Свобода взаперти (гет)

Я иду по корабельному коридору. Вокруг обманчиво тихо. Кажется, что на корабле нет ничего, кроме звуков моих шагов, глухо разносящихся вокруг. Однако, если прислушаться, слышно как в соседнем отсеке переговариваются матросы, или как наверху кто-то быстро идет, громко топая. Если замереть на секунду можно услышать гул корабля, звуки голосов и шагов на всех уровнях. Это так странно, что хочется прислушиваться, разбирать слова, смех. Хочется стоять на месте не двигаясь. Это длится до тех пор, пока кто-то не пройдет совсем рядом, заглушая своими шагами звуки жизни корабля. Как только он уходит, желание слушать возвращается. Однажды я простояла так весь день, пока меня не нашел учитель и не отвел в каюту, после заперев дверь на ключ. Я слушала, прислушивалась, привыкала, приживалась, становилась частью корабля. Теперь я ни за что не потеряюсь в этих железных стенах — так было во второй день — и запросто смогу найти любого человека. Стоит только остановиться и прислушаться.

Сейчас я не преследовала цель кого-то найти. Я просто шла, вслушиваясь в стук собственных шагов, не слыша кроме него ни звука. Я знала, что на этом этаже расположены каюты солдатов. Каюты же механиков и простых матросов располагались этажом ниже. Солдатов в каютах почти не было, они все собрались на палубе. Тренировались.

Я остановилась, прислушиваясь. Изнутри корабля почти не слышно происходящего на палубе, но судя по крикам, Зуко как всегда чем-то недоволен. Еще немного побродив по коридору я решила тоже подняться на палубу.

День сегодня выдался на удивление приятный: почти безветренный, солнце пригревало, но не пекло. До этого несколько дней шли дожди и ветер дул немилосердно. И вот, наконец-то, погода решила смилостивиться. Неудивительно, что Зуко вытащил всех на тренировку.

Я остановилась недалеко от люка, откуда мне было хорошо видно собравшихся. Принц кричал на какого-то солдата, учитель пытался его успокоить. Я вытянула из кармана ленту и стянула волосы в хвост, оставив свободной только белую прядь. Она мешалась и щекотала щеку, и я, подумав, убрала в хвост и ее. Вздохнула свежий воздух и запрокинула голову. Облака плыли слишком быстро, отчего меня немного качнуло. Я всегда любила смотреть на облака, такие чистые, белые и пушистые. Искать в них знакомые образы и лица. Наверное, я всегда любила то, что можно делать одной. От этой мысли стало немного грустно и я перевела взгляд на тренирующихся. Ко мне направлялся учитель с таким заговорщическим видом, что мне стало не по себе. Подойдя, он встал рядом, посмотрел на небо и только потом заговорил.

— Не хочешь тоже размяться? — он перевел взгляд на меня, потом посмотрел на Зуко.

Пожимаю плечами. Похоже, это становится моим любимым жестом.

— Что-то он сегодня разошелся, — Айро смотрит на племянника.

— Разве он не всегда такой?

— Сегодня больше обычного.

Мы с учителем любим так разговаривать. Односложными фразами. Ни на кого не указывая, но понимая о ком речь. Я всегда поражалась его способности говоря только о погоде рассказать кучу важных новостей.

— Тогда почему бы и нет? — я двинулась в сторону принца.

Старик усмехнулся мне в след. У него отлично получилось передать то, что Зуко рассержен и в смятении, а он сам не в состоянии поучать нерадивого племянника.

Подойдя ближе, я прислушалась к разговору. Из разговора солдат стало понятно, что Зуко бесится без особой причины, просто так. Он придирается ко всяким мелочам и орет на каждого, кто вздумает ему перечить.

— Перерыв! — раздался голос за моей спиной. Я чуть ли не подскочила. — Всем разойтись!

— Дядя! — Зуко моментально обернулся. Я тоже. — Не смей…

— Они устали, — я прервала его. — А ты придираешься по мелочам.

— Я согласен с Хинаи, Зуко, — учитель поддержал меня. — Дай людям отдохнуть.

— Какого черта вы? — он не договорил, руки его загорелись.

— Если тебе так не терпится подраться, — я повторила его жест и усмехнулась. — Я к твоим услугам.

На секунду мне показалось, что парень вспыхнул с головы до пят. Он был настолько раздражен, что было почти слышно. Не успела я моргнуть, как он уже атаковал меня. Я присела и развернулась, уходя от струи пламени и тут же атаковала сама. Так продолжалось несколько минут, — или десятков минут, я не заметила — он атаковал, я же больше уворачивалась и контратаковала вхолостую. В какой-то момент я заметила, что за спиной Зуко образовался полукруг из солдат — за моей спиной было только море. Принц все больше оттеснял меня к борту, видимо надеясь скинуть в воду. Я в очередной раз атаковала его, но мой кулак прошел в каком-то сантиметре от его уха. Он контратаковал и мне пришлось отступить почти вплотную к бортику, отделяющему палубу от моря. Мы оба замерли. Толпа, до этого что-то кричавшая, замолчала. Я прищурилась, прикидывая расстояние до принца и до солдат, втянула носом воздух.

— Теперь моя очередь, — шепнула себе под нос.

Я присела и, прокрутившись волчком, двумя руками выстрелила в подскочившего Зуко огнем. Он, как и ожидалось, увернулся и снова замер.

— Неплохая попытка, — он усмехнулся. — Но на этом все.

Мы оба тяжело дышали. Я слегка присела и немного отвела правую руку назад, к морю. На рукаве моего оппонента стал разгораться огонек. Он, распаленный дракой, этого не заметил. Я улыбнулась и посмотрела сначала ему в глаза, а затем на горящий рукав. Дернула рукой.

— Вы горите, принц Зуко, — струя воды обрушилась на него. — Вам следовало бы остудиться.

Он посмотрел на меня слегка ошалело. Никто из присутствующих не ожидал такого маневра. Только Айро довольно улыбался.

Мы с Зуко встретились взглядами — его недоуменный и мой торжествующий — и оба расхохотались.

Сложно представить вечно угрюмого и недовольного принца Зуко искренне смеющимся. Но, когда видишь его таким, кажется, что это другой человек. Он как будто становится младше. Перед глазами встает тот мальчик, каким он был до злосчастной огненной дуэли.

Зуко смеется искренне, как очень давно не смеялся. Он снова чувствует себя ребенком, которому всегда помогут и о котором позаботятся. Ребенком, который вырос слишком быстро, всего за несколько месяцев. Сейчас, кроме назойливого и иногда раздражающего дяди у него никого нет. Есть только дурацкая цель, которую он вбил в голову. И в глубине души он понимает, что с поимкой аватара ни отношение отца, ни отношение сестры к нему не изменится. И мама все равно не вернется.

Внезапно принц перестал смеяться и посмотрел на меня. Я же уже давно прекратила смеяться и только глядела на него, улыбаясь.

— Ты знаешь, о чем я думал? — он немного заикался от долгого смеха, но в глазах его была грусть.

Пожимаю плечами.

— Я подумал о маме, — лицо его сделалось совсем печальным.

— Так, ребятки! — разогнавший всех солдат учитель подскочил к нам. Еще бы в ладоши хлопнул. — Давайте-ка сушиться.

Он шепнул мне «мама?», и я кивнула. Чертовски проницательный старикашка.

Мы переместились в каюту Зуко, которая была такая же как моя. Разве что кровать здесь чуточку больше. Как ни странно, меня не выставили за дверь, а усадили на кровать. Принц ушел переодеваться за ширму, а Айро сказал, что принесет воды и скрылся за дверью.

Я оглядела себя и поняла, что мне тоже не помешало бы переодеться. И вода, скорее всего, для меня. Но почему здесь? Почему учитель не отправил меня в свою комнату, а привел сюда? И почему Зуко меня не выгоняет?

— Не боишься так выдавать себя солдатам? — раздался голос из-за ширмы.

— А разве они не знают?

— Только некоторые, — судя по тени, он вытирается. — Но теперь знают все. Или догадываются.

— Какая разница? — пожимаю плечами. Спохватываюсь, что слишком часто это делаю. — Рано или поздно все узнают.

— Куда делся дядя? — он выглянул из-за ширмы.

— За водой пошел.

— Только не пожимай плечами! — Зуко кинул в меня мокрую рубашку. Я увернулась.

— С чего ты взял…

— Ты постоянно так делаешь, — он перебил меня. Это, оказывается, неприятно. — Да, вода не помешает. Ты вся в саже, — принц вышел и стал складывать мокрую одежду.

— А кто в этом виноват? — я подвинулась, освобождая ему место.

— А кто в драку полез?

— А кто взбесился? — распускаю хвост.

Уверена, наша шуточная перепалка выглядит донельзя забавно. Никогда не общалась с Зуко так спокойно. В детстве мы всегда сторонились друг друга, хоть иногда и тренировались вместе.

— Откуда это? — он дернул меня за белую прядь, вырвав из плена воспоминаний. — Ее же раньше не было?

— Ты, наверное, не видел, — я постаралась пригладить нелюбимую прядь. — Она у меня давно, но в детстве я ее прятала.

— Ну не с рождения же, — парень посмотрел в потолок. — Не бывает людей с белыми волосами.

— Они седые, — он удивленно посмотрел на меня. — Так учитель говорит, — смотрю на него. — Ты поэтому привел меня сюда?

Пожимает плечами. Вот наглец, украл мой жест. Улыбаюсь.

— Она появилась еще при маме.

Приходит Айро и приносит воду и чистую одежду. Это ненадолго прерывает разговор. Ухожу за ширму приводить себя в порядок. Дядя и племянник о чем-то шепчутся у кровати, потом учитель уходит. Он тоже не знает откуда у меня седая прядь. Я никому никогда об этом не рассказывала. Только мама знает, но ее уже нет в живых.

— Она пыталась убить меня, — в тишине фраза звучит слишком громко и резко, и Зуко дергается. Какое-то время мы молчим.

— Азула? Я знаю, но…

— Моя мама, — обрываю. — Пыталась меня убить.

Он ничего не спрашивает. Может — понимает, может — нет. Его мать его любила. Я не хочу больше ничего рассказывать, но напряженное молчание буквально заставляет меня раскрыть рот. Я все еще за ширмой, поэтому вижу только стену и потолок. Так легче.

— Не помню, сколько мне было, — делаю глубокий вдох. — Она пришла ночью, когда я еще спала. Я и проснулась только от ее бормотания. Она твердила, что это я во всем виновата, я и мой отец. В эту ночь она не приняла меня за него. Говорила, что если бы его не было, она была бы счастлива. Если бы меня не было, она была бы счастлива хотя бы после его смерти. В руке у нее блестел нож. Она долго говорила, загнав меня в самый угол кровати. Проклинала, плакала. Потом решилась. Пыталась схватить меня и зарезать, потом, когда потеряла нож — задушить. Я не могла даже кричать от страха. Только уворачиваться и отползать. Она рано или поздно поймала бы меня. И поймала. Не знаю, кто остановил ее, кто уложил меня спать. Помню только ее сумасшедшие глаза и седые от сумасшествия же волосы. И улыбку, с которой она душила и проклинала меня. Утром я заметила седую прядь в своих волосах. Я тогда долго плакала. Вскоре твой дед убил маму. Учитель говорил, что она пропадет, но как видишь.

Больше говорить я не смогла. Меня душили слезы и при этом раздирал изнутри смех. Хотелось хохотать и плакать. Словно я сама себя сейчас выпотрошила и приготовила на медленном огне. При этом я испытывала странное чувство облегчения.

— Хинаи? — Зуко заглянул ко мне.

Я стояла, прижавшись лбом к стене, так и не одетая до конца. Он натянул на меня кофту и посадил на кровать. Потом прижал к себе.

Странно было чувствовать заботу от вечно недовольного Зуко, но теперь я знала, что он не такой отстраненный, каким хочет казаться. Тема матерей была тяжелой для нас обоих. По-разному тяжелой, но мы удивительно понимали друг друга.

Так мы и сидели, обнявшись, пока я не уснула, и каждый думал о своем.