Колыбель для крестника (гет)

Пол тяжело скрипел под ногами каждый раз, когда он ступал на очередную доску. Очевидно, что это очень старый дом. И пусть он был тут всего три раза, но только сейчас, впервые за все это время заметил, насколько одиноко это место без людей, без эмоций, без своего обличья. Хотя нет, люди были, и он слышал их поникшие голоса несколькими этажами ниже. Ничего себе, похоже, что у него отлично развит слух.

Но люди были там, внизу. Они находились в той части дома, в которой побывал уже каждый, но именно здесь на самых верхних этажах дом был девственно чист и нетронут, как если бы здесь только что сделали ремонт, и теперь хозяева с торжественным нетерпением ждали момента, когда засохнет краска на стенах и когда электрик включит в щитках электричество, чтобы все блага цивилизации уж точно нашли свое применение.

Но сюда похоже не ступала нога человека. Вернее ступала, но очень давно, возможно даже до его рождения, хотя пятнадцать лет огромный срок, может здесь кто и был? Он помнил слова миссис Уизли, когда только приехал сюда почти год назад: «Можешь не обращать внимание на верхние этажи, там нет ничего интересного», ну и ладно, поверим. Но знал ли он почти год назад, что жизнь повернется именно таким образом?

Нет, нет и еще раз нет, поэтому верхушка дома была им нетронута. Ни по приезду в Орден Феникса, ни во время происшествия с мистером Уизли, ни на Рождество. А зачем, если он был там, внизу, зачем тратить попусту время, слоняясь по дому, который даже убить тебя может в неподходящем месте, если можно провести время с родным человеком? И сердце чувствовало это, поэтому только и оставалось общение с ним.

Они сидели долгими вечерами вместе и просто говорили или молчали. Но любое молчание и любой разговор воспринимался обоими, как самая естественная натура этого мира, поэтому никто не испытывал неловкости. Да и как могут испытывать неловкость крестник и крестный отец? Вот именно, никак. И поэтому эти долгие вечера за игрой в шахматы или пресловутого дурака были, наверное, лучшими вечерами, которые ему доводилось испытывать. Они расходились в два часа ночи, но честно говоря, оба понимали, что были способны просидеть до утра. И неважно, что иногда он превращался в собаку и все-таки засыпал на коленях, сладко посапывая под руками крестника.

И они расставались, но уже надолго. И обязательно раз в неделю писали друг другу завуалированные и зашифрованные от посторонних глаз письма, обмениваясь новостями и спрашивая совета. И под каждым сообщением стояла подпись: Нюхалз, он же Сириус Блэк, или Гарольд, более известный, как Гарри Поттер.

И было что-то романтичное во всем этом, когда под покровом темноты Гарри быстро спускался с постели, натягивая мантию-невидимку, и направлялся в совятню, где его ждал маленький белоснежный почтальон, уже готовый доставить небольшое, но очень важное послание, пускай там была всего-лишь новость об очередной победе в квиддиче. Гарри наблюдал, как Буклю захлопывает клетка ночи и думал о том, что Сириус, наверняка, сидит сейчас и ждет его письма.

Через несколько месяцев случилось именно то, чего Гарри боялся больше всего, и сейчас, вспоминая этот год, он чувствовал, как на глаза наворачиваются тяжелые горькие слезы, которые сожгут от своей горечи его глаза, лишь бы он больше не видел этого света. Гарри думал о произошедшем, и со временем огненная ярость сменилась лишь кромешной пустотой, заполонившей его тело. Почему? Пламя прогорело, не оставив ничего внутри, как если бы дементор нашел свою жертву для смертельного поцелуя, но жить с ничем внутри было куда хуже, чем с хоть какой-то надеждой на искупление.

Даже спустя два месяца, когда ему наконец разрешили посетить дом на площади Гриммо.

Гарри думал, что войдя сюда, он разревется, как девчонка, ведь он так и не смог выдавить из себя слез после смерти Сириуса, но вы же помните? Душа прогорела, оставив место лишь для острых шипов, протыкающих его сердце, каждый раз, когда появлялось что-то, связанное с ним. Даже простое передвижение по дому давалось тяжко, ведь Сириус здесь тоже когда-то ходил…

Гарри поднимается по лестнице. Раз! Штамп воспоминания, как Сириус стоял здесь, приветствуя, когда он приехал на Рождество. Еще один шип пронзил бедную мышцу, гоняющую кровь. А вот тут небольшой коридор в его комнату. Два! Кровь полилась бесконечным ручьем, отравляющим сознание Гарри и единственные жалкие причины, из-за которых он все еще живет.

Гарри приехал сюда до начала шестого курса на неделю, но с того момента, как он вошел в дом, он стал лишь блеклой копией себя самого, изучающего эти старые, как мир, стены. Люди пытались с ним говорить, даже Рон и Гермиона, но со временем отстали, понимая, что однажды Гарри оживет. Если не умрет окончательно, но уже всем телом…

Правда, миссис Уизли была излишне настойчива, за что и получила по заслугам, выслушивая опьяненные гневом крики Гарри. Удивительно, что после всех этих опустошений он еще был способен на что-то.

Гарри тяжело шел вперед, медленно проводя рукой по стене, как вдруг она уперлась в странного вида выступ. Очередная дверь из их огромного множества, что он здесь видел. А что если открыть ее?

Странно, дверь легко поддалась, но через мгновение тошнотворно заскрипела, отчего Гарри подумал, что если бы задержался еще на миг, то не смог бы открыть ее.

Он вошел в комнату. Если это можно назвать ею. Стены потрескались и покрылись огромным слоем пыли, еще большим, чем в коридоре. По воздуху летала сажа вперемешку с пеплом. Странная комната, ее будто подожгли, а затем потушили, не восстанавливая после этого. Чуть прищурившись, Гарри прошествовал к разрушенному столу, на который упала серая люстра, осколки которой венчали пол. Гарри провел рукой по ней, все-таки она была золотой. Скорее всего, это место видало и лучшие времена, но потом здесь что-то произошло. Сириус никогда не рассказывал об этой комнате, может он о ней забыл? Или даже не знал о ее существовании?

Но Гарри в это не верилось. Он медленно прошел вокруг стола и взглянул в окно. Луна приветливо освещала этот мир, лучше бы она погасла. И тут он увидел странного вида камин, отражающийся в стекле рамы. Похоже, что именно он и стал рассадником сего безобразия, однажды мощно взорвавшись, ведь именно около него и витало больше всего сажи и пепла. Гарри захотелось потрогать камин, ощутить его тепло и он аккуратно погрузил свою кисть в эту грязь, пачкая себя. Внезапно точно так же, как и в коридоре, его пальцы опять уперлись во что-то твердое в этом океане невесомой грязи. Что же это?

Гарри аккуратно проводил рукой в этом бесчисленном множестве грязи, словно это был жаркий влажный песок морского курортного города, куда он приехал отдохнуть. Он буквально утопал во всем этом по локоть, пытаясь нащупать краешек той вещицы, теша себя мыслью, что это лишь, привидевшаяся ему иллюзия, но в итоге стало понятно — это какой-то лист. Гарри медленно потянул лист за уголок, доставая его из склепа, но при этом, стараясь, чтобы он остался целым.

И вот он освободил его и начал внимательно его разглядывать, потихоньку отряхивая от скопившейся грязи. Проступили нечеткие блеклые буквы, затем целые предложения, а потом окончательно стало понятно, что в руках у Гарри было обыкновенное письмо, написанное каллиграфическим почерком, наверняка женской рукой, потому что даже мужчины-аристократы не стараются так красиво писать. А под длинным текстом была маленькая фотография — задорный мальчуган шустро летит на игрушечной метле, гоняя гордую кошку. Гарри робко улыбнулся, похоже, мальчик был очень доволен своей игрой. Под фотографией была небольшая надпись: «Твой сын». На миг у Гарри промелькнула и тут же исчезла какая-то странная мысль, словно мозг пожелал ее забыть. Он еще раз обежал глазами строки, пропуская слова, надеясь найти инициалы отправителя, но в том месте, где они обычно располагались, была прогоревшая дыра — недаром же он нашел письмо в камине.

Что ж, судя по фотографии это скорее не какой-нибудь политический доклад семье Блэк, поэтому Гарри надеялся найти в содержании что-то интересное, но в то же время понимал, что он может заглянуть в личное, поэтому нерешительно смотрел поверх текста.

Ладно, хуже уже точно быть не может, поэтому Гарри глубоко вздохнул и принялся за чтение.

«Привет. Уверена, ты не ожидал, что получишь такое письмо, тем более от меня, тем более после все того, что между нами произошло.

Помнишь, ты сказал такую фразу: «Разве стоит любить, если не умеешь прощать?». Удивительно, но, даже не смотря на то, что на меня нашло, я помню все, произошедшее тем вечером в трактире и все, что мы друг другу сказали. И до и после. Так вот, я поняла о чем ты говорил, но, к сожалению, слишком поздно, даже после нашего разговора на свадьбе…

Гарри почувствовал, как впадает в скуку от всего этого, он ожидал большего. Уже появились мысли взять и уйти отсюда, снова пройтись по дому, но тут глаза зацепились за начало следующего предложения.

…мы сидели с Джеймсом на нашей веранде и наблюдали за играющим Гарри, гонявшим Живоглота. Был вечер, солнце садилось за горизонт, и я смотрела на счастливого гордого Джима, радующегося за то, что Гарри уже сейчас проявляет такой интерес к метлам. И именно в этот момент до меня дошла моя глупость, мой эгоизм. Я хочу извиниться перед тобой. Прости меня…

Гарри нетерпеливо пытался разобрать заплывшее слово. В письме точно к кому-то обращались, и Гарри даже стал понимать, кто именно это писал. Его мама, Лили Поттер. Конечно, вчитываясь во все это, сердце ходило галопом от информации, слов об отце и понимания чье письмо он держит. Но это слово, после которого следовало очередное предложение, не давало ему покоя, он точно знал, что именно оно может дать ответы на все возможные вопросы, которые возникнут у него после прочтения. Но буквы заплыли и стерлись, и поэтому с легким разочарованием он принялся читать дальше.

…возможно ты меня ненавидишь всем своим сердцем, я тебя пойму. За нелепое поведение, за те слова, сказанные в темноте номера, где мы были, за сокрытие правды. Я тебя пойму, но обязательно перечитай потом письмо и в особенности ту строчку о прощении. Еще я хочу тебя поблагодарить за то, что ты согласился не говорить правду. Почему? Я еще никогда не видела Джеймса таким светлым и счастливым. Его глаза горели, когда он видел, как Гарри учился ползать, ходить, а затем говорить, и когда у него это получалось. Он каждый день говорил мне, как он рад, и по нему это было очень хорошо видно. Спасибо, что сделал нас счастливыми, я никогда тебя не забуду, Сириус Блэк.

Почаще смотри на эту фотографию, а потом приходи к нам, чтобы удивляться, как сильно он растет.»

Гарри мог поклясться, что теперь он смог рассмотреть две буковки под текстом. Строгая «Л» и исписанная завитушками «Э». Лили Поттер, подписывающая себя даже после свадьбы с Джеймсом Поттером, как Лили Эванс. Его мама. А затем он перечитал письмо еще раз и посмотрел на движущуюся фотографию и несколько слов под ней.

И в этот момент он все понял.

И горько заплакал, сжимаясь в дальнем углу этой грязной комнаты в неприметный калачик. Заплакал впервые со смерти своего настоящего родного отца.

Он смотрел на письмо, не веря, что это может быть правдой. Это не так! Это какая-то глупость, розыгрыш! Слезы медленно стекали по щекам, вторя отчаянным всхлипам мальчика-который-выжил. Разбитые очки лежали около него, а сами руки болезненно дрожали каждый раз, когда он пытался проглотить образовавшийся в горле ком. Тело поглотил немощный страх, смешанный с грустью в ядовитый коктейль, окончательно плавивший все, что у него осталось.

Гарри сидел под окном и плакал, наконец, понимая, кого он на самом деле потерял полтора месяца назад в пучине Отдела тайн. Но быть может, где-то есть вторая арка, откуда к нему однажды вернется отец?

И именно с этого момента он жил, конечно если эти секунды можно назвать жизнью, цепляясь за эту никчемную мысль, помогающую окончательно не сойти с ума. Эта мысль, как колыбель размягчала его сознание, чтобы он наконец заснул один, оставленный и брошенный.

Конечно, отцы, и тем более крестные, не поют колыбели для своих детей, но именно эта, спетая для крестника той долгой ночью, была особенной.

Примечания:

Вот и все. Спасибо большое всем, кто следил, кто ждал продолжения, кто верил и надеялся в счастливый финал, увы его не получилось (для всех негодующих скажу, что в шапке все изначально было проставлено).

Отдельное спасибо хочется сказать прекрасной Sonya-Sierry, идеально отредактировавшей работу, и замечательной Ане Апариной, на заявку которой я наткнулся двадцать девятого июля и начал работу над фанфиком. Как вы видите быстро делать работы я не умею.

Еще раз сердечно благодарю всех, кто читал, ставил лайки и писал комментарии. Увидимся на просторах фикбука когда-нибудь завтра)