Перемены (гет)

Стоя в Визенгамоте перед массивной дверью в зал суда, Астория места себе не находила.

— Гарри, а можешь дать мне еще того зелья?

Ради эффекта, которое оно обеспечивало, Тори была готова потерпеть жуткое жжение в горле.

— Не стоит. Видишь ли, оно весьма сильнодействующее, желательно не сочетать его с другими не менее сильными зельями, такими как Сыворотка Правды. Последствия могут быть непредсказуемыми.

Миссис Малфой напряженно вздохнула, сжала в пальцах платок, даже сделала пару шагов до стены коридора и обратно, не зная, как еще можно справиться с тревогой.

— Ты раньше уже бывал в Визенгамоте? — спросила Тори, но тут же вспомнив, что Гарри говорил про присутствие авроров на суде по долгу службы, дополнила. — В качестве свидетеля.

— Бывал, и, увы, не только как свидетель, — ответил он и глубоко вздохнул, погрузившись, видимо, в какие-то неприятные воспоминания, спрашивать о которых было неловко. Но потом сам же нарушил молчание. — Сейчас процессы проходят гораздо спокойнее. Я был одним из инициаторов закона, принятого в 2005-м, запрещающего присутствие дементоров в зале суда во время заседаний, вне зависимости от тяжести преступлений.

Упоминание дементоров сразу воскресило в памяти Тори воспоминание двадцатилетней давности — 1993-й год, когда покойный нынче Дамблдор допустил дементоров к Хогвартсу. Квиддичный матч, они с Дафной на трибунах старательно болели за слизеринскую команду, и вдруг все резко изменилось с их появлением. Холод, страх, отчаяние. Кажется, она тогда не плакала, а просто со всей силы прижалась к сестре и уткнулась в ее грудь, ища спасения и защиты.

Теперь точно также ей захотелось прижаться к Гарри. Буквально вжаться, вцепиться в него, чтобы хоть немного унять терзающую ее тревогу. Тори помнит, как Даф (хоть и была старше всего на два года) все детство казалась ей неким оплотом, гарантом безопасности, кем-то невероятно сильным и способным решить все проблемы. Теперь эти детские эмоции неожиданно спроецировались на Гарри Поттера. Он, старший аврор и герой-победитель, как нельзя лучше подходил на роль опоры и защитника; возможно, именно поэтому Астория, хоть и не считавшая себя слабой личностью, но все равно нуждающаяся в таком человеке, к нему потянулась.

Наверное, она все же сдержала бы порыв, если бы сам Поттер неожиданно не приобнял ее. Он действовал легко, а она прижалась к нему со всей силы, куда резче, чем требовалось. Вероятно, ее пальцы довольно болезненно вцепились в его предплечья, но Гарри не оттолкнул ее. Некоторое время они так и стояли вместе, обнявшись, даже не думая о сплетниках и завистницах, которые скорее всего быстро разнесут сплетни по всему Министерству. Тори думала, что с удовольствием так и стояла бы в его объятьях вечно, но тут ее пригласили в зал суда.

Заседание проходило в полном составе судейской коллегии — слишком громким и резонансным стало дело Хогсмид-тауна. На Асторию, севшую в центральное кресло (и опасливо оглядывающуюся на висевшие цепи — слава Мерлину, никто не стал ее приковывать) смотрели в упор ставшая Верховным чародеем Визенгамота Августа Лонгботтом (которая была одной из старейших и наиболее уважаемых волшебников Британии) и выступавшая в роли прокурора Сьюзен Боунс. Так уж сложилось, что уже столетие подряд их род получал места в Визенгамоте. После войны традицию никто нарушать не стал.

Волшебник-помощник подал склянку с Сывороткой. Если бы Астория не знала наверняка, что было в той склянке, то подумала бы, что пьет простую воду.

Поначалу ей задавались общие вопросы — что знала о личных делах, о планах, о коллегах и сообщниках Драко Малфоя. Тори действительно не о чем было им поведать. Потом пошли более личные.

— Какими были ваши взаимоотношения с супругом?

— Корректными и сдержанными. Мы не были близки, но общались друг с другом уважительно, проявляя тактичность и заботу по мере необходимости.

— Вы любили своего мужа?

— Нет.

— Мисс Боунс, я попрошу вас задавать лишь те вопросы, которые относятся к следствию, — Августа Лонгботтом прервала Сьюзен, посчитав ее вопрос некорректным.

— Хорошо, ваша честь, последний вопрос. Он поможет узнать, не могло ли миссис Малфой быть известно местоположение супруга и не пыталась ли она с ним связаться. Где и как вы оказались в ночь после взрывов в Малфой-мэноре?

Тори предпочла бы ответить на любой вопрос, кроме этого. В признании собственной нелюбви к мужу она не видела ничего крамольного; браки чистокровных часто совершались по расчету, никого это не удивляло. Но вот последний вопрос касался напрямую ее репутации. Не выпей она Сыворотку, сказала бы что угодно: что провела ночь хоть в гостинице, хоть даже на улице. Но теперь солгать у нее не получилось.

— Старший аврор Гарри Поттер предложил мне с сыном переночевать в его доме, поскольку там безопасно.

— Тишина в зале! — пришлось повысить мадам Лонгботтом голос, настолько резкой оказалась реакция на последнее признание Астории.

Ее щеки пылали. Даже не будь вчерашней скандальной статьи в «Пророке», такое заявление вызвало бы немало пересуд. Теперь же она фактически сама ее подтвердила.

Из зала суда Астория Малфой выходила, опустив голову.

— Как ты, Тори? — участливо спросил Гарри, когда они оказались в коридоре.

— Сам-то как думаешь?! — неожиданно для самой себя грубо выдала Астория. — Меня опоили Сывороткой, чтобы выбить признание о личной жизни? Я ни за что не поверю, что девица Боунс сделала это ненамеренно... Знал бы ты, как я сейчас мечтаю запустить в нее какое-нибудь заклятие! И вообще, разве это нормально, что один магический род априори получает место в Визенгамоте, просто как дань традиции? Не пора ли делится полномочиями?

Тори в ужасе зажала рот руками. Что это с ней? Высказывать такие вещи, да еще и вслух, находясь при этом в людном помещении? Ужас!

Поттер тем временем достал из кармана палочку и пачку сигарет, закурил, а потом тут же сотворил какое-то заклинание.

— Ну вот ты и столкнулась с побочным эффектом Сыворотки Правды. Принявший ее чаще всего теряет контроль и начинает невольно озвучивать вслух свои мысли. Но не беспокойся — я установил Полог Тишины, чтобы защититься от лишних ушей.

— А ты почему, дементор побери, так спокоен? Или для тебя это сущий пустяк? Подумаешь, всего-то в твоем доме живет замужняя волшебница, о романе с которой судачит вся Англия, — выдала Астория.

Она точно не хотела говорить этого вслух. Равно как и критику в адрес Боунс.

— Обо мне волшебники распускают слухи с моих одиннадцати, возможно, даже раньше. Это никогда уже не изменится, и я привык.

— Зато я не привыкла, — высказала Астория, после чего опустила взгляд в пол. — Извини. Кажется, я действительно себя не контролирую...

— Не переживай, Тори, — Гарри положил руку ей на плечо. — Такое случается со всеми после приема Сыворотки. Она действует примерно час, потом эффект проходит. Я впервые попался на этом после войны, в 1998-м. Тоже, кстати, после заседания Визенгамота, где разбирались дела военных преступников.

— Я думала, что тебя, как героя, не стали бы подвергать таким методам, — искренне удивилась Астория. — Тем более, ты явно не имел отношения к Пожирателям…

— По новым протоколам, принятым в том же 1998-м, Сыворотка Правда стала обязательной для всех, будь то подозреваемый, свидетель и даже потерпевший. Я не возражал, поскольку понимал их логику. Статус героя еще не означает, что человек не может солгать, — пожал плечами Поттер, бросив быстрый взгляд на шрамы на руке.

— Но неужели ты хотел лгать суду?

— Не лгать. Частично скрыть, — Гарри тяжело вздохнул. — Ты думаешь, мне очень хотелось, чтобы весь магический мир знал, что я семнадцать лет прожил с осколком души Волдеморта в своем теле? Или что Дамблдор изначально планировал мою смерть, и лишь счастливая случайность помогла мне выжить?

О своей потенциально возможной смерти Поттер говорил спокойно, без эмоций, просто принимая факты.

— И историю любви профессора Снейпа к моей матери я вовсе не желал делать достоянием общественности. Но увы, Сыворотка развязывает язык получше любого огневиски. И меня тогда никто об этом не предупредил...

— Есть способ сопротивляться этому, как, например, Империусу?

— Разве что заклинания, воздействующие на речь и слух. Силенцио, Оглохни и Полог Тишины. Или усилием воли держать язык за зубами. Но, исходя из моего аврорского опыта, это мало кому удается. Равно как и волевое сопротивление Империусу.

— Знаешь, мы с Дафной очень боялись, что кто-то из Кэрроу применит его к нам, а потому решили практиковаться сами, накладывая Непростительное друг на друга. Однокурсникам говорили, что хотим учиться сопротивляться, а на самом деле нам просто нравилось заставлять друг друга делать разные нелепые вещи...

— Когда закончится суд, сразу аппарирую тебя домой, — перебил ее Поттер и по-доброму усмехнулся. — Мерлин упаси, ты в таком состоянии попадешься репортерам. То-то у них радости будет...

— Драклово жало, как же мне сейчас стыдно, — пролепетала Тори, в очередной раз осознав, что только что снова рассказала больше, чем хотелось бы.

А потом подняла взгляд на Поттера. Он с трудом сдерживал улыбку, наблюдая за ней, а глаза его смеялись.

— Гарри, у тебя такие красивые глаза.

Она. Опять. Сказала. Это. Вслух. Тут же снова зажала рот, хоть и сомневалась, что это реально ее спасет.

— Тори, постой тут немного. Мне нужно отлучиться в Аврорат, вопрос один решить. К оглашению приговора я успею.

Гарри аппарировал. Миссис Малфой осталась одна под установленным Пологом и не знала, как ей реагировать на сложившуюся ситуацию. С одной стороны, она была искренне благодарна Поттеру, что тот не стал пользоваться ситуацией и ушел, оставив ее наедине с собственными тайнами. С другой, в глубине души ей очень хотелось, чтобы он узнал...

Узнал, что она, кажется, испытывает к нему чувства. Что все чаще представляет их парой и даже семьей. Что ей очень хочется, чтобы Скорп называл Гарри «папой», а тот его «сыном». Хочется, чтобы Поттер обнимал ее, чтобы целовал, не только лицо и губы, но и плечи, шею, грудь и дальше не останавливался... Что, раздери ее Моргана, вчера перед сном Астория предавалась эротическим фантазиям, участниками которых были она сама и Гарри Поттер.

От мысли, что могла бы сейчас под действием Сыворотки все это рассказать Поттеру, у Астории Малфой затряслись коленки.

К счастью, до оглашения приговора с Гарри пересечься ей больше не удалось. Поттер аппарировал прямо в зал суда и занял место достаточно далеко от нее. Тори бросала на него взгляды, нервничала, снова теребила платок.

Наконец, момент настал.

— Драко Люциус Малфой признается виновным в мошенничестве и махинациях в особо крупном размере. Все имущество, зарегистрированное на имя Драко Люциуса Малфоя, а также страховые компенсации, полагающиеся в связи с потерей Малфой-мэнора, подлежат конфискации с последующей передачей потерпевшим...

Далее Августа принялась зачитывать список обманутых вкладчиков с распределением долей компенсации, но Тори ее уже не слушала.

— Ваша честь, а как же я и мой сын? Семейный сейф Малфоев в Гринготтсе — это все, что у нас осталось!

Не в силах более сидеть, Астория вскочила с места и с мольбой и надеждой в глазах смотрела на тех, от кого теперь в прямом смысле зависела ее судьба.

— Миссис Малфой, у вас имеются собственные сбережения или имущество, зарегистрированное на ваше имя?

— Нет, — опустив взгляд, признала Астория.

— Тогда мы ничем не можем вам помочь.

Паника подступила к горлу. Тори хотела еще раз просить, быть может, кричать или плакать, как вдруг она поняла, что не может произнести ни слова. За нее это сделал кое-кто другой.

— Ваша честь, я протестую, — Гарри взял слово резко, не спрашивая разрешения. — Допрос с применением Сыворотки Правды показал, что Астория Малфой ничего не знала о преступлениях супруга. Семилетний сын Драко Малфоя тем более не может быть причастен и не должен нести наказание за вину отца. Считаю, что лишать их средств к существованию недопустимо и прошу пересмотреть вопрос касательно финансового обеспечения Астории и Скорпиуса Малфоев.

«Уверен, она найдет себе спонсора», — раздавались шепотом голоса по залу, намекая на связь Астории с Поттером. Гарри этот шепот игнорировал, а Тори по-прежнему ничего не могла сказать в свою защиту.

— Мистер Поттер, — жестко ответила ему Сьюзен Боунс, — при всем уважении, какое вы имеете отношение к этому делу? Вы не проходите ни как потерпевший, ни как свидетель.

— И тем не менее, как глава Аврората, я считаю своим долгом вмешаться, когда на моих глазах принимаются несправедливые решения.

— Несправедливости нет, — парировала та. — Драко Малфой числится пропавшим без вести, и никаких подписанных им и заверенных нотариальной службой завещаний или дарственных в пользу супруги или сына обнаружено не было. Следовательно, имущество и материальные ценности по-прежнему считаются собственностью Малфоя и подлежат конфискации согласно решению суда. Если же в течение трех лет мистер Малфой не будет найден живым, Астории и Скорпиусу Малфоям будут полагаться выплаты в связи с потерей кормильца.

Тори почувствовала, будто через нее пропустили ток. Три года без средств к существованию. Немыслимо.

— И все же, ваша честь, — настаивал Гарри, — я прошу вас одуматься и пересмотреть дело. Драко Малфой, скорее всего, в бегах, и не будет впредь обеспечивать свою семью. Фамильный сейф Гринграссов пуст уже много лет. По сути, вы обрекаете Асторию Малфой и ее семилетнего ребенка на голодное существование...

— Довольно, Поттер, — безапелляционно прервала его Августа Лонгботтом. — Ваш протест отклонен. Решение по делу Малфоя остается неизменным.

Увы, слухи о «всемогуществе» Поттера и способности разрешить любой вопрос, так активно подогреваемые прессой, были сильно преувеличены. Ему пришлось сдаться и уйти ни с чем, как и Тори, бледной, дрожащей и отчаявшейся.

Гарри перенес ее на Гриммо сразу же, как только Астория покинула зал суда. Затем выполнил короткое, едва заметное движение палочкой, после чего миссис Малфой почувствовала, что снова способна говорить.

— Прости за невербальное Силенцио, — оправдывался Гарри. — Боялся, что на эмоциях и под действием Сыворотки ты наговоришь лишнего.

— За что они со мной так? — сглатывала слезы Астория. — Накинулись, как ненасытные флоббер-черви... Они ненавидят меня за то что я слизеринка? За то что дочь Пожирателя? Мерлин, как же жестоко!

Она плакала уже в который раз за последние три дня. Если бы ее отец был жив и узнал об этом, подумала миссис Малфой, он был бы крайне в ней разочарован.

— Послушай… Я вчера узнал от Невилла, что они вложили полтора миллиона в этот проклятый проект… Лонгботтомы — древняя, но отнюдь не самая богатая семья. Для них это немыслимо огромная сумма. Августе пришлось продать фамильный особняк в Лондоне, чтобы сделать подарок внуку и его супруге, которая ждет ребенка. Невилл и Ханна уже пять лет как проживают на территории Хогсмида и вынуждены ютиться в съемной комнате в «Кабаньей голове». Просторный коттедж в шаговой доступности от Хогвартса был бы для них идеальным вариантом. Нет, я не оправдываю Августу, но отчасти понимаю ее ненависть в сторону Малфоя...

Гарри с сочувствием посмотрел на Тори. Та присела на диван и скрестила руки на груди, обхватив себя за плечи. В глубине души она была согласна с Поттером. Мелькнувшая на миг злорадная мысль, что не одна она осталась без крова, быстро сошла на нет. В конце концов, Лонгботтомы не виноваты, что ее муж оказался подлым и недостойным человеком.

— Должно быть, многие из присяжных знали эту историю, — принялась размышлять Астория вслух. — Недаром ее поддержали. Боунс вон вовсю гнула ее линию…

— Не совсем. Тори, мне не хотелось бы об этом говорить, особенно сейчас, но Сьюзен мстит не тебе, а мне. К сожалению, через тебя.

Миссис Малфой подняла на него взгляд. Что Поттер имеет в виду?

— У вас был конфликт?

— Нет. Но Боунсы пытались просватать за меня Сьюзен, причем уже после развода с Джинни. Ко мне пришли ее родители, открыто заявили о своих намерениях и предложили обсудить условия. Я был шокирован и, конечно, отказал. Один формальный брак за плечами у меня уже был...

Так вот оно что. Гарри Поттер, скорее всего, просто не знал традиций, присущих древним чистокровным семьям (и хоть Боунсы давно перестали быть чистокровными, но, видимо, свято чтили заветы предков). Астории такой ритуал не казался чем-то неординарным. Ее с Драко обручали также. Люциус и Нарцисса Малфой приходили к Дафне, как к старшей из оставшихся представителей рода Гринграсс.

Нет, Сьюзен Боунс мстила вовсе не Поттеру, подумала Астория. Она мстила ей, женщине, которую (если верить «Ежедневному Пророку») Гарри выбрал.

Прочла и поверила. А сколько еще таких, мысленно вопрошала Тори, кто даже не подверг сомнению эту информацию? Конечно, в отличие от «Ведьминого досуга», «Магического еженедельника» и прочих «желтых» изданий, «Пророк» всегда считался наиболее достоверным источником информации; но и там периодически появлялись небылицы. Особенно касаемо такой значимой фигуры, как Маг-который-победил.

Хотя их ведь видели вместе. Сначала в редакции; потом, возможно, в Аврорате, куда Гарри приводил ее, чтобы проверить на проклятия. А сплетни в магической Британии разносятся быстрее полета «Молнии». И когда завтра (в чем Тори была уверена) на первой полосе обязательно окажутся подробности суда (а именно, ее признание в «сожительстве» и его активные попытки ее защитить), не останется никого, сомневающегося в их интимной связи.

Злость, досада, обида на несправедливый мир и страх перед будущим сплелись в ней в единый комок. Гарри приобнял ее, пытаясь успокоить, как вдруг безумная, жгучая мысль пронзила ее сознание:

«Если весь магический мир уже подозревает нас в этом, так зачем себе отказывать?»

В конце-концов, ей ведь нравится Поттер. Ей хорошо с ним. Она живет под его крышей. К тому же она, можно считать, уже свободная женщина. Так что же ее останавливает?

Не давая себе времени опомниться и передумать, Астория, резко приблизившись, дотронулась своими губами до губ Гарри. На секунду замерла, сама не в силах поверить, что сделала это, затем попыталась углубить поцелуй...

Вдруг Поттер не грубо, но решительно отодвинул ее в сторону.

— Не надо, Тори. Не так. Не сейчас.

Затем резко вскочил с дивана и отошел в дальний угол комнаты, отвернувшись.

— Я отлучусь в Аврорат, побуду там. А ты... эм, постарайся отдохнуть. Успокоиться. Попробуй уснуть.

Его голос звучал слишком напряженно и прерывисто. Кажется, он хотел сказать что-то еще, но тут же передумал и аппарировал.

Астория прикусила губу почти до крови и сжала кулаки настолько сильно, что ногти впились в ладонь. Боль постепенно отрезвляла. То, что произошло несколько секунд назад, казалось безумной сюрреалистической постановкой. Гарри Поттер отверг ее.

«Зачем я это сделала? Зачем доверилась ему? С чего вообще решила, что он тоже хочет этого?»

Тори применила несколько дыхательных техник, вычитанных ею в одном из журналов, стараясь успокоиться и прекратить самобичевание. «Ты Гринграсс. Ты справишься», — звучали словно мантры в голове слова отца. Она потомок древнего магического рода и должна взять себя в руки. В конце концов, мир не рухнул из-за того, что кто-то — пусть даже герой-который-победил и раз за разом продолжал спасать магическую Британию — не принял ее чувств.

К тому же, отношения с Гарри Поттером были далеко не первостепенной ее проблемой. Ее предал и, вероятно, пытался убить ее собственный муж. По глупости и наивности она не позаботилась о наличии личных сбережений, посему осталась без средств к существованию. На нее слишком многое навалилось; именно этим объясняла себе Астория свой внезапный и фривольный порыв.

Она более ни дня не останется в доме Поттера, решила гордая Тори. Не будет краснеть и стыдливо отводить взгляд, делая вид, что ничего не произошло. Заберет Скорпа и покинет пределы Великобритании. Отправится к Дафне, та, безусловно, примет ее. В конце концов, что ей мешает? Астория Малфой отлично владеет французским; а тамошним магам скорее всего дела нет до личной жизни Гарри Поттера и его (предполагаемых) любовниц.

Тори подошла к каминной полке, чтобы высыпать остатки Летучего пороха из банки в ладонь. Внимательно изучила лежащий там же список. Гарри, должно быть, слишком доверял защитным заклинаниям, наложенным на дом, поэтому без опасений писал имена и адреса своих друзей и близких, не боясь, что кто-то может этим воспользоваться. (Хотя, впрочем, Астория не исключала, что список могла составить и Джинни.)

Нужный адрес был найден — дом, где проживала Андромеда Тонкс. Наведываться к кому-либо через камин без предварительного предупреждения считалось дурным тоном. Но, похоже, у нее не было выбора.

* * *

— Миссис Тонкс, прошу меня простить за внезапное вторжение, — вежливо извинилась Тори, едва оказавшись в незнакомой гостиной.

В почтенной седеющей леди она едва узнала Андромеду, тетю Драко, которую видела всего лишь раз, двенадцать лет назад, на собственной свадьбе.

— Астория Малфой? Рада тебя видеть, — спокойно и с достоинством ответила та.

В тот момент Тори впервые подумала, что, возможно, в будущем ей стоит представляться девичьей фамилией. Драко, даже если он был жив, едва ли дал бы ей официальный развод. Но носить клеймо жены мошенника и афериста ей не очень-то хотелось.

— Взаимно, миссис Тонкс. Мой сын у вас?

— Да. Они чем-то занимаются с Тедди на втором этаже.

— Скорпиус! — довольно громко позвала Тори. А затем повернулась к Андромеде, — спасибо, что присмотрели за ним. Я пришла его забрать.

— Разумеется. Хотя Гарри сказал мне, что сам зайдет за ним вечером.

Астория лишь слегка улыбнулась и промолчала. Мысленно же благодарила Мерлина и судьбу за то, что действие Сыворотки уже прекратилось, и она вновь была способна держать язык за зубами.

— Мама, мама! — возбужденно закричал Скорп, не успев даже сбежать по лестнице вниз. — Мы придумали отличный план для пикника!

Тори почувствовала болезненный укол в груди. Ведь ей придется сильно огорчить его, сообщив, что никакой пикник не состоится.

— Хорошо, Скорп. Идем, нам пора. Попрощайся с миссис Тонкс и Тедди.

— А мистер Поттер где? — тут же спросил ее сын.

— В Аврорате. Очень занят сегодня.

Астория стыдливо отводила взгляд. Врать она никогда не любила.

— Можно мы еще раз воспользуемся вашим камином, миссис Тонкс?

— Конечно, — ответила та, а потом неожиданно посмотрела ей прямо в глаза. — Желаю тебе удачи, Астория.

Вежливо поблагодарив, Тори задумалась о том, куда же им теперь отправиться. Сначала в Косой переулок. Слава Мерлину, у нее еще осталось немного наличных, которые она успела забрать из сейфа до приговора. Они со Скорпом смогут перекусить. А вот дальше...

О том, что делать дальше и как добираться до Франции, у нее пока не было никаких идей.