Outlaw October (гет)

Рони долго топталась перед дверями бара, не решаясь сделать первый шаг. Из больницы ее выписали через неделю пребывания, доктор уверял, что с ней все в порядке, а частичная амнезия — лишь результат перенесенного стресса, волноваться абсолютно не о чем. Пара недель в окружении знакомых вещей, быть может, месяц, и все встанет на свои места. Однако, вопреки заверениям, Рони оптимизма врачей не разделяла.

Осторожно, стараясь не спугнуть, женщина выуживала из памяти обрывки воспоминаний. Вот в этом квартале она живет, сюда ходит за хлебом, здесь любит проводить тихий воскресный полдень, эту соседку зовут миссис Джонс, и она печет восхитительные булочки с корицей, а цветочник из лавки напротив тщетно пытается привлечь внимание грубоватой барменши к своей скромной персоне. Все так.

В двадцать лет Рони поступила в экономический колледж, в двадцать пять занималась верховой ездой, совсем недавно получила водительское удостоверение, год назад открыла свое дело, и отдавала ему все свободное время. Были ли у нее родные? Неизвестно. В ящике комода хранился альбом с детскими фотографиями, смешные очки, уродливые брекеты, воздушное выпускное платье и…. никого рядом. Ряд лиц на фото прочно стерся из памяти и никаких ассоциаций не вызывал.

Осмотр небольшой квартиры, расположенной на тихой улочке Бруклина, так же особых плодов не принес. Пара кожаных курток, рваные джинсы, вызывающее бордовое платье, пара тарелок, всего одна чашка и остатки яблочного пирога в холодильнике. Рони вдохнула дразнящий аромат фруктов и корицы и закрыла глаза.

Что-то мелькало в подсознании, что-то важное, совсем незначительная деталь, которую она постоянно упускала, и, казалось, стоит лишь чуточку напрячься, и все встанет на свои места. Но нет, важная догадка ускользнула, так и не оформившись в полноценную мысль. Рони вздохнула, достала из холодильника яйца, разыскала в шкафчике муку, разрыхлитель, специи и занялась пирогом.

Это несложное занятие помогало привести в порядок разбушевавшиеся мысли и решить, как жить дальше. Смешать ингредиенты. Выдержать пропорции, добавить едва заметный штрих ванили и корицы и наблюдать, как из бесформенной кучи теста появляется пирог — действо, сродни волшебству. Рони уже неделю не покидало ощущение того, что кто-то по воле рока смешал ей все карты и заставил жить не своей жизнью. Отражение, показывавшее кудрявую брюнетку, одетую в джинсовый комплект, и то казалось чужеродным.

В глубине души, в самых затаенных ее уголках, Рони видела роскошный белый дом, цветущую яблоню, кухню, полную вкусных запахов и детского смеха, и одетую в ужасно дорогой костюм женщину, уверенным тоном дающую распоряжения. Эта странная ассоциация заставила ее рассмеяться и просыпать муку.

— Да, подруга, эк, тебя занесло! — пробормотала Рони сама себе.

Пришлось возвращаться в реальность, полную неоплаченных счетов за воду и электричество, тусклой рутины хозяйки бара и толпы преданно ждущих ее возвращения завсегдатаев.

Воспоминание о баре заставило Рони встрепенуться: ну, конечно же, что лучше может рассказать о человеке, как не его рабочее место? С такими мыслями она и покинула уже успевшую полюбиться квартирку и отправилась на работу. Однако, оказавшись у самых дверей, топталась теперь в нерешительности, словно внутри ее поджидал огнедышащий дракон или, того хуже, налоговая инспекция. Рони усмехнулась пришедшему на ум сравнению, отругала себя за трусость и вошла в бар.

Внутри царил привычный по первому знакомству с собственной квартирой творческий беспорядок. На стойке высилась гора немытых стаканов, под стойкой — склад из бутылок, а к обратной стороне двери была приколота записка: «Прости за бардак, я все отработаю. Люблю, Сьюзи». Рони покачала головой: хоть кто-то ее любит, и, засучив рукава, принялась за уборку. Попутно вспомнила, что так звали жену Леопольда, и надо будет потолковать с ней на досуге. И что ей так не нравится в имени полицейского?

* * *

Робин воодушевленно прикручивал к стене уже десятую полку для отчетов, которых в полицейском участке скопилось превеликое множество. Гуду нравилась его новая работа, полицейские оказались душевными и грубоватыми ребятами, напоминавшими Робину Вольных Стрелков, а жена Леопольда Сьюзи — болтливая и крикливо одетая толстушка — пекла восхитительные пончики. «Весь комплект в сборе, — шутил Леопольд, частенько приглашая Робина разделить скучное ночное дежурство в парке, и добавлял, отхлебывая из пластикового стаканчика — Дешевый кофе, пончики и верный напарник».

Робин попал по пальцу молотком, выругался и присел отдохнуть. Леопольд опустился рядом.

— Ты чего такой кислый?

— Пятница, — протянул Гуд.

— Ну? И что плохого?

— Да так, не обращай внимания.

— Нет уж, рассказывай. Ты — мой напарник!

Робин махнул рукой, пожалев, что не курит, и, наконец, решился.

— Не подумай, что я ною, но пятница же! Все соберутся вместе, будут делиться новостями прошедшей недели, строить планы на выходные. Когда-то и у меня всё это было, хоть и кажется временами, что я сам себе все выдумал. Скоро будет год, как я живу в Нью-Йорке, а моя жизнь так и не изменилась к лучшему….

Леопольд послушал, почесал нос и, хлопнув друга по руке, заявил:

— Тебе надо кого-то найти. Хорошую девушку, которая тебя полюбит, вот и будет, ради чего ждать пятницы. Совсем как моя Сьюзи меня однажды спасла! Слушай, кстати, пойдем сегодня в бар, я тебя с Рони познакомлю, может, у нее кто на примете холостой есть? Да и она свободна, насколько я знаю!

Робин воспринял предложение Леопольда без особого энтузиазма. Заводить отношения он точно не собирался, слишком сильна в его сердце была любовь к Реджине, но и жизнь в одиночестве с каждым днем становилась все более невыносимой. Кто такая эта Рони, что напарник аж дышать забывает от восхищения, когда рассказывает о ней? Рассудив, что терять ему уже нечего, Гуд согласился, и воодушевленный таким решением Леопольд стремительно уволок его из участка.

* * *

Рони по третьему разу перетирала и без того чистые стаканы и с легким волнением ждала, когда наступит вечер, и бар заполнится людьми. Прошла неделя с ее выписки, на работе ее встретила большая коробка имбирного печенья и пожелания скорее прийти в себя. Было приятно — она что-то значила для абсолютно незнакомых людей, эта мысль грела. Но в своих поисках утраченных воспоминаний Рони не сдвинулась ни на йоту.

Вот и сейчас. Наступит вечер, бар заполнится посетителями, зазвучит музыка, начнет пересказывать местные сплетни болтливая Сьюзи, а Рони будет мечтать об уютном доме, чашке какао у камина и о том, чтобы кто-то где-то ждал. И было ради чего возвращаться домой в пятницу.

Скрипнула дверь, впуская первых посетителей, Рони хотела, было, крикнуть: «Мы еще закрыты», но узнала в пришедшем Леопольда и улыбнулась: полицейский, как и его жена, располагали к себе с первых минут знакомства.

Увидев ее, Лео радостно помахал рукой и вытащил из-за своей спины чем-то смущенного напарника.

— Ну же, Роб, выйди на свет. Рони — милашка, она не укусит.

— Это смотря для кого, — усмехнулась барменша, оборачиваясь.

В ту же секунду раздался удивленный возглас:

— Реджина?! Этого не может быть!

— Простите, — нахмурилась Рони, замечая, как отозвалось чем-то дорогим это имя, — Мы знакомы?