Честный договор, или Меньшее зло (джен)

— Мастер Шредер! — негромко окликнул хозяина Тигриный Коготь и, не получив ответа, подошел чуть ближе.

Шредер стоял в раздвижных дверях, ведущих в нижний ярус лаборатории Стокмана, не спеша заходить. Пальцы крепко, до побеления впились в створку. Он даже не оглянулся, хотя наверняка расслышал приближение подручного. Несколько удивленный, Тигриный Коготь остановился за плечом хозяина, гадая, что же послужило причиной столь пристального внимания.

Долго думать не пришлось. Тигр мог бы догадаться об этом и ранее, если бы мысли его не так были заняты несговорчивым пленником. Караи. Своенравная дочь мастера. Сразу же по прибытии она была вновь заключена в герметично закупоренную камеру лаборатории, где содержалась и ранее, до обработки сознания, хотя теперь могла сохранять человеческое обличие много дольше.

Вот и сейчас, повернувшись спиной к вошедшим и припав на одно колено, Караи сосредоточенно обшаривала пальцами стену, порой обращая руки в змеиные головы, проверявшие поверхность обонянием — в поисках слабого места, а может, возможности открыть клетку изнутри. Тигриный Коготь знал, что таких в камере нет, наверняка знала и Караи, но вряд ли помнила. Хотя, может, из чистого упрямства не желала признавать себя побежденной. Как и принимать хоть что-то от тех, кого ненавидит: по углам камеры были разбросаны обрывки одеяла и матраца, осколки пластиковой посуды, предоставленные в пользование пленнице, и даже принесенная давеча еда. Упрямица предпочитала оставаться голодной, но не принимать подачки от надзирателей.

Выбившись из сил, Караи тыльной стороной ладони сдвинула упавшую на лоб отросшую челку, плечи устало поникли. Но затем словно почувствовала чужое присутствие: резко обернулась, и светло-карие глаза вмиг налились ядовитой зеленью. Караи зашипела и практически сразу же превратилась в змею, отпрянула к стене, прижимаясь к ней спиной.

— Глупая девчонка, — проворчал Тигриный Коготь. Странно, но злиться на упрямую пленницу не получалось: он слишком хорошо знал, что такое неволя, лишь чудом избежав ее при встрече с нынешним господином. — И чего ей только не хватает…

Словно услышав его, Караи метнулась вперед, ударившись о стену: Шредер подошел ближе, касаясь ладонью преграды, и глаза рептилии подвели пленницу, давая иллюзию доступности объекта атаки. Затем зло плюнула ядом; мутно-желтые капельки сползли по стеклу, — и снова что-то прошипела, но расслышать это через преграду было невозможно.

— Как там твой пленник? — холодным тоном, ничем не выдававшим недавнюю горечь, что прочитал в его глазах Тигриный Коготь, поинтересовался Шредер. — Уже пришел в себя?

Тигр досадливо фыркнул.

— Да, хозяин. Но все попытки разговорить его ни к чему не привели, — он нервным движением коснулся кобуры. — Простите, но даже искалечив его, мы вряд ли чего-то добьемся. Если вы этого желаете…

— Нет, — резко перебил его Шредер, даже не поворачиваясь. — Он пока что нужен мне живым. И в относительной целости.

Тигриный Коготь украдкой выдохнул: все же он был воином, а не палачом. Одно дело наказывать непослушных подчиненных, наводя в клане порядок, и совсем другое — пытать беспомощного пленника, не способного оказать сопротивление. Наверняка мастер захватил его не просто так, а, как и в прошлый раз, чтобы помучить подольше и постараться сломать… но, по крайней мере, не прямо сейчас.

— А что с ней? — он кивнул в сторону стеклянной клетки, брезгливо морщась на мусор. — Вы снова примените к ней мозгового червя?

Про себя Тигриный Коготь и втайне надеялся на такой исход — как решающий проблему в корне, и не желал его — находя слишком уж грязным и подлым. Подлинной верности не добьешься дурманом и химикатами. Да и Стокман говорил, вроде как они закончились. Впрочем, это уже его проблема…

— Нет, — наконец, после длительной паузы отозвался Шредер. — Толку от них все равно чуть, а вот вреда может быть немало…

Совершенно некстати вспомнилось, что Караи стала более нервной и неуравновешенной в последнее время и бросалась на него, даже уже вроде придя в сознание и поняв бесплодность попыток. Так, словно животная сущность вырывалась из-под контроля задурманенного разума.

А если она станет змеей полностью, не только внешне, но и разумом? Шредер незаметно передернул плечами. Нет, только не такой кошмар! Довольно и того, что Караи превращалась в змею всякий раз, когда видела его. Совершенно намеренно, Шредер был в этом уверен, потому что такой реакции не было ни на одного из членов клана, даже Тигриного Когтя, которого Караи ненавидела лишь немногим менее его самого. Да и находиться в змеином облике ей вряд ли нравилось — последние полчаса, что он наблюдал за ней, тому пример. Караи знала, как мучительно видеть ему последствия собственной неосторожности, и мстила таким образом. Нет, надо решить эту проблему как можно скорее. Но сначала…

— Приведи пленника сюда, — распорядился Шредер, поворачиваясь к подручному. — Но до поры до времени не заводи в лабораторию, лишь по моему сигналу. Все понял?

— Не совсем, мастер, — Тигриный Коготь казался смущенным. — Вы ведь не желали, чтобы отродья крысы приближались к вашей дочери…

— Все так, — Шредер сощурился, что, насколько знал тигр, обозначало недобрую ухмылку. — Но обстоятельства изменились. Караи не желает меня слышать — и я дам ей убедительный повод это сделать.

— Вас понял, — Тигриный Коготь поклонился и исчез за дверью.

Какое-то время Шредер стоял неподвижно, все так же касаясь ладонью стекла. Караи отползла чуть в сторону, не отводя от него пристального взгляда. Даже в таком, полуживотном состоянии ее глаза светились гневом и непокорством. Она вновь что-то проговорила, и, хотя Шредер не мог слышать слов, он безошибочно угадал их смысл. «Подойди ближе и получи что заслужил, трус». Именно эти слова она кричала когда-то Йоши, избежавшему ее возмездия. О да, несмотря ни на что, Караи все же его дитя и не успокоится, пока не выплеснет боль и злость на вызвавшего их. Что ж, она получит такую возможность…

Услышав металлический звон решетки и отзвуки голосов, он усмехнулся и, сделав пару шагов в сторону, нажал скрытую на нижней поверхности стола Стокмана кнопку. Передняя, прозрачная стена клетки скользнула вверх. Не ожидавшая этого Караи подалась назад; зеленые глаза испуганно округлились.

— Ты желала видеть меня, Караи, — Шредер безбоязненно перешагнул границу, отделявшую лабораторию от собственно камеры. Караи отпрянула еще дальше, пригнулась, как перед броском. Который, как знал Шредер, станет молниеносным. Отблеск лампы дрожал на блестящих клыках, не менее опасных, чем ее любимое некогда оружие. Даже он может не успеть ввести противоядие, выработанное Стокманом и хранящееся тут же, в ящике стола. Шредер не позволял себе думать об этом. Уверенность — половина успеха, а одолевший свой страх уже победил.

— Тебе есть что сказать мне, дочь?

— Ты мне не отец-с-с, — совершенно ожидаемо прошипела Караи и плюнула в него ядом.

Шредер без труда заслонился наручем, резко дернул рукой, стряхивая ядовитые капли, и тут же подставил вторую, под удар, последовавший через мгновение. Отбил один, потом второй, заставив ушибленные руки-змеи обессиленно поникнуть, а затем перешел в наступление, прижав к полу конец хвоста и перехватив Караи за плечи. Та вновь плюнула в него ядом и даже почти достигла успеха: жидкость обожгла некогда пострадавшую скулу и бровь. А в следующий миг Шредер крепко приложил ее спиной и головой о бетонную заднюю стену клетки.

— Не смей дерзить мне, дочь, — тяжело выдохнул он, усилием подавляя поднявшуюся волну гнева. — Ты — мое дитя и всегда будешь им, даже если рухнет небо и погаснут звезды. Ты — моя, Караи, и никто никогда не посмеет больше отобрать тебя.

— Хамато Йоши убьет тебя, как только доберется, — с нескрываемой ненавистью, помноженной на уверенность, прошипела Караи. Ярко освещенное помещение клетки все еще плыло перед глазами, а рук она почти не чувствовала и потому более не пробовала напасть. Да и зачем, если отец сделает это намного лучше? Он заставит Шредера подавиться этими словами, он и братья. Настоящий отец, а не этот больной ублюдок, что не слышит никого, кроме себя. Отец придет за ней, и очень скоро.

Караи не преминула напомнить об этом противнику — и не сразу поняла, озадаченно нахмурившись, когда Шредер неожиданно усмехнулся. Сухо и совсем не весело, впрочем, умел ли он иначе?..

— Ты все еще веришь в него? — переспросил он, а затем проговорил громче и с нескрываемым злорадством: — Этот трус бросил тебя, променял на шкуры своих рептилий, спасая их никчемные жизни. Он отдал тебя мне, спеша спасти их — и этот прогнивший мир, заключил сделку, в которой обменной монетой была ты. Слышишь?! Ты, Караи! — Шредер встряхнул ее, глаза его стали совершенно безумными. — Он променял тебя на них, твой хваленый отец! И после этого ты все еще ему веришь?

— Ты врешь! — зарычала та, от гнева приобретая человеческое обличие. Тонкие пальцы вцепились в руки Шредера, силясь не то оттолкнуть, не то побольнее сжать. — Ты все врешь, как и всегда. Ты никогда не был моим отцом, не смеешь им зваться. И ты заплатишь за все, когда они придут за мной.

— Можешь спросить об этом сама, — неожиданно спокойно ответил Шредер, рывком освобождая руки и выпрямляясь. Два шага назад, к выходу из клетки — и не успела Караи метнуть следом, освободиться, пока та снова не захлопнулась, как на пороге лаборатории, повинуясь жесту хозяина, появился Тигриный Коготь. Он тащил за собой связанного и едва держащегося на ногах Леонардо.