Бравые домохозяйки на страже семьи (джен)

Женщина очнулась внезапно, словно вынырнула из-под толщи воды. Рефлекторно села, и жадно вдохнув, закашлялась. Когда смогла сморгнуть слезы и немного передохнуть, с удивлением огляделась.

Ее узкая железная койка, застеленная несвежим бельем, стояла в небольшой комнате, стены которой были выкрашены в унылый серый цвет. Рядом находилось еще несколько кроватей. Единственное окно до половины занавешено, судя по всему, куском серой, застиранной простыни, со свисающей по краю бахромой из ниток разной длины. От сквозняка ее мерно покачивало, от чего бахрома напоминала подсвеченную солнцем паутину, растянутую между двумя деревьями в лесу, которую неспешно колышет ветер. Женщина ненадолго залипла на этой картине, пока мозг лихорадочно пытался осознать себя и увиденное. Но в памяти было непривычно пусто. Она ничего не помнила: ни кто она, ни откуда, ни как тут оказалась. Неожиданно справа от нее раздался дикий нечеловеческий крик, перешедший в тоскливый вой, заставив женщину подскочить с кровати, отозвавшейся на ее действие протяжным скрипом. В ту же минуту крик поддержало еще несколько голосов, завывавших на все лады, а в комнату, громко хлопнув дверью, ворвалась странная процессия.

— Сколько можно вам говорить, мисс Хилл, — раздраженно выговаривал мужчина в ярком, вырвиглазном балахоне невозможно лимонного цвета, дородной девахе с простоватым, деревенским лицом с россыпью веснушек, попутно размахивая длинной, темной палочкой, отчего орущие голоса резко смолкли. — Чары глубокого сна нужно обновлять раз в три часа, раз в три часа, неужели так трудно запомнить? Посмотрите, — возмущенно сказал он, резко развернувшись и ткнув пальцем в недавно кричавшую, которая теперь застыла с отсутствующим выражением на лице, — миссис Томбли самостоятельно проснулась. Теперь нужно будет дать ей микстуру, хотя, если бы она спала, этого можно было избежать. Мне надоело подчищать ваши огрехи, — распинался он, брызгая слюной, — сегодняшнее зелье за ваш счет, любезная бестолочь. Тут его взгляд зацепился за стоявшую за спинкой кровати женщину, пытающуюся от ужаса слиться со стеной.

— Вот и результат вашей халатности. Миссис Томбли перебудила всех в палате и напугала миссис Уизли, — сказал он, обвиняюще ткнув в растерянную бедолагу пальцем. — Что, скажете, и в этом случае вы не виноваты, мисс тупость? — с ехидной улыбкой добавил он. — Когда в последний раз вы делали обход, если все чары над кроватью этой пациентки разом выветрились? Подите прочь, и займитесь, наконец, делами, никчемное существо, — припечатал он напоследок расстроенной девушке. — Еще один прокол, и я забуду, что принял вас по рекомендации Мэйсона.

Несчастная, утирая слезы, споро выскочила за дверь, подальше от своего сердитого патрона.

— Ну-с, теперь с вами, дорогуша, — отрывисто бросил мужчина, резко обернувшись к новой жертве и сделав попытку улыбнуться, правда, тщетную. — Я целитель Брамс, а вы находитесь в бесплатной палате больницы св. Мунго, — продолжил он, удобно развалившись в появившемся из ниоткуда кресле и просматривая бумаги. — На пятом этаже, в отделении душевных недугов.

— Я что, сошла с ума? — ужаснулась женщина, перебив лекаря, на что он недовольно поморщился.

— Я бы так не сказал, любезная, — сердито продолжил он, взглядом призывая ее к тишине. — С вами произошел сильный магический выброс, но в зрелом возрасте он нежелателен, так как приводит к довольно неприятным последствиям и даже смерти. Но вам, можно сказать, повезло. Тело относительно здорово, но в мозговой деятельности магическое сканирование зафиксировало некие аномалии, потому вы здесь. Вам есть что сказать по этому поводу? — спросил он, устремив на нее пристальный, но равнодушный взгляд.

— Я ничего не помню, — промямлила шокированная женщина на его тираду, половину из которой не поняла.

— Прекрасно, — дежурно улыбнулся лекарь, снова зашуршав бумагой, делая пометки, — то есть ужасно, на самом деле, но не критично. Рекомендую выписку домой и курс укрепляющих зелий, но можно и без них. Память все равно рано или поздно к вам вернется, — флегматично добавил он, вставая, взмахом руки распыляя кресло и торопливо направляясь на выход.

— Постойте, — подорвалась расстроенная женщина, — куда вы? И это все лечение?

— А вы еще что-то хотели? — совершенно искренне удивился он, смерив несчастную недоуменным взглядом.

— Но ведь память может и не вернуться, — в отчаянии не сдавалась напуганная пациентка, — может, вам меня еще понаблюдать?

— Вы хотите остаться здесь? — еще больше удивился целитель и окинул комнату брезгливым взглядом. — Дорогуша, — немного смягчился он, заметив панику в ее глазах. — Вы и так все вспомните со временем, а дома еще быстрее, ведь говорят, что «дома и стены помогают». Конечно, я бы мог порекомендовать вам курс ментальных зелий и отдых на водах, но это все очень дорого, да и в большей степени бесполезно, просто эффект наступает на пару недель быстрее. Поверьте, оно того не стоит.

— Но вдруг память не вернется, — прошептала женщина находясь в полном шоке от услышанного.

— Ну-ну, — снизошел целитель и даже потрепал ее по руке, — не беспокойтесь. Я, как лекарь, гарантирую ваше выздоровление. Ведь вы говорите, ходите и мыслите, — значит, со временем восстановитесь, в ином случае вы бы просто безжизненно лежали и пускали пузыри, как бедолаги из соседней палаты. Послушайте меня: никаких волнений, не перенапрягаться физически и магически, и через пару месяцев, максимум полгода, вы будете здоровы.

Маги чертовски живучие создания. С этими словами он сочувственно на нее глянул и стремительно вышел, оставив женщину наедине со своими проблемами.

К вечеру несчастная и сама уже была рада убежать из этого страшного места куда угодно, хоть на край света. В палате было шесть кроватей, и все они были заняты. Пациентками были, по большей мере, словившие проклятье в недрах Лютного, или прощальный подарок от бывшего любовника в местном борделе, как шепотом, по секрету, поведала женщине санитарка, миссис Смит. Серые лица, изможденные тела, безумный взгляд. Их почти не лечили. Поили экспериментальными зельями в надежде облегчить их состояние, постоянно держали в принудительном сне, изредка приводя в чувство. И тогда они надрывно, безумно кричали, от чего женщина спасалась, лежа на своей кровати, на которой все же обновили чары тишины. Но от вида их разинутых в безмолвном крике глоток и полных муки безумных выражений лиц, чары не спасали. И женщина, развернувшись к стене, тряслась в страхе, что какой-нибудь из соседок в момент просветления придет в голову огреть ее со спины, чем потяжелее.

Полноценного обеда не предусматривалось, просто раз в день в больных заливали питательное зелье, благо, сердобольная сиделка из соседней платной палаты угостила ее сандвичем, который под противное зелье пошел на ура. Туалетная комната тоже отсутствовала, все пациентки ходили под себя, и хмурая санитарка три-четыре раза в день приходила и махала палочкой, убирая очищающими чарами это безобразие, от чего в палате стоял несильный специфический запах, но никто не возмущался — все пациентки были не в себе и ничего не замечали. Молли приходилось бегать в конец коридора в маленькую общую уборную и терпеть недовольное ворчание дежурной, чей стол как раз стоял рядом с туалетом. Короче, миссис Уизли не могла дождаться, когда приедет муж и заберет ее. В данной ситуации было уже все равно, какой он — кривой, хромой или горбатый, лишь бы забрал ее из этого ада подальше. Да, женщину уже просветили, что ее имя Молли Уизли, и она давно замужем.

Когда на улице уже сгустились летние сумерки, и терпение, казалось, достигло предела, к ней прибежал какой-то призрачный зверь и голосом старшей медсестры приказал переодеться и подойти к дежурной. Раздался негромкий звон, и на кровати появилась кучка вещей. Молли стыдливо стянула с себя больничный балахон и торопливо стала одеваться. При виде застиранного и латанного белья ее бросило в жар от мысли что медсестры, которые ее раздевали при поступлении, видели этот ужас. Почему-то это обстоятельство волновало ее больше, чем потеря памяти и незнакомец в качестве мужа. Хотя при виде остальной одежды, ее губы сурово сжались в тонкую линию, глаза презрительно сузились, а крылья носа затрепетали от бешенства. Уж больно много вопросов скопилось к мужчине, называющем себя ее мужем.

Потрепанного, высокого и лысеющего мужчину в одежде не лучше, чем у нее, с потусторонней, мягкой улыбкой, придурковатым выражением лица, но добрыми глазами, она встретила молчаливо, с холодной яростью во взгляде. Новообретенный муж, глянув на нее, неожиданно поперхнулся, громко сглотнул и торопливо зачастил что-то о доме и детях, пытливо и преданно заглядывая ей в глаза.

— Домой, — выдавила из себя Молли, с трудом сдерживая странное желание разораться, словно легкие сами хотели раскрыться и расправиться, огласив округу мощным ором. В том, что ор получится мощным, женщина почему-то не сомневалась.

— Конечно, конечно, дорогая, — засуетился и заторопился мистер Уизли, бросая в огромный камин горсть зеленого порошка. — «Нора», — четко сказал он, входя следом и неожиданно притягивая женщину к себе. Молли, грешным делом, уже решила, что муж не в себе, но не успела удивиться, как вокруг них занялось веселое зеленое пламя, и их пару закружило, завертело и выплюнуло прямо на облезлый ковер. Когда женщина прочихалась и прокашлялась, муж помог ей подняться и, торжественно сияя глазами на чумазом от сажи лице, произнес речь:

— Добро пожаловать домой, Молли, в нашу любимую «Нору», — пафосно выдал он, разведя руки, словно показывая ей несметные богатства, от чего женщине остро захотелось его стукнуть. Но после волнений и тревог миссис Уизли все же склонилась к мысли, что больше всего хочет рухнуть на нормальную кровать и уснуть, в тишине и безопасности. Что она и сделала, молча и решительно расположившись прямо на диване, стоявшем напротив камина. Муж без возражений заботливо укрыл ее пледом и погасил свет.

— Спи, дорогая, — сквозь сон донеслось до нее, — а завтра к обеду вернутся дети. Они очень скучали по тебе. Я отправил их к твоей тетушке, но ведь ты знаешь, что они ее не выносят. Спи родная… «Дети… у меня есть дети, » — успела подумать она, прежде чем провалилась в темноту.

Утро наступило слишком быстро. Лежа на продавленном диване под дружный щебет птиц и ароматы цветов, доносящихся до нее из раскрытого окна, женщина думала, что, в принципе, все не так уж и плохо. Откинув плед и потянувшись, Молли вновь почувствовала себя живой и в самом радужном настроении решила осмотреться, пока ее «муженька» поблизости не наблюдалось.

На первом этаже обнаружились кухня, совмещенная со столовой. Хотя правильней было сказать, очень большая кухня с обеденной зоной. «Похоже, в этом доме любят принимать гостей, » — подумала Молли, разглядывая большущий добротный стол и грубо сколоченные табуреты, человек на десять. Там же она обнаружила записку от мужа: «Ушел на работу, освобожусь к трем часам и приведу детей. Артур».

«Ну, по крайней мере, я теперь знаю как его зовут», — флегматично подумала женщина, отправляясь в дальнейшее путешествие по собственному жилищу.

После кухни-столовой сразу шла гостиная, довольно большая и уютная, но сильно загроможденная разномастной мебелью, в центре которой стоял тот самый, продавленный диван, на котором она вчера уснула. Вообще, все в доме выглядело ветхим и самодельным — от домотканых половиков и дорожек, кружевных штор, до шкафов и полок из необработанных досок, покрашенных в разные цвета.

Но большую меру разочарования она получила, выглянув наружу. Сначала Молли чуть не навернулась на куче резиновых сапог, валявшихся прямо у входа в дом. Потом ее нога намертво застряла в проваленной ступеньке, пришлось пожертвовать одним из старых тапков, благо, куча этого добра была навалена в прихожей, и она без труда подобрала себе другой. Далее ее неприятно поразил довольно большой, но очень запущенный сад, полный каких-то странных говорящих карликов, увидев которых, женщина резво бросилась прочь. Сама конструкция дома со стороны просто поражала воображение и держалась, похоже, на честном слове. Молли пообещала себе не подниматься выше второго этажа, а еще лучше, жить на первом, все же он был каменным и выглядел надежно. Еще на территории обнаружился такой же запущенный задний двор, курятник и каменный сарай неизвестного назначения, смотреть на который у Молли особого желания не возникло и она вернулась обратно в дом.

Увидев рядом с лестницей еще одну маленькую комнатушку, ранее не замеченную, женщина стала медленно подниматься по скрипучим ступеням.

Второй этаж вмещал большую, но ужасно захламленную хозяйскую спальню с личной ванной, и еще две клетушки с общей на этаже маленькой ванной комнаткой. Все выглядело запущенным и нежилым. Выше Молли не полезла, уж больно хлипкой казалась лестница. Пару раз чихнув от поднявшейся пыли, она предпочла вернуться в спальню.

Хозяйская спальня выглядела так, словно в ней побывали воры. Все было перевернуто вверх дном. На раскуроченной кровати грудами лежали вещи, на полу валялись обувь, какие-то тряпки, игрушки, странные предметы. Женщина, брезгливо перешагивая, пробралась к двери в ванную комнату. Она решила в отсутствие мужа ничего здесь не трогать, после того как игрушечный котенок от ее нечаянного прикосновения истошно замяукал и пополз прочь, странно подволакивая задние лапы, после чего замер в неестественной позе, словно в нем завод закончился.

Когда Молли увидела себя в зеркале, ей захотелось умереть. Она уже успела оценить убожество дома и участка, от которых ощутимо несло бедностью, но утешилась мыслью, что могло быть хуже, как тем несчастным из больницы, что живут в Лютном или коротают дни в борделе. А тут все же собственный дом, муж, пусть не совсем адекватный, но заботливый. Но та незнакомка, что смотрела на нее с зеркальной поверхности, привела ее в состояние шока.

В больнице зеркала не было, да и обстановка не та, честно сказать, чтобы себя разглядывать. Переодеваясь, она успела заметить и мясистые руки и толстые ляжки, но двигалось тело легко и грациозно, да и от новизны и нервотрепки женщина просто не акцентировала на этом внимание, внешность было последним, что тогда ее заботило. И вот теперь, вглядываясь в свое отражение, хотелось плакать. Ей было странно и дико, как она могла так себя запустить, при том, что изначальные данные были совсем неплохи. Женственная фигура с приятными глазу изгибами давно оплыла, превратившись в рыхлое, дряблое, расплывшееся тело. Точеные черты лица обрюзгли, большие, выразительные карие глаза потонули в одутловатых щеках. Да и остальное не радовало. Обломанные ногти, обветренная кожа, морщины, ломкие, тусклые волосы. Неухоженность и запущенность, как и все вокруг — вот что это было.

Женщина расстроенно осела на пол, глядя в одну точку. Она могла примириться с бедностью, но не с такой внешностью. Почувствовала себя заложницей этого тела, словно оно ей не принадлежало. Было странно, что ее вообще это заботит, если раньше, судя по отражению, не заботило вовсе.

«Я выжила, — подумала она, решительно вставая, когда немного оклемалась, — мне дали шанс посмотреть на все по-новому. Не знаю, как я жила до этого, но меня сегодняшнюю это не устраивает, и теперь все будет по-другому» — твердо пообещала она себе, и ее взгляд стал жестким и расчетливым.

Она резко, без тени брезгливости, залезла в ванну и с наслаждением помылась, ощущая, как ароматная вода уносит больничный дух, тяжелые мысли и прошлую жизнь, какой бы она не была. Завернувшись в чистое, но такое же застиранное, как все остальное, полотенце, вернулась в комнату и, найдя в шкафу свежее белье и более-менее приличное платье, переоделась, почувствовав себя много лучше. Урчащий желудок внезапно напомнил, что ела она довольно давно, и Молли решительно спустилась на кухню. В ее движениях появилась уверенность, а в мыслях — твердость и непоколебимость, что отразилось в ее взгляде, придав ей вид совершенно другого человека. И она бы заметила эту перемену, если бы надумала посмотреться в зеркало еще раз.

По-хозяйски порывшись на кухне и не найдя ничего готового, обозлилась. «Такое впечатление, что меня не ждали — подумала она, раздраженно хлопая дверцами шкафчиков, — где обязательный для больных суп? Где котлетки на пару? Протертые овощи?» В больнице Молли довелось прочитать пару плакатов с советами для скорейшего выздоровления, когда ее выставили за дверь, пока в палате шла обработка. Весь текст не сохранился в памяти, читала она не вдумываясь, но кое-что, видимо, запомнилось.

Наконец, ей повезло. За одной из дверей обнаружилась кладовка, в ней нашлись кувшин молока, несколько больших круглых хлебов, а на рейках под потолком висели сосиски и кральки колбасы. Наплевав на то, что еда вроде бы не совсем для нее подходящая, Молли с аппетитом позавтракала, и хорошее настроение к ней снова вернулось. В гостиной на полке нашла детскую книжку про магию, и, свернувшись калачиком на диване, с удовольствием и пользой провела время.

Идея, что она волшебница и живет в магическом мире, отторжения не вызывала, наоборот, хотелось быстрее начать магичить. Но где ее волшебная палочка Молли не знала и с нетерпением ждала Артура, чтобы прояснить этот вопрос. Ближе к трем, женщина ощутила некое беспокойство, все же неизвестно, что из себя представляют ее дети. Но особо не волновалась, посчитав, что после пережитого и увиденного ее ничем уже не удивишь. Как же она ошибалась…

Ровно в три в камине заревело зеленое пламя и из него аккуратно вышел красивый, опрятно одетый парень лет шестнадцати. Молли отметила, что одет он гораздо лучше нее, выглядит и держит себя, как аристократ. Ее сердце наполнилось гордостью, и она совершенно искренне приветливо ему улыбнулась.

— Здравствуй, мама, рад видеть тебя в добром здравии, -сказал парень, мимолетно приложившись к ее щеке и улыбнувшись, после чего чинно присел рядом с ней. Держался он вежливо и сдержанно, но было заметно, что он действительно рад ее видеть. Молли улыбнулась еще шире и собиралась ответить, когда камин вспыхнул снова, явив ее взору еще одного подростка помладше.

Мальчик выглядел попроще, более неуклюже. Нескладное тело подростка с большими ногами и руками, которые, казалось, он не знал куда деть. Но одет он был неплохо, хотя без должного лоска, как удавалось выглядеть его брату. Молли подарила и ему приветливую улыбку, после чего он запечатлел на ее щеке смачный и быстрый поцелуй, немного замарав сажей, и присел с другой стороны.

— Я так рад, что ты вернулась домой, мам, — искренне сказал он, но сразу смутился и замолк. В любом случае, ответить ей не дали. Камин вспыхнул еще раз и, споткнувшись, но сохранив равновесие, на ковер вышел еще один мальчик. Молли нервно сглотнула — трое детей не шутка. Не удивительно, что в семье нет достатка. Одежда на мальчике была не новая, но чистая и аккуратная.

— Здравствуйте, мама, — вежливо выдал ребенок и кивнул, отвлекая ее от раздумий, — рад что вам лучше. Потом с серьезным видом пошел к ней, но был сбит клубком тел, вывалившихся из камина. Не успела женщина опомниться, как камин стал вспыхивать снова и снова, и из него горохом посыпались рыжие дети. В гостиной сразу стало тесно от обилия людей, все галдели, смеялись, плакали, целовали и трясли ее, пачкая сажей. Клубок тел распался на двух чумазых мальчиков с одинаковыми лицами. В памяти отпечаталось лицо маленькой девочки и еще одного мальчика, кого испуганный мозг женщины от обилия впечатлений не смог запомнить. Началась веселая, шумная потасовка, счастливые визги и скакания по комнате, затянув в себя все вокруг, как большой водоворот. Все так стремительно развивалось и занялось, словно не поддающийся контролю лесной пожар, что опешившая женщина, невольно втянутая в эту кутерьму, просто впала в оцепенение. Но тут камин вспыхнул еще раз, и Молли, зацепившись за реальность, пришла в себя, чтобы позорно рухнуть в спасительный обморок от мысли, что ее шустрые отпрыски еще не закончились. Хотя это был всего лишь Артур, но женщина этого уже не увидела.