Гарри Поттер и глина Эдема (джен)

— Свидетель Гарри Поттер, — ровным тоном обратился к нему Адам Вейсгаупт, — когда вы в последний раз видели живым Карла Метцлера?

Гарри поднял взгляд на собравшихся членов ареопага. Здесь были все преподаватели Айзентурма, включая и тех, которые вели занятия на старших курсах, — у них он еще не занимался. Ирония судьбы состояла в том, что один из тех, кто его сейчас допрашивает, — наверняка убийца. Кто?

Квиринус Квиррелл, много лет безуспешно пытающийся постичь тайну магической материи в своей лаборатории: быть может, он отчаялся настолько, что пошел на сознательное умерщвление человека, желая добыть из него неведомую субстанцию? Возможно, и впрямь требуется лишить человека жизни, чтобы вдохнуть жизнь в мертвую материю? Он боевой маг, которому уже не раз доводилось убивать. Что, если он решил, что в этой истории цель оправдывает средства?

Таинственная и устрашающая Цао Шу, королева пространства и времени, о целях и мотивах которой никто доподлинно не знает, та, перед которой преклоняются все, кто имеет с ней дело достаточно долго. Не вообразила ли она себя земной богиней, призванной вершить людские судьбы?

Или, быть может, это снисходительно-доброжелательный профессор Генрих Крюгер, мастер артефактов, на создании и применении которых базируется вся идеология Айзентурма? Тот, для кого и сам человек — просто еще одно сложное устройство, которое можно переделать или разобрать на части при необходимости?

А как насчет Зельды Штейн, помешанной на кровавых ритуалах древних? Волшебница, тщательно поддерживающая образ современной городской ведьмы из дешевых сериалов, с ее распущенными выбеленными волосами, ухоженным лицом и пронзительным взглядом зеленых глаз — так легко влюбляющая в себя оболтусов вроде Сарана, готовых ради нее на все?

Как насчет всех остальных присутствующих магов? Склонный к театральности Конрад Леманн, профессор трансфигурации? Нарочито простая и непосредственная Герда Краузе, преподающая магическую сурвивалистику? Иссохшая от времени и раздражающаяся по любым пустякам Августа Кох, занимающая пост профессора алхимии?

Кто угодно из них. Каждый из этих магов мог иметь как мотив для совершения убийства, так и необходимые средства. Каждый из них выглядел воплощением невинности и демонстрировал решимость докопаться до истины в этом деле.

— Я помню, что Карл был на занятии по теоретической истории, которое вела просвещенная Фриз, — ответил Гарри, стараясь скрыть дрожь в голосе. — На большом перерыве я его не видел и не заметил, куда он направился. На лекции по метрической магии его уже точно не было. Вечером мы с Гермионой наткнулись на его тело недалеко от леса. Это все.

Адам Вейсгаупт медленно кивнул и оглядел других присутствующих учеников седьмого курса.

— Спасибо, Гарри. Кто-нибудь из присутствующих видел Карла Метцлера живым после занятия просвещенной Фриз?

Курт Айхорн нерешительно поднял руку, оглянувшись на Эрику.

— Просвещенный Вейсгаупт… Я не уверен, что это был именно Карл, я специально не следил за ним… Но мне показалось, что сразу после занятия по теоретической истории он пошел в направлении выхода. Если это был он. Мы с Эрикой уже успели отойти и вполне могли ошибиться.

— В направлении выхода, вы говорите? — вмешался профессор Квиррелл, не скрывая саркастических интонаций. — Но в том направлении ему пришлось бы пройти мимо ряда лабораторий и пересечь два коридора, через которые он мог попасть в любое помещение Айзентурма. Разве не так?

— Конечно, профессор, — пожал плечами Курт. — Я вовсе не утверждаю, что он покинул башню. Но двигался он примерно к выходу.

— Большое спасибо, Курт, — снова взял слово Вейсгаупт. — Профессор Квиррелл, свидетели утверждают, что вы попросили Карла зайти к вам после занятий из-за совершенного им… проступка. Насколько я понимаю…

— Разумеется, я его не дождался, — ответил Квиррелл. — Полагаю, к тому времени он уже несколько часов был мертв. Предвосхищая дальнейшие расспросы: весь перерыв и вторую половину дня я был у себя в лаборатории. Но не думаю, что кто-то может это подтвердить, так что алиби у меня нет.

Гарри неожиданно для себя почувствовал укол тревоги и сам себе удивился. Неужели он переживает за профессора Квиррелла, которого совсем недавно считал врагом? Странно, но ему совершенно не хочется, чтобы убийцей оказался тот, чей образ не раз являлся ему в кошмарах, пока его не вытеснили страхи сегодняшнего дня. И все же именно Квиррелл был одной из двух нитей, связывающих его с прежней жизнью, воспоминания о которой до сих пор отзывались в нем мучительной ностальгией.

Может быть, рассказать им о Саране? Если он причастен к убийству, долг Гарри — поставить руководство академии в известность, однако вот так, при всех, бросить обвинение в лицо, возможно, ни в чем не повинного человека — это было для него психологически тяжело. Он все еще хорошо помнил свой прокол на первом курсе в Хогвартсе, когда они с Гермионой сочли злоумышленником Снейпа, чья единственная вина состояла в неприятном нраве.

Гарри поискал глазами Сарана и поразился тому, что Вейсгаупт до сих пор не вызвал того на допрос. Саран был олицетворением нечистой совести: красный, словно вареный рак, он поминутно ерзал, кусал губы, смотрел то в пол, то в потолок и транслировал в пространство чувство вины с такой интенсивностью, что неладное должен был ощутить даже совершенно бесчувственный чурбан. Гарри решил, что после заседания ареопага он задаст Сарану прямой вопрос относительно его роли в трагедии, а там уж решит, что делать дальше.

— Просвещенная Кох, — продолжал опрос присутствующих Вейсгаупт, — вам удалось определить точное время смерти?

— Остановка метаболизма, — резким скрипучим голосом произнесла Августа Кох, — с наибольшей вероятностью произошла в половину первого по местному времени, в середине большого перерыва. Однако остается возможность использования заклинания с отложенным действием или средств замедления процессов декомпозиции тела. Если убийца поставил своей целью скрыть время преступления, это не составило бы труда ни для кого из присутствующих.

— Это означает, что на данный момент алиби не имеет никто из магов, — резюмировал Вейсгаупт, — а не только вы, просвещенный Квиррелл. Удалось ли установить принадлежность следов, обнаруженных на месте преступления?

— Отчасти, — все так же сухо отозвалась просвещенная Кох. — Две пары отпечатков безусловно принадлежат ученикам Гарри Поттеру и Гермионе Грейнджер. Еще одна пара осталась не идентифицированной, но, судя по размеру и глубине, следы оставлены учеником примерно того же возраста мужского пола. Это произошло до окончания занятий, но наверняка после убийства.

— Это интересные сведения, спасибо. Следовательно, существует еще один свидетель, который предпочел умолчать о том, что видел. Возможно, кто-нибудь из присутствующих учеников желает сделать признание? — спросил Вейсгаупт и выждал с полминуты. Никто из учеников не проронил ни звука, кроме Сарана, который засопел и заерзал громче обычного, поэтому Вейсгаупт пожал плечами, насколько ему это позволял удерживающий его тело экзоскелет, и обернулся к просвещенным. — Есть ли у кого-то из членов ареопага дополнительные соображения?

— Просвещенный Вейсгаупт, — неожиданно подала голос Эльза Фриз, — я располагаю рядом математических моделей, позволяющих оценить вероятность совершения убийства каждым из присутствующих. До конца дня я берусь завершить формализацию и внести модель в наш Гипертьюринг. Если мне будет позволено использовать все его ресурсы, в течение двух дней мы получим результаты.

— Я даю вам разрешение, просвещенная Фриз, — согласно кивнул Вейсгаупт, — однако было бы разумней сделать этот запрос в частном порядке. Полагаю, вы догадываетесь почему.

— Я буду осторожна, просвещенный, — понимающе улыбнулась она. — А вот сам Гипертьюринг не мешало бы защитить от возможного саботажа.

Когда заседание ареопага завершилось, у них оставалось еще пятнадцать минут до начала лабораторной работы по артефакторике. Лекция по понятным причинам не состоялась, поэтому Гарри получил долгожданную передышку и возможность закрепить уже изученное, не обрушивая на себя очередной поток нового материала. Он уже собрался идти к аудитории, чтобы спокойно просмотреть последнюю изученную тему в учебнике, как его внимание вновь привлек Саран, который неверной походкой двинулся в прямо противоположную сторону.

— Надо поговорить с ним, — ответила Гермиона на невысказанный вопрос Гарри. — И лучше бы это сделать прямо сейчас.

Они нагнали его как раз в тот момент, когда Саран свернул в боковой коридор, ведущий к жилому корпусу. Обернувшись к ним, он подскочил и заплетающимся языком спросил, что им нужно.

— Есть разговор, Саран, — без обиняков обратилась к нему Гермиона.

— Ты ведь был на месте убийства? — в тон Гермионе спросил Гарри.

— Что? Я не знаю, о чем вы…

— Вчера вечером, — не повышая тона, вновь сказал Гарри. — Ты был в том месте, где мы нашли тело Карла. Ведь так?

— Что за чепуха? Зачем мне было нужно…

— Вот это мы и хотели у тебя узнать, — задушевным голосом спросила Гермиона. — Только не отпирайся, пожалуйста. Мы видели тебя вчера, когда вернулись. У тебя штаны были заляпаны грязью, а с тех пор ты ведешь себя так, как будто тебя к смерти приговорили. Будь добр, объясни, что это значит. Иначе нам придется все рассказать Вейсгаупту.

У Сарана, однако, эта недвусмысленная попытка давления вызвала прямо противоположную реакцию — он взвился, как тогда, в день их прибытия в Айзентурм.

— Да и рассказывайте! Я ничего плохого не делал и уж точно никого не убивал!

— Мы пока и не утверждаем, — начал Гарри, но Сарана было уже не остановить.

— Вы что тут, великими детективами себя вообразили? Я не мог просто на улицу выйти, да? Да тут все вокруг было в грязи после дождя, я где угодно мог забрызгать штанину!

— Но тщательно почистил ботинки от грязи, хотя времени на это у тебя было в обрез, — не сдавалась Гермиона. — А грязь на штанах сзади не заметил. Саран, лучше расскажи правду. Пожалуйста. Или ты хочешь, чтобы подозрение пало на невинного человека?

На секунду Гарри показалось, что Саран уступит: лицо последнего пошло красными пятнами, губы задрожали, взгляд забегал по сторонам. Но в следующее же мгновение он с внезапной злостью посмотрел на друзей и сделал шаг назад.

— Оставьте меня в покое! — огрызнулся он и, резко развернувшись, пошел дальше по коридору, не оборачиваясь.

Они, опешив, какое-то время смотрели ему вслед. Гарри пожал плечами и хмыкнул.

— Вот и поговорили, — покачала головой Гермиона. — Я, конечно, не верю, что убийство — его рук дело, но в самом деле, что ему могло там понадобиться?

— Может быть, все просто? Так же, как и мы, заметил тело, а оказавшись на месте преступления, перепугался, что подумают на него, вот и решил никому ничего не говорить.

Гермиона только развела руками, признавая поражение, и они молча пошли в направлении аудитории. Времени на подготовку уже не осталось, но, быть может, профессор Крюгер войдет в положение: случившаяся трагедия внесла сумятицу, нарушив весь учебный процесс в академии, и не только на седьмом курсе.

— И все же как-то странно это, — наморщив лоб, заметила Гермиона. — Когда Саран успел оказаться на месте убийства? Его уже не было рядом с телом, когда мы смотрели с крыши. И обратно он в это время не летел, мы бы заметили. Трансгрессией он вряд ли владеет — возраст не тот даже по стандартам Айзентурма. А значит, он должен был уйти раньше с занятия. Скорей всего, в перерыве.

— Если он ушел раньше, значит о чем-то знал или догадывался. А это значит…

— А это значит, — подхватила Гермиона, — что он знает, кто убийца, даже если сам в этом не замешан. И мне в голову приходит только одна причина, почему он отказывается об этом говорить.

— Зельда Штейн, — задумчиво произнес Гарри. — Неужели все-таки она?

Гермиона одарила его многозначительным взглядом, но так ничего и не сказала.

Лабораторная работа оказалась в этот раз на удивление легкой. Заданием, которое они получили от профессора Крюгера, было изготовление защитной пластины из легкого композитного пластика, способной блокировать ряд простых обездвиживающих заклинаний, и Гарри справился с ним на ура. Попросив разрешения у профессора взять полученный артефакт с собой, Гарри решил опробовать его на занятии Квиррелла, где это будет в высшей степени уместно, и невольно проникся уважением к составителям их учебной программы.

Все, что изучалось в Айзентурме, можно было применять на практике тут же, притом не только в рамках одного предмета. Возможно, академии не хватало сказочной атмосферы Хогвартса с его размеренным темпом жизни и милыми архаизмами, воссоздающими дух средневековья, однако ей не было равных по эффективности в магическом мире. Эффективность была ее религией, ее дыханием и способом бытия.

Гарри начинал улавливать стремительный ритм Айзентурма, понемногу втягиваясь в этот ранее непривычный мир и получая от этого массу удовольствия. В то же время иногда он спрашивал себя, надолго ли его хватит. Не приведут ли эти запредельные нагрузки к выгоранию и нервному срыву? Превратиться в еще одного Сарана — не самая радужная перспектива. Одно его успокаивало: организация существует давно, и тысячи учеников прошли весь процесс обучения, не сломавшись. Наверняка с такими проблемами здесь научились бороться. А раз так, значит, он выдержит, чего бы ему это ни стоило.

— Куда ты сейчас? — спросил он Гермиону, когда они вышли из аудитории, в надежде, что она согласится прогуляться с ним во время большого перерыва или просто посидеть в холле.

— Схожу в библиотеку, наверное. Метрическая магия дается мне плохо, а она очень пригодилась бы на уроках профессора Квиррелла.

— Но ведь все книги здесь оцифрованы, и ты можешь просто почитать с экрана перед сном…

— Перед сном я тоже почитаю, Гарри, — улыбнулась она, но, увидев выражение его лица, нахмурилась. — Что-то не так? Тебе нужна моя помощь?

Гарри едва не застонал. У него лучшая на свете подруга, всегда готовая помочь в трудную минуту, так что ему грех жаловаться на судьбу. Но черт возьми, почему Гермиона не может понять, что ему просто хочется находиться рядом с ней, говорить о чем-нибудь… может быть, даже держать за руку при этом? Увы, он уже знал ответ на свой невысказанный вопрос. Все просто: она не чувствует того, что он. Тепло и забота — да. Но и только. И нет перспектив для изменения ситуации: они слишком долго были рядом в статусе друзей. Пусть даже было это совсем в другой жизни.

— Нет, все в порядке, Гермиона, — помотал он головой. — Иди в библиотеку. Если что, найдешь меня в главном холле.

Она пожала плечами, еще раз с сомнением оглядела его и повернулась, чтобы уйти. Сделав пару шагов, она замерла и после секундного колебания вернулась. Подойдя почти вплотную, Гермиона сжала его руку и произнесла, глядя ему в глаза:

— Ты говори мне, если что, ладно? Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

Умеют же девушки спутать карты! Когда она ушла, он с минуту стоял столбом, глядя ей вслед, и в душе его царил сумбур. Что это только что было? Он снова принимает проявление обычной дружеской заботы за порыв нежности или же он просто слеп и не замечает очевидного? И как ему теперь вести себя в ответ? Если не выходить за рамки дружеских отношений, она может принять это за холодность и тогда уж точно не сделает шаг навстречу. Если же сделать этот шаг самому, то можно и с дружескими отношениями расстаться. Он почти наяву видел лицо Гермионы, произносящей свой обвинительный приговор из серии «я-думала-мы-друзья», и мотнул головой, избавляясь от наваждения.

Постояв с минуту, Гарри тяжело вздохнул и побрел в главный холл, где обнаружил группу ведущих беседу однокурсников. Как выяснилось, обсуждали предполагаемую личность убийцы, однако в отличие от момента его первого появления в Айзентурме, в этом разговоре даже и не пахло оживлением, с каким подростки склонны воспринимать зловещие события, не касающиеся их самих. Убийство в стенах академии, да еще и одного из них, разрушило атмосферу захватывающей тайны, окружавшей неведомого мага-преступника, и заставило столкнуться с реальным миром раньше, чем они оказались к этому готовы.

Нет, насколько Гарри мог судить, никто из них не выдавал явного страха: каждый из учеников демонстрировал решимость сражаться за себя и своих друзей, включая даже тихоню-Урсулу и до тошноты правильного Ханса, — программа обучения ориентировалась на эту перспективу с первых же курсов. Но есть в жизни линии водораздела, зайдя за которые, человек необратимо меняется, утрачивая по кусочку то, что оставалось в нем от ребенка. Граница только что была пройдена, и теперь Гарри, уже встречавший смерть лицом к лицу, с невеселым чувством узнавания смотрел на то, как трагедия повлияла на его сокурсников.

— А я думаю, что убийца — просто психопат, собирающий коллекцию, — излагал свою теорию Курт. — Вы обратили внимание на то, что все жертвы разных национальностей? Первая — афроамериканец, потом цыганка, за ней — кто-то из славян, следом — еврей, и вот теперь Карл, немец...

— Не очень сходится. Мать Карла тоже была из иудеев, — возразила Урсула.

— Убийца мог этого не знать...

Гарри подошел поближе, чтобы присоединиться к разговору, но не успел и рта раскрыть.

— Гарри! — обратилась к нему Эрика при его появлении. — Ты понял, о чем говорила Кох? Что еще за следы? Ты их видел?

— Видел, — кивнул Гарри и, повинуясь внезапному порыву, выпалил: — Кажется, я знаю, кто их оставил.

— Что? И ты никому не сказал? — нахмурился Курт.

Гарри вздохнул. Пути назад не было. Возможно, он сейчас испортит жизнь невиновному, но, проклятье, Саран сам напросился. Незачем было вести себя настолько по-идиотски.

— Да, не сказал, — ответил он, — потому что не уверен, что этот человек виновен. Но ведет он себя… странно. Мягко говоря. Наверное, я прошу слишком многого, но мне нужна ваша помощь, ребята.

— Конечно, Гарри, — с оттенком недоумения в голосе ответила Эрика. — Но кто это? Нам-то ты скажешь?

— Это Саран.

Гарри бросил взгляд на потерявших дар речи ребят и начал рассказывать все с самого начала. Они восприняли это легче, чем он опасался: похоже, от неуравновешенного Сарана здесь и ожидали чего-то в этом роде. Когда рассказ был окончен, Курт, почесав лоб, резюмировал:

— Гарри, я понимаю, почему ты смолчал во время заседания ареопага, но дольше молчать нельзя. Надо рассказать.

— Может, вначале все же выяснить, что там за история с Зельдой Штейн и Сараном? — неожиданно возразила Урсула.

— Да и так все ясно, — ответила Эрика. — Штейн — убийца, а Саран — свидетель, который ее покрывает. Дурак влюбленный.

— Ладно, Гарри, думаю, право решать принадлежит тебе, — пожал плечами Курт. — Но я бы на твоем месте не мешкал: ареопаг не из дураков состоит, и возможностей у них побольше, чем у нас. Уж с одним преступником они наверняка смогут управиться. А о какой помощи ты хотел у нас попросить?

— Не упускайте Сарана из виду, — сказал Гарри. — Наблюдайте, что он делает и куда ходит. Возможно, так мы быстрее сможем выйти на убийцу, чем если сразу его выдадим. Кстати, сейчас он пошел куда-то в направлении жилого комплекса. Возможно, что к себе в комнату, но мог и встречаться с кем-то.

— Я схожу проверить, — кивнул Курт, вставая. — К началу занятия, думаю, успею.

Разговор себя исчерпал, и приятели двинулись по направлению к лекционной аудитории Эльзы Фриз. Гермиона уже была на своем месте в первом ряду: Гарри с удивлением увидел, что она читает немецкое издание «Фауста» Гёте, причем, похоже, начала с последней главы.

— Не знал, что ты увлекаешься классической литературой, — сказал он.

Гермиона вздрогнула, оглянулась на него через плечо и с виноватой улыбкой захлопнула книгу.

— Просто просматриваю. Я уже читала «Фауста» раньше, но только сейчас обратила внимание на некоторые… особенности. Эльза Фриз права: вторая часть действительно может оказаться кодом.

— Готова заключить пари, мисс Грейнджер, что так оно и есть, — послышался голос у них за спиной. В дверях стояла просвещенная Фриз, и Гарри отметил ее усталый и нервный облик, плохо вязавшийся с обычным веселым нравом. Она прошла к доске, развернулась к притихшим ученикам и сообщила: — Добрый день, ребята. Прошу меня извинить, но сегодняшнее занятие по теоретической истории отменяется. Те из вас, кто присутствовал на заседании ареопага, знают, что я занята созданием математической модели для выявления подозреваемых в преступлении. К сожалению, это займет больше времени, чем я предполагала, поэтому я предлагаю вам поработать над материалом самостоятельно. К следующему занятию ознакомьтесь с одиннадцатой и двенадцатой главами. Также вам следует выполнить практические задания в конце каждой из них…

Дверь с грохотом отворилась, и в помещение вошел Курт Айхорн. Найдя взглядом просвещенную Фриз, он в мертвом молчании двинулся к ней. Внутри Гарри беззвучно взвыла сирена: готовилось произойти что-то плохое, чему любой ценой следовало помешать… И все же он не мог сделать ни единого движения: оставалось только смотреть на идущего мимо сокурсника с остекленевшим взглядом и ощущать растущую лавину обреченности. Что здесь происходит?

— Курт! Ты что это? — вскочила с места обеспокоенная Эрика.

Курт не удостоил ее даже взглядом. Подойдя ближе к озадаченной преподавательнице, он остановился и с деревянной ухмылкой произнес:

— Вы забыли учесть один фактор в своей модели, просвещенная.

— Какой же, Курт? — спокойно спросила Эльза Фриз, изобразив вежливое удивление.

— Меня, — выплюнул тот, и его губы расползлись в сардонической ухмылке, обнажая ряд безупречно белых и ровных зубов, — Авада Кедавра!

Время, казалось, остановилось. Вспоминая этот эпизод, Гарри готов был поклясться, что каждое его мгновение растянулось раз эдак в десять, и то, что произошло в течение секунды, он видел так ясно, как будто смотрел видеоролик в замедленном режиме. Курт вытянул вперед руку с крепко зажатой в пальцах палочкой, и с ее кончика рванулись потоки зеленого огня — смертоносные стрелы магии смерти, против которых бессильна любая защита. Или почти любая. Эльза Фриз темно-синим вихрем крутанулась на месте, уходя с линии атаки и, оттолкнувшись рукой от доски, с силой рубанула ребром ладони по горлу Курта. Заклятие ударило в окно у нее за спиной, даже не задев просвещенную. Курт, захрипев, завалился на парту Гермионы и сполз на пол, смахнув «Фауста».

Эльза Фриз, не обращая внимания на вскочивших учеников, опустилась на колени рядом с Куртом и, нащупав пульс у него на шее, неожиданно суровым голосом произнесла:

— Немедленно позовите кого-нибудь из взрослых магов. Быстро!

Ее слова будто оказались сигналом к началу действия. Пребывавшие в оцепенении ученики повскакивали со своих мест. Ранее стоявший в молчании эльф Перки схватил Гарри за рукав и слезливо запричитал на жуткой смеси английского и немецкого. Ханс и Урсула выбежали из аудитории, Эрика в слезах подскочила к распростертому на полу Курту и опустилась рядом, взяв того за руку. Гарри, помедлив, встал со своего места и подошел ближе.

— Что с ним такое? — спросил он, будучи не силах избавиться от потрясения.

— Догадаться нетрудно, — пожала плечами просвещенная Фриз. — Заклятие Империуса. Кому-то захотелось устранить меня руками бедного мальчика. Похоже, мою модель воспринимают всерьез, хотя она всего лишь оценивает вероятности. Результатов ее работы маловато для того, чтобы выдвинуть обвинение.

В аудиторию быстрым шагом вошел профессор Квиррелл в сопровождении Ханса и Урсулы, мгновением позже прямо перед Гарри появилась Цао Шу, заставив его вздрогнуть. Склонившись над потерявшим сознание Куртом, Квиррелл быстро произнес:

— Фините Инкантатем!

Курт дернулся и на несколько секунд открыл глаза. Гарри увидел, как белая пелена, застилавшая радужную оболочку, растворяется, а взгляд пострадавшего приобретает осмысленное выражение. Затем Курт мучительно выдохнул и снова потерял сознание, спровоцировав очередной приступ рыданий у Эрики.

— Проклятье, я слишком сильно его ударила, — озабоченно произнесла Эльза Фриз. — Рефлексы, будь они неладны. Профессор Квиррелл, надеюсь, мальчик больше не находится под действием Империуса? Получится установить, кто наложил на него эти чары?

— Да, действие заклятия прекращено, — ответил профессор Квиррелл. — Но я сомневаюсь, что мы сможем выяснить его происхождение. Скорей всего, кто-то атаковал его со спины или просто заставил забыть произошедшее. Мы отправим его в медпункт, а вам, просвещенная, советую впредь быть осторожней. Адам Вейсгаупт предупреждал, что до этого может дойти.

— О, не волнуйтесь, просвещенный Квиррелл, — с безмятежной улыбкой отозвалась Фриз. Теперь, когда непосредственная угроза миновала, она снова казалась воплощением беспечности. — Я не владею магией, но вполне могу за себя постоять, ведь правда?

Цао Шу подошла ближе и протянула руку по направлению к лежащему на полу Курту. Легкий хлопок сомкнувшегося воздуха — и он исчез. Через секунду исчезла и сама Цао Шу, за все время пребывания в аудитории не проронив ни слова. Квиринус Квиррелл несколько секунд изучающе смотрел на Эльзу Фриз, затем покачал головой, хмыкнул и, отвесив ей легкий полупоклон, покинул аудиторию.

Просвещенная Фриз, бросив виноватый взгляд на учеников, развела руками и сделала приглашающий жест к двери. Когда аудитория опустела, она вышла сама, закрыла дверь и пошла по направлению к своей лаборатории. Гарри посмотрел ей вслед. Удивительная женщина. Не маг, но владеет своей собственной скрытой силой и непрошибаемым самообладанием. Впрочем, чему удивляться? Все члены ареопага — личности незаурядные, маги они или нет.

Когда ребята побрели в сторону жилого корпуса, к идущим рядом Гарри и Гермионе подошла Эрика. Ее лицо, обычно веселое, сейчас было красным от слез.

— Гарри! — тихо обратилась она к нему. — Теперь ты видишь? Надо сообщить о Саране. Пока не случилось чего-нибудь похуже.

Гермиона удивленно обернулась к ней, но от каких-либо комментариев воздержалась, разве что обратила вопросительный взгляд к Гарри. Только сейчас он вспомнил, что так и не рассказал ей о своем разговоре с сокурсниками и о том, что отправил Курта… Вот черт!

— Ты думаешь, что это Саран?.. — спросил он Эрику.

— Скорей уж та, кого он пытается прикрыть. Проклятая Штейн! — воскликнула она, снова всхлипнув.

— Хорошо, Эрика, — ответил он, помолчав. — Но давай вначале спросим совета у одного из просвещенных. У профессора Квиррелла. Он придумает, как нам быть.

— Ты доверяешь ему? — спросила Эрика. — Не думаешь, что это может быть он?

Гарри крепко задумался. Да, в его памяти все еще была свежа жуткая сцена у зеркала Еиналеж, и это лицо на затылке «прежнего» Квиррелла еще долго было для него олицетворением всего самого страшного в окружающем мире. Квиррелл был способен принимать жесткие решения, не жаловал слабаков, нередко демонстрировал циничное пренебрежение там, где Гарри скорей посочувствовал бы. Мог ли Квиррелл быть агентом Волдеморта? Если здраво рассудить, — да, мог. Но им мог быть и любой другой — с той лишь разницей, что никого здесь Гарри не знал лучше Квиррелла, не считая разве что Гермионы. И ему нужно было хоть кому-то доверять, иначе он рисковал просто сойти с ума от постоянной паранойи.

— Да, — твердо ответил он. — Я полностью доверяю профессору Квирреллу.