У порога зимы (гет)

Когда рассеивается последняя тень — Голод, нашедший отражение в дымчатых клубах темноты, — Шиннан поднимает глаза. Ее рука, кажущаяся тонкой и бесплотной, стискивает рукоять меча Гит. И ей кажется, что земная твердь под ногами сорвалась и завертелась, закружилась, помчала вдаль — назад, в оставленное за спиной прошлое, безвозвратно сгинувшее в череде дней.

В прошлое, где была она, и был серебряный клинок Гит, и были эти стены — суровые, серые на первый взгляд, но сияющие в нежном розовом свете разгорающегося утра, и был внутренний двор с таверной, из которой всегда тянуло свежей выпечкой и снедью, с кузней, лязгающей ударами тяжелого молота по раскаленному металлу, с лавочкой, облюбованной Диикином — табличка с кривой надписью поскрипывала на ветру, качаясь перед гостеприимно приоткрытой дверью. Шиннан нашарила свободной рукой опору. Ей показалось, что еще немного — и Крепость-на-Перекрестке оживет, и дни потекут чередой, один за другим, капля за каплей, пока вновь не грянет день осады.

Стена Крепости-на-Перекрестке под ее ладонью была безжизненно холодной, пустой — такой, какой не бывает даже воспоминание — всего лишь призрачный образ, след, оставшийся в памяти, навсегда запечатленный в сердце.

Они тоже были здесь — все до единого: такие разные, и все же оставившие свой след. Даже не воспоминания — Шиннан точно знала это, глядя в знакомые лица — лишь отпечатки, отражения в гранях ее собственной души.

Они были здесь все. Даже Бишоп. Что ж, со вздохом подумала Шиннан, неприязнь оставляет следы ничуть не меньше любви, а еще — вскрывает собственную тень, отражает ее, будто в зеркале.

Казалось странным чувствовать радость от его присутствия здесь, но...

Шиннан еще раз обвела взглядом присутствующих, мысленно назвала их по именам: Нишка и Келгар, Кара и Сэнд, Гробнар и Элани, Зджаев и Аммон Джерро, Шандра, Бишоп, Дэйгун, Касавир — и подавила желание протянуть руку и коснуться каждого. Они — не настоящие, не живые; не души людей, с которыми ее связала судьба, не воспоминание о них. Только части ее самой, только круги на воде, оставленные чужим присутствием в ее жизни.

Касаться было бы глупой сентиментальностью, которую она вряд ли может себе сейчас позволить.

Шиннан обмахнула рукавом щеки и двинулась к высящейся крепости, не оборачиваясь.

Ей не нужно видеть лица людей, живущих в ее сердце, чтобы знать наверняка — они всегда будут с ней.