Большая любовь Персика (гет)

Говорила, в основном, Марджори. Она попросила называть её мисс Дурсль или Мардж, но последнее — после трёх порций виски, не раньше. А ещё лучше прятаться или не давать ей виски, иначе она может начать придираться или чернить его хуже некуда. Перси краснел, бледнел, но послушно соглашался.

За стол и небольшое жалование ему вменялось вести документы на питомник, проводить полную уборку дома и выполнять некоторые поручения непосредственно от Мардж.

— Вот что, бульдожик, — Мардж обращалась так к нему только в минуты полного душевного довольства. — Если через полгода ты не будешь в нашем мире, как рыба в воде, тебя останется только пристрелить. Потому что без ума и делать нечего тебе здесь.

Первый месяц Перси каждый вечер валился с ног. Он решительно не понимал, как магг… обычные люди, совершенно нормальные люди, могут так много ходить, делать что-то… Эта жизнь была невероятно тяжёлой, но после каждого хорошо выполненного поручения, когда Мардж называла его "бульдожиком" и трепала по плечу, Перси чувствовал себя счастливым. Он справился. И снова. И снова.

А через месяц он уже не мог высидеть спокойно воскресенье, когда Мардж позволяла ему отдохнуть: позаниматься своими делами, полежать, посмотреть вместе с ней телевизор, почитать очередной роман, которых в доме мисс Дурсль было неисчислимое множество.

Вообще, несмотря на весьма странную манеру выражаться, Мардж была невероятно образованным человеком. Как-то они готовили клетку для нового помёта, и Мардж всю дорогу рассказывала о традиции выведения охотничьих собак в Британии. Её страсть к собакам распространялась значительно шире, чем просто организация питомника. Вместе они готовили статью для общества кинологов, а для местного литературного кружка — доклад на тему появления псов в классической литературе, символе собаки, распространившемся...

Перси не мог не восхищаться этой женщиной. Основательная и плотная, в значительно большей степени мужеподобная, чем сам Перси, она крепко держала жизнь в своих короткопалых руках. Она не боялась грязной работы, но могла читать стихи на французском. Она была…

Рядом с ней Перси чувствовал себя уверенно и спокойно. Она внушила ему размеренное достоинство, интуитивно присущее ему, но ранее не осознанное и не принятое в полной мере.

Когда через пару месяцев Перси планировал подготовку следующей выставки, попутно соскребая с северной стены мох, его разом поразило озарение. От его магических корней осталось тусклое воспоминание. Он не чувствует и не осознает себя лишним в этом мире. Он, наконец, на своём месте.

* * *

На Рождество было решено поехать к Вернону и Петунье.

Перси мастерски наловчился вязать свитера и приготовил парочку специально для них. В его душе поселилась радостная тревога — он так давно не видел Петунью. Их общение сводилось к редким звонкам Мардж в Литтл-Уингинг и открыткам на Хеллоуин. А теперь у него была возможность снова увидеть её. Интересно, она сильно изменилась?

Конечно, говорил себе Перси, он и не мог не волноваться. Всё-таки это были люди, которые протянули ему руку, вытащили его на свет к приличным людям.

Они дали ему шанс.

На пустынной скользкой дороге Мардж остановила машину, вышла и пересела на заднее сидение.

— Пробуй, — сказала она.

Это было много труднее, чем летать на метле, и много труднее, чем он вообще себе мог представить. Кусты упорно старались напрыгнуть на капот, а колея никак не хотела принимать колеса.

Через двадцать минут мучений с редкими грубыми комментариями Мардж у Перси стало выходить. Они ехали медленно-медленно.

— Ну вот, — женщина довольно хмыкнула. — Не так и сложно, правда? Летом права пойдешь получать.

Перси не был уверен, в точности ли он понял мисс Дурсль, но её поддержка была приятна.

Он стал ещё на один шаг ближе к нормальности.

* * *

Мягко горели огоньки на гирлянде, блестели шарики в теплом свете камина. По дому плыл чудесный запах запечённой индейки и пудинга.

Это было… волшебно. Но не хаотично, непредсказуемо и опасно, а уютно и спокойно.

К самому обеду спустился здоровяк-сын Петуньи — Дадли. Мальчик был точной копией отца. В груди Перси, где-то в том уголке, о котором он совершенно ничего не знал, царапалось непонятное и чуждое ему недовольство. Будто Дадли одни своим существованием что-то портил.

Нет, Перси, конечно, было известно о существовании Дадли на этом свете — Поттер частенько поносил его перед Роном в общей гостиной — но раньше он казался кем-то далёким, кем-то даже близко не связанным с миссис Дурсль.

Мальчик быстро поглощал пудинг и явно был далековато и от семьи, и от этого чудесного вечера. Перси смотрел, как кусочки самого лучшего в его жизни рождественского угощения исчезают во рту Дадли, как тот жуёт, даже не задумываясь, как ему повезло, и не мог сдержать подступающие злость с непониманием.

Разве можно так?

Он уже открывал рот, чтобы ненароком, как бы вскользь, сделать замечание мальчику, когда тот дернулся, будто от пощёчины, огляделся и расплылся в улыбке.

— Мам, это было потрясающе!

Перси медленно закрыл рот, опустил взгляд в тарелку. И что за глупость ему пришла в голову? Кто он такой, чтобы делать замечания хоть кому-то в этом гостеприимном и таком щедром доме? Краска залила щёки.

— Миссис Дурсль, ваш сын абсолютно прав. Я никогда не ел ничего подобного, — пробормотал Перси.

— О, спасибо, дорогие мои!

Мардж глухо хмыкнула.

В гостиную они вернулись с чашками чая. Мистер Дурсль, покрякивая, подливал себе и Мардж бренди. Уже второй раз, подметил Перси. Стоило незаметно спрятать бутылку, пока всё не вышло из-под контроля. Петунья изящно присела у камина, чуть прикрыв глаза и откинувшись на спинку кресла. А Дадли примостился поближе к отцу, время от времени пытаясь попасть своей чашкой под горлышко бутылки с бренди.

Рождественские гимны тихо разносились по дому. Перси устало привалился плечом к книжным полкам и закрыл глаза. Но перед внутренним взором всё ещё стояла эта удивительная умиротворяющая картина: совершенно нормальное английское семейство вместе встречает Рождество.

* * *

Ему снова досталась комната Поттера, только в этот раз чисто прибранная. Даже шаткую дверцу прикрутили как следует! На окне стояла ваза с еловыми ветками.

Перси прилёг, даже не раздеваясь. Голова немного кружилась — к концу вечера мистер Дурсль и до него добрался с бренди.

И вместе с умиротворением и довольством Перси чувствовал совершенно несвойственную ему пустоту и тоску. Всё было правильно, всё было так, как и должно быть — никаких склок, никаких криков, но… чего-то не хватало. Что-то было не так. И это угнетало.

На мгновение он представил, как Петунья сидит у камина, и дрожащие блики от огня пляшут на её коленях, обтянутых серебристо-жемчужным шёлком.

И снова его тронула такая сильная тоска, что Перси не выдержал и поднялся.

Сердце требовало действия. Наверное, будь его мысли кристально чистыми, он не решился бы выйти из комнаты, но сейчас в голове стоял лёгкий туман, и это подтолкнуло его выйти в коридор.

Он медленно пошел до конца, встал у окна, вглядываясь в ночной сад. Тускло блестел снег.

По правую руку находилась хозяйская спальня, и Перси невольно прикоснулся к двери. Он сам не знал зачем — просто захотелось.

Тишина дома проглотила Перси. И вдруг откуда-то едва слышно стали пробиваться редкие однообразные звуки. Вряд ли он бы услышал их, не стой он возле самой двери, практически прижимаясь к ней.

Скрип… скрип… скрип… чей-то глубокий вздох.

Пенелопа так же вздыхала.

Перси крепко зажмурился, отгоняя видения, где… сжал кулаки, закусил губу. Что угодно, только бы боль пересилила ярость и отчаяние.

На плечо опустилась твердая рука Мардж.

Перси невольно дернулся, распахнул глаза.

— Пойдем, — тихо сказала она, и Перси послушно пошел.

* * *

— Так значит, ты, щенок, влюбился в женушку моего брата? Мою невестку. Так, что ли? — Мардж говорила ровно, но Перси не обманывался. Она назвала его "щенком", а это значило только одно — она в ужасном гневе.

— Я не… — Перси запнулся и замолчал. К нему медленно подступало понимание. — Я не… я не могу... Как же?.. Как…

— Какой же ты тупица, бульдожик, — Мардж тяжело опустилась на кухонный стул. — Сооруди нам что-нибудь лёгкое. А я тебе пока расскажу, как дело было.

* * *

Почти шестнадцать лет назад — брат и сестра Дурсль тогда жили вместе в пригороде Лондона, что чуть севернее Литтл-Уингинга — к ним в дом постучалась девушка.

Если быть точнее, у них тогда была открыта крохотная нотариальная контора на двоих — готовили стартовый капитал для своих больших мечтаний. Да, тогда ещё было время мечтать. Сейчас-то уже время, когда остаётся только работать.

В общем, в тот промозглый осенний день к ним пришла девушка. Не невероятная красавица, а так — суповой набор. Совершенно не во вкусе Мардж.

Эта девушка рассказала, что ей и её сестре достался дом от родителей, но сестра уже много лет как пропала, и девушка спрашивала, может ли она оформить документы, чтобы дом достался только ей.

Вернон предложил свою помощь. Они вместе съездили в тот дом, осмотрели имущество, подали заявку в полицию графства о пропаже сестры девушки.

И всё, казалось бы, было просто, но чуть позже эта девушка появилась снова. И попросила приватного разговора с ней, Мардж.

Она закрылись в комнатке, Мардж предложила ей выпить, но девушка наотрез отказалась. Она пришла, чтобы узнать, можно ли как-то задним числом оформить документы о том, что она закончила среднюю и старшую школу.

Мардж предложила ей сдать общие государственные экзамены. Было странно, что у такой молодой женщины нет совершенно никаких школьных документов.

Затем девушка попросила помочь и со всеми остальными документами — прививками и всем прочим. Казалось, она исчезла из мира в одиннадцать лет, а вот теперь объявилась. И где она была всё это время — совершенно не ясно.

Вернон почему-то проникся к этой девушке симпатией. Он с особенным рвением стремился ей помочь продать старый родительский дом, обустроиться на новом месте и пройти курсы машинисток.

А девушка время от времени делала совершенно странные вещи: как-то она позвала в помощники Мерлина.

А ещё постоянно задумчиво вертела в пальцах карандаши. Вообще без них никуда не ходила.

У этой пигалицы вместе с Верноном появилась общая тайна. Мардж не могла этого не заметить.

И, наконец, эта парочка поженилась — закономерно, в общем-то. Хотя свадьба прошла просто ужасно. И для Мардж стали ясны странности девушки.

Но та девушка отказалась от прошлого дикого мира и тех ненормальных людей, вложила деньги от продажи дома в дело Вернона и питомник Мардж, стала хорошей женой и хозяйкой, родила здорового сильного мальчишку... Стала нормальной.

* * *

— И когда Петунья — а ты не дурак, уже понял, что это была она — позвонила мне и сказала, что есть ещё один человек, бегущий от того сумасшествия, что называется "магия"... — Мардж презрительно скривила губы, — я не могла не помочь. Если человек хочет быть приличным, грех — не помочь.

Она замолчала, пожевала губы.

Перси не мог поднять на неё глаза, но знал её жесты — выучил за полгода совместной жизни.

— И то, что ты в неё влюбился, ни капельки не странно. Знаешь, как чудиков влечет к подобным? Так и ты. Кровь все равно берет своё. От двух пород редко сразу получаются красивые щенки. Дадли вот не получился. А Петунья больше и пробовать не стала. Правильно сделала, я вот думаю.

Перси по-прежнему молчал.

— Только Петунья замужем. За моим братом замужем, — Мардж ухватила его за плечо. — А ты вместе со мной уедешь завтра же. Понял? И видеться вам не стоит. Ей-то льстит, что какой-то малец ещё считает её красоткой, а тебе нужно держаться от неё подальше.

Перси медленно кивнул.

Раз — об этом можно было догадаться раньше.

Два — боль всё равно никуда не уходит.

Три — плакать невероятная глупость, он же только сейчас узнал, что влюблен в неё.

Четыре — она вдвое его старше.

Пять — у нее есть сын.

Шесть — и муж.

— Вы абсолютно правы. Я уеду в ту же минуту, как вы скажете, — глухо выдавил он.

— Вот и умница, — Мардж потрепала его по плечу и поднялась из-за стола. — Прибери тут и иди спать, завтра рано вставать.