Get To You (гет)

«Why join the navy if you can be a pirate?»

— Steve Jobs

Киллиан Джонс шумно вздохнул, наблюдая, как перед глазами высится гора незаконченных рапортов, миллион невыписанных штрафов и сотня нераскрытых дел. Одно и то же. Каждый новый день словно насмехался над скучной жизнью помощника шерифа, подкидывая одни и те же задания без конца.

Дело усугублялось еще и тем, что Реджина взвалила на себя обязанности мэра. Голд вновь отсутствовал, вероятно, потерявшись с собственным сыном где-то в самых отдаленных уголках цивилизации. Киллиан в который раз прикинул, а не лучше ли было бы провести досрочные выборы и назначить уже Локсли главными в городе раз и навсегда?

Но время шло, горожане работали в три смены, стремясь уместить в двадцать четыре часа собственную работу, грядущую осеннюю ярмарку, концерты собственных детей, приготовления к Хэллоуину и счета за коммуналку. Джонс такого рвения не понимал, но пока не вмешивался.

Будучи родом из небольшого городишки в каких-то десять тысяч, Киллиан привык, что каждый был там предоставлен сам себе. Суровый климат, разбросанные по всему континенту домишки, когда на несколько миль не встретишь ни одной живой души, накладывали свой отпечаток на вечно суровых жителей его страны. Одна лишь семья заботилась друг о друге, а соседи предпочитали не вмешиваться. В Штатах и конкретно в Сторибруке всё было иначе.

Киллиан вспоминал, как во время учебы в Академии решился вступить в местную бейсбольную команду, и как робел и нерешительно топтался у двери тренера, а Робин подталкивал его в спину.

— Джонс, что ты как маленький? Тренер Гриффин тебя не съест, он нормальный мужик! И Нью-Йорк Янкиз та команда, за которую можно убить!

— Сынок, ты поосторожнее с такими выражениями в полицейской Академии! — поругал из-за незапертой двери тренер Гриффин и почти силой втащил Джонса внутрь, — Но Локсли прав, тебе повезло, что я твой будущий тренер.

И никто даже не спросил, каким ветром Киллиана занесло к Янкиз да еще и в середине сезона, его просто приняли и стали тренировать.

Первое время после окончания Академии он даже подумывал, а не стать ли ему тренером, как Гриффин, и не променять ли тоскливые дни на биту и перчатку, оставив для дежурства выматывающие ночи на нью-йоркских улицах, но его без спросу распределили в Сторибрук, когда он уже и думать забыл об отправленном когда-то рапорте, и Киллиан счел это знаком судьбы.

Сторибрук, так же, как и Янкиз, перевернул его закостеневший жизненный уклад с первых минут — здесь не спрашивали разрешения, здесь каким-то внутренним чутьем решали, что и для кого лучше, привыкнув считать друг друга семьей.

Несколько раз Киллиан наблюдал за тем, как школьная учительница Мэри Маргарет подменяет в закусочной Реджину и попутно ведет дополнительные занятия среди двоечников, решивших, наконец, погнаться за мечтой в Нью-Йорк. Или же Робин пропадает в доках, помогая мужу Мэри, Дэвиду, с прохудившимися лодками. Или как добрая половина города, вооружившись вилами, битами и кочергами, отгоняет пьяниц от закусочной бабушки Лукас. Здесь не было своих и чужих, здесь все принадлежали одной большой семье маленького города со своими проблемами, надеждами и разочарованиями.

Потому Джонсу так сложно было отстраниться от чужого внимания в первые недели жизни в Сторибруке. Он сразу облюбовал отстраненный маяк на берегу залива Мэн и поселился там. Рядом с маяком отыскался домишко бывшего смотрителя, а в нем — всё необходимое для жизни, так Киллиан и пропал для мира почти на месяц, пока однажды на его пороге не появился Робин и взашей не вытолкал в участок.

— Помнишь, что говаривал тренер Гриффин, когда ты пропускал тренировки и стремясь заткнуть голос совести принимался бегать по утрам?

— «Зачем поступать в морфлот, если можно стать пиратом?» — уныло пробурчал Киллиан.

— Вот именно, а затем прописывал тебе пятьдесят отжиманий. И я пропишу. Десять ночных дежурств. Может это выбьет из тебя дурь прошлого.

И Киллиан плелся в участок и понимал, что Робин прав, и что в городе самовольничать не принято, и что тебя никогда не оставят один на один с проблеми, даже если ты сам к этому стремишься.

* * *

— Так как, все-таки, ты здесь оказался? — спросила Эмма, уютно расположившаяся у стола, заваленного недописанными рапортами. Она уже неделю приходила в участок, и воспользовавшись отсутствием брата, пропадала там до ночи. Алиса временно гостила у Реджины, а Лебедь выполняла добровольно-принудительное наставление брата: «Тебе надо отдохнуть, поспать и развеяться». Из которого пока что исправно выполнялось лишь последнее.

— Да как, меня распределили сюда из Академии, и я послушался, — пожал плечами Джонс, ставя жирную точку на исписанном ровным почерком листке бумаги.

— Ага, только Роб говорил, что тебе прочили столицу, а ты притащился в наше захолустье, — фыркнула Эмма и откусила от пончика.

— Не люблю большие города, лесс.

— А наш чем тебя зацепил?

— Симпатичными блондинками, которые не прочь скоротать вечер в участке, — отшутился Джонс.

— А мне всегда хотелось уехать отсюда, попробовать красивую жизнь мегаполиса, в котором до тебя никому нет дела, побродить по улицам и потеряться в толпе, понаблюдать за огнями, что освещают улицы ночью, и просто побыть собой.

— И ты уехала?

— Да, — помолчав, вздохнула Эмма, — И всё надуманное у меня исполнилось, и какое-то время я даже была счастлива, а после моя жизнь встала вверх дном, и я приползла на порог к брату и до утра прорыдала у них на диване. И мой семимесячный живот с Алисой послужил Робу лучше всяких слов… Меня обогрели и утешили, Реджина и Руби почти силой отправили на работу в закусочную, когда Алиса чуть подросла, и внушили, что «быть среди людей» это намного лучше, чем «прятаться от себя в четырех стенах». И со временем я им поверила. Они понимают жизнь с каких-то углов, которые только им одним известны, и ты сначала упираешься всеми конечностями, а потом соглашаешься с ними и идешь на работу уже не как на каторгу.

— То есть, тебе нравится твоя работа?

— Мне нравится быть нужной этим людям, спорить с Редж из-за рецептов, подменять Руби, когда у нее свидание с Вейлом, носить обеды Робу и украшать закусочную к праздникам, — призналась Эмма, — Когда-то я хотела быть не как все. Я задирала нос на эту скучную жизнь и бежала в Нью-Йорк, я хотела достичь каких-то высот и отыскать счастье, а оно все это время ждало меня на пороге дома. И здесь я поняла, что меня ждут люди, которым не все равно, и вместе мы сможем достичь гораздо большего. Потому, наверное, горожане спускают Голду его чудачества, а Редж и Роб переодически наводят тут порядки в его отсутствие.

— И потому на нас с тобой свалили подготовку к ярмарке? — невинно улыбнулся Джонс, в глубине души обдумывая сказанное Эммой.

— Кстати, о ярмарке…