Проводник (джен)

Луна сердито выдохнула и отвернулась к окну, скрестив на груди руки. Смеркалось, и в гладком стекле хорошо отражалась прозрачная комната, которую Эмилиан вчера отдал им для занятий. В ее центре стояла маленькая фигурка Лиенны, и сквозь нее просвечивал шпиль здания магистрата. Фигурка сжимала пальцы на плечах, как будто замерзла.

— Не злитесь, — попросила Лиенна, — мне правда сложно! Покажите еще раз!

Глядя в глаза своему отражению, Луна подумала, что слышала эту фразу за последних два дня чаще, чем когда-либо в своей жизни. Однако она терпела. Ей хотелось обучить королевну кое-чему еще, помимо основ кристаллической магии, а лучшую возможность остаться с королевной наедине ей вряд ли удастся заполучить. Но Лиенна пока не слишком ей доверяет. Что ж, справедливо с ее стороны...

— Послушайте, и все-таки: разве нам не нужно использовать виолиты? — добавила королевна, сведя брови.

Луна передернула плечами.

— Нет, пока не нужно. Все наши упражнения очень простые. Думаешь, я вру? Это не так.

Сестра Амаранта отвернулась от стекла, ловко извлекла из-под платья шнурок с виолитом и положила на раскрытую ладонь — так, чтобы Лиенна смогла его рассмотреть. Темный кусочек кристалла отражал поверхностью свет свечей, но внутри был тих и темен. Он спал.

— Видишь? А теперь смотри на меня. Как я уже говорила: надо собрать воздух в груди, прямо под горлом, вот здесь; почувствовать его тепло и давление... и ровно выдохнуть.

Лиенна кивнула, покрепче сжала кристалл, найденный ею в ручье, и отступила. Тогда Луна взяла со стола длинную лучину свободной рукой и дохнула на нее. Дерево почернело, затем на конце лучины вспыхнул огонек. Он просуществовал всего секунду: Луна небрежно задула разгорающееся пламя и снова спрятала виолит в декольте.

— Вот так. Не бойся этого огня. Ты не дышишь им, огонь не обожжет тебя. Ты изменяешь свою ауру.

— Ауру? То есть, жизненную силу? — переспросила Лиенна, вспомнив давние уроки по лечебному искусству. Она удивилась: учителя никогда ей об этом не говорили, хотя в остальном они рассказали про ауру человека все. Впрочем, о проводниках Лиенна никогда их не спрашивала: родители так приказали.

— Да, ее, — согласилась Луна. Загоревшиеся глаза Лиенны сказали ей намного больше, чем одна короткая фраза. — Вижу, ты кое-что слышала о ней. А известно ли тебе, откуда у проводников берется энергия для заклинаний? Как они колдуют без магических очагов, которые присутствуют в ауре магов?

Лиенна молча сжала свой сонный виолит между большим и указательным пальцем и подняла на уровень глаз. Взглянула на него, затем, рассеяв взгляд, — сквозь. Фиолетовый кристалл на фоне бледной кожи выглядел почти черным. Но он не казался опасным. Скорее, только красивым: Лиенне даже подумалось, что украшения с виолитом весьма подошли б к ее нынешней внешности.

Отчего-то Лиенна вздохнула.

— Нет. Я не знаю. Расскажите мне, — попросила она, переводя взгляд выше и вбок. Луна убрала со щеки белую прядь, выскользнувшую из-за уха.

— Проводники, такие, как ты и я, могут использовать свою жизненную силу для того, чтобы творить магию. Это и отличает нас от обычных людей, от тех, кто не маги Солнца. А виолиты наполнены особой энергией — ею мы через контакт можем восполнить потери ауры и даже усилить ее. Для нас она безопасна и даже полезна. Но у всех остальных людей энергия виолитов пожирает и отравляет ауру, пока не уничтожит ее полностью. Даже у магов. Порою это преимущество оказывается полезным. Так что не забывай о нем... А теперь не бойся и попробуй снова.

— Я постараюсь.

Лиенна взяла со стола еще одну лучину, сосредоточилась и, склонившись над ней, медленно подула, стараясь следовать указаниям. Кончики пальцев похолодели, и высокий язык пламени чуть не лизнул ее в нос.

— Ой!

Скрестив руки на груди, Луна покровительственно ей кивнула.

— Так-то лучше. Молодец. Теперь повторим вчерашние упражнения. Потом я дам посложнее. Думаю, нас наконец-то ждет успех. Что ж, это было неизбежно.

Луна успокоилась. Время пошло быстрее: вдохновленная своей удачей, Лиенна стала справляться с прежними и новыми заданиями скорее и лучше. Вчера ей мешала усталость от пережитого, сегодня — страх перед грядущим и напористость Луны, не понимающей, как можно не уметь таких простых вещей... Но королевна, похоже, смирилась со своим даром: во всяком случае, она перестала ему сопротивляться. В конце концов, это всего лишь новые способности. Лучше уж знать наверняка, как с ними обращаться.

Ведь никому не известно, как скоро они понадобятся единственной наследнице Веркинджеса.

— Есть кое-что еще, что тебе непременно пригодится в жизни, — объявила Луна, когда Лиенна справилась с основами телекинеза: сталкиванием предметов со стола силой взгляда или жестом.

Королевна заинтересованно уставилась на Луну, не чуя подвоха. Она была поглощена азартом познания.

— Хорошо! Что мне надо делать?

— Нет, не смотри на мои руки. К магии это не относится, — ответила наемница и даже спрятала руки за спину. — Отдохни от нее немного. Настало время обучить тебя выживанию; кое-чему из того, что я знаю сама. Итак...

В ту минуту Лиенна почувствовала, как ее сердце вдруг рухнуло ледышкой куда-то вниз. Воодушевление мигом стерлось. Она пискнула и испуганно замахала руками, отгораживаясь ими от Луны.

— Нет. Нет! Мы это уже обсуждали. Не нужно мне ничего знать!

Луна покачала головой.

— О, ты совсем не знаешь жизни, королевна... Не тебе говорить о том, что пригодится, а что нет. Уж поверь моему опыту: надо уметь все.

— Я не собираюсь становиться убийцей!

— Богиня великая, какой убийцей? — театрально изумилась Луна, растянув уголки губ в улыбке-усмешке. — Не убийцей, а защитницей. Защитницей собственной шкуры. Уж не считаешь ли ты, что все в твоей жизни останется по-старому, а здесь ты просто гостишь на выходных? Не хотела я затрагивать эту тему, но, похоже, придется. Лиенна, с проявлением дара твоя жизнь изменилась навсегда. Ничто уже не станет таким, как прежде. Никто не примет тебя прежней. Тебе придется измениться, чтобы выжить в образе проводника, а не наследницы королевства.

Звучный голос Луны обволакивал и завораживал; сейчас — особенно сильно. Лиенна зажмурилась и вонзила ногти себе в переносицу, чтобы воззвать к самообладанию.

— Почему ты так уверена, что я не смогу быть и той, и другой? — промолвила она, не открывая глаз.

Луна как будто не заметила, что к ней впервые обратились на «ты». Она с достоинством ответила:

— Потому что это невозможно. Люди, они такие. Им все равно, сколько хорошего ты сделала, если в тебе есть хоть что-то плохое. Спаси их от Похода, и они плюнут тебе в лицо, как только решат, что угроза уже не вернется. Излечи их от эпидемии, и они соберут свои пожитки и уйдут прочь, проклиная эти зараженные земли и тебя заодно. Никто из них и не вспомнит, что совсем недавно стоял перед тобой на коленях или валялся в грязи, моля небеса о пощаде. Никто из них ничем не лучше тебя или меня. Я это видела, и настанет время, когда с этим столкнешься ты. И тогда ты скажешь: «Луна была права!», — потому что ты стала такой же, как я.

Лиенна устало на нее взглянула. А Луна выглядела вдохновленной, светящейся изнутри. Она не могла допустить и мысли, что жизнь не такая, как прозвучало в ее резких словах. На миг Лиенна осознала, чем живут убийцы, что позволяет им оставаться в себе, в своем уме — и до того испугалась, что у нее похолодело в животе.

К счастью, жуткое озарение вскоре бесследно прошло. И Лиенна вздохнула, глядя в сторону:

— Красивые слова. И ты даже веришь в то, что говоришь...

— Я не верю, Лиенна. Я знаю, что это истинная правда.

— Тогда тебе лучше уйти. Я не такая, как ты.

Луна снисходительно искривила губы.

— Я считаю иначе, девочка. Вот, возьми мой кинжал. Я научу тебя паре хитрых приемов.

Лиенна спрятала руки за спину и отрешенно уставилась на сверкающий клинок. Взгляд скользил по нему и упирался в крепкую кисть наемницы, обвитую, как браслетом, простой татуировкой — красной непрерывной полосой. Казалось, что ее запястье кровоточит. Лиенна поморгала и поднесла ладонь ко рту: к ее горлу подкатил приступ тошноты. Но это была не кровь.

— Нет, — буркнула королевна.

— Трусливый зайчик, кто же пустит тебя такую на престол? Ну же, подойди. Близится Поход; если хочешь выжить, придется учиться сражаться... и побеждать. Ведь больше никто не будет тебя защищать. Никто не станет брать эту ответственность на себя. Теперь это только твое дело.

— Не надо за меня волноваться. Я умею держать оружие, но не стану никого убивать. А если вам кажется, что иначе, без смертей и крови, жить невозможно, то обсудите это со своими сестрами, а не со мной! — вспылила Лиенна.

Луна так резко перестала улыбаться, будто ее ударили по лицу.

— Ты ничего не понимаешь. Я хочу тебе помочь.

— Такая помощь мне не нужна!

— Вот как! Тогда я больше ничего не могу для тебя сделать.

Луна со стуком втолкнула кинжал в ножны, прикрыла глаза и беззвучно зашевелила губами. Ее контуры стали ярче, будто их обвели тушью, а все, что внутри них, стало медленно таять.

— Постойте! А как же мое обучение? Магия? — торопливо спросила Лиенна, переминаясь с ноги на ногу. Подходить она опасалась, хоть и хотела приблизиться.

А Луна уходила; весь ее вид показывал, как сильно она обиделась.

— Извините. Я устала, ваше высочество, и время уже позднее. Может быть, потом. Когда вы хорошо обдумаете мои слова...

Сестра Амаранта скорбно поглядела на королевну и окончательно растворилась в воздухе.

— До встречи, — ставший тихим, как эхо, ее голос на мгновение задержался в опустевшем пространстве.

Лиенна с трудом отвела взгляд от места, где совсем недавно стояла Луна, и сделала несколько шагов назад. Она остановилась, когда ей в бедро уперлась массивная столешница, положила на нее руки и склонила голову вперед. Королевна чувствовала себя неприятно, несмотря на то, что считала себя правой. Даже уверенность в собственном мнении не спасала ее от тревоги, с которой Лиенна прокручивала слова Луны в своих мыслях снова и снова.

Определенно, Луна чем-то ее взволновала, чем-то зацепила. Но чем, чем именно?

— Нет, я так не могу! — выдохнула Лиенна вслух, и ее отчаянный возглас повис в воздухе.

Сомнения терзали ее, потому что она догадывалась: Луна тоже права. Не во всем, но в некоторых вещах. Так что Лиенна даже пожалела о своей вспышке — но ненадолго. Как только она подумала о том, чем по жизни занимается Луна и чему собиралась ее научить, сожаление снова ушло в тень. Да как эта женщина вообще может предлагать ей, королевне, такое!

Лиенна фыркнула и переступила с ноги на ногу. Ее пятки пружинили и ныли, требуя движения, и она решила немного пройтись, чтобы успокоиться. Лиенна подошла к окну и взглянула на себя, молочно-белую, юную и, пожалуй, симпатичную; сложив руки за спиной, постояла напротив яркого желто-зеленого гобелена с изображением охоты; решительно взялась за ручку двери и, распахнув ее, выглянула в коридор. Там было светло: в обе стороны под потолком тянулись ровные ряды золотящихся светильников. Эмилиан, почти скрывшийся за поворотом коридора, услышал, как в тишине открылась дверь, и обернулся.

— Ну надо же! Добрый вечер, Эмилиан! — обрадовавшись, громко поздоровалась Лиенна.

— Добрый вечер, Лиенна, — сказал он и слегка поклонился. — Как ваши дела? Все в порядке? Вы выглядите подавленной.

Лиенна смущенно улыбнулась. Даже если Эмилиан не хотел этого, он очаровывал своим учтивым вниманием. Уже не впервые она подумала о его красоте. Только прежде она не относила его вежливость на свой счет как девушка, а сейчас вдруг так вышло — и Лиенна даже немного замешкалась. Ей стало приятно и слегка неловко.

— Все... да нет, не совсем хорошо... Вы не зайдете сюда на минутку? — решившись, попросила она, пока Эмилиан не надумал уйти.

Граф замялся. Но, заметив встревоженно-опечаленный вид королевны, он уже не решился ей отказать.

— Хорошо.

Лиенна тихонько выдохнула с облегчением, когда он прошел мимо нее внутрь комнаты: хаоса в ее голове стало ощутимо меньше. Еще раз выглянув в коридор, она убедилась, что там теперь пусто, и закрыла за собою дверь.

Тут Эмилиан, оглядевшись, спросил:

— А где Луна?

— Она недавно ушла. Мы с ней немного поспорили, в этом и дело... Скажите, Эмилиан, она обычно долго сердится? Чего мне от нее ожидать?

Лиенна повернулась к нему лицом и с трудом поборола желание в развязном жесте — откуда только нахваталась-то? — опереться плечом о дверной косяк, скрестив ноги. Выстоять с прямой спиной сейчас почему-то оказалось тяжело. Ослабли колени. Захотелось опереться хоть на что-нибудь: на стену, или стол, или стул... при этом непременно улыбаясь.

К счастью, порыв странной слабости быстро прошел, и спустя пару секунд Лиенна вновь ощутила только легкое смущение и приятную прохладу выложенного камнем зала. И как раз тогда Эмилиан ответил:

— Луна весьма... чувствительно относится к некоторым темам и на их почве легко выходит из себя. О чем вы с ней говорили?

Лиенна сделала маленький шаг вперед и призадумалась, подбирая подходящее слово.

— О самозащите, — ответила она и перевела взгляд с потолка обратно на собеседника. — Да.

Эмилиан качнулся назад, скрестив на груди руки, и недоверчиво сощурился.

— Вот как! И что именно привело к ссоре?

— Сначала мы тренировались, но потом... потом она предложила мне не магию. Кое-что... другое. Такое, чтобы защищать себя... от других людей. Ну, думаю, вы понимаете...

Лиенне оказалось тяжело говорить об этом; даже почему-то неловко. А уж вспоминать все произнесенное и прозвучавшее... Рой мыслей снова взвился в ее голове, подобно разворошенной ветром куче осенних листьев.

— Думаю, что я догадываюсь, о чем вы, — сказал Эмилиан, когда Лиенна окончательно запуталась и смолкла, — но не хочу, чтобы Луна пала жертвой недопонимания. Соберитесь с мыслями. Все хорошо. Мы здесь одни. Что между вами случилось?

Последний факт Лиенну не слишком утешил — но решимости сказать вслух она набраться сумела:

— Вряд ли Луну можно было понять как-то по-другому. Она предложила мне свои... навыки... убийцы. Вот так.

Эмилиан тревожно вскинул брови.

— Что? Мастер Тамхас ее об этом не просил, даю слово. Только о занятиях магией. Больше ни о чем ином. О, эта Луна...

— Магией мы тоже занимались! — тут же добавила Лиенна, не желая несправедливости. — Но сегодня не смогли закончить, а у меня остались важные вопросы... Можно я задам их вам?.. Вы ведь тоже проводник.

Эмилиан согласно кивнул и прошел к столу. Отодвинул стул для Лиенны, напротив сел сам, смел чистой лучиной со столешницы сизый пепел.

— Да. Садитесь, — предложил он, указав на свободный стул. — Так нам будет удобнее.

Лиенна села — и ощутила себя как на аудиенции. Расстояние между ними двоими стало меньше, но истинная дистанция как будто возросла. Зато хорошо знакомый холодок деловой обстановки помог ей упорядочить мысли.

— Например, Луна сказала, что на магию тратится наша жизненная сила. Что будет, если долго колдовать без виолита?

Сложив руки на столешнице перед собой, она вопросительно поглядела на Эмилиана.

Он, немного подумав, дал ответ:

— Когда аура истощается достаточно сильно, проводник теряет сознание. Это защищает нас от чрезмерных потерь энергии. Но ничего более серьезного с нами не случается, так что время от времени колдовать без контакта с виолитом полезно. Как кровопускание, только для ауры.

— А что такое контакт и зачем он нужен?

— Контакт — это наша связь с виолитом. Один из самых ценных талантов проводника. Он дает нам возможность пополнять свою ауру из запасов виолита, не доступных никому, кроме нас. Прилив жизненных сил от виолита значительно увеличивает наши способности и излечивает многие болезни.

Лиенна подумала об исцелении — и, щурясь, поглядела поверх головы Эмилиана, на полупустой книжный стеллаж. Надписи на корешках с ее места читались с трудом. Она скорее вспоминала или пыталась догадаться, что там, чем действительно видела. И так догадываться ей приходилось всю сознательную жизнь.

— Правда? Исцеление болезней... Мне бы пригодилось.

— Эффект исцеления временный, — тут же принес разочарование спокойный ответ. — Если надолго разомкнуть контакт, он исчезает. Поэтому те, кто никогда не расстается с виолитом, обычно только приглушают контакт, а не рвут его полностью. Но этому учатся довольно долго. Вы тоже научитесь. Только позже, когда наберетесь опыта.

— Ах... Понятно. Жаль, что не сейчас. Я вижу не очень хорошо, — вздохнула Лиенна. — А как вообще сделать контакт с виолитом?

— А Луна разве не научила вас? — удивился Эмилиан.

— Нет. Мы занимались без контакта все это время. Она говорила, что еще рано...

Проводник повел глазами и усмехнулся. Он явно понял намного больше, чем Лиенна, и теперь она задумалась: неужели Луна говорила ей так специально?

Только поразмыслить над этим хорошенько Эмилиан ей не дал:

— Хм. Вот оно что! Ладно, с ней я потом поговорю, — пообещал он. — А контакт... Хорошо. Слушайте и запоминайте. Чтобы создать контакт, нужно дать виолиту свободный доступ к своей ауре. Это значит, позволить ему нагреться от тепла своего тела или подышать на него — позже я покажу как... Есть и другие способы, их используют реже. Но самый быстрый и надежный из всех — это окропить камень своей свежей кровью. Многие мои знакомые проводники только этим и пользуются.

Эмилиан потер большим пальцем по указательному, и между ними внезапно блеснула длинная игла.

— Я покажу его прямо сейчас. Вы позволите?

Лиенна почувствовала, как по ее коже пробежала дрожь. Ее сердце учащенно забилось.

— О... Ладно, хорошо... Да, давайте сейчас. Это очень интересно, правда.

Эмилиан взял ее раскрытую ладонь в свою — и Лиенна ощутила, как ее щекам стало жарко.

— Создание связи между проводником и кристаллом — необычное ощущение. Напоминает... м-м-м... — Эмилиан беззвучно хихикнул, изогнув губы, и на секунду отвел взгляд от Лиенны, как подросток, — ладно, потом поймете сами. Описать сложно, — и опять стал серьезен; мимолетная маска беспечности исчезла с лица, будто и не появлялась вовсе. — Расслабьтесь.

Лиенна, улыбаясь, слегка пошевелила пальцами и расслабила их. Прикрыла глаза. Сейчас ей было хорошо и почти спокойно. Она чувствовала приятное тепло чужой руки, обладатель которой не даст ее в обиду. Это уж точно.

— Я готова.

Игла поднялась, а затем резко и точно опустилась. Лиенна ощутила укол в центр ладони. Пару секунд не происходило ничего, затем на бледной коже вырос блестящий шарик темной крови. Тогда Эмилиан заставил иглу исчезнуть, взял со стола виолит Лиенны и, вложив его ей в руку, сжал ее пальцы.

Лиенна почувствовала, как в ее плоть втиснулись твердые грани кристалла. За этим должен был последовать холод... но его не было. От виолита вверх по руке хлынул согревающий жар. Горячая волна ударила в голову, и на секунду Лиенна испугалась, что сейчас потеряет сознание, но нет: жар стал терпимым. Лишь слегка закружилась голова.

И Лиенна отчетливо вспомнила: такое с ней уже случалось. Это было тогда, ночью, в лесу; она ложилась спать и не могла согреться, дышала на руки, в которых сжимала виолит... Ее дыхание, похоже, в тот раз создало контакт. Но тогда все было так... плавно. А сейчас сила влилась в ее тело резко, будто толкая, распирая изнутри. На этот раз Лиенна отчетливо ощутила физическое удовольствие. Ей безумно захотелось рассмеяться, что она и сделала — отрывисто, громко, звонко, откинувшись на спинку стула всем своим весом. Ее кровь будто вскипела в жилах — и пузырьки пара щекотали кожу изнутри.

— Кровь тесно связана с жизненной силой, — донесся до нее чуть взволнованный голос Эмилиана, и она прекратила смеяться в голос, но беззвучные легкие выдохи все равно сотрясали ее плечи. — Поэтому контакт через нее ощущается очень резко, иногда даже болезненно. К нему нужно привыкнуть.

— Я бы не спешила к этому привыкать, — возразила Лиенна с широкой улыбкой. — Мне хорошо.

Она перестала смеяться, открыла глаза, взяла со стола лучину и дохнула на нее, как учила Луна. Дерево мгновенно занялось.

— Так намного проще!

— Да, и это не предел, — согласился Эмилиан. — Проводникам доступны практически все заклинания традиционной магической школы. Нас не ограничивает максимальный запас энергии, накопленной в магическом очаге.

— Здорово! Но насколько большой может быть ваша... простите, наша сила? Ведь можно связаться сразу с десятком, с сотней камней и получить безграничные возможности. Здесь есть какой-то подвох?

Эмилиан кивнул. Он явно был доволен таким вопросом.

— Подвох действительно есть. Обычно проводники используют всего один кристалл, потому что не могут совместить их между собой. Виолиты должны идеально подходить друг другу, чтобы эффективно работать вместе.

— Что это значит?

— Это довольно сложно работает, но... Представьте, что вы стоите посреди бального зала. Вокруг вас звучит множество голосов. Знакомая обстановка, правда? Вы можете разобрать в общем гуле только те голоса, которые достаточно сильно отличаются и при этом не заглушают друг друга. С виолитами примерно так же... Но я советую вам не задумываться об этом сейчас, пока вы стоите в самом начале пути. Это все непросто.

Лиенна покивала ему и, закрыв глаза на миг, выдохнула, сжимая горячий кристалл в ладони. С чего ей вдруг захотелось больше? Только из-за того, первого момента контакта? Кажется, ее тело с трудом вмещает энергию, и то не всю, даже от одного-единственного виолита.

Постепенно ее дыхание и пульс стали медленнее, сердцебиение в висках стихло: ее аура перемешалась с дополнительной энергией и улеглась, как чаинки в чашке. Эйфория схлынула — и на ум Лиенне снова полезли невеселые мысли.

Они провели в тишине пару минут, прежде чем Лиенна заговорила опять:

— Да, я теперь проводник. Действительно. По-настоящему. А была — королевна... Что же со мной будет дальше? Я же не могу прятаться здесь вечно, да и как можно... — она замолчала и, сжав губы, замотала головой. Ей вдруг захотелось заплакать так же сильно, как прежде — засмеяться. Дурацкий кристалл!

Протянув руку через стол, Эмилиан ободрительно похлопал ее по ладони.

— Несмотря ни на что, помните, ваше высочество: жизнь продолжается. Вы обязательно найдете в ней свое место. А ответы на ваши вопросы появятся, когда придет их время. Не торопите события.

— Но когда они появятся, эти ответы? И что мне делать, пока их нет?

— Занимайтесь своими делами. Практикуйтесь в колдовстве, в бальных танцах, в иностранных языках, во всем остальном. Будьте готовы к любому повороту событий. Это будет лучше всего.

Лиенна горестно вздохнула. Ей хотелось бы куда больше определенности.

— Практиковаться? А с кем? И что мне делать с Луной?

— Я сам с ней поговорю. Вы поступили правильно, она — нет. А о занятиях не беспокойтесь. Можете продолжить с Луной, а если нет — думаю, у Майи или даже у меня найдется для вас час или полтора. Только уже не сегодня, а завтра. Моя библиотека также в вашем распоряжении... А теперь прошу прощения. Мне нужно поговорить с Майей.

Эмилиан встал, собираясь уходить. Лиенна взяла его за руку и сжала, обхватив обеими своими. Она очень хотела пойти с ним, чтобы расспросить Майю, узнать, что та выяснила, как дела в столице, как дела у ее родных... но навязываться опять было бы неприлично. Да и все равно пара слов ничего не изменит. А если бы случилось что-то из ряда вон выходящее, Майя обязательно зашла б даже посреди тренировки. В этом Лиенна не сомневалась.

— Спасибо вам, Эмилиан. Спасибо, — искренне поблагодарила она. — Но... это все потому, что я королевна? И проводник?

Она не договорила, не объяснила, что имеет в виду, — но он все понял. И покачал головой, тепло улыбнувшись:

— Не столько это, сколько то, что вам нужна помощь, а я могу вам помочь. До встречи, Лиенна.

* * *

Дилижанс, в котором сидела Мелинда, трясся, кряхтел и подпрыгивал на каждом выступающем булыжнике королевского тракта. Даже несмотря на особенно ранний подъем и убаюкивающий шорох колес, у церковницы-проводника не получалось уснуть в дороге. Стоило ей расслабиться — и ощутимый удар телом о стенку экипажа тотчас выводил из дремоты.

Снова стукнувшись плечом, Мелинда села прямо, открыла глаза и вздохнула: напротив нее, скрестив руки и упершись всем телом в угол кареты, самозабвенно сопел секретарь понтифика церковного округа Гела. Тряске было не под силу сдвинуть его могучее тело с места. Сам понтифик Гестус сидел с другой стороны и задумчиво глядел в окошко, перебирая пальцами морщины на длинном подбородке.

А между ними двумя, сведя плечи от тесноты, сидела поджарая скуластая женщина в кожаном доспехе, прошитом и пронизанном медными полосами; на груди у нее, отполированное до зеркального блеска ежедневным уходом, сверкало лучистое солнце. Эту женщину звали Инга. Мелинда считала, что это звучное и грубое имя ей прекрасно подходит.

Когда они посмотрели друг на друга, в огромных черных глазах Инги обнаружилось недовольство. Она покосилась сперва на сопящего секретаря, чье колено упиралось ей в бедро, затем на молчаливого понтифика, расставившего локти, но не сказала ни слова. Но Мелинда и так ее поняла — как сумела.

Она приподняла брови и, похлопав по сиденью рядом с собой, кивнула в ту сторону. Ее наставник Ларус сидел рядом с ней, но занимал примерно столько же места, как и она. Тесно тут не станет.

Инга ей кивнула, но осталась на своем месте и оперлась спиной на стенку дилижанса, скрещивая руки на груди. Ее голова оказалась в пятне розовато-желтого рассветного света. Ее лоб опоясывал стальной обруч, а от него вверх и вниз отходили защищающие макушку и виски медные пластины; их заостренные края засияли в солнечном свете и образовали вокруг головы Инги корону из солнечных бликов. Даже непосвященный, увидев ее в таком уборе и доспехе, сразу понял бы, что перед ним рыцарь Солнца — маг-солдат церковного воинства.

Мелинда удивилась, когда Инга осталась на своем месте. Она была знакома с ней давно, но за немалый срок так и не поняла, как Инга к ней относится и что думает. Она говорила вслух редко и в основном по делу; у Мелинды создалось и со временем плотно укоренилось впечатление, что эта напряженная, как хищница, женщина ежечасно, ежеминутно чего-то ждет. Потому и молчит.

Так что церковница пожала плечами: «ну, как хочешь». Инга в ответ усмехнулась и закрыла глаза.

Дилижанс затормозил; снаружи донесся мужской окрик, затем — щелчок кнута, и экипаж, скрипя, медленно пополз в гору. Ларус выглянул в окно.

— Мы уже близко, Мелинда! Поднимаемся на холм, — радостно сказал он. — Признаюсь, я тоже скучал по этим прекрасным видам... Соберись с мыслями, вспомни все, что мы с тобой обсуждали. Наш выход пройдет быстро, ты и разволноваться не успеешь.

— Спасибо. Я вас не подведу.

— Не подведешь. Я знаю точно.

Мелинда вздохнула, чувствуя дрожь. Вот так быстро сменяют друг друга события в ее жизни: вчера они с графом Эмилианом полдня провели на улицах и в домах жителей его города, ища проводников из ее списка (и даже кое-что нашли), а сегодня она едет на собрание церковников со всего Веркинджеса в сердце мира — храм Рассвета. Собрания здесь проходили дважды: зимой и летом, немного позже главных церковных праздников. И на протяжении последних восьми лет Мелинда присутствовала на них как главное церковное исследование.

Когда дилижанс поднялся на холм и выровнялся, Мелинда встрепенулась и прильнула к окошку, чтобы не пропустить уютные домики из разноцветного камня и тихие зеленые переулки. Деревня, стоящая на холме перед храмом, была домом для его служителей, и более красивого места Мелинда не встречала нигде. Не считая, разумеется, храма.

Храм Рассвета не зря прозвали сердцем мира. Статуя, вокруг которой он был построен, была невообразимо стара; здесь сама Богиня, завершив сотворение, оставила частицу себя на земле, превратив в камень свою самую первую рассветную тень — невероятно стройную и высокую, в звездной короне и блио, струящемся до земли. Древние жрецы Богини возвели на этом месте каменный храм, чтобы сохранить ее в целости. Высокие башни храма завершались тонкими шпилями где-то в небесах; круглый витраж над входом копировал лик статуи с огнем в руках. Фасад, выложенный янтарем, сиял, как золотой.

Дилижанс остановился. Кучер соскочил с козлов и распахнул дверь. Один за другим пассажиры вышли из экипажа на улицу, разминая затекшие ноги и щурясь на солнце. Мелинда отошла и встала в стороне, пристально и с трепетом в сердце взирая на витраж и на темно-красные распахнутые двери. Теплый воздух был недвижим; эхо службы с трудом, но добиралось сюда, к началу цветущей каштановой аллеи.

Тут Мелинду сильно хлопнули по плечу, сжали и отпустили. Она опомнилась; поморгала, чтобы смахнуть проступившие слезы.

— Чего стоишь? Пойдем. Еще насмотришься, давай. Служба почти закончилась.

— Опоздали, — проскрипел Гестус, неодобрительно глядя на Мелинду, и ей показалось, что виноватой понтифик считает ее. Но Мелинде было не привыкать. Большая часть служителей округа Гела ее в лучшем случае терпела.

— Мы отслужили свою утреннюю дома. Богиня нас простит, — парировал Ларус и зашагал по аллее. Промокнув уголки глаз, Мелинда поспешила следом за ним.

Огромный молитвенный зал был почти пуст. На женской, сине-лунной половине десятка два пожилых женщин и старух внимали словам жреца. На мужской, солнечно-желтой, весь первый ряд скамей занимали широкие фигуры в синем. Это понтифики из дальних округов приезжали заранее и ночевали в деревне, а поутру отбывали здесь службу. Через одну их синие фигуры чередовались с медно-стальными — рыцарями Солнца: у каждого понтифика всегда был при себе один телохранитель из церковного воинства. А великий понтифик Веркинджеса Арлен распоряжался целой дюжиной.

Но об этом Мелинда задумалась лишь мельком. Ее волновало иное.

Статуя.

Ей до сих пор не хотелось принимать это, но... но она верила своим глазам. А они видели: в сложенных чашей руках Богини было пусто и темно, и ее лицо, темное и заплаканное, сурово глядело вниз. Огонь Милосердия иссяк еще зимой, и игра света, которая наделяла это лицо добротой, исчезла вместе с ним.

Тяжести нынешнего холодного взгляда Мелинда не выдержала и отвернулась. Слезы подкатили к горлу церковницы снова — но не от восхищения, а от горечи.

Проглотив комок, Мелинда пошла следом за Ларусом дальше по знакомому пути. За ее спиной в молитвенном зале повисло, окаймленное звуком шагов, последнее слово жреца.

У входа в совещательный зал их встретил местный церковный воин со списком в руках. Впрочем, Мелинда сомневалась, что он в него хотя бы раз посмотрел. Незачем. По крайней мере, при ней состав участников из года в год оставался одним и тем же.

Ларус беспрепятственно вошел в зал, за ним — Гестус и его секретарь, Мелинде же пришлось отступить к стене, чтобы пропустить подоспевших понтификов, которые демонстративно ее не замечали. Синие робы одна за другой стали исчезать за дверью. Последним среди них шел Сёрен — тот самый.

Мелинда знала, что понтифик королевского церковного прихода обязательно придет, но все равно напряглась, его увидев. Сердце в ее груди застучало чаще, кончики пальцев задрожали. Она вгляделась в его профиль и ощутила неприятное раздвоение — как будто посмотрела в разбитое зеркало, отражения в осколках которого не совпадают краями друг с другом. Сёрен выглядел обычно — таким же, каким она его помнила. Ничто в его внешности не указывало на приоткрывшиеся ей секреты. Но она-то теперь знает больше...

— Вы Мелинда? Подождите вон там, на скамье, под аркой. Вас пригласят позже, — вдруг услышала она и вздрогнула от неожиданности.

— А?

— Отойдите, сестра, не стойте посреди коридора, — пояснил рыцарь. Очевидно, когда последний понтифик вошел в зал советов, он обратил внимание на нее, одинокую девушку в церковной одежде, а затем заглянул в свой список. Мелинде не хотелось знать, как именно она там записана. — Сейчас подойдет его высокопреосвященство.

Мелинда покорно кивнула и отошла в нишу под указанной аркой, только теперь ощутив, как взмокла ее спина от пота. Позади нее снова зазвучал голос рыцаря, который стал объяснять приезжим коллегам, как попасть в храмовую казарму. Когда он смолк, позади нее ритмично забряцало, все удаляясь, несколько кольчуг. Мелинда, приземлившись на скамью, успела проводить рыцарей взглядом, прежде чем они вышли в дверь в дальнем конце перехода.

Но наружу вышли не все: одна из фигур, наоборот, приближалась к ней. Присмотревшись, Мелинда узнала походку, осанку и, наконец, скуластое острое лицо Инги.

— Что такое? — спросила церковница, когда Инга подошла близко и встала перед ней.

Воительница улыбалась, но ее суровые широкие брови делали приветливую улыбку тревожной.

— Ты хотела поговорить. Вот я здесь, — сообщила Инга. Голос у нее был низкий, хорошо поставленный и очень звучный. Наверняка им хорошо отдавать приказы.

Пару секунд Мелинда пыталась вспомнить, когда она просила о разговоре, а потом ее осенило: Инга решила, что тогда, в дилижансе, Мелинда приглашала ее не просто пересесть, а поговорить! Вот почему она тогда кивнула и улыбнулась, но осталась на прежнем месте. А теперь понтифик Гестус, которого ей положено охранять, сел в зале советов, и у нее появилось свободное время.

— А-а. Да, спасибо, что пришла. Сядь со мной, — кивнула Мелинда, решив не упускать такую возможность. Они очень редко виделись, а ведь Инга чем-то ее привлекала. Наверное, своей суровостью и отстраненностью. И странностью тоже: зачем ей общаться с проводником, когда здесь полно магов Солнца, таких же, как сама Инга?

Инга довольно прищурилась и села рядом. Шлем она сняла и поставила себе на колени, придерживая его руками за тонкие рыжие крылья.

— Ну... хорошо здесь, правда? Прохладно... А то сегодня жарко что-то, даже для середины лета... — нерешительно заговорила Мелинда, когда молчание затянулось.

Инга усмехнулась в голос, склонила голову.

— Да-а. Хорошо здесь.

И они опять замолчали.

Думая, о чем же еще поговорить, Мелинда вдруг поняла, что Ингу определенно не тяготит молчание, да и говорить первой она не торопится. Ясное дело: ждет.

Тут стали слышны, все приближаясь, шаги. Девушки, скрытые выступами арки, переглянулись между собою, осторожно выглянули наружу — и пронаблюдали, как великий понтифик Арлен, оставив дюжину своих рыцарей у двери, степенно входит в зал советов. Старик выглядел весьма торжественно: серебряная кайма на его синем облачении блестела, как родник в солнечный полдень. Кончик вздернутого носа указывал в потолок.

Мелинда, заметив, как на нее смотрит дежурящий у входа рыцарь, хихикнула и спряталась обратно.

— Чувствую себя шпионкой, — прокомментировала она тихонько... и поразилась тому, как точно это описывает ее нынешнюю жизнь. Жаль только, в зал не впустили. Пошпионить. Для Тамхаса и компании.

Эта мысленная цепочка вызвала у нее новый смешок — но веселость ушла, как только Мелинда снова встретилась взглядом с Ингой. Не при защитниках церкви так шутить.

Однако Инга не разозлилась и не обиделась, а только ответила:

— Можешь не сомневаться: твои окружающие чувствуют тебя шпионкой тоже. Я знаю.

Мелинде подумалось, что она поняла, почему Инга так мало говорит: ее речь бывает тяжело понять.

— Я догадывалась об этом. Ну, на все воля богов, а я такая, какая есть.

— Да. Мы все такие, какие есть, — согласилась Инга. — А тебе такой не страшно быть в церкви?

— Ты имеешь в виду — с моим даром? — уточнила Мелинда. По ее спине пробежал холодок.

Инга кивнула.

— Иногда страшно, — подумав, осторожно признала церковница. — Когда я совсем одна. Когда вокруг меня только те, кто, как ты говоришь... считает меня шпионкой и Богиня знает кем еще. А таких у нас много.

— Таких у нас — почти все, — вставила Инга.

— И ты тоже? — не удержалась Мелинда.

— А я в первую очередь! — подтвердила воительница. Но прозвучало это, на удивление, совсем не грозно, а довольно мягко. Инга явно опасалась ее оттолкнуть... но Мелинда не сомневалась: это только пока той скучно. Пренебрежительно-брезгливо к ней относились почти все служители округа Гела. Тут Инга была права.

— Правда? А почему тогда ты пришла? — все-таки спросила Мелинда, понимая, что на этом их разговор может завершиться. Но ей захотелось знать, а Инга оставляла впечатление прямолинейного человека.

Воительница обняла свой шлем обеими руками и склонила к нему голову, почти царапнув щеку острым медным пером. Все время она неотрывно наблюдала за Мелиндой; глаза у нее были большие, выпуклые и черные — будто птичьи. Меж верхних зубов темнела тонкая щель.

— Ты позвала. И еще ты не такая, как мои друзья. Друзья?.. ну, ладно, — вздохнула Инга, так и не найдя более подходящего слова. — Да, не как мои... друзья. Я и ты, мы похожи. Знаешь, чем? Одинокие. Мало говорим. Я вот люблю слушать других. Но эти... замолкают, когда я прихожу. Боятся? Не знаю. Я их не знаю. А они меня.

Инга смолкла и перевела дух — как будто долго бежала и вдруг остановилась. Мелинда кивнула. Она прониклась сочувствием к этой необычной женщине.

— Я понимаю. Сочувствую тебе... Жаль, что мы не начали общаться раньше. Можем продолжить сейчас, если ты захочешь.

Инга закивала, заулыбалась. Грубые черты ее лица стали мягче, как будто подтаял лед.

— Да. Спасибо, Мелинда. Тогда я спрошу у тебя еще. Каков твой дар? Он похож на мой?

Это оказалось неожиданно сложно: ответ не сразу сложился у Мелинды в голове.

— Я не знаю, каков твой дар, но думаю, что они похожи, — ответила она. — Это ведь тоже магия. Но ты, наверное, считаешь, что я должна испытывать вину и раскаяние за него? Да, мне жаль, что это пало на меня, но... Знаешь, я поняла, что я невиновна. Дар — это просто инструмент. Такой же, как и твой меч. Я могла бы разрушать и убивать с его помощью, но я выбрала служение добру, потому что я не плохой человек. Как и ты.

Мелинда подняла руки ладонями к себе, чтобы Инга увидела на ее предплечьях медные браслеты. Когда-то церковница-проводник даже видела в них свое кроткое отражение. Но даже теперь, когда зеркальная поверхность меди стала шероховатой и темной, Мелинда старалась не забывать: она не плохой человек. Это помогало ей держаться, будучи проводником... в стане врага, так сказать.

— Так, а что же ты, Инга? Что ты делаешь в обществе церкви? Ты можешь мне сказать?

— Могу, — коротко выдохнула Инга и замолчала, собираясь с силами. Мелинда сосредоточилась.

— Скоро начнется война, — вновь зазвучал стальной голос воительницы. Говоря, она смотрела куда-то вдаль, сквозь стену. — Она уже близко. Мы все ее ждем, правда? А я, я хочу стать ее частью. Я очень жду эту войну.

В закутке под аркой повисла тишина. Мелинда замерла с приоткрытым ртом. Меньше всего она ожидала такого ответа.

— Что? — она с трудом шевельнула губами, не веря, что войну можно желать и ждать. — Ты шутишь?

— «Огонь любви и милосердия погас, и в сердцах наших стало темно от скорби», — процитировала Инга по памяти отрывок из тринадцатой проповеди и взглянула на лицо Мелинды, а затем сразу в потолок. — В моем он не погас. Он перешел ко мне. Осталось ждать недолго.

— Так ты пришла в церковь ради Похода?

— Я пришла в церковь ради всего того, что здесь могут дать, — небрежно ответила Инга. — Они приняли меня и научили всему, что мне нужно. Взамен я жду только Поход и не иду на другие войны. Он обязательно наступит.

Церковница зажмурилась и провела руками по лицу, пытаясь привести свои мысли в порядок. Зато теперь ей стало ясно, чего так ждет Инга. Значит, она не ошиблась в своем первом впечатлении.

— Ну да... ты ведь из воинов Солнца. Вы для этого и созданы, — промолвила Мелинда, овладев собой достаточно, чтобы снова говорить. — Для войны. Глупо ждать от вас иного.

Инга помрачнела.

— Мне уже говорили так, как ты. Но я такая, какая есть. Помнишь, как ты сказала? И взгляни на меня иначе, Мелинда. И не бойся меня. Я ведь буду защищать тебя и не отдам Походу. Я буду защищать всех. Я... не плохой человек.

Мелинда не удержалась от мимолетной улыбки: ее вызвало лицо Инги, ставшее под конец фразы по-детски растерянным.

— Думаю, ты права.

— Я права, — подтвердила Инга, выпуская из объятий свой перистый шлем. Тот качнулся на ее острых коленях, но не упал, а приткнулся к ее животу. По отполированной меди скользнул длинный блик. — Я права. Другие тоже об этом знают. Они просто еще не готовы.

— А когда они будут готовы? — полюбопытствовала Мелинда.

— Может быть, никогда не будут.

— А почему ты им не поможешь?

Инга прыснула и, запрокинув голову, залилась смехом. Он оборвался так же резко, как и начался.

— Почему? Им все равно. Никто не слушает меня. Я ненормальная. Так говорят мои... друзья.

Усмехнулась и Мелинда, представив из ее уст малопонятные проповеди о войне. Перед ее внутренним взором предстала Инга в сияющем доспехе и шлеме, с мечом в одной руке и штандартом в другой, стоящая на дымящейся горе обломков... Видение вышло таким реальным, что ее пробрала дрожь, заставив охнуть.

— Ладно. Наверное, нам все-таки лучше сменить тему... — промолвила Мелинда, коснувшись виска ладонью. — А то всякое на ум лезет. Не люблю думать о войне.

— А я люблю думать о войне, — ответила Инга.

— А еще что-нибудь любишь?

— А необходимо еще что-нибудь любить?

Мелинда удивленно хмыкнула.

— Обычно людям нравится сразу много вещей. Вкусная еда, удобная постель, приятная музыка и многое другое... находишь тут что-нибудь свое?

Молчание затянулось; лицо Инги опять стало растерянным.

— Мне это приятно, но я это... не люблю. Не люблю так, как войну, — заключила она. — Это плохо?

— Я не знаю, — призналась Мелинда, но в глубине души все-таки склонялась к тому, что да, это плохо. По меньшей мере, подозрительно и странно. Только она не знала, как об этом сказать, чтобы не задеть Ингу снова.

Раздался звук открывающейся двери. Кто-то вышел из зала советов и спросил у дежурного:

— А где Мелинда?

Мелинда узнала голос своего наставника, услышала приближающиеся шаги, и по ее похолодевшей коже пробежала дрожь. Время пришло. Теперь ей предстояло пройти через то, для чего сегодня ее взяли с собой.

— Прости, что отвлекаю. Твой выход, — сказал Ларус, представ перед ней, и протянул раскрытую ладонь в направлении зала советов. Мелинда кивнула и встала со скамьи, оправляя юбку.

— Извини... Мне пора.

— Да. И спасибо, Мелинда. За разговор. Мне надо подумать, — сказала Инга и тоже встала.

До зала советов они шли вместе, а затем разделились: Инга направилась дальше, к казарме, а Ларус с Мелиндой вошел в зал. Дверь за ними закрылась, отрезав внешние звуки.

По знаку Арлена Мелинда обошла его кресло и встала в центре, а Ларус прошел за трибуну и начал рассказывать. Это было смертельно скучно: доклад Ларуса она не раз слышала на их совместных репетициях и некоторые моменты даже знала наизусть. Поэтому довольно быстро знакомый голос перестал восприниматься ее разумом.

Мелинда смотрела сквозь Ларуса и сквозь этих людей в синем, не задерживая взгляд; даже Сёрен пока не так сильно ее волновал. Все ее мысли заняла Инга. Безумно странная женщина. Черный неизведанный омут, вход в гроты зазеркалья под телесной оболочкой.

Ей пришел на ум их с Эмилианом вчерашний визит к душевнобольным проводникам и то, как тяжело, но, к счастью, не бесполезно было с ними разговаривать. Монотонная ускользающая интонация, повторения одних и тех же слов... не раз и не два Эмилиан и Мелинда слышали от них ни капли не измененные свои же фразы. И эта их речь... Разорванная. Рубленая. Такая, как у Инги. Но у нее — более отчетливая и понятная. И она довольно умна и рассудительна. Едва ли ее разум сильно поврежден жаждой битвы...

— Эй! — вдруг недовольно окликнул Мелинду один из сидящих. — Эй! Я задал вопрос или что?

Мелинда вздрогнула и часто-часто заморгала.

— Что? Простите...

Она запнулась: окликнувшим ее оказался понтифик Сёрен. Он кривил рот, с неприязнью глядя на церковницу-проводника. Взглянув в его презрительное лицо, Мелинда подумала: а действительно ли его величество Бринэинн Веркинджеторик сам решил, что ненавидит проводников? Если эти двое точно связаны, то не могла ли ненависть одного передаться другому?

— Я хочу услышать ответ на свой вопрос, девочка. Не смей нас задерживать!

— Прошу, спокойствие, братья мои! Не нужно пугать мою подопечную, — попросил Ларус и обратился к ней сам: — Мелинда, впредь слушай внимательно, что тебе говорят. Отвечай, пожалуйста, на вопрос: как ты переносишь ношение блокирующих браслетов? Как можно подробнее опиши все свои ощущения, особенно когда используешь магию — разумеется, в целях эксперимента.

Мелинда с облегчением выдохнула: ответ на такой вопрос они тоже готовили.

Она на миг закрыла глаза, открыла, а затем заговорила:

— Как вам известно, мои браслеты сделаны из меди, единственного металла, полностью защищающего от испарений виолита. Она не влияет на уже созданные чары, но когда по моим жилам течет энергия виолита, медь реагирует с ней, частично поглощает ее и нагревается. Это ослабляет мои заклинания и причиняет мне боль. Если бы я вступила в браслетах в бой на магии, то не смогла бы сопротивляться дольше минуты или двух.

— Насколько это больно? Как это отражается на твоем состоянии и на магии?

Мелинда потерла запястье над кромкой металла.

— Это зависит от силы чар. Чем сильнее, тем больнее. Часто это чересчур болезненно и может даже насовсем отбить охоту колдовать. Но заклинания все равно выходят, пусть и слабее, чем хотелось бы.

— Ясно. Тогда покажи это. Сделай что-нибудь сейчас.

Мелинда усмехнулась и приподняла брови, качая головой.

— Показать? Простите, я не могу. У меня нет при себе виолита, он хранится отдельно от меня. Вам ведь известно, что их ношение запрещено. Это всем известно.

Сёрен покосился на рядом сидящих, которых явно не вдохновило его приглашение проводнику поколдовать. Ему определенно стало неловко.

— Да, конечно, запрещено. Я об этом не подумал... Тогда у меня все.

— Хорошо, спасибо, Сёрен. А есть ли вопросы к Ларусу и Мелинде у кого-либо еще?

Великий понтифик Арлен внимательно осмотрел присутствующих. Все молчали.

— У нас больше нет вопросов. Благодарю за интересный доклад, Ларус, можете присаживаться. Ваша подопечная может быть свободна, — изрек великий понтифик и важно кивнул.

— Хорошо. Спасибо, сестра Мелинда. Ты можешь идти. Подожди меня снаружи, — сказал Ларус.

По его глазам Мелинда поняла: он ей не поверил. Более того, он давно знает, что она всегда носит виолит при себе, знает, что она часто уходит... но почему он ее не выдал? И почему никогда не говорит с ней об этом? Неужели Ларус и правда к ней привязался за эти долгие годы, с тех пор, как она была простым приютским ребенком?

Кивнув ему, Мелинда поклоном попрощалась с собранием и вышла. Ей стало неприятно на душе.

Ноги сами привели ее туда, где Мелинде больше всего хотелось оказаться после всех волнений. Толкнув тяжелую дверь в конце широкой светлой галереи, она вышла на задний двор храма. Точнее, так он назывался лишь условно: его размеры были намного больше размеров храма Рассвета. Кованая высокая ограда тянулась глубоко внутрь темного хвойного леса, который подступал к озеру Солнца с противоположного берега. Зеркальная поверхность озера сверкала и переливалась в лучах солнечного света, непрерывно подергиваясь мелкой рябью. Легкий ветерок нес запахи хвои, смолы и... и чего-то успокаивающего, идущего от воды.

Священное озеро Солнца никогда не казалось тревожным. Оно отнимало все печали и дарило радость и покой.

Мелинда подошла к песчаному берегу — и увидела в дрожащей водной глади отражение храмовых шпилей, бездонное синее небо в пуху облаков и свое сосредоточенное лицо. Она прижимала руки к груди, ее пальцы теребили пустую лунницу — нательный медальон-флакон для святой воды. Мелинда часто болела в этом году и уже истратила всю воду, которую взяла в праздник Возрождения. Поэтому она сняла лунницу с шеи, вытащила пробку и осторожно погрузила ее в воду, не касаясь зеркальной глади. К поверхности цепочкой побежали пузырьки воздуха, ломая и искажая свет и отражения.

Вглядываясь в игру света, Мелинда не сразу заметила в отражении нечто красное — пятно цвета, которого не было ни в ее одежде, ни в растениях, в изобилии произрастающих вблизи берегов. Оно становилось все больше, все ярче; когда Мелинда достала из воды полную лунницу и стала вешать ее на шею, в зеркальной глади отразилось незнакомое лицо в красной полумаске.

Мелинда охнула и сделала шаг назад. Ее пятка наткнулась на мокрый камень. Взмахнув руками, Мелинда переступила с ноги на ногу, на секунду отвернулась от озера, а когда посмотрела в него вновь — над поверхностью воды поднялась голова в абсолютно сухом красном капюшоне.

И, глядя на нее, Мелинда услышала в своей голове голос, показавшийся ей чужим: «Это они».

Они выходили из зеркальной поверхности один за другим, удивительные и странные; Мелинда, пятясь, смотрела во все глаза. Красная, оранжевый, желтая, зеленый... она насчитала семерых пришельцев, четырех женщин и троих мужчин, наряженных в платья-доспехи, по одному на каждый цвет радуги. А когда последняя, юная девушка во всем фиолетовом, ступила на берег, Мелинда сделала еще один шаг назад — и ударилась лопатками о дверь.

Она вскинула руки перед лицом в защитном жесте и беспомощно, как в кошмаре, наблюдала, как женщина в красном приближается к ней. Мелинда различила синие глаза за красной полумаской, фиолетовые блестящие пятнышки... как будто виолита, вросшего в кожу висков и щек, несколько веснушек на носу и правой скуле. Женщина остановилась в шаге перед ней и, склонив голову, окинула внимательным взглядом. Мелинда, сглотнув, сделала глубокий вдох — и ее легкие наполнились сильным запахом испарений. У нее закружилась голова.

— Что вам нужно? — не слыша собственного голоса, спросила Мелинда.

Женщина в красном протянула руки, исполосованные фиолетовыми дорожками, и схватила ее за предплечья. Что-то громко треснуло; к рукам церковницы прилила прохлада, а затем ее браслеты раскалились так сильно, что от боли глаза застила чернота.

Мелинда закричала так, что зазвенело в ушах, рванулась прочь — и обломки ее браслетов остались в руках у пришелицы. Мелинда успела заметить недоумение в синих глазах, прежде чем, отвернувшись, бросилась царапать ногтями тяжелую дверь в попытках ее открыть. Красная и другие удивленно остановились. Секунды их замешательства ей хватило, чтобы нашарить кольцо, потянуть и вскочить назад в храм.

Воздух в легких закончился, когда Мелинда запрокинула голову и привалилась спиной к двери с другой стороны. Ее трясло. Она вдохнула еще, еще — и новый крик прокатился мощным эхом по коридорам и галереям. Ведь там, за дубовой стрельчатой дверью, буквально за ее спиной, остался Поход. Все, как и было описано... Все, как и хотелось Инге.

Оттолкнувшись пятками, Мелинда побежала в сторону главного входа — и на ближайшем повороте врезалась в дежурного рыцаря. Он поддержал ее за плечи и встряхнул, когда она, не замечая его, попыталась броситься дальше.

— Что случилось? С вами все в порядке?

— Поход... Озеро... Там... — попыталась объяснить Мелинда, но, кажется, потеряла голос из-за крика. С ее губ слетал только шепот. Рыцарь пристально вглядывался в ее лицо, пытаясь прочитать ответ по губам.

Вдруг что-то ударило — или врезалось — в стену. Удар огромной силы сотряс храм Рассвета до вершин шпилей. За спиной у Мелинды, в конце коридора, на пол упало что-то тяжелое, и оттуда потянуло сквозняком. Он принес сладкий запах испарений.

Пискнув, Мелинда вывернулась из рук рыцаря и бросилась дальше. Ноги сами несли ее по запутанным коридорам. Перепуганная, не помнящая себя, погруженная в страшный сон, Мелинда несколько раз оказывалась в тупике. Она останавливалась и прислушивалась; все более близким ей казался мерный звук шагов, влекомый раскатистым эхом. Ей стоило неописуемых усилий разворачиваться и до ближайшей развилки идти ему навстречу.

А затем — снова бежать.

Ее разум опутали стуки и шорохи, они заглушали мысли и едва не вводили в безумие; повторяющиеся удары откуда-то извне сотрясали коридоры и витражи, отдавались в ушах, ногах и горле. Мелинда бежала, не чуя под собою ног, бежала, из последних сил веря, что найдет выход, и не погибнет, и не будет потеряна здесь навсегда.

Она вдруг вбежала в большой и светлый зал, налетела на кого-то. Это оказалась Инга. Инга встряхнула ее, и Мелинда, опомнившись, увидела статую Богини, обращенную к ним спиной. Выход зиял в начале молитвенного зала, за рядами скамей. Ярко светило солнце. Раздражающе ярко.

Как во сне.

— Все слышали крик. Ты подняла тревогу в казарме, — сказала Инга.

— Да, — хрипло ответила Мелинда.

Инга кивнула ей и широко улыбнулась. Втолкнув меч в ножны, воительница притянула церковницу-проводника к себе и крепко обняла. Мелинда ощутила, как та дрожит всем телом, как от нее пышет жарким теплом. Медная пластинка шлема Инги царапнула ее по виску.

— Прекрасно.

— Инга, ты мне нужна здесь! — рявкнул Гестус издали. Повернувшись на звук его голоса, Мелинда увидела людей, спешащих к выходу. Жрецы, писцы, послушники, члены сегодняшнего собрания. Рыцари выводили всех наружу.

— Я нужна храму, ваше преосвященство. Уходите, пока они далеко! — приказала Инга.

По полу снова прокатилась волна вибрации. Что-то обрушилось, застучало, как камнепад.

— Что это за удары? — оглядываясь, спросила Мелинда. Ей захотелось прижаться к Инге всем телом.

— Они разрушают храм. А потом пойдут дальше. Они хотят этого... Мы не дадим им. Уходи тоже, ты не рыцарь!

Мелинда кивнула, развернулась на пятках — и поскользнулась на гладком камне. Это спасло ей жизнь. Сполох белого света чиркнул по ее плечу, разорвал рукав мантии и, упав, затерялся где-то между рядами скамей.

Мелинда обернулась. Девушка в фиолетовом держала в руке сияющий лук. Кроме нее, в молитвенный зал входили еще трое: в красном, желтом и зеленом одеяниях.

— Тесни их обратно! — крикнул кто-то из рыцарей.

Мелинда запоздало метнулась в одну сторону, в другую; зал мгновенно наполнился лязгом клинков и плеском магии, и сражающиеся отрезали ее от выхода. Рыцари нападали на вассалов Похода по двое, по трое; за их спинами Мелинда видела уходящих Гестуса, Сёрена... Ларуса. Ларус не уходил, он искал ее взглядом, стоя на пороге. А она не могла его обрадовать.

Мелинда в привычном жесте схватилась за запястье — и кожа отозвалась острой болью. Вскинув руки к глазам, церковница увидела на предплечьях вместо браслетов бледные пятна и свежие пурпурные ожоги. Боль, о которой вспомнили, не стала возвращаться в тень и накатила на разум горячей волной. Мелинда искривила губы и стала дуть на ожоги.

Вдруг рядом сталь лязгнула о сталь.

Подняв голову, Мелинда увидела: здесь, рядом с ней, сошлись в бою на мечах Инга и пришелица в красном. Они бились яростно, зло, без единого слова; бились за жизни и смерть других. Инга не уступала подземному демону в мастерстве фехтования. Наблюдать за ней было бы приятно, если бы не защитное заклинание-плащ, слепящее глаза; Инга металась быстро, как сполох света, ее меч и кинжал высекали искры из клинка противницы. Она была везде и сразу. Но Красная не отставала. Ее алое платье кружилось и опадало, мешая разобрать, где кончаются ткань и кожа и начинается испещренное виолитом тело. Меч сиял.

Инга уверенно теснила ее прочь от Мелинды и других. Красная отступала, но медленнее, чем Инга приближалась. Расстояние между ними все сокращалось.

И Мелинда вдруг поняла.

Рыцари кругом падали в битве один за другим: кто-то от ран, кто-то — кашляя и задыхаясь от испарений, исходящих от вассалов Похода. Инга, забывшись в азарте боя, находилась теперь опасно близко...

Додумать Мелинда не успела. Ее мысли прервал вскрик.

Инга закашлялась и снизила темп. Тотчас Красная пробилась сквозь ее защиту, схватила за плечо и рывком притянула к себе. Мелинда потрясенно наблюдала, как демон выдыхает воительнице прямо в лицо, и от невидимого яда на ее шлеме раскаляются медные пластины. Кашель Инги перерос в приступ удушья. Всего несколько секунд она боролась за жизнь, а затем ее хрип оборвался.

Красная женщина разжала руку, и Инга упала и застыла на холодном полу. Меч и кинжал звякнули о камни.

Мелинду охватила ярость и боль. Ей захотелось кричать — но грудную клетку сперло, как будто в лицо дохнули не Инге, а ей. Возглас «Нет!» застыл в сдавленном горле.

Ей захотелось уничтожить этих существ, выплеснуть из виолита всю его мощь, насытить воздух огнем и дымом — да только разве это навредит хоть кому-то, кроме воинов Солнца? Обученные воины гибнут, как мухи, ни один не может противостоять поступи Похода... Безнадежная мысль захватила ее разум: неужели на этот раз это конец?

От очередного удара в полуметре от тела Инги упал осколок потолка. Каменная пыль припорошила ее безмятежное лицо.

Мелинда вдохнула так глубоко, что закололо в легких, и, стиснув кулаки, заставила себя телепортироваться.