Дуракам везёт (гет)

Лето

— И что на этот раз? — безэмоционально спросил Орочимару, глядя на разгневанную брюнетку, выходящую из кафе.

Джирайя взял со стола кипу салфеток и принялся вытирать лицо от воды, которую несколько секунд назад девушка в порыве злости прыснула на него из стакана. Как обычно, не сказав и слова. Это уже происходило не в первый раз. Парень был чрезмерно любвеобилен, но при этом не особо задумывался о последствиях своих действий. Он уныло улыбнулся и почесал макушку, растрепав белоснежные волосы, что, казалось, отказывались впитывать влагу, оставаясь сухими, как и всегда.

— Я переспал с ней три дня назад, — произнёс Джирайя, глядя в окно на уходящую красотку в красном коротком платье. — А вчера увидел её на улице, предложил выпить, но она как-то странно себя вела.

— Странно? — повторил Орочимару, налив в керамическую чашку горячий зелёный чай.

— Будто не узнала меня.

Джирайя нахмурился и положил мокрые салфетки в стеклянную пепельницу. Он упорно пытался понять, в чём конкретно провинился, но никак не мог осознать своей ошибки.

— И ведь я ей даже завтрак сегодня приготовил, — промычал Джирайя, почесав свой подбородок.

Орочимару отпил чай и протяжно вздохнул, отведя взгляд к кассе. Эти истории о похождениях друга абсолютно не интересовали его, а потому половину слов Саннин пропускал, не обращая на них внимания и изредка поддакивая или повторяя последние слова Джирайи. Словно он внимательно слушал, словно ему не всё равно. Однако иногда слова друга выводили Орочимару из равнодушного транса. Так произошло и сегодня.

— Подожди-ка, — медленно произнёс Джирайя. — А что если вчера была её сестра?

Орочимару поперхнулся напитком и слегка заинтересованно прищурился, переведя взгляд в сторону друга.

— Чего? — переспросил он, вскинув правую бровь.

— Близнецы? — предположил Джирайя, пожав плечами. — Я заметил, что во второй раз у девушки на бедре было миленькое родимое пятнышко, похожее на след медведя. Подумал, что в прошлый раз просто не заметил, но ты же...

— Да, я знаю, какой ты извращенец, — недовольно произнёс Орочимару, отпив ещё горячего напитка и повернув лицо в сторону входа в забегаловку.

— Вообще-то я хотел сказать, что я внимательный, — тихо пробубнил Джирайя, откусив последний шарик данго со шпажки.

В забегаловку зашёл худощавый парень с седыми длинными волосами. Джирайя с Орочимару сразу узнали Сакумо Хатаке, но подзывать его не стали. Орочимару не питал особого интереса к Белому Клыку Конохи, считая его не более, чем талантливым шиноби. А Джирайя не решался заговорить с Хатаке с тех самых пор, как у того умерла жена, подхватившая в больнице какой-то смертоносный вирус. Ужасное стечение обстоятельств, оставившее мужа и сына совсем одних. Сакумо выглядел уставшим и измученным. Поправив чёлку с протектора на лбу, он медленно подошёл к официанту, что впопыхах поднёс Хатаке пакет с едой. Сакумо натянуто улыбнулся и скрылся из помещения, не взглянув ни на одного из посетителей места.

— Да уж, — добавил Джирайя, небрежно кинув деревянную шпажку на тарелку и тяжело вздохнув.

Орочимару выглядел беззаботным. И ему действительно было абсолютно всё равно на невзгоды какого-то ниндзя, который был на несколько лет младше Саннинов и учился в Академии примерно в то же время, что и они. Орочимару было плевать. На многое и на многих. Но Джирайя был абсолютной противоположностью друга. Он сопереживал всем, пытался помочь, когда его просили. Думал о других. Он не был эгоистом.

— Чай сегодня неприятно горчит, — произнёс Орочимару, поморщив нос.

— Да какая разница, что там с этим чаем.

Джирайя опечалено смотрел в окно вслед уходящему Сакумо. Он всё думал, как может помочь Хатаке в такой ситуации? Что ему стоит сделать?

— А какая мне разница на проблемы Сакумо? — медленно сказал Орочимару, глядя на своё отражение в напитке. — Чай касается меня, а тут дело совсем не моё.

Джирайя недовольно фыркнул и схватился ладонями за край стола.

— У него умерла жена. И с ним остался двухгодовалый ребёнок. Ты вообще представляешь, какого ему сейчас?

— А я должен понимать? — отчуждённо произнёс Орочимару, поворачивая тёмно-коричневую чашку в руках. — Как я и сказал, это меня не касается.

Джирайя был в смятении. Вроде такие слова из уст друга уже не смущали его, но всё же холодок, присущий Орочимару в последние несколько лет, пугал Мудреца не на шутку. Он сжал край стола сильнее, обдумывая, какой вопрос будет правильнее задать другу, чтобы хоть как-то отрезвить его.

— Разве ты не считаешь, что все мы — едины, а потому должны заботиться друг о друге? — наконец, спросил Джирайя.

Он не ожидал яркого рвения у Орочимару к светлому будущему. Понимал, что, скорее всего, тот либо ничего не скажет, проигнорировав его, либо скажет что-то обидное, неправильное. Джирайя был грустным, но предельно серьёзным в данный момент. Это лишь подстёгивало Орочимару, что не разделял мнений друга по поводу жизни в целом.

— У меня умерли родители, когда мне не было и года. Я остался один. Думал, что хоть Соул найдёт меня и полюбит. Но в итоге и с кольцом я на войне распрощался раз и навсегда. А теперь скажи, потеряв всех, увидев смерть и пожав ей руку, ты бы стал думать о других, а не о себе?

Джирайя замер в удивление. Он был ошарашен новостью о Соуле, ведь до этого Орочимару не делился с ним тем, что потерял кольцо во время войны. Он отмалчивался, увиливая от разговора. И, можно сказать, впервые честно признался в том, что его Соул мёртв.

— Сочувствую, — тихо ответил Джирайя, шмыгнув носом. — Но я тоже прошёл войну и знаю, что такое смерть.

Орочимару встал из-за стола и уныло вздохнул.

— Твои родители живы, твои друзья живы, твоя Соул жива. Ты никого толком не потерял, Джирайя, — парень достал из кармана свою долю за обед и положил деньги в центр стола. — Ты не знаешь, что такое настоящая утрата, — после этих слов он резко направился к выходу.

Джирайя поспешно достал свои деньги и, небрежно кинув их на стол, выбежал из забегаловки следом за Орочимару.

— Подожди, но по твоей логике Цунаде должна придерживаться твоих взглядов на жизнь, но она на тебя совсем не похожа, — парень довольно ухмыльнулся, радуясь, что смог привести достаточно веский аргумент.

— Так уж мы и не похожи, — тихо повторил он, глядя на землю под ногами.

Джирайя покачал головой из стороны в сторону, понимая, что их диалог свелся к нулю, потому что Орочимару всегда повторял слова лишь в тех случаях, когда хотел прекратить дискуссию. И это немного раздражало Мудреца, хоть он уже привык.

— Джирайя-сан! — чей-то громкий голос раздался из-за спины Саннинов.

Они медленно обернулись к темноволосому мальчишке тринадцати лет.

— Тебе чего, Фугаку? — спросил Джирайя, кивнув головой.

— Хокаге-сама просил всех джоунинов прийти к нему на срочное собрание, — быстро отчеканил Учиха, поглядывая то на Джирайю, то на Орочимару.

— Хорошо. Спасибо, Фукагу.

С этими словами, поклонившись, мальчишка быстро скрылся с глаз джоунинов.

— Что ещё за срочность? — пробубнил Джирайя, взглянув на друга.

Тот лишь пожал плечами, ничего не сказав в ответ, и они медленно направились в резиденцию Хокаге.

Как и ожидал Орочимару, старик Хирузен решил распределить джоунинам малышей генинов. Но, в отличие от Джирайи, что был только рад новой поставленной задаче, Орочимару вовсе не хотел тащить на себе ношу из трёх бесполезных балбесов, не приносящих ему никакой пользы. Поэтому Орочимару был только рад увильнуть от назначения сенсея, сказав, что в данный момент решил поработать на «Корень», который буквально на днях начал своё существование. Джирайя был удивлён заявлению друга, но придавать особого значения этому не стал. В те года Данзо не казался никому подозрительным. И поэтому Джирайя спокойно поздравил друга с новой должностью. Орочимару лишь кивнул головой и развернул голову в сторону. Он выискивал в толпе Данзо, чтобы, наконец, обговорить с ним намерения обеих сторон.

— Посмотрим, — тихо пробормотал Джирайя, открыв свою папку с характеристиками генинов.

На первой странице был посредственный паренёк из клана Учиха. Ничего такого, что могло впечатлить Джирайю: как ни достижений, так и никаких плохих оценок. Середнячок. На второй странице Мудрец увидел бесклановую девчонку с улыбкой на пол лица. Это порадовало Джирайю, он любил жизнерадостных людей и ценил это. В графе о её отметках его привлёк внимание довольно высокий коэффициент в тайдзюцу и гендзюцу. Довольно странное сочетание, с учётом того, что обычно у ребёнка преобладал какой-то один из этих двух параметров.

— Любопытно, — произнёс Джирайя, переворачивая страницу.

На последнем листе его ждал небольшой сюрприз. Светловолосый мальчишка с ярко-голубыми глазами был знаком Мудрецу ещё с того нокаута Цунаде. Парень присмотрелся к графической оценке мальчишки: по всем параметрам он, судя по всему, был гений. Джирайя уважительно кивнул и закрыл папку.

— Помнится, этот генин нарывался стать учеником Цунаде, — произнёс Джирайя глядя на Орочимару. — Кстати, где она?

— Не знаю, — резко отчеканил Орочимару, увидев Данзо. — До встречи, Джирайя.

Он моментально сорвался с места, направившись к главарю Корня. Джирайя уныло вздохнул и медленно вышел из резиденции Хокаге. Тёплое солнце ярко светило в самом зените. И всё вокруг будто кричало о радости и счастье: дети играли в догонялки, не замечая проходивших мимо людей, птицы гордо летали в небе, напевая свой незатейливый мотив. Но отчего-то на душе у Саннина было неспокойно. Хоть вокруг и царил мир, Джирайе почему-то думалось, что это всё затишье перед бурей. Он подошёл к знакомому прилавку и купил себе фруктовый лёд на палочке. Раньше он делил его с друзьями — а теперь пребывал в гордом одиночестве, ведь большинство его знакомых были заняты более важными делами. Джирайя отломил две половинки и протянул одну часть девушке, стоящей позади него.

— Держите, я один, так что буду рад поделиться, если вы не против, — добродушно произнёс он, глядя в зелёные глаза незнакомки.

Она слегка покраснела и мило хихикнула.

— Спасибо, — тихо произнесла девушка, поправив рыжие пряди волос за уши. — Меня зовут Аи, и я из города Танзаку, — с этими словами она неуверенно протянула руку парню.

— Джирайя, — заинтересовано ответил парень, аккуратно взяв её руку в свою.

Он буквально преобразился, выпрямив спину и ослепительно улыбнувшись.

— Так, чего встали, не видите, тут очередь! — громко произнёс мужчина, стоявший позади Аи.

Девушка вздрогнула от испуга и резко засмеялась, извиняясь за свою оплошность. Она схватила парня за руку и отвела от киоска с мороженым. Джирайе нравилась эта беззаботность в её общении, лёгкость, женственность. И он быстро последовал за ней, показывая каждую достопримечательность в деревне.

Они провели замечательные четыре дня, после которых Аи должна была вернуться обратно домой в родной город. Но расставание не было для них печальным событием. Наоборот, они были счастливы, что у них в жизни были эти четыре прекрасных дня любви, хоть оба и знали с самого начала, что ни к чему серьёзному всё это не приведёт.

Аи была вдохновением. Аи была счастьем. И Джирайя всегда вспоминал о ней с теплотой, говоря, что именно она стала его Музой для написания первой части «Рай флирта».

Осень

В тёмной комнате за большим деревянным столом сидели две женщины. Одна из них, что была гораздо старше, со стороны казалась непоколебимой. Она была женщиной старой закалки, которую с детства приучили всегда следовать правилам и не волноваться по любому из поводов. Её алые волосы были полностью распущены, хоть обычно она и собирала их в два тугих пучка по бокам. Осанка была настолько ровной, что любая королева могла бы ей только позавидовать. Она осторожно поднесла чашку чая к губам, придерживая донышко ладонью. В каждом её движении наблюдалась грация и изысканность, взращённые в ней с самых первых дней её жизни.

— Ты вообще понимаешь, о чём просишь меня? — наконец решилась произнести блондинка, сидящая с другой стороны стола.

Она выглядела испуганной. Крепко схватилась ладонью за губы, боясь ляпнуть что-то неправильное, дерзкое. Ведь то, о чём просила её бабушка — Мито Узумаки — казалось не просто бредом, а сумасшествием. Её глаза, что были и так достаточно крупными, сейчас казались ещё больше от испуга. Цунаде сжала брови к переносице и с непониманием смотрела на старушку, сидящую впереди.

— Да, — спокойно произнесла женщина, поставив чашку на стол. — Я бы хотела, чтобы ты была рядом.

— Когда ты умрёшь? — внезапно громко вскрикнула Цунаде, склонившись вперёд. — Я думала, что эту операцию будут проводить не сейчас, позже. Ты ведь... ты ведь, — её голос предательски дрожал.

Цунаде в ужасе смотрела на бабушку, не понимая, за что она поступает с ней таким образом. Почему просит о таких вещах?

— Ты одна из сильнейших ирьёнинов в деревне, Цунаде, — строго произнесла Мито, посмотрев на внучку исподлобья. — Ты должна помочь Кушине, когда в её тело переселят биджу.

— Но ты ведь знаешь, что я больше не занимаюсь всем этим!

Она вскинула руки вверх и заключила их в замок под грудью. Отгораживалась от бабушки. Не желала слышать и слова о перемещение девятихвостого в какую-то мелкую девчонку.

— Можешь не переживать, — Мито осторожно привстала со стула и медленно отошла к серванту с зеркалом. — В этой процедуре ни капли крови пролито не будет, если делать всё правильно.

Женщина открыла первый ящик, потянув его за металлическое кольцо, и достала маленькую книжку тёмно-зелёного цвета. Она аккуратно прикусила свой палец до крови, коснулась им поверхности обложки и тихо что-то прошептала. Страницы неярко блеснули.

— Это записи, в которых я подробно описала способ запечатывания Кьюби, — спокойно произнесла Мито, подойдя к внучке и положив раскрытую на верной странице книгу на стол.

Цунаде мельком глянула в записи и недовольно фыркнула.

— То есть, если бы ты умерла раньше, никто бы и не смог открыть эту книжку без тебя? — усмехнулась девушка, взяв записи в руки.

— Не паясничай, Цунаде, — строго ответила женщина, отойдя к окну. — Этот блокнот может открыть любой, в ком есть кровь Узумаки. Например, ты.

Девушка внимательно прочитала записи и тяжело вздохнула. Она осторожно закрыла книгу и положила её на стол.

— Кроме меня в деревне есть ещё много одарённых ирьёнинов, я не собираюсь присутствовать на празднике твоей смерти.

— Да, одарённых много, но таких людей как ты — нет, — Мито обернулась к Цунаде и присела на край подоконника.

— Ты предлагаешь мне непосильную ношу. Я не буду в этом участвовать, — грубо рявкнула Цунаде, подойдя к старому серванту и достав с верхней полки бутылку саке и чоко.

— Ты должна сделать это как минимум ради деревни, — серьёзно произнесла Мито, нахмурив брови.

— Да плевать я хотела на эту деревню, — Цунаде налила выпить и залпом осушила стакан. — Ты моя бабушка, в конце концов! Как я могу быть причастной к твоей смерти?!

— Я и так скоро умру, Цунаде. И сейчас лишь прошу твоей помощи, чтобы лис не вырвался наружу, когда я умру. Он может разрушить всё вокруг нас. Может убить невинных.

— Все мы и так умрём! Все вокруг умирают! Все, кого я люблю! — прокричала Цунаде, кинув чашку на пол со всей силы.

Мито тяжело вздохнула и покачала головой.

— Ты слаба и эгоистична, Цунаде, — тихо произнесла она, поставив руки по бокам.

— Слаба? — нервно произнесла девушка, запустив правую руку в волосы. — Слаба?! — прикрикнула она.

— Да, слаба, — спокойно ответила женщина, взяв из зазора меж шкафом и стеной веник, и начала непринуждённо подметать осколки с пола.

Цунаде нервно засмеялась, отвернувшись от бабушки. Она поставила руки на стол и оглянулась вперёд, в своё отражение. Светлые волосы были небрежно уложены в два неровных хвостика позади, под глазами были синяки от того, что девушка не первую ночь не может нормально спать, потому что каждый раз, когда она хоть на секунду прикрывает веки — перед ней тот час всплывают её покойные брат, дядя, дед, отец, мать и жених. Все мертвы. Никого не осталось. Она чувствовала себя одинокой, потерянной.

— Я всех потеряла кроме тебя, — честно призналась она. — И не хочу видеть и твою смерть! И не буду участвовать в этом глупом цирке, который ты и без меня планируешь уже больше года!

Девушка обернулась назад и, к своему удивлению, получила сразу же пощёчину от стоящей позади Мито Узумаки. Женщина выглядела серьёзной и озлобленной. Такой её Цунаде видела крайне редко. На удар девушка никак не отреагировала, словно ожидала, что так и закончится эта беседа.

— Ты не одна потеряла всех. Когда мне исполнилось восемнадцать, я ушла из родной деревни, так и не увидев...

— Ба, я знаю эту...

— Не перебивай меня, Цунаде, — строго произнесла Мито, медленно отойдя к стулу и сев за стол. — Так вот, меня выдали замуж за Хашираму, которого я к счастью, полюбила так, как никого другого. Но мне не удалось вернуться в деревню, потому что во время Первой Войны её разрушили, и я больше не увижу ни родного дома, ни родной деревни, ни родителей, погибших в то время вместе с многими моими соклановцами. Я никогда туда не вернусь.

Цунаде присела на стул рядом и тяжело вздохнула. Эта история была знакома ей с детства, потому что бабушка часто рассказывала ей про родные места и тому, как она хочет однажды посетить близких, посидеть у речки, покидать камни в воду. Но война уничтожила эти мечты раз и навсегда.

— Так у меня отняли мою Родину. И пускай я считаю Коноху своим домом, страна Водоворота была для меня большим, чем просто место моего рождения. Потом у меня умер муж, умер его брат, умер сын со своей женой. Я потеряла внука. И лишь одна внучка осталась вместе со мной в живых. И ответь мне, Цунаде, потеряв Отчизну и семью — неужели я поддалась тёмной стороне, которая в прямом смысле каждый день нашёптывает мне пуститься во все тяжкие, наплевать на мир вокруг? Во мне живёт эта злость — и имя ему Кьюби. Но я его не слушаю, стараясь заполнять этот сосуд ненависти любовью и преданностью к тем, кем дорожу.

Цунаде неровно вздохнула и сжала кулаки.

— Но я боюсь, — опечалено произнесла девушка, сжав губы. — Я боюсь потерять тебя.

Мито нежно улыбнулась и аккуратно коснулась щеки внучки. Зелёная чакра слегка ослепила Цунаде с правой стороны и девушка прищурила глаз.

— Ты думаешь, я не боюсь смерти? — усмехнулась женщина. — Ещё как боюсь, поэтому и хочу, чтобы в этот момент ты поддержала меня, Цунаде.

Глаза блондинки мигом наполнились слезами. Она громко сглотнула. Её губы задрожали от печали и боли, переполнявшим сердце. По щекам предательски покатились градом слёзы. Мито прижала внучку к себе и ласково погладила её по макушке.

— Бояться смерти — это нормально, Цунаде. Но ты должна помнить, что настоящий твой враг — это вовсе не смерть, — тихо произнесла женщина, в то время как Цунаде крепко обхватила бабушку, уткнувшись носом в её плечо.

— А что тогда? — пробормотала Цунаде, не отстраняясь от Мито.

— Ты сама узнаешь, когда придёт время, — нежно произнесла женщина, поцеловав внучку в голову. — Главное не сторонись любви, Цунаде. Ради меня.

Зима

В одиноком особняке Сенджу осталась лишь одна Цунаде. Последний и единственный потомок легендарного Первого Хокаге вела призрачный образ жизнь. Никуда не выходила, ни с кем не общалась. Она согласилась помочь бабушке с переселением девятихвостого демона лиса в тело беззащитной девчонки из клана Узумаки. И операция прошла без заминки, без проблем. Девушка помогла Кушине выжить, но в то же время она была бессильна перед лицом смерти бабушки. В тот день Мито сжала руку Цунаде и тихо прошептала, что всегда гордилась внучкой и будет любить её, несмотря ни на что.

И вот теперь Цунаде сидела одна в тёмной комнате, шторы в которой не пропускали яркий дневной свет внутрь. Она вновь налила себе в рюмку саке. Вновь утопила боль и грусть в алкоголе. Снова и снова, день ото дня. Цунаде казалось, что в её существовании нет никакого смысла. И слова Джирайи или малышки Шизуне не приводили её в чувство. Эти попытки помочь ей даже не раздражали Сенджу. Она не улыбалась. Уже и не плакала. Лишь топила боль в алкоголе. Вновь и вновь.

В какой-то момент Цунаде приняла решение сбежать из деревни. Сенджу казалось, что теперь её здесь ничто не держит. Никто не ждёт. Она одна. Тогда зачем оставаться в этом месте дальше, ведь буквально каждая плитка в этом доме, фотографии, картины — всё напоминало ей о покойной семье. И это в какой-то момент стало невыносимо.

Ноющая рана от утраты бабушки не переставала напоминать девушке о себе. Она опять напилась в хлам. Но метка на её лбу помогала Цунаде с отрезвлением. Надо было лишь сосредоточиться, и вот — она вновь чувствует себя физически немного лучше, но от душевной боли это её не спасало.

Цунаде встала с кресла и медленно пошла в спальню на втором этаже. На стене возле лестницы были развешаны фотографии. Дед, дядя Тобирама, бабушка, родители, брат — Цунаде привыкла не смотреть на их портреты. Она проходила мимо словно призрак, не замечая ничего вокруг. Добравшись до своей комнаты, Цунаде для начала подошла к окну и выглянула во двор.

За окном сыпал белый снег. Он медленно падал на землю и застывал, образовывая сугробы. Редко здесь бывала такая холодная погода. Девушка оглянулась вниз и увидела маленькую девочку с чёрным каре. Она внимательно смотрела на дом Цунаде. Ждала её появления в окне.

Шизуне умиляла Сенджу своей прямолинейностью и упёртостью. Девочка постоянно приходила к Цунаде, помогала ей после смерти Мито. Разговаривала, хоть блондинка и не отвечала на её слова. Это была сильная моральная поддержка. И Цунаде была благодарна ей, но в то же время старалась отстранить Шизуне от себя. Ведь скоро Сенджу уйдёт из деревни, и, если она сможет заранее оттолкнуть малышку от себя, то ей будет проще пережить расставание. Она забудет Цунаде и заживёт счастливо.

Но девочка прибегала к дому каждый вечер. Она чувствовала, что блондинка замышляет нечто нехорошее. Боялась, что в какой-то день придёт, а Цунаде не будет в доме. Или же пугалась, что та и вовсе решит, что единственный выход — это смерть.

Цунаде надменно посмотрела на малышку и резко задёрнула шторы. Она тяжело вздохнула, сжав пальцами переносицу и закрыв глаза. Было больно видеть эту девочку. Ведь этот уверенный взгляд — Цунаде видела его в Дане. И потому она отчасти и стала избегать малышку Шизуне, которой месяц назад стукнуло восемь лет.

— Такая же умная, — пробормотала Цунаде и прилегла на кровать, закутавшись в тёплое пуховое одеяло.

Девушка и не заметила, как заснула. Она буквально только-только задремала, как вдруг почувствовала чьё-то присутствие в комнате. Цунаде открыла глаза и от испуга резко взмахнула ногой в незнакомца, сидящего с краю кровати и смотрящего в окно на белую луну. Он ловко увернулся от удара, схватив рукой лодыжку девушки.

— Ну, хватит, это я, — тихо произнёс он, не отворачиваясь от окна.

— Джирайя? — с непониманием прикрикнула девушка. — Какого чёрта ты здесь делаешь?

— Сегодня четверг, я всегда навещаю тебя по четвергам, — тихо ответил он, отпустив её ногу.

Цунаде недовольно уставилась на парня, сидящего к ней спиной. Его белые волосы поблескивали при свете луны серебристым цветом. Девушка подвинулась к противоположному краю кровати.

— Я думала, что ещё понедельник, — уныло буркнула Цунаде, растрепав непослушные волосы, слегка сбитые в колтун. — Но вообще, какого чёрта ты делаешь в моей комнате? Это странно, вдруг я тут вообще голая сплю.

— А что я там не видел? — усмехнулся Джирайя, повернув лицо к девушке.

Цунаде и рада была бы дать ему пощёчину, накричать на него. Но сейчас она была не в настроении. Плюс ко всему он был таким счастливым, что ей не хотелось делать ему больно. Хоть кто-то из них двоих должен верить в светлое будущее. Пускай не она.

— Наглец, — произнесла она, отвернувшись от его довольного лица. — Разбил окно? Выбил дверь? Где мне поставить ещё один замок?

— Твоя бабушка перед смертью дала мне ключи от вашего дома, — Джирайя прокрутил на пальце набор ключей Мито и кинул их в сторону Цунаде. — Видимо, боялась за тебя.

Девушка осторожно подняла связку и провела пальцем по брелоку в виде сердечка, в который была вставлена их с дедом совместная фотография со свадьбы.

— Я думала, что потеряла их, — грустно произнесла Цунаде, сжав ключи сильнее.

Джирайя встал с кровати и подошёл к столику, на котором стоял графин с водой. Он аккуратно налил воды в два стакана и поднёс один из них Цунаде. Девушка перевела взгляд с ключей на парня. Он тоже выглядел опечаленным, ведь и его связывала некая история с бабушкой Мито. Она помогала ему во многом, поддерживала и уважала за то, что он в таком раннем возрасте научился искусству мудреца у жаб. Он чем-то напоминал ей Хашираму, наверное, поэтому она так доверяла мальчишке, что буквально по пятам бегал за внучкой. Мито знала, что, когда её не станет, именно Джирайя может помочь Цунаде справиться с душевными ранами. Потому что лишь он никогда не отворачивался от девушки и помогал ей несмотря ни на что.

— Спасибо, — грустно произнесла Цунаде, взяв из рук парня стакан воды.

Джирайя присел рядом, легонько ударил бокал девушки своим и залпом выпил всё до дна.

— Спасибо, но я не хочу пить, — усмехнулась девушка, отставив напиток на тумбочку возле кровати.

Джирайя пожал плечами и оглядел комнату девушки. Нежно-розовые стены, тёмно-коричневая мебель. На открытой полке шкафа лежал светло-бежевый плюшевый заяц.

— У тебя здесь будто детская, — усмехнулся он.

Цунаде улыбнулась, но как-то опечалено, грустно.

— Не было времени сделать здесь хоть какое-то подобие ремонта, так что ты действительно в комнате пятилетней девочки, — Цунаде усмехнулась.

Джирайя тяжело вздохнул, вспомнив, что за их плечами всё же не одна, а целых две войны. И пусть в первой они лично не участвовали, всё же их семьи коснулись этой трагедии. Столько боли, столько потерь.

— Знаешь, Джирайя, я хочу, чтобы ты кое-что знал, — тихо произнесла Цунаде, отстранившись от парня и посмотрев в его чёрные как смоль глаза. — Я тебя всегда буду любить, невзирая на расстояние. И буду переживать, как ты себя чувствуешь. Мне будет страшно, если с тобой вновь что-то случится и...

Но девушка не успела договорить предложение, потому что Джирайя нежно схватил её лицо за подбородок и поцеловал. Цунаде не стала сопротивляться. Она потянула свою руку к его лицу и нежно дотронулась до щеки. Цунаде была опечалена. Она знала, что это была их последняя встреча.

Джирайя осторожно отпрянул назад, не отпуская из рук шею Цунаде.

— Что происходит? — удивлённо произнёс он, оглядываясь по сторонам. — Ты...

— Я вколола тебе снотворное, — грустно произнесла девушка, придерживая Джирайю за плечи.

— П... почему? — тихо произнёс он, стараясь изо всех сил не терять сознание.

— Я буду бояться за тебя до тех пор, пока живу здесь. Если я разорву все контакты с деревней — мне будет нечего терять, — быстро пробормотала Цунаде, уложив падающего парня на кровать.

— Г... глупость, — это было последнее слово, которое Цунаде услышала от Джирайи в тот день.

Он закрыл глаза и крепко заснул. Цунаде вколола достаточное количество снотворного, чтобы тот точно не проснулся до самого утра. Девушка знала, что сегодня четверг, помнила, что он придёт. И была уверена, что именно в этот день и сбежит из деревни. В очередной зимний четверг.

Джирайя умиротворённо лежал на кровати. Цунаде аккуратно поправила чёлку с его лица и тяжело вздохнула, проведя рукой по его ресницам.

— Не думала, что увижу тебя в своей спальне, — иронично произнесла девушка, нервно засмеявшись.

Но Джирайя не слышал её, и это расстраивало Цунаде. С минуту девушка просто сидела рядом, держа в своих рукам мощную ладонь Саннина. Она ни о чём не думала. Не хотела менять своих планов. В её голове всё было определено. Просто Цунаде захотелось немного помолчать и запомнить этот момент. Ведь она думала, что больше никогда не увидит Джирайю. Спустя пару минут девушка отпустила его руку, нежно поцеловала парня в лоб, накрыла его одеялом и тихо произнесла на прощание:

— Прости.

С этими словами она быстро выбежала из комнаты, забрав с собой лишь сумку, спрятанную заранее под кроватью.

Весна

Весна — пора любви и счастья. Птицы красиво щебечут, беззаботно взлетая в небо с позеленевших ветвей, на которых только-только стали пробиваться маленькие листочки. Снег понемногу тает, высвобождая место для молодой травы, пробивающейся из земли. На улице присутствует нежный запах цветов, окутывающий каждый закоулок города теплотой и радостью.

Однако не каждый мог похвалиться замечательным настроением. И многих людей в какой-то степени раздражал этот окружающий весенний трепет. Орочимару закатил глаза, увидев очередную парочку, мило воркующую на скамейке. Он давно не выбирался куда-то за пределы своей лаборатории, и ему уже были чужды люди вокруг. Саннин привык жить в тёмном уединённом царстве, среди шкафов с книгами и колбами для экспериментов. И признаться честно, он не был рад тому, что его буквально заставили выбраться наружу. Лишь на одно письмо он решил ответить своим приходом — и это была просьба ни старика Хокаге, ни Данзо, ни кого-то другого.

Орочимару взял шпажку с данго в руки и аккуратно сорвал один шарик зубами. Джирайя, сидящий перед ним, выглядел иначе, чем раньше. Был меланхоличным и задумавшимся. Это не удивляло Орочимару, хоть он и не привык к тишине в обществе друга. В этом молчание было что-то неестественное, странное.

— Ты хотел меня видеть? — уныло произнёс Орочимару, отстранившись на спинку стула.

Джирайя молча смотрел в окно. О чём он думал в эту минуту? Что творилось у него на душе? Никто не знал. Даже Орочимару. Конечно, он мог догадаться, что затяжная меланхолия друга связана с уходом Цунаде из деревни, но Джирайя не рассказал ему, что произошло в тот день. А Орочимару чувствовал, что без разговора с ним девушка вряд ли просто сорвалась бы с места и сбежала.

— Я тебя не звал, — спокойно произнёс Джирайя, отпив немного чая.

— Ясно, — ответил Орочимару, вздохнув.

Им обоим стало очевидно, что эта встреча была подстроена стариком Третьим, который периодически захаживал к каждому из них и пытался привести в чувства. Только Хирузен не понимал, что спасать обоих не имеет смысла. И даже сведя обоих за чашкой чая, никакого результата он не добьётся. Им не нужны были разговоры друг с другом, лишь время могло им помочь.

— Как работа в Корне? — наконец произнёс Джирайя, обернувшись к другу.

— Неплохо, — тихо ответил Орочимару. — Как твои генины?

— Одарённые детишки, — так же спокойно сказал Мудрец, отпив ещё чая. — А ведь ты был прав, чай здесь действительно паршивый.

Они вместе усмехнулись, и тишина вновь заполнила пространство. И сегодня это молчание раздражало Орочимару.

— Данго тоже не ахти. И почему только мы постоянно встречаемся здесь? — пошутил он, покачав головой.

— Ты не помнишь? — спросил Джирайя, удивлённо взглянув на друга.

Тот слегка прищурился и осмотрелся.

— Мы пообещали, что всегда будем встречаться здесь, когда вырастем, — Джирайя усмехнулся. — Ты, я, Цунаде и...

— И тот парень из Учиха, погибший на войне, — договорил Орочимару, перебив друга.

— Его звали Акио, если ты забыл, — грубо произнёс Джирайя, что от злости выпил залпом весь чай до конца.

— Это не важно, — Орочимару пожал плечами. — В итоге остались с тобой мы одни. Учиха умер, а Цунаде предала деревню, что в...

Джирайя громко ударил ладонью по столу. Все посетители забегаловки резко обернулись на звук. Каждый человек вздрогнул, за исключением Орочимару, который даже и не моргнул. Его не удивляла столь буйная реакция друга на слова о предательстве Сенджу. Но ведь именно так всё и оказалось на самом деле. Мало того, что она сбежала, так ещё и взяла с собой девчонку Като, которая буквально по пятам за ней бегала последние несколько месяцев.

— Она не предатель, — сказал Джирайя, нервно сглотнув.

Мужчина осмотрелся на посетителей места и взмахнул рукой, как бы говоря, что всё нормально. Официант, вздрогнув ещё раз от жеста Саннина, нервно побежал к ближайшему столику и судорожно начал оформлять заказ.

— Она просто дура.

— Называй, как хочешь, — ответил Орочимару, отвернувшись. — Судя по всему, вы пересекались до её побега?

— Это тебя не касается, — произнёс Джирайя, облокотившись на стол. — Но я верну её обратно, увидишь.

Орочимару усмехнулся, что ещё больше вывело Джирайю из себя. Он сжал сильнее руки, стараясь потушить внутренний гнев. Не хотел срываться на друга. Ведь его слова никогда не имели для Орочимару какого-то весомого значения. Простой белый шум. И он знал это — потому и молчал.

— Тебе пора бы уже забыть Цунаде, Джирайя, — тихо произнёс Орочимару, поставив чашку на стол. — Надо уметь отпускать людей, которых уже не вернуть.

— Она жива, Орочимару, — злобно прошипел Джирайя, нахмурив брови. — Просто она запуталась сама в себе.

Орочимару апатично покачал головой из стороны в сторону и усмехнулся.

— Ты никогда не поймёшь нас, каким бы мудрецом тебя не прозвали, — после этих слов Орочимару встал со стула, положил деньги за свою еду и без лишних слов вышел из забегаловки.

Джирайя не стал его останавливать или догонять, лишь проводил взглядом до двери. В проходе Орочимару столкнулся с Сакумо, на руках которого сидел маленький мальчишка двух лет. Они часто захаживали в забегаловку по четвергам. Джирайя посчитал, что это, должно быть, их традиция.

— Ой, извини, Орочимару, — тихо произнёс Сакумо, отойдя от двери.

Саннин еле заметно кивнул и неторопливо вышел из забегаловки.

— Сакумо-сан здесь! — громкий голос официанта раздался аж с противоположной стороны помещения.

В руках у него была гора грязной посуды, которую он только что собрал со всех столов. Хатаке добродушно улыбнулся и, взяв пакет с едой от прибежавшего впопыхах повара, развернулся к выходу.

— Вкусно, — выкрикнул мальчишка на руках джоунина, учуяв запах жареной рыбы.

Хатаке что-то ответил сыну, поставив его на ноги. Мальчишка улыбнулся до ушей и крепко схватил ладонь отца. Сакумо оглянулся в сторону и увидел Джирайю, сидящего за столом и тоскливо крутящего шпажку данго в руках. Саннин, заметив знакомого с сыном, искренне улыбнулся и кивнул в знак приветствия. Сакумо поздоровался с ним в ответ.

«Хорошо, что у них всё в порядке», — подумал Джирайя, провожая взглядом знакомого к выходу.