Сны на две жизни (гет)

Очередная планета, очередной штурм и вылеты в составе эскадрильи. В общем, за время пока он, Гарри, который в Хогвартсе, спал, ничего значимого не произошло, сплошная однообразная рутина и боль стонущей от смертей разумных силы. Именно это изо дня в день закаляло его характер. И Гарри уже давно постановил, что примерно тем же пытается заниматься и Дамблдор, который пока по неясным ему, Гарри, причинам решил, что он, Гарри, вот просто кровь из носу, но должен познать чувство потери и научиться быть сильным. Правда, ни полоса препятствий первого курса, ни василиск по его, Гарри, как он сам считал, авторитетному мнению, происходящим где-то там войнам клонов и в подмётки не годились. Как и дементоры, и турнир, хотя последний-таки хотя бы попытался. Вот только всё это было не эффективно по одной единственной причине.

Всё это делалось втихую, а если ты готовишь воина, то подобная подготовка только и исключительно вредит. Ни причин, ни понимания, только тварь, что бросается на тебя из года в год. Удивлению нет предела, ведь и ежу понятно, что-то единственное, чего можно добиться таким вот способом подготовки, так это падение. Кровавое и болезненное падение, после которого уже не поднимаются, ну а цена для окружающих… И если его, Гарри, хотят столкнуть с лордом ещё раз, так скажите об этом прямо, правда, и ответ вы получите вполне прогнозируемый.

Где-то в самой глубине себя Гарри признавал, что искренне благодарен Еримантосу и Лернее за их столь своевременное вмешательство, а также за способ его реализации. Ведь именно наличие у него, Гарри, его клона и не просто клона, но, по сути, его второй половинки, позволило ему обучаться. И за чуть менее чем год достигнуть куда большего, чем если бы ничего этого не было. Единственное, что огорчало, так это то, что связь пробудилась только сейчас.

Ведь ещё тогда, до Хогвартса, она была и была активна, ведь он, Гарри, помнил, помнил, что ему снился Энакин, снился ещё падаваном. Но те сны были обрывками, а затем их и вовсе не стало, и так до самого его, Гарри, пятнадцатилетия.

Теперь он хотя бы понимает, к чему приведут эти никому не нужные стычки, а ведь кончится всё это печально. Ведь если он, Гарри, упадёт во тьму? Такого ведь никогда не было, и чем это обернётся? Удержит ли его гнев и необузданную животную ярость мощь Белокросса или нет? И если да, то какова будет цена? И не поддастся ли этому сам Белокросс? Ведь эю, они очень даже склонны к… безумию. Неспроста ведь у Еримантоса такая аллергия на это слово. Ведь именно Белокросс, ну и ещё Церберос, вот те двое, что уже не единожды сеяли вокруг себя хаос и безумие. Та война отгремела многие тысячи лет назад. Уроки давно вынесены. Те же Еримантос, Лернея, Артемия, а про Белокросса и вовсе молчать можно. Он не иначе как чудом тогда успокоился. И доводить его снова — желающих нет. Всем жить хочется, ведь одно дело сказки и совершенно другое, когда безумие бушует прямо перед тобой.

Именно поэтому хранителя готовят с пелёнок, ведь именно он, хранитель, и есть гарант спокойствия эю. А тут ведь толкают же прямо во тьму, а тёмная сторона отнюдь не союзник в усмирении отнюдь не кроткого нрава некоторых синекожих гигантов, способных разнести звёздную систему лишь потому, что печеньку не поделили.

Тогда, на турнире, тупо пронесло, он справился сам, а если бы нет, а если бы авада-таки долетела? Ведь тогда он и знать не знал о том, что он, Гарри, в своём теле не один. Хорошо, если бы просто кладбище в пепел, а если бы… Что было бы «если», думать не хотелось, уж больно страшные вещи вставали перед глазами. Не безумие, конечно, нет, куда там какому-то недолорду, но разор был бы знатный.

С начала учебного года прошла неделя, за которую не произошло ровным счётом ничего. Война во снах и рутинная учёба наяву. Правда, пятница-таки отличилась. Первый урок ЗОТИ, и Снейп в роли преподавателя. И судя по тому, как выглядел профессор, довольным он не был. Севший за соседнюю парту Рон бухтел о том, что слизеринский декан таки дорвался до столь, как был уверен Рон, желанного им предмета. На деле же всё было совершенно иначе, и совершенно легко и свободно нырнувший в переплетения Великой Гарри видел это отчётливо и ясно.

Урок прошёл по вполне ожидаемому сценарию, и лишь под конец, когда преподаватель велел отрабатывать щитовые чары, произошло хоть что-то интересное. В пару к Гарри попал Драко Малфой, попал и гаденько так улыбнулся. И на его лице и в силе отчётливо читалось то, что сейчас что-то будет. И действительно, после трёх взаимных отработок «щит-жалящее» Малфой таки решился, и вот вместо жалящего в него, Гарри, летит до крайности внешне на него похожее невербальное секо. А в следующий миг его, Гарри, щит изменился, и вместо обычного Протего обратился в едва появившуюся и тут же угасшую синюю сферу. Правый глаз прорезало болью, и Гарри, невольно зажимая его правой рукой, зло посмотрел на слизеринского идиота.

Не сумевший сдержаться Снейп прокомментировал произошедшее, а в следующий миг улетел в стену. Последнее, что он увидел перед тем, как потерять сознание, это сияющий, словно сверхновая звезда, правый глаз мальчишки. Сам же Гарри, поняв, что только что сделал, вылетел из класса и в гостиной факультета появился только к самому отбою.

Взволнованная Гермиона встретила его чуть ли не у прохода.

— Гарри, что это было? Твой глаз, он…

— Это было то, что развоплотило лорда в тот самый раз, и он зол. Гермиона, он не любит, когда его бесят. Не то чтобы я не могу его сдержать, но он всегда и везде готов защитить меня. Снейпу просто не повезло.

— Гарри, ты вообще о чём?

— Я о наследии моих предков, том самом, что сохранило мне жизнь в ту самую ночь. Так вышло, что оказавшись, так сказать, без присмотра, я таки добрался до своего сейфа. Ты хоть в курсе, что я не посещал банк с самого первого курса? Ну так вот, теперь ты знаешь. Дело в том, что меня всегда смущал один момент. Точнее смутился я на четвёртом курсе, а до этого я об этом просто не думал. Но сама посуди, мы ведь оба были на том уроке, и мы оба видели, как лже-Моуди убил того паука. И на фоне этого снесённая к чертям половина второго этажа в моём доме. Я видел фото, Герм.

Это была не авада, авада не сносит половину здания. Но если не она причина, то что тогда? Тогда на четвёртом курсе я не знал, а к концу пятого понял. Дом разнёс я. Точнее тот, кто во мне, он защищал меня, но, увы, его сила слишком велика, а я был слишком мал. Когда до меня это дошло, я стал искать. Сама понимаешь, сидя у маглов, многого не накопаешь, всё, что я мог, это думать и сопоставлять. А затем был поход в банк, и там я нашёл книги.

В свой первый визит я их, откровенно говоря, попросту не заметил, а вот этим летом нашёл там много всякого и очень интересного, и в том числе о том, что если у ребёнка из рода Поттеров проявляется склонность к гетерохромии, то де надо одну ну очень специфическую книгу почитать. И так как склонность эта у меня таки есть, и я уже несколько раз видел, что мой правый глаз вдруг бац и становится синим, то я, вняв совету предков, книгу взял и прочитал.

Оказалось, что в нашем роду это явление не такая уж и редкость, и что такая вот гетерохромия — это следствие того, что такой человек является, скажем так, особенным и несёт в своём теле очень особенный дар. Такого ребёнка необходимо воспитывать по особым методикам, и в первую очередь — это самоконтроль и всевозможные практики по поддержанию себя в спокойном, я бы даже сказал, пофигистическом состоянии. Там так и сказано: не эмоции, но покой; не неведение, но знание; не страсть, лишь безмятежность; не хаос, но гармония; не смерть, лишь сила. И, как ты вероятно уже догадалась, меня всему этому не учили. А ведь это основа основ, именно на этом всегда стоял, и я надеюсь, что и будет стоять род Поттеров. Мой отец был в некотором роде исключением, но он был единственным и поздним сыном, да и силу рода он не унаследовал и именно поэтому погиб. Дедушка позволил ему баловаться. Об итоге ты знаешь не хуже меня.

Изумлению Гермионы не было никакого предела, ведь это была совершенно новая, доселе неизвестная сторона лучшего и, по сути, единственного друга. И вот только она примирилась с его странными, если не сказать больше, снами, как бац, оказывается, сны-то — это так, даже не цветочки, росточки и то не факт, а то и вовсе семечки. Видящий же всё это Гарри решил, что подругу надо дожимать, и именно поэтому продолжил свой монолог.

— Я ещё в прошлом году начал неосознанно пытаться это контролировать. Ведь сидящая во мне сила буквально на дыбы вставала при одном лишь виде известной тебе любительницы всего розового. Вот только я тогда был, мягко говоря, в шоке и что делать не знал от слова совсем. Дышал на счёт да повторял руководство по эксплуатации метлы. Теперь же я львиную долю времени занимаюсь медитациями и практиками самоконтроля, вот только время… Его не вернуть, а вспомнить все наши приключения и моё детство, так и вовсе ясно, что всё это вот ни разу не способствовало. Как итог, хранитель рода взбеленился из-за малфоевского секо, и это я ещё сдерживался. Ты только представь себе, что бы было, если бы я, к примеру, влез, ну, скажем, в чьи-нибудь разборки.

— Знаешь, в прошлом году я бы предложила тебе пойти к Дамблдору, но вот после того, что я узнала… Скажем так, я несколько пересмотрела свои приоритеты и пришла к выводу, что безоговорочное доверие даже к самому светлому и уважаемому человеку в мире не есть верное решение. В общем, я лишь надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, и если тебе будет нужна помощь, то обращайся. Мои палочка, ум и память всегда в твоём распоряжении.

— Я запомню, Герм. И я правда благодарен, вот ещё бы Рон понял, что дуется он совершенно напрасно, и было б просто класс, — со слегка виноватой улыбкой откликнулся Гарри.

Конечно, про силу рода и библиотеку в сейфе это он загнул, хотя и не совсем, ведь по необъяснимой для него, Гарри, причине было ясно, что Белокросс обитает в их роду и делает это ну с очень давних пор. Так, из хроник рода Блэк, он, Гарри, узнал, что сто пятьдесят лет назад один из его предков умудрился, неведомо как, более суток удерживать высший светлый щит, а согласно описанию, этот самый щит ну просто до безобразия походил на одну из способностей Белокросса. Да и про гетерохромию он не соврал. В том дневнике о ней тоже было, и глаза у деда тогда были разными, хотя в обычном состоянии имели карий цвет, а тут раз, и синий, и именно правый. В общем, описание наводило на очень интересные размышления.

Уже в спальне выяснилось, что до Рона таки дошло, то ли выступление на ЗОТИ проняло, то ли сам додумался, но факт остался фактом: рыжий извинился и тем заслужил второй шанс.

На вторую субботу месяца решили назначить отбор в команду по квиддичу, а на первую — собрание Стражей. В основном все делились впечатлениями о лете, так что занятия как такового не было. Зато удивил Невилл. У парня и раньше всё было очень и очень неплохо. Как оказалось, за стеснительным неуклюжим рохлей скрывался самый настоящий талант, и именно поэтому Гарри ещё на пятом курсе решился и показал другу пару упражнений, как он тогда пояснил, для самоконтроля. В общем-то не соврал, но вот результат оказался несколько неожиданным, да что там неожиданным, он шокировал.

Все уже расходились, когда Невилл таки решился подойти.

— Гарри, я это… можно вопрос?

— Конечно, Нев, ты же знаешь.

— Угу, в общем, я делал, как ты сказал, и я не знаю, как это описать, оно волшебное, я увидел его в самом конце июля. Представляешь, уселся поудобнее, очистил сознание, ну как ты показывал, и внезапно увидел море, оно сияло миллиардами огоньков, переплеталось и так манило. Я сначала испугался, а потом, потом как-то само собой. От него так спокойно. И вдруг я понял, что оно всегда было там, и что я просто не хотел его видеть. А потом я попробовал потянуть за одну из нитей.

Бабушка так и села. Она как раз в комнату зашла, а там я, и она мне сказала, что всё в комнате летало. Представляешь, без палочки. Шкаф, кресло, цветы, комод и всё, что на нём — всё, всё висело в воздухе невысоко, но тем не менее. Бабушка была счастлива, что я наконец-то пробудил дар нашей семьи. Оказывается, она об этом и не мечтала, ведь папа такого не мог. Она сказала, что он мог двумя шариками жонглировать и всё, и тут я.

— Поздравляю, Нев, это реально круто.

— Угу, вот только есть одно, но: я не знаю, что делать. Оказалось, что в дневниках предков, кои мы тут же достали, об этом почти ничего. Зато там говорится, что Лонгботтомы всегда были лидерами, что мы де воодушевляли всех и вся, да так, что Дамблдору с его фениксом и не снилось. В общем, бабушка верит, что я тоже так могу, а я не знаю как. Но ведь те упражнения показал ты. Я, кстати, ей не сказал, сослался на библиотеку.

— То есть ты хочешь, чтоб я тебя научил воодушевлять? Прости, но ты не по адресу, я так-то не против, и кое-чего ещё показать могу, но…

— Я дневник пра-пра принёс, может, он тебе будет понятен, там белиберда какая-то о единении некой силы, но я не понял, что именно имеется в виду, там всё ну очень иносказательно. Зато я видел, я не могу это описать, оно огромно, и оно в тебе, и оно будто, будто по носу щёлкнуло. Ну, тогда со Снейпом-то. Это ж просто нечто.

— В смысле по носу щёлкнуло?

— Ну тот, другой, который в тебе, он был, эм, как бы это выразить, недоволен, вот, и если б не Снейп, то влетело бы Малфою. Оно, то, что в тебе, предателей не любит, а Малфой из таких, а оно чует, вот и ерепенится.

— Класс, — хмыкнул Гарри, — ладно, давай свой дневник, посмотрю. В любом случае, ты оказался очень чувствителен, и тут без вариантов, так что покажу всё, что умею, а там на всё воля Великой.

— Вот и в дневнике также, ну, про Великую, через слово: Великая Сила то, Великая Сила это. Бабушка думает, что это о какой-то очень особой магии, я пробовал ей объяснить, как я всё это вижу, но она так и не поняла. Зато прикинь, я теперь на зельях не ошибаюсь, они меня, вроде как, зовут, травки в смысле. Я думаю, что так всегда было, а я просто этого не осознавал. Да и когда они живые, ну в смысле, не срезанные, то зов значительно сильнее. Может, поэтому я по гербологии так быстро схватываю?

— Скорее всего, тут дело в том, что ты очень чувствительный, но тебе просто не объяснили, что да как. Вот ты и интерпретировал как смог. А когда я влез… В общем, получается, что я разбудил то, что и так дремало внутри тебя, и теперь это надо просто развить. А что до применения… Вот скажи, хорошо бы было, если бы, к примеру, растение пересадить, не повредив ни единого корешка?

— Конечно! — откликнулся явно воодушевлённый такой идеей Невилл и спустя несколько секунд воскликнул: — Ведь так можно эту левитацию применять! Если я шкаф без проблем поднял, ну, по крайней мере, уставшим я себя не ощутил, скорее даже наоборот, то можно же и растение, и отследить каждый корешок. Надо будет попробовать.

— Есть много техник, и они не обязательно боевые, можно, к примеру, напитать растение силой, и тогда оно расти будет лучше, или свойства новые обретёт, — припомнил преподававшиеся им в ордене уроки Гарри.

Следующие пару часов парни продирались сквозь дебри лонгботомского дневника. Ну как продирались, Невилл слушал, а Гарри читал и переводил на понятный ему язык. В ход шло всё: от гербологии до ЗОТИ, а в промежутке немного зацепили строительство. Зато результат был-таки достигнут, дневник предков Невилла был прочитан, но самое главное ещё и понят.

Вот только сам Гарри был в некоторой растерянности, ведь страницы дневника буквально кричали о том, что речь о таком явлении, как боевая медитация силы. И если предположить, что Невилл к ней предрасположен… именно ради этого он, Гарри, и ходил вокруг да около, подводя друга к нужному вопросу. И вопрос таки был задан:

— Гарри, ты вот всё к гербологии свёл, и это хорошо, даже замечательно, но какое отношение это всё имеет к воодушевлению?

— Да в общем-то никакого, это просто примеры того, куда можно применить твои таланты. А то, о чём тут в действительности написано… Это бомба, Нев, и, если ты и вправду это освоишь, а освоить боевую медитацию силы, это знаешь ли… В общем, это такая, хм, магическая техника. Её суть в том, что сам её применяющий в бою не участвует, но благодаря применяемой им технике войска, за которыми он стоит, победят. Если очень утрированно, то для тех, кто попал под подобное воздействие, испаряется такое понятие, как «не могу» или «невозможно». Они воодушевлены до предела, нет ни страха, ни боли. Все силы организма мобилизованы на максимум. Если такую технику применить к специально обученным магам, то они, ну, прямо скажем, будут непобедимы. Их скорость, рефлексы, мышление — всё будет на максимуме. Да, потом надо будет баюшки. Но это потом, а в момент боя они будут непобедимы. Что до противника, то у боевой медитации есть и обратная сторона, ведь и ежу понятно, что нельзя только брать. Именно поэтому, воодушевив горстку, ты деморализуешь тысячи. В их сердцах будет лишь уныние, безысходность и страх. Такие люди теряют волю и, как следствие, облегчают жизнь тем, кто находится под боевой медитацией.

— Получается…

— Да, Нев, именно твоя сила может принести победу в этой никому не нужной войне. Ты ведь уже понял, что взрослые, похоже, решили отсидеться! Заметь, так было и в восьмидесятых. Наши отцы, совсем мальчишки, шли в бой, а старшие сидели по мэнорам. Я не знаю почему так, но история, похоже, повторяется. Что до меня, ты ведь ощутил, и, думаю, понимаешь, ЭТО не моя война. Моё вмешательство будет сродни массовому геноциду, ведь если другой я чуть не прибил Снейпа за то, что он прокомментировал наши с Малфоем разборки, то представь себе, что будет, если я во всей своей красе выйду на поле боя. Я в полтора года пол дома снёс, и что будет сейчас? Вот не уверен, что тот же Хог устоит.

— НЕТ! — тут же воскликнул Невилл, и на его лице отразилась целая буря эмоций. — Ты не должен, твоя сила не для этого, я уверен, я не знаю почему, но это так. Гарри, это опасно, и ты даже не представляешь насколько…

— Думаю, что всё-таки представляю, и, скажем так, в отличие от тебя, я могу общаться с тем, кто во мне, и он мне многое поведал. Я знаю, почему я родился именно таким, но ты прав, эта сила не принадлежит этому миру. И именно поэтому ЭТУ войну остановишь именно ты, Нев. Твоя сила для этого и создана. Нужно лишь найти тех, кто станет твоим кругом. Тех, кто примет этот твой дар и положит конец этой никому не нужной и безполезной вражде, что лишь обескровливает магическую Британию.

— Угу, всего-то и надо, что научиться делать то, что для всех является буквально запредельным.

— Так на то мы и стражи небес, запредельное — это именно про нас, ну так что, готов?

— А куда я денусь, мне тогда в классе хватило, тебя туда пускать нельзя, но вот что я думаю. Это, — Невилл указал на себя и дневник, — должно остаться тайной, ведь если внутри меня сидит такая мощь…

— Согласен, хотя страшиться того, что тебя могут захватить и… в общем, не стоит, ведь боевая медитация предполагает полное отрешение от эмоций, а ни плен, ни пытки, ни иные уговоры к этому не приводят. Применяющий должен искренне, от всего сердца желать сделать именно то, что он делает, а иначе…

— Иначе ничего не получится, — с явными нотками облегчения подхватил Невилл. — Я готов, я научусь, и тогда мы остановим этого гада. Это ему за родителей и за всех, кого он убил, пусть испытает все те же боль и отчаяние, что сам же и посеял.

— Да будет так, — откликнулся Гарри и следующие тридцать минут обстоятельно объяснял всё, что было доступным здесь и сейчас, а на заметку поставил то, что необходимо выяснить: что такое эта боевая медитация, и не историю, что им давали в ордене, когда он, Гарри, был ещё юнлингом, а практику. Как достигнуть? Какие упражнения? В общем, всё, что могло бы быть полезным и позволило бы Невиллу в действительности занять его, Гарри, место. Ведь он, Гарри, уже догадался, что что-то тут не чисто. Ну не может же Дамблдор быть до того слепым, у всего должна быть причина. И именно о ней он, Гарри, весьма и весьма не против узнать.