Сын героя (джен)

На кухне Сакура уже убирала посуду. Саске подошёл к ней со спины и, обняв за талию, притянул к себе. Сакура чуть приподняла уголки губ, но ничего не сказала, продолжив вытирать тарелки.

— Всё хорошо? — уже привычный вопрос, который он задаёт каждый раз, возвращаясь домой.

— Да.

— Без происшествий на этот раз?

Сакура усмехнулась вместе с ним.

— Нет, на этот раз ничего особенного не случалось.

Дождавшись, когда она поставит в шкафчик последнюю тарелку, Саске негромко начал:

— Сакура, послушай… — уловив серьёзные нотки в его голосе, девушка повернулась к нему лицом. Саске пристально посмотрел ей в глаза. — Насчёт Кезуки. Ты же не против?

Сакура покачала головой.

— А должна быть?

На лице Саске можно было прочесть облегчение. Он слегка виновато улыбнулся.

— Я хочу, чтобы он рос здесь, в нашей семье, — сказал он, выделив предпоследнее слово, — хочу растить его так же, как растил бы собственного сына. Ты же понимаешь, что тебя это тоже неминуемо коснётся?

— Я понимаю. — она опустила глаза, — ну, конечно, это было неожиданно и не пришлось ждать девять месяцев, но… это ведь такой же ребёнок, как и наша Сарада, только старше. Кроме того, он, похоже, хороший мальчик, спокойный, вежливый. Мы справимся, я думаю. Только…

— Что?

Сакура мельком посмотрела на него и снова отвела взгляд.

— Я надеюсь, ты осознаёшь, какие проблемы могут возникнуть, если жители узнают, что в деревне находится сын Учихи Итачи. И в первую очередь пострадает сам Кезуки.

— Ты права, — сказал Саске со вздохом, — но, думаю, у меня есть идея.

— Какая?

— Потом скажу. Надо сначала сходить к Какаши, обсудить этот вопрос, да и насчёт Деревни Озёр отчитаться. Ты позаботишься о Кезуки, если он проснётся раньше, чем я вернусь?

— Ну разумеется.

На стук в дверь Шестой хокаге отреагировал машинально, не отрываясь от бумаг:

— Да, войдите.

Когда Саске уже закрыл за собой дверь, Какаши наконец поднял голову.

— А, это ты, — он отложил бумаги, придвинув к себе папку с края стола и открыв её, — как всё прошло?

— Отлично. Банда ликвидирована, деревня восстанавливается. Подробный отчёт доставят остальные члены отряда. Они вернутся чуть позже. — Саске ненавидел отчитываться перед кем-то, поэтому говорил всегда предельно кратко. Понимая это, Какаши никогда и не просил его о большем. Хатаке пролистал папку с той информацией, которая уже была выслана ему. Всё-таки этот случай вызывал у него смутные подозрения.

— Ну, а сам ты что думаешь об этом?

— Есть предположение, что за этим стоит кто-то, и Джиро был всего лишь исполнителем, но прямых доказательств этому нет. В любом случае, будет лучше внимательней следить за деревнями, где не живут шиноби или их очень мало. Но это уже в вашей компетенции.

Какаши кивнул.

— Ты прав. Я займусь этим. Хорошая работа. — он убрал папку и вместо неё положил перед собой белый конверт. Затем внимательно посмотрел на Саске, будто ожидая от него чего-то. Саске молчал. Хокаге вздохнул и достал из уже вскрытого конверта фотографию, положив её на стол перед Учихой. — А насчёт этого что ты мне скажешь?

На фото были засняты Саске с Кезуки, проходящие сторожевой пост. Учиха приподнял бровь. Быстро работают.

— Его зовут Кезуки. У него умерла мать.

— И поэтому ты взял его в Коноху? Саске, я, конечно, всё понимаю, но мы же не можем собирать сирот со всего света. Мне доложили, что ты привёл его к себе домой. Что такого особенного в этом мальчике?

Саске прикрыл глаза.

— Это ребёнок Итачи.

Новость оказалась одной из немногих, способных вызвать у Шестого хокаге изумление.

— Ты серьёзно? — Саске кивнул. — Ты уверен?

— Я не делал тест, так что на девяносто девять процентов.

Какаши взял снимок и, откинувшись на спинку кресла, стал рассматривать его.

— Похож, — после затянувшегося молчания наконец сказал он, — но тест всё равно надо сделать. Будет плохо, если оставшийся один процент окажется решающим. — Хатаке кинул фотографию на стол, подняв глаза на Учиху. — Ты хочешь оставить его в деревне, я правильно понимаю?

— Да.

— Скажу сразу, я не считаю это хорошей идеей. Ты прекрасно знаешь, что мы не можем сейчас оправдать Итачи. И скрыть происхождение мальчика мы тоже не сможем, кровь Учиха рано или поздно даст о себе знать, да и… — он снова взглянул на снимок, — если он сейчас так напоминает его, то, когда вырастет, будет похож ещё больше. Думаю, тебе не стоит говорить о том, что будет, если жители узнают, что в деревне растёт сын Учихи Итачи?

— Он не просто сын Учихи Итачи. Он сын моего брата. Мой племянник. Мой близкий родственник. Я не могу прятать его и растить в каком-то другом месте, кроме моего дома, моей семьи. — Какаши хотел было возразить, но Саске перебил его. — Так что у меня есть план. Только без вашей помощи не обойтись.

— И что же ты предлагаешь?

Саске чуть наклонился, поставив руки на стол.

— В свидетельстве рождения Кезуки указана фамилия его матери, а в графе «отец» стоит прочерк. Получается по документам о его происхождении почти ничего не известно. Я предлагаю слегка подправить ДНК-тест, чтобы по его результатам отцом мальчика был не Итачи, а я. И сделать новое свидетельство о рождении.

Несколько секунд Какаши не сводил с бывшего ученика взгляда, чтобы убедиться, что тот не шутит.

— Я даже не знаю, с какого пункта начать критиковать твою идею.

Саске усмехнулся, выпрямившись.

— Начинайте с любого, я готов ко всему.

— Ты предлагаешь мне подделать документ?

На лице Учихи появилась улыбка.

— Только не надо делать из себя святого. Кому как не мне знать, сколько подделок вышло из этого кабинета.

— Хорошо. — не стал спорить Хатаке, — допустим, это не проблема. Сколько ему лет?

— Шесть.

— Стало быть, тебе было четырнадцать, когда ты его зачал?

Саске улыбнулся ещё шире.

— Поверьте, в четырнадцать лет я был вполне способен на это.

— И ты думаешь, реакция жителей на такую новость будет более положительной?

— Я думаю, она будет более нейтральной. В конце концов, что такого? У меня был переходный возраст, гормоны. Орочимару мне, естественно, ничего не запрещал. А теперь мы случайно встретились, и я узнал о ребёнке. И когда его мать умерла, я не мог поступить по другому и взял мальчика с собой.

Какаши привычно положил подбородок на сцепленные в замок руки, задумавшись.

— Складно у тебя всё получается. Но, — он снова взглянул, но фотографию, — он ведь похож на Итачи, а не на тебя.

— И что? — у Саске действительно было достаточно контраргументов, поскольку всё это он уже обдумывал, — во-первых, людей, после стольких лет хорошо помнящих лицо Итачи не так уж и много осталось. Потом мы с братом тоже были похожи, и он унаследовал внешность от наших общих предков. Почему бы по чистой случайности такую же внешность не унаследовать, скажем, моему сыну?

Хатаке вздохнул, прикрыв глаза и потерев переносицу.

— Ну хорошо. В любом случае, лучше, если ребёнок Учиха будет воспитываться представителем своего клана, да и в Конохе ему будет безопаснее. Сегодня… нет, лучше завтра. Завтра мне нужны все документы на него и результаты ДНК-теста. Настоящие. Чтобы никто посторонний ничего не узнал, попроси Сакуру. Ты ей, кстати, говорил о своей идее?

— Ещё нет. Но не думаю, что она будет против. Они с Кезуки уже познакомились, и Сакура сказала, что готова воспитывать его.

— Сакура всегда готова на всё ради тебя, ты прекрасно знаешь. Не злоупотребляй этим, — предупреждающе сказал Какаши, серьёзно посмотрев на Саске. Тот в ответ нахмурился, и по его взгляду было видно, что вопрос его разозлил.

— Уж поверьте, я ни за что не позволю ей делать то, что она не хочет, только ради меня. — процедил он, затем развернулся и, не спрашивая разрешения, ушёл, лишь бросив через плечо, — до завтра.

Проснувшись, Кезуки не сразу сумел понять, где он находится и что его разбудило, и почти испугался. С минуту мальчик мутным взглядом осматривал незнакомую ему почти пустую комнату, где был футон, на котором он лежал, и сумка с его вещами. Лишь окончательно вырвавшись из пелены сна, он вспомнил, что дядя привёл его в свой дом, и, кажется, отнёс куда-то наверх, когда он заснул.

Успокоившись, Кезуки сел и смог наконец сосредоточиться на звуке, разбудившем его. Он слышал этот приглушённый звук с самого момента пробуждения, но только сейчас понял, что это. Детский плач. Он доносился, видимо, из комнаты, находящейся дальше по коридору.

«Наша дочь», — сказал тогда Саске. Кезуки помнил это. Помнил он и своё волнение, которому не позволил тогда разрастись. Но всё-таки любопытство взяло верх, ведь, судя по голосу, плакал совсем маленький ребёнок, а таких детей Кезуки видел нечасто и только издалека. Поднявшись, он вышел из комнаты и пошёл на звук уже затихающего плача, который, к тому времени как мальчик достиг нужной двери, перешёл в тихое агукание.

Пересилив внезапно охватившую его робость, Кезуки приоткрыл дверь, заглядывая внутрь. В этой комнате мебели тоже было немного — детская кроватка, небольшие столик со шкафом и кресло. В кресле сидела Сакура, прижимая к себе малышку в розовом одеяльце. Увидев мальчика, она улыбнулась и подозвала его к себе. Кезуки подошёл, стараясь шагать потише.

— Смотри, — Сакура чуть повернула дочь, чтобы было видно её лицо, — это твоя двоюродная сестрёнка Сарада.

Кезуки посмотрел на круглое личико с покрасневшими от недавнего плача щёчками и чёрными блестящими глазами. Заметив мальчика, малышка уставилась на него в ответ почти по-отцовски серьёзным взглядом, а потом вдруг зажмурилась и улыбнулась, издав какой-то непонятный звук, и начала смешно пыхтеть и ворочаться.

— Она меньше, чем я думал, — прошептал он.

— Ей только три месяца, — сказала Сакура, перехватывая девочку поудобнее, чтобы она успокоилась. Поправив одеяло, девушка заметила, что Кезуки беспокойно теребит край футболки, переводя взгляд с неё на Сараду и обратно. — Если ты что-то хочешь, то просто спроси, не бойся.

Мальчик опустил голову.

— Я… я подумал, что… если у вас уже есть свой ребёнок, то я, наверное, буду вам… помехой. — он закусил губу, подняв глаза, в которых можно было прочесть настоящую тревогу.

На лице Сакуры отразилось удивление.

— С чего вдруг такие мысли? Мы с Саске вполне сможем потянуть двух детей.

— Но я ведь не родной вам.

— Почему не родной? Ты — наш племянник. И, знаешь, — она усмехнулась, — ну, про себя я не могу говорить объективно, но что касается Саске… Он терпеть не может лгать и никогда не делает этого без необходимости. И ещё больше он ненавидит притворяться, что испытывает то, чего на самом деле нет. Поэтому, если бы Саске считал тебя обузой, это было бы заметно. Он не стал бы брать над тобой опеку просто из жалости или потому что он такой добрый. Раз уж Саске привёл тебя домой, значит, ты что-то значишь для него.

— Поэтому прекрати забивать голову глупостями и отказываться от любой помощи. В одиночку в нашем мире никто не выживет, оставаясь собой, запомни это. — голос Саске, стоявшего в дверях заставил Кезуки резко обернуться, смутившись.

— Саске! — сердито воскликнула Сакура, — избавляйся от привычки ходить бесшумно, хотя бы дома!

— А может, я специально? — Саске улыбнулся и подошёл к ним, взъерошив волосы мальчика, — выспался? — спросил он и, дождавшись кивка в ответ, склонился над дочерью, положив руку её на макушку. — Привет, солнце моё. Ты меня ещё не забыла?

— Ты не так долго отсутствовал, чтобы она успела тебя забыть, — сказала Сакура.

— Да, в этот раз получилось быстрее, — согласился Саске и обратился к Кезуки, — мне нужно поговорить с твоей тётей, а потом и с тобой тоже. Подождёшь меня в своей комнате?

— В моей комнате? — переспросил мальчик.

— Там, где ты проснулся. Это теперь твоя комната.

— Хорошо, — Кезуки кивнул и вышел.

— Он довольно понятливый, — сказала Сакура, смотря ему в спину.

— Да, я тоже заметил.

— Ну что? Ты поговорил с Какаши-сенсеем?

— Поговорил.

— И что за идея? Он одобрил её?

Саске хмыкнул.

— Да куда он делся бы. Конечно одобрил. А насчёт Кезуки… я решил, что для всех он будет моим ребёнком. Так репутация Итачи отразится на нём не больше, чем на Сараде.

— Саске коротко объяснил Сакуре, как он собирается реализовать эту идею, уточнив, что понадобиться её помощь, и замолчал, ожидая реакции.

Девушка вздохнула.

— Я уже даже не удивляюсь тому, что может прийти тебе в голову. Но, думаю, это сработает.

— И это всё, что ты можешь сказать? — нахмурился Саске.

— А почему ты думаешь, что я должна ещё что-то говорить? — удивилась Сакура.

— Какаши привёл целую серию опровержений прежде чем наконец согласился. В отличии от тебя.

— Я знаю, что если ты что-то решил, то тебя уже никто не сможет переубедить.

— Ты сможешь.

Сакура подняла голову, внимательно посмотрев на него.

— Я? — она улыбнулась уголками губ, — может, и смогу. Но не вижу причин для этого.

Напряжение, которое проскальзывало в выражении лица Саске с момента, когда он появился в дверном проёме, отпустило его.

— Спасибо.

— Не за что, — Сакура посмотрела на малышку, — ой, уснула. А я покормить её хотела.

— Если уснула, значит, не голодная, — Саске протянул руки к дочери, — дай её мне, — осторожно взяв девочку, он собрался было уложить её в кроватку, но внезапно остановился, всматриваясь в детское личико. — А ведь у них с Кезуки такая же разница в возрасте, как и у нас с Итачи, — проговорил он задумчиво.

— Тебя это беспокоит?

Саске покачал головой.

— Нет. Просто я не хочу, чтобы Кезуки страдал так же, как его отец. Да и Сарада тоже не должна испытать что-то подобное.

— Ну, ты же этого не допустишь? — тихо спросила Сакура, встав рядом с мужем и коснувшись рукой его плеча. Саске коснулся губами носика Сарады и аккуратно положил её.

— Конечно не допущу.

Когда Саске зашёл в комнату Кезуки, тот сидел на футоне, обняв руками коленки. На этот раз он не стал подслушивать, и это радовало. Саске тоже сел, прислонившись спиной к стене.

— Насчёт мебели не волнуйся, мы скоро всё купим, — сказал он, заметив блуждающий по почти пустому помещению взгляд мальчика. Но того, похоже, отсутствие мебели совсем не волновало.

— О чём вы хотели поговорить? — тихо спросил Кезуки.

— Во-первых, о том, что тебе пора бы перестать называть меня на «вы». И Сакуру тоже. Во-вторых, я обещал рассказать тебе о клане Учиха и, это в-третьих, о твоём отце в частности.

— Зачем мне это знать? — спросил мальчик, хмуро посмотрев на дядю. Судьба клана, судя по всему, интересовала его не больше чем мебель, но на данный момент Саске не мог его осуждать за это.

— Я бы мог сказать, что ты должен знать всё о клане как Учиха и всё об отце как сын, и в конце концов, это действительно так, но… Есть куда более насущные проблемы, суть которых я не могу тебе объяснить, не вдаваясь в историю.

— Проблемы? — взволнованным голосом спросил Кезуки.

— Ничего такого, из-за чего надо беспокоиться. Но с твоей стороны потребуются некоторые усилия. Поэтому слушай меня внимательно, и, если что-то будет непонятно, переспрашивай.

— Хорошо, я вас… тебя… — это слово далось мальчику с трудом, — слушаю.

Саске поднял глаза к потолку, собираясь с мыслями.

— Так… Я опущу подробности и не буду рассказывать о происхождении нашего клана. Ты об этом ещё не раз услышишь. Сейчас тебе надо знать, что когда-то Учиха были одним из самых могущественных кланов в мире шиноби, во многом благодаря мощному додзюцу — шарингану. Позже я расскажу тебе о нём. И единственные, кто могли противостоять нам, были Сенжу, клан, с которым Учиха постоянно сражались. Тогда никто уже не помнил, почему они враждуют, и, в конце концов, оба клана устали от крови и бесконечных потерь. Глава Учиха, Мадара, и глава Сенжу, Хаширама, сумели найти общий язык и объединили кланы в одну деревню. Думаю, ты уже догадался, что это была Коноха. — Кезуки медленно кивнул, не сводя с Саске блестящих глаз, словно губка впитывая каждое слово. — Но на этом разногласия не закончились. Первым хокаге стал Хаширама, и это сильно задело Учих.

— Почему?

— Видишь ли, — со вздохом ответил Саске, — гордость и непокорность всегда были отличительными чертами нашего клана. Учиха ненавидят подчиняться кому-либо, и стремление во всём быть первым у нас в крови, и…

— Я не такой, — резко перебил его мальчик. Саске усмехнулся.

— Такой ты или нет — ещё неизвестно. Конечно, были исключения, но в целом все члены клана были в этом похожи. В общем, несмотря на недовольство, тогда уже никто не хотел снова начинать войну, и обстановка в деревне была достаточно стабильна до одного происшествия, — на этих словах он вдруг посерьёзнел и нахмурился, — тогда, двадцать лет назад, человек по имени Учиха Обито, который давно считался пропавшим и ненавидел как деревню, так и свой родной клан, с помощью шарингана заставил девятихвостого демона напасть на Коноху.

— Девятихвостого демона?..

— Огромный лис с девятью хвостами, обладающий невероятной силой и вполне способный разрушить деревню до основания, — кратко пояснил Саске, — О нём ты тоже ещё узнаешь. Девятихвостого смогли остановить, но когда стали разбираться, то в нападении обвинили наш клан. Учиха многое могли стерпеть ради мира, но подобного они не выдержали. — Саске взял паузу, обдумывая, как лучше объяснить ребёнку дальнейшие события, сам невольно погружаясь в то неспокойное, пропитанное ненавистью и болью время. — На протяжении семи лет, — продолжал он, — напряжение и недопонимание между кланом и деревней росло, пока не дошло до того, что Учиха затеяли государственный переворот. Они организовали заговор, решив силой захватить власть в Конохе. И… во главе этого заговора был мой отец, Учиха Фугаку, глава клана.

— Ва… твой отец?

— Да. Я тогда был маленьким и, естественно, ничего не знал. Но Итачи… он был в самой гуще событий. — по мере того, как рассказ приближался к роковой ночи, говорить становилось всё сложнее. Саске потёр лоб, чувствуя необъяснимую усталость. — Брат был гением. Великолепным шиноби. Гордостью всего клана. Но, в то же время, он разительно отличался от других Учих. Можно сказать, что он был тем самым исключением. Он был лучшим, но никогда не хотел им быть. Да он даже шиноби не хотел быть. И ещё… твой отец был очень привязан к деревне. Он не хотел переворота. Но Фугаку и остальных было уже не остановить. Отец приказал Итачи шпионить за верхушкой деревни, а те в свою очередь приказали ему шпионить за кланом. И всё из-за его необычайных способностей и умения скрывать эмоции.

Саске замолчал. Как бы он ни хотел рассказать ему всю правду, он осознавал, что Кезуки не поймёт. Для этого мальчика, так нежно и горячо любившего мать и так страдающего из-за потери, тот факт, что его отец своей рукой убил собственных родителей и весь клан… Он не сможет принять это. Сейчас не сможет. Он просто возненавидит Итачи, а, вслед за ним, возненавидит и себя, вернее, всё то в себе, что он унаследовал от отца. А унаследовал он немало.

— И что было дальше? — спросил Кезуки, не зная причины такого долгого молчания. Саске выдохнул сквозь стиснутые зубы. Он ненавидел лгать, но, видимо, придётся. Поклявшись себе, что позже он обязательно расскажет правду, он продолжил:

— В попытках избежать переворота старейшины решили избавиться от клана. И им подвернулся удачный случай. Учиха Обито собрал преступную группировку, которая называлась Акацуки, и собрался вновь напасть на деревню. Заметив его, старейшины вошли с ним в контакт и договорились, что они позволят ему уничтожить клан Учиха, а взамен он не станет трогать Коноху. Таким образом, они убили сразу двух зайцев — избавились от угрозы, исходящей от Учих, и на время отгородили себя от Акацуки.

— А вы? — голос мальчика дрожал, — вы с моим отцом? Вы же выжили?

— Так как Итачи был шпионом деревни, он знал об их замысле. И… старейшины поставили его перед выбором — либо он рассказывает обо всём клану, и тогда разразилась бы, наверное, одна из самых кровопролитных войн в истории шиноби, либо он молчит, и в таком случае… — мне оставили бы жизнь. Как ты понимаешь, он выбрал второе. А потом ему приказали присоединиться к Акацуки, чтобы шпионить за ними и держать их подальше от деревни.

— И он согласился?

Саске как-то нервно улыбнулся, чувствуя, что у него дрожат руки.

— Он слишком любил Коноху. Согласился. И до самой смерти оставался членом этой организации.

— А ты? — чуть слышно спросил Кезуки, пристально смотря на него широко распахнутыми глазами. Саске дёрнул плечом.

— А что я? Я возненавидел его, ведь он связался с теми, кто убил наших родителей. Только незадолго до его смерти мы… смогли помириться.

Кезуки выглядел совершенно потерянным. Беспокойно блуждая взглядом по стенам, он прикусывал дрожащие губы, то ли бессознательно, то ли пытаясь скрыть эмоции.

— Это всё? — невнятно пробормотал он.

— В той истории, да, всё. Но для тебя есть продолжение, и оно не самое радужное. Видишь ли… всё, что тогда происходило, держалось в строжайшем секрете от мирных жителей. Этот секрет хранится и по сей день. Открыть правду сейчас не представляется возможным — это сильно подорвёт авторитет хокаге и вызовет много волнений и возмущений. А деревня едва успела восстановиться после Четвёртой мировой войны, — Саске стиснул зубы. — В общем, ничего хорошего не будет. Должно пройти время. Годы. А до тех пор твой отец был и будет считаться преступником, предавшим и клан, и Коноху. Его ненавидят. И если узнают, что ты его сын, тебя будут тоже ненавидеть.

Кезуки встрепенулся.

— Но почему? Я же ничего не сделал! — испуганно воскликнул он.

— Почему? Хороший вопрос. Потому что в тебе течёт его кровь. Потому что они уверены, что сын обязательно повторит судьбу отца. Да ещё есть много разных «потому что», но всё сводится к одному — тебе просто не дадут нормально жить.

— И что же мне делать? Я не смогу жить здесь? — Саске понял, что перегнул палку. Надо было помягче. Он положил руку на макушку мальчика, слегка улыбнувшись.

— Не паникуй, всё будет в порядке. Я знаю, что нам делать. Я чуть-чуть подправлю некоторые документы, и скажу всем, что ты мой сын. Тогда тебя никто не тронет.

Удивление на лице мальчика граничило с шоком.

— Но… разве такое возможно?

— Конечно возможно.

Кезуки опустил голову. Последняя новость окончательно выбила его из колеи. Несколько минут он молчал, пытаясь осмыслить всё услышанное, а потом робко спросил:

— И… мне теперь надо будет называть тебя отцом?

Саске вздохнул.

— Придётся.

— Всю жизнь?

— Нет, конечно. Лет десять, может, чуть меньше.

— Десять лет?! — в глазах мальчика снова нарастала паника, — лгать всем? Я… — он замотал головой, — я не смогу.

— Другого выхода нет, — резко сказал Саске. Потом, мысленно одёрнув себя, сел прямо перед Кезуки, положив руки ему на плечи. — Послушай. Это не так тяжело, как тебе кажется. Ты справишься. А в случае чего, я всегда помогу тебе. Кроме того, здесь, дома, тебе не придётся лгать. Сакура знает правду. И Сарада будет знать. И есть ещё два человека, при которых можно не скрываться, ты с ними познакомишься.

— Почему всё так сложно? — прошептал Кезуки, смотря ему прямо в глаза. Саске покачал головой.

— Я не знаю. Честно. Но…

— Эй, есть кто дома? — раздался внизу громкий возглас. Учиха закатил глаза.

— Чёрт, его только не хватало, — вздохнув, он ненадолго прижал к себе мальчика, ласково взъерошив ему волосы, — ладно, не переживай так. Всё будет хорошо, — с этими словами Саске отпустил Кезуки, поднявшись. — Пойдём, этот идиот наверняка уже всё разузнал и горит желанием с тобой познакомиться.