Потерян и не найден (гет)

Лето пришло, как всегда, незаметно. С момента памятного похода на кухню прошло без малого два месяца. За это время Лили нисколько не сблизилась с Джеймсом, к вящему разочарованию последнего. Они здоровались друг с другом, даже могли проводить время в одной в одной компании, но Лили так ни разу и не приняла приглашения Поттера в Хогсмид или на вечернюю прогулку по территории Хогвартса.

— Может, ее надо на ночную прогулку пригласить? — предложил однажды Сириус. — Тихони — они такие.

Джеймсу шутка не понравилась настолько, что Ремусу и Петтигрю чуть не пришлось разнимать драку лучших друзей. Сам Блэк, очевидно, про ночные прогулки знал не понаслышке — с подругой Лили, Сандрой, они часто не появлялись до утра. Остальные Мародеры гадали, где ночуют их друг и его девушка, до тех пор, пока не пришли однажды перед полнолунием в Визжащую Хижину и не обнаружили там пакет с мусором, в котором хорошо виднелась бутылка из-под вина и конфетная коробка.

— Ты за время, что вы вместе, раз семь в комнате не ночевал. Хочешь сказать, что этот мусор здесь столько и стоит? — скептически поинтересовался Джеймс, разглядывая пакет.

— Не говори глупостей, мы же здесь на прошлое полнолуние были, — напомнил Ремус. — И тогда все было чисто.

— Бродяга, тебе ее каждый раз заново соблазнять приходится? — в притворном ужасе схватился за голову Джеймс. — Или... тебе это не удалось еще ни разу?

— Осади, Сохатый, — нахмурился Сириус. — Все мне удалось, в первый же раз, когда мы сюда пришли. И это еще, кстати, вопрос, кто кого соблазнял. Просто я тогда принес вино и конфеты, а она засмеялась и сказала, что маггловском мире так же ухаживают, и ей приятно обнаружить такое сходство. С тех пор я каждый раз стараюсь приносить.

— Учти, — заметил Люпин, — очень плохо, что она знает об этом месте. Ты ведь помнишь, как все интересовались, откуда взялась Визжащая хижина и зачем посадили это дикое дерево? Она может догадаться, что раз ты знаешь, как обезвредить Иву, то и о причинах осведомлен.

— Ну, во-первых, вряд ли ей такое придет в голову, — возразил Сириус. — Во-вторых, даже если она так решит, то не догадается, что дело в тебе. А в-третьих, даже если догадается и начнет меня расспрашивать, я не скажу. Даже под пытками! — Блэк клятвенно прижал ладони к сердцу.

Люпин улыбнулся. За столько лет он так и не привык, что у него есть друзья, которые любят его и готовы защищать перед целым светом.

— Меня больше другое беспокоит, — повернулся к друзьям Джеймс, — она не решит сюда как-нибудь без тебя забрести? Подружкам, например, захочет показать такое интересное место. Во-первых, оно перестанет быть тайным, во-вторых, она может однажды на нас наткнуться. И хорошо еще, если на нас в человеческом облике.

— Да Бродяга что-то вообще этим секретом разбрасывается направо и налево! — возмутился Ремус. — То Снейпа сюда подослал, теперь девушку привел!

— Нюнчик тогда слишком испугался, он больше сюда никогда не зайдет, — презрительно фыркнул Сириус. — А Сандра не знает, как обезвредить Иву. У нас договор на эту тему — я ей завязываю глаза, чтобы провести сюда и отсюда, она ни о чем не спрашивает. Она даже не знает, что это Визжащая хижина, на которую она столько раз из Хогсмида смотрела.

— А он неплохо устроился, наш Бродяга, — воскликнул Питер, до этого молча с обожанием взиравший на друзей.

— Хвост, пора бы уже запомнить, что я всегда хорошо устраиваюсь, — свысока бросил Сириус, падая на старый диван. — Пока Лунатик еще Лунатик, можно и поваляться. Последний раз в этом учебном году мы здесь полнолуние проводим, между прочим.

— Ты на каникулах куда? К Джеймсу? — спросил Петтигрю, усаживаясь в ногах Сириуса.

— Сначала да. А вообще мне дядя Альфард дом оставил в наследство, буду начинать жить самостоятельно.

Сириус так и не ответил на последнее письмо матери. Он долго метался между тоской по ненавистному дому и доводами Джеймса и в итоге согласился с последними. Мать прислала ему еще несколько писем, которые он выбрасывал, не читая. Регулус пытался поговорить с ним, но младшего брата Сириус с детства презирал, считал идиотом, слепо подчиняющимся родителям, и подвергал жестоким насмешкам, едва завидев его в коридоре.

Сириус понимал, что даже если он вернется в родной дом, отношения с родителями будут еще хуже, чем раньше. Он с детства был в семье «белой вороной», не разделяя родительских убеждений. Сейчас казалось, что так было всегда, но на самом деле все изменил разговор шестилетнего Сириуса с дядей Альфардом, который сказал ему, что разделение на «чистокровных» и «грязнокровок» настолько же глупо, насколько глупо со стороны гриффиндорцев заведомо считать всех слизеринцев плохими. В голове ребенка эта сложная информация смешалась так сильно, что он решил, будто быть против грязнокровок так же плохо, как быть слизеринцем. Это заставило его стыдиться своей семьи, все в которой закончили Слизерин и кичились своей чистокровностью. В «Хогвартс-экспрессе» он познакомился с Джеймсом, с которым сразу нашел общий язык, и презрительная фраза Джеймса о факультете Слизерин сыграла решающую роль в конечном выборе.

Под смех и болтовню друзей Сириус задремал и не отличал уже сон от воспоминаний...

Январь 1964. Ему четыре года. Он впервые проявил детскую стихийную магию к большой радости всех родственников. Родители даже затеяли по этому поводу праздник, пригласив брата матери Сигнуса с семьей. Ничего не понимающий Сириус смотрит, как из камина выходит сначала Друэлла, за ней девочки, его кузины — Беллатриса, учащаяся уже на втором курсе Хогвартса, Андромеда, которая пойдет в школу в этом году, и восьмилетняя Нарцисса, отличающаяся от сестер светлыми волосами, голубыми глазами и ангельским личиком. Пока Сириус смотрел на сестер, из камина вышел Сигнус. Он подошел к племяннику и крепко пожал ему руку, как взрослому. «Молодец!» — почему-то сказал он. Сириус не понимал причины такого ажиотажа — просто Регулус разбил мамину любимую вазу, а он смог починить ее. Что в этом такого? Он много раз видел, как взрослые делают то же самое!

Август 1967. Он отчаянно спорит с братом, который не хочет признавать дядюшку Альфарда авторитетом.

— Мама говорит, что он всё врёт! И папа так считает!

— Почему ты родителям поддакиваешь? Имей свое мнение!

— А ты поддакиваешь дяде Альфарду!

Ноябрь 1970. Все родственники собрались по случаю того, что Сириусу исполнилось одиннадцать лет.

— Я верю, что Сириус станет одним из лучших учеников Хогвартса! — говорила Вальбурга, демонстрируя письмо из Хогвартса, сообщавшее, что Сириус Орион Блэк зачислен в школу чародейства и волшебства «Хогвартс» и что более подробная информация будет предоставлена позднее.

— И конечно же, будет учиться в Слизерине! — добавил Орион.

— Я не хочу в Слизерин! — выпалил Сириус, не подумав, что его окружают слизеринцы.

— Как? — изумлению Друэллы не было предела. — Твои родители закончили Слизерин. Твои дядя и тетя, — кивок в сторону Сигнуса, — закончили Слизерин. Твои кузины учатся в Слизерине.

— Мама, хочу напомнить, что я закончила Хогвартс год назад, — скучающим тоном произнесла Беллатриса, откинув за спину роскошные черные волосы и окидывая мать надменным взглядом из-под тяжелых век.

— Конечно, Белла, конечно, — нетерпеливо кивнула Друэлла. — А ты, Сириус, хочешь нарушить семейную традицию?

Сириус не успел ответить, потому что в разговор вмешался дядя Альфард. Вообще-то родители старались ограничить общение с ним, но не пустить его на день рождения племянника было даже им не под силу.

— Давайте не будем портить парню день рождения нотациями, — благодушно пробасил Альфард. — В конце концов, эти вопросы решает Распределяющая Шляпа.

Взрослые неохотно согласились с нелюбимым родственником и перешли на обсуждение политики, а младшее поколение Блэков оказалось предоставлено самим себе. Беллатриса, которой было скучно и с детьми, и со взрослыми, прошла в библиотеку, Нарцисса рассказывала Регулусу о Хогвартсе и убеждала, что ему тоже обязательно придет такое же письмо, как и его брату, а Сириус потянул Андромеду к выходу:

— Дромеда! Пойдем, я тебе кое-что покажу!

Со снисходительной улыбкой Андромеда пошла вслед за кузеном. Её, в её неполные восемнадцать, вряд ли мог удивить чем-нибудь одиннадцатилетний ребенок, но ей нравилось общаться с ним, слушать его рассказы и планы на будущее. Сириус привел ее в свою комнату и, тщательно заперев дверь, вытащил из ящика стола какой-то листок.

— Вот, посмотри! — он протянул бумагу Андромеде.

Та увидела хорошо прорисованного льва, который выглядел настолько натурально, что казалось, будто он вот-вот зарычит.

— Красивый рисунок, — одобрила девушка. — Сам рисовал?

Сириус с гордостью кивнул:

— Лев — это мое любимое животное! Храбрый, сильный и к тому же царь зверей! Но родители почему-то не одобряют. Я только тебе этот рисунок показал!

Андромеда улыбнулась:

— А к змеям ты как относишься?

— Фууу, — скривился Сириус. — Мерзкие они. Поэтому на Слизерин не хочу — мне ведь придется носить герб со змеей!

— Только из-за этого?

— Да нет... — ребенок вздохнул. — Просто я не хочу быть таким, как родители. Я хочу быть похожим на дядю Альфарда.

— Дядя Альфард тоже закончил Слизерин, — заметила Андромеда.

— Да... Но он другой... Он добрый. И он не считает Слизерин самым достойным факультетом. А ещё, — Сириус заколебался и понизил голос, — дядя говорит, что в грязнокровках нет ничего плохого!

Андромеда вздохнула.

— Тогда ты должен перестать называть их грязнокровками, — заметила она. — Это нехорошее слово. Называй их магглорожденными.

— Магглорожденные... — повторил Сириус. — Хорошо. Ты тоже считаешь, что они такие же, как мы?

— Иногда они даже лучше нас. Например, те магглорожденные, которых я знаю, не любят причинять боль, как Белла. Готова поспорить, что она сейчас в библиотеке отыскивает самые тёмные заклинания, которые потом будет упражнять на домовиках. А магглорожденные эту жестокость считают безумием.

Сириус смотрел на кузину во все глаза:

— У тебя есть знакомые магглорожденные? Откуда?

— Случайность. Меня ведь всегда учили, что магглорожденные — это грязь, на которую не стоит обращать внимания, да и на Слизерине большинство придерживается этого мнения. Но однажды, на третьем курсе, в библиотеке я не сразу смогла найти нужную книгу, и одна пятикурсница мне помогла. Мы разговорились, и Джесс сказала, что она из магглов. Я была поражена. В этот момент подошла девочка с Пуффендуя, которая учится со мной на одном курсе, и я узнала, что это родная сестра Джесс. Так мы и подружились. Позже она познакомила меня со своими друзьями, с разной степенью чистоты крови. Так у меня и появились магглорожденные друзья, — Андромеда заулыбалась своим воспоминаниям...

Сентябрь 1971. Джеймс Поттер, открыто высказывающий презрение к Слизерину. Распределяющая Шляпа, выкрикивающая «Гриффиндор!». Письмо домой: «Мама и папа, меня распределили в Гриффиндор, я очень этому рад!».

Осень 1972. Регулус, сняв Распределяющую Шляпу, идет к слизеринскому столу. Общается лишь с чистокровными, игнорируя остальных. Маменькин сынок, вечный пай-мальчик так и не научился думать сам.

— Сириус, давай поговорим!

— Мне не о чем разговаривать с вонючими слизеринцами!

Полные боли и обиды глаза младшего брата...

Лето 1974.

— Ну что, Сириус, как тебе учеба на Гриффиндоре? Не пожалел?

— Нет, тетя Друэлла, мне нравится. У меня есть друзья.

— И кто они? — спросила Друэлла у Вальбурги.

— Джеймс Поттер, — без особого удовольствия сообщила мать. — И какие-то грязнокровки.

— Поттер — еще куда ни шло. Но, Сириус, разве ты не знаешь, что общаться с грязнокровками унизительно для чистокровного волшебника?

Сириус невоспитанно махнул рукой и вышел из комнаты.

Лето 1976. Он сидит рядом с братом на семейном ужине. Вальбурга внимательно смотрит на старшего сына.

— Сириус, мы как-то упустили из виду, что тебе скоро семнадцать лет. Пора бы определиться с невестой.

— Что? — поперхнулся Сириус. — Мам, да у меня и девушки-то нет!

— Это неважно. Тебе необязательно жениться сейчас, но мне хочется быть уверенной в твоей судьбе. Надеюсь, не надо напоминать, что девушка должна быть чистокровной? Я думаю, хорошей партией для тебя будет Оливия Мальсибер. Ей пятнадцать лет, она очаровательна и, я уверена, будет хорошей женой.

— Это сестрица Мальсибера, что ли? Еще чего не хватало. Семейка Пожирателей Смерти.

— Ты говоришь так, будто это плохо, — строго заметила Друэлла. — А ведь Темный Лорд единственный, кто может дать волшебникам то, что они заслуживают! Я не собиралась говорить об этом сейчас, но... Я хочу, чтобы после школы ты присоединился к нему.

За столом воцарилось молчание. Сириус с окаменевшим лицом молча смотрел на мать. Потом резко откинул вилку в сторону.

— Вот как, — хрипло сказал он. — Мерлин, почему я до сих пор здесь... На что я еще надеялся в этом доме?

Сириус встал и вышел из столовой. Остальные Блэки переглядывались, не зная, чего ожидать от своенравного сына и брата. Вальбурга встала с места и подошла к двери. Орион внимательно смотрел на жену. Регулус сжался на своем месте.

Через несколько минут Сириус вновь появился на пороге столовой.

— Я зашел попрощаться, — спокойным голосом сказал он. — Я ухожу. Навсегда.

— Что?! — закричала Вальбурга. — Сириус, нет!

— Вы достали меня своими дурацкими идеями. Я давно думал уйти... А теперь вы хотите, чтобы я стал Пожирателем, — Сириус так смотрел на родителей, что было очевидно: он уверен, что видит их в последний раз.

— Сириус, не пущу! Даже не смей! — властно произнесла Вальбурга.

Но на старшего сына ее авторитет уже не действовал.

— Прощайте! — напоследок произнес Сириус.

Вальбурга попыталась удержать его, но не смогла. Сириус хлопнул дверью и ушел из дома на площади Гриммо. Он шел по улицам Лондона, и ему казалось, что он физически ощущает боль, поселившуюся в душе. У него больше нет семьи...

Июнь 1978. Через год он уже закончит школу. Он видел себя в праздничной мантии, с накинутым красно-золотым шарфом и значком со львом, а мама стоит рядом и ласково улыбается:

— Ты молодец... Как я горжусь тобой!

Что это? Это уже не воспоминание, это сон... Смех друзей сменился выкриками...

— Бродяга! Эй, Бродяга, проснись! — кричал ему кто-то. — Лунатик превращается!

Сириус, услышав эту фразу, заставил себя открыть глаза. Он вскочил и под грозный рык оборотня превратился в огромного, похожего на медведя, пса. Друзья рядом с ним исчезли, и на их месте появились олень и крыса. Полнолуние началось.

* * *

Регулус и Северус сидели на берегу озера. Смеркалось. На небе начинали появляться первые звезды, которые отражались в водной глади. Регулус сдал сегодня последний СОВ и наслаждался заслуженным ничегонеделанием, Северус, невидящим взглядом смотревший на темнеющий Запретный лес, вспоминал свой памятный на всю жизнь экзамен по защите от темных искусств. Прошел уже год с тех пор, как они с Лили чужие друг другу, но его чувства ничуть не утихли за это время.

— Интересно, куда это они направились на ночь глядя? — услышал он голос Регулуса.

Повернув голову, Северус увидел фигуры трех человек, направлявшихся к Гремучей Иве, в которых без труда узнал ненавистных Мародеров. Взглянул на небо — так и есть, сквозь облака начинал проглядывать диск полной луны.

— Куда они идут? — спросил Регулус, узнавший брата.

— В Визжащую Хижину, — равнодушно ответил Северус. — Люпин, наверное, уже там.

— Что? — не понял Регулус.

— Люпин оборотень, — также безэмоционально пояснил Снейп. — И на полнолуние уходит в Хижину через тоннель под Ивой. А что эти трое там делают, я не знаю. Надеюсь, когда-нибудь он их все-таки загрызет.

— И ты так спокойно об этом говоришь? — подскочил Рег.

— Почему нет? Мне нет и не должно быть дела до них.

Лили, наверное, порадовалась бы, услышав такое.

— Сириус простил Люпину, что он оборотень... Простил Поттеру, что он подонок. А простить семью за то, что его пытались наставить на путь истинный, он не хочет... — задумчиво произнес Регулус.

За прошедшие два месяца они не возвращались к теме убийства Поттера. Регулус признался себе, что говорил все это в состоянии аффекта и никого убивать не намерен, но по-прежнему думал, что это Поттер отнял у него брата. Все эти годы, что Сириус отказывался с ним общаться, Регулус тосковал по брату, но после его ухода из дома тоска стала совсем невыносимой. Из-за этого Регулус потянулся к мрачному нелюдимому Снейпу, который сначала просто оказался рядом в нужный момент, а потом стал единственным человеком, кому Регулус мог признаться в своих страданиях. Почему этим человеком стал именно Северус, а не кто-нибудь из многочисленных приятелей, Регулус предпочитал не задумываться. Возможно, это был единственный человек в его окружении, который готов был просто слушать и в ответ сочувственно молчать о своих бедах. Так они молчали и сегодня вечером.

— Когда ты планируешь принимать Темную метку? — неожиданно спросил Северус.

— После окончания школы, наверное, — ответил Блэк. — Хотя я бы и без этого обошелся. Но я не могу обмануть надежды родителей после того, как Сириус...

Северус вспомнил недавний разговор своих приятелей, когда они обсуждали сестер Блэк: Андромеда сбежала с магглорожденным, и Беллатриса теперь выходит замуж за нелюбимого человека, лишь бы стереть это пятно. Почему за поступки одних расплачиваются другие?

— Сев, как ты думаешь, Темный Лорд нормально относится к полукровкам?

От такого вопроса Северус опешил.

— Не знаю. Мне и самому это важно знать. А что? Ты ж чистокровный.

— Да так... — Регулус опять замолчал.

Северус с любопытством взглянул на друга, но не стал расспрашивать. А вот того, похоже, потянуло на откровенность.

— Скажи, Северус... Как ты живешь с этим?

— С чем? С тем, что я полукровка? Вполне нормально, — Северус не кривил душой, он и впрямь не комплексовал по поводу своего происхождения. Отца он ненавидел по совершенно иным причинам.

— Нет. С безнадежным чувством.

Северус удивился неожиданности вопроса и обреченности, прозвучавшей в голосе Регулуса. Затем ему в голову пришло еще кое-что:

— Значит, мое чувство действительно безнадежное? Со стороны такие вещи виднее.

Регулус кивнул.

— Я так и думал. Она Поттера любит.

Опять кивок.

— Только сама этого еще не поняла.

Собеседник кивнул в третий раз.

— Я часто смотрю в их сторону, — произнес, наконец, Регулус. — И не потому что ненавижу Поттера — мне наплевать на его амурные дела. Но я невольно замечаю, как и что он говорит Эванс, и частенько слышу, когда Эванс говорит о нем с подружками... С подружкой...

Северус начал что-то понимать.

— Кто из них? — прямо спросил он.

— Мэри Макдональд, — не стал отнекиваться Регулус.

Теперь настала очередь Северуса кивнуть. К Мэри он относился несколько лучше, чем к остальным гриффиндорцам за то, что тогда она согласилась позвать Лили, а не кинулась проклинать его лишь потому что он слизеринец. Хотя надо признать, что у нее, чуть ли не единственной на всем Гриффиндоре, были основания для предубеждения.

— Она хорошая, — признал он.

— Она лучшая, — во взгляде Регулуса было столько мечтательности, что Северус невольно улыбнулся. — Я ее заметил после того, как Эйвери ее проклясть пытался, помнишь?

Северус опять кивнул. Трудно было забыть то, что вызвало у Лили такую бурю негодования.

— Сначала я заметил только то, что она симпатичная. Потом стал наблюдать за ней. И со временем понял, что влюбился.

— Ты с ней хоть раз разговаривал? — все-таки Северус не был романтиком.

— Да, — удивил его Регулус. — Не знаю, что на меня нашло, вообще-то трезвый был. Но я вдруг подошел к ней и заговорил.

— Как отреагировали другие гриффиндорцы? — полюбопытствовал Северус.

— Рядом была только Эванс, а уж не ей судить. Она сначала настороженно на меня смотрела, потом поняла, что я не собираюсь ничего плохого делать, и отошла в сторону. Догадалась, что лишняя в этой ситуации.

— А что ты сказал-то?

— Ну, что-то в духе: «Меня зовут Регулус Арктурус Блэк, я давно наблюдал за тобой и вот решил познакомиться».

— Удивительно, что Макдональд спокойно отреагировала — у нее есть причины не доверять слизеринцам. Все-таки шутка Эйвери могла плохо закончиться.

— Это и впрямь невероятно. Еще странно, что она скрывает от подруг, что со мной общается.

— Она это сама сказала?

— Да. Я спросил, что по поводу наших с ней встреч думают ее подруги, а она сказала, что они не знают.

— Лили ведь тогда видела, как ты с ней разговаривал.

— Мэри сказала ей, что мы только один раз поболтали. Видимо, она боится, что ее будут также осуждать, как Эванс, когда она с тобой дружила.

— Лили осуждали? — Северус почувствовал, что у него кружится голова.

— Да, очень. Мне Мэри рассказывала однажды. Мало того, что еще на первом курсе почти каждый на факультете счел своим долгом подойти к ней и предупредить, что слизеринцы — подлецы, так и потом еще многие говорили. Одно время вроде поутихли, но то и дело эта тема всплывала. Она гордо отвечала, что это ее личное дело. Когда Эйвери с Мальсибером чуть Мэри не покалечили, — Регулус непроизвольно сжал кулаки, — так все повторяли ей: «А мы ведь тебе говорили!». Ну, не совсем все, конечно, — исправил он сам себя, — но весь их курс в полном составе и очень многие с шестого и седьмого. И даже с более младших курсов советчики находились. Хуже всего ей пришлось, когда даже после этого она отношения с тобой не разорвала. От нее практически все отвернулись, а она лишь сказала, что ты не должен отвечать за весь факультет. Неизвестно, чем бы все закончилось, но когда Мэри выписалась из Больничного крыла, то сказала Эванс, что она без претензий. Лили имеет право дружить, с кем ей захочется.

— Мэри хорошая, — повторил Северус.

— Ну а потом вы поссорились, и все друзья и доброжелатели Лили успокоились, — закончил рассказ Регулус.

Северус молчал. Так вот чем обошлась для Лили эта дружба! Она ни разу не сказала, что жертвует хорошими отношениями с одноклассниками ради него. Ему было проще, у него лишь на первом курсе поинтересовались, кто он по происхождению и почему дружит с грязнокровкой. Северус жестко ответил, что хоть он и полукровка, но оскорблять себя не позволит, а его дружба с кем бы то ни было — его личное дело. Соседи по комнате хмыкнули и оставили его в покое. Северусу казалось само собой разумеющимся, что и у Лили все также легко и просто. Оказывается, она лишь тет-а-тет сообщила, что думает о его друзьях, а так не побоялась защищать его перед всем своим факультетом. А он так «отблагодарил» ее...

— Поэтому мы с Мэри встречаемся тайно, — вновь свернул Регулус на интересующую его тему.

— А к чему был вопрос, как я живу? — спросил Северус, отвлекаясь от тяжелых мыслей. — Я так понял, что у тебя в этом деле все в порядке.

— В порядке, — разулыбался Регулус. — Я вот и думаю, а если бы было не в порядке? Как бы я сумел пережить эту боль? А ты так хорошо держишься, по тебе и не скажешь, что ты вообще что-то чувствуешь. Я бы не заметил, что ты на Эванс посматриваешь, если бы сам не смотрел постоянно в ту же сторону.

— Ты же не рыдаешь на каждом углу, что вы с братом чужие друг другу, — ответил Северус. — Хотя я вижу, что тебе плохо.

После этого всплеска откровенности вновь воцарилась тишина, опять прерванная Регулусом:

— В моей семье скоро радость, — совсем не радостным голосом сказал он. — Кузина замуж выходит.

— Которая? — машинально спросил Северус.

— Нарцисса. За Малфоя.

— Люциус женится? — приятно удивился Снейп. — А когда? Надо ему хоть написать летом, поздравить.

— В июле. Седьмого числа.

— Седьмого числа седьмого месяца седьмого года... — нараспев произнес Северус. — Легко запомнить.

— Нарцисса хотела Сириуса на торжестве видеть, — опять повернул Регулус на мучившую его тему. — Но он ей ответил, что не придет на свадьбу кузины и Пожирателя Смерти.

— Откуда он знает? — поднял бровь Северус.

— Не знаю, догадался, наверное, — пожал плечами Регулус. — Малфои известны своей нелюбовью к грязнокровкам, нетрудно понять, что они первые примкнут к Темному Лорду. Да и Сигнус с Друэллой гораздо серьезнее к чистоте крови относятся, чем мои родители.

— Но им это не очень помогло, — полувопросительно сказал Снейп. — Андромеда-то сбежала.

— Да, незадолго до Сириуса, — кивнул Регулус. — Я даже думаю, уж не ее ли пример так подействовал. У нее на свадьбе-то он наверняка был. А у Беллы не был...

— Беллы? — переспросил Северус.

— Беллатрисы, — пояснил Блэк. — Старшая из сестер Блэк. Она еще зимой вышла за Родольфуса Лестрейнджа. Интересно получилось — все три сестры в один год. И за этот же год семейное древо Блэков потеряло троих — выжгли Андромеду, Сириуса и дядю Альфарда, который Сириусу наследство оставил.

— Выжгли? — не поверил Северус. — Посмертно? Из-за завещания?

— Да. Он помог отщепенцу, предателю крови, — ровным голосом сказал Регулус. — Такое не прощают. Даже посмертно.

Северус не нашел, что ответить. Друзья снова погрузились в молчание.