Автостопом по параллелям (джен)

Когда завтрак подошел к концу, Север цапнул Женю за руку и повел в сад. Мальчишке явно не терпелось что-то показать ей, и Женя, чувствуя любопытство, с удовольствием поддалась ему, побежала рядом с названым братом. Проходя по саду, она невольно притормаживала, видя красивые цветы и деревья, сплошь усыпанные плодами. Север, увидев её интерес, разрешил сорвать что-нибудь, и Женя, обрадовавшись, выбрала грушу — желтую, сочную и сладкую.

Потом Север подвел девочку к клумбе и показал на белые цветы с синими сердцевинками, они как-то очень симпатично оттенялись нежными зелеными листочками, и от них исходил приятный и несколько странноватый хвойный аромат.

— Смотри… — тихо сказал мальчик. — Эти цветы папа в горах нашел, дедушка Элронд говорил, что они растут только на южных склонах гор и пересадке не поддаются. И знаешь… папу охватил азарт — а ему цветочки поддадутся? Он собрал семена и высадил здесь. И поди ж ты! Выросли и прижились. Дедушка им официальное имя дал — михаэлев цвет… Мама была так счастлива, она так гордилась папой, теперь это её любимые цветы.

Женя с уважением выслушала и долго смотрела на цветы, думая о чем-то своем. И нерешительно спросила:

— Я где-то читала про один цветок, называется май-о-ран. Ты не знаешь, как он выглядит?

— Знаю, он вон там. Пошли.

И Женя наконец-то увидела загадочный майоран. Кисти мелких белых цветков, общим видом похожие на сирень. Север терпеливо ходил по саду вслед за Женей и сообщал названия цветов, о которых она спрашивала. А Женя просто потерялась, с головой уйдя в дивный мир цветов… каких только их не было. Лилии, нарциссы, люпины, простые ромашки и одуванчики с васильками, купавки, ноготки и анютины бархатные глазки, маргаритки и лютики… Были и совсем экзотические — розы всех видов, тюльпаны, флоксы, аннабели… На последнем Женя остановилась. Аннабель — незнакомый ей цветок — был желтым с темным чашелистиком, как факел-огонек на обгорелой палочке. Север улыбнулся Жениному удивлению.

— Его мама так назвала. В честь какой-то лошади.

Женя улыбнулась в ответ и спохватилась:

— Север, а что ты хотел мне показать?

— Я хотел показать парк, там можно поиграть, побегать и полазать.

— Ух ты! А где он?

— Пошли! — обрадовался Север. И дети, взявшись за руки, побежали в парк.

По пути к ним присоединились две собаки — огромный сенбернар по кличке Бармалей со своим сыном, Женя пришла в восторг от встречи и знакомства со славными псами, смело обняла и от души потискала плюшевого песьего великана. Его сынок, длиннолапый и нелепый, вызывал море вопросов — чисто белый, с висячими ушами тощий голенастый щенок…

— Его мама — ирландский волкодав, — пояснил Север. — Черная, как ночь, с желтыми глазами, а щенок — единственный в помете альбинос, остальные-то обычные, пятнистые и черные.

— А как его зовут? — спросила Женя, лаская щенка.

— Джон Дарт, — ответил Север.

Но больше всего Женю поразило то, что собаки разговаривали по-человечески. Щенок, суетливо нюхая всё вокруг, за минуту задал тысячу вопросов, на которые папа Бармалей отвечал коротко и сквозь зубы.

— Они… разговаривают? — растерянно спросила Женя. Север кивнул, сорвал травинку и сунул в рот.

— Конечно, они разговаривают. Здесь все свободные жители разговаривают.

— А что значит — свободные жители? — насторожилась Женя.

— Свободные — это те, кто одарен даром речи. Говорящие. А есть ещё дикие, они живут в Диких землях и могут быть опасными, потому что неразумны… Я не знаю, почему так в Балиноре устроено, но мама говорит, что это справедливо, ведь льва не заставишь одну траву есть, ему мясо нужно. Поэтому и бегают по лугам стада неразумных копытных, служат обедом для львов и волков.

— А хищники тогда зачем? — справедливо возмутилась девочка. — Ведь даже в Библии говорится, что в Раю и Лев, и Агнец будут сосуществовать в мире и ладу.

— Ну, в Раю все мертвые, им кушать не надо… — резонно заметил мальчик.

Женя запнулась — и правда, кому кого в Раю кушать? Там же нет греха чревоугодия…

В полном молчании дети дошли до парка, и начались новые знакомства с друзьями Севера. Кентаврята, тролли, вандарята и эльфы… был даже юный единорожек, пасущийся рядом с безрогой матерью Альбиной. Гордый отец Ловчий, черный единорог, поразил воображение Жени, уж волшебных единорогов она точно не ожидала увидеть. Пестрого малыша звали Тобиано, и его имя полностью соответствовало черно-белой масти. Маленькие эльфы, друзья Севера, уволокли его на какие-то свои детские разборки, и Женя ненадолго осталась одна, но она не скучала, а ласково гладила смешного единорожика. А потом к ней подошел… ну, вроде медвежонок, но с человеческими руками-лапами. Он стоял по-человечьи прямо и смотрел на девочку любопытными черными глазками.

— Э-э-э… привет, — осторожно поздоровалась девочка. Медвежонок кивнул и ответил:

— Привет, я хочу с тобой познакомиться. Меня зовут Мельхиор.

— А я — Женя… — слегка растерянно отозвалась девочка, во все глаза глядя на странного зверя. — Э-э-э, а ты кто? Медвежонок?

— Я — медвелор. Медвежонок-медвелор, — ответил косолапый.

Медвелоры, удивительная раса зверолюдей, ещё больше поразили Женю, она и знать не знала, что на свете существуют подобные создания. О, страна чудес, сколько ещё странного ты покажешь?!

* * *

Лери и Михаэль зашли в комнату к Дереку. Михаэль произвел поверхностный осмотр, смерил температуру и давление, проводил в туалет и нейтральным тоном попросил кое-что сдать на анализ. Оставил емкости и ушел. Дерек покорно совершил необходимые процедуры, вымыл руки и вернулся в спальню, где его дожидался легкий завтрак. Лери сменила постельное белье и, забрав использованные емкости, ушла. Дерек вдумчиво позавтракал, неторопливо размышляя о том, какую нишу он займет в этом мире. Сколько он себя помнил, вся его жизнь, начиная с отрочества и гибели отца, Уинстона Рейна, была посвящена борьбе со злом. С сожалением Дерек вспомнил об утраченных дневниках, в которых каждый член Наследия вел свои личные записи. В сопровождении его мыслей глаза бесцельно шарили по комнате и зацепились за письменный стол сбоку у окна, а на нем массивная чернильница с пером и… — Дерек прищурился — да, точно, книга. Встав, он прошел к столу и открыл книгу, как он и ожидал, это оказалась толстая тетрадь в кожаном переплете. Энергично потерев руки, Дерек затянул пояс халата и, сев за стол, ухватился за перо. Расположив тетрадку боком, как и положено левше, он принялся быстро писать.

С самого сотворения мира человечество живет между царством Света и царством Тьмы.

Наше секретное общество было всегда…

Мы защищаем людей от обитателей мира Ночи и Теней.

В этом журнале запечатлены деяния тайного общества, имя которому «Наследие».

И только посвященные знают наши настоящие имена.

Дерек Рейн, «Наследие».

Закончив с эпиграфом, Дерек задумался, привычно выпятив нижнюю губу. Макнул перо в чернила и продолжил:

Очнулся я в салоне какого-то летного устройства. Шумов моторов не было слышно, да и не было их… потому как за окном мелькало гигантское крыло, похожее на крыло кецалькоатля, но намного, намного больше. Происходящее мне показалось бредом моего воспаленного мозга. Ну не может быть такого! Я прислушался к себе и понял, что я… удивлен, да, пожалуй, это самое верное слово, отвечающее моему состоянию. Я — удивлен. Но как бы я ни удивлялся, реальность оказалась ещё удивительнее — мои друзья совершили невозможное, повернули время вспять… И как же странно было узнать о том, что я умер, именно моя смерть заставила ребят перейти грань возможного, пересечь запретный Рубикон… и выдернуть меня из небытия.

Как я понял из последовавших рассказов, наш самолет, пролетев сквозь время и пространство, внезапно был обесточен — отказали все двигатели и заглох мотор. А остров, на который мы упали, на деле оказался не островом, а чем-то… живым. С этого момента мне очень захотелось увидеть ранкориала в истинном его виде.

Здесь есть маленькая девочка по имени Джесси, это её голос разбудил меня. Она сирота, и я надеюсь, что ей будет очень хорошо в приемной семье, в которую её приняли без колебаний.

Тераи Лапрад — человек-загадка, он ничего не говорит о себе, что довольно подозрительно. Но местные люди очень уважают личное пространство каждого, и посему я воздержусь от расспросов.

Я на краткий миг увидел дракона, восседающего на крыше кабины, когда меня выносили и перекладывали на каталку. Должен признать — это прекрасное существо, сильное и грациозное, и у него мудрый взгляд. В те секунды, что мы встретились взглядами, у меня создалось впечатление, что я смотрю в глаза Богу. В его взгляде читается мудрость тысячелетий. А ещё — всезнание, у него нет ничего тайного и скрытого, он — само Знание.

Это всё была лирика, надо вспомнить подробности моего «воскрешения», но… в том-то и дело, что никакого воскрешения я не помню, равно как и того, что умирал. Тщательно обдумав эту мысль, я начинаю понимать, почему не помню. Мы перенеслись назад во времени на три года. Вот что означают провалы в моей памяти и непонятное ощущение дежавю, как при раздвоении личности, которые я ощущал ранее в кабине пилотов. Сейчас это чувство прошло, значит, здесь нет наших хроно-двойников и нет риска встретиться с самим собой.

Сейчас я растерян. У меня нет места в этом мире, мои знания и умения никому не нужны. Что преподнесет мне будущее, для чего я предназначен?

Закончив излагать свои мысли на бумагу, Дерек отложил перо и дли-и-инно, томно, с наслаждением потянулся, так, как умел только он — заведя руки за голову и сильно прогнувшись в спине, потом ухватил левую ногу сзади и оттянул до предела, до хруста в суставе, до абсолютного кайфа и полного умиротворения. Все нервы прочувствовал от такого растяжения.

В свои сорок четыре он выглядел на полных шестьдесят благодаря совершенно седым волосам. Дерек поседел очень рано, ещё в двадцать лет, уже в том возрасте его голову покрывала благородная ранняя седина, и не виски, а всю шевелюру. Конечно, если каждый божий день сталкиваться с демонами и силами Тьмы, и притом каждый уважающий себя дьявол норовит утащить в преисподнюю тебя и твоих друзей, ещё не так поседеешь… Человеческая душа очень ценный кусочек, и бесы с чертями в своих Чистилищах прямо-таки торги устраивают за обладание столь драгоценным материалом. И с таким же рвением за душу сражаются ангелы всех мастей и пород.

Собственно говоря, он был довольно разносторонним человеком, страстной и увлекающейся натурой.

Так что сами понимаете, как тоскливо ему приходилось в новом неизвестном мире, когда непонятно было, а водятся ли тут черти, его извечные враги, с которыми он привык сражаться.

Из печальных раздумий его вывела Лери, вернувшаяся забрать пустую посуду. Собрав тарелки на поднос, она мягко предложила Дереку спуститься с балкона и погулять по саду, может быть, тогда ему будет не так грустно. Совету Лери Дерек внял, поправив халат, неспешно спустился с балкона и стал прохаживаться среди кустов сирени, любуясь на цветы и вдыхая нежный цветочный аромат. Дойдя по желтой песчаной дорожке до симпатичного прудика, на поверхности которого плавали белые кувшинки, он увидел лошадь. Это был огромный шайр гнедой масти с чрезвычайно доброй мордой.

— О, прекрасно… — пробормотал Дерек. — Здесь предоставлена возможность совершать верховые прогулки. Рэйчел это понравится.

— Возможно, — отозвался конь, повернув голову в его сторону. — Надеюсь, леди Рэйчел хорошо держится верхом?

Дерек онемел. Зажмурился. Открыл глаза — конь никуда не делся, был на месте и с интересом смотрел на него. Дерек снова зажмурился и потряс головой, пытаясь согнать наваждение. Животные же не разговаривают, а?.. Ибо если признать сей факт, то… то что? Мир рухнет? Так ведь не рушится же оттого, что лошадь заговорила…

Дерек обреченно вздохнул, снова открыв глаза, посмотрел на животное и тихо пробормотал:

— Это Наследие. Иногда случается невероятное… — и обратился к коню: — Но ты же не разговариваешь, правда? Мне же это показалось?

Конь хрюкнул и, не ответив (!), опустил голову к воде.

За обедом восторженная Женя взахлеб рассказывала о своих впечатлениях от прогулки по саду и парку, особенно взволнованно она пищала о говорящих собаках и единорогах. Дерек непроизвольно скомкал салфетку — ему не показалось. Лошадь в саду действительно разговаривала с ним.