Красное солнце сгорает дотла (гет)

Смена пути понесла с собой и изменение окружения: больше не было иссушенных деревьев, колючих кустарников, гнилых грибов и скелетов животных, режущей травы… Вокруг вновь сочно зеленел лес: дубы раскинули свои ветви, цвела дикая яблоня, громко пахло липой. Не сошедшая после небольшого дождика влага замерла на листьях и траве — она кристально блестела в лучах солнца и освежала запахи. Смоченные ботинки Фреда вновь скрипели в такт ходьбе, а ведьма, озорно сбросив обувь, щеголяла босиком по прохладной росистой дороге. Солнце, только-только показавшееся из-за туч, тепло освещало округу и чуть пробивалось через нависшие над головами путников зелёные листья.

Однако умиротворение было подозрительным — лесник всё ожидал, что очередное растение или пробегающий мимо зверь будут представлять опасность. Тревога и ожидание чего-то плохого не унимались в нём ни на миг. Однако в этом деле Фред всё же решил положиться на знающего человека — на Гермиону. А то, как беззаботно вдруг она себя вела, невольно расслабляло и его. Они шли уже целые сутки. Остановка у ручья была день назад. Кажется, возвратившееся чувство безопасности и хорошая погода вернули Гермионе бодрый вид, а Фреду — долгожданное спокойствие. Шли на этот раз неспешно. На протоптанной дорожке ориентироваться уже было куда проще — лесник в этот раз расслабленно плёлся позади, в то время как ведьма выскакивала перед ним, выписывая какие-то необыкновенные танцевальные выпады и напевая нечто мелодичное себе под нос.

Казалось, Гермиона расцвела — Фред впервые видел её такой вот весёлой и всецело беззаботной с начала их знакомства. Ведьма словно перестала прятаться под панцирь и наконец почувствовала себя вне опасности — не опасалась ни округи, ни своего спутника. Вид раскрепощённой колдуньи завораживал Фреда настолько же, сколько и другой, загадочный у костра, с вороном в руке… Потому за ней следом он шёл с улыбкой, подставляя лицо тёплым солнечным лучам. А ведьма пела:

Моргана, Мерлину скажи,

каким таким проклятьем

околдовала ты его в тот час,

когда он нужен нам был?

Теперь скитается народ

волшебный по пустыням,

в лесах скрывается от зла

и погибает живо…

Мы знаем, что настанет час,

и Мерлин возродится.

Не тем, кем был,

а в лице

юного мальчишки.

Но, Моргана, пред тем скажи,

каким таким проклятьем,

околдовала ты его в тот час,

когда он нужен нам был?..

Фред внимал зачарованно — впервые в жизни он слышал пение ведьмы и точно так же впервые слушал их, другого народа, песни. И всё ему казалось странным и интересным. Поражающим. Было какое-то собственное волшебство даже в этих вот песнопениях — они манили, вязали душу сильнее любой проникновенной баллады. Лесник прямо-таки развесил уши.

— Ты знаешь много о волшебниках, — раздалось вдруг совсем рядом, и Фред резко остановился, чуть было не снеся ведьму с ног. Он посмотрел на неё сконфуженно и улыбнулся натянуто:

— Ну… да?

— Это всё тот же Дед тебе рассказал? — Гермиона вновь пристроилась сбоку, и они пошли дальше. Над головами торопливо пробежала озабоченная белка, уронив пару орехов им под ноги.

— Да… — бесцветно отозвался лесник, и ведьма это, конечно, заметила.

— Он знал удивительно много для маггла.

Фред, удивлённый, повернулся к ведьме:

— Маггл? Неволшебник, то есть?

— Да, — кивнула Гермиона, сложив руки за спиной, — так мы зовём вас.

Лесник промычал что-то в ответ, поразмыслил и рискнул:

— Могу я задать вопрос?

— Кажется, ты в основном этим и занимаешься, — ведьма, однако, усмехнулась, придав ему смелости.

— Ну, я могу предложить знания в обмен на знания. По справедливости, Ведьмочка? — предложил тогда Фред, заискивающе склонившись над головой ведьмы.

— Пойдёт, — вновь кивнула Гермиона, подняв на него взгляд. Лесник осклабился.

— Здорово! Откуда эти метки?

— Ты про… — несмело начала ведьма.

— Знак Мерлина на запястье, — Фред поднял собственную руку, и Гермиона рефлекторно схватилась за свою, удивлённо наблюдая, как пальцы юноши вдруг прочертили идеальную пятиконечную звезду.

— Ну… это с рождения.

— С рождения? — тупо повторил лесник.

— Да… прямо как, — ведьма подняла взгляд к его лицу и улыбнулась, — твои веснушки, Лесник.

Он неосознанно коснулся лица, пробегаясь подушечками пальцев по носу, усыпанному коричневыми крапинками — Гермиона проводила его движение мягким взглядом. Фред отрешённо спросил:

— И они у всех волшебников?

Ведьма горестно ответила:

— Будь они у всех, не осталось бы волшебников и волшебниц с этой инквизицией, — её передёрнуло, и она постаралась взять себя в руки. — Есть заклинание и отвар, способные скрывать метку.

— Почему тогда твоя на месте, Ведьмочка? — поразился лесник.

— Нужны особые знания к этому волшебству. Заклинание в нашей общине, увы, забыто, а для отвара нужны такие ингредиенты, что… — Гермиона досадливо вздохнула, не окончив мысль. — Кажется, ты задал три вопроса, Лесник.

— Я готов ответить на столько же, — он пожал плечами, и колдунья подняла глаза к его лицу, словно изучая.

— Почему вы с братом живёте в лесу?

Фред, остановив шаг, так удивлённо на неё уставился, будто та спросила у него глупость какую — она в ответ насупила брови, мол, в самом же деле, почему?

— Мы близнецы, — объяснил он ей, как дурочке, на что Гермиона его больно щипнула за бок. — Ай-яй! Близнецы — дети дьявола, не знала?!

— Глупость какая.

— Вот именно!

— Ты не шутишь?.. — она, казалось, была в самом деле удивлена. И если уж и ведьма о таком сверхъестественном явлении была не в курсе, то, надо полагать, обвинили его с братом во младенчестве незаслуженно?..

— Над таким бы ещё и шутить… — пробубнил Фред, потирая рёбра. — Есть там в городах суеверие, Ведьмочка, что близнецы обязательно посланцы сатаны и, если от них не избавиться как можно раньше, они навлекут страдания и беды на семью, город, страну, человечество…

— Глупость какая! — повторила ведьма, ощутив укол праведного гнева от вящей несправедливости.

— Ты уже это, кажется, говорила, — лесник ухмыльнулся с натугой. — Впрочем, мы с Джорджем и рады, что в итоге оказались в лесу. Здесь намного лучше — видали мы, что творится в городе…

— Второй вопрос. Почему ты пошёл со мной?..

Фред замолчал на мгновение, словно вопрос застал его врасплох, а потом поглядел на ведьму искоса и криво ухмыльнулся.

— Приключения, — загадочно выдохнул он, но Гермионе не понравились те искры лукавства, блеснувшие в его глазах. — А ты почему была не против?

Не его был черёд, но ведьма всё же не стала игнорировать вопрос (почти что вызов для неё). Она распрямила плечи и ответила, впрочем, не без той же капли лжи, с которой говорил и лесник:

— А я тебя не боюсь, — и уголок её губ подтянулся, придавая лицу таинственности. Они оба вдруг остановились и поглядели в упор друг на друга. — А проводник — особенно в местах, которых ты не знаешь — очень полезная вещь, к тому же. Третий вопрос! Как выглядит город?

Лесник вновь удивлённо поднял брови, растерявшись.

— Не думаешь, что это многовато на один вопрос? — хмыкнул он. — В смысле, описать городскую жизнь…

Но он всё же рассказал. И от того, как разнился его рассказ с окружающим их умиротворённым лесом, по телу бежали неприятные волны мурашек. Гермиона никогда не была в городе — родители не пускали её туда на свой страх и риск. Она с неприкрытым ужасом слушала о том, как на главных площадях казнили людей, сжигая и вешая. Как всё там же несли наказания: кто-то отделывался хлыстом, кому-то отрезали язык или сжигали кожу на пятках. Ведьма слушала и об обшарпанных кабаках, загнивающих улочках, грязных домах с остатками помоев под окнами, о нечистом воздухе, переполненном дымом и тошнотворными запахами. Слушала о страшных и бесчестных людях, готовых глотки друг другу рвать ради наживы. Фред рассказывал ведьме всё, что знал и видел сам, а хорошего там ничего и не было. Потому напуганная и поникшая Гермиона вызвала в нём явственное желание прикусить язык, забрать слова назад, возвращая ей спокойное и неомрачённое мироощущение, а ещё притянуть к себе и заверить, что в город она никогда не попадёт. Но слов не воротишь. Единственное, что он действительно мог — не допустить того, чтобы Гермиона оказалась в городе, где пытки и сожжение станут для неё лишь вопросом времени. Сердце отчего-то сжало при мысли, что она умрёт подобным образом…

Они шли по лесной тропке уже так долго, при этом всё ещё не чувствуя усталости в ногах, что слегка удивились, увидев перед собой огромную каменную глыбу с расколом посередине. Булыжник, казалось, был здесь ни к селу, ни к городу: растительность ещё еле-еле тронула его бока, пусть и плотно обступила, оттого выглядел камень в лесу лишним. Словно кто-то оторвал кусок скалы и положил без дела здесь. Да и на камень он был мало похож — скорее, в самом деле, скала, судя по габаритам. Фред глядел на это нечто широко распахнутыми глазами.

— Этого я здесь раньше не видел…

Гермиона, сбросившая прежние мрачные чувства, обернулась и увидела растерянное выражение на лице лесника. Он был готов клясться, что знает каждый кустик, каждую веточку и каждый камень своего леса. Но теперь здесь была эта глыба. И Фред боролся сам с собой, не понимая, откуда ей было взяться — даже не допускал варианта, что его собственных знаний могло недоставать. Он знал это место! Здесь не было камня!

Ведьма несмело коснулась его пальцев тыльной стороной ладони — прохлада сцепилась с жаром мужской кожи, разогнав мурашки, но, кажется, совсем не это вдруг послало острый импульс по позвоночнику и того, и другого. Однако руки никто не одёрнул. Фред вытянул пальцы навстречу пальцам ведьмы, и они оба замерли.

— Возможно, цветок… — неуверенно предположила ведьма, очнувшись.

— Двигает камни? — насмешливо закончил Фред, не отводя досадливого взгляда от расщелины. — Не смеши, Ведьмочка. Я пойду первым.

Гермиона поперхнулась:

— Почему это?

— Потому что, вроде как, именно я набился в проводники, — ухмыльнулся Фред и, щёлкнув девушку по носу той же рукой, сбросил котомку на предплечье и протиснулся боком.

К счастью, внутри было не слишком узко. И даже дышать лесник смог свободно. Только запах сырости и гнильцы, а также влажные ощущения на лопатках и животе дали ему понять, что из расщелины он выйдет, обмазанный чужими останками. Ход был длиннее, чем Фред представлял, зато выбрался, благо, без повреждений — внутри опасности не было, пусть и единственным источником света был только выход, а потому стены осмотреть не было возможности. Когда свежий сладкий еловый запах прочистил ему лёгкие, лесник почувствовал себя лучше (по крайней мере, выплюнуть желудок больше не хотелось) и махнул ведьме рукой, мол, иди следом. Гермиона перебиралась осторожно, но бесстрашно, а лесник в это время пытался стряхнуть с себя слизь неизвестного происхождения — пахло убийственно, но хотя бы кожу не разжижало, как крапива несколько дней назад.

Было поразительно спокойно: тихо шептался лес, в отдалении разглагольствовала кукушка и едва шумел ветер. Пока Фред не услышал вскрик над самым ухом. Он вздрогнул и задрал голову — над ним нависло наполненное ужасом лицо его ведьмы. Мгновение — и нечто рвануло вскрикнувшую Гермиону назад. Лесник схватил её рефлекторно, вцепившись в ведьминские плечи, и сжал так сильно, что она вновь закричала и тут же завертелась. Из неоткуда взявшиеся прыткие путы стянули её ноги и руки, обхватили стан и грудь поперёк, словно пытаясь задушить, и Фред в панике выхватил нож — лезвие блеснуло на солнце и обрушилось на растение. Стебли не поддавались или поддавались не сразу — в общем, помогало мало, а ведьма продолжала извиваться от боли, пока оковы опоясывали её всё туже, и острые колючки, точно спицы, вонзались в кожу.

— Что мне сделать?! — вскричал лесник, с отчаяньем в глазах уже бездумно отрывая силки собственными пальцами. На разодранных ладонях мгновенно проступила кровь.

Гермиона не могла выдавить и слова, пока, наконец, не вспомнила.

— Остановись, — шепнула она не своим голосом — один стебель накрепко стянул её горло — и замерла. Фред не сразу расслышал (или понял?) её, потому ещё несколько мгновений пытался оборвать путы, а потом остолбенел в непонимании и полной растерянности. Это было похоже на самоубийство.

Мир вокруг продолжал жить — шумели лес и звери, дул ветер и игралась вода где-то в скале. И только они: путы, лесник и ведьма — замерли недвижимо, бесшумно, безжизненно. Именно замерли: юноша и сам заметил, что растение, не встречая сопротивления, тоже перестало бороться. Однако оно всё ещё причиняло дискомфорт Гермионе: её грудь и шею сковало, потому она буквально не могла дышать, а перетянутые руки и ноги не имели возможности пошевелиться. Ведьма крепко закрыла глаза — слезинка страдания сбежала по её щеке, и лесник проводил её полным бессилия взглядом — и не шевелилась, дрожа от страха и молясь Мерлину, что это поможет. Фред глядел во все глаза, так и замерев с руками на колючках.

А потом произошло чудо: путы ослабли, будто потеряв интерес, и недвижимая ведьма ничком полетела вперёд — лесник выскочил навстречу и успел подхватить её. Растение утягивало свои стебли обратно в расщелину, но Фред всё равно оттащил ослабленную Гермиону подальше. Однако, споткнувшись о ногу, без сил упал в траву. Ведьма повалилась на него следом, и он тут же, обхватив её щёки, поднял голову и прижался ухом к носу, проверяя, не померла ли та от удушья. Страх, охвативший его при взгляде на ведьму, сменился волной облегчения — Фред услышал, что Гермиона дышала.

— С ума сойти!.. — полустон сорвался с его губ, и он бездумно обхватил плечи ведьмы, прижав к себе сильнее. — Ещё бы чуть-чуть…

Гермиона не шевелилась, расслабившись и отходя от пережитого потрясения в лесниковых руках, и лишь её ладошка скользнула и накрыла его плечо. Они оба испугались. А Фред, будучи всё ещё под аффектом, ошалело выдохнул, пытаясь шутить:

— Если твой цветок такой же, то будет худо… — его слова впутались куда-то ей в волосы, и Гермиона сипло захихикала. А потом Фред поднял глаза, и новый ужас охватил его сердце.

— Дьявол! Да что это?! — вскричал он не своим голосом.

Гермиона быстро обернулась. Глазам их наконец предстало лицо «камня». В нём проступали очертания огромных конечностей, несуразных ушей и, в конце концов, глуповатой морды. Это был вовсе не камень. А окаменевший тролль. Да, это точно был он. Ведьма различила и бусинки-глаза, и нос пяточком, и рваный рот с набором гнилых зубов, и огромные руки, маленькие ножки. И даже полоску набедренной повязки. Прямо как по книге. Только вот монстр был расколот посередине — а, значит, разрублен и убит кем-то.

— Как давно ты здесь был? — решила спросить Гермиона, с волнением оглядывая существо из магического мира.

— Может, месяц назад… — оторопело ответил лесник, очумело проводя ладонью по щеке и удивляясь спокойствию ведьмы. — Что это за чудовище?

— Тролль. Мёртвый. Не волнуйся… — уточнила ведьма, еле скрывая восторг (она никогда ещё не встречала троллей даже в своём мире!), и глядела на статую во все глаза. — Наверное, пришёл сюда, чувствуя силу цветка, да не рассчитал… Вышел, вероятно, на охотников…

Лесник тоже смотрел на чудище неотрывно, но вот восторга ведьмы не разделял. Фред и его брат были болтунами. Говорливость из них сочилась, как защитный механизм: парни чесали языками, когда обстановка вокруг накалялась, когда переживания в них клокотали — это помогало им справиться не только самим, но и обнадёжить друг друга, что всё наладится. Вот и сейчас Фред не мог смолчать: ему не хотелось позволить панике завладеть им, стягивая внутренности в узел.

— Это те, которые на солнце каменеют?.. — озвучил он собственную мысль.

Гермиона обернулась, вновь удивлённая:

— Ты и это знаешь?

Лесник медленно кивнул, с трудом сглотнув.

— Тебе лучше, Ведьмочка? — спросил Фред, забыв, по факту, о «трупе» монстра. Гермиона, растроганная, ласково улыбнулась и кивнула.

— Ты в самом деле умница.

Фред попытался улыбнуться в ответ.

— Что это было за растение внутри? — он повёл носом в сторону расщелины и вновь поморщился, обведя взглядом уродца.

— Дьявольские силки, — объясняла ведьма. — Боятся солнца, растут в тёмных и сырых местах, стягивают жертву либо до удушья, либо до раздавливания. От них защищают только свет и…

— Отсутствие сопротивления, — закончил Фред, и очередная волна нежности по отношению к этому умному, догадливому молодому человеку захлестнула ведьму. Она в сердцах коснулась его волос, пригладив — лесник под этой рукой наконец смог расслабиться окончательно — и улыбнулась.

Всё так же на траве они, вмиг устав, улеглись наконец для передышки. Есть не хотелось, но встать сил просто не было — так вымотало их происшествие в… тролле. Лесник лежал, заложив руки за голову и глядя на безмятежное голубое небо с медленно передвигающимися облаками. Гермиона лежала на животе и щипала ягоды черники с куста рядом.

— Если присутствие магического цветка так очевидно, то почему его всё ещё никто не заметил? — спросил вдруг Фред, жуя губы задумчиво.

Гермиона подняла глаза и смотрела на него в этот момент так, словно видела впервые. Или просто наконец разглядела по-настоящему. Юноша, безмятежно развалившись на траве и заложив ладони под затылок, отправлял неясные взгляды из-под полуприкрытых рыжеватых ресниц, словно считал облака на небе. Его выразительные губы вновь безотчётно мяли сочную травинку. И, не смотря на все эти признаки, смягчающие его внешний вид и делающие его, на взгляд, лёгким и простым человеком, во Фреде виделись и ум, и смелость. Говорил ли об этом живой мудрый блеск в по-прежнему, несмотря на пережитый испуг, спокойных глазах? Или, может, вид широкой сильной груди, вздымающаяся одинаково ровно и когда юноша был безмятежен, и когда рядом была опасность? Одно вдруг отрезвило ведьму: этот лесник стал первым на свете немагом, рядом с которым она не чувствовала страха.

— Потому что обычный человек, не заинтересованный в поиске Солнца, не представляет никакой опасности, — ведьма облизнула сине-фиолетовые после ягод губы. — Цветок в нём не заинтересован. Этот путник пройдёт и не заметит ничего странного, даже сможет выспаться в безопасности. Но мы ищем его намеренно — он будет защищаться всеми силами.

— Но почему меня не схватило?.. — не понимал Фред, хмурясь.

Она ответила не сразу, и тогда всё равно голос её не звучал уверенно:

— Может, растение долго спало. Не сразу поняло, что кто-то есть…

— Оу… говоришь так, словно у него есть сознание. И у Дьявольских… силков, и у Солнца, — протянул Фред и хотел сказать что-то ещё, но не смог, заметив цветные пальцы и перепачканное лицо ведьмы, когда повернул голову. — У тебя всё фиолетовое, Ведьмочка…

Гермиона закатила глаза, мол, я, по-твоему, и сама не догадывалась? Лесник рассмеялся громко и ткнул пальцев в уголок её рта, убирая частичку мякоти черники. Его смех и саму ведьму подбил на глупости, и она высунула язык, который уже вовсе был чёрным. Глаза Фреда заблестели ещё веселее и опять по-ребячески, растопляя сердце юной волшебницы. И он потянулся, чтобы, вроде как, игриво дёрнуть кончик её языка, а она взяла, склонилась быстро, будто с горы сиганула, едва коснулась дыханием его носа да лизнула щёку. Будто чёрт дёрнул. А потом отстранилась и присмотрелась — жаль, фиолетового следа не осталось, хотя кожа там у лесника чуть и потемнела. Досадливо вздохнув, она подняла глаза и замерла, увидев ошарашенное, смущённое выражение лица. И, идентично его красноте, побагровела и сама до кончиков волос.

На вечер остановились на небольшой опушке и наконец решились развести костёр, перекусили, не глядя друг другу в глаза и общаясь с трудом односложно. А потом легли спать вновь раздельно. Теперь уже без стрёмы.

Фред проснулся посреди ночи от скрипящего шума. Костёр уже тлел, в чернеющей темноте не было бы видно ни зги, если бы не луна и звезды. Но даже так юноша, напрягая зрение и не двигаясь, смог с трудом разглядеть среди деревьев это. Тонко завывая, нечто тощее и четвероногое с длинными нескладными лапами ходило у кромки их опушки. Оно не было похоже на оленя или любое другое большое копытное. И оно трещало, стучало зубами, прислушивалось, качало головой, словно ходило вокруг и выискивало что-то. Фред ощущал такой заупокойный страх, что не мог пошевелиться или хотя бы подумать о чём-то. Единственная мысль билась в голове Фреда: оно меня сожрёт. И ужас переполнял его тело, сковывал ледяными оковами.

Зверь выступил на опушку, где они ночевали, свесивши голову над кустами, и замер. У него были недлинные тонкие рога, растущие из лба и заходящие за затылок; вытянутая морда с набором гнилых зубов (или бивней?); сморщенный, будто отрезанный нос — вернее, два трепещущих отверстия. И огромные багровые глаза. Чудище было похоже на обтянутый кожей скелет и мерно качало головой — что-то внизу продолжало его движения.

Фред ощутил явственный запах серы, наглухо забивший ноздри и скрутивший внутренности в тошнотворную спираль. Чудовище, казалось, теперь смотрело прямо ему в глаза.

Его красные горящие очи полыхали, и только сейчас лесник заметил, как из пасти зверя свисали окровавленные лоскуты человеческой кожи. В ужасной догадке Фред опустил глаза на собственные руки и увидел прежний, казалось бы, кошмар — его голые влажные пальцы были лишены кожи, а из кисти торчали переломанные кости с горячим мясом…

Примечания:

Итак, насчёт песни (которую я написала сама): по одной из версий Мерлина заколдовала именно Моргана. Заковала его в дерево, где он и остался, исчезнув для остального мира.

А я поймала себя на мысли, что мне нравится описывать увечья :D

Это правда интересно!

Всегда-всегда приятны ваши комментарии! Они помогают мне вдохновляться и писать продолжение, честно)

p.s. Название главы — строчка Есенинского стихотворения.