Колдовстворские байки (джен)

Магистр Дубровский щёлкнул пальцами, и чёрная шашка с лёгким поскрипыванием двинулась к противоположному краю доски. Белые Пригожина внаглую двигались в дамки, и ничего другого не оставалось, кроме как жертвовать своими.

— Это тебе, друг мой, не на студентов рычать, — самодовольно усмехнулся Пригожин, убирая с доски пару вражеских шашек.

— И не котлы пачкать, — беззлобно отозвался Дубровский.

Партию он всё-таки проиграл — Пригожину, умеющему до миллиграмма рассчитывать, сколько измельчённых когтей грифона стоит добавить в зелье, в настольных играх не было равных.

В Колдовстворце они учились вместе, хотя и на разных факультетах, после — в Петербургском магическом университете, вместе и пришли преподавать, по одному взмаху директорского пера превратившись из Миши и Кирюхи, в магистра Михаила Александровича Дубровского и магистра Кирилла Игнатовича Пригожина. Дубровский вёл у студентов факультета практической магии занятия по анимагии, Пригожин учил юные дарования варить зелья. Так уж повелось, что и вечера они коротали вместе, за партией в шашки, шахматы или карты, а заодно и с бутылочкой хорошей медовухи.

— Итак, неделя подходит к концу, пора подвести итоги, — из стола Пригожина выпорхнул блокнот, весь разрисованный розовыми сердечками, котелками и колбами, с надписью «Лучший преподаватель» посередине — подарок одной из учениц на позапрошлый день Рождения. — За эту неделю я пережил одну попытку подлить амортенцию мне в чай за завтраком, пять попыток напроситься на дополнительные занятия по зельеварению и несчётное количество восхищённых взглядов и улыбок.

— Ха! Три попытки напоить меня амортенцией, — широко улыбнулся Дубровский. — Девочка хотела угостить меня пирожками в этот понедельник, но до меня ими уже угостился её одноклассник. Потом кто-то подкинул мне коробку шоколадных русалок под дверь… Ну и в чай за ужином, по стандарту…

— Ладно, на этот раз победа за тобой, — Пригожин что-то пометил в блокноте. — Но если смотреть по общему зачёту, то я лидирую…

Превратить извечную проблему в виде наивных влюблённых студенток в забаву они придумали уже довольно давно. Несмотря на провалы, попытки приворота не прекращались. Впрочем, к Дубровскому давно закрадывалось подозрение, что студенты в курсе их небольшого соревнования и подсовывают им отравленные любовью лакомства специально, не особо надеясь на успех. Любовные зелья в школе были запрещены и грозили наказаниями вплоть до отчисления, но магистры никогда не ходили с подобными инцидентами к директору, поэтому максимум, что грозило преступницам — это подробный разбор полётов по поводу качества варева у Пригожина, и воспитательная беседа о преимуществе настоящих чувств над искусственными у Дубровского. Большинству студенток ничего другого и не нужно было.

К себе Дубровский отправился уже за полночь. Незаметной тенью проскользнув мимо плевавшей на отбой и лобызающейся прямо в холле парочки, магистр свернул на лестницу, ведущую в его комнату и кабинет, и только у самой своей двери заметил, что в коридоре ещё кто-то есть. «Поздновато для обсуждения курсовой» — подумал он, резко разворачиваясь и зажигая свет на кончике волшебной палочки, осветивший длинные уложенные в косу рыжие волосы и прозрачные голубые глаза на бледном личике. Преследователь сдавленно охнул и попятился. Дубровский опустил палочку.

Кажется, она была с факультета пифий со старших курсов. Прорицателей Дубровский уважал, несмотря на снисходительное пренебрежение к этой отрасли магической науки со стороны многих его коллег, хотя бы потому, что девушки пифии почему-то доставляли им с Пригожиным меньше всего хлопот. Сестра магистра, Ольга, тоже училась на факультете пифий, что помогло ей позже, выйдя замуж за немага, найти тёпленькое местечко синоптика в гидромедцентре, удивительно точно для подобных структур предсказывая погоду. Ольга часто говорила, что девушкам пифиям в любовных делах приходится сложнее всего — только понравится парень, а ты уже видишь, какие проблемы сулит тебе будущее рядом с ним и как расходятся в итоге ваши тропинки-дорожки в противоположные стороны света.

— Кажется, отбой уже давно был, — произнёс Дубровский, нахмурившись.

— Простите меня, пожалуйста, магистр, — тихо ответила она. — Но это очень важно для вас, иначе я бы не пришла сюда среди ночи. Прошу вас, выслушайте меня.

Дубровский тяжело вздохнул, борясь с желанием, зайдя, наконец, домой, захлопнуть перед её носом дверь. Вместо этого, прошептав украшавшему стену гобелену с играющим на балалайке медведем в кокошнике пароль, жестом пригласил девушку войти.

— Купил в магазине волшебных сувениров в Америке, когда ездил на стажировку в Ильверморни, — пояснил Дубровский, заметив любопытный взгляд пифии, скользнувший по ещё одному яркому атрибуту гобелена — стоящей у нижних лап медведя бутылке с красноречивой надписью «Vodka». — Итак, я очень устал и хочу спать, а значит, у тебя есть пять минут, Вера…

— Варя, — кивнула она, сложив пальцы в замок. — Мне было видение. Связанное с вами.

Дубровский улыбнулся. У Ольги видения связанные с ним случались регулярно по четвергам и пятницам.

— Да послушайте же вы! — повысила голос Варя. — У меня уже были подобные видения, и тогда всё закончилось… печально. Я знаю, вы собираетесь вместе с нами на экскурсию в Румынию, в драконоведческий заповедник. Так вот, я явственно видела, как огромный дракон испепеляет вас в пламени! Нельзя вам ехать туда, понимаете?

Дубровский покачал головой. О поездке в Румынию последние несколько недель в Колдовстворце не говорил разве что самый ленивый. Одно дело — экскурсии в НИИЧАВО*, на Медную гору или Китеж, другое — в далёкую страну, во Всемирный драконоведческий заповедник. В пору своей учёбы в школе Дубровский такую поездку пропустил, провалявшись в те дни в Больничном крыле с отравлением, поэтому сейчас сразу вызвался сопровождать юных волшебников.

— Варя, я очень благодарен тебе за заботу, но тебе ли не знать, что предсказания — штука сложная и трактовать их однозначно — гиблое дело. Спасибо за предупреждение и совет, но, боюсь, я должен им пренебречь. А теперь извини, но пора ложиться спать…

— Но как же, магистр Дубровский? Вы же… умрёте!

— Велика беда! Зато не придётся уроки больше вести, — отмахнулся магистр, вспомнив, как на этой неделе студент, превращавшийся в росомаху чуть не сожрал своего товарища, превращавшегося в зайца. — Чему быть того не миновать. Не все пророчества сбываются, а те, которые из-за всех сил пытаешься предотвратить, сбываются чаще других. Так что не переживай на мой счёт, Варя, и ложись спокойно спать.

Пифия закусила губу, пролепетала что-то похожее на «спокойной ночи» и выскочила за дверь. Дубровский усмехнулся ей вслед, зажигая на тумбочке ночник в виде трёхголового ящера и ненароком бросив взгляд на настенный календарь. До поездки оставалась целая неделя. Пророчества пророчествами, а её ещё надо прожить.

* * *

Следующие пару дней при встрече Варя смотрела на него так, словно он уже был на смертном одре, и, что ещё того хуже, рассказала о своих видениях друзьям. Когда один из студентов, Стёпа Степанов, на занятии поинтересовался, точно ли им стоит делать на следующую неделю домашнее задание, магистр еле сдержался, чтобы не зарычать. В тот же день после обеда Дубровский отвёл заботливую студентку в сторонку.

— Я понимаю, прорицания — это твоё призвание, но это уже слишком, — Варя виновато потупилась.

— Предсказания обо всём, что касается смерти, обычно мне даются лучше всего, — извиняющимся тоном произнесла она.

— А о чём-то хорошем ты можешь вещать?

— Ну так… иногда. В порядке исключения.

Дубровский закатил глаза. Ольга в своё время тоже пророчила смерть всему, что на покой пока никак не собиралось. Что ж, предсказание универсальное — рано или поздно сбывается со всеми.

— Давай ты в порядке исключения займёшься предсказанием чего-нибудь хорошего, ладно? — как можно мягче сказал он, заметив проскользнувший в её глазах огонёк обиды. — Обещаю, что буду осторожен и буду держаться от драконов на безопасном расстоянии.

Тут уже пришёл черёд Вари закатывать глаза. Поджав губы, она коротко кивнула.

— Ваше дело, магистр. Не смею вам больше надоедать.

Она отошла быстрее, чем он успел сказать что-нибудь ещё. От мысли, что его слова могли её обидеть, Дубровскому стало как-то не по себе. Пожалуй, стоит как-нибудь поговорить с ней… Уже после поездки в Румынию.

— А как же золотое преподавательское правило? — рядом внезапно нарисовался Пригожин, подозрительно обнюхивающий стаканчик с чаем.

— Ты о чём?

— Никакого флирта со студентками — вот о чём! — удостоверившись, что в чае нет любовного зелья, Пригожин, причмокнув, сделал глоток.

— Это был разговор по учёбе, — непонятно зачем соврал Дубровский. Друг криво усмехнулся.

— Но это же не твоя студентка. С каких это пор пифии изучают анимагию?

— Она просто интересовалась. Для общего развития.

— Ну-ну, — Пригожин отошёл, оставив Дубровского в небольшом смятении. «Не говорить же ему, что девочка пророчит мне смерть на этих выходных, — оправдывал себя он за маленькую ложь. — А с Варей я ещё поговорю. Обязательно поговорю».

* * *

Из Колдовстворца в Румынию они попали через портал, но до самого заповедника предстояло ещё пару часов пути на небольшом туристическом автобусе, отличающемся от обычных неволшебных автобусов лишь скоростью и способностью легко объезжать пробки. Взбудораженные поездкой студенты весело болтали, распаковывая и мигом поглощая собранные в дорогу съестные припасы.

Варя сидела чуть поодаль от друзей с книгой, настойчиво игнорируя магистра. Дубровский глубоко вздохнул, мысленно послал к Кощею подальше своё обещание поговорить с ней уже после экскурсии и решительно плюхнулся на соседнее кресло. Пифия смерила его недоверчивым взглядом, и вновь уставилась в книгу.

— «Золотой дракон», — прочитал он название книги. — Надо же, я в твои годы тоже им зачитывался. Правда, читал в русском переводе, а не на языке оригинала. Ты так хорошо знаешь английский?

— Не хуже старославянского, языка древних рун и русалочьего, — равнодушно отозвалась Варя, но голову подняла. — Вы же учились в Америке.

— Да, пару месяцев. Но мой ужасный русский акцент не вытравила никакая языковая практика.

— А в Америке есть драконы? — аккурат между ними с сиденья сзади нарисовалась голова студента пракмагфака Андрея Зорича.

— Большинство сгинуло во время истребления индейского народа, — грустно вздохнул Дубровский. — До прихода европейцев там водилось множество драконов и драконоподобных существ. Взять хотя бы пиасу — рогатую водяную пуму с огромными крыльями...

Автобус затих, прислушиваясь к импровизированной лекции. Варя отложила книгу, склонив голову на бок и внимая каждому его слову.

— Приехали! — прокричал водитель, останавливая машину.

— Расскажите ещё на обратном пути? — попросила одна из девочек травниц, и все согласно закивали.

— Обязательно, — улыбнулся Дубровский, поднимаясь и пропуская Варю. Проходя мимо него, всего на одно мгновение она легонько сжала его руку и тихо прошептала:

— Будьте осторожны, магистр. Всем бы очень хотелось ещё послушать ваши истории…

Дубровский кивнул, но рыжая макушка уже затерялась в толпе студентов, вываливающихся из автобуса. Во время инструктажа по технике безопасности и объяснения правил пользования защитными мантиями и масками, проводимых драконоводами заповедника, он ещё несколько раз ловил её озабоченный взгляд. Тогда Дубровский тут же изображал внимательную мину, которая, бывало, не раз выручала его в школе и университете — преподаватели считали, что так усердно внимающий им ученик просто не может не разбираться в их предмете.

Пройдя, наконец, на огороженную со всех сторон высокими стенами территорию, где в огромных загонах спали, резвились и неторопливо прохаживались привыкшие уже к людскому вниманию драконы, Дубровский был восхищён словно юнец. Рядом охали и ахали на все лады девочки, взволнованно обсуждали длину клыков, когтей и хвостов мальчики, о чём-то громко говорили на своём процессия китайских туристов, все как один в очках и с волшебными фотокамерами на шее. За пару часов они исходили заповедник вдоль и поперёк, рассмотрев как самых крупных и величественных ящеров, так и самых маленьких, карликовых, помещающихся на ладони, которых кто-то в шутку предложил использовать вместо зажигалки.

Девочка-китаянка, лет трёх, ничуть не боясь и не стесняясь, бегала от одного загона к другому, радостно смеясь, путаясь у русских студентов под ногами и не обращая внимания на окрики родителей. «Всё же не стоит путать заповедник с Диснейлендом», — пронеслось в голове у Дубровского, когда ребёнок, словно маленький летящий на свет мотылёк, легко проскользнул за защитное ограждение. Словно в замедленной съёмке он наблюдал, как дракон разворачивает голову в сторону маленькой букашки, осмелившейся нарушить его царственный покой, как раззевается огромная клыкастая пасть. Решение созрело в долю секунды — оттолкнув стоящих перед ним студентов, Дубровский перемахнул через заграждение, подхватив девочку на руки и заслонив собой в тот самый момент, когда дракон дыхнул огнём. Защитное заклинание, не раз выручавшее средневековых волшебников и ведьм, сжигаемых на костре инквизицией, магистр пробормотал почти бессознательно, на уровне рефлекса. Пламя охватило его, но не сожгло, ласково защекотав всё тело. Девочка в его руках восторженно засмеялась.

Когда через пару мгновений к ним подлетели отчаянно извиняющиеся на ломанном русском драконоводы, Дубровский уже полностью владел ситуацией. С удивлением он обнаружил, что на его щеке остался красный ожог, а подошва ботинка слегка расплавилась в районе пятки. Гид, постоянно извиняясь, объяснял, что произошла ошибка и что обычно во избежание подобных случаев на загоны ставятся защитные чары, родители девочки хлопотали над своим ничуть не испугавшимся и довольным, как слон, чадом, а столпившиеся вокруг студенты глазели на своего вполне себе живого преподавателя с таким же удивлением и восхищением, как и на драконов.

Варя стояла в первом ряду, широко распахнув глаза и прижав руки груди. Он ободряюще улыбнулся ей и весело воскликнул:

— Ну что ж, не каждому волшебнику удаётся закалиться в пламени дракона!

Студенты ответили ему одобрительным гулом.

На обратном пути все только и обсуждали произошедшее. Устав от всеобщего внимания и расспросов, Дубровский устроился в самом конце автобуса, притворившись спящим и не замечающим, что кое-кто уже потягивает из термоса что-то покрепче обычного чая и компота. Через пару минут на соседнее сиденье присела Варя.

— Вы очень храбро поступили, — через несколько долгих мгновений произнесла она.

-А ты превосходная пифия, — заметил магистр, разлепляя глаза.

— Нет, ужасная, — Варя опустила голову. — Если бы я отговорила вас от поездки, могла бы случиться трагедия.

— У девочки мог бы произойти всплеск стихийной магии, — Дубровский пожал плечами. — Мы не знаем наверняка. Сложная штука — эти ваши прорицания. В любом случае, спасибо.

Варя улыбнулась, впервые во время разговора с ним. Неожиданно для себя Дубровский отметил, что улыбка ей очень даже к лицу. Да и сама она… такая очаровательная, умная, милая барышня… Главное, не говорить о подобных мыслях Пригожину.

— Не буду вам мешать отдыхать, — Варя вспорхнула и, кивнув ему напоследок, скрылась в проходе автобуса.

«Надо будет как-нибудь ещё поговорить с ней позже», — подумал про себя Дубровский. Ожог на щеке всё ещё неприятно гудел, но настроение его заметно улучшилось. Мечтательно улыбнувшись, магистр устало закрыл глаза.

*НИИЧАВО — Научно-исследовательский институт чародейства и волшебства (привет братьям Стругацким)