Колдовстворские байки (джен)

— Говоришь, косметическое зелье? — уточнила Ксюша, кратко помечая симптомы в медицинской карте. Есения Добровольская, хрупкая блондинка с факультета практической магии, утвердительно помотала головой.

Использование зелий, чтобы глаза блестели, ресницы были гуще, губы наливались полнотой, а щёчки — румянцем, в Колдовстворце было обычным делом среди юных чародеек. Конечно же, магистр Пригожин, преподававший в школе зельеварение, технику их приготовления на уроках не объяснял (хотя, по мнению многих, сам не брезговал ими пользоваться), что не мешало представительницам прекрасного пола осваивать непростую науку красоты самостоятельно. Именно поэтому в школе было достаточно сложно найти действительно некрасивых девушек. Некоторые, впрочем, пили подобные зелья литрами, раздувая грудь и губы до неестественных размеров, либо использовали несколько различных зелий сразу, что также могло привести к ряду побочных эффектов. И всё-таки позеленевшую кожу и перепонки между пальцев Ксюша видела в первый раз.

— У тебя осталось ещё немного? Мне нужно сделать анализ, чтобы понять, что именно вызвало такую необычную реакцию…

Есения замялась, пролепетав что-то про то, что уже выкинула флакон. Сидевшая в углу с книгой Яра многозначительно хмыкнула.

— Зоя Валентиновна обязательно что-нибудь придумает, — попыталась успокоить «царевну-лягушку» Ксюша.

Зоя Валентиновна — старшая медсестра Колдовстворца — была рослой и сильной женщиной, способной одной рукой вправить плечо любому богатырю из практиков. Она часто курила и питала слабость к блюдам, приправленным чесноком, но в определении диагноза ей не было равных.

— Это не Косметическое зелье, — с ходу отмела она Ксюшину версию, лишь заглянув пациентке в рот. — Ты в анимагии не практикуешься случаем?

— Моя анимагическая форма — пустельга, — горделиво заметила Есения, приосанившись. Яра, вновь не сдержавшись, фыркнула.

— Тогда остаётся самое опасное, — вперившись внимательным немигающим взглядом в Добровольскую, произнесла Зоя Валентиновна. — Личное проклятие. Сама расскажешь, чей принц тебя поцеловал перед тем, как это случилось?

Возможно, медсестра и блефовала, но удар попал точно в цель. Есения покраснела — насколько это возможно было с учётом зелёной кожи — замялась и, бросив отчаянный взгляд утопающего на Ксюшу с Ярой, быстро защебетала:

— Это был… Елисей Комаровский, парень Ирины Викентьевой. Никто ничего не знал, кроме нас двоих… Он хотел ей рассказать о нас и расстаться с ней, но у неё скоро турнир, мы решили, что будет неправильно расстраивать её сейчас…

— Какая забота, — буркнула Яра. — Неудивительно, что Ирина не оценила ваших стараний.

— «И жених сыскался ей, королевич Елисей», — тихо продекламировала Ксюша, пряча улыбку. Ира Викентьева — магичка-практик с выпускного курса — была капитаном команды по квиддичу «Небесные ласточки», а заодно и одним из чемпионов школы по боям на мечах. Высокая, красивая, со всех сторон заметная девушка встречаться около года назад начала с субтильным блеклым теоретиком Елисеем, который, к тому же, был на год младше и на полголовы ниже её. И вот теперь выясняется, что этот «мачо» ещё и водит шашни с другой девушкой за широкой спиной своей официальной пары.

— Тебе б подойти и извиниться перед Ириной, — прищурившись, заметила Зоя Валентиновна. — Личные проклятия тем и опасны, что зачастую снять их может лишь тот, кто наложил. А если колдует эта девица так же хорошо, как машет своей железной палкой, то одному Кощею известно, что за магические сети она вокруг тебя наплела. Подойди к ней, поговори — авось, и много общего у вас найдётся, подругами сделаетесь…

— Как можно дружить с девушкой, у которой роман с твоим парнем? — осведомилась Яра. Есения от перспективы разговора с соперницей лишь вся скукожилась и замерла, словно кролик, загипнотизированный взглядом удава.

— Долго и крепко, — усмехнулась медсестра. — Всегда есть, чьи косточки перемыть.

— Вы хотите, чтобы я поговорила с ней в таком виде? — квакнула Есения, и рот её неестественно некрасиво раздулся.

— Можешь обратиться пустельгой и выложить из зернышек слова извинений под её окошком, — парировала медсестра. — Ну а вообще, люди обычно говорят друг с другом словами через рот, и гораздо важнее, что они говорят, чем то, как они при этом выглядят.

Ксюше было жаль незадачливую разлучницу, а вот Яра, демонстративно не принимавшая участия в постановке диагноза и обсуждении лечения, казалось, считала, что Есения получила вполне по заслугам. И то, что Стёпа Степанов как-то случайно обмолвился, что Есения то ли в шутку, то ли всерьёз звала Андрея Зорича покупаться голышом в озере, сочувствия в сердце Ярославы явно не добавляло.

— Где есть обман, там нет любви, — глубокомысленно изрекла Зоя Валентиновна. Будучи в полном расцвете лет, она ещё ни разу, насколько это было известно Ксюше, не была замужем, хотя лицо её, большое и румяное, отнюдь не было лишено привлекательности. — Я попрошу Ирину зайти после обеда, якобы на внеочередной медосмотр, а ты тащи сюда своего царевича. Вместе разбираться в делах амурных ваших будем. А вы, — она кивнула большим пальцем на Яру с Ксюшей, — смотрите не болтайте лишнего.

С Зоей Валентиновной лучше было не шутить — за разглашение медицинской тайны она вполне могла лишить подопечных на пару дней голоса.

— Будем немы как рыбы, — подняв руки в примирительном жесте, ответила Яра.

* * *

Викентьева окинула взглядом на проштрафившуюся парочку с надменностью морской владычицы, узнавшей, что какая-то бабка с дырявым корытом вознамерилась занять её место. Ксюшу и Яру на время импровизированного слушанья по делу Царевны-лягушки отослали в кладовку с зельями. Впрочем, Зоя Валентиновна запретила им только болтать — о подслушивании речи не шло — и Яра с чистой совестью вывела волшебной палочкой на двери руну, позволявшую отлично слышать каждое слово.

— Твоих рук дело? — спросила Зоя Валентиновна у Ирины, кивнув на Есению, чья кожа неумолимо зеленела с каждым часом.

— Проклятие моё, но целовала её не я, — отчеканила Ирина. — В следующий раз будут думать, прежде чем за нос кого-то водить.

Елисей начал что-то мычать про турнир по квиддичу, но медсестра его перебила.

— Справедливо, — заметила она. — Теперь ты точно знаешь, что тебе изменяют и с кем изменяют. Удовлетворена?

— Вполне, — холодно согласилась Ирина.

— С твоей красотой и талантами на таких «заботливых» и обращать внимания нечего, — махнув рукой на окончательно сконфузившегося Елисея, продолжала Зоя Валентиновна. — Так может, расколдуешь уже девчонку?

— Не могу, — равнодушно заметила Ирина. — А вот он — может. Пусть поцелует ещё раз. Если у них настоящая любовь, а не игра в бирюльки, всё станет, как было. Но вот если нет…

С минуту за дверью слышалась возня, потом звук смачного поцелуя, пока, наконец, не раздалось громкое, возмущённое, обиженное на весь мир «Ква!».

— Ах, какая жалость! — всё также равнодушно проговорила Ирина, и, цокая каблуками, с достоинством морской владычицы выплыла из медицинского пункта.

* * *

— А дальше-то, что с ней делать? — недоумевала Ксюша, пододвигая к Есении блюдечко с засушенными комарами. Лягушка не переставала истерично квакать, мечась по аквариуму, словно безумная. Впрочем, на её месте Ксюша тоже вряд ли бы была образцом смирения и благоразумия. Елисей, пару раз взглянув на уже, вероятно, бывшую подружку с еле скрываемым отвращением, поспешно удалился, пробормотав что-то про незаконченное эссе по трансфигурации.

— Если руководствоваться старыми сказками, то искать нового царевича, — вздохнула Зоя Валентиновна. — Хотя мамы, папы, сестры и братья тоже сойдут. Я уже направила письмо к ней домой. Кто-нибудь из любящих родственников обязательно её расколдует. Хотя ей и самой это под силу…

— Это как? — осведомилась Яра, наблюдая за тщетными попытками Есении выбраться из аквариума. — Да сиди ты, дура! Или хочешь пойти на корм аистам?

— Меня как-то завистливая лучшая подруга обратила в дерево. Три зимы прошло, три раза листву я сбросила, милый мой утешился да на той самой Матрёшке женился прежде, чем я обратно в человека превратилась… Что глаза вылупили? Думали, что такое только в старых сказках бывает?

— Да нет, мы просто… — Ксюша замялась, переглянувшись с Ярой. — А как вы освободиться-то смогли?

— Три года я неприметной осинкой в Колдовстворском лесу стояла. Ждала, что явится милый мой, узнает меня, несмотря ни на что, и любовь его освободит меня от злых чар. Искали меня по лесу авроры, однокурсники да преподаватели, и он искал… Да так и не нашёл. Может, и не его вина в этом — из тысячи обычных деревьев одно, заколдованное, лишь сам леший способен узнать. Да ведь и самому лешему Матрёна глаза застила — мастерица она на всякую порчу и мороки была. Могла бы знаменитой колдуньей стать, если бы на ерунду не разменивалась. Решили все, наконец, что я утопилась в озере. А я стою, немая, перед дождём, снегом и топором беззащитная. Год стою, два стою, под тяжестью уныния горблюсь. А потом поднялась во мне ярость несусветная. Говорю себе: «Ты колдунья или кто?». И вся сила, магия, что была во мне, поднялась, закипела… и вот смотрю — вновь я человек, с руками и ногами, лежу на земле, плачу, поверить, что вновь жива и здорова, не могу…

— А потом? — выдохнула Яра после долгой паузы.

— А что потом? Колдовстворец, с опозданием, но окончила, потом Академию Колдомедицины, да и вот, вернулась сюда…

— А Матрёна и ваш…? — осторожно спросила Ксюша.

— А им-то что? Я ж никому не сказала, что это Матрёнины чары были. У них уже к тому времени была дочка маленькая, а за такие вещи по закону и в Каменный мешок можно попасть…

— Дочка? — переспросила Яра.

— Вот Есения как раз и есть их дочка, — буднично выдохнула Зоя Валентиновна. — И такие совпадения бывают, девочки. Так что мой вам совет — решайте свои дела любовные словами, а не чарами и зельями приворотными. Судьба — девица очень злопамятная.

* * *

— Слушай, а ты бы любил меня, если бы я превратилась в кого-то противного… ну, например, в дождевого червя?

Зорич негромко хихикнул и нежно поцеловал Яру в тонкое белое ушко.

— Я бы любил тебя, даже если бы ты была лопухом на клумбе с маргаритками. А к чему такие вопросы?

— Просто так… — Яра чуть поежилась в его объятиях. В том секторе, где располагался сад, сейчас царила ранняя весна, и сонные феи, живущие в первоцветах, уже совершали первые перелёты, вспыхивая в сумерках яркими искорками. Одна из них уселась на краешек Андреева сапога, прислушиваясь к разговору. — Просто вот как отличить настоящую любовь от ненастоящей? Понятно, что привороты настоящей любви не дадут, но ведь и без них всё совсем не ясно. Когда любят, то болтают о своих чувствах так, будто никто на земле до этого и не знал, что так вообще бывает. А когда расстаются, то и любовь, оказывается, была у них в кавычках, и цена у неё как у завявших помидоров… Я путано объясняю, да?

— Общий смысл я понял, — отозвался Андрей, чуть крепче сжимая её талию. — Не знаю… Но мне бы не хотелось, чтобы, если мы расстанемся, ты говорила, что любовь у нас была в кавычках… В смысле, я вообще не хочу, чтобы мы расставались… — поспешно добавил он. — Но, наверное, настоящая любовь, как мне кажется, это та, где ты принимаешь другого таким, какой он есть, а не таким, каким тебе бы хотелось его видеть...

— Даже дождевым червём? — обернулась к нему Яра, насмешливо прищурившись. Андрей осторожно запустил пальцы в её волосы, обхватывая затылок.

— Даже дождевым червём, — выдохнул он в приоткрытые губы.

* * *

За много лет, прошедших с их последней встречи, Руслан полысел, обзавёлся солидным брюшком и стал словно бы меньше ростом. Матрёна избавилась от очков и научилась красиво подводить бесцветные брови, но вот нос её слегка заострился крючком, а спускавшиеся от него к уголкам рта морщины заметно углубились, делая женщину похожей на хищную птицу.

— Я требую, чтобы ученицу, сделавшую это, исключили из Колдовстворца, — отчеканила она, глядя на Зою с такой неприязнью, будто это она надоумила Ирину на столь экстравагантную месть. Впрочем, люди склонны судить по себе, и наверняка Матрёна была уверена, что её бывшая подруга спит и видит, как бы отыграться за три потерянных года на их с Русланом дочери. В первое время своего заточения Зоя действительно думала о мести. Вспоминала, как делилась всем с соседкой по комнате — одеждой, угощеньями, мечтами, планами. Как не замечала холодный блеск в Матрёниных глазах, когда радостно рассказывала об их с Русланом первых свиданиях. Как списывала на плохое настроение едкие обидные шутки Матрёны после того, как на её, Зоином, пальце, появилось простое золотое колечко… Теперь золотое кольцо с крупным бриллиантом красовалось на пальце Матрёшки, но Зоя не чувствовала ни обиды, ни злобы. Пролитое зелье не соберёшь, а что было, то давно прошло. Вернувшись в человеческий облик, Зоя ушла в себя и в колдомедицину, потом — в заботу об учениках Колдовстворца (благо, юные маги, умудрявшиеся подцепить самые разнообразные недуги — от мха, растущего по всему телу, до вывернутых костей — не давали ей времени скучать, жалеть себя и вынашивать планы мести). А Руслан… не такой уж он и распрекрасный принц, чтобы продолжать хранить в сердце столь мучительные чувства.

— Ты ведь знаешь, что я тоже много чего могу потребовать, — прямо глядя Матрёне в глаза, отчеканила Зоя. — Так что калечить жизнь девчонке не дам. Целуйте свою царевну да ступайте с Богом. Обещаю, что Викентьева её больше не обидит.

По правде говоря, за Ирину Зоя тревожилась не меньше, чем за Есению. Зажжёшь, ослеплённый предательством, в душе искру зла, и не заметишь, как разгорится огромный костёр. Викентьева держалась с достоинством царевны Несмеяны. Тренировалась сама и гоняла «Небесных ласточек» с завидным для других команд упорством. На Елисея, впрочем, как и на других мальчишек, внимания не обращала. На людях ни слезинки не проронила, однако кто ж знает, какие тайны хранит подушка юной девчонки?

— Сенечка… — ласково позвал Руслан, доставая лягушку из аквариума. На миг от его голоса что-то сжалось внутри, но ни один мускул не дрогнул на Зоином лице. «Что было, то прошло, и не стоит мучить себя глупыми «а если бы», — твердила она сама себе, глядя, как целует её бывший жених свою дочь. Есения квакнула, ударилась об пол да обратилась назад в человека, тут же с рыданиями повиснув на шее у родителей.

Зоя не стала им мешать и вышла из палаты, плотно прикрыв за собой дверь.

* * *

— А вы слышали, Зоя Валентиновна, Иру Викентьеву охотником в команду «Оренбургские осы» взяли, — как бы между прочим заметила Ксюша Вронская. После случая с Царевной-лягушкой прошёл примерно год. Есения больше не зеленела (хотя в минуты сильного испуга — как поговаривали ребята из практиков — начинала внезапно квакать). Елисей стал встречаться с девочкой с младших курсов, а Ирина выпустилась из школы, намереваясь в дальнейшем продолжить спортивную карьеру.

— В запасной состав, — добавила Яра, не простившая «Небесным ласточкам» победу над «Весёлыми лешими» в финале ежегодного турнира Колдовстворца по квиддичу. Команду «леших» возглавлял Зорич, и уж в этом году, последнем в школе для него, Ксюши и Яры, уступать на поле он не собирался никому.

— Молодец девчонка. А поражения надо уметь признавать, — Зоя Валентиновна укоризненно покосилась на Яру. — Иначе тоже зеленеть от зависти начнёшь.

— Зорич утверждает, что и зелёной меня любить будет, — отмахнулась Яра. — И лопухом, и червём, и лягушкой, и осинкой, и Чебурашкой, и апельсинкой…

Ксюша рассмеялась и закатила глаза. Зоя Валентиновна добродушно хмыкнула.

Ксюша и Яра были юны, наивны и верили, что настоящие чувства способны преодолеть все преграды. Как и положено молодым девушкам. Зоя была немолодой и незамужней, а потому могла полагаться только на саму себя. И всё же, как на дереве появляются по весне зелёные листья, так и женщина, сколько бы ей ни было лет и какие бы испытания не остались позади, рано или поздно возрождается, собирая по осколкам разбитое предательством сердце, и вновь начинает верить в любовь…

— Мы собирались на каникулах сходить на матч «Оренбургских ос» против «Палящих пушек», за Иру поболеть, — вновь вернулась к теме Ксюша. — Не хотите с нами?

Зоя Валентиновна уже собиралась было ответить, что нечего ей, взрослой карге, с молодёжью гулять. Заняв место колдомедика в Колдовстворце, она почти не покидала школу, найдя в любимой профессии утешение от сердечных недугов. В годы обучения в Колдомедицинской Академии ни один юноша так и не занял её мысли, а во время работы в школе претендентов на её благосклонность и вовсе не наблюдалось — вокруг ведь были одни мальчишки. А она была не так уж и стара, да и сама, при случае, старалась объяснить своим подопечным, что не стоит ставить на личной жизни крест после неудачного болезненного опыта.

— Почему бы и нет… — протянула неожиданно для самой себя она, прикидывая, сколько нынче стоит заказать у портнихи в Буян-граде парочку новых модных мантий. От чеснока, правда, придётся в день матча отказаться, но ведь и «в люди» она выходит не каждый день…

Ксюша и Яра удовлетворённо переглянулись.