Один штрих (гет)

Гарри и Рон вернулись в Хогвартс через камин в последний вечер, перед занятиями. Они буквально вывались в кабинет директора Хогвартса, изрядно испачкавшись. Гарри стал кашлять от пыли, что они вокруг себя подняли и почувствовал, как Рон его слегка ударил по плечу.

— Блин, Гарри, а я тебе говорил, что надо было быстрее собираться — может успели бы и на поезд.

— Рон, иди в сра…

— Здравствуйте, молодые люди, — Гарри поднял голову и с ужасом увидел профессора Дамблдора, который сидел с пером в руках и хитро на них смотрел. К облегчению Гарри, Дамблдор не выглядел недовольным.

— Здравствуйте, — одновременно выдохнули Рон и Гарри, быстро вставая и отряхиваясь от пыли. — Простите, профессор, мы тут…

— Ничего, мистер Уизли, — спокойно прервал его профессор. — Это всё убирается одним взмахом палочки.

При этих словах Дамблдор действительно один раз взмахнул, и мантии мальчиков, и всё вокруг мгновенно очистилось.

— Может быть, хотите лимонную дольку, молодые люди?

— Нет-нет, спасибо, профессор.

Гарри огляделся. Кабинет Дамблдора представлял собой круглую, просторную комнату, полную еле слышных странных тихих звуков. Множество таинственных серебряных приборов стояло на вращающихся столах — они жужжали, выпуская небольшие клубы дыма. Стены увешаны портретами прежних директоров и директрис, которые мирно дремали в красивых рамах. В центре громадный письменный стол на когтистых лапах, а за ним на полке — потертая, латаная-перелатаная Волшебная шляпа.*

— Вы прибыли крайне поздно, я уже хотел перекрывать каминную сеть, но слишком засиделся, отвечая на письма.

— Прошу прощения, профессор, Гарри — копуша.

— Ах ты… ты…

— Какая прекрасная пора детства, такого озорного и беспечного. Совершенно неповторимое время.

Гарри и Рон одновременно посмотрели на директора как на сумасшедшего. Дамблдор же просто сидел и улыбался, отложив перо.

Только сейчас Гарри заметил около Дамблдора настоящего феникса. Это была большая, казалось, что созданная из огня, птица. Профессор проследил за его взглядом и сказал:

— Это Фоукс.

— Красивый, — прошептал мальчик, не сводя взгляд с птицы, которая также смотрела на него.

— Завораживает красота этого мира. В нём столько всего удивительного, — проолжал Дамблдор, медленно покачиваясь на своём кресле. — И если говорить ещё о мире, а точнее — о бесконечности, то наше с вами время истекает.

— В каком смысле, профессор?

— Скоро отбой, и мистер Филч, думаю, отправится на поиски нарушителей правил. Ваши вещи можете оставить здесь, я попрошу, чтобы вам их доставили.

При этих словах Гарри и Рон, быстро попрощавшись и поблагодарив профессора, побежали в сторону гостиной Гриффиндора. Они так быстро и долго бежали, что Гарри чувствовал, как начинает болеть грудная клетка. Иногда они останавливались, пытались отдышаться, а затем опять бежали. Наконец добравшись до портрета Полной дамы, Рон досадно застонал:

— Мы… пароль… какой…

— Вот… же… чёрт…

Оба мальчика едва могли говорить от усталости и скатились вниз по стене, сев около портрета, ожидая, когда кто-то подойдёт.

— В следующий раз… надо… надо раньше…

— Ага…

Они сидели молча ещё десять минут. По гробовой тишине вокруг Гарри понял, что уже наступил отбой, и что им видимо придётся провести ночь около портрета Полной дамы на холодном полу.

— Какие же мы придурки, Гарри.

— Если ты сейчас опять начнёшь говорить про то, что надо было выходить раньше — я тебе врежу.

— Не-ет. Я о том, что надо было Карту Мародёров с собой взять.

— Так я её с собой в карман положил.

Гарри засунул руку в потайной карман мантии около груди и действительно достал Карту.

— Во-от! Я её почти всегда с собой беру.

— Ты дурак совсем, да? Тоже мне — победитель злодея. Могли бы и не бежать.

— Зато какая тренировка! Вуд бы тебя сейчас в команду взял.

Рон рассмеялся, а Гарри, коснувшись палочкой Карты и прошептав заветные слова, раскрыл карту и досадно вздохнул.

— Никого поблизости нет. Мы тут надолго.

— Я не хочу морозить тут задницу! — вдруг вскочил Рон и отряхнулся. — Пойдём лучше пройдёмся, и если увидим кого на карте, то вернёмся и узнаем пароль.

— Давай, — согласился Поттер, и оба мальчика, рассмотрев карту повнимательней, решили пройтись там, где не было ни одного имени профессора, прямиком в библиотеку. Да и она была относительно недалеко.

Гарри и Рон шли, особо не заботясь о тишине. Они вспоминали моменты с каникул, толкали друг друга и даже успели побегать наперегонки. Портреты вокруг злобно шикали на них, но мальчики им в ответ лишь показывали языки и продолжали хохотать.

— Гарри, глянь, может, кто подходит к гостиной.

— Даже если нет — предлагаю заночевать в каком-нибудь кабинете.

— Или в особой секции, у-у-у!

Гарри смеялся, доставая карту, но, увидев стремительно приближающуюся на ней точку с надписью: «Аргус Филч», вдруг ругнулся.

— Ты чего?

— Филч! Он недалеко.

— Мерлинова борода…

Мальчики бросились в обратную сторону, но они понимали, что уже поздно — они слышали быстрые шаги относительно недалеко от себя.

— НАРУШИТЕЛИ ЗАКОНА! Я вас слышал! Никуда от меня не спрячетесь!

— Давай туда, — тихо шепнул Гарри, указывая на какой-то еле заметный проём, который закрывала собой бархатная бордовая штора. Они быстро забежали туда и буквально перестали дышать. Они боялись, что шторка сейчас колыхнётся, и Филч увидит их. Но каким-то чудом Гарри и Рон слышали лишь то, как удаляются шаги и крики Филча. Они не могли поверить, что всё обошлось.

Прошло несколько минут, прежде чем Рон заговорил:

— Пронесло… А что это за дверь?

— Что? Где?

Только сейчас Гарри оглядел узкое помещение, в котором они спрятались, и действительно увидел едва заметную, сливающуюся со стеной дверку.

— Не знаю. Зайдём?

Рон кивнул, и Гарри, молясь про себя, чтобы эта дверь сильно не скрипела, распахнул её. Она открылась почти бесшумно.

Внутри оказалось помещение, похожее на заброшенный класс. У стен стояло множество столов и стульев, а посреди комнаты была перевёрнутая корзина для бумаг. Около противоположной стены было красивое зеркало, высотой до потолка, и Гарри не понимал, что оно тут делало, настолько чужим это зеркало тут казалось, будто кто-то недавно оставил его здесь.

Зеркало стояло на двух ножках, которые напоминали чьи-то когти, и всё было украшено резным орнаментом. На верхней части рамы была выгравирована надпись: «Еиналеж еечяр огеома сеш авон оциле шавеню авыза копя».*

— Что это за зеркало такое? — спросил Рон, и они тихо вошли в помещение. Тут ощутимо пахло пылью.

— Без понятия, наверное, какая-нибудь гоблинская работа.

— Наверное.

Гарри тихо вышел на середину комнаты, намереваясь получше осмотреть новое для себя помещение, но тут же в ужасе зажал себе рот, чтобы не закричать.

— Гарри! Гарри! Ты чего?

— Зеркало! Ты тоже это видишь?

— Да что такое? Ну да, тебя вижу.

— Нет же…

Гарри вплотную подошёл к зеркалу. Он видел повзрослевшего себя, такого красивого и сильного, в профессиональной форме для квиддича и кубком в руке. Его окружало много людей — его родители, бабушки и дедушки, маленькие дети, так похожие на него самого, там были и его друзья, и Сириус, и Римус. Гарри чувствовал внутри себя смесь радости и ужаса. Он никогда не видел вживую своих бабушек и дедушек и сейчас быстро оглядывал их, замечая такие же зелёные глаза, как у него, колени и носы. Один дедушка при виде него вдруг лучезарно улыбнулся и закивал ему. Гарри улыбался и сам, оглядывая себя.

«У меня большая семья. Я стал лучшим игроком»

Рон встал рядом с Гарри и выдохнул. Поттер с удивлением заметил, что теперь видит в отражении только своё отражение и друга, а вот Рон буквально раскрыл рот, уставившись вперёд.

— Это зеркало показывает будущее?

— Я не знаю… Мои родственники почти все умерли… А что ты видишь, Рон?

— Я первый ученик школы!

— Стоп… что? Нет, там должны быть родственники — ты видишь их?

— Нет, я один тут. Не может быть! Гарри, смотри! Я — староста, у меня в руках Кубок победителя соревнований между факультетами и Кубок по квиддичу… и… и я — капитан!

— Подожди… ну вот же!

Гарри отпихнул Рона и снова оказался перед зеркалом. Он опять увидел взрослого себя в форме и в окружении своей большой семьи. Гарри захлестнуло счастье и ощущение полной безопасности.

«Они все здесь, со мной, и всегда поддержат»

— Ты чего толкаешься? — Рон в ответ отпихнул Гарри и уставился на зеркало. — Какие родственники? Не понимаю, тут только я!

— Да нет же!

Внезапный звук, доносившийся из коридора, резко заставил их замолчать. Они только сейчас осознали, что наверняка подняли шум своими криками.

— Посмотри, кто там! Посмотри! — быстро зашептал Рон, в ужасе округляя глаза. Гарри дрожащими руками стал быстро раскрывать карту, но до того, как она начала что-либо показывать — с жутким скрипом двери в комнату зашли близнецы Уизли. Одинаково рыжие, весёлые и в веснушках.

— Вот же чёрт! — с облегчением и ещё следами недавнего волнения воскликнул Рон. — Зачем так пугаете?

— А вы зачем такой грохот подняли? Мы думали, тут драка…

— И не хотели её пропустить!

Гарри от облегчения сел прямо на пыльный пол, а Рон упал рядом с ним. Мальчиков немного трясло от перенесённого адреналина. Он и Рон переглянулись, и Гарри видел, что его друг немного побледнел.

— Что-то вы, ребята, больно нервные, — усмехнулся Джордж. Гарри заметил, что на близнецах были фирменные свитера Уизли — только синего цвета с первой буквой их имён. — Кстати, Рон, как провёл каникулы?

— Отлично, — пробубнел Рон, разглядывая свои руки. Мальчик выглядел очень насупленным.

— А где же свитер от мамы? — подхватил Фред. — Уже позабыл дом родной и зазнался, ой-ой-ой.

— Я не люблю бордовый цвет, — ответил Рон, опуская голову ещё ниже. — На моём даже буквы нет.

— Махнёмся?

— Не надо! — воскликнул Рон, поднимая голову на братьев.

— Ну и фиг с тобой, — подытожил Фред и зевнул. — Да уж… а что вы тут делаете в такой час, кстати-то?

— К вам такой же вопрос.

— Я — твой старший брат, Ронни, так что отвечай. Мы ведь и помочь можем, если вы там что задумали.

— Мы просто поздно вернулись, — ответил вместо него Гарри, наблюдая за близнецами Уизли. — И пароля не знали от гостиной.

— Поэтому оказались в комнате с зеркалом Еиналеж? — захохотал Джордж и оглянулся на Фреда. Тот улыбнулся и покачал головой, говоря этим жестом что-то типа «так мы вам и поверили».

— С каким зеркалом? — спросил Рон, наконец поднимая голову от своих рук и уже спокойно смотря на братьев.

— Еиналеж, — повторил Джордж уже серьёзно. — Зеркало, которое показывает твои истинные желания. Лучше в него долго не смотреть.

— Почему?

— А то слюнями его заляпаешь, — ответил ему Фред.

— Да ну вас! — Рон встал с пола и отряхнулся. Близнецы захохотали, и Гарри с Роном улыбнулись.

— Мы уже шли в гостиную, — сказал Фред. — Так что, так и быть, можете пойти с нами. Проведём.

— А за отдельную плату и экскурсию устроим.

— Какая любезность!

Близнецы шутливо откланялись, пока Рон стоял со скрещенными руками, наблюдая за ними.

— Гарри, а что это у тебя за штука? Носишь конспекты с собой? — усмехнулся Джордж, разглядывая издалека карту. — Поверь, от Филча спасёт только значок старосты.

— А? — Гарри опешил. — А-а, ты про это-о-о. Это Карта Мародёров.

— Кого? — с интересом одновременно спросили близнецы.

— Сейчас покажу.

Гарри аккуратно коснулся палочкой карты и прошептал:

— Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость.

Они вчетвером склонились над картой и наблюдали, как медленно, зелёными чернилами вырисовывалась надпись: «Господа Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост, поставщики вспомогательных средств для волшебников-шалунов с гордостью представляют своё новое изобретение — Карту Мародёров…». После этого надпись стала плавно исчезать, и на пергаменте чёрными чернилами появилась подробная карта Хогвартса, на которой точками были изображены все, кто находится в замке с точным их перемещением.

— Гарри, — с восторгом прошептал Фред. — Что это?

— Не знаю откуда это у тебя, но это фантастика, — поддержал Джордж.

Близнецы смотрели на карту как на самое настоящее сокровище, их глаза словно засияли от восторга. Рон, хоть и видевший карту уже несколько раз, тоже не отрывал от неё свой взгляд и стал дышать будто немного медленнее.

— Мой отец создал эту карту во времена учёбы вместе со своими друзьями.

— Это потрясающий уровень магии.

— Она показывает каждого?

— Абсолютно. Чётко показывает, кто где находится.

Они сидели ещё некоторое время, дружно изучая карту. Фред и Джордж смеялись, вставая и пытаясь изобразить, что, по их мнению, делал тот или иной ученик сейчас. У них получилось целое представление со своим связанным сюжетом. Рон и Гарри, смеясь, наблюдали за ними.

Отдышавшись и отсмеявшись, Фред и Джордж плюхнулись на пол рядом с мальчиками. Они обхватили их с двух сторон, образуя какой-то своеобразный кокон.

— Гарри, можно у тебя её иногда брать? С ней всё будет гораздо-гораздо проще.

— Пф-ф, конечно, — Гарри протянул им карту, касаясь её палочкой и прошептав: «Шалость удалась». Фред и Джордж с изумлением наблюдали за этим.

— Бродяга, Лунатик… и кто там ещё?

— Ещё Сохатый и Хвост, — кивнул Гарри.

— Бродяга — это точно прозвище твоего крёстного отца, — сказал Рон с каким-то благоговением. — Выглядит он всегда круто.

— Смотри, не влюбись, Ронни, — поддел его Фред, слегка толкая брата. Рон показал ему в ответ язык. — А остальные прозвища кому принадлежат? Мы должны знать героев бунтарей Хогвартса!

— Сохатый — это мой папа, Лунатик — это Римус Люпин, а Хвост — не знаю.

— Как это не знаешь?

— Папа говорил, что они дружили с каким-то парнем в Хогвартсе с таким прозвищем, и он погиб во время войны. Его никто в нашей семье не упоминает.

— Это странно, — сказал Рон, почёсывая в голове. — Ну типа друг и всё такое, а тут даже не упоминают.

— Я об этом никогда не задумывался, — Гарри действительно не предавал этому значения. Почему они даже не говорили ему имя своего друга, если любили и тосковали по нему? — Может быть, им просто больно вспоминать.

— Может быть, — согласился Фред, кивая. — Наша мама, например, редко упоминает своих братьев, которые тоже погибли.

— Хотя мы их имена знаем. И вещи некоторые их дома лежат.

Наступила тягостная пауза, которая ощутимо давила на Гарри. Мальчик размышлял — действительно, а кто такой Хвост? Он ничего о нём не знает. Наверное, тоже был незарегистрированным анимагом и, судя по прозвищу, какой-нибудь собакой или кошкой. Но почему родители о нём не упоминали? Он не слышал о Хвосте ни от Римуса, ни от Сириуса. Да и все истории, которые ему рассказывали, никогда не включали в себя четвёртого друга.

-… и назвали мы её Картой Мародёров, — прошептал ему папа, смотря мальчику в глаза. Гарри было около шести лет, он сидел на коленках у отца и прижимался к его груди, наблюдая за перемещающимися точками на карте.

Пока Джеймс Поттер был на работе, а Лили в свой выходной отвлеклась на телефонный разговор — маленький Гарри, исследуя дом, неосознанно с помощью магии открыл дверь (обычно закрытую) в папин кабинет.

Кабинет был небольшого размера, немного темноват — плотные зелёные шторы висели на окне, перекрывая при желании любой свет. В комнате был камин, несколько тёмно-охристых книжных шкафов, забитых самыми разными книгами и вырезками, кожаный бордовый диван и самая большая гордость кабинета — кожаное кресло с подлокотниками и большой дорогой стол. На нём стопками располагались пергаменты, чернила и перья, дополнительная лампа.

Гарри замер от восхищения — ему наконец удалось пробраться в папин кабинет! Он стал быстро осматривать книжки, которые были в его кабинете — все они, в основном, были о тёмной магии и о защите от неё. Потом мальчик подбежал к окну и раскрыл шторы — вид из кабинета открылся прямо на дорогу и отсюда можно было увидеть любого, кто направлялся к дому Поттеров. Гарри немного с опаской оглянулся на стол — папа никогда не разрешал ему трогать что-то на его столе или что-то отсюда читать. Мальчик, застыв, прислушался к звукам и понял, что мама ещё разговаривает по телефону. Значит время ещё есть.

Юный Поттер направлялся к столу, словно хищник перед нападением — один лишний звук, и мальчик бы немедленно скрылся, понимая, что упустил свою «добычу». Гарри, подойдя вплотную к креслу и столу, понял, что папа собирался в спешке — на нём был жуткий беспорядок. Насколько он мог видеть. Мальчик не рассчитал, что до стола он пока ещё немного не дорос, а поэтому, решив не уходить ни с чем, открыл последний ящик стола и увидел какой-то старый пергамент, который был бережно обёрнут в непромокаемую фольгу. Гарри взял его и немного покрутил перед глазами, немного его пощупывая. Он не понимал, что с ним такое — почему этот старый пергамент лежит отдельно от остальных?

— Гарри! Гарри, малыш, ты где? — Лили в конце закончила телефонный разговор и оглянулась в поисках сына.

— Сейчас! — крикнул Гарри и поспешно закрыл ящик стола, засовывая пергамент себе за пазуху.

Он поспешно выбежал из кабинета, закрывая его за собой и не рассчитывая, что сделал это слишком сильно — на весь дом раздался стук закрываемой двери.

— Что ты там делаешь? Немедленно иди сюда!

Конечно, позже Гарри немного влетело. Мама сразу поняла, где он был, и мальчик от испуга сознался ей, что взял пергамент. Лили же в свою очередь вечером рассказала Джеймсу о небольшом происшествии днём, и Гарри боялся, что папа будет ругать его, однако папа сам привёл его в кабинет, посадил за свой стол и поведал ему историю о Мародёрах. Они рассматривали точки на карте, и Гарри восхищённо внимал каждое слово отца.

— Пап, а там в начале были какие-то имена?

— Да, сынок.

— Одно из них твоё?

— Да, меня называли Сохатым. А Сириуса…

— Бродягой! Точно, вспомнил! Вы так друг друга называете же!

— Тогда ты догадаешься, кто такой и Лунатик?

— Дядя Римус? — с сомнением спросил Гарри, разглядывая хитрые глаза отца.

Папа довольно кивнул и, коснувшись карты, что-то прошептал, и она погасла. Гарри с восхищением наблюдал за действиями отца.

Джеймс поднял Гарри, усаживая его одного уже на стул, и положил карту, обернув в плёнку, обратно в последний ящик.

— Тебе пора спать.

— Подожди, пап! Там же было ещё одно имя!

— Что?

— Там было ещё чьё-то, я точно помню — это мамино?

— Нет, — сказал папа, сжав губы. Настроение отца испортилось по щелчку пальцев, он нахмурил брови. — Нет, не мамино.

— А… а чьё? — тихо выдавил из себя слова Гарри. Он понимал, что лучше перестать спрашивать, но любопытство было сильнее.

Джеймс опёрся руками о стол и напряжённо всматривался на включённую лампу, потом, вздохнув, обернулся к Гарри и печально ответил:

— Хвост — прозвище нашего друга в Хогвартсе. Но его больше нет.

— В каком смысле нет? Он умер?

Папа молчал, отвернувшись от Гарри и витая в своих мыслях. Мальчик напряжённо дышал, готовясь к любому ответу отца и, если надо, он был готов его поддержать.

— Да, умер, — в конце концов сказал Джеймс, выпрямляясь, и уже с улыбкой повернулся к Гарри. — А теперь спать, будем сегодня перед сном читать о пиратах.

— Хорошо, папа.

Близнецы Уизли довели их без происшествий до гостиной, и Гарри чувствовал, что в любую секунду будет готов упасть и уснуть в любом месте. Рон выглядел не сильно лучшего него. Он постоянно зевал каждые пять минут.

Они уже направлялись в спальню для мальчиков, когда из коридора на дежурство выскочил Перси Уизли и, увидев сперва Гарри и Рона, а затем — близнецов, начал жарко ругаться, угрожая им наказаниями после уроков. У Гарри настолько не было сил что-либо говорить, что он даже уже и не помнил, как дошёл до своей кровати, переоделся и уснул.

Утром он и Рон проснулись из-за Невилла, который их пытался разбудить последние минут десять. Лонгоботтом не сдержался и просто направил на мальчиков поток воды, и от этого тяжело было не проснуться.

— Невилл, ты что? Хочешь, чтобы мы заболели?! — закричал Рон, вскакивая с кровати и глядя на Невилла ошалевшими глазами.

— Вот именно! Выбрал бы способ погуманнее!

— Простите, ребята, но вас даже громкая музыка не разбудила — только Перси пришёл, ругался. И да, расписание… я оставил вам их на тумбочке. Вам бы уже начать одеваться — скоро занятия.

— Это ты нас прости, — сказал Гарри, ощущая укол вины. Невилл улыбнулся и кивнул, выходя из комнаты.

…

— Дядя Римус, привет!

Это Гарри. Пишу тебе быстро, в Хогвартсе много дел — ты случайно не знаешь Николаса Фламеля? И как у тебя дела?

…

Дорогой Гарри,

Николас Фламель — это парижский волшебник и алхимик. Он единственный создатель философского камня и эликсира жизни. Насколько я помню — он и его супруга до сих пор живы, им уже больше шестисот лет. Тебе задали доклад на эту тему?

У меня всё хорошо, из книжного магазина я ещё не ушёл. Думаю, ещё несколько месяцев смогу тут продержаться. Владелец разрешает читать книги и даже брать некоторые себе домой c условием возврата. Как сам, Гарри?

— Римус

…

Лунатик, здравствуй!

Когда пригонишь к нам отмечать свой День Рождение? Уже, между прочим, мой скоро, предлагаю совместить и оторваться как в старые-добрые.

— Сохатый

…

Джеймс, это, конечно, отличная идея. 27 марта с радостью прибыл бы к вам, но будет полнолуние.

— Лунатик

…

Лунатик, иди ты нахер и к нам 27! Эти твои оправдания никогда не работали — отправимся вечером втроём в лес. Моя прекрасная нимфа уже приготовила твоё зелье от агрессивной мохнатости.

— Сохатый

…

Дядя Римус!

Спасибо за ответ. Ты нам помог.

Я рад, что у тебя всё хорошо. И с прошедшим тебя Днём Рождения! Желаю здоровья, счастья и много-много улыбок! Высылаю тебе в подарок перо самого Северуса Снейпа — еле его украл для тебя!

У меня всё отлично, по уши в заботах и уроках!

— Гарри

…

Добрый день, мистер и миссис Поттер.

Сегодня ночью ваш сын в компании Рональда Уизли, Фреда Уизли и Джорджа Уизли взорвали четыре туалета около библиотеки, устроив жуткий потоп. Мадам Пинс считает также, что они могли пробраться в Запретную секцию — но это лишь наши личные догадки.

С уважением,

Минерва Макгонагалл, деканат факультета Гриффиндор

…

Сириус Блэк двадцать седьмого марта в честь Дня Рождения Джеймса Поттера и прошедшего праздника Римуса Люпина устроил бешеную вечеринку в своём пабе на Косом переулке «Полная Луна». Казалось, что на праздник заявилось половина города, потому что волшебники были повсюду, на всех этажах. Народ был, мягко говоря, разношёрстный — здесь были и мракоборцы, и лекари, и подозрительного вида знакомые Сириуса, и просто зашедшие с улицы люди. Средний возраст тоже было сложно угадать — слишком по-разному все выглядели.

«Полная Луна» — это сеть мрачных трёхэтажных пабов в готическом стиле. Основным зданием считался паб в Косом Переулке из-за большого количества прибыли и посещаемости на нём. Сириус долго вынашивал идею его создания, обдумывал дизайн и решил сделать своеобразный плевок всем чистокровным, сделав всё в элегантном, аристократическом стиле и пуская сюда любого желающего, любой крови. Несмотря на мрачность, обычно здесь играла живая музыка и собиралось много весёлых компаний.

Третий этаж Сириус обнародовал под свою квартирку-студию, наложив на неё кучу заклинаний, чтобы никто, абсолютно никто не смел заявиться сюда без приглашения. Да и если честно, то побоялись бы пробираться туда.

И, конечно, любой знал, что Сириус Блэк чертовски богат — ему досталось огромное наследство ещё в подростковом возрасте от дядюшки Альфреда и после смерти матери к этому добавились дом на площади Гриммо, куча золота и драгоценностей, эльф-домовик Кикимер, но Блэк после получения наследства даже не ступил туда, лишь призвав к себе Кикимира, которому разрешил жить на площади Гриммо, как тот сам пожелает, но запретил приближаться к бывшим Пожирателям Смерти.

Но друзья всё же замечали, что домовик иногда появлялся в сети пабов Блэка, потирая стаканы, подметая пол или просто сидя в углу. Сириус тайком иногда говорил с ним, обычно они ругались, но от Кикимера Блэк получал обычно достаточно много полезной информации, так что это было выгодно.

Сириус, в домашнем халате и идеально-небрежной причёской, стоял с бокалом огневиски на крыльце третьего этажа, наблюдая за разворачивающимися событиями внизу. В паб прибыла группа «Диких сестричек», и музыка страшно грохотала, но это никого не волновало. Он видел, как все танцевали, пили и громко разговаривали. Даже вечно недовольный Аберфорт Дамблдор явился сюда сегодня, сидя в углу и о чём-то басом говоря с каким-то пожилым волшебником.

Он нашёл глазами Джеймса, который вовсю отмечал свой тридцать один год. Поттер взобрался на какую-то тумбу, и в окружении своей свиты мракоборцев, скандирующих «Поттер! Поттер!», пил подряд несколько бокалов. Недалеко Сириус увидел и Лили, которая томно сидела с бокалом вина в кресле около камина, напоминая аристократку в восьмом поколении, и общалась с какими-то незнакомыми ему девушками и Алисой, которая прибрала к себе все запасы сока. Около стойки Сириус заметил и Римуса с кофейной кружкой — он активно разговаривал, жестикулируя, с Грозным Глазом и Нимфадорой Тонкс.

— Сириус, здравствуй, — Блэк обернулся и увидел мадам Розмерту — это была женщина лет сорока с блондинистыми вьющимися волосами в пучке, пышной грудью и узкой талией. У неё были болотисто-зелёные глаза, и лицо, всегда румяное и чистое, с первыми признаками морщин, которые нисколько её не портили. Сегодня Розмерта нанесла яркий макияж, надела вечернее платье и привычные для неё каблуки. Сириус не понимал, как она в них ходит, работая в «Трёх мётлах».

— Хогсмид сегодня остался без строгого присмотра? — спросил Блэк, отворачиваясь от неё и отпивая из своего бокала.

— Кто отправится выпить в Хогсмид в среду, посреди дня, когда все новостные волшебные газеты уже пишут о прорыве «Полной Луны»? — кокетливо проговорила Розмерта, подходя вплотную к одиноко стоящему Сириусу.

— Льстишь мне, — усмехнулся Сириус, снова оборачиваясь к улыбающейся женщине. — Скажу тебе комплимент в ответ, моя дорогая, выглядишь просто прекрасно, особенно в твои-то годы.

— Грубиян, Блэк! Я всего на десять лет старше тебя.

— Да, ты права, всего на десять, но в студенчество мне казалось это огромной пропастью между нами, — подмигнул ей Сириус. Розмерта раскраснелась ещё больше и встала совсем рядом с ним, тоже оглядывая огромную толпу сверху-вниз.

— Я надеялась, что слухи врут, — вдруг сказала женщина, став серьёзной. Сириус настороженно обернулся к ней, сощурив глаза.

— Какие слухи?

— О твоей депрессии. Тебе всё хуже, да?

— Мать твою, Розмерта. Какую пургу ты несёшь?

— Я серьёзно. Честно — я и не думала, что ты будешь закатывать что-то такое масштабное в своём состоянии. Люди говорят…

— У тебя чрезмерно длинный язык и применяешь его ты сейчас совсем не по делу.

— Завали свои намёки, Блэк.

— А ты завали свои догадки, которые заимствуешь у Риты Скитер в «Ежедневном Пророке».

— Значит, ты читал?

— Да конечно, Мерлинова борода, я читал! Хочешь — не хочешь, но та херня была повсюду.

Сириус прекрасно знал, о чём говорит Розмерта.

О Сириусе Орионе Блэке писали и говорили часто — причин на это было достаточно, хороших и не очень. И после окончания магической войны Блэка считали чуть ли не грёбанным символом бунтарства против чистой крови. У него часто пытались взять интервью, чтобы обсудить вопрос его семьи, их заключения, Гарри и всю семью Поттеров, и о том, что случилось в том особняке десять лет назад. Сириус бы и хотел, чтобы эти прожекторы сместились с него, но внимание людей, будто магнитом, каждый раз приковывалось к нему.

Правда была в том, что после окончания войны Сириус потерял свой смысл жизни — он был безумно рад, что они ещё хорошо отделались, но смерти семьи Маккиннон, Регулуса, товарищей из Ордена и ещё множество факторов наложили на него чёрный, несмываемый отпечаток. Ему было тяжело осознавать, что тело брата даже не нашли, и официально он считается без вести пропавшим, родители умерли — он стал последним из рода Блэк, и этим его тыкали довольно часто. Сириус знал, что на нём род и прервётся — он не хотел детей. Точнее когда-то, очень давно он думал об этом, у него было кольцо для предложения девушке, чьё имя Сириус не мог произнести уже много лет, это было бы всё равно, что отдирать корочку с ещё незажившей раны — теперь всё это казалось таким давним.

Но были и люди, державшие его на плаву — без Джеймса, Гарри, Лили и Римуса он бы уже давно покончил с собой. И ещё из чувства мести и справедливости Сириус держался — Питер Петтигрю ещё был жив, и Дамблдор предупреждал их всех о возможном возвращении Волан-де-Морта.

Слухи о том, что Сириус Блэк находится в глубокой яме начались после того, как общественность узнала о сорвавшейся свадьбе Блэка. Его массово жалели в СМИ и наблюдали ещё пристальнее. А дальше началось — «Сириус Блэк ходил в Мунго за успокоительными. Врачи говорят, что это были мощные антидепрессанты», «Сириус Блэк, как сообщают его близкие источники, стал апатичным и отказывается выходить из дома», «К какому психотерапевту ходит Сириус Блэк?», «Сириус Блэк — алкоголик?»…

Ему правда было временами очень, очень плохо, и бывали дни, когда он не мог даже встать с кровати от упадка сил и сходить в душ. Он был готов лезть на стену и содрать себе руки от разрывающих его внутри воспоминаний. Сириус превращался в собаку и мог бежать куда-то хоть всю ночь. В полнолуние ему компанию составлял и Римус.

Сириус ходил к специалистам, Лили буквально тащила его по своей больнице, заставляя хоть что-то начать делать. Был даже эпизод, когда Лили и Джеймс затаскивали его под душ, чтобы он перестал кричать от боли и наконец помылся. В то же время Сириус ушёл из аврората, и со временем ему становилось лучше — сейчас такие эпизоды у него случались крайне редко, но все, кто читал те статьи, всё равно поглядывали на него как на сумасшедшего, поэтому разговоры Розмерты его крайне взбесили — на какой хер она решила лазить в его прошлое? Да, у них были короткие интрижки, но это ничего не значило спустя столько лет.

— Иди-ка дальше танцевать, Розмерта.

— Ты тут совершенно один, пока все веселятся.

— Я тут владелец, имею право, кто-то должен следить за грёбанным порядком!

— Не ври. Ты сейчас даже стоишь в одном халате, Блэк! Хотя раньше ты всегда

выряжался — тебе хуже, признай это!

Сириус ничего на это не ответил, сбив женщину своим плечом и отправился вниз, к остальным.

— Надо же, надел халат в собственной квартире, — ворчал Блэк, быстро спускаясь вниз, чтобы отправиться в курилку.

Тем временем Лили Поттер ощущала полное расслабление и спокойствие. Она довольно редко пила алкоголь, можно сказать, что даже вообще не пила, но сегодня, после нескольких тяжёлых дней на работе, в праздник своего мужа миссис Поттер позволила себе два бокала магловского вина, от которых она сразу ощутила приятную усталость в ногах и сонность. Все её мысли сейчас будто были отключены, и она просто наслаждалась приятной беседой и теплом от яркого камина.

— Ах, миссис Поттер, как быстро летит время — казалось, я только недавно пришла к вам на стажировку, — сказала молодая, немного полноватая девушка в жёлтом платье в цветочек, сидя недалеко от Лили. Её звали Карен Харлис. — И я так рада, что вы меня позвали.

— В нейтральной обстановке можно на «ты», Карен, — улыбнулась ей Лили, и девушка смущённо отвела взгляд. Элиза Лотт, ещё одна из подопечных миссис Поттер, девушка в небесно-голубом костюме восхищённо вздохнула.

— Смотри-ка, Лили, — кивнула Алиса, попивая апельсиновый сок. На девушке было надето объёмное белое платье, которое делало её внешне похожей на принцессу из мультиков. — Джеймс там уходит в отрыв.

Лили едва бросила взгляд и увидела, как её муж, отбросив от себя бокалы, теперь вытаскивал к себе на тумбу Фрэнка, раскрасневшегося и смеющегося.

— Пф, — коротко бросила в ответ Лили. — По сравнению с его вечеринками в Хогвартсе — это отрывом не назовёшь.

— Миссис Поттер, у вас такая любовь, романтичная! — вдруг выдохнула Элиза, и Алиса громко прыснула, пытаясь выдать смех за кашель.

— О да, — с улыбкой сказала Лили. — Он такой романтик. Сделал мне сегодня утром розу из салфеточки, сказал, что соберёт букет к моему Дню Рождения, и это будет моим подарком.

Алиса засмеялась, откидываясь назад и закрывая рот рукой. Карен и Элиза, переглянувшись, улыбнулись. Неожиданно к ним подошли двое волшебников в белых рубашках и, вытянув руки, предложили девушками потанцевать под музыку «Диких сестричек». Карен и Элиза, раскланиваясь и извиняясь перед Лили, поспешно согласились и отправились танцевать.

— Эх, Лили, — сказала Алиса, наблюдая за тем, как они уходят. — А ты не хочешь пойти потанцевать под любимую рок-группу? Помнишь, весь Хогвартс их раньше слушал.

— Не хочу, — Лили с улыбкой откинулась на кресло и закрыла глаза. Она чувствовала сейчас только желание укутаться в какой-нибудь плед, выключив все звуки вокруг, и пить горячий шоколад с зефиром.

— Стареем.

— Это нормально, когда увлечения человека со временем изменяются, — спокойно ответила Лили. — Можно, конечно, называть это старостью, но если это приносит гармонию, то чего лишний раз забивать себе голову?

— Это точно. А ещё кто-то явно сильно расслабился, — засмеялась Алиса. — А помнишь, как Джеймс на шестом курсе поспорил с Чаком на то, что сможет тебя поцеловать? Тогда, после матча…

— О Мерлин, Алиса…

— И ты ему тогда на всю гостиную ответила, что не будешь этого делать, потому что всё должно было быть по-другому. Ты тогда та-а-ак спалилась, все потом месяц обсуждали, что Лили Эванс подготовила сценарий для первого поцелуя с Джеймсом Поттером.

Лили рассмеялась, открывая глаза и хитро глядя на Алису:

— Да-а, разработала целый стратегический план по захвату Джеймса Поттера и хранила под подушкой вместе с его фотографией.

— Я так и знал, расскажу об этом Джеймсу, — Лили обернулась и увидела, как к ним подошёл Римус с чашкой кофе вместе с Нимфадорой Тонкс. На этот раз у девушки были ярко-розовые короткие волосы врастопырку, а одежда выглядела намного строже и приличнее. — Алиса, и тебе привет.

— Римус, я так рада тебя видеть, — Лили встала и обняла его. Он крепко сжал её в ответ. Улыбаясь, они отпустили друг друга. — С прошедшим тебя праздником! Я и Джеймс подготовили тебе…

— Да, — прервал её Римус, почесав у себя в голове. — Я не ожидал, что вы покроете мои долги за жильё. Это правда очень-очень дорого, и я…

— Ой, перестань, — отмахнулась миссис Поттер, садясь обратно в кресло. Сев, девушка заметила на себе ревнивый взгляд Тонкс. Хотя может её и показалось. Римус и Тонкс сели на место ушедших от них Карен и Элизы — около камина. — Мы тебе много раз предлагали переехать к нам и избавить себя от этих хлопот.

— Я не могу вас постоянно смущать и доставлять лишние хлопоты.

— Ты один тут так думаешь. Кстати, Алиса, — Лили обернулась к лучшей подруге. — Это Нимфадора Тонкс.

— Мне было бы комфортнее, если меня будут называть по фамилии, — вдруг сказала девушка без всякой злости. — Я не люблю своё имя.

— Красивое имя, но как скажешь, — кивнула Алиса. — Рассказывай, Римус, как у тебя дела?

— Совершенно ничего нового. Лучше скажи, как там Невилл.

У Алисы заблестели глаза, и она выпрямилась — миссис Лонгоботтом любила говорить о своём сыне.

— Часто пишет мне о Хогвартсе — преподаватели хвалят его, он крайне талантлив в заклинаниях и травологии. Я правда так-так им горжусь, вы бы знали. Правда, мама Фрэнка очень часто на него ворчит, говорит нам, что он вырастет слабым волшебником.

— Как так можно? — вздохнула Лили.

— Августа всегда такой была, — закатила глаза Алиса. — Во Фрэнке прекрасно всё, кроме его мамы — скажу вам так. И я на всё раньше закрывала глаза, но критику в сторону Невилла допустить не могу. Представляете, оставила его с ней на неделю перед Хогвартсом — приезжает и начинает мне утверждать в слезах, что он, оказывается, сквиб!

— Так вот почему и Гарри так говорил про себя.

— Ох, Лили, прости…

— Всё хорошо.

— А у Гарри тоже всё хорошо в Хогвартсе, насколько я понял, — сменил тему Римус. — Освоился очень быстро.

Лили рассмеялась и налила себе апельсиновый сок:

— Мне уже несколько раз приходили на него жалобы — последняя пришла сегодня утром. Он с братьями Уизли зачем-то взорвал туалеты и устроил потоп. Так что освоился — это ещё мягко сказано.

— О Мерлин, он вылитый Джеймс, — сказала Алиса, и Римус кивнул. — Кажется, Рем, вы тоже…

— Да. Как-то раз мы подорвали все туалеты на всех этажах, чтобы отменить занятия на весь день.

— И зачем вам это нужно было только?

— Ой, Алиса, Джеймс думал, что так у Лили появится больше свободного времени, и они сходят на свидание.

Они все рассмеялись. Лили с любовью оглянулась на мужа, который уже сидел на стуле, будто император, и рассказывал какую-то историю, пока все вокруг уселись вокруг него. Джеймс, почувствовав на себе взгляд, посмотрел прямо на неё и нахально подмигнул.

— Гарри мне недавно писал, прислал мне перо Снейпа в качестве подарка. Сказал, что специально для меня украл.

Нимфадора и Алиса мгновенно громко захохотали, переглядываясь. Лили прыснула, качая головой от смеха:

— Знаешь, я даже говорить ничего насчёт этого ему не буду — сегодня у меня выходной. А что он ещё тебе писал?

— Больше ничего в стиле Джеймса. Спрашивал как дела и… да, точно, спросил про то, кто такой Фламель.

— Фламель?

— Да, это создатель философского камня и эликсира жизни.

— Зачем это ему, Мерлинова борода? — удивилась Лили.

— Я думаю, что для доклада.

— Уж простите, но по рассказам от вашего Гарри можно ожидать чего угодно, — впервые сказала Тонкс, оглядывая компанию. Лили, призадумавшись, кивнула и сказала:

— Да, и тем более странно, что он у нас не спросил, а именно у тебя. Но подумаю об этом точно позже. Если, конечно, вспомню.

— Забей, Лили, — Алиса наблюдала за тем, как к ним немного подпрыгивающей, весёлой походкой к ним направлялся Фрэнк. — Дети часто спрашивают обо всём на свете просто из любопытства.

— Не знаю, возможно...

— Всем привет! — Фрэнк громко подошёл и всем улыбнулся. — А чего это вы тут все скучковались со стаканчиками сока? С тобой-то, Алиса, всё поня-ятно…

— Что это тебе с ней понятно? — хитро улыбнулась Лили, готовясь к забавной перепалке.

— Как это? — Фрэнк обернулся к Алисе, и та смущённо отвела взгляд. — Ты до сих пор не сказала?

— Что не сказала? — спросил Римус, в упор глядя на Лонгоботтома. Кажется, он начал понимать…

— Я беременна,- Алиса смущённо заправила прядь за ухо и положила руку на ещё неокруглившийся живот.

…

Ближе к вечеру Мародёры незаметно покинули вечеринку, трангрессировав в лес около Годриковой впадины. Римус выпил лекарство, помогающее ему контролировать себя во время лунной ночи, и в целом чувствовал себя прекрасно.

Лили не рассказала новость о беременности Алисы Джеймсу — один лишь он понимал, какую боль это принесло ей. Она знала, что тогда бы Поттер оставил бы друзей в лесу вдвоём и сидел рядом с ней.

Миссис Поттер мечтала о большой семье не всю жизнь. Она осознала это желание, когда держала Джеймса за руку на похоронах сперва его, а потом её родителей. Они чувствовали себя самыми одинокими во всём мире в те моменты, и если бы не ощущали присутствие друг друга, то Лили не знала, как она бы пережила всё это.

Конечно, у Лили была сестра — Петунья Дурсль. Миссис Поттер иногда писала ей, отправляя посылки через магловскую почту. Петунья тоже из вежливости отвечала ей — один раз даже прислала на Новый год ужасную вазу, которую явно кто-то использовал. Стоит заметить, что маленький Гарри почти сразу случайно её разбил, и Лили даже с помощью магии не захотела восстанавливать её.

Петунья с каждым годом пребывания Лили в Хогвартсе всё больше и больше отстранялась от неё, и Лили надеялась помириться с ней, но ничего не получилось, несмотря на все попытки. Петунья даже не пригласила её на свадьбу.

И стоя перед могильными плитами, Лили осознала, что ощущает себя единственной оставшейся Эванс, будто сестры у неё и нет. Её захлёстывало такое дикое чувство одиночества и обиды, что она поклялась самой себе, что её дети никогда не ощутят этого, не останутся одни. Миссис Поттер знала, что Джеймс думал абсолютно также, будучи действительно единственным Поттером.

После окончания войны Лили узнала о том, что из-за постоянного стресса, пыток, ранений она больше не сможет иметь детей. Джеймс долго утешал девушку, которая плакала, осознавая, что Гарри, на которого ещё могут вновь объявить охоту, будет их единственным ребёнком. Она боялась, что он погибнет.

Лили не была бы собой, если бы не начала искать способ, чтобы вылечить и себя, и других девушек в такой же ситуации. Алисе тоже досталось — девушку долгие часы пытали Круциатосом, и Лонгоботтомы чудом остались живы в ту ночь — если бы не приказ Тёмного Лорда срочно привести их живых и здоровых в особняк Лестрейнджей, то последствия были бы намного хуже. Алиса Лонгоботтом тоже страдала, осознавая, что Невилл когда-нибудь останется один, и долгое время принимала зелья, которые выписывала Лили. Со временем Алиса смирилась и начала говорить о том, что «значит так суждено». Только Лили иногда терзала себя, думая о том, что всё могло бы быть по-другому.

Лили безусловно была рада за Лонгоботтомов, потому что это действительно настоящее чудо. Она целовала в обе щеки Алису, обнимала и поздравляла Фрэнка, но в душе ощущала жгучую боль и зависть, что это самое чудо не пришло и к ней тоже.

Миссис Поттер, лёжа сейчас на кровати в своей спальне и глядя в потолок, ощущала себя ужасным человеком. Почему она не испытывала искренних и чистых эмоций? Почему она ощущала ещё и эту отвратительную зависть? Ей казалось, что она смирилась, но наблюдать, как твоя мечта осуществляется у кого-то другого рождала в ней смешанные чувства.

Лили услышала, как внизу громко хлопнула дверь, и она от неожиданности вскочила. Что-то упало, послышались знакомые ругательства и громкие быстрые шаги на лестнице.

— Лили! — дверь распахнулась, и в комнату буквально влетел Джеймс Поттер. Вид у него был взбалмошный: рубашка была изрядно помята, волосы стали ещё больше напоминать вихрь и в них виднелись застрявшие листики.

— Джеймс? — удивлённо выдохнула девушка. — Ты что тут делаешь? Ты должен был утром вернуться.

— Время уже четыре часа, скоро рассвет, — сказал Поттер, внимательно рассматривая жену и растрёпывая свои волосы. Листочки от этого движения полетели вниз. — А ещё мне тут волчонок на ухо провыл одну новость, которая открыла мне глаза, и я вынужден был сорваться к тебе.

— Какую такую новость? — Лили настороженно замерла и поджала под себя ноги.

— Новость о том, что моя же-ена, прекрасная Эванс-Поттер, сейчас сильно тоскует без моего внимания, — Джеймс при этих словах стал медленно растёгивать рубашку, нахально улыбаясь. Лили в удивлении подняла брови.

— Джим, у тебя огневиски не выветрилось?

— Типа того, — Поттер отбросил свою рубашку, оставшись в одних брюках. При этом вид у него был такой, будто он только что стал героем всего мира. Заметив взгляд Лили, разглядывающей его, он демонстративно потянулся уже к ремню.

— О, нет, Поттер, иди отсюда, — Лили со смехом кинула в него подушку, и Джеймс от неё отмахнулся. — Я не собираюсь спать с тобой, когда ты едва соображаешь.

— Всё я прекрасно соображаю! — отмахнулся Джеймс и отбросил от себя брюки. Тело у него безусловно приковывало к себе взгляд — постоянные тренировки в аврорате дают свои результаты. Он раскинул руки в сторону, ожидая, что сейчас Лили кинется ему в объятия, но та продолжала сидеть на кровати, поджимая ноги.

— Джим, ты, конечно, красавчик, но я не хочу.

— О-о, ты назвала меня красавчиком, — Джеймс ухмыльнулся и плюхнулся рядом с ней, раскинув руки. По добродушно-весёлой интонации мужа Лили поняла, что он её понял и сейчас намерен лежать пластом на кровати, не шевелясь. — Что-то я за сегодня устал.

— Конечно, устал, — Лили легла на его грудь, и Джеймс обнял её. — Так сегодня весь день развлекаться.

— И от этого тоже устаёшь, — Лили чувствовала, что Джеймс сейчас улыбается. — Сама понимаешь, возраст.

— Да, тебе уже давно на отставку пора.

— Что уж про тебя тогда говорить.

Лили тихо хлопнула по груди Джеймса, и тот обнял её еще сильнее.

— Лили… я пришёл, потому что Римус сказал, что Алиса ждёт ребёнка. Это правда?

— Да.

— И… и как ты? — Джеймс гладил жену по спине, и та вдруг почувствовала, как внутри всё сжалось от смеси нежности и боли. Она уткнулась ему в грудь. — Эй-эй, прости.

Джеймс поднялся, увлекая её за собой и усаживая так, чтобы девушке было удобнее. Лили чувствовала, как горячие слёзы текли по щекам, и ей было безумно стыдно за них.

— Я ужасный человек, Джеймс.

— Кто тебе такое сказал?

— Почему я не могу просто радоваться? — Лили обернулась, смотря ему в глаза. — Я ведь сама подбирала лечение для Алисы, а теперь расстраиваюсь.

— Ты завидуешь, вот и всё.

— Я понимаю, и это ужасно! Мне нет прощения.

— Ты желаешь, чтобы у Алисы не было ребёнка? Чтобы что-то произошло?

— О Мерлин, конечно, нет! — Лили в ужасе буквально вскричала это, приложив руки к губам в испуге.

— Ну а что тогда? Ты скоро перебесишься, и всё пройдёт. Минутная слабость.

— Джеймс, я не хочу, чтобы Гарри…

— Лили, он не будет один никогда. И мы не знаем, вернётся ли вообще Тот-Кого-Нельзя-Называть за Гарри — о нём нет вестей с самого его исчезновения, я слежу за этим.

— А если вернётся?

— Он может вернуться, когда Гарри будет двести лет, и он просто хорошенько херакнет по нему тростью.

— Вдруг он вернётся раньше?

— Тогда придётся мне хорошенько херакнуть его тростью. А вообще вот тебе совет, Лили: думай о решении проблемы по мере её возникновения.

Она ощущала, как Джеймс нежно гладил её по спине, и его дыхание действовало на неё успокаивающе, Лили сама не заметила, как начала дышать в одном ритме с Джеймсом. Они молчали, и с каждой безмолвной минутой в Лили поднималась волна нежности к мужу. Она подняла на него голову и медленно потянулась к губам.

Поцелуй был нежный и сладкий, полный тепла. Между ними будто прошёлся ток, который заставлял хотеть целовать друг друга ещё и ещё. Они целовались медленно и плавно, Джеймс положил руку на щеку Лили, и девушка ощутила внутри себя яркую волну, наполненную теплом и заботой — и всё это хотелось отдать ей прямо сейчас Джеймсу Поттеру.

Она сама не заметила, как стала целовать его всё напористей и переключилась с губ на всё тело, покрывая его нежными поцелуями, и дыхание мужа сбилось. Джеймс, не выдержав, быстро перевернул девушку, подминая под себя, и ещё долгое время они наслаждались любовью друг к другу.

…

Дни пролетали быстро, уже вовсю начиналось жаркое лето, и Лили ожидала сына, который должен был приехать на следующей неделе. Она подозревала о том, что Гарри захочет привести в их дом на лето ещё своих друзей, поэтому скупала разные сладости после работы.

Работа в больнице Святого Мунго была тяжелой. Но миссис Поттер почти никогда не жаловалась.

С самого детства она мечтала стать врачом — играла с сестрой в больницу, старалась лечить насекомых и животных (благодаря магическому дару — иногда это действительно получалось), обрабатывала свои ранки от редких падений.

И поначалу, когда Лили только узнала о своём магическом даре — девочка думала, что закончит школу Хогвартс и всё равно станет магловским врачом, применяя и магию, и эликсиры в некоторых особо запущенных случаях. Она уже предвкушала, как найдёт способы исцеления от очень многих болезней.

Но ворвавшись в мир магии тогда ещё мисс Эванс постепенно поняла, что методы врачей и целителей сильно отличаются, хотя и цель одна — помочь. Годы шли, и Лили поняла, что ей не хватит знаний для того, чтобы работать с маглами по их системе — она не знает лекарства на их уровне и, кажется, работа магловских врачей намного сложнее. Плюс можно было легко попасться и нарушить запрет о неразглашении магического мира.

У волшебников есть эликсиры, которые помогают спокойно не спать без вреда для здоровья несколько ночей — у магловских врачей же есть только воля для того, чтобы без сна спасать людей. Конечно, они могут пить кофе или любой другой напиток, но это не заменит магических эликсиров. Конечно, и те перестают в какой-то момент действовать. У волшебников в медицине всё проще — например, порезы и переломы исправлялись за пару минут. Однако есть заболевания, которые опасны и для маглов, и для волшебников.

Лили решила быть целителем. На пятом курсе перед определением дальнейших предметов она прочитала в учебнике про святого Мунго Бонам — величайшего английского целителя, основавшего больницу Мунго. И поняла, что хочет стать частью этого места. Мисс Эванс помнила, как разговаривала с Макгонагалл тогда о её дальнейшем будущем, и декан говорила, что ей предстоит в будущем пройти экзамены ЖАБА с высокими оценками по ЗОТИ, Зельеварению, заклинаниям, трансфигурации и травологии.

Лили всегда прекрасно училась, усердно подтягивая свои знания по всем предметам. Особенно её привлекало Зельеварение — профессор Слизнорт называл Лили одной из своих лучших учениц, и что её непременно ждёт блестящее будущее в целительстве.

Но, конечно, иногда и ей требовалась помощь. Из-за своего синдрома отличницы девушка редко просила кого-либо ей что-то объяснить, думая, что она всего должна добиться сама, но тогда, на седьмом курсе Лили поняла, что пора переступать через саму себя. И тогда Алиса стала помогать ей с травологией, а Джеймс — с ЗОТИ. Так они с Поттером неожиданно для всего Хогвартса со временем начали встречаться. Лили всегда привлекали умные парни, которые могут ей рассказать что-то, чего она сама не знает, могут её удивить — и Джеймс Поттер со своей харизмой и бешеной влюблённостью в Лили, наконец, стал для девушки верным возлюбленным.

В то утро миссис Поттер была на работе. На ней была надета традиционная лимонно-зелёная мантия с вышитой на груди эмблемой — скрещённые палочка и кость. Она сидела в своём кабинете, тихо листая папки с данными больных. Ей нужно было заполнить ещё минимум несколько страниц о состоянии её пациентов.

— Миссис Поттер! — в комнату зашла её помощница — Ирэн Уайт. Это была девушка, бледная, с ярко-синими глазами и идеально-чёрными волосами. Лили подозревала, что в её роду были вампиры, так как у Ирэн была редкая аллергия — на солнце, и обычно мисс Уайт брала отпуск на всё лето, уезжая в какой-нибудь пасмурный городок, отдыхая там. Если же девушке нужно было работать на солнце — та закутывалась с ног до головы в ткань.

— Ирэн? — удивлённо спросила Лили. — Ты же должна была уже уехать.

Лили увидела, что та держала в руках свою ткань, сняв её в стенах больницы.

— Я уже собирала вещи, миссис Поттер… но там, там нужна какая-то ваша помощь, меня попросили вас позвать.

Лили сразу встала со своего мягкого рабочего сидения и выбежала в коридор. Обычно, когда так быстро просят вызвать кого-то из врачей, то случалось что-то срочное и надо бросать все дела. Лили ожидала увидеть кого угодно, но не профессора Дамблдора, который стоял около стойки регистрации и явно ожидал её.

— Профессор? — тихо спросила Лили, изумлённо разглядывая старика, и по его лицу невозможно было прочитать, для чего он здесь. — Что вы тут…

Внезапно Лили озарила догадка, и её сердце от страха забилось быстрее.

— Что с Гарри?

— Миссис Поттер, — с немного лукавой улыбкой при этих словах сказал Дамблдор. Голос его был тихим и спокойным. — Я прибыл сюда, чтобы лично объяснить вам, что всё хорошо.

— Что с Гарри? — повторила вопрос Лили.

— Это не совсем разговор для стен больницы, но буду краток: Гарри проявил вчера невиданную храбрость и остановил возрождение…

— Не может быть! — Лили от ужаса отступила на несколько шагов назад. Её сердце билось в бешеной панике, и голова стала немного кружиться. — Вы имеете ввиду…

— Да. Позвольте отправиться с вами и мистером Поттером в Хогвартс, чтобы всё обсудить. Джеймсу я отправил патронус, и он должен прибыть в Хогвартс с минуты на минуту.

…

— Дамблдор, вы обещали! — Джеймс стоял в кабинете директора и с вызовом смотрел на него. Он уже давно не сидел на месте, просто не мог. — Хогвартс должен защищать его — как вы, мать твою, не могли заметить, что это профессор Квимпрелл… Криплел…

— Квиррелл, мой мальчик, — с пониманием кивнул Дамблдор, наблюдая за Поттерами. Лили понуро смотрела на свои руки и молчала, в то время как Джеймс стал наворачивать круги по кабинету, услышав о том, что произошло с его сыном.

— Да мне всё равно, какая фамилия у этой пешки Волан-де-Морта! Как вы допустили это? Как вы взяли этого ширпотрёба и не заметили, что у него в башке сидит другая тварь?

— Мне очень жаль, Джеймс. Это правда моя ошибка.

— Вам жаль? Серьёзно? Жаль? Волан-де-Морт целый год наблюдал за Гарри на уроках по защите от тёмных искусств и пытался выкрасть философский камень! Я помню, что вы писали Грюму, что всё под контролем! Но у вас всё под таким прекрасным контролем, что Гарри ещё осенью сказал нам о вашей великой охране — трёхголовой собаке! Первокурсник сказал!

— Там была не только трёхголовая собака, но и дьявольские силки, волшебные шахматы...

— Дьявольские силки? — Лили в ужасе побледнела, а Джеймс вдруг остановился и направил указательный палец на Дамблдора:

— Вы! Если бы не глубокое уважение и доверие к вам, Дамблдор, то я бы уже лично писал записку Министру о вашем отстранении!

— Я прекрасно тебя понимаю, Джеймс, — спокойно ответил ему Дамблдор. — Можешь здесь всё крушить, если тебе станет от этого легче.

— Где сейчас философский камень?!

— Камень уничтожен. И Николас Фламель в курсе. Он даже был в некотором роде рад этому.

— Теперь Волан-де-Морт будет искать другой способ вернуть себе силы? — неожиданно подняла голову Лили, с отчаянием глядя на Дамблдора.

— Кто знает, — Дамблдор встал и начал смотреть в окно. Джеймс тоже остановился и встал позади жены, положив ей на плечи руки. — Я уже объяснил это Гарри. Понимаете, Волан-де-Морт сейчас ещё где-то здесь, в этом мире и скорее всего ищет новое тело, в которое можно вселиться… Он не является живым существом в полном смысле этого слова, его сейчас нельзя убить. И Волан-де-Морт бросил там Квиррелла умирать. Гарри вчера отдалил его приход к власти, и кто знает, сколько его возвращение будет откладываться всё дальше и дальше, и, возможно, он так никогда и не будет властвовать.

Лили и Джеймс молчали. Дамблдор, заметив, что они оба немного успокоились, продолжил:

— Странно то, что Квиррелл не мог прикоснуться к Гарри.

— Что? — одновременно спросили они.

— Прикосновение к человеку, пропитанным таким сильным и добрым чувством, как любовь, вызывает у Волан-де-Морта нестерпимую боль. Пока не знаю почему, но Гарри находится под сильнейшей защитой. Хотя некоторые догадки у меня есть… И обычно они сбываются.

Лили украдкой утёрла больничным халатом слёзы. Дамблдор улыбнулся и, указав на конфеты на своём столе, сказал:

— Вкус мятных леденцов должен немного вас замедлить и привести в чувства. А потом можете отправиться к Гарри — он безумно по вам соскучился, и был бы рад встретить своих родителей счастливыми и полными спокойствия.

---

Примечания:

* — реплики, взятые из оригинала

Прекрасные мои читатели, написание этой главы продвигалось очень быстро и здорово отвлекало меня от негативных мыслей, и я буду рада, если глава отвлекла от них и вас, погрузив в другой мир. Мирного нам всем неба над головой.