Пастух и три планеты (джен)

Шорох. Шорох сотен птичьих лап. Ох и шумно здесь — по сравнению со Слева-то.

Заречуст открывает глаза и смотрит на деревянный потолок и простую прямоугольную люстру. Что он делает здесь?

Не надо было пить. Он взял с собой десять серебреток, а осталось?

Заречуст ворочается на узкой, но мягкой кровати. И понимает: он спал в шинели. Прекрасно.

В карманах нашарил пять. На завтрак хватит.

Поискать в адресном бюро, сказала вчерашняя официантка. Человек по имени Свершеи, сказала мадам Вседора. Ближайшее адресное бюро через три квартала отсюда; лучше возьми лошауса, сказал вчерашний собутыльник.

Стоп, это был не случайный собутыльник. Соклассник? Ага! Врыжедом. Один из немногих мужчин в той женской республике. Он ещё здесь? Он что-то говорил вчера... Он женился. Да,на ком-то из Школы, вроде бы помладше. Дома сидит, пьёт свой любимый чай с мятой и лаймом. И капелькой рома.

Заречуст вздыхает. Друзья исчезают, как сухие листья в час бури.

Кстати о листьях. По дороге сюда, в бар "Лёгкий шёпот полуночного ветра в безлюдном городке", он видел здание внущающих уважение размеров. На фасаде вырезаны узорчатые листья: тёмно-красные — вино, светло-коричневые — шоколадный ликёр и бледно-бледно-жёлтые — мартини.

Заречуст: Кроме как с алкоголем, и сравнить не с чем. Пропащий.

Так вот, здание с листьями, видимо, Окрстёнин театр. И он туда возьмёт да и заявится!.. Через год.

Заречуст вздыхает (опять) и смотрит в окно, сверху на город (кровать вплотную к окну; шторы, естественно, не задёрнул). Отвык от высоких зданий. Даже голова чуток закружилась. Заречуст трясёт ею, непутёвой, отбрасывает весёлое лоскутное одеяло и встаёт.

Полчаса спустя

Широкая улица, которую сторожат пятиэтажные великаны. Заречуст в широкой шляпе и шинели пастуха. В шинели он прибыл, а шляпу, видимо, купил у кого-то вчера. То ли чтоб привычней было, то ли чтоб лицо прятать — мало ли.

А косу не заплёл. Всегда нравилось, как развеваются длинные чёрные волосы. Вороновы крылья.

Заречуст улыбается. По-дурацки звучит: волосы — крылья. Пропащий.

Он идёт по улице Вечнозелёных Дерев. Дорога для экипажей с двух сторон обсажена можжевельниками. Они мешают пешеходам и пассажирам разглядывать друг друга (что Заречусту только на руку; хотя, говоря откровенно, он больше играет в нарушителя, чем опасается задержания).

Родители Свершеи жили на Аллее Вершины, о чём и говорило его имя. Оказалось, он поменял дом, но не улицу. Если б Заречуст знал это, мог бы отправиться сюда прямо из переулка, где санешар с секретиком сделал последнюю остановку.

Аллея Вершины, дом четыре, этаж два.

Заречуст (напевает под нос): Четыре-два, четыре-два, Вершина, Свершеи. Свершеи на Аллее, четыре, четыре...

Он побывал на бульваре Рюшечек, прогулялся мимо стеклянного дворца презиратора (шторы цвета морской волны круглый год опущены и поднимаются только на день Отбытия Прежних), поглазел на перевёрнутую пирамиду Тройской Библиотеки "Питательнее науки не сыщешь штуки" и проел последние деньги на площади Хлеба-и-Голубей. Купил там пирожок с мясом. Быть может, из голубей.

Четыре, четыре, Свершеи на Аллее, два-два-два-два, четыре на Аллее.

Аллея Вершины засеяна двумя рядами трёхэтажных домиков. По левую сторону

— чётные, по правую — нечётные. Всего-то и делов, что подойти ко второму домику, позвонить на второй этаж и сказать: "Здравствуйте, я от мадам Вседоры".

Пришёптывающий Голос Из Репродуктора: Да.

Заречуст: З-здравствуйте, яомаавседоы.

В ответ ничего. Заречуст топчется на крыльце, разглядывая маленький сад — меньше, чем у "Кортика и тортика".

Две минуты спустя

Свершеи на пороге. Худой. Лицо вытянутое, строгое, сухое, нос крючком. Волосы ёршиком — непривычно-то как! Одет в длинный домашний халат (бордово-жёлтая полоска). Подпоясан.

Заречуст: Здравствуйте.

Протягивает свиток — письмо мадам Вседоры.

Свершеи принимает письмо, не сводя с Заречуста серьёзных чёрных глаз.

Свершеи: Я просил знакомых присылать ко мне людей только в одном случае.

Голос такой же суровый, как и весь Свершеи.

Заречуст пожимает плечами: Видимо, я — один случай.

Свершеи: Идём со мной.

Коридорчик прошли, поднялись по добротно обтёсанной отлакированной лестнице. Просочились в полуоткрытую дверь.

Заречуст разглядывает комнату Свершеи. Она ему до ужаса нравится.

Никакой мебели, кроме встроенного в стену шкафа и столика, на котором валяются — иногда стоят — пустые чайные чашки. Спит хозяин на полу, на толстенном желтовато-красновато-коричневом ковре. Возле столика громоздятся три подушки и цветастое одеяло.

Свершеи: Садись. Прямо на пол, да. Можешь подушку взять.

Заречуст устраивается на ковре, скрещивает ноги — маленький буддист.

Свершеи упал напротив Заречуста. Вскрыл конверт, метнул его на столик, приведя в горизонтальное положение ещё одну чашку.

Пробегает глазами письмо, отправляет его вслед конверту и, не моргая, изучает Заречуста.

Свершеи (хриплым низким голосом): Землетрясение.

Замолкает, ожидая Заречустова слова.

Заречуст: Было землетрясение, да. И во время него у меня открылся дар.

Свершеи: Юноша, не мужчина.

Заречуст: Да.

Свершеи: Сколько лет.

Заречуст: Двадцать два.

Молчат. Свершеи думает, упершись взглядом в стол. Заречуст рассматривает стены. Они заляпаны (или разрисованы, не поймёшь) разноцветной краской, вроде той, которая на улицах Этой глаз радует.

Свершеи: Почему отказываешься от женщин. Любишь мужчин.

Заречуст: Нет. Я просто н-не понимаю женщин и-и стесняюсь своей внешности. М-да.

С последними словами. Заречуст скрещивает пальцы, поджимает губы и опускает голову.

Свершеи: Хорошо.

Заречуст не понял. Хорошо, что он честен? Или какое-то другое хорошо?

Не спросил.

Свершеи: Родился на Справа.

Заречуст: Нет, на Этой. Но родители переехали — мне было пять — потому в Школе учился на Справа.

Свершеи: Одни женщины кругом. И ты, невзрачный замкнутый жересёнок.

Заречуст: Д-да.

Заречуст ёжится.

Свершеи: Хочется мужского мира, мужских злоключений.

Заречуст: Да.

Заречуст не понимает, для чего эти вопросы, но подчиняется.

Свершеи поворачивает голову вправо, глядит на голый клён в окне и говорит ему: По молодости попадаешь в самый мужской мир. Стайбуны прекрасных зверей. Ярмарки. Таверны.

Заречуст: Ага.

Свершеи: Много женщин. Очень много женщин. Они предлагают мужчинам своё тело. Отказов нет.

Заречуст вздыхает: Ага.

Свершеи: Не такими представлял настоящих мужчин. На Справа они в меньшинстве и в подчинении женщин. На Слева аналогично.

Заречуст: Мужчины думают, что это они хозяева планеты. В некотором роде, безусловно, так и есть. Они решают, иметь ли детей. Не бывает мужской прислуги. Гражданские права у женщин?.. Разве что у хозяек почётнейших и наипочётнейших домов. Но душой их владеют ба...прелестницы. То есть, иная форма — всё то же рабство. Мадам Вседора сказала мне, что главный секрет прелестниц...

Свершеи: Я знаю. Ты решил сопротивляться.

Заречуст: Ну...да.

Свершеи: До тех пор, пока женщина не возьмёт твоё сердце. Ты ждёшь этого.

Заречуст: Й-я не такой уж женоненавистник. Если я встречу ту... Может быть, я и жениться могу.

Свершеи: Есть женщина, которую ты можешь полюбить.

Заречуст колеблется.

Заречуст: Нет.

Поджимает губы.

Свершеи (глядя на чашки): До двадцати пяти лет я думал как ты. Но я любил. Не мог ей сказать. Она погибла от руки ревнивца. Не меня. Я стал чудесником.

Заречуст не понимает.

Свершеи, ничего не говоря, встаёт, берёт две чашки (на столе остаются чайные кружОчки) и уходит в кухню.

Кухня и ванная у него за дверью в стене напротив окна. Заречуст не заметил дверь, потому что она была выкрашена в ярко-голубой, как и стена, плюс заляпана красной и оранжевой красками. Он думал, просто рисунок такой.

Голос Свершеи Из Кухни: Я делаю чай.

Шум воды, звяканье чайника о плиту.

Свершеи возвращается, поскрёбывая голову. Садится в позу лотоса, руки вдевает, как в муфту, в широкие рукава халата. Опускает глаза. Теперь он не строго задумчив, а нежно задумчив.

Заречуст: Так... Что произошло?

Свершеи (не поднимая глаз): Чудесник — кто способен чудить. Чудить — управлять, чем не могут остальные. Воздухом. Предметами без контакта с телом. Каплями воды. Погодой. Планетой.

Заречуст: Хм. Это какой-то всемогущий Прежний.

Свершеи: Сумасшедший. Я думал, ты скажешь: "Сумасшедший". Ты правильно мыслишь. Прежние были чудесниками. Не все. Латали смертельно больные планеты.

Заречуст: Смертельно больные.

Свершеи: Да. С каждым днём Тожар краснее. Истекает кровью. Кровь запечётся. Мы погибнем.

Заречуст думает, лучше бы я сказал: "Сумасшедший".

Свершеи: Тебе нужно прочесть "Послания Прежних".

Заречуст: Я читал.

Свершеи: Краткую версию.

Заречуст: Да. В полной две тысячи страниц. В краткой пятьсот. У меня была ночь для подготовки к зачёту по философии Прежних.

Свершеи: На девятьсот девяносто седьмой странице слово о серии землетрясений. Начинается на Слева. Через пол столичных года на Этой. Через три столичных месяца после Этой — на Справа. Через две столичные недели после Справа вода на Этой выйдет из берегов. Луна заглянет к нам в гости.

Заречуст: Ого.

Свершеи встаёт, подходит к шкафу, достаёт книгу в зелёном переплёте, подносит Заречусту.

Свершеи: Читай, чтобы верить.

Пока Заречуст ищет нужную страницу, Свершеи уходит на кухню: чайник закипел.

Заречуст читает. Выясняет, что Свершеи почти наизусть выучил тот отрывок.

Свершеи возвращается. Ставит на стол чашки. Одну пододвигает к Заречусту, смахнув на ковёр пустую и блюдечко.

Свершеи: Рябиновый чай. Сам делал.

Заречуст всматривается в содержимое чашки. Тёмно-красная жидкость, на дне — листья и высохшие горошинки. Это и есть самый вкусный чай, что пил Заречуст.

Свершеи делает глоток, причмокивает.

Свершеи: Чудесники поддерживали здесь жизнь. Однажды Прежним надоело быть на планетах, которые приходится чинить. Прежние оставили нам знания о чудесниках. И сделали так, чтобы эти знания, а также практика, были непопулярны. Непривлекательны.

Тут Свершеи рассказывает Заречусту то, о чём тебе, любимый читающий, я заботливо поведала намного раньше, чем главному герою. Цени это.

Речь Свершеи течёт неторопливо, голос низок, плавен, спокоен. Заречуста клонит в сон.

Свершеи: Ты можешь спасать планету, если хочешь. А можешь мирно дремать в своей конуре, как это сделал я. Я ни о чём не жалею. Жизнь была насыщенной так долго, что в конце концов я стал молить о вечном покое. И обрёл его. Прямо здесь.

Заречуст (разлепив глаза): У вас очень интересная комната.

Свершеи: Моя выдумка. Моё исполнение. Я даю частные уроки, читаю, делаю чай, пеку пироги и рисую на стенах. Бросишь свой мир на произвол судьбы — никто тебя не осудит.

Заречуст: Потому что никто не узнает.

Свершеи: Верно. Теперь ты вправе нарушить обет безженовства. Не хочешь — дам тебе капли, что избавляют от половой страсти.

Заречуст: Забавно...в Школе я читал одну легенду в чьём-то пересказе. О человеке, который избегает женщин и чинит Луну по ночам. Называлась "Пропащий". Некоторое время я воображал себя им.

Свершеи: Истина явилась тебе в экстравагантном плаще. Ты её не распознал. Если хочешь, познакомлю с некоторыми из чудесников. У меня есть несколько имён.

Заречуст: Я смогу ещё к вам зайти.

Свершеи: Да. Ты мне симпатичен.

Заречуст: Взаимно. Пора идти. Имён не надо, благодарю. С эффектом неожиданности интереснее.

Семь столичных часов спустя

"Кортик и тортик". Двор.

Первой видит Заречуст, выйдя из взятого на две последние серебретки санешара, шныряющую по двору Удору. На траве груда коричневых и белых чемоданов.

Заречуст: Вечер добрый. Мы что, переезжаем?

Удора: А как ты хотел. Эх, побыстрее б.

Заречуст: Почему?

Удора: Восстание да кровные.

Заречуст: Какое восстание?

Удора: А вернулась эта. И с ней знашь кто? Моречуд. Отвинтилась голова у парня-то. Наших трое сбежали. Янтара б туда же, дак узнала, что Моречуд там. Одумалась.

Заречуст: Э... А где мадам?

Удора бросает поверх чемоданов собственный серый узелок.

Удора: В спальне складывается. Злющая-презлющая.

Заречуст: Я к ней.

Удора: Зря время не теряй. Стайбун строй.

Четыре столичные минуты спустя

Спальня мадам Вседоры. Заречуст был здесь однажды, когда мадам лично пыталась его соблазнить.

Мадам Вседора у широкой кровати. На пронзительно-синем одеяле — раскрытый чемодан, рядом — застеклённые фотокарточки мадам, её семьи, прелестниц, бывших пастухов, любимых посетителей. Мадам берёт фотокарточку, шарахает её об угол спинки и бросает на пол остатки. Мадам берёт следующую.

Дверь приоткрыта. Заглядывает Заречуст.

Заречуст: Ох ты ж...

Мадам Вседора: Входи.

Заречуст переступает порог.

Мадам Вседора (не поворачиваясь к Заречусту): Вот прощаюсь с прошлым. Можно было обойтись, но я хочу спектакль. Дом сожжём, сами уйдём. Губернатор Узоров Песка одолжил свою игривую резиденцию. Прекрасно, что припекло его уж очень ко мне и к Стройнюте.

Заречуст: Дом сжигать тоже необязательно?

Мадам Вседора бьёт одну из трёх оставшихся фотокарточек.

Мадам Вседора: Нет, обязательно. Пусть благоверный с братцем думают, что мы сжарились. И эта сволочь пусть нас не ищет.

Заречуст (осторожно): Даруя?

Мадам Вседора бьёт предпоследнюю фотокарточку.

Мадам Вседора: И этот с ней. Мало того что не убил, так...нырнул под юбку ей, мерзавец. Надо было тебе поручить, но откуда я знала. Спр-рава твою. Янтару чуть не сманил. А Гладюша повелась! И двух бутончиков с собой уволокла, представляешь?! А ты знал?

Заречуст топчется на месте. Совесть его сразу поняла, про что вопрос.

Заречуст: Ну, я знал, что он не убил.

Мадам Вседора: Прекрасно. Спасибо за честную службу.

Заречуст, потупившись, молчит.

Мадам Вседора разбивает последнюю фотокарточку. Переводит дух. Поворачивается к Заречусту.

Мадам Вседора: Если прикажу его убить, что сделаешь?

Заречуст: Не убью. Он мой друг, а не бестия вроде Даруи...

Мадам Вседора (быстро перебивает): Убей Дарую.

Заречуст не ожидал этого. Молчит.

Мадам Вседора бросает в чемодан ключи от спальни, лежавшие на прикроватной тумбочке.

Мадам Вседора: Или тоже к ней переметнёшься? Что, и тебя прельстила?

Заречуст: Нет.

Мадам Вседора: Отлично.

Мадам Вседора захлопывает крышку чемодана, щёлкает замочками. Подходит к окну.

Мадам Вседора: Радость какая, все на улице. Пунктуальные у меня красавицы. (Заречусту, не отворачиваясь от окна): На тебе одном много тяжёлой работы, пока я не подыщу второго пастуха. Вывести стайбун — раз. Проститься с домом — два. Предотвратить восстание — три. Жду к ужину в резиденции. Удачи.

Мадам Вседора с чемоданом в руке вылетает из спальни.

Заречуст смотрит на осколки стекла. Выпрямляет плечи. Решительно вздыхает.

В спальню входит Удора.

Удора: Последние новости. Радио зашла забрать, забыла, вот и услышала. Моречуд-то наш не за прелестниц вроде как. То есть, он главный у прелестниц. То есть, в общем, он и заноза оба главные, но сейчас он главнее, потому как мужское ж это дело. В общем, герой наш и прелестницы около обеда разгромили весь тренировочный... ну, армия который. Машелапов побили всех. Главараза в плен взяли. Да. Ну ты давай тут не стой, я тебе со стайбуном дорогу показывать буду, только съезжу с вещами туда-сюда. А хорошо, что санешар купили. Удобно.

Три часа спустя

Заречуст перегнал стайбун не без потерь. Три молодых лошауса, ещё не тренированные, отбились от старших и пропали в лесу. Заречуст и Удора летели на Звезде впереди остальных двенадцати лошаусов, для удобства попарно соединённых двойными уздечками. Бедную Кометку порванная уздечка хлестала по шее: неприятный сувенир от сбежавшего Тожарика. А ещё имя такое звучное дали неблагодарному!.. Дождик и Снежок как бежали вместе, так и сбежали вместе.

Дороги на трёх планетах, кстати, продуманы так, что ни одна впередилка и ни одна тормозилка не лишни. От больших трактов, как речные рукава, отходили дорожки к трактирам, почётным домам, больницам, школам, тюрьмам, губернаторским резиденциям, ярмаркам и жилым домам. Главное, чтобы лошаусы выученные были, а там уж нет проблем с остановками. Можно, правда, лететь, не разбирая дороги, но это на страх и риск всадника (всё от отношений с лошаусом зависит; доверяете друг другу — и ничего, доедете куда надо). Ладно, ухожу за кулисы.

* * *

Заречуст возвращается. Снимает вывеску — ту самую, что приводила в восторг и бутончиков, и прелестниц, и посетителей, и мадам Вседору. Разводит в холле костёр, и вывеска первой бросается в огонь.

Пожарная бригада знает, что и где. Как и договаривались, приедет не сразу. Заречуст стоит в саду, у яблони, ощущает жар и думает, что,словно в книге, кончается глава.

Огонь прекрасен. Огонь, и бархатное небо, и тонкий ствол дерева. Яблоню он попросил уберечь. Мадам дала согласие.

Глава так просто не кончается. Приезжает бригада, объявляет, что злобному женоненавистнику, совершившему поджог, здесь делать нечего. Заречуст улетает, усмехаясь скорым нелепым слухам. "Почётнейший "Кортик и тортик" уничтожил пастух хозяйки, известный пренебрежением к женщинам. А с виду, вроде, тихий был! Вот и наука всем. Не нанимай тех, кто не любит женские прелести".

Губернаторская резиденция во много раз роскошнее тлеющего дома. Заречусту достаётся целая гостевая комната. Он спит долго и без сновидений.

Что будет делать дальше, не продумал. Не хотел.

Титры на фоне горящего почётнейшего дома. Ярко-жёлтый и сине-фиолетовый.

Шёпотом:

Верхом на Звезде

Его гонит луна.

Навстречу ветрам

Неведомых сил.

О жизнь, ты прекрасна.

Самый звонкий крик — тишина.

Бываешь немного опасна.

Самый яркий свет — ночь.