Уильям Калхоун. Черное перо (джен)

После того, как фрау Берта исчезла в дверях замка, оцепеневшие абитуриенты еще долго не могли сдвинуться с места, впечатленные внушающей ужас лестницей с драконами. Возвышаясь над горной местностью, Альпург располагался на одной из самых недоступных вершин. Подобно узникам на острове без лодки, абитуриенты стояли на краю обрыва не в силах отвести глаз от темной бездны, а за их спинами были распахнуты настежь парадные двери замка. Туман, все гуще опускаясь над горами, ввергал местность в темноту. Единственным источником света были сияющие огнями окна Альпурга.

— Ладно, представление окончено! С обмороками, головокружениями, рвотными позывами, а также прочими недопустимыми ситуациями с самочувствием обращаться ко мне! А сейчас все в замок, живо! — бодрый голос Морти мигом вернул всех в чувство.

Абитуриенты, придя в себя, чуть ли не бегом бросились в открытые парадные двери замка, стремясь поскорее отойти подальше от опасной бездны. Младшие кураторы уже их дожидались в холле. И не только они. Холл Альпурга был полон волшебников и колдуний. Одни дефилировали по лестницам и весело о чем-то разговаривали меж собой, не обращая ровным счетом никакого внимания на присутствующих абитуриентов. Другие же, наоборот, мирно беседовали, время от времени громко посмеиваясь. А некоторые и вовсе заговорщически шушукались о чем-то по углам. Когда все группы абитуриентов собрались возле своих кураторов, те немедленно приступили к инструкциям. Морти, казавшийся единственным жизнерадостным взрослым во всем замке, отвел свою группу чуть в сторону и, слегка понизив голос, сообщил:

— В общем так, детишки! Пока вы здесь, запомните одно простое правило: если не хотите навлечь на себя и на меня неприятности, не вступайте в конфликты с фрау Бертой! Для этого нужно вести себя тише пера, ниже Шестичасового, когда он в пути!

В этот момент за спиной Морти показался волшебник в желтой мантии и дружелюбно помахал рукой группе абитуриентов. Те сразу же стали махать в ответ, что вызвало недоумение у Морти. Он резко обернулся и, увидев подошедшего, подпрыгнул от неожиданности.

— Президент Албертсон! Не будете ли вы так любезны не мешать мне инструктировать абитуриентов?! — нетерпеливо сказал он. Волшебник в желтой мантии оскорбленно развернулся и зашагал прочь.

— Всю неделю он выводит меня из себя! — закатил глаза Морти, снова повернувшись к абитуриентам.

— Почему вы его назвали президентом? — спросил высокий мальчик справа от Уильяма. — Разве у президента не другая фамилия?

— Это не президент, Джонни! — быстро ответил Морти. — Точнее, президент, но бывший! Это Генри Албертсон, правивший больше пяти веков назад.

— Так он привидение? — не унимался Джонни.

— Нет, Джонни, он скульптура самого себя! В Альпурге можно встретить скульптуры всех когда-то правивших президентов. Они по сей день живут здесь, не покидая свою бывшую резиденцию, что позволяет не забывать о них. Некоторые из них нас видят и могут нам постоянно надоедать на каждом шагу, как господин Албертсон, а некоторые, наоборот, не могут видеть нас и просто бродят по замку, что лично мне гораздо больше по душе! Так что, — Морти показал рукой на толпу волшебников в холле, — все они президенты или их помощники! И по иронии судьбы, в замке отсутствует только один президент — нынешний!

Уильяму уже довелось совсем недавно в Зале Ожидания Кэбвокзала видеть живые скульптуры, но одно дело видеть реалистичные скульптуры лосей, а совсем другое — встретить самых настоящих волшебников и услышать при этом, что они всего лишь статуи. При этом волшебники были совсем не похожи на каменные изваяния. Скульптуры не были огромными, как подобает статуям. Напротив, они были совершенно нормального роста, да и вели они себя тоже вполне жизнерадостно, весело и бодро. При виде абитуриентов некоторые из них, подобно президенту Албертсону, гостеприимно приветствовали молодежь у себя в замке. Другие же как ни в чем не бывало продолжали вести свои дела, крича друг на друга, о чем-то громко споря, при этом разговаривая на самых разных языках. По их важному виду можно было подумать, что они до сих пор считают себя главными в замке и время их правления продолжается по сей день.

— А сейчас, — обратился к своей группе Морти, видя, что

остальные медленно направились куда-то по коридору, — прошу всех следовать за мной в Обеденный Зал! Там вас ждет теплый ужин и прохладные наставления фрау Берты, с которой вы уже имели честь познакомиться! — сказав это, он вслед за остальными кураторами повел свою группу в сторону Обеденного Зала.

Альпург оказался куда более загадочным и ужасающим местом, чем это могло показаться еще на лестничной площадке. Даже тридцать четыре оживших гигантских дракона, извергающих пламя, оказались не самым страшным. Надо признаться, что абитуриентам весьма действовали на нервы странные существа и необычная мебель. Кроме того, поражали воображение зеркала, которых тут было бесчисленное множество. Уильям никогда раньше не бывал в местах, где наличествовало бы такое количество зеркал.

— Это система безопасности! — объяснил им Морти, когда они проходили по длинному коридору, уставленному большими зеркалами. — Зеркала, как вы, наверно, заметили, здесь везде.

Он рассказывал все это таким небрежным тоном, будто бывал тут каждый день и знал абсолютно каждый уголок.

— Альпург еще называют Замком Зеркал. Зеркала служат входом в те или иные помещения замка. Тем, кому запрещен вход, зеркала покажут лишь их собственное отражение. Ну а тем, для кого они служат входом, зеркала предстанут дверью в нужное помещение.

Свернув направо в конце длинного коридора, абитуриенты попали в Обеденный Зал, который своими размерами мало уступал зданию Кэбвокзала. Уильяму подумалось, что здесь вообще все помещения огромных размеров. В центре Обеденного Зала располагался длинный стол и две не менее длинные скамьи вдоль него, на которые кураторы уже успели усадить почти всех абитуриентов.

— Занимайте места, и пошустрее! — обратился к ним Морти. Скоро придет фрау Берта и поведает вам о завтрашнем распорядке дня. Я пока выйду в комнату для кураторов — это вторая дверь справа по коридору, если что. Увидимся после ужина. Приятного аппетита!

Группа Уильяма пришла последней, так что пришлось хорошенечко потрудиться, чтобы найти свободное место за столом. Уильям увидел Уэйна, сидящего рядом с каким-то мальчиком, и уже смирился с тем, что пообщаться за ужином будет не с кем. Приметив никем не занятое место, он направился к нему.

Стол ломился от многочисленных блюд и угощений. Однако поднимающийся от горячих блюд пар не сопровождался вкусным и аппетитным запахом, как это обычно бывает. Более того, попытка сидящего напротив Уильяма мальчика ухватить кусок окорока привела к тому, что его готовые уже сжаться растопыренные пальцы пронзили аппетитное угощение и стукнулись о деревянный стол. Было очевидно, что до прихода фрау Берты попробовать ничего не удастся. Состроив недовольную мину, голодный мальчик застыл в ожидании, как все остальные. Впрочем, фрау Берта не заставила себя долго ждать и вскоре уже стояла во главе стола, держа в руке пергамент.

— Внимание на меня, абитуриенты! — обратилась она ко всем строгим голосом. — Прежде чем вы приметесь за ужин…

— Было бы за что приниматься… — едва слышно проворчал тот самый мальчик, который секундой ранее потерпел неудачу с окороком. Он все еще не отрывал глаз от призрачных яств на столе.

А фрау Берта продолжала:

— …разъясню некоторые правила, связанные с вашим пребыванием здесь! Хочу напомнить вам, что, пока вы находитесь на территории Альпурга, вы ни на секунду не должны забывать о том, какая большая честь вам всем оказана. Вы сегодня оказались в резиденции самого президента Международной Федерации Волшебников, барона Квинтия фон Бульберга, что, в свою очередь, непременно должно отразиться на вашем поведении в стенах замка!

— Настолько большая, что я сейчас умру от голода! О таком сложно забыть… — проговорил кто-то в ухо Уильяма.

Повернув голову, он заметил темноволосого мальчика, сидящего рядом. Уильям, который и сам сильно проголодался после поездки, ответил на это высказывание понимающей улыбкой. Тем временем фрау Берта продолжала:

— Завтра здесь пройдет Ежегодный Бал Абитуриентов, на который прибудут ректоры Тэмплдора, Вингвиля, Файндзора и Гарвиля, — среди сидящих прошелся одобрительный шум. — Обычно на Балы Абитуриентов прибывают делегации из ВВУЗ-ов, состоящие только из группы преподавателей. Но в этот раз, в честь юбилейной даты проведения Бала, ректоры каждого ВВУЗ-а лично посетят торжество, что делает для вас участие в нем вдвойне почетным. Теперь о вашем поведении на время пребывания в Альпурге! — она раскрыла пергамент и начала читать:

— Никаких самостоятельных брожений по замку; никаких ослушаний инструкций кураторов; никаких разговоров со скульптурами, живущими здесь; никакого применения магии в замке и никакого прикасания к экспонатам во время экскурсии по замку. Что же касается самой экскурсии, — она свернула пергамент, — она начнется завтра утром и продлится до самого

вечера. После нее вы должны будете переодеться в специально приготовленные к балу наряды и ровно в десять вечера спуститься с кураторами в холл Бального Зала, где пройдет торжество. Также, сообщаю, что те из вас, кто нарушит вышеперечисленные инструкции или же выйдет из-под контроля своего куратора, будут строго наказаны и не примут участие в бале.

— Интересно, сколько птиц свило гнезда у нее на голове? — раздался снова голос под ухом.

Уильям только сейчас заметил, что прическа фрау Берты и вправду чересчур пышная и высокая.

— Трудно сказать. Думаю, не меньше десяти! — с пониманием дела ответил он соседу, и в следующую секунду они уже смеялись, зажав рот рукой, чтобы их ненароком не заметила фрау Берта.

Однако их смех все же не остался незамеченным, и, прервав свои инструкции, она вдруг посмотрела на них, легко определив источник шума в толпе сидящих за столом абитуриентов.

— Вы, оба! — она указала на них пальцем. — Подойдите сюда!

При этих словах все повернулись к Уильяму и его соседу. Те, в свою очередь, переглянувшись, молча встали и побрели вдоль длинного стола к фрау Берте. Дойдя до нее, они так же молча встали перед ней, и та заговорила вновь:

— На основании впечатления, которое возникло у меня от вашего чувства парикмахерского юмора, — она особо подчеркнула предпоследнее слово, — я отправляю вас двоих подумать о своем поведении за высушиванием посуды на кухне! Попросите одного из кураторов проводить вас туда после ужина! А я потом приду и проверю ваши успехи, — она издевательски улыбнулась и затем добавила уже серьезным тоном: — Теперь я буду признательна, если вы поторопитесь занять свои места, — и почти перейдя на крик, добавила: — Да поживее!

Уильям и его сосед после такого публичного выговора с опущенными головами, стараясь по пути ни с кем не пересекаться взглядами, побрели обратно к своим местам. Краем

глаза Уильям видел, что все присутствующие в Обеденном Зале смотрели на них во все глаза, а некоторые, не скрывая, злорадно улыбались.

Когда фрау Берта завершила свою речь, указуя, что следует и чего не следует делать в пределах замка, она взмахнула своим серебристым волшебным пером, и в следующую секунду пар, исходивший от бестелесных блюд, стал ощутимым и, добравшись до носов изголодавшихся абитуриентов, заставил их приступить к долгожданному ужину.

— Приятного всем аппетита! — громко объявила она и вышла.

Абитуриенты буквально набросились на еду. Было видно,

что события сегодняшнего дня лишь усилили их аппетит.

— Я Эл Гиббс, — уплетая в обе щеки курицу, представился сосед Уильяма. — А тебя как зовут?

— Уил Калхоун! — представился Уильям, положив себе жареную картошку и телятину.

— Да уж, приехали, называется, на бал! — проворчал Эл, допив стакан шоколадного вина. — Это другие приехали на бал, а мы приехали сушить посуду.

— Думаешь, для нее не стало тайной наше мнение о ее прическе? — улыбаясь, спросил Уильям.

— Не знаю! — Эл поглощал уже вторую грудку курицы, запивая ее теперь тыквенным соком. — Но от этого ее прическа не стала более приличной на вид, — и пододвигая к себе пугающих размеров кусок пирога, добавил: — Как бы там ни было, я категорически отказываюсь верить в то, что мы ей симпатичны.

— Это точно! — усмехнувшись, ответил Уильям.

Своим беззаботным и ироническим отношением ко всему Эл пришелся Уильяму по душе. Остаток ужина они провели в разговоре, обсуждая и инцидент с лестницей из живых драконов, и ужасную прическу фрау Берты, и ее не менее ужасный характер. К концу ужина было однозначно решено, что фрау Берта — самое мерзкое создание во всей Германии. Когда абитуриенты наелись и напились досыта, Уильям с Элом, как

и было велено, подошли к Морти и попросили его показать им, где находится кухня. Тот, узнав о том, что они наказаны, пришел в негодование:

— Но ведь я же просил быть тише пера и…

— И ниже Шестичасового во время пути! — закончил за него Уильям. — Да-да, мы помним!

— Так в чем же дело? Что вы натворили?

— Почти ничего! Мы просто похвалили ее прическу, и она услышала наш комплимент! — небрежным тоном сообщил Эл.

— Впредь старайтесь не привлекать к себе внимания, если не хотите заняться и уборкой всего замка тоже! — посоветовал Морти и, проводив их до дверей кухни, вновь удалился в комнату для кураторов.

Оставшись одни, Уильям с Элом раскрыли рты еще на пороге кухни. На большом столе в самом центре кухни их дожидалась целая гора посуды, которую следовало высушить. Также на столе лежали две маленькие тряпки, заранее приготовленные фрау Бертой.

— Вот змея! — не выдержал Эл, глядя на груду мокрой посуды. — Она что, всю накопившуюся за год посуду только сегодня помыла?

— По всей видимости! — ответил Уильям и, взглянув на мокрую груду, скептическим тоном спросил: — А она точно уверена, что мы вдвоем справимся с таким количеством посуды до того, как вернемся в Лондон?

— Нет, конечно! Бьюсь об заклад, это она из вредности решила нас проучить! — а потом добавил: — Но скажу тебе, Уил, что я скоро усну, если не развеселю себя чем-нибудь! — он посмотрел на Уильяма. — Ты со мной?

— И много тебе кухонных веселий известно? Все веселое тут давно умерло.

— Веселье можно придумать везде! Вот, держи! — взяв со стола одну из тарелок, он бросил ее Уильяму, и тот ее еле поймал. — Тебе известны какие-нибудь заклинания? Можно в них попрактиковаться на тарелках! Как тебе идея?

— Идея неплохая, вот только я знаю лишь заклинание пробатоса и обноксуса, — признался Уильям. — Пока это все, что я знаю.

— Да, негусто! — ответил Эл. — Есть одно заклинание… — и он слегка понизил голос, — я слышал его от ма! Она им все время сушит посуду. Называется заклинание Экзикара! Правда, я еще ни разу не пробовал его на деле, сам понимаешь, не каждый день приходится сушить посуду… — при этих словах он взял тряпки для сушки и швырнул их подальше.

— Здорово! — подхватил Уильям. — Как раз научусь пользоваться волшебным пером, а то мне еще не приходилось испробовать его на деле.

— Что, вообще никогда? — вытаращил глаза Эл.

— Вообще! Ну, разве что заклинание обноксуса и пробатоса, я уже говорил!

— Это не заклинания! Это всего лишь удостоверение личности владельца и подчинение пера, — сжал губы Эл. — Что ж, самое время учиться магии, что скажешь?

— Скажу, что согласен! А что надо говорить?

— Положи тарелку на стол, — с этими словами Эл вытащил оранжевое волшебное перо. — Достань свое тоже!

Уильям вытащил волшебное перо из кармана, и при одном его виде Эл присвистнул. Его перо заметно уступало по размерам перу Уильяма.

— Ничего себе перище! Красивое перо, старина!

— Спасибо! Но мне к нему еще нужно привыкнуть! Я им ничего не умею вытворять.

— Направь его прямо на цель, — подсказал Эл, — а потом отчетливо произнеси: — Экзекаре!

Уильям навел перо, как и сказал Эл, на тарелку и произнес:

— Экзекаре! — мокрая тарелка сразу же взмыла в воздух и,

перевернувшись в нем пару раз, плавно опустилась на стол абсолютно сухой.

— Круто! — присвистнул Эл. — Я даже не думал, что все будет настолько просто!

— Да, я тоже!

Уильям был счастлив впервые воспользоваться пером и сразу же увидеть результат. Хоть это и была всего лишь тарелка, но все же он сотворил волшебство и теперь мог смело считать себя волшебником! От этой мысли даже груда посуды, которую им оставила фрау Берта в качестве наказания, перестала казаться чем-то мучительным и непосильным. Вслед за этой тарелкой наступила очередь и остальных. Уже вскоре они их высушили все. Теперь же на том самом месте, где раньше стояла груда мокрой посуды, стояла груда сухой. Эл предложил еще немного попрактиковаться в магии, вместо того чтобы тупо сидеть и ждать, пока придет фрау Берта. Уильям был только «за»!

— Так, дай-ка подумать, какое заклинание нам еще испробовать! — Эл приложил палец к подбородку, пытаясь вспомнить хоть какое-то заклинание, и его озарило: — Вот! Вспомнил! Заклинание называется…

Его прервали голоса проходивших мимо кухонных дверей волшебников и остановившихся возле них. Они не заметили стоявших в нескольких шагах от дверей Уильяма и Эла. У них был вид заговорщиков, и это вызвало у мальчиков еще больший интерес к их разговору. На одном волшебнике была черная мантия, а на втором белый камзол и такой же белый парик, какие носили средневековые дворяне. Они то и дело оглядывались по сторонам, и судя по их заговорщическому виду, было понятно, что они не желают, чтобы их разговор подслушали.

— …но мы не можем сосредоточить все наши силы на его поимке, Бардальф! — нервно заговорил тот, на котором была черная мантия. — Ты забываешь, что нашей не менее важной задачей остаются поиски могилы Его Милости, и мы должны…

— Милости? — перебил его волшебник в белом парике, которого первый назвал Бардальфом. — Не смеши! Он скорее всех нас вместе взятых загонит в могилу, чем помилует кого-нибудь из тех, кто не искал Его могилу, Гельдерн!

— Именно поэтому нам не стоит бросать все свои силы лишь на поиски Калхоуна! — сурово отрезал Гельдерн.

При упоминании фамилии Калхоун Уильям с Элом, до этого равнодушно наблюдавшие за двумя волшебниками, быстро переглянулись. Уильям не мог взять в толк, почему эти двое решили поговорить именно здесь, когда они с Элом стояли в непосредственной близости и могли все отчетливо слышать. Голос Бардальфа прервал его мысли:

— Но мы обязаны его спасти! Ведь без него поиски Герцога слегка преждевременны, не находишь, гарафо?

— Отнюдь! Это сэкономит нам время и силы, чтобы к Его возвращению стоять в рядах тех, кто больше остальных старался!

— А что же с Калхоунами? — спросил Бардальф.

— Мы будем выжидать, как раньше, и наблюдать, одновременно не прекращая поиски могилы Герцога. И когда придет час, мы просто не дадим Калхоуну умереть. В конце концов, Его Милость потом и сам с ним может разобраться. С нашей же стороны будет довольно глупо раньше времени рисковать своим положением и, что еще хуже, своими перьями.

И обменявшись многозначительными взглядами, они торопливо направились по коридору к лестнице, как если бы в этот момент их кто-то позвал.

— Скорее, Эл! Нам нужно выяснить, о каком Калхоуне шла речь! Это может быть кто-то из моих родственников, о которых мне ровным счетом ничего не известно, и это мой шанс узнать о своей семье больше! Ты со мной?

— Шутишь? Это лучше, чем развлекаться с посудой на этой жабовой кухне! Идем скорее, пока они не пропали из виду!

К удивлению Уильяма, когда они с Элом вышли из кухни, то увидели, что волшебник в черном куда-то исчез, а его собеседник Бардальф теперь спешно поднимался по лестнице. Они чуть ли не бегом направились вслед за ним, а когда добежали до лестницы, то увидели, как он, преодолев ступеньки, уже сворачивал направо по коридору. Проскочив лестницу, они устремились за ним, но тот в этот момент уже входил в большие двери в конце коридора. Они живо бросились следом и, войдя в те же двери, очутились внутри зала с множеством портретов и скульптур.

Волшебника в белом камзоле нигде не было.

— Мы же бежали со всех ног! — еле отдышался Уильям. — Как ему удалось скрыться?

— Вот он, — указал Эл на один из постаментов у противоположной стены, на который поспешно встал тот, кого назвали Бардальфом, — идем!

Когда они дошли до скульптуры, Уильям с досадой выговорил:

— Мы не успели его обо всем расспросить, Эл! Это был мой шанс, и я его упустил!

— Расспросить? — Эл удивленно посмотрел на него. — Я думал, что тебе известна цель, по которой мы за ними следили, Уил.

— Я тебя не понимаю!

— Но ведь все просто! Каждая скульптура раз в сутки в одинаковое время сходит со своего постамента и разгуливает по одному и тому же маршруту, общаясь с одними и теми же скульптурами. Конечно, если не произойдет ничего, способного этому помешать. Это своего рода живая история, что ли. Таким образом, у каждого президента запечатлен памятник, в знак уважения. — Эл взглянул на свои наручные часы. — Двенадцать сорок пять!

— И что это значит?

— Это значит, что если завтра мы явимся сюда после полуночи, то застанем его как раз перед тем, как он сойдет со своего постамента и направится к своему дружку вниз, чтобы сказать ему то же самое, что и сегодня. А мы тем временем сможем подслушать разговор полностью, от начала до конца!

— Здорово! — мысль о том, что еще не все потеряно, придала ему надежду. — Но как быть с балом? Разве мы не должны завтра в это время быть на нем?

— Брось, Уил, мы сможем улизнуть, когда начнутся танцы! Все равно прилично танцевать я не умел никогда, так что и к завтрашней ночи вряд ли научусь.

— Что ж, тогда решено. Завтра после полуночи мы вернемся сюда. Но это надо сделать так, чтобы эта Берта нас не засекла!

Они вышли из просторного зала с портретами и уже в спешке возвращались на кухню, когда на лестнице их заметила фрау Берта. Судя по ее злобному виду, она только что побывала там.

— Вы, двое! — окликнула она их громко. — Живо сюда! Уильям и Эл обреченно переглянулись и поспешили спуститься к ней.

— Что вы делали наверху и кто вам разрешил без сопровождения куратора бродить по замку?! Где вы были? Признавайтесь!

— Мы… — протянул Уильям, не зная, какое оправдание придумать.

Эл быстро сообразил:

— Мы заблудились, когда хотели отыскать наши комнаты, фрау Берта.

Та лишь подозрительно посмотрела на них. А Эл тем временем продолжал как ни в чем не бывало:

— Мы высушили все до единой тарелки, и…

— Я уже в курсе! Как вам это удалось?! Решили меня одурачить?!

Друзья переглянулись, и затем Эл невинным и кротким голосом спросил:

— Удалось ЧТО, фрау Берта? — его лицо выглядело наивным и невинным.

— ВЫСУШИТЬ ВСЕ ЭТО ТАК БЫСТРО! — заорала она.

— Ну-у, мы просто делали это с большой охотой и наслаждением, и отчасти потому, что хотели сделать вам приятное. Поэтому справились так быстро, и…

— Помнится, я четко выразилась, когда сказала, что приду проверить! А это означало, что нужно было меня дождаться, прежде чем куда-то выходить! Вам не удастся провести меня! Вы явно что-то замышляли, когда я вас застукала!

— Это была моя идея! — вмешался Эл. — Дело в том, что я сильно устал за день и уже спал на ходу. А Уильям отговаривал меня, говорил: «Нет, Эл, постой, не уходи… давай еще что-нибудь высушим, пока фрау Берта не придет…»

— А потом и сам я начал зевать, и захотелось спать… — вставил Уильям. — Просто мы очень устали, фрау Берта…

Та недоверчиво поглядела на них, после чего развернулась и бросила через плечо:

— За мной!

Они побрели за фрау Бертой в молчании, переглядываясь и едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться. Фрау Берта шла впереди, но даже со спины было видно, что она в ярости. Когда они дошли до огромного зеркала она вытащила перо и, наведя его на зеркало, скомандовала:

— Адаперио!

Зеркало вмиг исчезло, и на его месте возникла деревянная дверь с ручкой в форме пера. Повернув ручку, фрау Берта открыла дверь и уже более спокойно произнесла: — Внутрь, живо!

Эл и Уильям молча вошли, и, когда оказались внутри, она добавила:

— Опоздаете на завтрак — будете сушить тарелки и после завтрака! Но на этот раз я буду лично наблюдать за вашим наслаждением!

И резким взмахом пера захлопнула дверь.

— Неудивительно, что она такая нервная. В Альпурге тысячи зеркал, и она в них каждый день себя встречает. А зеркала, подозреваю, всегда ей говорят очень плохие вещи, — предположил Эл, когда они прошли вглубь уютной гостиной абитуриентов.

— Спасибо за то, что выгородил меня перед ней, рискуя своей репутацией.

— Ерунда! — отмахнулся Эл. — Все равно мы в Германии не популярны, так что и рисковать уже нечем! Ты лучше расскажи мне о себе, а то мы завтра собрались на такие подвиги, а я о тебе ничего не знаю.

— Хорошо. Только предупреждаю, я и сам-то многого о себе не знаю — вот и побежал за этим Бардальфом.

Они сели в кресла напротив друг друга, и Уильям начал свой рассказ с того момента, как он оказался в «Сытом Волшебнике» и встретил там Нимуса. Он поведал Элу и о том, как записался на Вступительный Курс, а также все остальное, вплоть до приезда на Шестичасовом в Альпург.

— Семнадцать волшебников убиты за одну ночь… — заговорил Эл после рассказа Уильяма. — Сочувствую, дружище! Тебе, наверно, тяжело было узнать об этом.

— Да, было нелегко. Но, понимаешь, Эл… может, это и плохо, но я… — он запнулся на секунду и затем быстро проговорил: — Я совсем не чувствую боли от того, что их нет рядом, понимаешь? Я знаю, так не должно быть, ведь они были моими родителями и все такое, но мне почему-то трудно горевать по ним по-настоящему. Я живу с Хоггартами и давно привык к тому, что другой семьи у меня нет.

— Брось, Уил, ты же никогда не знал своих родителей, и совсем не виноват в том, что не успел их полюбить.

— Да, но все же я должен узнать о себе больше! Все это время я жил как Уильям Хоггарт и до недавнего времени не подозревал, кто я на самом деле. Как бы там ни было, мне нужно выяснить все о своей семье и родственниках.

— Понимаю, дружище! Я помогу тебе, чем смогу, — подбодрил его Эл и после короткой паузы сказал: — Я вот все думаю о том разговоре между скульптурами… Может, они пытались отыскать тебя? Может, один из них был твоим родственником? Как-никак тебя просто могли потерять, а не отдать нарочно демитам на воспитание.

— Да, но в то же время их разговор выглядел каким-то зловещим, не находишь? Не знаю, может, мне показалось, но они то говорили о спасении этого Калхоуна, то о том, что с ним разберутся потом.

— Согласен. По их разговору сложно разобрать, что именно они намеревались сделать. И потом, они же неспроста выбрали местом для разговора именно кухню. Они явно не хотели, чтобы кто-то их услышал. Но при жизни они наверняка не подумали о том, что когда-нибудь превратятся в безмозглые скульптуры, а живые волшебники их смогут подслушать.

— Но даже при этом, согласись, мы совсем ничего не разобрали из их разговора, — с досадой заметил Уильям, и почти сразу же спросил: — Слушай, Эл! А ты когда-нибудь слышал о ком-нибудь из моего рода? Нимус сказал, что он довольно

известен. Возможно, мы сумели бы найти какую-то нить, которая нам позволит узнать больше.

— А вот с этим сложновато! — поджал губы Эл. — Дело в том, что волшебники никогда не рассказывают своим детям о других волшебниках. Они считают, что это ненужная для нас информация. Мы просто читаем в детстве сказки про приключения разных волшебников, но в них в основном всякая чепуха, которая произошла чуть ли не тысячи лет назад. Так что с уверенностью могу сказать, что ты первый Калхоун, которого я знаю.

— Что ж, будем надеяться, что завтра нам повезет больше.

— Думаешь, нам удастся выяснить что-нибудь существенное?

— Надеюсь на это, по крайней мере. Как бы там ни было,

мы это выясним только завтра. А сейчас давай спать, не то опоздаем на завтрак, и тогда нам и заклинание Экзикара не поможет с этой грудой посуды.

— Твоя правда! — согласился Эл. — Не особо хочется, чтобы эта ведьма снова орала на меня при всех! Вот бы и на ее скульптуру поглядеть когда-нибудь…

С этими словами они направились к единственной двери в стене. Открыв ее, они вошли в комнату со множеством кроватей, на которых уже посапывали измотанные дорогой абитуриенты. Найдя парочку незанятых кроватей по соседству, они улеглись, и уже через несколько секунд Эл храпел как в последний раз. А Уильям все лежал без сна и мысленно повторял слова из подслушанного ими разговора: «…Именно поэтому нам не стоит бросать все свои силы на поиски Калхоуна…». Зачем им было искать кого-то по фамилии Калхоун? — думал он, а потом вспомнил слова Бардальфа: «…В конце концов, Его Милость сам с ним может разобраться…» — что это еще за Его Милость?! Неужели ему угрожала опасность? Или речь шла о другом волшебнике с фамилией Калхоун? В конце концов, он рос вдалеке от волшебников и никого из своей родни не знал. Так что вероятность того, что говорили именно о нем, ничтожно мала! Все эти мысли медленно наполнили его голову туманом, она стала тяжелеть с каждой секундой, пока он не погрузился в глубокий сон.