Девочка с кошачьими ушками и хвостом (гет)

О том, что её нашли на подоконнике без сознания, Гермиона узнала, очнувшись в больничном крыле. Мадам Помфри пыталась отговорить её от неразумных действий и напоить успокаивающим зельем, но Гермиона вскочила с койки и бросилась к кабинету Дамблдора. Горгулья у входа была неподвижна, а профессор МакГонагалл, заставшая ученицу в отчаянной попытке угадать пароль и проникнуть к директору, велела ей следовать за собой.

— Мне нечего вам сообщить, мисс Грейнджер, — сухо произнесла она в своём кабинете. — Профессор Дамблдор знает, что делает, и если он решил не посвящать в это дело нас с вами, значит, так и нужно.

— Но там же Гарри… с ним Гарри!.. — едва дыша от переполнявших её чувств, твердила Гермиона.

— Это знаем только мы с вами, — отрезала профессор МакГонагалл, — прошу не распространять подобную информацию по школе — это может негативно отразиться на замыслах Ордена. А теперь, если у вас всё, я попрошу больше не устраивать в коридорах сцен.

Но Гермиона не могла сидеть на месте и спокойно ждать непонятно чего. Она со всех ног бросилась к потайному проходу, откуда можно было бы попасть в Хогсмид. Она найдёт Гарри во что бы то ни стало, сперва трансгрессирует прямо на Гриммо, возьмёт с полки нужные книги, а потом применит кучу разных заклинаний и увидит на карте мира, где же он.

— Гермиона? А тебя сюда каким ветром занесло? Милая, немедленно возвращайся в замок!

Её замысел быстро провалился по той простой причине, что в Хогсмиде улицы патрулировала Нимфадора Тонкс. Как Гермиона не упиралась и не доказывала ей, что Гарри в большой опасности и нужно срочно что-то предпринять, она всё равно схватила её за плечо и потащила обратно.

— Нет! Я не пойду! Я не буду!.. — возмущалась Гермиона и от злости выпустила когти.

Стычка с Тонкс окончилась попаданием оглушающего заклятия, после которого юной бунтарке пришлось снова очутиться в больничном крыле. В этот раз верёвки крепко фиксировали её руки и ноги.

— Мне очень жаль, мисс Грейнджер, что вам пришлось столько всего пережить из-за вашего внешнего вида и жутко привязаться к мистеру Поттеру, вынужденному нас покинуть, — говорила ей мадам Помфри, — но сейчас меня крайне заботит ваше душевное состояние. Боюсь, если вы не позволите вам помочь, мне придётся обратиться за помощью к коллегам из Мунго.

От снедающего её беспокойства и непонимания окружающих Гермиона страшно рычала, дёргалась что есть силы и пыталась расцарапать верёвки, но всё было без толку. Её попытки воззвать к совести окружающих или отчаянные мольбы отпустить её из неволи тоже не имели никакого успеха.

— Всё это только ради вашего блага, моя дорогая, — смягчившись, повторяла школьная целительница. — Ваше душевное состояние и без того вызывает у меня большие опасения.

За несколько невыносимых дней, проведённых в больничном крыле, Гермиона перенесла большую часть стадий принятия неизбежного и дошла до депрессии. Она понимала, что надежда увидеть Гарри живым теперь крайне мала, и от этого понимания её глаза утратили былой блеск, а хвост больше не поднимался. Мадам Помфри сочла её состояние удовлетворительным и позволила вернуться к учёбе. Вот только Гермионе уже ничто не было мило.

По школе к этому времени распространился слух, будто Избранный, он же Гарри Поттер, был вынужден отбыть в Министерство и заняться куда более важными делами, нежели учёба. Сьюзен Боунс в числе первых оживлённо болтала, что её тётя якобы видела его пару раз в кабинете министра магии Руфуса Скримджера. Однако никаких заметок в газетах или колдофото она предъявить не могла, чтобы это подтвердить, а Гермиона хранила молчание и никак не реагировала на вопросы и насмешки окружающих.

— Он её бросил! Устал от лохматой киски и пнул от себя! — шушукались в стороне девочки, а Гермиона с равнодушным видом проходила мимо и занимала свободное место.

На уроках она больше не тянула руку к верху, чем крайне озадачивала некоторых учителей, и отрешенно смотрела в книгу. Больше никто не сжимал её ладонь под партой и не пытался погладить её пушистый хвост, и в её груди ширилась пустота. Гарри оставил её ради спасения мира, и в её горле возникал ком от мысли, что этот неблагодарный и чудовищный мир без него ей совершенно не нужен.

Иногда Гермиона сидела в библиотеке, только потому что благодаря стараниям мадам Пинс там было спокойно и тихо, и бездумно листала разные книги. Домашние задания у неё теперь делались намного дольше обычного — никак не удавалось удержать в голове нужную мысль, и пергаментный свиток перед глазами с большим скрипом пера наполнялся двумя-тремя предложениями, после которых наступала заминка, и приходилось начинать сначала.

Гермиона ходила одна по коридорам, занимала в Большом зале место в сторонке и кисло смотрела в свою тарелку. Подшутить над ней никто не пытался, даже несмотря на отсутствие Гарри, зато некоторые стали думать, что теперь она совершенно свободна. Возможно, они посчитали, что дружба или романтические отношения с ней помогут привлечь к себе внимание, и поэтому стали пытаться с ней заговорить. Одна такая попытка в виде ласковых слов, какая она милая и грустная, и чьей-то ладони, нагло опустившейся к ней на спину, окончилась диким криком — когти Гермионы вонзились в руку наглеца и оставили на ней глубокие следы.

— Совсем дурная! С катушек съехала, как её бросил Поттер! — возбуждённо переговаривались в стороне парни, которых она безжалостно отталкивала и ранила.

Однако разговоры о ней и слухи о Гарри Поттере вскоре перестали иметь какое-либо значение. В противостоянии двух сторон в волшебном мире кто-то, кажется, не выдержал и решительно взмахнул волшебной палочкой. Спустя считаные дни каждый выпуск «Ежедневного Пророка» вызывал крайнее волнение учеников в Большом зале. Газетные статьи так и пестрили страшными новостями.

«Разгромлен особняк Малфоев. Навсегда утерян ещё один чистокровный род».

«Сожжена дотла Нора, место жительства славного семейства Уизли. Глава семьи, старший в роду сын и его невеста пали в неравной схватке с Пожирателями смерти».

«Десятки Тёмных Меток горят над Косым переулком. Министерство подсчитывает жертв».

«Прибытие французской делегации в Министерство магии! Срочное заседание Визенгамота пройдёт за закрытыми дверями!»

«Зверское убийство миссис Скримджер и двух её детей. Министр магии отказывается давать комментарии. Ждать ли нам нового назначения?»

«Схватка неизвестным нам лиц в Годриковой Впадине закончилась полным разрушением местного кладбища. Кому и зачем могло понадобиться мародёрствовать в столь памятном для всех нас месте?»

«Тёмные Метки продолжают вспыхивать над домами! Светлая память чете Тонкс, Августе Долгопупс и Ксенофилиусу Лавгуду, павшим от гнусных деяний Пожирателей смерти!»

«Два десятка смертей при закрытом заседании Визенгамота! Что за жаркие споры разгорелись во время процесса? Почему молчат представители Министерства? Как долго французы намерены находиться в нашей стране?»

«ММ — десятками горят над пустыми домами в Лютном переулке! Все пойманные Пожиратели смерти и их соратники, предоставившие им укрытие, без суда и следствия сожжены сотрудниками Министерства на главной площади!»

«В смертельную западню угодило семеро Пожирателей смерти, отправившихся в Гринготтс, в чьём числе оказалась и всем известная Беллатриса Лестрейндж. Что за политику ведут гоблины и для чего они положили растерзанные тела у входа?»

«Мы больше не намерены скрываться и трястись от одного имени сиротки Тома! Дерзкое заявление министра магии всколыхнуло общественное мнение!»

От некоторых выпусков газет ученики страшно бледнели и теряли сознание, как например, Джинни Уизли, которую Дин Томас унёс в больничное крыло. Разговоры только и велись, что о Министерстве, Волан-де-Морте и том, что же происходит за стенами школы. До Гермионы никому не было дела, и она молча листала выпуски газет, не желая никому и ничего комментировать. Даже профессору МакГонагалл, велевшей зайти к ней в кабинет, не удалось её взбудоражить.

— Мисс Грейнджер во избежание, так сказать, акта насилия в столь тяжёлые времена Римус Люпин вызвался сходить к вашим родителям и убедить их покинуть страну. Если вы желаете к ним присоединиться, то можете сообщить об этом, мы постараемся безопасно переправить вас из школы.

Возможно, это должно было её тронуть или жутко встревожить, но Гермионе было всё равно. Она помнила, как на неё смотрели мама с папой во время каникул, и не хотела снова с ними столкнуться. Пусть уж лучше они уедут и злятся на неё за упрямство где-нибудь вдалеке, чем она окажется рядом с ними и каждый день вместе им снова сделается в тягость.

— Спасибо, не думаю, что это нужно, — помолчав, ответила она. — Попросите, пожалуйста, Римуса Люпина передать моим родителям, чтобы они написали мне, как только доберутся до безопасного места.

На этом разговор был окончен, и Гермиона снова вернулась к безрадостным дням. По ночам она сжимала в пальцах алое сердечко на серебристой цепочке, подаренной Гарри, и, закрывая глаза, пыталась представить его возвращение. То, как он крепко её обнимет и всю расцелует после разлуки. А утром эта мечта угасала, и сердечко снова пряталось под блузку и мантию.

Недели шли за неделями. На смену весне пришло лето. Экзамены отменили из-за постоянного напряжения и стресса, в котором пребывали ученики, чьё здоровье периодически приходилось поправлять мадам Помфри с её успокаивающими зельями и эликсирами. Многие переживали из-за возвращения домой куда больше, чем из-за учёбы. Одна Гермиона равнодушно смотрела на всё происходящее, пока в один из дней двери Большого зала не распахнулись.

— Друзья мои, у меня для всех вас радостное известие! — торжество объявил Дамблдор, двинувшись между рядов.

Гермиона резко поднялась на ноги и с замиранием сердца обратила взгляд ему за спину. Туда, где кто-то шёл.

— Лорд Волан-де-Морт пал! И совсем скоро мы с вами снова позабудем обо всех несчастьях, что свалились на наши головы! — продолжал директор.

Он прошёл мимо, и Гермиона наконец увидела, кто же шёл за его спиной. Это был всего лишь Римус Люпин. Затихший зал после объявления зашёлся радостными возгласами и громкими вопросами, обращёнными к прибывшим. Одна Гермиона не хотела ничего слышать и знать.

«Они победили ценой жизни Гарри, — думала она, и слёзы собирались в уголках её глаз. — Подставили его под удар, а себе присвоили победу».

Её грудную клетку сильно сдавило от горьких мыслей, что Гарри больше никогда ей не улыбнётся и не прижмёт к себе. Под гвалт голосов Гермиона бросилась прочь.