Приемыш сятихоко (джен)

— Итак, завтра твоя первая миссия далеко за пределами селения, — свое десятилетие он встретит уже на пути к заказчику, поэтому поздравления получал заранее.

Напутственная речь отца отличалась от той, что читалась брату. Нет, он все так же говорил, что приказы надо исполнять, врагов нельзя недооценивать, а себя — переоценивать, но никаких пожеланий о большом количестве убитых врагов не было. Как сказала Рей-сан, люди, в отличие от богов, имеют склонность к изменениям, и кажется, его отец тоже начал меняться. Немного.

— Волнуешься? — тигр величаво склонила голову набок, с интересом рассматривая жестко контролируемую суету сборов.

— Есть от чего, — одними губами ответил он, следя, чтобы его никто не услышал. — На типичную миссию по доставке документов идут аж трое шиноби. Заказчик объяснял это суеверием, но это слишком простое объяснение, тем более для торговца — эти люди умеют считать деньги и ни за какие приметы не станут тратить лишнее. Отцу тоже это не нравится, поэтому он и отправляет Мэдоку-сана и Судзуэ-сана.

— Да-да, «глаз ками» и «каменный бог», я их запомнила, — Рей-сан с насмешкой относилась к прозвищам шиноби, несмотря на все объяснения о важности грозной репутации. Репутацию она понимала, звучные прозвища — нет. Если он станет сильным и известным шиноби с крутой кличкой, она ему житья не даст.

Утром они вышли чуть свет, документы надо было забрать из столицы и доставить в Рюсон, центр префектуры на юго-востоке страны. После им предписывалось дождаться ответных бумаг и доставить их в столицу заказчику. Даже со скоростью шиноби миссия займет не меньше двух недель — это если ответ напишут быстро. Путь до Химачи был коротким, чуть больше суток по прямой — шиноби дороги не нужны. Столица страны поражала толпами жителей, люди сновали как в гигантском муравейнике, все куда-то шли, что-то делали, с кем-то говорили. Шумно, многолюдно и многоёкайно, если можно так выразиться. Что ж, теперь он точно знал, где можно найти свободных демонов, осталось понять, как уговорить их поработать на человека.

— Аякаси и ёкаев тут много, это верно, но сколько из них тебе подойдут? — они устроились в городском парке на лавочке перекусить, пока есть возможность. Судзуэ-сан отправился к заказчику, Мэдока-сан — за какой-то девушкой, а он смог спокойно побеседовать с Рей-сан. — Даже сейчас в квартале красных фонарей много така-онн, потому как их цель в мире живых — пугать посетителей публичных домов и работниц. Вот только работать они на тебя не станут, у них несколько иные интересы. Вон в том богатом доме — видишь его? — живет каге-онна, следующая за родной кровью, такая тоже от них ни на шаг.

— Я думал, что потомки кагэ-онны — Нара? — заинтересовался Тобирама.

— Они потомки ёкая, а в том доме живут потомки женщины, что стала кагэ-онной после смерти. Чувствуешь разницу?

— Да, эти люди не шиноби. А кто-то более понятный и менее приметный, вроде нэдзуми в городе есть?

— Есть, как им не быть в человеческом-то городе? Их мы и будем вербовать, хотя бы потому что они точно согласятся.

— Почему?!

— Во-первых, тогда обязанность по их пропитанию ляжет на тебя, а крысы довольно прожорливы, хорошо хоть трупами не брезгуют. Во-вторых, для крыс служение оммёдзи почетно. К нэдзуми обычно относятся без уважения, слишком много предубеждений: готовые за деньги на любой проступок, скрывающиеся в ночи, бесчестные убийцы, шпионы и диверсанты. Совсем как…

— Шиноби, — тихо закончил Тобирама. Не совсем, конечно, шиноби пусть и не любят, но боятся их силы, а крысы — какая за ними сила? Особенно с точки зрения демонов, где перевоплощение в человека — единственная магия нэдзуми — считается обыденным и несложным делом. Потому и отношение такое.

— Шиноби умеют вызывать уважение, основанное на страхе. После ваших стычек иногда только кратеры остаются. Хотя для «скрывающихся в ночи» некоторые из вас удивительно шумные, заметные и определенно имеют антиталант к шпионажу. Я надеюсь, что ты таких чудачеств устраивать не станешь, но умные нэдзуми будут ценным приобретением, — согласно склонила голову Рей-сан. Дайёкай никогда не обратит внимание на кого-то столь ничтожного, как нэдзуми, но если крысы будут ему полезны, сятихоко не скажет слова против.

— Выходим сейчас, доставка срочная, — Мэдока-сан пришел сразу за Судзуэ-саном и финальные слова командир говорил уже на ходу. — Не буду спрашивать, где ты шлялся во время задания, но изволь в следующий раз быть на месте вовремя!

В городе перемещаться верхними путями было нельзя: разрушат парочку зданий, глава с них шкуры снимет, чтобы оплатить ремонт. Всем шиноби было строго запрещено сражаться в городской черте, особенно это касалось столицы, так что здесь могли пересекаться представители самых разных кланов, вплоть до самих Сенджу и Учиха и максимум, который они себе позволяли — злобные взгляды. Да и заказчиков распугают разборками, что им потом — в грабеж удариться?

Здесь и сейчас воля дайме была весомым аргументом против любых сражений, просто потому что отвечать придется всему клану. А вдруг правителю придет в голову идея о показательном наказании? Наймет несколько враждебных кланов, спустит с поводка псов-самураев, подтянет «войска» из обычных людей, чтобы в случае чего закидать пушечным мясом — и все. Был клан — и нет клана. Даже Сенджу.

А вот за городом их уже ждали. Дюжина наемников, не-шиноби, но оружие качественное, не чакропроводящая сталь, но очень неплохо для обычных людей, дорогое удовольствие. Насчет подготовки сказать ничего не получилось: Мэдока-сан заметил их издалека, и Судзуэ-сан утопил в земле троих кандидатов в главари банды, которому собрался задать пару вопросов. Оставшимся честно предложили сбежать, но умных людей не нашлось, и Сенджу обзавелись кучкой аккуратно и чисто убитых тел. Что могут обычные люди против шиноби? Перерезать глотки всем, кроме пойманных в каменную ловушку, было минутным делом. После был недолгий, но раздражающий монотонностью труд по запечатыванию тел, пока Судзуэ-сан допрашивал главаря.

Свитки для хранения трупов на удивление несильно отличались от обычных вещевых, а вот живых переносить, увы, невозможно, если ты не Узумаки. Большую часть придется сдать селению — ирьенины по трупам изучают строение человеческого тела, так что лишними не будут, но парочку он утащит для собственных нужд. Интересно, насколько много едят крысы и как ему их прокормить? Трупы, к сожалению, тоже на дороге не валяются. Практичный подход к телам павших не коробил шиноби, но когда сятихоко однажды спросила, почему он не собирает трупы врагов, которыми можно угостить каппу, он чуть с ветки не свалился. Про эту особенность сенсея он помнил всегда, но старался не задумываться и на насмешливые плотоядные взгляды не реагировать.

Это было довольно неразумное поведение, с такими учителями надо поддерживать хорошие отношения, а мертвым уже все равно, сожрут их тела, распотрошат или похоронят, пусть чаще их бросали прямо на поле боя. Какое-то время переноской занималась Рей-сан, и с первым же трупом каппа стал учить его на практике, заявляя, что это Тобирама виноват, что так долго тянул с подопытным материалом. Полагаться исключительно на сятихоко было неприятно, но то одно, то другое, и в итоге обучение печатям застыло на теоретической стадии. Пока отец не пнул клановых наставников за тот случай, когда он смешал ниндзюцу и оммёдо, но соврал, что работал со взрывными печатями. Основы в него тогда вдалбливали на совесть, и под шумок удалось уговорить обучить и другим известным клану печатям, и он не успокоился, пока не выучил все, что было по ним в клановой библиотеке.

Мастера печатей в клане не водились, это была привилегия «красноволосых демонов», но вот создателей простых печатей, вроде взрывных печатей и печатей хранения было достаточно. В свое время знаниями щедро поделились дальние родственники и давние союзники Узумаки, которые печатями могли сделать вообще все, включая запечатывание живого, еще сопротивляющегося врага одним касанием. Жаль только, что зная, как именно сделать печать, соклановцы не могли объяснить принцип работы и теорию построения. Исследований на эту тему в клановых свитках было немного: привыкли закупать нужное у красноволосых родичей и не пытались объять необъятное. Повезло хоть, что для создания простых печатей отнюдь не нужен был филигранный контроль, как он здраво опасался — Узумаки сами имели немало проблем из-за слишком большого объема чакры, а потому расходники были простыми в создании. Почему при всей простоте и доступности не у всех получалось, не могли объяснить даже мастера, разводя руками и говоря про врожденный талант.

Талант — не талант, но у него вышли вполне приемлемые печати, так что трудности были лишь в финансовых затратах на чакропроводящую бумагу и затратах времени на написание. Первую проблему он решил, подписавшись на создание определенного количества печатей на нужды клана — хотя традиционно это был один из способов заработать для шиноби, окончивших работу в поле. Инвалиды и старики, те, кто выжил и сохранил достаточно гордости, чтобы стараться быть полезными остальным. Отец таких бойцов уважал, это было очевидно по его неодобрительно изгибавшимся бровям в присутствии тех, кто, сойдя с пути шиноби, предпочитал сидеть на шее семьи или клана. К его желанию присоединиться к общему делу в обмен на материалы и результаты для личного пользования отец отнесся благосклонно — после беседы с наставниками, разумеется, ему тот взрыв до могилы будут припоминать, так что с месяц назад он обзавелся первыми сделанными свитками хранения.

Но проблема времени в итоге стала еще острее, его категорически не хватало. Надо узнать, нет ли у демонов способности раздваиваться, он готов хоть всю кровь из себя выцедить за это умение.

— Насколько мне известно, раздваиваться ёкаи не могут, все копии иллюзорны, а потому тебе бесполезны, — отвечала на его расспросы Рей-сан. — Подумаем над этой задачей, когда вернемся, она явно важнее прочих.

Ее взгляд красноречиво намекал на его усталость, недосып и прочие последствия перегруженных учебой и тренировками дней.

А она думала, что наконец-то научилась понимать людей на достаточном уровне, чтобы предсказывать их поведение. Уроки Карасумару, общение с детенышем и изучение целого клана шиноби были хорошим подспорьем для сятихоко. До заключения единственными людьми, с кем она общалась, были жрецы отца, и мимолетные наблюдения, случайные и непоследовательные, никак не могли пролить свет на эти загадочные создания. И как показала жизнь, ей еще многое предстоит узнать: те двое, что были командой Торы на миссии, самозабвенно обсуждали мальчика в его отсутствие, и тон их беседы ей не нравился.

Люди были уверены, что заметят детеныша задолго до того, как он сможет их услышать. Угу, заметят они, когда духи леса, да и она сама, сокроют оммёдзи от любого сенсора, сделав его частью природы вокруг. Покров держится недолго, но им хватило и того. Старший боец, шиноби с душой, покрытой шрамами, что тигр полосами, казался молчаливым и сдержанным, но то видимо было только в присутствии Торы:

— А глаза? Смотреть не могу, все шаринган вижу, — мужчина дотронулся до шрама на глазу и тут же опустил руку.

— Ну есть такое, мне тоже напоминает, — согласился Мэдока. — Ничего, привыкнешь со временем, я первое время на одной силе воли себя держал, потому как такой талант упускать нельзя. Ему и глаза-то не нужны, пусть хоть вырывает.

Энтузиазм учителя Торы по сенсорике начал напрягать даже ее, что уж говорить о мальчике, ставшем еще бледнее, что казалось удивительным с его-то белоснежной красотой.

— Надеюсь, что привыкну до того, как во время боя увижу его глаза и атакую на инстинктах.

— Откусить ему голову? — на полном серьезе предложила Рей, потому что слова мужчины расстроили детеныша, тот поник и нахмурился, скрывая взгляд за челкой.

Тобирама встрепенулся и уставился на нее круглыми глазами. Проморгавшись, он отрицательно покачал головой и слегка приподнял уголки губ, обозначая улыбку. Глубоко вздохнув и изгнав с лица все эмоции, Тора вышел из-под покрова ёкаев так, чтобы у его напарников было время перевести тему. Мужчины ничем не выдали удивления, что так поздно его заметили, мальчик в свою очередь не показал, что он что-то слышал. Идиллия по-шинобски. Ничего, она сможет с этим разобраться.

Ёкаи не зачаровывают людей, не накладывают гендзюцу — как люди вообще это делают? — и все поступки, по которые говорят «демон попутал», на самом деле желания и стремления самих пострадавших. Просто эти желания обычно подавляют, загоняют вглубь подсознания, обманывая себя и других. Демону-то всего и надо, что поднять и вытянуть их, а у нее за последний год было столько практики, что даже Карасумару сказал, что у нее что-то получается. Конечно, тенгу было проще, он давно знает людей, даже был друг-человек, но иногда было невероятно обидно, когда она столько времени мучилась, подбирала ключик к человеку, а Карасумару раскалывал того как орешек за пару часов!

Впрочем, учил друг на совесть, личным примером, пусть и хохотал до слез над ее ошибками, но всегда пояснял Рей непонятные моменты, которые было стыдно спрашивать у Тобирамы. Да и рано ему некоторые вопросы задавать, особенно про странные выкрутасы людей, которых Карасумару классифицировал как «влюбленные идиоты». Но этого шиноби она обработает с очень конкретной задачей: перестать зацикливаться на внешности мальчика. А для этого ему нужно увидеть Тобираму по-настоящему, чтобы внутреннее заслонило внешнее.

Шиноби не спал, была его очередь сидеть на дежурстве, что мешало планам погрузиться в чужой сон, но и Рей хотела сначала просто присмотреться, попробовать по внешнему виду понять, какой человек ведет ее детеныша на миссию. Особенно ее интересовала отметина на глазу, о которой тот вспоминал, когда говорил о Торе. Разрез явно оставили специально — слишком ровно и четко. Следы после сражений рваные и резкие, Карасумару показывал разницу. Его пытали? А смысл разрезать кожу здесь, это не слишком болезненно. Оставили специально, на память? Шрам проходил через бровь и глаз на скулу до уровня верхней губы, но орган зрения цел — а ведь разумнее его вырвать. Такое точно не забудется, заодно снизит полезность на время, пока освоится с новым видением.

Она слегка прикоснулась к шраму, зная, что человек ощутит легкий холодок, может это что-нибудь подскажет. Да, это явно оставлено на память, горькую и… Мог ли он оставить этот шрам сам? У учителя Торы есть оставленный им самим шрам, он сам показал его мальчику в начале обучения. Тонкий и аккуратный двойной разрез на ведущей руке, напоминание о младших сестрах. Карасумару тогда долго ругал не слышавшего его мечника, приговаривая, что родных в сердце хранят, а не на теле отметинами, но Тора после пояснил недопонятое демонами. Сестры его учителя были живы, это была не память о них, как ошибочно решили ёкаи.

Это было напоминание, ради кого он поднимает меч. Обещание защитить их этим мечом, когда один за другим погибли родители. И приказ самому себе: не забывать, что его меч в первую очередь для защиты, а не для убийства. Шрам был оставлен самостоятельно, как клятва оставаться собой в угаре войны и именно поэтому шиноби заинтересовал Тобирама — потому что был похож, не хотел подчиняться течению и плыть по реке ненависти и мести. Рей думала, что Сенджу Мамору опасался, не является ли Тобирама копией брата, не предает ли мечтой о мире идеалы клана и память об ушедших. Ошиблась: Сенджу Мамору надеялся, что нашел единомышленника.

Да, Сенджу Судзуэ мог оставить себе этот шрам или попросить кого-то помочь. О чем он может напоминать, на лице, броский и заметный? Его не видит носитель, но всегда может ощутить, его видят все, кто с ним общается и вряд ли старшим в клане понравилась мысль, что шиноби сам создал себе примету во внешнем виде. Хотя такой тонкий, его легко замаскировать мазями и присыпкой. Торе досталось легкое время для дежурства, на рассвете, поэтому она погрузилась в чужой сон сразу как убедилась, что детеныш проснулся и готов внимательно следить за окружением.

Сны дотонщику снились типично-шинобские: кошмар о трудной миссии, закончившейся смертями лучшего друга и невесты. Смерти, которые он не смог простить себе просто за то, что выжил — Рей внимательно просмотрела сон-воспоминание, но все еще сомневалась в выводах о причине чувства вины и подспудного желания наказания. Спасти их успел бы только демон, но человек втемяшил в голову, что смог бы, но не сделал и поедом себя ел. Шрам остался памятью, потому как друг себе сделал такой еще в детстве, доказывая стайке мальчишек лет четырех-пяти, что не боится боли. Дурость человеческая, ни житья от нее, ни покоя, а избавиться — и вместо человека дышащий труп. Причем тут Тобирама?

Или он не причем, а дело в шарингане, на который похожи глаза мальчика. Те смерти дело рук красноглазых, но разве он не встретился с ушедшими на праздновании О-бон, не получил покой на душе, зная, что месть не нужна? А. Может быть он отсутствовал в селении во время О-бона и ничего не знает? Никто из Сенджу не делился с другими, что именно он увидел или услышал во сне, даже Хаширама был непривычно скрытен и молчалив. Наверное, для людей это что-то очень личное.

Темп взвинтили мгновенно, но Тобирама мог его держать: он считался быстрейшим в своем поколении Сенджу, обходя даже аники. На бегу удавалось лишь слегка сканировать окружение, его концентрация еще не достигла нужного уровня, поэтому он положился на Мэдоку-сана и духов леса: Рей-сан была в глубоких раздумьях из-за Судзуэ-сана. Когда он впервые услышал, что ёкаи нашептывают крамольные мысли его клану, он возмутился и выразил неудовольствие в крайне резкой форме. За что сначала получил по шее от обоих сенсеев, а после — двухчасовую лекцию о том, как именно воздействуют на людей ёкаи и почему им вполне могли противостоять некоторые люди даже без дара оммёдзи.

Демоны не могут наслать на человека гендзюцу — это было первым, что он понял из полученной информации. Демоны могут высосать душу и заменить ее кем-то другим, например, собой. Некоторые могут убить человека и принять его облик, например, кицуне, нэдзуми, некоматы. Но чаще всего ёкаи проникают во сны человека, вызывая самые болезненные воспоминания, самые острые страхи, самые темные мысли. Узнают человеческую подноготную, заставляют сомневаться и цепляются за темные уголки души

— Это основное отличие ёкая от ками, на самом-то деле, — доверительно пояснял заинтригованному Тобираме Карасумару. — Ёкаи могут схватиться лишь за темные порывы души, за страхи, ненависть, зависть — самое мерзкое чувство, из-за него человек в итоге сам себя не узнает. Ками же предпочитают светлые отголоски, доброту там, самопожертвование, любовь, в конце концов.

— Особенно Джашин, — с непроницаемым выражением прервала тогда тенгу Рей-сан, и тот тут же свернул тему.

— Ну, перушки-старперушки, Рей! Нашла кого вспомнить! — и больше они его не упоминали, пообещав лишь, что расскажут о богах чуть позже, когда он станет чуть старше и чуть мудрее.

В случае с его соклановцами демоны искали страхи. Самый главный страх у людей был один: потерять близких. И ёкаи цеплялись за этот страх, нашептывая, что если войну не прекратить, то потери все будут множиться, показывали в кошмарах худшие сюжеты будущего, которые только могло породить воображение шиноби — богатое на кровь и смерть, но в то же время давая место робкой надежде «а что если?» Что, если наследник прав? Что, если войну можно прекратить сейчас, а не в необозримом будущем, упокоив всех врагов, но и потеряв всех близких?

Демоны шептали, издевательски вопрошая, скольких любимых людей шиноби готовы положить на алтарь будущей победы, напоминали о старейшинах, почти возложивших на этот алтарь детей главы клана, глумились над мыслями о недовольных предках, которые в Чистом мире устроят взбучку за мир с врагами, и медленно опутывали людей пеленой сомнений. Его отравление, О-бон, ощутимое снижение потерь среди детей, да даже приток заказов — все это расшатывало, рвало на части и ломало впитанную с молоком матери уверенность, что врагов нужно уничтожать любой ценой, что мир с ними невозможен по определению.

Конечно, даже у ёкаев ушло бы непозволительно много времени, чтобы обработать каждого соклановца, потому сначала они сосредоточились на старейшинах. Некоторые оказались удивительно упрямы, Каору-сама так и вовсе окрестили камнем, который проще разрушить, чем договориться, но та же Акико-сама была на их стороне с самого начала. После стали искать наиболее непримиримых и жестких, а также тех, чьи потери произошли недавно, чьи раны свежи и кровоточат. Иногда по толпе бежал шепоток, который не принадлежал живым, но только тогда, когда можно принять услышанное за подслушанное, а не заподозрить невидимого подстрекателя.

По словам Рей-сан работы было много, предвиделось еще больше, и он не имел права отставать, осторожно подводя к таким жертвам ёкайской промывки мозгов Хаши под любым предлогом, иногда все же вмешиваясь, но чаще наблюдая. Энергетика у брата была бешеной, если он действовал, то строго по принципу «вижу цель — не вижу препятствий» и, учитывая молчание отца, не находилось никого, кто действительно мог бы ему помешать. Но понаблюдать за работой демонов напрямую еще не удавалось — всегда был чем-то или кем-то занят. А Судзуэ-сан, которому не повезло оказаться жертвой экспериментов, никак не показывал результаты воздействия Рей-сан. Конечно, сятихоко говорила, что у нее шептания получаются хуже, чем у Карасумару из-за малого опыта, но за пять ночей должно что-то измениться?!

Нападение было быстрым, четким и наглым до невозможности. Утром, близко к конечной цели маршрута — к городу они должны были выйти на закате. Трое шиноби, но все взрослые, а потому его не рассматривали как противника, скорее как уязвимость. Типичные черты во внешнем облике и известные всем техники помогли опознать тройку Нара-Акимичи-Яманака. Кодамы не могли предупредить его о врагах, потому как лес уже остался за спиной, а Рей-сан обратила на них внимание слишком поздно. Замерев под воздействием техники Нара, он заметил мелькнувший в глазах взрослых страх, тут же сменившийся злостью на себя, на него и, конечно, на нападавших.

Рей-сан пока не вмешивалась, но предупредила, что если его жизнь окажется под угрозой — меч был возле артерии, такую рану без каппы будет сложно вылечить — она оторвет головы и противникам, и товарищам, чтобы некому было рассказать о гигантском тигре из ниоткуда. Наверное, потребность скрывать его способности была одной из второстепенных причин, почему Рей-сан отказалась участвовать в схватках с людьми без жизненной необходимости, и он не пытался ее уговорить. Вмешивать ёкаев в людские разборки — навлекать на себя проблемы с ками, а он всего лишь человек, пусть и оммёдзи.

— Добрый день, — довольно вежливо заговорил Нара, теневым подражанием заставив Тобираму прижать к горлу собственный меч. — Вы не могли бы отдать нам документы глубокоуважаемого Хироси-сана?

Интересно, способность довести людей до бешенства простой вежливостью является клановой или он тоже сможет этому научиться? Он, например, готов сам под меч подставиться, лишь бы добраться до раздражающего противника.

— Не стоит дергаться, Сенджу, — предвосхитил действия Мэдоки-сана Яманака, готовый чуть что использовать свою технику. — Не думаю, что вам хочется рассказывать клану, почему вы убили одного из своих детей. Вы же теперь «добрые шиноби»?

Здоровяк Акимичи тем временем встал напротив Судзуэ-сана, готовый отреагировать на любое движение. С одной стороны, трое воинов, из которых лишь у одного чисто боевая специализация, против Судзуэ-сана и Мэдоки-сана не выстоят. С другой — решиться переступить через его труп товарищи не смогут. И из-за новой политики клана, и из-за отца, и вообще позволить умирать одному из соклановцев ради бумаг какого-то торговца — который явно что-то подозревал, но даже словом не намекнул! — это непохоже на Сенджу. Хорошо, что противники захотели поговорить. Хорошо, что Рей-сан требовала от него много больше чем клановые наставники. Хорошо, что они не в пустыне.

— Биджу! — рыкнули Яманака и Акимичи, когда им в глаза прилетела вода, буквально высосанная из дерева.

Нара бы нашел, что к тому добавить, если бы не захлебывался в тонком, но сильном потоке, который Тобирама пустил тому в ноздри. Вражеская техника пропала, трудно сосредоточиться, когда вода через нос в глотку лезет. Мэдока-сан уже вступил в бой с Яманака, Акимичи отбивался от глыб Судзуэ-сана. Даже захлебываясь от воды, Нара почти увернулся от первого удара, удалось лишь порезать правую руку. Следующий удар принят кунаем, противник почти откашлялся от воды, еще удар, кунай против меча, Нара обычно слабы в кендзюцу и тайдзюцу. Пригнуться, пропустить удар, ломануться вперед в очевидную ловушку, ожидаемая, но все равно очень быстрая атака с невидимой области — и контрудар! И — снова треклятая тень, но теперь, когда он знает, как…

И он провалился в густую темноту без звуков и запахов, не понимая, где барахтается и куда надо направляться, чтобы выйти из странной техники. Это определенно была вражеская техника. Теневое подражание Нары по эффективности и близко не стояло с новым болезненным и ноющим ощущением беспомощности, когда он точно знал, что Мэдока-сан и Судзуэ-сан снова столкнулись с выбором перешагнуть через его труп или сдаться. То, что враги определенно не хотели их убивать, было слабым утешением — именно он стал слабым звеном в команде, неизвестно, сколько времени запертый неизвестно где и кем.

Но техники тени вряд ли на такое способны, а уж тем более боевые Акимичи. Его мозг лихорадочно складывал все условия, приходя к однозначному выводу: он под действием контроля сознания Яманака, его оттерли от управления телом и заперли в собственной голове так, чтобы он не смог даже увидеть пленившего или что он сейчас делает. Как люди, в которых вселялся ёкай.

Ёкаи.

Оммёдзи.

Он оммёдзи. Помогут ли заклинания? И даже если могут, то сможет ли он выполнить их с достаточной силой, чтобы выгнать Яманака, пока не стало поздно?

«Есть лишь ты и твоя воля» — эхом прогремел голос Рей-сан, давнее воспоминание из времени, когда он только начал учиться у сятихоко, будто ждавшее его мысли, чтобы выскочить из глубин памяти. Обычный человек мог противостоять демонам в прошлом. Главное — сила духа: если человек не испытывает сомнений, сожалений, или имеет, но не поддается им и твердо идет по выбранному пути, ёкаи его не сдвинут.

Нет сомнений. Нет сожалений. И страха почему-то тоже нет. Есть лишь он, его сознание и его воля. И он не позволит каким-то мозголомам хозяйничать в его голове и ставить соклановцев в патовую ситуацию!

— Изыди!

Рей застыла, не поверив ушам. Голос, родной голос детеныша, наконец-то зазвучал правильно. Так, как должен звучать голос оммёдзи, голос сильного духом, с несгибаемой волей и неоспоримой властью приказывать созданиям изнанки. Конечно, дайёкаям приказывать ни у какого человека сил не хватит, но говорить на равных более чем реально. Наконец-то он понял! И даже использовал заклинание изгнания на самом себе, выдворяя проклятого шиноби из собственного тела!

Тобирама — а это снова был Тобирама, а не тот светловолосый — стоял напротив противников, пока его товарищи приходили в себя от скоростного боя, когда они пытались скрутить ребенка до того, как он навредит себе, а человек в теле Торы пытался их убить. Попутно им приходилось защищаться и от Акимичи с Нарой, так что проигрыш внезапно стал вопросом времени, и даже ее вмешательство мало чем могло помочь — она не могла вытащить врага из Торы из-за человеческой чакры.

Но как только ее ученик стал самим собой, как расклад мгновенно поменялся: один из противников, отхватив технику оммёдо — рассчитанную на силу духа демона, а не человека! — лежал без сознания в руках шиноби с хвостом, мешая тому нормально сражаться, а третий не смог выстоять перед тремя обозленными Сенджу. Противников связали надежно, из такого количества узлов только змея вывернется, и Судзуэ приступил к допросу.

Ну как допросу, шиноби с хвостом хватило ума честно ответить, кто его нанял и почему, чтобы не доводить до пыток и членовредительства. Пока взрослые решали взрослые дела, Тора как настоящий маленький целитель, занялся сломанной ногой одного из врагов, вправляя кость под рычание шиноби, и крепко привязывая ногу к частям доспеха, потому как бегать за ветками в лес — много чести для врага, ему еще своих надо осмотреть на предмет ран.

— Хватит его мучить! — не выдержал еле слышного стона товарища говоривший. — Я уже все рассказал!

— Нара-сан, у него сломана нога, открытый перелом, надо зафиксировать, остановить кровотечение по возможности и избавить рану от грязи, иначе смерть от заражения крови будет долгой и мучительной, — детеныш даже не смотрел на Нару, продолжая нелегкий труд по оказанию первой помощи. — Вы не собирались нас убивать, и даже когда могли перерезать мне глотку, не стали этого делать, стараясь решить вопрос без кровопролития. Мне кажется, что это заслуживает соответственного обращения.

— Развязывать не станем, — тут же откликнулся Судзуэ-сан, внимательно осматривая перевязку. — Остальные ранены не так серьезно, а вот Акимичи не боец, пока кость не срастется. У вас вроде плохо с ирьенинами?

Да из всех людских кланов только Сенджу и не испытывали проблем с ирьендзюцу! Хотя еще у Узумаки были их печати, у некоторых кланов была повышенная регенерация, а у кого-то — стойкость к физическим повреждениям. У кланов поверженных противников не было ничего из вышеперечисленного — кроме природной крепости Акимичи — но были мозги, позволяющие отделываться минимумом травм. Каждый клан шиноби эволюционировал так, чтобы выживать, иначе и быть не могло.

— И вам надо будет показать его лекарю, — добавил Мэдока. — Со всем уважением к твоим способностям, но ты даже ирьендзюцу не изучаешь.

— Так я и оказываю только первую помощь, — мог бы и больше, но не противникам же.

— Что ж, спасибо и на том, — хмыкнул Нара, не сводя глаз с мальчика. — Как твое имя, боец?

— Имя? — Тора, уже прицепившийся к ране на руке Судзуэ-сана, только на мгновение глянул на мужчину с хвостом и тут же вернулся к своему делу. — Я Сенджу, это ведь очевидно.

— Я знаю, — усмешка была отнюдь не оскалом пленного врага, Нара как будто расслабился. Впрочем, Тора наверняка этого и добивался своей помощью, и нынешним ворчанием из-за травм командира. — Просто любопытно узнать имя столь многообещающего шиноби из прославленного клана. В конце концов, не каждый взрослый может противостоять техникам Яманака.

Рей расхохоталась. Нара так грубо и очевидно льстил, ожидая гордо раздувшегося ребенка, что не рассмеяться было выше ее сил. Тора тоже слегка улыбался, пользуясь тем, что никто кроме Судзуэ-сана этого не видел, а взрослым шиноби, уже знающим, что мальчик на лесть не покупается, оставалось лишь прикусывать языки и смотреть куда угодно, но не в глаза ожидающему Нара.

— Тобирама, его зовут Тобирама Сенджу, — представил Мэдока. — Может сами назоветесь?

— Нара Дайске. С ногой — Акимичи Ёри. Лежит Яманака Рен, — представил не только себя, но и сокомандников Нара. — Вы можете не представляться, Сенджу Судзуэ и Сэнджу Мэдока широко известны в узких кругах.

— И вы все равно напали, — покачал головой Мэдока, ему явно польстило узнавание. Рей лишь головой качала, какой из него шиноби? Они же ночные тени, выполняют задания так, что комар носа не подточит, никто не видел, не слышал, и вообще вам померещилось. Как они могут гордиться известностью и узнаваемостью?

— Работа, — попробовал пожать плечами собеседник, но веревки мешали.

— Заодно разжились интересной информацией, — хмыкнул Тора, подкрадываясь к Мэдоке-сану.

— Я цел! Ни царапины! — кинув взгляд на замотанного командира, сенсор тут же отскочил от целителя. — И информацию они не получили, свиток у нас.

А мозги — у них, вон как Нара смотрит, вроде скучающе и сонно, а стоит подойти поближе и приглядеться, как понимаешь, что он разложил по отдельным корзинам каждый жест, взгляд, да даже интонацию и выбор слов. Благодаря тому, что успела понять о людях и шиноби в частности, Рей понимала, что Сенджу раскрыли о себе очень много. Они не убили противников и даже не спорили, когда тем стали оказывать первую помощь. Они старались сохранить младшего, слабого члена клана, пусть и многообещающего, но сейчас жизнь Торы в глазах шиноби стоила намного меньше жизней двух известных соклановцев. Они вели себя намного расслабленнее, чем полагалось при врагах, только потому, что те по их наблюдениям не намеревались убивать или всерьез калечить.

И это только то, что отметила она, плохо знающий людей ёкай! Сколько всего заметил Нара — клан умников, как его описал Тора — только ему и известно. И Мэдока то ли этого не заметил, то ли играет какую-то роль, но если играет — то он рожден для театральных подмостков.

— Как думаете, Яманака-сан очнется? — тихо спросил у командира Тобирама, но ответил ему другой человек.

— Очнется. Рен иной раз на пару суток в обморок падал, — пробасил Акимичи, покосившись на товарища, не сболтнул ли он лишнего. — И никто не сможет навредить Яманака будучи под контролем.

Рей бы поспорила, очень активно, но если человеку так хочется верить, пожалуйста. Торе же она сказала, что шиноби надо выспаться, как следует — а то, что спать он будет с месяц, малозначительное уточнение. Заклинание для изгнания ёкая, создания изнанки, для которого люди лишь пища, это очень сильный удар по человеку. Как если бы кошка получила удар, призванный отогнать тигра. Яманака гуляет в степях собственного сознания, и проснется, скорее всего, не совсем тем, кем заснул, ибо открытое подсознание покажет ему много такого, чего он не помнил, не обратил внимания или проигнорировал, не желая знать. Скрытые желания, сомнения — и все в бесконечном, безвременном потоке, в котором можно и потерять себя как личность. Но этого она Торе не расскажет, вдруг он захочет как-то это исправить? Или вскрыть Яманаке мозг, используя технику оммёдзи, и посмотреть что там и как?

Выяснив все интересное для себя и оставив противников связанными — Мэдока уверял, что меньше чем через час выкрутятся, всех шиноби учат не только вязать узлы, но и выворачиваться из них — Сенджу поспешили в город, разгоряченные схваткой, проскакали весь путь как на крыльях и оказались у цели задолго до захода солнца. Человек, которому предназначались документы, выразил устную благодарность и распорядился предоставить шиноби ночлег и все необходимое, от еды до лекарств. Всплеск сил закончился и, поев, Сенджу растянулись на отдых. Конечно, долго лежать и отдыхать они не могли, как будто чакра подстегивала их что-то делать, говорить ли, бежать тренироваться или просто интенсивно думать — неважно, главное тратить энергию.

— Ты сумел выгнать из головы взрослого шиноби из клана Яманака, — неопределенным тоном протянул Судзуэ. Командира отряда раздирали разные чувства и Рей тонула в их мешанине. Там был и всеобъемлющий шок, потому что для ребенка вырваться из-под техники взрослого, опытного бойца почти нереально, и уважение, ведь смог, сдюжил, и растерянность, почему не у всех зрелых бойцов получается, и, как ни забавно, гордость — вот какой у нашего клана боец растет.

— Вы читали легенды о ёкаях? — Тора читал старые свитки братьям, но указывал более точное развитие событий, мягко вкладывая в их головы информацию по мерам предосторожности. На всякий случай. — О тех, кто в тела вселяется. В свитках так все описывается, будто авторы под эту технику попали. Вот я и вспомнил, пока болтался в подсознании.

— И ты проорал «изыди!», словно изгонял демона? — закусил губу Мэдока, но это не помогло, и кровать сенсора затряслась от смеха. — И что теперь с этим демоном будет?

— Не имею ни малейшего понятия. Яманака-сан, наверное, не первый раз вылетает из чужой головы, поспит, восстановится и очнется, — пожал плечами Тобирама. Наконец-то он ощущал себя действительно наравне со старшими товарищами, снисхождение заметно поубавилось после боя. — Вообще, мне кажется, что Яманака-сан сам виноват. Он недооценил противника это раз. И использовал слишком мало Инь-чакры это два.

— А у тебя перекос как раз в сторону Инь, много больше, чем у типичного Сенджу, — задумчиво пожевал губу Мэдока-сан, кивая собственным словам. — Да, логично получается. Но «изыди»!

И сенсор снова расхохотался, аж задрыгал ногами. Мэдока-сенсей иногда так сильно напоминал Хашираму детскими повадками, что он начинал молиться, чтобы аники не вырос в подобие его учителя по сенсорике. Нет, Мэдока был хорошим, сильным шиноби, верным клану бойцом, сенсором от бога и неплохим, в общем-то, человеком.

Но это не отменяло того, что именно его снимали с дерева, пьяного и утверждающего, что земля пропадает у него из-под ног и на дереве безопаснее. Именно Мэдока периодически возвращался в клан, прикрываясь ветками и листьями, потому как проиграл в городе все кроме фундоси. Именно Мэдока-сан рыбкой выпрыгивал из окон личных покоев различных девушек и бегал от их охраны.

Результат у выходок всегда был неизменен. Сначала дядя, а теперь отец злился и тащил на спарринг для выбивания дури, старейшины читали нотации хором и по очереди, после назначали наказание. Они отправляли Мэдоку-сан заниматься различными небоевыми делами, вроде возни с маленькими детьми, чьи родители были на миссиях — и через пару дней сенсор бил поклоны перед домом совещаний, умоляя послать его хоть на штурм селения Учих, лишь бы не к детям.

Карасумару-сан обожал эти концерты, Рей-сан пожимала плечами, ёкаи и не такое устраивали на гулянках, а сам Тобирама мечтал провалиться под землю при каждой выходке учителя. Мамору-сенсей, впрочем, не разделял его трагедии, смеялся и говорил, что с такими соклановцами, как Мэдока жить веселее, потому что, глядя на его выходки, забываешь про войну и смерть. Остальные соклановцы тоже любили сенсея таким, какой есть, лишь некоторые ворчали и качали головами «какой пример он подает молодежи».

— Есть планы на следующий день? — отсмеявшись, повернулся к нему учитель. — Сам понимаешь, Тобирама-кун, тренироваться не получится, читать нечего, а за другими занятиями я тебя и не заставал ни разу.

— Так нельзя, парень, — неожиданно развернулся к ним Судзуэ-сан, поддерживая Мэдоку. — Тренировки, конечно, важны, но и отдыхать нужно. И занятие какое-нибудь небоевое обязательно должно быть.

— Да быть не может! Слова Сэтору-сана наконец-то дошли до твоего разума! — нарочито удивленно ахнул Мэдока-сан. — Ты же сам кроме тренировок ничем не занимаешься!

Тобирама лишь прищурился на это откровение. Кажется, Рей-сан умудрилась добиться немного не того эффекта, какого хотела, но для его соклановца так даже лучше, если он вспомнит, что есть жизнь и за пределами полей сражений и тренировочных полигонов. То, что его сокомандники знакомы, он и так знал, вернее, был уверен: примерно одного возраста, оба умудрились дожить до тех лет, когда численность поколения становится меньше раз в пять, они просто не могли быть слишком чужими друг другу. Наверняка выполнили много совместных миссий и не раз прикрывали друг другу спину, но могут ли они быть действительно друзьями, а не товарищами? Слишком уж неприкрыто Мэдока-сан радуется словам Судзуэ-сана, несмотря на прилетевшую ему в лицо подушку, от которой специально не стал уворачиваться.

— Я собирался посмотреть, как живут обычные люди, город как таковой и поискать что-нибудь вроде сувенира братьям. Первая миссия далеко за пределами наших территорий, как-никак, — он отвечал, проигнорировав и шутливые разборки, и фальшивое обиженное лицо сенсея, и столько же фальшиво возмущенное лицо командира. — Это дозволено?

— Да, — кивнул Судзуэ-сан. — Мы здесь минимум на сутки, как сказал получатель, завтра будет первое собрание по поводу полученных документов. Обращаю внимание: первое!

— То есть мы тут застряли, — констатировал Мэдока-сан, пока Тобирама усиленно боролся со сном. Уснуть сразу после заката? Ему же не два года! — Тобирама-кун, если ты вымотался, то спи. Мне кажется, ты достаточно опытный шиноби, чтобы понимать, насколько важен отдых после боя.

Есть вещи, с которыми невозможно спорить. Именно так утешал себя утром Тобирама, когда заметил смешинки в глазах Мэдоки-сенсея, который, несмотря на вчерашние слова, предложил потренироваться в сенсорике, так как это «не разрушит город до основания, значит, Буцума-сама не казнит нас на месте». О да, занятие прошло именно так, как он подозревал: сенсей каждые десять минут уточнял, все ли с ним хорошо, и не стоит ли «малышу» отдохнуть. В первый раз он даже не понял, что это к нему обратились, во второй недовольно зыркнул, в пятый рыкнул, а на десятый ответил, что если Мэдоке-сенсею так не терпится обзавестись собственным ребенком, он может намекнуть старейшинам, что главный гуляка селения готов остепениться, просто смущается об этом сказать. Судзуэ-сан аплодировал стоя.

— Я бы тоже тебе похлопала, но уж больно смешное было зрелище, — поделилась с ним Рей-сан, когда они гуляли по городу. Да, огромный тигр, катающийся от смеха по полу, был тем еще зрелищем, ничуть не уступающим насмерть перепуганному Мэдоке-сенсею. Сенсор стал бледнее, чем сам Тобирама, лицо вытянулось так, будто он за секунду сбросил килограмм десять и столько же лет добавил к возрасту.

Они обследовали рынок, подслушивали речи торгашей и покупателей, изучали цены и в целом ассортимент, пытаясь понять, как вообще живет мир за пределами селения, как живут и мыслят люди, которым не надо в семь лет брать в руки меч и идти убивать. Что он усвоил из пространственных речей Акико-сама, так это то, что мир, конечно, чудесная мечта, но шиноби тоже люди и им надо что-то кушать, поэтому если они не хотят зарабатывать сражениями с другими шиноби, надо думать, что они могут предложить на рынке.

Охрана караванов от разбойников, скоростная и безопасная доставка, охрана богатых персон на постоянной основе или во время каких-то важных событий — все это тоже заработок, но его не хватит. А если два феодала войной друг на друга пойдут? А если какому-нибудь кугэ или дайме надо будет выбирать одного из наследников? По традиции объявлялось сражение между кланами, вернее между определенным числом людей от каждого клана, в каком клане останется выживший или умрет последний шиноби — того наследника и выберут, дескать, на его стороне воля богов.

А до их смертей дела нет и не будет. Шиноби оружие, а цель оружия — проливать кровь и нести смерть, пока не сломается так, что и не восстановить. Ни о каком мире не будет и речи, если он не придумает, как покончить с этой кровавой практикой.

— А если поддержать дайме — он же официально руководит всеми людьми в стране? — и привести всех этих кугэ ему под пяту в обмен на запрет лишнего кровопролития?

— Это принесет еще больше крови и в будущем будет сложно убедить этих людей доверять нам.

Даже если получится запугать всех вышестоящих, чтобы подчинялись одному, нет никаких гарантий, что они не обманут в ответ, решив отомстить. Нет, кровью тут точно ничего не решить, но бескровно — пока нет никаких идей. Пока что остается лишь искать иные способы заработать ремеслом шиноби, хотя иногда у него появлялись идеи о применении тех же стихийных дзюцу не для сражений, а чего-нибудь мирного. С другой стороны, когда Рей-сан спросила, как бы он отреагировал на предложение полить чьи-нибудь поля с помощью суйтона, его просто перекосило. Да, если уж он так реагирует, то остальное точно поверят, что Яманака ему мозги повредил.

— Насчет сувениров братьям, — протянула Рей-сан, когда он зашел в лавку за подарочными сладостями. — У меня есть то, что ты можешь им подарить.

Но прежде чем выслушать пояснения ёкая пришлось найти достаточно укромное место в большом и густонаселенном городе — в середине рабочего дня это оказался парк, тем более что без шиноби некому было оккупировать каждую ветку. Тигр, одним прыжком взобравшийся на ветку, которая бы и тигренка не выдержала, величаво улегся, протянув в лапе четыре подвески. Сначала он решил, что это просто разноцветные плоские камни, но стоило взять один в руки и присмотреться, как стало очевидно, что это свернувшийся в клубок сятихоко.

При детальном осмотре он выяснил, что у малахитового демона морда довольная, жмурящаяся, высеченного на сердолике иначе, чем коварным, не назовешь, а незнакомый прежде черный авантюрин порадовал облизывающимся ёкаем. Последний камень был простым на вид, темным и чуть шершавым, но почему-то из четырех подвесок эта приглянулась больше всего. Он долго держал камень в руке, вглядывался в чуть хмурую, серьезную морду и понимал, что его что-то тянет к камню, некая связь, природа которой казалась очень знакомой. Не кровь и не чакра, нечто нематериальное, что-то на уровне духовных материй.

— Это осколок небесного камня, — насладившись его удивлением, Рей-сан соизволила заговорить. — И тебе он приглянулся, потому как испокон времен это был камень оммёдзи и жрецов. У настоящего верховного жреца всегда есть символ его бога из метеорита, дар покровителя в знак признания. В твоем случае это знак признанного изнанкой оммёдзи и дар родичу, чтобы ты мог помочь своей человеческой семье.

Тобирама впился в тигра взглядом, безмолвно прося продолжить. Что дают эти камни? Чем они помогут его семье, его братьям?

— Сразу предупреждаю, пользоваться ими опасно. Не для них, а для тебя, — будто ему было до того дело. — Они могут создавать связь между тобой и твоими родными. Больше всего ты боишься их смерти, а потому камни призваны протянуть твоим братьям руку помощи. Они не вылечат смертельные раны, не защитят от удара, но позволят прожить достаточно долго, чтобы дождаться помощи.

— И в чем опасность?

— Опасно вмешиваться в работу шинигами, не предложив соответствующей платы. Но ты оммёдзи и это несколько нивелирует равнозначность обмена, — тигр выглядел чуть недовольно, будто ей самой не очень нравилось то, что она скажет. — Они смогут задержаться на этом свете за счет твоих жизненных сил. То есть, если кто-то будет умирать, то камни свяжут вас, и с этого момента вы проживете одинаковое количество времени. И если твоего брата спасти не успеют…

— Я тоже умру, — цена была не так высока, как он опасался, душу продавать или жертвовать другим соклановцем не надо было, а себя не так жалко. Только как же договор? — А что будет с вами, Рей-сан?

— Учитывая, что это мой дар? Ничего. Ты сделал все что мог, я тоже, договор выполнен, пусть поставленные цели не достигнуты из-за независящих обстоятельств.

— Но как вы вернетесь домой?

— Я уже свободна, детеныш. Так что твоя смерть лишь отсрочит мое возвращение, а не отменит. Тебя должно больше волновать то, что, умерев, ты не сможешь помочь своему клану и оставшимся братьям. Или что долго не продержишься, вздумай получить смертельную рану сразу двое или все трое.

— Я понимаю. Но меня все устраивает, — Тобирама крепче сжал подвески. Нет, он не думал, что сятихоко может передумать дарить их, но ощущать в руках дополнительный шанс на выживание братьев было нужно. — Спасибо, Рей-сан.

Детенышу подарок определенно понравился, он сразу отправился искать, на что их можно прицепить, чтобы братья с подарком не расставались. Скоро младший из них достигнет семилетнего возраста и отправится в первый патруль, а они нечасто бывают мирными, это Рей уже сама увидела. День прошел без неожиданностей, а под вечер старший шиноби сообщил, что разрешил проблему с врагом заказчика — тем, кто нанял сначала группу наемников, а после тройку шиноби. Точнее, указал на нее нанимателю и тот дополнил миссию, разумеется, с оплатой. Обычных людей, во всяком случае, имеющих некоторый вес в обществе, не убивали без прямого заказа, потому как плодить проблемы на пустом месте в принципе никто не любил, да и мертвый миссию не закажет.

— И в итоге, так вот оно и получилось, — разводил руками Мэдока-сан, пытаясь объяснить Судзуэ-сану, почему за ним по всему городу гонялись стражники, а он вместо того чтобы их разогнать бегал, петлял зайцем и вообще позорился от души. Одно хорошо: символики Сенджу на нем не было, так что никто его с ними не свяжет.

— Вот как надо было умудриться залезть в личные покои единственной знатной девушки на весь город?! — командир отряда метался по комнате перед вытянувшимся в струночку проштрафившимся сенсором, тихо ругаясь сквозь зубы. — Я же сказал, чтоб на задании был на месте!

— Уточняю, я обязан «быть на месте вовремя», — нахально улыбнулся Мэдока-сан. — А сейчас, если мы пока не отправляемся в путь, я, пожалуй, еще прогуляюсь, уже как шиноби!

Рей тоже собралась пройтись по городу. В столице у них не было времени, да и после может не быть, так что искать нэдзуми она решила прямо в Рюсоне, причем сначала она побеседует с ними одна. Торе она сказала, что крысы согласятся служить, но на деле все далеко не так очевидно.

— Семья моя насчитывает немного, лишь три десятка хвостов, — степенно рассказывал старый нэдзуми, Нэдзукора Шуичи.

Повезло, что она нашла действительно небольшое крысиное семейство. Маленькой группе непросто отстаивать территорию перед другими стаями и добывать пропитание, а потому предложение служить оммедзи выглядит еще выгоднее. И прокормить тридцать крыс легче, что тоже немаловажный фактор. Надо обязательно подбить Тору угостить нэдзуми свежим покойником, в знак принятия на службу. Шуичи был относительно молодым ёкаем, а его старший сын был младше того же Карасумару, что впрочем не мешало нэдзуми вести себя с достоинством и уважением будто старейшине. Неожиданностью оказалось логичное требование ёкая сначала познакомиться с ее детенышем, а уж потом решать, соглашаться ли на службу:

— Со всем уважением О-Рей-химе, но я желаю лично изучить человека, которому буду служить не только я сам, но и мои дети. Мы достаточно давно живем среди людей и, простите за прямоту, знаем их намного лучше вас и разбираемся в их потаенных мотивах и низких желаниях. Возможно, юный оммёдзи еще недостаточно зрел для человеческой пакости, а возможно он хорошо скрывается. Вы ведь не заглядывали в его душу?

Нет и даже во сны приходила только один раз, на О-бон, но Тора не настолько плох, как опасается демоническая крыса. Конечно, шиноби это убийцы, шпионы, лицемеры и воры, но кажется нэдзуми волнует не его род занятий, а такие качества как подлость, трусость и вероломство. Забавно, что крыс обычно подозревают именно в этом и неоднократно обвиняли и доказывали — вот только соотношение честных и бесчестных что среди крыс, что среди других ёкаев было идентичным. В каждом роду, в каждом сообществе есть свои темные пятна.

Договорившись о встрече в более удобное время, Рей вернулась к мальчику на рассвете, чтобы увидеть его выходящим из дома в компании командира. Во время ее отсутствия ребенка в очередной раз озарило, и он срочно отпросился на поиски места для тренировки за городом. Судзуэ не рискнул отпускать его одного, так что планы Мэдоки на день сильно поменялись, о чем он громогласно оповестил как бы ни весь город. Тора какое-то время искал источник воды, было непросто найти независимый от города, чтобы потраченная на тренировки вода не отразилась на снабжении Рюсона.

Последовательность печатей Рей узнала, пусть она и была видоизменена: Тора собирался создать водяного дракона, хотя последнее время он размышлял над его модификацией.

— Это еще что? — будь тут Карасумару он высказался бы намного грубее, потому как некая двухголовая образина ничуть не напоминала дракона, скорее какого-то двухголового слизняка. Судзуэ и она впечатлила.

— Водяной дракон с некоторыми изменениями, — устало выдохнул Тора. — Снова неудача…

— Парень, тебе всего десять, а я ни разу не слышал, чтобы кто-то создал полноценный водяной дракон раньше хотя бы тринадцати, как мастер суйтона Норайо. Он ведь учит твоего брата?

— Я не этого добивался. Для дракона нужно много чакры, но небольшую версию создать не сложно, я же хотел модифицировать его в двухглавого, чтобы поражать две цели за раз. Управление двумя одинаковыми конструктами тяжело дается, как если одной рукой складывать дзюцу, а другой сражаться мечом, но это возможно при соответствующих тренировках. К сожалению, у меня не получается создать двухглавого дракона так, чтобы его головы действовали отдельно друг от друга.

— Так, стоп. Ты хочешь сказать, что можешь сделать водяного дракона? — услышал главное шиноби.

— Маленькую версию, — Тора все еще пребывал в своих мыслях, пока Рей ворчала, что он должен в первую очередь подумать о раздваивающемся дзюцу, пока не помер от переутомления.

— Насколько маленькую?

— Настолько.

Чтобы не мучиться измерениями, Тобирама мгновенно сложил печати, создавая обычного водяного дракона, чей силуэт окутал детскую фигурку, но для взрослого был все же маловат. Однако и его хватило, чтобы Судзуэ удивленно присвистнул и спросил, какого биджу Норайо-сан учит наследника, когда рядом такой талант бегает? Только ради этого можно было простить взрослому шиноби наглое вторжение на тренировку: широко распахнутые глаза детеныша того стоили. Тора не особо верил, когда его хвалили они с Карасумару, хотя бы потому что в ниндзюцу ёкаи не понимали ничего сверх того, что он им объяснял, это все равно что восхищение каких-нибудь обывателей. А вот когда впечатлен старший Сенджу — это уже достижение.

— У аники кеккей-генкай, а я справляюсь, есть же клановые наставники и другие учителя, — уточнять, что учителем суйтона у него пятитысячелетний демон он явно счел излишним. — Мокутон слишком загадочен в освоении, чтобы оставить Хаши одного.

Судзуэ не стал спорить, но Рей готова была спорить на свой хвост, что в отчете главе обязательно будет пара строк про нынешний уровень второго отпрыска. Затем взрослый шиноби прогнал Тору по всему тренировочному комплексу, от метания сюрикенов до кендзюцу, а также попросил повторить то беспечатное владение водой, что мальчик показал в схватке с шиноби. Тренировка затянулась, и возвращались они ближе к полудню, когда услышали громкую брань.

Шиноби любопытны как кошки, а потому оба Сенджу отправились на шум, скрывая себя и свою чакру. Зазря — на открытой местности не было никого, кто мог бы заметить их присутствие, ибо выскочили они недалеко от обычной деревушки домов на сорок. Подслушав ругающихся мужчин, Судзуэ расслабился: крестьянам не было дела до шиноби, они не услышали шум от их тренировки, так что, чтобы их не беспокоило, это точно не касалось Сенджу, потому он дал отмашку отступить. В отличие от Рей командир не заметил задумчивого взгляда Тобирамы.

— Я даже не хочу выяснять, почему ты пошел туда ночью, а не днем или хотя бы вечером, сказав, что еще не нагулялся, — Рей-сан ворчала тихо, внимательно озираясь, и с таким напарником он ощущал себя намного спокойнее, чем стоило бы. — Но будь милостив, расскажи, как ты собрался искать обычных людей, с твоими сенсорными способностями ты рискуешь слечь от перегрузки.

И это был весьма насущный вопрос: он еще не придумал, чем сможет помочь, он же не Инузука или Абураме, он не поисковик, пока не разберется с повышенной чувствительностью, но отступать не собирался. У него есть время, способности и проблема, требующая решения — этого достаточно, а сятихоко хватило упрямого: «Я хочу попробовать». Пробуй, действуй, дерзай — дайёкай с удовольствием помогала ему в разных экспериментах и эскападах, по-настоящему гордилась успехами и никогда не говорила: «это невозможно». И конкретно в этом случае помощь ему очень пригодится, он сильно потратился на утренней тренировке и не успел восстановиться. Но для начала им надо определить направления поиска, хотя кое-какие идеи у него были.

— Просека?

— Да, среди пропавших были люди, занимавшиеся прорубанием короткой дороги до деревни. Поиски лучше начать оттуда.

— Тогда почему люди сами их не нашли до сих пор, это ведь логичное направление.

— Возможно, не заметили каких-то деталей? — вопросительно покосился на тигра Тобирама. Скептический взгляд выразил все, что об этом подумала ёкай, слова были не нужны. — Возможно, там ничего нет, но что мешает нам поискать какого-нибудь ёкая и узнать, что случилось?

— Ёкай и случился, — мрачный голос Рей-сан заставил его так резко остановиться, что он чуть не упал с дерева. — Знаю, что сейчас не лучшее время для тренировок, но лучше бы тебе сначала самому ощутить их присутствие.

Их? Несколько демонов, да еще и враждебных — иначе Рей-сан не была бы такой хмурой? Он не сразу понял, в чем дело даже когда сосредоточился на поиске созданий изнанки, но когда понял, чуть не поседел вторично. Демоны-они, гигантские человекоподобные людоеды, не уступающие в кровожадности каппам, только морские обезьяны предпочитают утопленников, когда как Они могут как приготовить пищу, так и съесть человека живьем. Когда Рей-сан не могла покинуть реку, она все время волновалась, не нападут ли на него эти чудовища, а сейчас он идет прямо к ним в пасть. Предварительно облившись травяным настоем и вытерев себя листьями так, что на коже появились зеленоватые разводы, он понадеялся, что его запах достаточно ослаблен, чтобы рискнуть подойти к людоедам и те не учуяли его. Рей-сан была очень недовольна, но:

— Я не могу постоянно оберегать тебя. Поэтому будет лучше, если ты столкнешься с кем-то опасным, когда я рядом и смогу уничтожить всех врагов без возможности быть обнаруженными.

Опасными обожравшиеся Они не были, заодно раскрылся секрет пропадающих в лесу людей, хотя местные жители предполагали, что речь о гигантской стае волков или других хищниках. Один торговец даже шепотом утверждал, постоянно озираясь, что это шиноби натаскивают своих детей на кровь. Кровь была повсюду, на земле, на деревьях, на камнях и траве, трое монстров сожрали несчастных живьем, а после, по словам сятихоко, могут и все вокруг облизать, собирая последние невпитавшиеся капли. Было страшно, никакое знание о равнодушии и кровожадности демонов не могли подготовить к такому, даже поле битвы выглядело не так тошнотворно. Или ему просто везло до сих пор? Самый крупный из Они сыто рыгнул, облизывая кость, двое других явно спали, да и этот, скорее всего, сейчас уснет.

— Что собираешься делать?

— Не уверен, Рей-сан. Оставить все, как есть, нельзя, они убьют еще больше людей.

Тобирама похолодел от мысли, что эти монстры ворвутся в город, убивая его жителей без разбора, а те не смогут защититься, потому что даже не увидят угрозу. И тут же одернул себя напоминанием, что Они вообще-то редко нападают на большие скопления людей, хоть и людоеды, потому что слишком велик риск нарваться на истинно верующих, которые начнут читать молитвы, и на ёкаев обратят внимание ками. Значит город в безопасности.

Но не все те люди, что продолжат прорубать дорогу, не те стражники, которых скоро пошлют на поиски пропавших, не собиратели трав, не охотники — список можно продолжать, пока глава города не наймет шиноби, сообразив, что сил обычных людей недостаточно. Ёкаи не любят сталкиваться с шиноби из-за человеческой чакры, даже Они, потому как если обычных людей, судя по всему, они еще могут сожрать, то бойцами с большим количеством чакры Они отравятся. Будет возможность — надо будет проверить, но сейчас он может скормить только себя, поэтому придется подождать.

— Я пройдусь, оторву им головы… — он не дал ей закончить заманчивое предложение.

— Рей-сан, спасибо, но я должен уметь справляться с опасностями сам, — Рей-сан оскалилась в неодобрении, но не стала спорить. Тобирама ведь прав, Они встречаются время от времени, и нередко сбиваются в группы, и если он не научится их убивать, ему ничто не поможет на изнанке.

— И что ты собрался сделать, гениальный детеныш?

— Пройтись и отрезать им головы? — озадаченная морда ёкая ему очень понравилась, но не стоило злить обеспокоенную родственницу. — Я отрежу головы двоим, что бы сразиться с третьим и посмотреть, насколько лучше стали получаться заклятья. Мне кажется, что благодаря вселению Яманака я понял, чего мне не хватало раньше.

— Начни с самого крупного, тогда если он умудрится пробудить тех двоих, у тебя будет шанс справиться без моего вмешательства.

Он подкрался по всем правилам тайного ремесла, потому как хоть демоны и спали, сон их был довольно чуток — все трое Они дернулись, когда Рей-сан фыркнула чуть громче и огромная кошка тут же пригнулась за кустарником, прижав уши, не желая портить ему первую охоту на ёкаев. Самый здоровый Они был вопиюще красного цвета, ярче хиганбаны (ликорис кроваво-красный), с одним рогом посреди лба, двумя парами торчащих из пасти клыков и самым мерзким запахом, который только мог существовать в мире. Ох, оно и к лучшему, что он не Инузука, те уже были бы в недееспособном состоянии от одной только демонической вони.

Спал демон на спине, раскинув руки, в очень удобной для отрубания головы позиции, поэтому ничего удивительного, что вскоре Тобирама подкрадывался ко второму демону, заснувшему сидя. Шепот заклинания, иначе обычное оружие ничем бы не навредило порождению изнанки, но Они невовремя дернулся, потому вместо аккуратного разреза, меч вгрызся и застрял в ёкае, попав в кость. Рев демона мог бы его оглушить, останься он рядом с ним, но Тобирама успел отскочить поодаль и начал читать заклятье оцепенения, логично рассудив, что с такой раной демону все равно не выжить, так что главное его обезвредить, пока третий только соображает, что происходит. Заклинание сработало лишь частично, Они рухнул, ноги ему не подчинялись, что не помешало ёкаю бешено скрести землю и рычать как дикому зверю, совсем потеряв разум от боли.

Но повторить удачный удар он не успел: третий демон обрушил дубину прямо на то место, где он был секунду назад. Громадное чудовище оказалось быстрее и маневреннее, чем ожидал Тобирама, даже с подготовкой шиноби ему пришлось сосредоточиться исключительно на уклонении, потому как одно-единственное попадание превратило бы его в мокрое пятно. Времени обдумать идею не было, поэтому водяные снаряды полетели в Они беспорядочно, просто чтобы выиграть немного времени. Позже он был уверен, что это помощь Рей-сан, хотя сятихоко утверждала, что просто смотрела, как ему повезло: вода попала демону в глаз с такой силой, что тот обратил на это внимание и замер, прижав лапу к пострадавшей части тела. Этого мгновения хватило на заклинание призрачного пламени, которое вместо того чтобы мгновенно испепелить противника, заставило его мучиться, сгорая живьем.

Ёкай метался, воя от боли, у самого Тобирамы волосы дыбом встали от диких звуков, пока горящий не споткнулся о тело парализованного и уже погибшего ёкая.

— Заклинание можно повторить с большей силой, тогда его мучения прекратятся, — чей-то голос за спиной заставил его подскочить в боевую стойку, ругая себя за невнимательность. Но Рей-сан была спокойна, показывая, что опасаться некого.

За их спинами стоял человек, вернее, ёкай в обличии человека, среднего роста, на вид ровесник отца, с узкими чертами лица и чуть сощурившимися от улыбки глазами. И даже видя, он едва мог его ощутить! Человеческой сенсорикой никак, а вот со способностями духовидца что-то мелькало на краю чувств. Действительно идеальные шпионы и невидимки.

— Ты будешь читать заклинание? А то он еще не умер, — Рей-сан как всегда вовремя акцентировала внимание на важных делах. Второе прочтение — и Они испепелился, вернее, то что от него осталось к тому моменту. Жуткая смерть, ему предстоит много работы над техниками оммёдзи.

— Для первой попытки не плохо, — милостиво кивнула наставница.

— Доброй ночи, О-Рей-химэ, юный оммёдзи, — вежливо приветствовал их незнакомец. — Я Нэдзукора Шуичи, приятно познакомиться. Ходят слухи, будто вы ищите на службу стаю нэдзуми?

Нэдзуми показался Тобираме довольно необычным ёкаем, очень похожим на человека, а потому настораживающим вдвойне. Но слухи — Рей-сан рассказала? — он подтвердил, как и то, что слуг у него пока не имеется, а потому первые, скорее всего, будут в особом почете. Ёкай заверил, что предложение его интересует, впечатления от первой встречи самые наилучшие, и он весьма польщен тем, что именно его семью выбрали для служения.

— А ты ему понравился, — фыркнула Рей-сан, когда Нэдзукора-сан откланялся собирать семью в дорогу, до селения Сенджу они доберутся сами, разместятся в лесу, а там и обряд принятия на службу проведут, на родной земле Тобираме будет легче.

— В смысле? — вспомнив острые зубы нового знакомого, он поежился. Ему и Коно-сенсея хватает, чтобы ощущать себя куском съедобного мяса!

— Он не хотел принимать предложения до личной встречи с оммёдзи, утверждал, что должен сам проверить, стоишь ли ты внимания, не прячешь ли какой-нибудь людской мерзости в глубине души.

— А после увидел убитых Они и решил, что лучше не сопротивляться? — а вот это было неприятно, запугивать возможных вассалов он не хотел. Служение из страха совсем не то же самое, что служение из верности.

— Увидел, что ты не пожалел сил, чтобы прекратить мучения демона, хотя многие из людей решили бы, что он заслужил их.

— Почему это? — опешил Тобирама.

— В смысле, почему? — уставилась в ответ Рей-сан. — Они людоеды, ты сам видел остатки их пиршества.

— И что? Люди для них пища, точно так же как для людей овцы, свиньи, олени и прочие. Это естественно для Они — есть людей, так что пытать его за то, кем он родился, было бы идиотизмом.

— О. Ясно, — моргнув, ёкай медленно развернулась и отправилась назад в город. Он поспешил следом, надо вернуться до рассвета, тогда может быть, его отсутствие не заметят.

Детеныш оказался мудрее и разумнее, чем Рей ожидала, и это немного выбило из колеи. А нэдзуми вполне мог заметить и одобрить будущего сюзерена, сятихоко прекрасно знала, что крыс следил за ними еще во временном жилище, наблюдал и делал выводы. Сообщать об этом мальчику она сочла нечестным по отношению к нэдзуми, да и самой любопытно было, пройдет ли ребенок неведомую проверку, а если нет — не стоит ли ей самой к нему присмотреться. Что ж, то ли ей божественно везет, то ли у нее интуитивное чутье на людей, с которыми можно иметь дело, но Тора проверку прошел с блеском, ёкай рассыпался в сверх вежливых речах, опасаясь неловким словом упустить хороший шанс для семьи. Про нэдзуми многое говорят, нередко не без оснований, но вот про крысу, предавшую свою семью, свою стаю, она не слышала ни разу, а это уже показатель.

Еще пару суток им пришлось провести в городе, хотя уже вечером следующего дня Мэдока лез на стенку и бегал по потолку, невзирая на требования командира успокоиться и спуститься. Сенсору было банально скучно, так как пойти и проиграться в карты он не мог, совесть не позволяла, выпивать было опасно, а с девушками не складывалось после памятного забега. Если Хаширама действительно станет похожим на этого «шиноби», чего опасается Тора, она в зубах притащит Мудзики, Тайсе и Шишио, чтобы старший из братьев Торы предавался порокам в компании демонов, пока его тошнить от гуляний не станет. Одна проблема — как бы не помер в процессе, детеныш ей этого не простит.

Обратный путь был не в пример легче и безопаснее, с гипотетическим врагом похоже поговорили очень результативно, но бдительность шиноби не ослабляли, выставляли дозоры, сканировали местность, ставили ловушки возле лагеря. Судзуэ явно потеплел в отношении мальчика после тренировки, поэтому она от него отстала, с кошмарами пусть сам справляется. Она только напомнит Торе, чтобы в следующий О-бон пропустившие предыдущий были в селении, и этого будет достаточно.

Как и предсказывалось, в столице они не задержались лишней минуты, отдохнули перед дорогой, пользуясь запретом на свары в городах, и ринулись домой. Ей казалось, что с каждым шагом шиноби двигались все быстрее, спеша увидеть родное селение, так что на приветствие патрульных и их понимающие усмешки обратила внимание только она. А вот дома их ждали неприятные вести.

— И часто он так? — сцепив руки, спросил Тобирама Итаму, глядя как Каварама истязает тренировочный столб как одержимый.

— С того патруля каждый день, Хаши-нии уже несколько раз относил его к ирьенинам, пытался его образумить, но бесполезно. Торью-нии, ты же сможешь что-нибудь сделать? — младший ребенок пролез под руку, находя успокоение в руках старшего брата.

— Сделаю, — но сначала им надо разузнать подробности о попавшем в засаду патруле, который пережила лишь половина бойцов.

Но с ребенком сможет справиться сам Тобирама, найдет нужные слова, если надо будет, вобьет их в голову силой, а вот что делать с пропавшим Карасумару — вопрос вопросов. Воин тенгу обещал присматривать за братьями Тобирамы, но судя по всему, его не было рядом, когда Каварама едва не погиб, и Рей очень хотелось бы услышать объяснения. Вот только карасу-тенгу не появлялся в селении уже с неделю, кодамы утверждали, что он в лесу, но к Сенджу не возвращался. Рей успела встревожиться в достаточной степени, чтобы решиться оставить детеныша без присмотра и поискать друга, как пропажа вернулась сама. Духи леса донесли до него весть об их возвращении, иначе вряд ли бы он вернулся.

Потому что его новости обескуражили даже Тобираму, что уж говорить о ней:

— Индра вернулся.