всего лишь игрушка в руках его Джинни.

Но недавно — и проницательный Артур заметил это — Джиневра положила глаз на нового рыцаря, сэра Шредера. Выглядело все это абсолютно благопристойно, но он-то, знавший свою благоверную как облупленную, заметил перемены в ее поведении. Пока что «сарацин», надо отдать ему должное, упорно игнорировал двусмысленные намеки и предложения (как будто больше некому сопровождать повелительницу к мощам святого Антония!) но вот сколько он продержится — неизвестно. Плутовка умеет убеждать, Артур-то хорошо знает это.

Конечно, «сарацин» молод и хорош собой, в отличие от привычного и уже надоевшего мужа, хотя… В конце концов, он все-таки король, повелитель. Артур с досадой толкнул серебряное зеркало, и оно со стуком упало со столика на пол. Кто может сравниться с ним? И кто дерзнет?.. До недавнего момента Артур был уверен, что никто. Но не теперь.

Нет, Ланселота он еще готов простить своей Джинни, но ЭТО — уже слишком. И если новый рыцарь поддастся соблазну, придется устранить его под каким-нибудь благовидным предлогом. Тем более что через королеву он станет близок к трону — и это вполне может толкнуть честолюбивого вассала на измену. Стоит ли дожидаться?..

Артур вновь обратил взор к кресту и от души пожелал, чтобы это неприятное обстоятельство случилось как можно позже. Но уверенности в этом не было никакой.

* * *

Король не ошибся: его драгоценная половина в этот раз пожелала уединения не для любовной встречи. Но не ошибся он и в ином: мысли Джиневры был невероятно далеки от Ланселота — но опасно близки к другому, новому фавориту, точно угаданному венценосным супругом. Впрочем, этого Джиневра не знала и спокойно предавалась мечтам, параллельно строя планы на будущее (это качество роднило ее с супругом-повелителем).

Пока что все деликатные попытки решить возникшую проблему не увенчались успехом и ни на шаг не приблизили женщину к столь желанной цели. Привлекший ее внимание рыцарь также не приближался к ней, упорно игнорируя даже самые скромные предложения. Королева досадливо фыркнула, припомнив последнюю неудачу. Поездка в соседний монастырь (под надежной охраной, конечно же — мало ли что может случиться в пути) была хорошим предлогом познакомиться поближе с несговорчивым вассалом. Но предложение включить его в свиту было отвергнуто — как королем, так и (самое невероятное!) самим фаворитом. И удобную возможность пришлось отложить до лучших времен, сославшись на сильную головную боль. Удобная все-таки штука эта мигрень… на нее можно списать многое. Однако далеко не все.

Джиневра с наслаждением потянулась, припоминая горящий взгляд, мускулистую фигуру и сильные руки «сарацина». Это прозвище смущало многих — но не ее. Черт с ней, с народностью, королеве всегда нравились сильные и решительные мужчины. Таковым казался ей и Артур когда-то (не зря же он стал королем), но, увы, не оправдал ожиданий — ни как повелитель, ни как супруг…

Как нарочно, перед глазами возник бледный образ ее недавнего увлечения, Ланселота. Королева недовольно поморщилась и тряхнула головой, отгоняя наваждение. Да, малыш Ланси тоже не обделен Богом, ни лицом, ни фигурой, — но чего-то ему все же не хватает. В нем нет дерзости, огня — и оттого он едва не опоздал спасти ее из рук захватчиков, гадая, достойно ли его чести добираться до места на крестьянской телеге. Джиневра презрительно сплюнула. Честь и достоинство — что стоят эти звонкие слова в сравнении с любовью и жизнью своей повелительницы? В чем сомневаться?.. Но мужчины считают иначе — и Ланселот также. Мало того, насмешливое прозвище «Рыцарь Телеги» заставило недавнего фаворита на время охладеть к ней — хотя, если разобраться, кому следовало бы обижаться?..

Нет, она не жалеет об этом. Тот случай помог увидеть любимца в истинном свете. Ланселот слишком бледен и напыщен, слишком уж напоминает ангелочка… лишь на лицо, конечно же. Во внешности же сэра Шредера, напротив, есть что-то демоническое — но это ей даже нравится.

Королева криво усмехнулась одним уголком рта, покосившись в угол на икону. Изображенный на ней святой ответил женщине угрюмым мрачным взглядом. Проклятый фанатик! Как и все они. Нет, он ее не напугает и не заставит отказаться от задуманного. Она все же королева, супруга избранника Божьего — а значит, ее воля так же священна и неоспорима.

Джиневра наморщила лоб, напряженно гадая, чем же привлечь внимание несговорчивого рыцаря. Сама вероятность отказа даже не приходила ей в голову — как может подданный отказать своей королеве? Отказаться от такой великой чести? Нет, дело лишь за тем, чтобы найти подходящий ключик, а его можно подобрать к любому сердцу, к любой душе.

Что же может привлечь сэра Шредера?.. Женская краса?.. Вряд ли, иначе все уже бы сложилось. Джиневра подбоченилась, критически оглядывая себя. Господь не обделил ее красотой, и многие воздыхатели лишь подтверждали ее правоту. Но здесь это проверенное средство почему-то не срабатывало. Деньги, роскошь?.. Тоже не то. Она не замечала за «сарацином» склонности ни к роскошным нарядам, ни к скупости, ни, напротив, к мотовству. Казалось, неожиданная королевская милость нисколько не смутила его и была воспринята как должное. Удивительное самомнение! Может, в этом все дело?

Глаза Джиневры торжествующе вспыхнули при неожиданном, но столь своевременном воспоминании. Ну, конечно! …Посвящение в рыцари. Сэр Шредер склоняется перед королем, присягая ему на верность — с виду вроде бы покорно. Но она-то замечает недовольно нахмуренные брови, взгляд, поспешно опущенный долу, словно в попытке что-то скрыть… Тогда королеву немного озадачила такая странная реакция на королевскую милость: очень многие желают служить ее супругу, но не все удостаиваются его согласия. И теперь она, кажется, догадалась, чем это вызвано. Сэр Шредер недоволен происходящим, потому что… сам желает стать королем. Почти безумная дерзость — но, как оказалось, вполне в его характере.

Джиневра иронически улыбнулась. Забавно, на что он рассчитывает? — зная, как к нему относятся другие рыцари. Но это неважно. Тем больше причин у него прислушаться к ней и принять ее предложение — ибо лишь королева может осуществить его желание. А уж она-то найдет, что ему предложить…

Женщина откинулась в кресле и мечтательно закрыла глаза. Именно такого мужчину она представляла рядом с собой… и на троне. Идеализм и ханжество Артура начали ее бесить, и уже давно. С другой стороны, у дражайшего супруга не столь крепкое здоровье, и долго жаловаться на судьбу ей не придется. Жаль, что у них нет наследника — лишь при его наличии Джиневра станет правящей регентшей. А пока племянник Артура Мордред наверняка уже точит зубы на престол. Наивный глупец! Сын сестры-ведьмы еще менее популярен в народе, чем чужак-«сарацин». И, что самое главное, ему не доверяет Артур. Так что его можно сбросить со счетов. Вопрос с наследником тоже решаем — тем более что время у нее есть… Бог помогает тем, кто помогает себе сам. И уж в этом Джиневра его не разочарует.

* * *

Тем временем предмет ее недавней страсти тоже не находил себе места, снедаемый тревогой и ревностью. Он не мог не заметить охлаждения повелительницы и без труда догадался о его причине. Оттого неудачливого ухажера теперь вместо привычного самодовольства сжигали бессильная обида и жажда мести.

Пройдя еще раз по комнате, Ланселот остановился и, до боли сжав руки в кулаки, медленно прерывисто выдохнул. Видит Бог, как ему сейчас не хватало выдержки и хладнокровия Артура, умевшего, казалось, и перед лицом смерти сохранять присутствие духа. Сколько раз, съедаемый завистью, он насмехался — втихомолку, конечно же — над холодной рыбьей кровью повелителя. А теперь дорого дал бы за толику его спокойствия и проницательности. Лишь они помогут ему вернуть расположение королевы и чувство собственного достоинства, если еще не слишком поздно.

Проклятый сарацин! Жаль, что он не прикончил негодяя еще при первой встрече. Ланселот решительно отогнал от себя предательское воспоминание о совсем ином исходе схватки. Как он ни старался, слухи о его унизительном поражении просочились в народ и, вкупе с позорным прозвищем, лишали остатков самообладания. Нет, Ланселот не мог проиграть — врагу наверняка помогла та ведьма. Интересно, где она сейчас? Он-то заставил бы ее горько пожалеть о свершенном злодеянии. Но сейчас это, к сожалению, невозможно. Придется довольствоваться тем, что есть.

Мысли Ланселота вновь обратились к давнему врагу. Негодяй должен ответить за нанесенную обиду. Но как это сделать, боже правый? Соблазнить его леди — то есть, отплатить той же монетой?.. Мужчина плотоядно ухмыльнулся, припоминая точеную фигурку упомянутой дамы, различимую даже под просторным платьем. Было бы недурно — если бы она хоть раз обратила на него заинтересованный взгляд… и если бы противник не вернулся из похода так быстро. Пытаться пристать к его леди в его же присутствии? — нет, он не сумасшедший и не самоубийца. Месть сладка, но собственная жизнь все же дороже.

Может, опорочить его в глазах товарищей и короля? Тем более, другие рыцари не слишком любят самоуверенного чужака. Вот только чем? Они уже свыклись со всеми странностями и причудами «сарацина», какими бы возмутительными они ни были. Негодяй исправно посещает церковь (смущая его и отвлекая от праведной молитвы), послушно исполняет приказы простака-короля и почти не приближается к Джиневре. А вот сама Джиневра… Об этом стоит подумать, вместе с приятелем Кеем. Благодарение Богу, что он так вовремя вернулся из похода.

Да, Кей обязательно должен найти выход. Всевышний наделил его холодным рассудком и расчетливостью — и в своей неизреченной милости сблизил их друг с другом. Голова товарища все время полна самых невероятных проектов и замыслов, порой дерзких до невероятия. Помнится, он упоминал что-то о Мордреде и его правах на престол, намекал даже на не совсем благочестивое родство короля и его племянника.

Впрочем, это не его, Ланселота, проблема. Для него главный вопрос сегодня — вернуть милость Джиневры и разобраться с соперником. И чем скорее, тем лучше. А приятель, как назло, не торопится, увлеченный реализацией своих планов. Конечно, ему-то что терять? Сэр Кей абсолютно уверен, что «сарацин» погубит себя сам, остается лишь дождаться удобного момента и подтолкнуть в нужную сторону. Но вот сколько ждать? И насколько можно ему верить?

Впрочем, больше все равно некому. Все получится. Не может не получиться. Ланселот поднял взгляд на икону и истово перекрестился. Бог не оставит его, своего верного, против проклятого иноверца, каким бы христианином бы он ни прикидывался. Он не отвернется от своего сына и всем воздаст по заслугам. Главное — поверить в это.

* * *

«Луна входит в созвездие Скорпиона. Приближаются тяжелые времена».

Мерлин тяжелым шагом подошел к лежащей на столе массивной книге в кованом переплете и руническими знаками занес в нее результаты своих наблюдений. Никто из непосвященных не сумеет прочесть его записей. Впрочем, никто чужой и не появляется в его личных покоях. Но осторожность важнее всего.

Руническое письмо — лишь одна из немногих тайн придворного волшебника. Вздумай он ради интереса рассказать кому-либо из окружающих немного больше, ему бы точно не поверили — а тем паче, что добыты эти сведения совершенно естественным, немагическим путем: из старых книг и от учителей, встреченных им во время странствий по странам Европы и Азии. Тайные знания древних, почти позабытые невежественными современниками, сделали его в их глазах колдуном и чародеем. Мерлин скептически усмехнулся. Людям свойственно объяснять сверхъестественными причинами то, чего они не могут понять и объяснить, отдать неведомое на откуп Богу или сатане. А потом привычно упорствовать в своих заблуждениях. Большинство простецов — большие дети, наивные, невежественные — и тем самым опасные для себя и других.

Многие знания и умения, подарившие старому волшебнику авторитет и поклонение, возвели неприступную стену между ним и прочими людьми. Но Мерлин не в обиде на судьбу. Ее дар помог ему поучаствовать в строительстве великой империи и спасти не одну человеческую жизнь, а одиночество… он давно привык к нему. Маленького Ашота, помощника и ученика более чем довольно для его души.

Не раз и не два приходилось волшебнику наблюдать за звездным небом в поисках ответов на заданные вопросы. Порой он делал это по поручению Артура, помогая ему разрешить ту или иную государственную проблему, или — гораздо реже — личный вопрос. Грех тревожить мироздание вопросами о частном, если только речь не идет о спасении жизни или чем-то подобном. Но сейчас его волновала как раз судьба конкретных людей — и Мерлин верил, что не случайно. Он ощущал, что она неразрывно связана с судьбой их королевства.

В них было что-то особенное, чуждое. Волшебник почувствовал это сразу, с первого взгляда на пришельцев, хотя те и старались не выдавать этого. К сожалению, почувствовал не только он. Люди враждебно относятся к непохожим на себя — и, наверно, это осознание побуждало пришельцев держаться вместе, ибо единым фронтом проще отражать удары — как людей, так и самой судьбы. Открытое противостояние еще не случилось, но Мерлин чувствовал, что оно не за горами и решит многое.

Несмотря на всю настороженность и привычное недоверие к людям, новая придворная дама ему понравилась, и Мерлин постарался как можно деликатнее дать ей это почувствовать. Она тоже прониклась к нему симпатией, но не настолько, чтобы довериться. Может, и правильно — но сейчас это недоверие может стать помехой при попытке оказать помощь.

С ее спутником сложнее. Он верит лишь в материальное и оттого не воспринимает всерьез ни магию, ни волшебников. Вкупе с его самонадеянностью, гордостью и честолюбием, это может стать серьезной проблемой. Для всех них. В чем именно заключается опасность, Мерлин не знает. Именно об этом он вопрошает звезды, давно привыкнув читать их, словно раскрытую книгу. Но сегодня звездное небо глухо и немо и не отвечает на вопрос. В первый раз в жизни. Что ж, бывает и так…

Разведя огонь в очаге, Мерлин неслышно передвигается по комнате, открывая то одну, то другую книгу, перебирая стоящие на полках колбы и реторты. Он движется почти механически, полностью доверившись своему телу. Если уж не звездное небо, то собственный дух должен найти ответ на мучающие его вопросы: кто эти двое? чем их появление грозит королевству? А самое главное — как спасти королевство, не погубив при этом неповинных людей? Многие из знакомых ему магов, не колеблясь, принесли бы чужаков в жертву, тем более, во имя короля и королевства. Многие — но не он.

Но ответ не находится, за исключением нарастающего чувства тревоги. Что-то должно произойти — и очень скоро. Ничего, главное то, что он предупрежден об этом — и значит, будет готов встретить любую неприятную неожиданность. И это даст шанс на победу. Всего лишь шанс — но это уже немало.