Воспитанник (джен)

Если Мосс задирал нарна, провоцируя на драку, то Друзелла изводила его, задавая всякие дурацкие вопросы. Ей как будто нравилось дразнить его и выводить из себя

— Ша’Тот, я ни разу не видела, чтобы ты молился,— сказала она однажды, тряхнув темно-каштановыми волосами, заплетенными в тяжелую косу. — Раз уж ты пользуешься нашим гостеприимством, то должен оказывать должное почтение и нашим богам!

Ша’Тот с тоской огляделся вокруг. Уж лучше бы она пыталась поколотить его. От этого он уже умел обороняться.

— Я верю в учение Г’Лана, поэтому мне не нужно оказывать почтение еще каким-то богам, — грубовато ответил он.

— Г’Лан? — Друзелла наморщила лоб, — Ах, да! Ваш варварский бог. Говорят, что вы до сих пор приносите ему кровавые жертвы?

Ша’Тот хмыкнул, поведя плечами.

— Г’Лан вовсе не бог. Это наш уважаемый пророк. Его учение запрещает приносить жертвы.

— Ах, у него даже есть целое учение, — протянула Друзелла, облизнув губы. — И как же вы ему поклоняетесь? Наверное, поете ваши дурацкие песни, от которых молоко скисает?

— Вы выглядите не менее смешно, когда ползаете на коленях перед вашими золотыми идолами, — ответил он и тут же мысленно одернул себя. Отец всегда учил его избегать споров на религиозные темы.

— Так ты считаешь нас идолопоклонниками? — вызывающе спросила Друзелла.

— Я считаю, что каждый волен верить в то, что ему больше по душе, — отрезал Ша’Тот, впервые мечтая о том, чтобы пришел Мосс и начал его задирать.

— Значит, Рутериан, покровитель нашей семьи, тебя чем-то не устраивает?

Ша’Тот понял, что уже ступил на скользкую тропу. И это ему совсем не нравилось.

Друзелла оказалась настойчивой. Она взяла его за руку и потащила в небольшую, но богато обставленную часовню, посвященную Рутериану, одному из самых уважаемых и популярных центаврианских богов. Он покровительствовал путешественникам и воинам, приносил им удачу в делах.

Раньше, до того, как центавриане пришли на Нарн, это место было святилищем Д’Бок, богини из Старого Пантеона. Но теперь ее статуя валялась снаружи, покрытая пылью.

В небольшом полукруглом зале постоянно горели ароматические свечи. Над алтарем висел знак Рутериана — скрещенные мечи. Статуя самого бога стояла на возвышении. Друзелла дернула Ша’Тота за руку и тихо прошипела ему на ухо:

— Встань на колени перед нашим богом, нарн! Поклонись ему с должным почтением!

Ша’Тот отпрянул от алтаря, разглядывая золотую статуэтку. Это был чужак, покровитель его врагов. Большинство богов из Главного Пантеона изображались похожими на центавриан или в виде центавриан с какими-то чертами зверей, посвященных данному богу. Рутериан выглядел почти как центаврианин. Разве что гребень был очень пышным и высоким, да клыки были несколько больше, чем обычно. По центаврианской древней традиции, статуэтка была снабжена всеми… отличительными признаками пола. Ша’Тот никак не мог привыкнуть к столь приметным особенностям их физиологии. В одной руке Рутериан сжимал меч. Лицо его выглядело мрачным и угрожающим, рот кривился в хищном оскале.

— Поклонись ему! — продолжала настаивать Друзелла.

Ша’Тот отказался, покачав головой. Он не станет предавать свою веру. Это было единственное, что помогало ему чувствовать себя нарном в этом доме.

— Ах, так?! Ты вздумал упрямиться? — Друзелла не на шутку рассердилась. — Я все равно добьюсь того, что ты станешь ему поклоняться!

— Я лучше умру, — коротко ответил Ша’Тот. — Это вопрос чести.

— Ох, ты! — фыркнула она. — Надо же, какой гордый! Посмотрим, как ты будешь задирать нос, когда я натравлю на тебя круксов!

Ша'Тот пожал плечами…

* * *

Друзелла привела его в небольшую камеру и поставила посредине. Потом привела нескольких круксов. Без намордников. И мрачно посмотрела на нарна.

— У тебя еще есть шанс изменить свое решение, — сказала она, поглаживая мерзкое животное. — Отрекись от Г’Лана, поклонись Рутериану, и этот кошмар закончится, не успев начаться.

Ша’Тот молчал, не спуская глаз с круксов.

— Ладно, — вздохнула она и впустила зверей в камеру. Потом грозно сказала несколько коротких слов на неизвестном Ша’Тоту центаврианском диалекте. Круксы зашипели, но вняли приказу. Они уселись вокруг него, не сводя жадных глаз с его горла.

— Если ты шевельнешься, они разорвут тебя на клочки, — сказала Друзелла, направившись к выходу. — Ты будешь торчать здесь, пока не помолишься Рутериану. Только это спасет тебя. Выбор за тобой!

Дверь захлопнулась.

Ша’Тот замер, стараясь дышать потише, глядя в желтые глаза круксов…

* * *

Он не помнил, сколько времени провел в том подвале, замерев, чувствуя злобу, исходящую от карауливших его тварей. Он успел вспомнить всю свою жизнь. Периодически в камере включалась громкая связь, и Друзелла интересовалась, не передумал ли он? Но Ша’Тот не собирался сдаваться.

— Глупо упрямиться, — вздохнула Друзелла, отключая связь.

Вскоре у Ша'Тота от долгой неподвижности затекло все тело. И, как назло, зачесался нос. Но он терпел, проклиная центавриан вообще и Друзеллу Тронно в частности. Потом, назло ей, решил помолиться Г’Лану. Это отвлекло его на некоторое время.

* * *

Когда дверь камеры, наконец, распахнулась, Ша’Тот по-прежнему стоял в середине. Круксы, подобно статуям, неподвижно сидели вокруг него.

На пороге возник лорд Тронно. За ним шли Мосс и Друзелла.

— Кто это затеял? — зловеще спросил он, указывая на нарна.

Мосс и Друзелла молча переглянулись. Такой тон не предвещал ничего хорошего. Их отец иногда применял старинный метод центаврианского воспитания под названием «отцовский ремень». Обычно подобная процедура следовала сразу после подобных интонаций.

— Вы что, оглохли?! — рявкнул лорд Тронно своим зычным командным голосом. — Я спрашиваю, кто это затеял?!

Друзелла, затрепетав, шагнула вперед.

Он смерил ее сердитым взглядом.

— Я с тобой еще поговорю наедине! — сказал он строго. Потом указал на круксов.

— Отзови их прочь!

Друзелла отдала соответствующую команду. Звери с недовольным шипением подошли к ней.

— Попрошу не забывать, молодые люди, — ледяным тоном произнес лорд Тронно, подходя к Ша’Тоту, — что этот нарн является моим воспитанником, и решать вопрос о его жизни или смерти могу только я! Вы должны отдавать себе отчет в своих поступках! Этот щенок — наша гарантия безопасности…

— Но мы же все равно победили этих варваров! — осмелился возразить Мосс. — Нам не нужны никакие гарантии!

Лорд Тронно стремительно развернулся к сыну и прошипел сквозь зубы:

— Мы победили?! Ты говоришь так, будто лично сражался с нарнским Сопротивлением! Подумай вот о чем, сын: нас на этой планете всего несколько сотен! Нарнов же — миллионы! Если ты хочешь, чтобы наша колония приносила хоть какую-то прибыль, надо уметь находить общий язык с ее жителями. Коли они не желают вступать в дружеский контакт, подойдут любые методы убеждения. Этот мальчик — наш заложник. Пока он цел и невредим, есть хоть какой-то способ воздействия на некоторых нарнских лидеров. И убивать его вот так, без веской причины, баловства ради, будет весьма глупо!

Лорд Тронно тронул Ша'Тота за плечо.

— Пойдем, парень. До чего же вы, нарны, упрямый народ. Ни в чем не хотите нам уступать!

Он замолчал, заметив, что Ша’Тот пошатнулся и медленно осел на пол.

— В чем дело? — недоуменно спросил лорд Тронно, оглядываясь на детей. — Что с ним? Ведь круксы, кажется, его не трогали?

Мосс и Друзелла испуганно покачали головами.

Лорд Тронно наклонился к Ша’Тоту и тронул его за руку.

— Что с тобой? Ну-ка, поднимайся!

Ша’Тот попытался встать на ноги, но снова сел обратно, мелко дрожа.

Лорд Тронно неожиданно кое-что понял и в тихой ярости обернулся к детям.

— Когда вы его сюда посадили?! Быстро отвечайте на вопрос, мерзавцы!

Друзелла нервно теребила ткань платья.

— Сутки… или около того назад. А что в этом такого? Я…

— И все это время он стоял без движения?! Понятно…

Лорд Тронно был взбешен, но старался сдержать свой гнев.

— Этот парень слишком много времени провел в локваре. Вам бы пора запомнить, что нарны часто впадают в такое состояние в момент опасности. Это помогает им выжить в некоторых случаях. Но потом они должны получить длительный отдых, ибо силы организма во время локвара расходуются быстрее, чем в обычном состоянии. Обычно локвар длится всего несколько минут… Сколько ты пробыл в нем, Ша’Тот? — лорд Тронно тряхнул воспитанника посильнее, заметив, что тот закрыл глаза. — Очнись же!

— Около часа… — хрипло ответил Ша’Тот, борясь с оцепенением, сковавшем все тело. — Может, больше… Я не помню…

И он снова закрыл глаза, обмякнув в руках лорда Тронно.

— Если бы он простоял тут еще пару часов, то умер бы от истощения, — зло сказал лорд Тронно, подхватив его на руки. — Эх, дети! Когда же вы повзрослеете?!

* * *

Ша’Тот проспал целых три дня после того инцидента. Лорд Тронно запретил своим детям тревожить его.

— Ты так кудахчешь над этим нарном, будто он тебе родной! — возмущалась его жена. — Когда Мосс в детстве тяжело болел, и я просила тебя приехать домой, ты так не волновался! Когда Друзелла упала с этих проклятых скал и вывихнула руку, ты не сказал ей никаких слов утешения. Я тебя не понимаю, Девор Тронно!

Лорд Тронно покачал головой.

— Мы взяли этого ребенка на воспитание и должны чтить древние традиции, — усмехнулся он. — До тех пор, пока условия соглашения не нарушены, с ним надо обращаться бережно. Почти как с родным. Я надеялся, что наши дети тоже это понимают. Но ошибся. Впредь буду умнее. Кажется, у Друзеллы и Мосса слишком много свободного времени. Ничего, скоро это изменится. Я выписал для них новых учителей. Пусть займутся чем-то более полезным, нежели травля нарнов!..

* * *

Ша’Тот лежал с закрытыми глазами, не в силах подняться с кровати. Он никогда еще не был в локваре так долго. По рассказам опытных воинов он знал, что это очень опасно и не всякий нарн сможет продержаться в таком состоянии без вреда для себя. Почему он остался в живых, до сих пор было для него загадкой. Наверное, сказывалась подготовка к Посвящению. Он как раз начал осваивать азы вхождения в локвар. Отец говорил, что, в каком-то роде, жизнь среди центавриан будет для него настоящим Посвящением. Только теперь Ша’Тот начал понимать эти слова.

Ему очень хотелось спать. Истощенный организм требовал отдыха. Первые два дня он проспал как убитый. На третий стал иногда просыпаться, ибо смутная тревога и ощущение открытости и незащищенности мешали расслабиться. Во время таких отрывочных бодрствований он и услышал этот разговор.

Ему внезапно захотелось оказаться в родном отряде, увидеть сестру и отца. Раньше они всегда были рядом, готовые утешить и поддержать его. Ша’Тот не знал, что такое забота о детях по-центавриански, может, это просто постоянные нравоучения, лекции о правилах поведения? Но он знал, что отец и сестра любят его и беспокоятся о нем. Возможно, с точки зрения центавриан, нарны и выглядели очень сдержанными и холодными в отношениях со своими детьми, но это вовсе не означало, что они не любят их.

Пока он спал, ему снились родные. Ла’Эт, улыбчивая хохотушка в детстве, постепенно превратившаяся в сдержанную девушку, одну из лучших стрелков-снайперов в их отряде. Ша’Тот тоже неплохо стрелял, но ему мешала излишняя медлительность: цель успевала сместиться или вовсе уйти из зоны досягаемости. Ла’Эт же никогда не медлила, ни в чем не сомневалась и всегда вовремя нажимала на курок. В детстве Ша’Тот часто расстраивался из-за этого. Но потом осознал, что есть вещи, для которых его неторопливость и вдумчивость подходят лучше. Он умел быстро и ловко собрать любое оружие. В их отряде это скоро поняли и стали приносить ему на изучение добытые в боях трофеи. Ша’Тот наловчился делать по ним чертежи, а потом по этим схемам изготавливал новое оружие. Лишь одну вещь он не мог воспроизвести в кустарных условиях — плазменный генератор, составляющий сердце любого стрелкового оружия центавриан. Это оставалось для нарнов тайной за семью печатями. Приходилось пользоваться трофейными запчастями…

Во сне Ша’Тот снова собирал и разбирал центаврианский плазменный пистолет, пытаясь понять принцип его работы. Ла’Эт стояла рядом, наблюдая, а потом подкинула на ладони рубин, служивший накопителем лучей.

— Занятно, эти центавриане используют для своего оружия наши кровавые камни! Говорят, именно их изобилие и привлекло их в наш мир…

— Как же нам создать плазмогенератор? — мучился Ша’Тот, теребя детали пистолета. — Если бы мы могли его изготавливать, то не так зависели бы от захватчиков…

— Ты сумел разгадать принцип действия их оружия, значит, сможешь узнать и про плазмогенераторы, — заметила Ла’Эт, бросив рубин ему на колени. — Почему бы тебе не спросить у самих центавриан? Хочешь, я притащу тебе парочку для допроса?

Она откровенно смеялась над ним.

Ша’Тот гневно поднял на нее глаза. Сестра стояла рядом, одетая в покрытую пылью одежду, тяжелое длинное ружье уже висело на ее плече. Собиралась на очередную вечернюю вылазку.

— Г’Лан одарил тебя твердой рукой и острым зрением, Ла'Эт, но, видно, забыл вложить в твою голову мозги! — прошипел он, вспыхнув. — Тайну плазмогенератора нельзя узнать от первого встречного центаврианского солдата! Даже у них на планете мало кто понимает в таком деле…

Ла’Эт, обидевшись на его резкий тон, стремительно ушла. В последнее время она стала замечать, что к советам Ша’Тота в отряде прислушиваются более внимательно, чем к ее словам. Как будто хорошая охотница-ки’дат не является их главной ценностью! Именно поэтому она стала подкалывать брата, попрекать его за медлительность и отсутствие должного пыла в бою.

Ша’Тот мгновенно забыл про свой гнев и снова погрузился в исследование строения центаврианского пистолета…

* * *

Когда он открыл глаза, то обнаружил около кровати Друзеллу. Она сидела, склонив голову, и была одета, как полагалось девушке ее положения: на ней было изящное платье из дорогой голубой ткани, усыпанное мелкими стразами, шею обвивало ожерелье из драгоценных камней, сверкавших так ярко, что болели глаза, а на голове, поверх густых длинных волос, красовалась диадема из таких же камней. Ее светлые глаза, так не похожие на нарнские, внимательно наблюдали за ним.

Ша’Тот почувствовал, как в нем снова закипает жгучая ненависть к ней, такой ухоженной и воспитанной внешне и при этом такой омерзительно гадкой внутри. Проклятые центавриане! Их с детства учат подличать и бить в спину. Нет, никогда нарнам не примириться с таким двуличным народом. Похоже, они генетически не способны совершать честные поступки. Как говаривал его отец: у центаврианина всегда наготове нож для глупца, который ему поверит.

Друзелла молчала, продолжая дерзко рассматривать его.

Ша’Тот редко видел ее при таком параде. Обычно дети лорда Тронно ходили в одежде, чем-то напоминающей по стилю нарнскую. Они говорили, что им так удобнее. Мать тщетно пыталась заставить их одеваться так, как полагалось центаврианам из уважаемой семьи. Она была очень консервативна и не хотела мириться с суровой реальностью жизни на этой планете. Для нее не было ужаснее проступка, нежели не принять теплую ванну вечером. Дети пытались ей втолковать, что вода на этой пустынной планете — редкость, что стоит она дорого, и тратить ее на такие пустяки — непозволительная роскошь.

— Неужели вы хотите стать похожими на этих грязнуль-нарнов?! — в ужасе восклицала леди Тронно, в очередной раз читая им лекцию о хороших манерах.

После таких минут она обычно начинала уговаривать мужа (если он был дома), уехать подальше с этой планеты.

Друзелла выглядела так, будто приняла ванну совсем недавно.

С каким бы удовольствием Ша’Тот опрокинул ее сейчас в грязь!

— Пришла посмотреть, не сдох ли я? — нарочито грубо сказал он, коверкая слова. Ша’Тот прекрасно знал, что нарнский акцент режет нежные уши центавриан, но именно этого ему сейчас и хотелось больше всего.

— Ты же не доставишь мне такого удовольствия? — ответила она ему на прекрасном нарнском языке. Потом покрутила головой, будто ожерелье душило ее. — Будем считать, что в этот раз ты выкрутился. Вы, нарны, такие мерзкие… такие невообразимо мерзкие!

Друзелла гневно нахмурилась, теребя ткань пышной юбки.

— Ну, зачем ты так упрямился? Неужели Рутериан так плох? Ведь в какой-то мере, он схож с вашими глупыми богами…

— Он покровительствует вашим солдатам, поэтому никогда не станет нашим богом! — выпалил Ша’Тот, пытаясь сесть в постели.

Друзелла поджала губы.

— Когда мы выгоним ваш народ с наших земель, то в храме Рутериана будет жить наш скот! — продолжал Ша’Тот. — Вот такое будет от нас поклонение!

Друзелла встала, оправив платье.

— Когда мой народ покинет эту планету, — любезным тоном ответила она, направляясь к выходу из комнаты, — у вас уже не будет никакого скота! А, возможно, и вас самих тоже не будет!

Она улыбнулась, и от этой улыбки по спине Ша’Тота пробежал холодок.

— Ты же видел, как мы сильны, во время последних сражений? — тихо сказала Друзелла. — Наверняка мощь нашей армии ужаснула тебя. Так знай: это лишь жалкая часть нашей настоящей силы! Мой народ мог бы стереть вашу расу с лица этой планеты за несколько секунд. Мог бы навсегда погасить ваше солнце, ваши звезды. И, не сомневайся, мы сделаем это, если вы будете и дальше столь же упрямы. Мы уже делали такое с другими непокорными народами в прошлом. Теперь их миры забыты, и некому помнить об их жителях. Ты хочешь такой же участи для своего народа? Хочешь?

И она ушла, оставив его в глубоком раздумье…

* * *

Поскольку Ша’Тот все еще был слишком слаб, никто не тревожил его, и он, пока лежал в постели, получил возможность поразмыслить над своим положением в этом доме, о своей цели в жизни. Третий день он провел в полудреме, большую часть времени просто лежа с закрытыми глазами в темной комнате на верхнем ярусе дома, которую ему отвели из-за того, что там даже в самое жаркое время года было очень холодно. Ша’Тот думал о снах, что несколько раз повторялись за эти дни. Большинство нарнов очень внимательно относились к своим сновидениям, некоторые считали, что сами боги говорят с ними таким образом. Последователи учения Г’Лана особенно верили в это. Легенды также гласили, что великий Г’Кван все свои лучшие идеи получал во сне.

Ша’Тот знал, что центавриане тоже верят в сны. И, что интересно, им часто снились вещие сны. Раньше нарны считали это признаком божественного происхождения.

Нарнские пророки посвящали много времени снам и медитациям. И это иногда помогало им увидеть истинный путь…

Ша’Тот потянулся в постели, думая о словах отца, которые он сказал ему при прощании:

«Постарайся извлечь из своего положения максимальную выгоду, сын мой. Это будет нелегко, и иногда тебе захочется все бросить. Но воспринимай все это как обучение. Редко кому выпадает подобная возможность. Лорд Тронно — важный военачальник. Ты должен быть очень внимателен к нему. Конечно, глупо надеяться на то, что он посвятит тебя в свои тайны, но кое-что ты в силах узнать, просто наблюдая за ним. Действуй осторожно. Ты обладаешь терпением и выдержкой, поэтому я верю в тебя. Ты внимательный и умный парень. Твои глаза увидят то, что ускользнет от меня или твоей сестры. Именно поэтому я выбрал своим преемником тебя, а не Шу'Рена, твоего сводного брата, хотя это противоречит закону. Ты способен мыслить широко, способен видеть последствия своих и чужих действий. Так не забывай о своем даре! Пользуйся им!»

Ша’Тот рывком сел в кровати. Сердце его гулко забилось. Он неожиданно понял свои ошибки и теперь ясно увидел свой путь. Прежде он позволял судьбе играть им, как ветер играет песком в пустыне. Вообразил себя мучеником и вел себя соответственно. Немудрено, что один его вид провоцировал детей лорда Тронно на всевозможные козни. Он был высокомерным и самовлюбленным глупцом, замкнувшимся в жалости к себе. Но ведь можно действовать и по-другому! Больше он не будет плыть по течению. Он сам будет управлять своей судьбой. Будет внимателен и осторожен. Станет лавировать, учиться на чужих ошибках. И не будет игрушкой в руках центавриан. Они сами превратятся для него в развлечение!

Дрожа от сделанного открытия, Ша’Тот сполз с кровати и, пошатываясь, побрел к выходу из комнаты. Чтобы обдумать все более тщательно, ему нужно пройтись…

* * *

Вскоре Мосс и Друзелла заметили, что поведение их воспитанника изменилось. Он стал менее угрюмым, хотя по-прежнему держался высокомерно.

Мосс был удивлен, когда Ша’Тот сам стал звать его на тренировки и даже стал отвечать шутками на те или иные действия своего противника, чем окончательно сбил его с толку.

Друзелла же заполучила интересного собеседника. Нарн перестал избегать разговоров с ней, хотя некоторые темы были по-прежнему ему неприятны. Отец запретил ей требовать от Ша’Тота поклонения центаврианским богам, заметив, что это настоящее святотатство. Поэтому больше подобных инцидентов не повторялось.

Даже дрессировку круксов Ша’Тот решил обратить себе на пользу. Он научился обороняться от их нападений, выучил их основные приемы и повадки. Друзелле казалось, что он даже испытывает удовольствие от возможности схватиться с этими зверями один на один.

Лорд Тронно, нанося редкие визиты в дом, был весьма заинтригован такими переменами в поведении нарна. «Не к добру все это», — подумал он по привычке…