Сны на две жизни (гет)

Комментарий к Пролог

А вот и новая работа, прошу любить и жаловать.

искренне рекомендую пересмотреть сериалы ЗВ войны клонов а также heroic age это поможет вам в понимании о том о чем же именно я пишу.

Когда он был маленьким, ему часто снились сны, в этих снах не было ни чулана, ни чего бы то ни было ещё хоть капельку знакомого. Зато в них были космические корабли и миллиарды звёзд. Там, во снах, он был маленьким мальчиком, он жил и учился в огромном белом здании с пятью высоченными башнями. Их была целая группа, всего тринадцать детей. За исключением одного, которого все называли забраком, все остальные были людьми. У них был наставник и спокойная размеренная жизнь.

И вот в одном из таких вот снов он, Гарри, убежал. Сам не знал почему, но он убежал с занятий. Ему было шесть, и он нёсся по коридорам храма. Направо ещё раз, а теперь налево и только вперёд, неведомо куда ведущий маршрут завершился столкновением с неизвестным долговязым парнем. Несколько секунд и он, Гарри, взлетел вверх и вот их глаза встретились: зелёные, цвета листвы и синие, как лазурь небес.

— Ты откуда такой? — спросил голубоглазый блондин. — Не ушибся?

— Оттуда, и нет, не ушибся, я это…

— С занятий сбежал, что ли?

— Ну да, там история, скучно и мне это, надо... — «А что собственно надо?» — подумал мальчик. То странное нечто, что гнало по коридорам, вдруг взяло и пропало. Спешить было больше некуда. Именно поэтому Гарри просто лучезарно улыбнулся и, помотав головой, честно ответил, что он не знает, а спустя ещё пару минут из-за поворота появился наставник.

— Так вот ты где, Гарри, почему ты убежал?

— Я не знаю, но так было надо! — воскликнул мальчик, а наставник лишь покачал головой.

— Прошу прощения, падаван Скайуокер, он у нас шебутной.

— Да ничего, но так бегать, ты ведь мог пораниться, — с этими словами Энакин встрепал чёрную вихрастую макушку и скрылся за поворотом.

— Вот и чего тебе не сидится?

— Мне надо было, я знаю.

— Знает он, — проворчал, ни к кому собственно не обращаясь, джедай-наставник, — да что ты знать-то можешь, а, ладно, — махнув рукой, вздохнул умаявшийся бегать мужчина, — пошли уже.

Именно в этот момент в его, Гарри, сон ворвался противный и до боли знакомый стук и требования немедленно подниматься.

С тех пор прошло девять лет. Девять лет, полных приключений и отсутствия его детских снов. И вот ему уже пятнадцать, и мир магии, казавшийся до этого таким ярким и прекрасным, уже не так ярок. Нет больше того детского восторга, зато есть мечтающий убить тебя за сам факт твоего существования тёмный маг, а ещё есть розовая жаба и именно с отработки у неё он, Гарри, и возвращался.

Рука нещадно ныла и единственным желанием было только уснуть, ну и ещё не видеть этих проклятущих коридоров. Последние сидели уже в печёнках и он, Гарри, многое бы отдал за то, чтобы их не было.

Рухнул в кровать и провалился в поначалу тяжёлое забытьё и снова коридор, и единственная мысль: «НЕТ, НЕТ, не хочу, НАДОЕЛО, что угодно, но не это, только не вновь, не на всю ночь…» — И, словно в ответ, на его желание, картинка подёрнулась рябью, закрутилась и утянула куда-то в даль, а спустя миг ошарашенный Гарри понял, что он несётся куда-то прочь, несётся и глотает кипучие, солёные слёзы. Поворот, ещё и ещё, как можно дальше и не останавливаться. Всё, что он понимал, что ему отказали, его не взяли, ещё не ясно что и куда, но это плохо, и он бежал со всех ног, а в ушах всё ещё стоял голос неизвестного, сказавший, что он, Гарри, слишком своенравен. Было больно и именно от этой боли он и бежал. Поворот ещё и ещё и вдруг внезапное препятствие. Оно оказалось мягким, тёплым и пахло чем-то кожаным, и оно было чёрным.

— Опа, вот это да, — пробормотало препятствие и, явно восстанавливая сбившееся от неожиданного удара дыхание, продолжило: — Куда это ты так несёшься-то, малец? — удивлённо поинтересовался весёлый голос, а спустя миг из-за поворота появился один из наставников.

— Вот ты где, простите, Магистр Йода, Магистр Оби-Ван, Рыцарь Скайуокер, моя вина, не уследил.

— Не страшно сие, занятно, да, — проскрипел сидящий на своей летающей платформе магистр Йода.

— Прошу прощения, он…

— Знаю я, мастер Заст отказался от него, жаль. — Именно в этот момент мастер наставник попытался оторвать так и прижимавшегося к столь нежданно оказавшемуся на пути препятствию мальчишку, и как-то сам собой Энакин выставил вперёд руку, выставил так, чтобы загородить ребёнка. Переносицу юного рыцаря всего на краткий миг пересекла складка, а наблюдающий за происходящим Йода с удивлением понял, что видит просто-таки нерушимую связь. Эти двое будто одно целое, как звёзды близнецы. Немного растерявшийся мастер наставник попытался было вновь забрать беглеца, но тут уже вмешался Йода.

— Нет необходимости в том, учитель нашёлся ему, да, нашёлся, рад я. Идти ты можешь, дела у тебя, вижу я. — Удивлённый мастер наставник поклонился и быстро ушёл, а обалдевший Энакин посмотрел на стоящего рядом Оби-Вана.

— Учитель?

— Уже три месяца как нет, Энакин, пора бы это запомнить, — откликнулся Оби-Ван. И, посмотрев на явно чем-то довольного Йоду, продолжил: — Ты хотел что-то спросить, Энакин?

— Да я, а… В общем, что это было?

— Падавана нашёл ты, рыцарь Скайуокер, связь я вижу, радоваться должен ты. Редкость сие.

— Магистр?!!! — но Йода уже удалялся, оставив совершенно обалдевшего Энакина и ничего не понимающего мальчишку на попечение Оби-Вана. Последний с грустью подумал, что разбираться, как всегда, ему, но делать-то было нечего.

— Ученика тебе дали, вот что случилось, неожиданно, да, но думаю, даже сам магистр Йода не ожидал.

— Учитель!!!

— Три месяца как нет, Энакин, и нет, я не могу помочь. Учить его тебе надлежит, как я учил тебя, так и ты обучишь его, я верю, что ты справишься.

— Там, — Энакин указал куда-то вверх, — война идёт и детям там не место, я нужен там! Как и главное, когда и чему я буду его учить?

— Я тебе так скажу: что ни есть всё к лучшему, магистр Винду хотел, чтобы ты обучал одну юную тогруту, я был против, но ты и сам понимаешь.

— Тогруту, ты сказал юную тогруту?

— Да, я так и сказал Энакин, и именно поэтому я искренне рад за тебя, она до крайности своевольна. Видится мне, что с парнем тебе будет проще.

— Не подводи своего мастера, падаван, — изумлённый Гарри вертел головой и пытался осознать, что, кажется, то, от чего он так отчаянно бежал, таки не сбылось. «Я буду учиться, меня не отправят в сельхозкорпус!» — пронеслось в голове и от этого на сердце стало теплее. А затем был полный всего нового день, сначала они сходили в помещения клана, в котором он, Гарри, рос. Там Энакин поговорил с мастером и узнал то, что, оказывается, его так нежданно обретённый ученик тут никому не нужен. Своеволен, видите ли. Одного этого хватило, чтобы в сердце Энакина полыхнуло неугасимое желание наперекор всем выучить парня и сделать из него настоящего джедая. Такого, каким был учитель Квай-Гон. Именно поэтому в клане они не задержались.

Раздосадованный таким отношением Энакин запретил ученику брать хоть чтобы то ни было и увёл. После была положенная в подобном случае медитация, но продлилась она каких-то десять минут, большего попросту не потребовалось. Связь была столь явной, что отрицать её не имело смысла. Энакин лично остриг своего столь нежданно появившегося падавана, заплёл ученическую косичку, а спустя сутки они уже покинули храм, покинули чтобы окунуться в самое пекло войны.

Дни сменялись один другим, и однажды уже совершенно позабывший о том, что это всего лишь его, Гарри, сон, Гарри проснулся не в привычной корабельной каюте, а под пологом столь знакомой по пяти годам обучения кровати. Часы и календарь натвердо уверяли, что всё, что ему приснилось, прошло за одну единственную ночь. Что сегодня утро пятнадцатого октября, и что вечером предстоит очередная отработка у розовой жабы. Поверить в то, что можно увидеть столь реалистичный сон, длинною в несколько месяцев, было сложно. «Но это всё равно было лучше коридоров», — постановил Гарри, и отправился на сдвоенную историю магии.

Очередной день в Хогвартсе прошёл более чем ожидаемо. Наискучнейшая история магии, очередная порция придирок от Снейпа и, наконец, пыточная камера розовой жабы. Правда, последнее было каким-то не таким. То ли вчерашний шок уже прошёл, то ли с пером было что-то не так, но боль была совсем не такой, как вчера.

Вернувшись в башню, Гарри не стал задерживаться в гостиной. Отмахнулся от кипящего праведным гневом Рона и рухнул в кровать, спать, вот единственное, чего он сейчас хотел. Но едва сомкнул глаза, как тут же проснулся, но уже в каюте на корабле. Это было странным, но, тем не менее, его, Гарри, вполне устраивало. Следующие пару месяцев такие вот засыпания и пробуждения стали абсолютной нормой. Радовало хотя бы то, что просыпался он каждый раз неизменно бодрым и полным сил. А когда в Шотландии свои права заявила зима, там, в его, Гарри, снах, прошло практически полгода. Два месяца в Хоге и практически полгода во снах — именно столько потребовалось на то, чтобы осознать, что всё то, что он, Гарри, умеет во снах, доступно и здесь, в промозглой Шотландии. Световой меч — это конечно нет, а вот медитации… О сколько же было восторга, когда вместо заунывного бубнежа Биннса, решивший, что хуже уже не будет Гарри буквально с первой попытки не просто ощутил СИЛУ, но буквально провалился в неё.

Мир магии и мир силы оказался одновременно и единым и нет. Все маги в силе виделись практически как джедаи, а уж как выглядел замок, если смотреть на него через призму силы... В общем, Гарри был искренне и совершенно беззаветно счастлив. Ведь теперь ему было до лампочки абсолютно всё. Ни жаба, ни Снейп, ни даже идиот Малфой… В обломе были все.

И, как ни старалась жаба, но больше ни единой отработки назначить так и не сумела, и даже гадина Снейп был совершенно безсилен. Все зелья только на превосходно и ведь не подкопаешься, ибо состав идеален. А всего-то и надо слиться с Великой, и в топку этот никому не нужный рецепт, вот же оно, прямо на поверхности, бери и владей.

Вот и сегодня Гарри волновался вовсе не о зельях, а о том, что надо что-то придумать, ведь учителя взяла в плен эта лысая гадина Вентрес, а он, как назло, отрубился, а проснулся уже здесь. В итоге получил от Снейпа минус двадцать балов, но ему, Гарри, было плевать, ведь ему надо было придумать, как спасти учителя. Как сон эти свои похождения он уже давно не воспринимал, скорее, как вторую жизнь, и эта жизнь нет-нет, да и просачивалась в серую шотландскую реальность, но и серая шотландская реальность не отставала. И вскоре стало ясно, что процесс сей является обоюдным, и если далёкие от мира магии войны клонов способны просочиться в однообразные школьные будни, то почему бы этим самым школьным будням не мочь просочиться в его, Гарри, сны?

Первой ласточкой стало то, что, когда учитель, понимая, что падавану нужен нормальный боевой клинок, а не учебный недомеч, с которым к нему и попал падаван, привёз оного на Илум. Задача, поставленная перед Гарри, была проста как мир. Всего-то и надо, что найти свой кристалл. Меч они с учителем уже подготовили и на первое время это будет самое то. Ведь лучше наполовину собственный меч, чем никакого и полная недееспособность, и вечная необходимость быть мастеру обузой. И вот они, сияющие пещеры Илума. Оказавшись в центре, Гарри сделал всё как говорил учитель. Погрузился в медитацию и стал настраиваться на поиск. Откликов были десятки, но они были какие-то не те, а затем он услышал его и, как заворожённый, пошёл на этот мелодичный зов. Почти так же пела его, Гарри, волшебная палочка. И вот спустя пять часов медитации и поиска он оказался у цели, и, конечно же, только он, Гарри, мог сделать нечто подобное. Ведь только такому, как он, может удаться то, что считается в принципе невозможным.

До сего дня в пещерах Илума не находили иных кристаллов, нежели синие и зелёные, да, могли быть оттенки, но и только. И только он, Гарри, проблуждав по пещерам в общей сложности чуть более суток, вернулся к мастеру с кристаллом цвета живого огня. Едва взял его в руки, как был абсолютно уверен, что тот поёт. Поёт также, как и его палочка. Мастер был в шоке. Гарри же постановил, что ничто в этой жизни не меняется.

Унылые хогвартские будни стали куда как менее унылыми, и даже запрет на квиддич стал чем-то несущественным. Хотя не признать, что это было обидно, Гарри таки не смог, ведь так старался и всё равно. «Ну Фред, ну Джордж, ну погодите», — с огорчением думал Гарри. Огорчён он был тем, что прилетело ему именно из-за несдержанности близнецов, на коих и переключилась розовая жаба. Правда, грустил Гарри не так чтобы долго и причиной тому была самая обыкновенная нехватка времени. Это раньше центром его, Гарри, мира было поболтать с Роном да полетать на метле. Теперь же дни были заняты учёбой и медитациями. Ведь это так приятно, когда все волны негатива буквально разбиваются об тебя, будто ты несокрушимый каменный гигант. Едва распробовав то наслаждение, которое он получал, наблюдая за исходящими на бессильную злобу врагами, как на душе стало теплее. Только теперь до Гарри наконец-таки дошло, что игнор это много страшнее, чем ответный удар. Нет, разумеется, что есть моменты, когда ответку давать просто-таки необходимо. Вот только ни Малфой, ни Снейп, ни тем более жаба оной ответки были попросту недостойны.

В итоге единственное, что портило картину мира, так это нотации от Гермионы. Подруга вот никак не желала понимать, что его, Гарри, сны к Волдеморту имеют ровно такое же отношение, как волшебная палочка к звездолёту. Как итог, она баламутила Рона и тот мешал медитировать, продумывать, и составлять планы сражения. Ведь с некоторых пор любая свободная минута посвящалась тому, что он, Гарри, рисовал очередную схему какого-нибудь заковыристого штурма. Гермиона дулась, но поделать что-либо была безсильна. Как итог, обеспокоенная подруга не придумала ничего лучше, чем рассказать обо всём Дамблдору, а о своих снах Гарри говорил до крайности неохотно, что было следствием того, что он, Гарри, вполне справедливо, как он думал, полагал, что маги и звездолёты друг от друга далеки примерно так же, как ярчайшая звезда созвездия Дракона от их земного солнца.

Итогом такого вот замалчивания стало то, что Гермиона была полностью уверена в том, что он, Гарри, из ночи в ночь видит какие-то коридоры, и так этим воодушевлён, что прям дальше просто некуда. Следствием её рассказа стало то, что директор таки зашевелился, вызвал его, Гарри, к себе и тогда же обрадовал тем, что ему, Гарри, видите ли, надо срочно заняться оклюменцией и что заниматься он должен с профессором Снейпом. Новость была прямо скажем не фонтан, но спорить было безполезно. Директор упорно прятал взгляд и это только раздражало. Пришлось даже к техникам восстановления контроля прибегнуть.

Первое занятие у Снейпа прошло совершенно ужасно. Его методы преподавания оклюменции заканчивались на том, что он, Гарри, должен «очистить разум», а затем следовала атака. Целенаправленная и очень мощная. Успокоиться не удавалось и, как итог, всё, чего они добились, это измождённый, ничего не понимающий мальчишка, пытающийся собрать себя в кучку, и разъярённый, как он сам сказал, его, Гарри, бездарностью, Снейп. В итоге полночи вновь снились коридоры, и только к утру удалось вырваться и оказаться в таком знакомом десантном корабле. Там, в пылу битвы, думать о гадине Снейпе было попросту некогда.

Победа, с таким трудом одержанная на Кристофсисе, отрезвила мозги и заставила вспомнить, что если не помогает магия, то сила всегда поможет. Ведь научился же камушки двигать, раз работает это, то сработают и техники ментальной подготовки, надо только не дать застать себя врасплох. И вот новый урок и снова очистите свой разум, Поттер, ну он и очистил, а в придачу нахально так улыбнулся. Ведь что бы там ни говорил Снейп об его, Гарри, умственных способностях, хватило ведь ума подкатить к наставнику и ведь додумался же, и даже не спалился, ну, вроде как не спалился. Учитель он умный, но вопросов не задавал, по крайней мере тех, что были бы до крайности неудобными. Вместо этого внимательно выслушал, а затем, посчитав что сны падавана похожи на его собственные, показал техники, долженствующие их если не контролировать, то хотя бы прояснить. Также выяснилось, что учитель оказывается почувствовал, что его падавану нужна помощь. И почувствовал аккурат тогда, когда по времени должно было быть занятие со Снейпом. Выводы напрашивались сами собой.

И вот звучит очередной «легилименс», но ловушка уже готова, и раз Снейп сумел-таки загнать его, Гарри, то он в долгу не останется. В итоге занятие закончилось на первом же легилименсе, ну, как закончилось, Гарри, устроившийся в позе для медитации, с совершенным упоением и самой искренней детской радостью провёл для профессора экскурсию по совершенно пустынным коридорам главного храма. При этом мальчик озаботился тем, чтобы не дать вредному зельевару и минуты передышки. Ведь стоило тому остановиться, как сзади появлялась жуть. Роль жути отыгрывал воображаемый наставник, что спешил поймать маленького беглеца, а сам беглец носился по храму. И делал это на протяжении более чем трёх часов. Библиотека, столовая, ангары, учебные классы и коридоры, десятки коридоров. А неутомимый ребёнок всё бежал и бежал, и этим вынуждал следовать за собой. Когда контакт таки разорвался, Снейп просто повалился на пол, а наглый Поттер, оказывается, и вовсе сидит себе на полу, ручки сложил на коленочки и будто и не делал ничего. «Но что это было? Что за хрень, и это ли те коридоры, о которых говорил Дамблдор?» — совершенно вымотанный этим затяжным ментальным бегом, он даже не сразу понял, что наглый Поттер поднялся и выжидающе смотрит, и ведь видно же, что даже не устал.

— Профессор, всё в порядке? Я сделал так, как вы сказали! У меня вроде получилось?

— Пошёл вон.

— Э… профессор, я немного не понял, вы сказали очистить разум, я очистил, что-то не так?

— ВОН!!!!!!

— Ладно, как скажете, а когда….

— ВООООН!!!!!!! — заорал явно звереющий декан слизней, и Гарри почёл за лучшее ретироваться до того, как в него прилетит парочка не самых приятных проклятий.

После памятного забега по коридорам занятия оклюменцией были прекращены. Шокированная таким скоростным обучением Гермиона требовала объяснений, а Гарри лишь отмахивался и продолжал рисовать свои схемы. Правда, параллельно с этим он ещё и нелегальный кружок по ЗОТИ организовал. Хотя нет, организовала его таки Гермиона, а он, Гарри, сам не поняв как, стал его главным наставником. В общем, дни были распланированы от и до. А на занятиях того, что он, решительно отметя предложенные Роном и Гермионой названия, поименовал «Стражи мирного неба», помимо обычных волшебных практик показывал и то, чему научился во снах. Ночи же полностью отдавались на откуп войнам клонов, ведь именно там, в своих снах, Гарри узнавал новое-новое и до крайности интересное.

В отличии от театра боевых действий, где всё и всегда находится в движении, в Хогвартсе было серо, скучно и однообразно. А затем умер мистер Уизли, его тело нашли утром, когда один из служащих, спеша на работу, наткнулся на него в коридоре. На Рона и близнецов было больно смотреть, а вот с Дамблдором творилось что-то странное: он задавал до крайности непонятные вопросы и был очень удивлён, когда таки поймавший его взгляд Гарри, совершенно искреннее недоумевая, спросил, почему это Дамблдор считает, что он, Гарри, должен был знать о нападении.

— Я, знаете ли, по ночам сплю, и я не знаю, что вам там наплела Гермиона, но никакие коридоры, и уж тем более дежуривший в них мистер Уизли, мне не снятся. Если же вам так интересно, то сегодня мне снилось, что я лечу в атаку на мостик флагмана жестянок. Я вёл эскадрилью, и поставленная задача была выполнена. Рубка флагмана разлетелась в мелкую пыль, а вместе с ней и командующий флотом противника. Как следствие, войска Республики прорвали блокаду, и жители блокированной планеты были спасены. Профессор Трелони сказала, что мои сны о полётах в космос говорят о том, что я делаю выбор, вот только каков он, я так и не понял, видимо, это я должен решить сам.

Ошарашенный Дамблдор так ничего и не ответил, и Гарри посчитал, что может быть свободен. А вскоре начались зимние каникулы и именно на них ему и приснилось, что его крёстный падает в некую арку, падает и исчезает. От этой арки веяло каким-то потусторонним холодом, по крайней мере, сам Гарри воспринимал это именно так. Осторожный разговор с крёстным ничего не дал, если не считать того, что Дамблдор вновь прятал глаза, а Гермиона ещё сильнее наседала, видимо, надеясь, что если измотает до предела, то это как-то поможет ему не видеть тех снов. Не помогало, арка и Сириус снились всё чаще и чаще, а когда юноша обратился к учителю, тот не на шутку встревожился и всё спрашивал, уверен ли его падаван в том, что он этого человека видит впервые. Как итог пришлось рассказать о Хогвартсе. С тех пор прошло несколько дней, которые они провели в храме, а затем Энакин решил удивить.

— Я думаю, что понял, что же это, и как такое возможно, я не знаю, что ждёт нас впереди, но одно ясно точно: По неведомой причине сила транслирует тебе жизнь кого-то нам неведомого, он, как и ты, владеет силой, возможно, вы даже родственники, я специально уточнил, ты ведь у нас подкидыш, тебя на ступенях храма нашли. Примерно полутора лет отроду. О твоей семье ничего не известно, а твой уровень мидихлориан немногим уступает моему. Наверное, поэтому всё произошло так, как произошло. Скорее всего, ты видишь обрывки из жизни кого-то из родных. И его страхи передаются тебе, однажды я уже видел такие сны, я просил, я говорил, но меня не послушали, а когда я не выдержал и сбежал на Татуин, было уже слишком поздно, моя мама умерла у меня на руках. В тот день я совершил ужасный поступок, я вырезал всех, кто посмел отнять её у меня. Я не горжусь, и именно потому, что мы похожи, я предупреждаю тебя: не слушай никого. Если есть возможность, то предупреди. Сила не просто так шлёт тебе эти сны. Йода говорит, что мы ничего не можем сделать, но он не прав, я чувствую это.

Эти сны — это выбор, выбор, который предстоит сделать. Тебе не скажут, где и когда, просто покажут его результат. Но ты всегда волен решить свою судьбу, постарайся это понять.

— Я постараюсь, учитель, — чуть насупившись и хмуря брови, ответил Гарри.

— А знаешь, что самое забавное?

— Что?

— Всему этому научил меня именно ты. Раньше я боялся своих видений, верил в них и неосознанно их приближал. А потом, не знаю, как так получилось, но факт остался фактом, в моей жизни появился ты и это изменило меня, порой я задаюсь вопросом, кто же из нас кого учит.

— Мне кажется, что ответ весьма прост, — с улыбкой ответил Гарри.

— Вот как, удиви же меня, мой юный падаван?!

— Мы учимся друг у друга, — пару секунд в командном отсеке стояла напряжённая тишина, а затем её разорвал задорный и неудержимый смех наставника.

— Слышал бы тебя Йода! — сквозь слёзы и смех пробормотал Энакин.

— Если он не понял этого за девятьсот лет, то ему уже ничем не помочь, — пожимая плечами, откликнулся старающийся не последовать примеру учителя парень.

— Согласен, — с улыбкой ответил Энакин. Ещё миг и в комнате воцарилась полностью рабочая атмосфера, и молодые джедаи приступили к обсуждению очередного плана битвы.

В очередной раз проснувшись под таким знакомым пологом, Гарри не удержался и застонал. Ведь пробуждение здесь означало, что сегодня экзамены, долбаная история магии. И если остальное он сдал исключительно на превосходно, то вот историю… ну не любил он её, что в этой жизни, что в той, что была в его снах, не любил и из-за этого был совершенно, от слова совсем, не счастлив. Друзья уже в который раз всё поняли неверно: Гермиона попыталась затащить в Больничное крыло, и иначе, как кудахтаньем, её телодвижения назвать не получалось. «Гарри, то», «Гарри, это», «а может», «ну всё же»… и так до самого экзамена. Уже даже Рон, и тот понял, что друг попросту перенервничал перед экзаменом.

В общем, историю магии он завалил, попросту пялился на билет и понимал, что он не понимает вопроса, вот не понимает и всё. В итоге после получаса такого вот сидения пришлось обратиться к экзаменатору. Ведь к тому времени он, Гарри, окончательно и безповоротно понял, что не выдавит из себя и одной строки по делу. Честно сознался, что плохо спал, перенервничал и понимает, что толку не будет. Экзаменатор посмотрел на него, на билет, задал пару вопросов, которых в билете не было и, к собственному удивлению, Гарри начал отвечать, даже не задумался. А вот экзаменующий не растерялся, набросил сферу тишины и вытащил из парня всё и даже больше, а когда закончил, лишь улыбнулся в усы и сообщил, что зачёт он, Гарри, сдал на превосходно, а затем добавил, что на своём веку видел всякое, и понимает, что когда студент чернила буквально съел, то тут только устно, ибо писать-то и нечем. Только в этот момент Гарри сообразил, что практически вся нижняя часть его лица изгваздана в синем. Залился краской и как можно спокойнее покинул Большой зал.

Уже запершись в туалете, обматерил Гермиону и все её переживания на столь любимом наставником языке хаттов, а чернила всё никак не сходили. В общем, пришлось обратиться к мадам Помфри. Той хватило пары взмахов палочкой, правда, после этого пришлось выпить очищающее зелье, ибо меди-ведьма была совершенно и, надо сказать, небезосновательно уверена в том, что употребление чернил вовнутрь есть дело не самое полезное. Но она хотя бы не кудахтала, а лишь сетовала на то, до чего доводят себя студенты.

Вернулся в общую гостиную, и тут же попал в оборот, где был, что-де случилось, почему с экзамена ушёл. Пришлось послать в дальнюю даль, увы, не помогло, и место обеспокоенной Гермионы занял Рон.

— Гарри, друг, да ты чего?!

— Чего я, чего я? Чернил я нажрался! Довели, блин… — вспылил Гарри и с нотками обиды в голосе продолжил: — Чего вам надо? С утра ведь докопались или ты, Рон, хочешь сказать, что историю знаешь наизусть и что не переживал?

— Э… нет, мы ж на ней вместе спали.

— Вот и именно, что вместе, так и чего пристали-то с утра? Не ясно что ли, перенервничал я? Хорошо экзаменатор в положение вошёл, и раз уж я чернила сожрал, так он устно спросил. Вроде нормально всё, по крайне мере, он так сказал. К Помфри я сходил и очиститель выпил, так что отстаньте от меня. И вообще я спать, мадам Помфри велела, так что убедительно прошу не безпокоить, ибо не хочу, чтоб она меня в больничку упекла, мне и тут в спальне неплохо.

— Э… ладно, я понял, ты это… извини, мы ведь правда волновались, а оно вот… — пробормотал Рон, после чего почёл за лучшее ретироваться, да и Гарри не соврал, и медиведьма действительно пригрозила уложить его в Больничное крыло и отпустила только после того как он, Гарри, её клятвенно заверил, что больше экзаменов у него нет и что он вот честное-пречестное прямо сейчас пойдёт в спальню и ляжет баиньки.

В общем, раз обещал, значит, надо выполнять, вот Гарри и выполнял, и выполнял на совесть, да так старательно, что проспал абсолютно всё, начиная с очередной попытки лорда достучаться до его сознания и заканчивая явлением этого самого лорда в Министерство Магии.

Последнее, надо сказать, наделало немало шуму, а Гарри взял и проспал. Только к вечеру заворочался и несколько раз произнёс имя крёстного. Сидящий на своей кровати Рон навострил уши, но разобрать что-то, кроме имени, не сумел. А затем в комнату ворвался Дамблдор лично, ну, как ворвался, можно сказать, что даже просто зашёл, но всё же быстрее, чем стоило бы. Посмотрел на уже вновь затихшего Гарри и, как-то неверяще покачав головой, вышел. Правда, перед этим спросил, не происходило ли чего и не порывался ли Гарри куда бы то ни было пойти. Рон, честно пожимая плечами, ответил, что если не считать его дневного визита в Больничное крыло, то ничего такого не было. Заинтересовавшийся было директор, узнав о причине визита, лишь покачал головой, да пожелав спокойной ночи, покинул спальню мальчиков пятого курса.

Уже сидя у себя в кабинете и раз за разом просматривая пророчество, директор тяжело вздохнул. Что-то изменилось, что-то, а точнее всё, шло совершенно не так, и если изначально Гарри реагировал ровно так, как это и предполагалось, то начиная с середины сентября прошлого года всё пошло под откос. И занятия с Северусом стали лучшим тому доказательством, но вот откуда взялась столь мощная защита? Этого Альбус Дамблдор понять не мог, вот не мог и всё тут. Ведь прося Северуса, он втайне надеялся, что эти уроки подтолкнут юного героя, но вместо этого он лишь ещё сильнее сомкнул не пойми откуда появившиеся щиты. И не просто сомкнул, а ещё и на задвижку и упором подпёр. И это в пятнадцать-то лет, такое не то что Северусу, такое и лорду не пробить, он, собственно, судя по всему, пытался, да не вышло ничего. И вот как теперь быть, как говорить о пророчестве и его, Гарри, священном долге?

В итоге ничего лучше, чем давить на месть за крёстного в голову не приходило, Сириуса, конечно, жалко. Но обормот ведь обормотом, пусть хоть так пригодится, раз на другое не потянул.

А в это же время Гарри Поттер спал и, как и ранее, видел сны. На этот раз сон затянулся на несколько месяцев. Сначала они отразили атаку на Камино, затем потерпели весьма болезненное поражение в битве при Джабииме. Чуть не потеряли свой родной пятьсот первый в битве за Умбару. Именно тогда, возвращаясь на Корускант, Гарри впервые задумался о том, что что-то тут не так, что канцлер играет в какую-то странную и совершенно неясную игру. История с заменившим их на посту командиров генералом Крелом и его действиями, что чуть не погубили весь пятьсот первый, лишь утвердила эти едва начавшие появляться мысли. Видеть, как учитель тихо ситхеет от всего происходящего, было по-настоящему страшно, и именно тогда он и решил, что сделает всё, чтобы не допустить подобного.

Где-то там, в глубине, что-то пробудилось и начало ворочаться, и требовать не допустить гибели учителя, и всех тех, кто для него по-настоящему важен. Это странное нечто было с ним с тех пор всегда и тогда же он, Гарри, обнаружил, что может предвидеть и менять будущее. Вовремя уклониться и вовремя же отдать приказ. Чувствительность к Силе многократно возросла, и то, что ранее казалось чем-то совершенно недосягаемым, перешло в разряд очень и очень сложного, но тем не менее выполнимого. А затем произошло похищение сенатора Амидалы.

Видеть, как учитель, которого сначала опять отозвали, а затем по личному настоянию канцлера поручили задание срочно спасти сенатора, сходит с ума, было выше его, Гарри, сил. Потеря практически четырёх дней сделала из учителя почти невменяемое существо. А уж когда они добрались до Вентресc и стало ясно, что они опоздали… В те несколько часов Гарри проклял весь орден и каждого из магистров в отдельности, ведь если бы не они, они бы успели.

Учитель был практически невменяем, и это ещё мягко сказано, ибо тьмой от него пёрло так, что заправский владыка ситхов бы обзавидовался. Вот только это была не просто тьма, от неё веяло безумием и веяло весьма отчётливо. Где-то в глубине вновь заворочалось странное нечто и, судя по всему, ему тоже не нравилось то, что происходило с учителем. Особенно сильно ему не нравилось хоть какое бы то ни было упоминание безумия. Создавалось такое чувство, что у некоторой части его, Гарри, сознания имеет место быть острая аллергия на всё, что связано с этим словом, и тем, что под ним понимается. Именно поэтому, а ещё потому, что понимал, что учителю он не соперник, Гарри спрятался настолько надёжно, насколько мог. А затем, сам не поняв как, оказался в очень странном месте, то, что оно нереально, мальчишка понял практически сразу. Едва огляделся и тут же увидел нечто: оно было огромным, и оно было живым, а затем он отчётливо услышал голос, и этот голос сказал ему ну очень много и очень интересного. Начиная с того, что раскрыл тайну его, Гарри, снов и заканчивая пояснением о том, как же так вышло, что он, Гарри, умудрился стать тем самым Мальчиком-который-выжил. Именно из этого разговора Гарри понял всё то, что от него скрывали, притом как в ордене, так и в Хогвартсе.

Правда орденские почти не отличились, так по мелочи, а вот маги… Эти накосячили и накосячили знатно. Начать хотя бы с того, что, оказывается, имеет место быть некое пророчество — вот только оно вовсе не о том, как он, Гарри, спасёт мир от тлетворной поступи местечкового тёмного лорда. И хотя ему всё ещё придётся остановить этого самого лорда, вот только лорд-то и вовсе не тот. Не по уровню ему, Гарри, разбираться с подобным, не тогда, когда в твоём теле живёт один из героического рода. И именно с этим самым обитателем он, Гарри, сейчас и общается. Зелёный назвал себя Ериментас и пояснил, что в ту октябрьскую ночь он действительно вмешался, но лишь потому, что его, Гарри, время ещё не пришло.

Там вообще была до крайности странная история, ведь то, о чём говорил Ериментас, оказывается, было не с ним с Гарри, а с другим Гарри. И в том, другом Гарри, тоже обитает дух героической расы, но тот дух — это не Ериментас, и его, того духа, пробуждение, ни тогда, ни сейчас являются до крайности нежелательными. И именно поэтому он, Ериментас, и вмешался. А затем пришлось спасать уже самого Ериментаса, произошло это когда Гарри было не многим более трёх, и угроза пробуждения того другого эю была настолько велика, что у Ериментаса, и как оказывается, ещё и Лернеи, не осталось выбора. Им пришлось срочно создавать ещё одного Гарри.

Произошло это из-за того, что тот из героического рода, что изначально жил в Гарри, практически полностью пробудился, и это привело к наложению полей и какому-то там резонансу, в общем, муть — она и в Африке муть, а суть была в том, что Ериментас чуть не погиб, ибо в итоге буквально слился с его, Гарри, телом. Вот только два эю в одном теле это даже не нонсенс — это просто немыслимо и категорически не допустимо. Как итог на помощь пришла та из эю, что носит имя Лернея, и Гарри стало резко два. При этом второй материализовался там, где предполагалось найти того, ради кого они все тут собрались. Вот только ошибка временного вмешательства, вызванная всплеском активности сильнейшего из эю, привела к тому, что его, Гарри, копию буквально выбросило на ступени корусантского храма джедаев.

Теперь было понятно, как это он так умудряется жить две жизни одновременно. Оказалось, что это последствия по сути травматического разделения сущности на две притом не очень ровные половины. Именно поэтому Гарри в Хогвартсе старше, чем Гарри, выросший в храме. И вот теперь оказалось, что его связь с учителем — это не пустой звук и не просто узы учитель-ученик. Оказалось, что Энакин и есть тот, кого надо защитить, наследник рода Эл и просто тот, кому предстоит принести равновесие. Про равновесие ему, Гарри, тоже рассказали. И ещё очень много чего интересного и нужного, но главное теперь он знал, что и как надо делать. Очнулся и, оглядевшись, понял, что это в том, несуществующем мире, прошло никак не менее нескольких часов, тогда как здесь и сейчас считанные секунды, а может и того меньше.

Новость о том, что учитель ещё не успел разнести совсем всё, обрадовала, и Гарри устроился поудобнее, а затем погрузился в некое подобие медитации. Спустя пару минут его левый глаз полыхнул вспышкой яркого звёздного зелёного света, и нечто гигантское, едва наметившись, тут же исчезло, исчезло, чтобы спустя миг вернуться и раствориться вновь, а также принести с собой столь долгожданную тишину. Учитель больше не буянил и вообще был до крайности занят, рассматривая то немногое, что осталось от той, что посмела похитить его любимую. Сама же госпожа сенатор обнаружилась не так чтобы далеко, и её здоровьем в конкретный момент занимался их батальонный врач.

Удовлетворённый полученным результатом, Гарри кивнул своим мыслям и решил, что присоединиться к наставнику будет самое что ни на есть верное решение.

Комментарий к Глава вторая «Повелитель времени часть первая»

Учитывая гигантское количество тех кто ни хрена не понял даю краткую справку по сюжету heroic age.

Белькросс — сильнейший из расы эю олицетворяет аспект сущего. Является в принципе неуничтожимым. Склонен буянить чего боятся остальные эю.

Ерементас — олицетворяет аспект пространства и времени.

Лернея — олицетворяет аспект жизни. владеет чудовищной регенерацией и может регенерировать даже из одной клетки.

эю — древняя инопланетная раса ответившая на зов сеятелей, они вышли в космос, но так как были недоразвиты (у них не было души) устроили бойню. их успокоил золотой род, а в наказание заставил служить другим расам. так появились пять нодосов. Нодосы связаны договорами договоры вроде как выполнены, но есть одно но. Уже после Эйдж и Дианейра продолжили род и Белькрос добровольно пожелал хранить потомков.

нодос — существо носитель камня нодоса. Делит своё тело и разум с эю. Может принимать его форму и применять его способности. Основная цель существования показать эю что такое душа.

Это основа сюжета аниме heroic age.

Следующие пару дней прошли как обычно, а затем он вновь проснулся уже в Хогвартсе. Как следствие, на то, чтобы банально вспомнить, что тут да как, потребовалось несколько минут. Но вот старательно вдалбливаемые учителем техники сделали своё дело, и в сознании весьма чётко и ясно встали события вчерашнего дня, и не того, что был там, в мире, где миллиарды звёзд и где идёт война клонов, а очень даже этого. Воспоминания о крайнем экзамене вызвали невольную улыбку. Нажраться чернил — о да, в этом весь он, весь Гарри Джеймс Поттер.

Завтрак прошёл на удивление тихо и ни Рон, ни Гермиона до него так и не докопались. Воспоминание о смерти крёстного были не сказать, что приятными, да вдобавок были ещё и очень подробными. Ведь по воле великой он, Гарри, видел всё.

Сначала крестный словил в корпус аваду, а затем ещё и в какую-то странную арку угодил. В общем, о его выживании речи не шло. И только затем Гарри вдруг осознал, что его больше огорчает то, что он всё это видел, чем то, что это самое им увиденное произошло. Это озарение заставило тихо засмеяться, ведь, право дело, не каждый же день ты вдруг понимаешь, что тот, о ком ты думал, что он тебе дорог, вдруг оказывается не так чтобы важным.

Перед глазами сами собой встали все те краткие моменты с участием крёстного в его, Гарри, жизни и это лишь укрепило то мнение, что нет, не жалко. Ведь этот человек предал его минимум дважды. Первый раз погнавшись за настоящим предателем, и это вместо того, чтобы исполнить долг, что через крестнические узы возложил на Сириуса его, Гарри, отец. Что-то подсказывало, что ни отец, ни мама и подумать не могли, что признанный ими третий самый близкий человек решит, что жизнь их сына стоит меньше, чем жизнь предавшего их. Второй раз был аккурат перед пятым курсом. Ему, Гарри, значит, дементоров и слушание в министерстве, а Гермионе, Рону и ко — лето в штабе ордена феникса.

Воспоминания всколыхнули, казалось бы, уже ушедшую обиду, и, будто по заказу, туда же добавились и все выходки Гермионы, что буквально не давала прохода, и Дамблдор с его нравоучениями. Как итог настроение резко ушло в минус, и Гарри не придумал ничего лучше, чем заняться его поправкой и именно с этой целью засел на астрономической башне. Друзья, что странно, не приставали, а затем как-то незаметно подкрался день отъезда. И вот Хогвартс-экспресс вовсю мчится в Лондон. Едва попрощался с друзьями и тут же, не обращая внимания на надувшегося аки бурундук Рона, направился в сторону стоянки. Ещё на подходе отчётливо ощутил волну жутчайшей неприязни и, весело улыбнувшись, констатировал: «дом, милый дом».

Что странно, но на Тисовой было спокойно, очень и очень спокойно. Не было ни скандалов, ни чего-либо ещё, Дурсли явно вознамерились его, Гарри, не замечать и Гарри ответил им тем же. Сухое «здрасьте» и «до свидания» и целыми днями на улице, и наплевать, что за ним охотится этот, как бишь его, тёмный недолорд. Не ему с его, Гарри, силой тягаться и плевать, что в этом теле помощи от Еримантоса не получить, он, Гарри, и со своим, по сути, вторым эю договорился, да и Силу никто не отменял. В общем, опасности Гарри не ощущал и, как следствие, практически всё лето провёл в городском парке. Точнее, парк был не столько городской, сколько загородный, но большой роли это не играло. И вот уже в середине августа, по возвращении домой, едва пересёк порог дома номер четыре, Гарри обнаружил весьма разъярённую тётю. Как вскоре выяснилось, причиной её раздражения были совы, их было ажно три и… В общем, тётя Петуния была недовольна, о чём и оповестила, сделав это, надо сказать, в весьма грубой форме.

Поднявшись в свою комнату, Гарри обнаружил, что на его столе (спасибо, что не сожгли, а просто швырнули) валяются три письма. Первое было из Хогвартса, второе от Рона, а вот третье, третье было от Дамблдора. Оставив школьное письмо на потом, Гарри вскрыл конверт от Рона и вскоре узнал, что его, оказывается, сподобились пригласить в Нору. Хмыкнув и придавив свой сарказм, Гарри отложил письмо человека, который ему, вроде как, и друг, но вот его уровень забывчивости красноречиво свидетельствует об обратном. Ведь в письме Рон извинялся за то, что не поздравил с днём рождения и что-де Стрелка совсем того, а Перси, гад такой, сову не дал.

Отмазка была оценена, взвешена и признана негодной. Ведь в отличие от живущего в волшебном мире триста шестьдесят пять дней в году Рона, маглорождённая Гермиона сову таки нашла и поздравление прислала вовремя. Она вообще кажется-таки осознала, что прошлое лето для него, Гарри, было, буквально, ужасным, и, видимо, обдумав его прошлогоднее негодование, а также своё поведение в Хогвартсе, сделала правильные выводы. По крайней мере, писала, как минимум, раз в неделю и старалась не допытываться ни о снах, ни о настроении. В общем, Гарри такой подход оценил и полностью одобрил. В письме же от Дамблдора сообщалось, что он, Дамблдор, заберёт его, Гарри, завтра в шесть, ибо им есть, о чём поговорить.

Ночь прошла, как обычно, то бишь снова были военные действия. На этот раз в каком-то заштатном поясе астероидов они с учителем и целой эскадрой ловили каких-то долбаных контрабандистов, те, видите ли, изволили утырить нечто важное и не где-нибудь, а на заводе, старший сын хозяина которого аж-таки целый сенатор. В общем, оный сын воспользовался положением, надавил на связи и их сорвали с осады Фарлинта и велели вернуть груз. Учитель негодовал и даже адмирал Юларен был явно не в восторге. В общем, миссия была скучной и, проснувшись с утра, Гарри порадовался тому, что сегодня намечается хоть какая-то движуха. Оная себя ждать не заставила и началась с того, что Дурсли всей семьёй поехали на какой-то мифический конкурс лучших лужаек. А спустя ещё два часа явился господин директор, явился и обрадовал, что ему, Гарри, оказывается наследство перепало.

В итоге около получаса потратили на то, чтобы, во-первых, выяснить, входит ли в оное наследство наивреднейшее существо по имени Кричер. А когда стало ясно что таки да, входит, Дамблдор попытался закинуть удочку насчёт столь нежданно обретённого имущества. Очень хотелось сказать нет, но тут и думать не о чем, и именно поэтому Гарри решил пойти ва-банк.

— Профессор, мне Рон сказал, что вы приходили, ну, когда я чернила съел, скажите, почему вы думали, что я могу захотеть куда бы то ни было пойти? И ещё вы так и не объяснили, почему тогда зимой были так расстроены тем, что я не знал о том, что с мистером Уизли случилась беда?

— Хм, видишь ли, Гарри, я, вероятно, ошибся, я думал, что сны, что так обеспокоили твою подругу, что их навевает тебе…

— Вы думали, что мне снится Волдеморт?!

— Нет, но, видишь ли, после того, что случилось на кладбище, я боялся. В общем, ты, вероятно, уже заметил, что его близкое присутствие не проходит для тебя незамеченным. И учитывая то, что случилось в начале прошлого лета… В общем, я боялся, что он может получить возможность влиять на тебя. Но когда ты заявил, что ходил в атаку на какой-то космический флагман, кстати, ты не пояснишь мне, что же это такое?

— Ну, это корабль, как если на воде, только в космосе. У маглов много фильмов и книг о полётах в космос, и я их очень люблю, ещё до Хогвартса много чего читал. Ведь Дадли и библиотека несовместимы, ну, в общем, и вот. Видимо, у меня очень буйная фантазия, вот я и летаю во сне, зря вы так всполошились, мне эти сны снятся с самого детства. Сколько себя помню — всегда летаю во снах. Я ещё мелким совсем был и от нечего делать придумал целый мир. Там космос, звёзды и тысячи миров. Вот представьте, стрижёте вы газон или там посуду моете, а в мыслях исследуете выдуманный мир и там, ну в мире том, вам в разы интереснее, чем тут с посудой или с газоном. Ведь в выдуманном вами мире нет ни Дадли, ни дяди, ни тёти, никто не называет уродом и не говорит, что твои родители были алкашами. Правда, с недавних пор там началась война, я так думаю, что это отголоски того, что мне покоя тут не дают, вот и снится всякое. Но интересно всё одно, правда, я сны свои почти не запоминаю, только и хватает, чтоб сонник заполнить, — параллельно с рассказами о своих снах и заверениями, что он их и не помнит вовсе, Гарри осторожно пробовал силу. Что интересно — подействовало, и директор таки переключился, и о доме на Гриммо двенадцать забыл. Вместо этого они аппарировали в какой-то небольшой городок, и директор пояснил, что сейчас они будут пытаться уговорить одного его старого друга вернуться к преподаванию.

Уговоры прошли успешно, и некто Гораций Слагхорн таки согласился вернуться в школу, они распрощались и вновь аппарировали, как сказал Дамблдор, к Норе. Вот только вместо Норы Гарри приземлился аккурат в находящееся рядом с ней болотце. Не сказать, чтоб глубокое, всего-то и есть, что грязи по голень. Чавкающей, мокрой и до одури противной грязи. «Блеск», — подумал Гарри и, чавкнув правой ногой, постановил, что такого гостеприимства ему и задаром не надо.

Дошёл до дома и, оставляя за собой полные липкой, до одури приставучей грязи следы, проследовал к камину, зачерпнул летучего пороха и, махнув обалдевшему, только что спустившемуся на шум Рону рукой, продиктовал адрес. Пламя взвыло, и спустя десяток секунд свистопляски Гарри выбрался из камина, расположенного в гостиной дома на Гриммо двенадцать.

— Кричер, — раздражённым тоном произнёс вмиг скинувший с себя маску мальчишки-идиота парень. И стоило домовому эльфу явиться, распорядился, чтобы тот немедля притащил его, Гарри, вещи из совершенно негостеприимного дома Уизли и, памятуя о концерте, что домовик устроил, когда Дамблдор вызвал его на Тисовую, подкрепил свой приказ силой.

Домовик на удивление выпрямился, заткнулся на полуслове и исчез, чтобы спустя миг вернуться вместе со всем его, Гарри, багажом, даже метлу не забыл. А опустив всё на пол, поклонился и сообщил, что всё исполнил в точности, как велел благородный хозяин. Удивлению Гарри не было никакого предела, ведь этот Кричер до невозможности отличался от того, кого он видел немногим более пары часов назад. Осторожно заданный вопрос поставил своё на свои места. Оказалось, что домовик признал его, так как по его, домовика, мнению, нечистые не владеют древней силой. Гарри хмыкнул и всего на миг отпустил себя, одно едва ощутимое касание, правый глаз вспыхнул синим. Зато домовик смотрел с поистине благоговейным трепетом.

Спустя минуту, его, Гарри, ботинки были полностью сухи и чисты. Вещи переехали в одну из комнат, а сам домовик уже что-то кашеварил, сообщив, что ужин вскорости будет подан. В общем, проблема с послушанием была решена. И именно поэтому Гарри решил, что сейчас самое что ни на есть время для того, чтобы изучить защиту сего славного дома. Погружение в силу дало до крайности неожиданный результат, а спустя ещё десять минут Фиделиус на доме был полностью перенастроен. Сила — это вам не палочкой махать, это и сложнее и много проще, и всё одновременно. В общем, став единственным и единоправным владельцем дома, Гарри слегка расслабился и именно тогда и понял, что в доме он не один, точнее не совсем так: один-то он один, но есть тут и кое-кто ещё. Вызванный домовик с пару минут мялся, а затем, ревя и заламывая руки, выдал историю о гибели младшего и явно очень любимого хозяина. Гарри вздохнул и велел принести медальон. Кричер подчинился и спустя минуту протянул дико фонящий тленом и разложением кулон.

— Вот, хозяин, Кричер не смог, Кричер виноват.

— Не сметь, я запрещаю тебе наказывать себя без моего на то явного приказа, — памятуя о поведении Добби, произнёс Гарри.

— Да, хозяин, как пожелает, хозяин, — прокаркал домовик и уставился на Гарри самым преданным из возможных для такого, как он, взглядом. С минуту Гарри изучал ту пакость, что вручил ему домовик, а затем вновь отпустил себя и направил начавшую просыпаться силу в правую руку. Эю внутри него шевельнулся, принюхался и, одобрив, вломил. От удара тряхнуло стены, а когда сияние силы улеглось, Гарри с ухмылкой велел домовику протянуть руку.

— Ладонью вверх, да, вот так, а теперь держи, теперь это твоё, — обалдевший от выброса силы и великого присутствия домовик послушно принял совершенно лишившийся всех своих свойств медальон. Точнее, не совсем всех, а лишь тех, коими наделило его расположившееся в нём непонятное нечто. Это непонятное было до того неправильным, что и Гарри, и тот, кто спал в нём, практически одновременно пожелали эту пакость изничтожить.

Итог такого желания был вполне закономерен, ведь погибнуть может всё и лишь сущее неуничтожимо, вот и сейчас одного лишь его, Гарри, желания, правда, надо признать, что подкреплённого силой уже не раз и не два приоткрывавшего глаза эю, оказалось более чем достаточно, можно даже сказать, что с перебором. В общем, Гарри был рад тому, что не обрушил дом, а Кричер так и стоял, стоял и смотрел на совершенно безобидный и безопасный медальон, на тот самый медальон, что велел уничтожить его, Кричера, молодой хозяин, а он не справился. Ещё миг и статус нового молодого хозяина вознёсся до небес.

С тех пор прошли сутки, запустивший дом домовик носился аки электровеник и уже к следующему вечеру в доме было весьма затруднительно сыскать и единую пылинку. После ужина, надо сказать, весьма и весьма неплохого, Кричер безропотно поработал вместо совы. Это Гарри решил, что подруга таки заслужила шанс. Гермиона ответила практически тут же. В «Норе» переполох и что дом на Гриммо закрыт. Пришлось писать ещё один ответ и разъяснять, что вот не надо было аппарировать его в болото, да и написать пару строк это вовсе не сложно, в общем, Уизли был передан привет и пожелание всех благ, а также просьба не безпокоить, раз уж у него нет времени и желания черкнуть пару строк, так он, Гарри, и без него прекрасно справится, что встретятся они в Хогвартсе, и что в дом крёстного он никого не пустит, ибо, тут так уж вышло, подружился с Кричером и узнал, что, оказывается, за время пребывания в нём штаба ордена огненной птички, особняк капитально так обнесли. Начиная со столового серебра и заканчивая чем-то около пары десятков весьма и весьма ценных книг. Именно поэтому в ответном письме Гарри попросил Гермиону передать, что какими бы Дурсли ни были, а про то, что воровать плохо, таки объяснили и что раз членам ордена феникса сие не ясно, то и делать им в обнесённом ими же доме нечего.

Как позже выяснилось, Гермиона зачитала его послание при всём честном народе, благо весь орден собрался на внеочередное заседание и именно по поводу его, Гарри, исчезновения. Дамблдор уже даже речь толкнул, и тут Гермиона с его письмом, да ещё и вслух, а Гарри ведь не поленился и посредством Кричера составил полную смету украденного, которая мягонько так превысила пятнадцать тысяч галеонов. Молли Уизли была в шоке, а Дамблдор, как стоял, так и сел, сел прямо на пол.

А в то время, как внеплановое экстренное совещание ордена огненной птички превратилось в разборки и избиение одного ну очень нерадивого орденца, Гарри Поттер сидел в гостиной и, грея руки об чашку горячего ароматного чая, обдумывал суть бытия. То, что вызванное им в рядах ордена замешательство продлится не так чтобы долго, было ясным и каких-либо подтверждений не требовало, как и тот факт, что пока ему, Гарри, не исполнится семнадцать лет, покой ему будет только сниться, да и то не всегда, ведь в его снах ему и вовсе немногим более четырнадцати.

Вердикт оказался неутешительным и было отчётливо ясно, что надолго обезопасить как себя, так и своё имущество, способов у него, Гарри, практически нет. Как-то само собой всплыло то, что говорил Кричер. Ещё минута и полная предвкушения улыбка расплылась по лицу, оставалось только переговорить с Еримантосом. А что? А вдруг? И если выгорит, то это будет бомба. Никак не меньше, чем бомба. Именно с такими мыслями Гарри и заснул.

Уже привычно спустя миг его глаза распахнулись и уставились в закованный в дюрасталь потолок. Затем был подъём, зарядка, утренняя медитация и, конечно же, очередной полный событий день. Очередная планета, опять горы жестянок и стонущая от вспышек смертельной агонии сила. Ничего нового, всё привычно, всё знакомо и до безобразия обыденно, одно слово — война. Позабавило то, что в обед учитель по спец каналу орал на свою жену. Та опять чуть не ввязалась в какую-то хрень, и лишь чудо и личное участие магистра Кеноби спасли её от уже не в первый раз подкравшейся грани.

Состояние учителя было более чем понятным. И именно поэтому он, Гарри, вот уже полгода очень старался. Старался не замечать, как соскучившаяся пара целуется, совершенно не замечая, что он всего в паре метров от них. Иногда Гарри задумывался, что было бы, если бы он не отвлекал на себя внимание всех и вся. Ведь даже Оби-Ван и тот, покамест, так и не вдуплил.

Падаван Энакина бдил, и тайна учителя всё ещё была именно тайной. День пролетел, и в связи с погодными условиями боевые действия пришлось свернуть. Гарри воспринял это как знак и, отыскав укромный уголок, принялся за медитацию, но не ту, что обычно, а ту, что позволила бы выяснить: прокатит или нет. Два часа томительного ожидания и тонна расчётов, и, о да, это было волшебно, по-настоящему волшебно. Едва вынырнув из пространственно-временного переплетения, Гарри нещадно зевнул и почти сразу же отправился спать. То, что за всё надо платить, было очевидным, как и то, что в виде уплаты он отдаёт свои собственные силы. Ведь с тех пор, как пробудился эю, ел Гарри будто не в себя, и если бы кому бы то ни было пришло в голову провести его, Гарри, обследование, оно бы очень быстро показало, что с Гарри что-то не так. Ведь активность его головного мозга в буквальном смысле на порядок, а то и на два, превышала ту, что повсеместно определялась как норма, да, джедаи её превышали, но он, Гарри, превышал и все джедайские нормы. А так как для работы мозга нужны питательные вещества, Гарри ел, и ел много. То же самое происходило и с его, Гарри, другой половиной. Едва проснулся, как осознал, что живот прилип к позвоночнику и нужно срочно подкрепиться.

Кричер подал превосходный и очень питательный завтрак и до обеда, это если не считать двух перекусов, Гарри был сыт. После завтрака домовик получил до крайности странное задание. Хозяину ни с того ни с сего потребовалось, чтоб он, Кричер, ограбил местную станцию скорой помощи, а конкретно принёс нечто, именуемое комплектом для экстренной вентиляции лёгких. Домовик справился со второй попытки, и чемоданчик с трубками, грушей, а также баллон с кислородом были доставлены.

С тех пор Гарри переоделся в непонятно зачем потребовавшуюся мантию целителя и сидел в библиотеке. Сидел и ждал, периодически поглядывая на часы, а когда оные показали без четверти двенадцать, велел Кричеру, чтоб принёс в гостиную подушки и разложил на полу, после чего ждал распоряжений. Домовик не спорил и всё исполнил в срок, после чего замер у стены, а ровно в полдень магический контур дома ощутимо тряхнуло и в гостиной на втором этаже полыхнула зелёная вспышка. Ещё миг и аккурат на те самые подушки, что Кричер разместил согласно пожеланию хозяина, упало человеческое тело.

— Одежду вон немедленно и не мешать, и да поможет нам Мерлин! — гаркнул Гарри и, стоило обалдевшему домовику щёлкнуть пальцами, приступил к реанимационным мероприятиям. Первым делом перевернул пострадавшего и сделал всё, чтобы освободить его лёгкие и желудок от попавшей в них воды. Затем с явным знанием дела и благодарностью батальонному клону-медику, что был так любезен и старателен в его, Гарри, обучении, начал непрямой массаж сердца и лёгочную реанимацию. Когда ты владеешь силой, измерять пульс и проверять дыхание нет никакого смысла: они либо есть, либо нет, и ты их либо чувствуешь, либо нет.

Вся соль конкретного случая была в том, что, чтобы вытащить четырёхюродного брата и не наломать дров, требовалось сделать это так, чтобы Кричер уже покинул пещеру, а это время, драгоценное время, и сейчас вся надежда была лишь на то, что вода в озере была достаточно холодной и нивелировала те семь с половиной минут, что потребовались бедному домовику на то, чтобы исполнить последнюю, как он в тот момент думал, волю молодого хозяина.

И вот прошло ещё шесть, пульс вернулся, и Гарри не стал рисковать, и решил проблему дыхания кардинально. Произвёл интубацию трахеи и принялся ритмично качать мешок, одновременно вслушиваясь в плетения великой.

— Кричер, его нужно согреть, — не отрываясь от своего занятия, приказал Гарри. Домовик подчинился и в считанные мгновения в комнате стало ощутимо теплее, а понятливый эльф исчез и вскоре вернулся с толстенным махровым халатом.

— Пригодится, — одобрил Гарри, после чего спросил, сможет ли эльф повторять так же, как делает он сам. Кричер смог, а когда узнал, что если он ни на секунду не собьётся с заданного ритма, то у его любимого и столь чудесно вернувшегося к нему хозяина появится реальный шанс выжить, старался, как только мог. Так прошло почти полтора часа. За это время Гарри несколько раз проверял парня силой и неизменно убеждался, он всё же успел и его четырёхюродный брат таки будет жить.

Уложенный на лежащие прямо посреди гостиной подушки парень дёрнулся, и пришлось велеть Кричеру обездвижить, так сказать, во избежание. Домовик вновь подчинился и с явным интересом и практически благоговейным трепетом смотрел на то, как его новый молодой хозяин отсоединил странный мешок, который ему, Кричеру, было велено сжимать и разжимать в указанном хозяином ритме. После чего придавил так и замершего на подушках хозяина и спокойно сказал:

— Рад, что ты очнулся, если понимаешь меня, моргни один раз, — Регулус моргнул. — Отлично, сейчас я уберу трубку, и мы сможем поговорить, сделай настолько глубокий вдох, насколько сможешь, понял? — Регулус понял и, вновь моргнув, послушно сделал, что велел непонятно откуда взявшийся молодой целитель. О том, что это целитель говорила надетая на парня лимонно-жёлтая мантия, а учесть, что последним что он, Регулус, помнил были утаскивающие его на глубину инфери… В общем, появление целителя не слишком удивляло. Набрав воздуха по самое не могу, парень снова моргнул.

— На счёт три долгий выдох, — велел целитель, а затем начал вытаскивать из его горла какую-то дрянь. Дрянь оказалось весьма длинной и его разобрало на кашель. — Вот и славно, дыши спокойно и не дёргайся. Считай, что у тебя сегодня второй день рождения. Ты был мёртв в общей сложности почти тринадцать минут. Так что на твоём месте я бы полежал. — В следующие полминуты к его, Регулуса, лицу пристроили какую-то странную маску и из неё потянуло свежестью.

— Спокойнее, парень, это кислород, тебе лишним не будет, главное не сомлей. Кричер, удиви мир и одень хозяина, но аккуратно, ему ещё рано вставать. — Смотрящий обожающими глазами домовик справился почти мгновенно, и спустя менее чем десять секунд Регулус был закутан в свой любимый махровый халат.

— Спасибо, — хрипло пробормотал начавший млеть от тепла и кислородной маски парень. Гарри подкрутил вентиль на баллоне и, обрадовав домовика тем, что согревающие чары больше не нужны, устроился в близлежащем кресле.

Заметивший, что молодой хозяин вновь закрыл глаза, Кричер забеспокоился, но его новый молодой хозяин пояснил, что хозяин Регулус устал и сейчас нуждается лишь в крепком сне.

— С ним всё будет хорошо, ты же видишь, он вполне живой, а из того, что ты рассказал, можно смело полагать, что мой четырёхюродный брат прямо-таки герой. Поверь, не каждый может выжить после такого. — Кричер понимающе кивнул, может кто-то и думал, что домовики глупы, но это отнюдь не так, и именно поэтому Кричер всё прекрасно понимал и единственное, чего он понять не мог, было то, как его младший молодой хозяин сделал так, чтобы старший молодой хозяин вернулся. Ведь стоило ему, Кричеру, услышать о том, что его новый хозяин и молодой хозяин Регулус четырёхюродные братья, как домовик, не одно поколение служащий благородному дому Блэк, вспомнил, что так оно и есть, что Гарри Поттер есть никто иной, как внук достойнейшей леди Дореи, а он, Кричер, помнил её ещё ребёнком, её и её братьев. И именно внуком одного из них и являлся так нежданно воскресший из мёртвых молодой хозяин Регулус*. Параллель была проведена, и статус нового хозяина закрепился, как младший молодой хозяин. Почему младший? Да потому что вернувшийся с того света молодой хозяин Регулус на момент своего исчезновения имел возраст в полных восемнадцать лет, тогда как молодой хозяин Гарри едва отметил своё шестнадцатое лето.

Проснувшись, Регулус Блэк с изумлением узрел над головой незнакомый потолок, ну не приходилось ему до сего дня спать в одной из гостиных дома. Осторожная попытка позвать Кричера увенчалась успехом, а также известием, что он, Регулус, оказывается, дома, и что незнакомый потолок — это потолок одной из их гостиных. Поднявшись на подушках, Регулус поинтересовался у домовика, где сейчас матушка и почему это она ещё не закатила скандал из-за того, что он спит в гостиной в столь неподобающем виде. Домовик, к удивлению парня, прижал уши и, заламывая руки, выдал, что он сейчас позовёт хозяина Гарри и тот всё и объяснит.

Сказанное эльфом заставило нахмуриться. «Что ещё за хозяин Гарри?», — додумать мысль Регулус не успел, так как в гостиную вошёл давешний целитель, правда, вместо рабочей мантии на нем были простые футболка и льняные брюки.

— Ну здравствуй, много раз братишка, давай знакомиться. Я — Гарри Джеймс Поттер, крестник твоего старшего брата и сын Джеймса и Лили Поттеров, внук Дореи Поттер, в девичестве Блэк, и, как следствие, твой четырёхюродный брат. И да, поздравляю со вторым рождением, — и, видя непонимание в глазах не так чтоб очень дальнего родственника, пояснил: — У маглов так говорят, когда кто бы то ни было возвращается с того света, а клиническая смерть посредством утопления под попытку уйти на тот свет более чем подходит. И так как меня воспитывали именно у маглов, то мне такая терминология ближе. — Видя офигевшие глаза Регулуса, добавил: — Тут видишь ли, какая штука, не знаю в курсе ли ты, но маглы уже не так чтоб недавно узнали, что человек, утонувший в весьма и весьма холодной воде, таки может ожить, если успеть провести реанимацию. И именно её я и провёл, а так как мне нет семнадцати и надзор бдит, то делал всё полностью по-магловски. Вода в том озере была от силы градусов пять-семь, так что шансы у тебя были и надо сказать неплохие. Ну и на закуску: на дворе август одна тысяча девятьсот девяносто шестого года и через две недели мне отбывать на шестой курс. Что до твоей матери, она до этого дня, увы, не дожила.

Возможно, не запрети ты Кричеру рассказать, что да как, она и пережила бы то горе, что постигло её, но, увы, ты сделал то, что сделал. Затем Сириуса упекли в Азкабан, и это, как я думаю, её и добило. Она прожила ещё два года и в январе восемьдесят третьего ушла за грань. И ты, конечно же, спросишь, как это вообще возможно. Мой ответ будет прост. Родовая тайна, тайна рода Поттеров. Всё, что могу сказать, я смог тебя вытащить. Благодарить за спасение можешь Кричера. Ведь это он рассказал мне твою историю и так уж вышло, что у меня есть достаточно причин, чтобы напрячься ради тебя. Парень ты адекватный, к тому же не далее, как вчера, долг жизни заимел, а значит мне врагом не станешь, а мне ну вот позарез надо, чтоб дом Блэков остался именно домом Блэков. А то братец твой нас чуть не разорил. Не знаю, в курсе ли ты, но есть такой орден огненной птички и твой брат был до того добр, что разрешил им тут свой штаб держать.

— Чего?! — ошалело воскликнул Регулус. — Да как он… они же, а …

— Ага, ага, я тебя понимаю, дорогой брат, и твои подозрения полностью оправданы: обнесли на пятнадцать тысяч и двести два галеона. Кричер, умничка, всё подсчитал.

— Как же Сириус это допустил-то? Он что, совсем что ли?

— Азкабан, он, знаешь ли, мозгов не прибавляет, так что как есть, а полтора месяца назад твой брат умер, свалился в какую-то арку, она в министерстве на нижних уровнях. А затем выяснилось, что он всё имущество Блэков отписал мне. Директор Дамблдор уже, кстати, попросил, чтоб я разрешил им и дальше тут развлекаться, но я ему уши в трубочку свернул, а затем, в общем, обиделся я на него ну и свалил, а куда идти-то? Решил, что сюда самое то. Я ведь круглый сирота. Отца и мать ещё в восемьдесят первом убили. Короче говоря, пришёл сюда и так вышло, что завоевал доверие Кричера, а затем нашёл ту пакость, что ты из той пещеры забрать велел. Увы, не по зубам она Кричеру оказалась, не вини его, он старался. В общем, я её сам того, благо есть способы. Кричер, как узрел, разрыдался, да и рассказал всё. Ну и мне пришла в голову очаровательная идея, что, если время верно подгадать, то тебя вполне можно вернуть. Время, ясное дело, не игрушка и именно поэтому я сделал так, чтоб ты прибыл уже сюда. Ведь лучше так, чем совсем туда, ты не находишь? — Регулус неопределённо кивнул и Гарри продолжил. — В общем, я сделал так, чтоб ты переместился во вчерашний день, откачал и, чего греха таить, надеюсь на твою помощь. Ведь в отличие от меня, ты — совершеннолетний, и ты связан со мной долгом жизни, а значит, навредить не сможешь. А там как пойдёт, захочешь — стану тебе братом, не захочешь — твоё право.

Комментарий к Глава четвёртая «Возвращение с того света»

* Чтобы понять, откуда такое родство, предлагаю рассмотреть родовое древо Блэков. Фениас Найджелус Блэк имел нескольких детей, но нам интересны Сириус 2 и Сигнус 2. Именно дочерью последнего и является Дорея Поттер в девичестве Блэк (я не признаю «Проклятое дитя» и некую дурынду Юфимию Поттер, так что бабкой Гарри была Дорея Поттер и только она) Сигнус 2 и Сириус 2 — это родные братья, соответственно их дети — это двоюродные братья и сёстры. Нам интересны Дорея и Арктурус 3 соответственно. У Дореи родился сын Джеймс у Арктуруса 3 — Сигнус и Орион. Через ветвь Сигнуса мы попадём на незабвенных кузин Сириуса. Орион же Блэк — это отец Сириуса 3 и Регулуса. Согласно вики. Внук кровного брата — это троюродный брат, таким образом, Джеймс Поттер и Орион Блэк — это троюродные братья. И, как следствие, Гарри и Регулус будут иметь четвёртую степень родства. То бишь они четырёхюродные братья.

Весь день Регулус не находил себе места. Сначала читал принесённые Кричером подборки Ежедневного Пророка, так и узнал и о падении лорда, и о чуде мальчика, который выжил. Последнее заинтересовало, особенно в свете того, что лорд увлёкся крестражами. Затем решил поговорить с матерью, но с изумлением понял, что она его возненавидела. Портрет орал, что она выжгла бы его, предателя, с гобелена, называла предателем крови и многими другими эпитетами.

Изумлённый Регулус не придумал ничего лучше, чем наложить на портрет усыпляющие чары и подняться наверх. «Как же так, как же так?.. — металось в голове парня. — Как так вышло, что я — тот, кто всю жизнь делал буквально всё и был самым послушным сыном… Она ведь даже после того, как Сириус сбежал из дома, никогда не называла его предателем крови. Как угодно, но только не так», — было до дурноты обидно и именно поэтому Регулус пошёл в гимнастический зал.

Когда-то именно там он занимался фехтованием, он и его брат, но брату очень быстро наскучило. Учебник, по которому они занимались, был рукописным и считался чуть ли не реликвией рода Блэк. И мать требовала, чтобы они оба в полной мере оправдали её ожидания. При этом сама Вальбурга Блэк и четверти того, что в учебнике называлось ката, не сделала бы, но её строгость и зацикленность на традициях…

В общем, с сыновей сходило по семь потов, но они и близко не могли повторить того, что было в заветной тетради. Сириус сдался первым, сдался и, послав всех и вся к Мордреду на рога, сбежал на постой к Поттеру, а он, Регулус, с тех пор отдувался за двоих. На людях — гордость семьи, но на деле, за стенами дома, даже скупая улыбка матери была нонсенсом. А он попросту не понимал, отчаянно, до падения на пол выполнял упражнения и делал растяжки. Эффекта не было, не было той лёгкости и грации, о которой буквально кричали страницы древней тетрадки. И вот ноги будто сами принесли к нужной двери, а за ней обнаружился давешний спаситель, и он делал их. Делал ката, те самые из тетрадки, легко и непринуждённо, и именно с той завораживающей грацией и описываемой умопомрачительной скоростью.

Так и застыв в дверях, Регулус с немым изумлением смотрел, но вот, наконец, комплекс связок подошёл к своему завершению. Регулус знал его от и до, а так нежданно свалившийся на голову и спасший его, Регулуса, жизнь четырёхюродный брат распрямился и с любопытством воззрился на вновь пришедшего.

— Ты что-то хотел, а то я это разминку делаю?

— Как, КАК ты это сделал? Это же невозможно, я же всё перепробовал, чтоб так…

— В смысле? Ты про ката что ли? Так это разминочные упражнения Шии-Чо.

— Разминочные, — недоверчиво пробормотал обалдевший Регулус. — Как это разминочные?

— Это базовые техники первого уровня, их юнлинги учат, — откликнулся Гарри, весь вид которого говорил, что лично он считает своё пояснение максимально полным и достаточным. Изумлённый такой реакцией Регулус решил, что раз уж всё обернулось именно так, и раз Поттер оказался до того крут, что может делать то, что считается давно утерянным, да ещё и заявляет, что это не что иное как разминка, то может быть… Сама мысль о том, что, быть может, секрет этих техник всё это время был именно у Поттеров, приводила в неописуемый восторг и, что греха таить, возбуждение. Ведь быть может…

— Видишь ли, я тоже это учил, — осторожно подбирая слова, начал Регулус, — я узнаю эти движения. Матушка заставляла нас с детства, но чтоб так, как ты, у меня никогда не было такой силы и грации. Сириус из-за этого даже из дома сбежал, маман требовала, чтобы мы повторили ката в точности, но у меня никогда не получалось так, как описано, а Сириусу вообще не нравилось всё, к чему его принуждали, я же старался за двоих.

— Покажи!

— В смысле?

— Покажи, как ты делаешь, если не получается, то должна быть причина. Скорее всего, ты где-то не дорабатываешь, это ведь Шии-Чо. Тут либо да, либо нет, а тебя послушать то ты ни да, ни нет, а так не бывает, — пояснил зеленоглазый брюнет, и Регулус не придумал ничего иного, как скинуть верхнюю одежду и, перехватив руками учебный деревянный меч, приступил к выполнению.

Уже на втором движении Гарри понял, в чем именно проблема. Оказалось, что Регулус не использует силу от слова совсем. И именно поэтому нет той грации, ведь там, где нужна СИЛА он использует физику. Тут не тот угол, там перенапрягся, вот и нет грации, а с ней нет и эффективности.

— Ладно, я понял, в чём твоя проблема, — с едва заметной улыбкой сообщил Гарри, когда Регулус закончил третье ката. — Садись и подыши на счёт. Маг ты сильный, а где магия, там и СИЛА, и именно к ней ты и не обращаешься, подозреваю, что тебя этому тупо не учили. Со скольки лет тренируешься?

— С семи.

— Неплохо, и тело у тебя развито, видно, что ты пытаешься компенсировать то, что тебе кажется недостатками техники за счёт мускулов и растяжки, но это в корне неверно. Скажи, когда у тебя был крайний выброс детской магии?

— Э… а это тут причём?

— Поверь мне, очень даже причём, так, когда?

— В пять, тогда я вырастил траву на ковре в гостиной, маман была в бешенстве.

— Понятно, и вот она твоя причина. Ты сам себе запретил силу, убедил себя, что магия равно палочка и никак иначе. Это в корне неверно. Знаешь, почему я так легко делаю то, что, как ты сказал, невозможно?

— Нет.

— Всё просто: некому было мне сказать, что это невозможно, я рос у маглов, и мне никто не сказал, что подкинуть себя магией без заклинаний и без палочки — это нонсенс, и что-то из ряда вон. Мне было надо, и я делал, потому что когда тебя либо покусает злобная псина, либо ты залезешь на это чёртово дерево, то, поверь мне, если ты хоть капельку маг, то ты на него залезешь, и тебе будет решительно до лампочки: есть там на стволе хоть один сучок или выемка, или нет. Потом, уже в Хогвартсе, мне объяснили, что я всё делаю не так, но некоторое время назад я понял, что глупо отказываться от того, что я умею, в угоду тому, что все считают единственно правильным.

— Получается, что ты до всего дошёл сам?

— Нет, у меня есть наставник, и я владею отнюдь не только Шии-Чо. Шии-Чо — это базовая техника, за ней следуют другие, более сложные пути. Так Шии-Чо, или Форма Решительности, это первая базовая, за ней следуют Макаши, также известная как Форма Соперничества, Соресу, она же Форма Эластичности, Атару — Форма Агрессии, Шиен или Джем Со, известная как Форма Настойчивости, Ниман — Форма Умеренности, её ещё называют Дипломатическая форма, Джуйо или Ваапад, более известная как Форма Свирепости.

Есть ещё подстили, которые диктуют основы владения, к примеру, двумя клинками или обоюдоострым посохом. Так, техники из стиля Сакан идеально дополняют форму Атару и позволяют занимать более выгодную позицию. А стиль Джар’Кай является прямым ответом форме Ниман, так же, как и последняя, рассчитан на применение двух клинков. И наконец, Траката, о ней до сих пор спорят, очень опасная и непредсказуемая форма. В её основе лежит практически полное неприменение меча и гипертрофированная чувствительность к силе. Той самой, от которой ты отказался ещё в детстве. Отказался, потому что нашлись те, кто сказал тебе что то, что ты делаешь, это плохо, что колдовать можно только с помощью палочки. На самом деле это не так, в полной мере я осознал это когда поступил на пятый курс, так вышло, что я нашёл того, кто рассказал мне о самом истоке магии, и владение палочкой, и заклинания для меня стали такой же формой боя, как тот же Шии-Чо или Джем Со. Я, собственно, на последнем и специализируюсь, ибо без него на магическом поле боя делать нечего, ведь именно мастера Шиен или Джем Со, не заморачиваясь, вернут тебе твоё же заклинание. Ещё Атару, но в гораздо меньшей степени.

— Обалдеть, получается, то, что маман считала вершиной искусства и наследием рода, это разминка для малышей?! — изумлённо воскликнул Регулус.

— Получается так.

— Научи! Научи меня, как надо! — с отчаянной мольбой в голосе воскликнул Регулус. «Я столько лет корпел, выкладывался, наплевать, даже если придётся просить помощи у такого, как Поттер. Какая разница, если он может, а я нет. Значит что, значит он лучше. Значит, его правильно учили. Сам же сказал, что учитель есть». — Научи, — уже твёрдо повторил Регулус и, усмехнувшись, добавил, что услышь его сейчас маман, точно бы прокляла.

— Чтобы научить, надо разбудить то, что ты сам себе воспретил более десяти лет назад. Без этого ничего не выйдет. Тебе надо сбросить эти оковы, ведь это именно они тянут тебя вниз. Забудь, что есть слово нельзя. Есть только сила и желание.

— Сила, ты так говоришь… О, я понял, ты, наверное, о детской сырой магии?!

— Ну где-то близко. Это не траву вырастить, это нечто иное, но, в целом, из той же области. У тебя палочка есть?

— Да, — улыбнулся Регулус, — но ты ведь сказал, что…

— Да нет, я ж мелкий, надзор же. Наколдуй шестнадцать шариков, а лучше тридцать два, материал любой, вес не важен, и даже размер не имеет особого значения, хотя слишком крупные будут неудобными. Мы же не на улице.

— Эм, ладно, — пробормотал Регулус и приступил к трансфигурации. Спустя пару минут всё было готово. Шарики были один к одному, и Гарри удовлетворённо кивнул.

— А теперь смотри, не знаю, сможешь ли, но попытайся почувствовать, что именно я делаю. Оно в тебе, просто спит, так что, а что, а вдруг.

В следующий миг шарики как по команде взмыли вверх, а спустя ещё десяток секунд изумлённый Регулус наблюдал, как тело усевшегося в непонятную позу много раз брата ни с того ни с сего воспарило вверх, и зависло приблизительно в полуметре над полом. Шарики же начали выстраиваться каждый по своим орбитам. Всё это вращалось в самых неожиданных направлениях, сразу в нескольких плоскостях, и при этом летало вокруг Поттера, создавая причудливый, лишь на первый взгляд, хаотичный узор. По прошествии пары минут шарики выстроились в цепочку и плавно опустились на пол, при этом выстроившись в шашечном порядке, а сам Поттер вновь опустился на пол и, открыв глаза, произнёс:

— Вот как-то так. Не знаю, смог ли ты понять хоть что-то, но это одно из упражнений для базовой подготовки, правда, начинать надо с одного шарика, а не с тридцати двух.

— Я только напряжение почувствовал, оно как будто было вокруг и… и оно, оно направляло шарики.

— Значит не безнадёжен. Будем пробовать, учти, это долго. Не день, и не два, тебе надо научиться видеть силу.

— Как?

— Медитация, самопознание, сила течёт в тебе, пронизывает каждую клеточку, ты светишься в ней. Так светятся те, кто инстинктивно прячут себя. Раздели своё сознание на магию и силу. Пусть это будут два аспекта единого, где магия равно палочка, сила равно её отсутствие.

Следующие несколько дней были заполнены медитациями, а точнее, поначалу просто сидением в тишине и попытками услышать свою магию, по крайней мере, сам Гарри охарактеризовал этот процесс именно так. Также порешили, что все покупки к школе они сделают по почте, а где не прокатит, так есть же Кричер. Домовик выглядел абсолютно счастливым и полным сил, его вполне устраивало, что у него оказалось сразу два хозяина. Сам же Регулус ещё до первого сентября успел принять дела рода, но при этом завещание брата оставил в силе. Ведь внезапное появление молодого прямого потомка Блэков непременно вызовет гору вопросов, а учесть его, Регулуса, возраст. Нет, конечно, можно пить старящее зелье, но, а смысл?

Наступило первое сентября, и распрощавшись с как-то незаметно ставшим просто братом Регулусом, Гарри отбыл на вокзал, где тут же попал в оборот. Точнее не тут же, а когда Рон и Гермиона отыскали его, Гарри, купе.

— Ты где был? — воскликнул распахнувший дверь купе Рон.

— Разве Гермиона тебе не сказала? Я был у себя дома, или ты не в курсе, что Сириус завещал мне особняк на Гриммо? Вот там я и был, не в обиду тебе, но когда меня аппарировали аккурат в болото, я вот, не поверишь, вмиг расхотел жить в Норе. У вас и так проблемы, и ещё один рот… ну и болото, в общем, одно на другое и да совсем забыл. В отличие от тебя Гермиона нашла способ поздравить меня вовремя. Подумай над этим, ибо твоё запоздалое письмо проблему не решило, скорее даже наоборот, — залившийся краской Рон вылетел из купе, а стоявшая за ним Гермиона лишь покачала головой и, заняв место напротив, спросила:

— Ну зачем ты так, знаешь же, что ему сейчас нелегко.

— А жизнь вообще тяжёлая штука, я понимаю, но и он должен понимать: нельзя упиваться своим горем. Ему нужна встряска, я её сделал, а дальше будет так, как будет. Решать будет исключительно и только сам Рон. Хочет быть моим другом, значит, найдёт слова и душевные силы, чтобы их произнести. Ты ведь нашла, вспомни прошлый год, его первую половину. Теперь вы поменялись местами, но разве не в испытаниях выявляется цена дружбы?

— Ты прав, и когда ты этому научился?

— В своих снах, они, знаешь ли, очень поучительны, дурь выбивают на раз, а их реалистичность просто зашкаливает. Так что я просто поумнел, и пусть это всё плод фантазии моего воспалённого мозга. Это не значит, что на этом нельзя учиться. Там, во сне, меня не раз предавали и показывали, что слепая вера во что бы то ни было есть очень и очень плохая черта. Так что с недавних пор моё доверие надобно заслужить и словами тут не поможешь, только действиями.

— Получается, что у меня эти действия получились?!

— Ну да, ты всё правильно поняла и вынесла урок из моей прошлогодней обиды, за то, что вы, послушавшись взрослых, практически предали нашу дружбу. Да, тебе потребовалось время, но ты всё поняла и сделала выводы. Рон же, похоже, об этом попросту забыл. А я вот не забыл, и теперь пришло его время. Хотя ладно, что мы всё о грустном, давай лучше о школе, сознавайся, какие у нас планы?

— В смысле?

— Я про наш кружок по ЗОТИ. Теперь мы сможем заниматься вполне легально. Так что я подумал, что прекращать было бы глупым.

— Согласна. Вот только что учить будем? Может, школьный курс закреплять, хотя, возможно, новый преподаватель ЗОТИ будет лучше.

— Возможно, но у меня всё равно есть парочка предложений. В общем, как обустроимся, объявляй общий сбор, а там уже посмотрим.

Оставшаяся часть дня прошла по давно и чётко прописанному сценарию. Поезд прибыл на станцию Хогсмид. Кареты доставили учеников в замок. Распределение, пир и наконец родная и вполне уютная кровать. Пожелал всем спокойной ночи и спустя пару минут уже отбыл в царство Морфея.

Очередная планета, очередной штурм и вылеты в составе эскадрильи. В общем, за время пока он, Гарри, который в Хогвартсе, спал, ничего значимого не произошло, сплошная однообразная рутина и боль стонущей от смертей разумных силы. Именно это изо дня в день закаляло его характер. И Гарри уже давно постановил, что примерно тем же пытается заниматься и Дамблдор, который пока по неясным ему, Гарри, причинам решил, что он, Гарри, вот просто кровь из носу, но должен познать чувство потери и научиться быть сильным. Правда, ни полоса препятствий первого курса, ни василиск по его, Гарри, как он сам считал, авторитетному мнению, происходящим где-то там войнам клонов и в подмётки не годились. Как и дементоры, и турнир, хотя последний-таки хотя бы попытался. Вот только всё это было не эффективно по одной единственной причине.

Всё это делалось втихую, а если ты готовишь воина, то подобная подготовка только и исключительно вредит. Ни причин, ни понимания, только тварь, что бросается на тебя из года в год. Удивлению нет предела, ведь и ежу понятно, что-то единственное, чего можно добиться таким вот способом подготовки, так это падение. Кровавое и болезненное падение, после которого уже не поднимаются, ну а цена для окружающих… И если его, Гарри, хотят столкнуть с лордом ещё раз, так скажите об этом прямо, правда, и ответ вы получите вполне прогнозируемый.

Где-то в самой глубине себя Гарри признавал, что искренне благодарен Еримантосу и Лернее за их столь своевременное вмешательство, а также за способ его реализации. Ведь именно наличие у него, Гарри, его клона и не просто клона, но, по сути, его второй половинки, позволило ему обучаться. И за чуть менее чем год достигнуть куда большего, чем если бы ничего этого не было. Единственное, что огорчало, так это то, что связь пробудилась только сейчас.

Ведь ещё тогда, до Хогвартса, она была и была активна, ведь он, Гарри, помнил, помнил, что ему снился Энакин, снился ещё падаваном. Но те сны были обрывками, а затем их и вовсе не стало, и так до самого его, Гарри, пятнадцатилетия.

Теперь он хотя бы понимает, к чему приведут эти никому не нужные стычки, а ведь кончится всё это печально. Ведь если он, Гарри, упадёт во тьму? Такого ведь никогда не было, и чем это обернётся? Удержит ли его гнев и необузданную животную ярость мощь Белокросса или нет? И если да, то какова будет цена? И не поддастся ли этому сам Белокросс? Ведь эю, они очень даже склонны к… безумию. Неспроста ведь у Еримантоса такая аллергия на это слово. Ведь именно Белокросс, ну и ещё Церберос, вот те двое, что уже не единожды сеяли вокруг себя хаос и безумие. Та война отгремела многие тысячи лет назад. Уроки давно вынесены. Те же Еримантос, Лернея, Артемия, а про Белокросса и вовсе молчать можно. Он не иначе как чудом тогда успокоился. И доводить его снова — желающих нет. Всем жить хочется, ведь одно дело сказки и совершенно другое, когда безумие бушует прямо перед тобой.

Именно поэтому хранителя готовят с пелёнок, ведь именно он, хранитель, и есть гарант спокойствия эю. А тут ведь толкают же прямо во тьму, а тёмная сторона отнюдь не союзник в усмирении отнюдь не кроткого нрава некоторых синекожих гигантов, способных разнести звёздную систему лишь потому, что печеньку не поделили.

Тогда, на турнире, тупо пронесло, он справился сам, а если бы нет, а если бы авада-таки долетела? Ведь тогда он и знать не знал о том, что он, Гарри, в своём теле не один. Хорошо, если бы просто кладбище в пепел, а если бы… Что было бы «если», думать не хотелось, уж больно страшные вещи вставали перед глазами. Не безумие, конечно, нет, куда там какому-то недолорду, но разор был бы знатный.

С начала учебного года прошла неделя, за которую не произошло ровным счётом ничего. Война во снах и рутинная учёба наяву. Правда, пятница-таки отличилась. Первый урок ЗОТИ, и Снейп в роли преподавателя. И судя по тому, как выглядел профессор, довольным он не был. Севший за соседнюю парту Рон бухтел о том, что слизеринский декан таки дорвался до столь, как был уверен Рон, желанного им предмета. На деле же всё было совершенно иначе, и совершенно легко и свободно нырнувший в переплетения Великой Гарри видел это отчётливо и ясно.

Урок прошёл по вполне ожидаемому сценарию, и лишь под конец, когда преподаватель велел отрабатывать щитовые чары, произошло хоть что-то интересное. В пару к Гарри попал Драко Малфой, попал и гаденько так улыбнулся. И на его лице и в силе отчётливо читалось то, что сейчас что-то будет. И действительно, после трёх взаимных отработок «щит-жалящее» Малфой таки решился, и вот вместо жалящего в него, Гарри, летит до крайности внешне на него похожее невербальное секо. А в следующий миг его, Гарри, щит изменился, и вместо обычного Протего обратился в едва появившуюся и тут же угасшую синюю сферу. Правый глаз прорезало болью, и Гарри, невольно зажимая его правой рукой, зло посмотрел на слизеринского идиота.

Не сумевший сдержаться Снейп прокомментировал произошедшее, а в следующий миг улетел в стену. Последнее, что он увидел перед тем, как потерять сознание, это сияющий, словно сверхновая звезда, правый глаз мальчишки. Сам же Гарри, поняв, что только что сделал, вылетел из класса и в гостиной факультета появился только к самому отбою.

Взволнованная Гермиона встретила его чуть ли не у прохода.

— Гарри, что это было? Твой глаз, он…

— Это было то, что развоплотило лорда в тот самый раз, и он зол. Гермиона, он не любит, когда его бесят. Не то чтобы я не могу его сдержать, но он всегда и везде готов защитить меня. Снейпу просто не повезло.

— Гарри, ты вообще о чём?

— Я о наследии моих предков, том самом, что сохранило мне жизнь в ту самую ночь. Так вышло, что оказавшись, так сказать, без присмотра, я таки добрался до своего сейфа. Ты хоть в курсе, что я не посещал банк с самого первого курса? Ну так вот, теперь ты знаешь. Дело в том, что меня всегда смущал один момент. Точнее смутился я на четвёртом курсе, а до этого я об этом просто не думал. Но сама посуди, мы ведь оба были на том уроке, и мы оба видели, как лже-Моуди убил того паука. И на фоне этого снесённая к чертям половина второго этажа в моём доме. Я видел фото, Герм.

Это была не авада, авада не сносит половину здания. Но если не она причина, то что тогда? Тогда на четвёртом курсе я не знал, а к концу пятого понял. Дом разнёс я. Точнее тот, кто во мне, он защищал меня, но, увы, его сила слишком велика, а я был слишком мал. Когда до меня это дошло, я стал искать. Сама понимаешь, сидя у маглов, многого не накопаешь, всё, что я мог, это думать и сопоставлять. А затем был поход в банк, и там я нашёл книги.

В свой первый визит я их, откровенно говоря, попросту не заметил, а вот этим летом нашёл там много всякого и очень интересного, и в том числе о том, что если у ребёнка из рода Поттеров проявляется склонность к гетерохромии, то де надо одну ну очень специфическую книгу почитать. И так как склонность эта у меня таки есть, и я уже несколько раз видел, что мой правый глаз вдруг бац и становится синим, то я, вняв совету предков, книгу взял и прочитал.

Оказалось, что в нашем роду это явление не такая уж и редкость, и что такая вот гетерохромия — это следствие того, что такой человек является, скажем так, особенным и несёт в своём теле очень особенный дар. Такого ребёнка необходимо воспитывать по особым методикам, и в первую очередь — это самоконтроль и всевозможные практики по поддержанию себя в спокойном, я бы даже сказал, пофигистическом состоянии. Там так и сказано: не эмоции, но покой; не неведение, но знание; не страсть, лишь безмятежность; не хаос, но гармония; не смерть, лишь сила. И, как ты вероятно уже догадалась, меня всему этому не учили. А ведь это основа основ, именно на этом всегда стоял, и я надеюсь, что и будет стоять род Поттеров. Мой отец был в некотором роде исключением, но он был единственным и поздним сыном, да и силу рода он не унаследовал и именно поэтому погиб. Дедушка позволил ему баловаться. Об итоге ты знаешь не хуже меня.

Изумлению Гермионы не было никакого предела, ведь это была совершенно новая, доселе неизвестная сторона лучшего и, по сути, единственного друга. И вот только она примирилась с его странными, если не сказать больше, снами, как бац, оказывается, сны-то — это так, даже не цветочки, росточки и то не факт, а то и вовсе семечки. Видящий же всё это Гарри решил, что подругу надо дожимать, и именно поэтому продолжил свой монолог.

— Я ещё в прошлом году начал неосознанно пытаться это контролировать. Ведь сидящая во мне сила буквально на дыбы вставала при одном лишь виде известной тебе любительницы всего розового. Вот только я тогда был, мягко говоря, в шоке и что делать не знал от слова совсем. Дышал на счёт да повторял руководство по эксплуатации метлы. Теперь же я львиную долю времени занимаюсь медитациями и практиками самоконтроля, вот только время… Его не вернуть, а вспомнить все наши приключения и моё детство, так и вовсе ясно, что всё это вот ни разу не способствовало. Как итог, хранитель рода взбеленился из-за малфоевского секо, и это я ещё сдерживался. Ты только представь себе, что бы было, если бы я, к примеру, влез, ну, скажем, в чьи-нибудь разборки.

— Знаешь, в прошлом году я бы предложила тебе пойти к Дамблдору, но вот после того, что я узнала… Скажем так, я несколько пересмотрела свои приоритеты и пришла к выводу, что безоговорочное доверие даже к самому светлому и уважаемому человеку в мире не есть верное решение. В общем, я лишь надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, и если тебе будет нужна помощь, то обращайся. Мои палочка, ум и память всегда в твоём распоряжении.

— Я запомню, Герм. И я правда благодарен, вот ещё бы Рон понял, что дуется он совершенно напрасно, и было б просто класс, — со слегка виноватой улыбкой откликнулся Гарри.

Конечно, про силу рода и библиотеку в сейфе это он загнул, хотя и не совсем, ведь по необъяснимой для него, Гарри, причине было ясно, что Белокросс обитает в их роду и делает это ну с очень давних пор. Так, из хроник рода Блэк, он, Гарри, узнал, что сто пятьдесят лет назад один из его предков умудрился, неведомо как, более суток удерживать высший светлый щит, а согласно описанию, этот самый щит ну просто до безобразия походил на одну из способностей Белокросса. Да и про гетерохромию он не соврал. В том дневнике о ней тоже было, и глаза у деда тогда были разными, хотя в обычном состоянии имели карий цвет, а тут раз, и синий, и именно правый. В общем, описание наводило на очень интересные размышления.

Уже в спальне выяснилось, что до Рона таки дошло, то ли выступление на ЗОТИ проняло, то ли сам додумался, но факт остался фактом: рыжий извинился и тем заслужил второй шанс.

На вторую субботу месяца решили назначить отбор в команду по квиддичу, а на первую — собрание Стражей. В основном все делились впечатлениями о лете, так что занятия как такового не было. Зато удивил Невилл. У парня и раньше всё было очень и очень неплохо. Как оказалось, за стеснительным неуклюжим рохлей скрывался самый настоящий талант, и именно поэтому Гарри ещё на пятом курсе решился и показал другу пару упражнений, как он тогда пояснил, для самоконтроля. В общем-то не соврал, но вот результат оказался несколько неожиданным, да что там неожиданным, он шокировал.

Все уже расходились, когда Невилл таки решился подойти.

— Гарри, я это… можно вопрос?

— Конечно, Нев, ты же знаешь.

— Угу, в общем, я делал, как ты сказал, и я не знаю, как это описать, оно волшебное, я увидел его в самом конце июля. Представляешь, уселся поудобнее, очистил сознание, ну как ты показывал, и внезапно увидел море, оно сияло миллиардами огоньков, переплеталось и так манило. Я сначала испугался, а потом, потом как-то само собой. От него так спокойно. И вдруг я понял, что оно всегда было там, и что я просто не хотел его видеть. А потом я попробовал потянуть за одну из нитей.

Бабушка так и села. Она как раз в комнату зашла, а там я, и она мне сказала, что всё в комнате летало. Представляешь, без палочки. Шкаф, кресло, цветы, комод и всё, что на нём — всё, всё висело в воздухе невысоко, но тем не менее. Бабушка была счастлива, что я наконец-то пробудил дар нашей семьи. Оказывается, она об этом и не мечтала, ведь папа такого не мог. Она сказала, что он мог двумя шариками жонглировать и всё, и тут я.

— Поздравляю, Нев, это реально круто.

— Угу, вот только есть одно, но: я не знаю, что делать. Оказалось, что в дневниках предков, кои мы тут же достали, об этом почти ничего. Зато там говорится, что Лонгботтомы всегда были лидерами, что мы де воодушевляли всех и вся, да так, что Дамблдору с его фениксом и не снилось. В общем, бабушка верит, что я тоже так могу, а я не знаю как. Но ведь те упражнения показал ты. Я, кстати, ей не сказал, сослался на библиотеку.

— То есть ты хочешь, чтоб я тебя научил воодушевлять? Прости, но ты не по адресу, я так-то не против, и кое-чего ещё показать могу, но…

— Я дневник пра-пра принёс, может, он тебе будет понятен, там белиберда какая-то о единении некой силы, но я не понял, что именно имеется в виду, там всё ну очень иносказательно. Зато я видел, я не могу это описать, оно огромно, и оно в тебе, и оно будто, будто по носу щёлкнуло. Ну, тогда со Снейпом-то. Это ж просто нечто.

— В смысле по носу щёлкнуло?

— Ну тот, другой, который в тебе, он был, эм, как бы это выразить, недоволен, вот, и если б не Снейп, то влетело бы Малфою. Оно, то, что в тебе, предателей не любит, а Малфой из таких, а оно чует, вот и ерепенится.

— Класс, — хмыкнул Гарри, — ладно, давай свой дневник, посмотрю. В любом случае, ты оказался очень чувствителен, и тут без вариантов, так что покажу всё, что умею, а там на всё воля Великой.

— Вот и в дневнике также, ну, про Великую, через слово: Великая Сила то, Великая Сила это. Бабушка думает, что это о какой-то очень особой магии, я пробовал ей объяснить, как я всё это вижу, но она так и не поняла. Зато прикинь, я теперь на зельях не ошибаюсь, они меня, вроде как, зовут, травки в смысле. Я думаю, что так всегда было, а я просто этого не осознавал. Да и когда они живые, ну в смысле, не срезанные, то зов значительно сильнее. Может, поэтому я по гербологии так быстро схватываю?

— Скорее всего, тут дело в том, что ты очень чувствительный, но тебе просто не объяснили, что да как. Вот ты и интерпретировал как смог. А когда я влез… В общем, получается, что я разбудил то, что и так дремало внутри тебя, и теперь это надо просто развить. А что до применения… Вот скажи, хорошо бы было, если бы, к примеру, растение пересадить, не повредив ни единого корешка?

— Конечно! — откликнулся явно воодушевлённый такой идеей Невилл и спустя несколько секунд воскликнул: — Ведь так можно эту левитацию применять! Если я шкаф без проблем поднял, ну, по крайней мере, уставшим я себя не ощутил, скорее даже наоборот, то можно же и растение, и отследить каждый корешок. Надо будет попробовать.

— Есть много техник, и они не обязательно боевые, можно, к примеру, напитать растение силой, и тогда оно расти будет лучше, или свойства новые обретёт, — припомнил преподававшиеся им в ордене уроки Гарри.

Следующие пару часов парни продирались сквозь дебри лонгботомского дневника. Ну как продирались, Невилл слушал, а Гарри читал и переводил на понятный ему язык. В ход шло всё: от гербологии до ЗОТИ, а в промежутке немного зацепили строительство. Зато результат был-таки достигнут, дневник предков Невилла был прочитан, но самое главное ещё и понят.

Вот только сам Гарри был в некоторой растерянности, ведь страницы дневника буквально кричали о том, что речь о таком явлении, как боевая медитация силы. И если предположить, что Невилл к ней предрасположен… именно ради этого он, Гарри, и ходил вокруг да около, подводя друга к нужному вопросу. И вопрос таки был задан:

— Гарри, ты вот всё к гербологии свёл, и это хорошо, даже замечательно, но какое отношение это всё имеет к воодушевлению?

— Да в общем-то никакого, это просто примеры того, куда можно применить твои таланты. А то, о чём тут в действительности написано… Это бомба, Нев, и, если ты и вправду это освоишь, а освоить боевую медитацию силы, это знаешь ли… В общем, это такая, хм, магическая техника. Её суть в том, что сам её применяющий в бою не участвует, но благодаря применяемой им технике войска, за которыми он стоит, победят. Если очень утрированно, то для тех, кто попал под подобное воздействие, испаряется такое понятие, как «не могу» или «невозможно». Они воодушевлены до предела, нет ни страха, ни боли. Все силы организма мобилизованы на максимум. Если такую технику применить к специально обученным магам, то они, ну, прямо скажем, будут непобедимы. Их скорость, рефлексы, мышление — всё будет на максимуме. Да, потом надо будет баюшки. Но это потом, а в момент боя они будут непобедимы. Что до противника, то у боевой медитации есть и обратная сторона, ведь и ежу понятно, что нельзя только брать. Именно поэтому, воодушевив горстку, ты деморализуешь тысячи. В их сердцах будет лишь уныние, безысходность и страх. Такие люди теряют волю и, как следствие, облегчают жизнь тем, кто находится под боевой медитацией.

— Получается…

— Да, Нев, именно твоя сила может принести победу в этой никому не нужной войне. Ты ведь уже понял, что взрослые, похоже, решили отсидеться! Заметь, так было и в восьмидесятых. Наши отцы, совсем мальчишки, шли в бой, а старшие сидели по мэнорам. Я не знаю почему так, но история, похоже, повторяется. Что до меня, ты ведь ощутил, и, думаю, понимаешь, ЭТО не моя война. Моё вмешательство будет сродни массовому геноциду, ведь если другой я чуть не прибил Снейпа за то, что он прокомментировал наши с Малфоем разборки, то представь себе, что будет, если я во всей своей красе выйду на поле боя. Я в полтора года пол дома снёс, и что будет сейчас? Вот не уверен, что тот же Хог устоит.

— НЕТ! — тут же воскликнул Невилл, и на его лице отразилась целая буря эмоций. — Ты не должен, твоя сила не для этого, я уверен, я не знаю почему, но это так. Гарри, это опасно, и ты даже не представляешь насколько…

— Думаю, что всё-таки представляю, и, скажем так, в отличие от тебя, я могу общаться с тем, кто во мне, и он мне многое поведал. Я знаю, почему я родился именно таким, но ты прав, эта сила не принадлежит этому миру. И именно поэтому ЭТУ войну остановишь именно ты, Нев. Твоя сила для этого и создана. Нужно лишь найти тех, кто станет твоим кругом. Тех, кто примет этот твой дар и положит конец этой никому не нужной и безполезной вражде, что лишь обескровливает магическую Британию.

— Угу, всего-то и надо, что научиться делать то, что для всех является буквально запредельным.

— Так на то мы и стражи небес, запредельное — это именно про нас, ну так что, готов?

— А куда я денусь, мне тогда в классе хватило, тебя туда пускать нельзя, но вот что я думаю. Это, — Невилл указал на себя и дневник, — должно остаться тайной, ведь если внутри меня сидит такая мощь…

— Согласен, хотя страшиться того, что тебя могут захватить и… в общем, не стоит, ведь боевая медитация предполагает полное отрешение от эмоций, а ни плен, ни пытки, ни иные уговоры к этому не приводят. Применяющий должен искренне, от всего сердца желать сделать именно то, что он делает, а иначе…

— Иначе ничего не получится, — с явными нотками облегчения подхватил Невилл. — Я готов, я научусь, и тогда мы остановим этого гада. Это ему за родителей и за всех, кого он убил, пусть испытает все те же боль и отчаяние, что сам же и посеял.

— Да будет так, — откликнулся Гарри и следующие тридцать минут обстоятельно объяснял всё, что было доступным здесь и сейчас, а на заметку поставил то, что необходимо выяснить: что такое эта боевая медитация, и не историю, что им давали в ордене, когда он, Гарри, был ещё юнлингом, а практику. Как достигнуть? Какие упражнения? В общем, всё, что могло бы быть полезным и позволило бы Невиллу в действительности занять его, Гарри, место. Ведь он, Гарри, уже догадался, что что-то тут не чисто. Ну не может же Дамблдор быть до того слепым, у всего должна быть причина. И именно о ней он, Гарри, весьма и весьма не против узнать.

Отбор в команду по квиддичу прошёл как и планировалось, то есть толпа народу, пришедшая просто так, и не более десятка человек, что действительно пришли на пробы. Всё как обычно, всё без изменений. И, как будто вот этого всего мало, вечером в пятницу какая-то малявка передала записку, подписанную не кем-нибудь, а самим Дамблдором. Гарри готов был забиться на свой собственный и такой уникальный световой меч с совершенно невозможным для пещер Илума кристаллом, что ему будут промывать мозг, давить на жалость и делать ещё много чего странного и непонятного, но, как, видимо, думает сам Дамблдор, долженствующего его, Гарри, наставить на путь истинный и самый верный. Встреча была назначена на вечер воскресенья, и ежу понятно, что сие известие вот ни разу не радовало. Правда, когда на завтраке к нему прилетел его антроцитово чёрный Язъ* …

Несмотря на свой безсомненно грозный и совершенно точно необычный вид, Язъ был самой обычной полярной совой. Конечно, такое хрен достанешь и даже Малфоевский филин на фоне красавца Язя, как есть замарашка. Но, если вы думаете, что сложным было его приобрести, то нет. Самым сложным было примирить с сим фактом красавицу Хедвиг. Двое суток ходил вокруг да около, а оказалось, что всего-то и надо было, что напомнить о том, как её поймали в прошлом году.

С Язем же этот номер и вовсе не пройдёт. Птичка мало того, что уникальная, так ещё и зарегистрирована как официальная сова рода Блэк. И плевать, что Язъ только его, Гарри, и слушается. Регулус оказался настоящим гением. Как итог, на лапке совы красовался совершенно официальный экстренный портал. Как оказалось, такие вот совы с порталом были очень даже нередки. И Регулус пояснил, что каждая магическая семья, нуждающаяся в по-настоящему ценной деловой переписке, имеет хотя бы по одной такой птице. Гарри было предложил, чтоб портал надеть на Хедвиг, но Регулус обстоятельно пояснил, что сову к такому с рождения готовят, и что Хедвиг просто не выдержит и первый же портальный скачок если не убьёт её, то покалечит уж точно.

Как итог, немного повздыхав, Гарри пошёл кланяться Хедвиг и просить, чтобы приняла в семью нового почтальона. Два дня мытарств и уговоров, но вот сова таки согласилась, а когда Регулус принёс птицу, и с неё сняли защитный колпак... В общем, Хедвиг простила всё и даже измену хозяина, Язъ покорил её совиное сердце, да и сам был отнюдь не против того, чтобы не одному в совятне куковать. Именно так птиц у Гарри стало две. И что с того, что обе приметны. Язъ летал исключительно по ночам, да и обучен он был. Чуть что, так сразу сработает колечко-портал, и ищи ветра в поле. А так как применялся Язъ исключительно для деловой переписки с Регулусом, да ещё самим Регом, если надо было, то и Хедвиг была не в обиде.

И вот весь гриффиндорский стол, а за ним и остальные, с изумлением смотрят на антрацитового красавца, а Язъ важно, с явным знанием дела протянул лапу с письмом, защищённое дипломатическими печатями рода Блэк. В общем, если адресат не ты, то фиг тебе, а не письмо. Обалдевший от такого Рон вытаращился, а Гарри аккуратно снял письмо и, немного подумав, предложил птице угощение. Антрацитовый посланник немного подумал и только затем согласно ухнул. А когда с куском бекона попытался сунуться обалдевший от восторга Рон, едва не цапнул того, да и то лишь потому что Гарри тут же одёрнул птицу.

— Рон, ты что, без руки остаться хочешь, не видишь, что ли, что это дипломатический курьер!? Их же с детства обучают, странно, что он у Гарри взял, — с лёгким волнением в голосе произнесла уже очнувшаяся от первого шока Гермиона. — Эм, Гарри, а…

— Пошли на улицу, — откликнулся парень и, прихватив со стола ещё пару ломтиков бекона, покинул большой зал. И Гермионе не осталось иного, как последовать за другом. А тот дошёл до внутреннего дворика, огляделся, бросил чары тишины и только после этого сообщил.

— Отвечаю на твой вопрос, он мой. Это официальная сова рода Блэк. Его Язъ зовут, и ты верно поняла: он дипломат и стоит немерено, но раз уж Сириус передал мне род Блэков, то я должен соответствовать. Или ты думала, что в его завещании были только сейфы и дом? И не надо так смотреть. Мне едва шестнадцать, а мне с колен два рода поднимать или ты думаешь сейф получил и красота? Да хрен там, знаешь, сколько всего нового я узнал? Поначалу думал, ну Сириус, ну удружил. Ты что думаешь, желающих заполучить дом на Гриммо нету, что ли? Есть, ещё как есть, те же Малфои. Драко-то двоюродный, но таки племянник Сириуса, — и, видя, как перекосился Рон, уточнил — ты что, не знал? Так я тебе больше скажу, мы с Сириусом четырёхюродные братья были. Так что я тоже не так уж и не Блэк. А самое страшное знаешь в чём? Оно в том, что я всю эту финансовую муть вообще не в зуб ногой. Или, может, у нас тут экономику и финансы преподают? Мне с домом чего только не прилетело, начать от самого дома и закончить местом в Визенгамоте. А коли так — то статус обязывает. Вот и пришлось раскошелиться, да, мальчик, ты у нас почти безценный. — Язъ благосклонно ухнул, явно довольный собой и, доев оставшийся у хозяина бекон, унёсся куда-то в сторону совятни. Тогда как сам Гарри, сняв заглушающие чары, направился куда-то в сторону гриффиндорской башни.

Сказать, что он был доволен, значило бы ничего не сказать, Язъ, красавчик, прилетел настолько вовремя, что лучше и не придумаешь. «Вот пусть теперь думают, — даже не пытаясь скрыть ухмылку, думал Гарри, — и что с того, что род Блэк, как и положено, перешёл к Регу? Братец отнюдь не дурак, и ширму в виде национального героя организовал быстро и без лишнего шума. А как перекосило некоторых, когда они поняли, что и дальше голосовать за Блэков и Поттеров у них не получится. И что с того, что голоса родов временно заморожены? Тут главное, что врагу не достались, а то что Дамблдор если не враг, то уж не друг — это точно, он, Гарри, это уже давно понял. И что с того, что из лучших побуждений, как говорится благими намерениями…

Добежав до портрета и на ходу бросив пароль, Гарри заперся в их общей спальне и приступил к чтению. Регулус, как всегда, был обстоятелен и всю первую половину письма занимали их теперь уже получается семейные дела. А вот во второй Рег разве что не взахлёб рассказывал о том, что он таки смог, таки увидел. Что именно увидел догадаться было совершенно не сложно, сам через это проходил. Так что в том, что много раз брат перешагнул установленные с детства запреты, можно было не сомневаться. Как и в том, что, когда они встретятся вновь, он уже освоит как минимум Шии-Чо и сделает это на достаточно достойном уровне. Мастера, конечно, нет, но до рыцаря это практически точно. Где-то час Гарри просидел в спальне, ибо написание обстоятельного и всеобъемлющего ответа это вам не пару строк черкнуть.

Затем позвал Язя, и тот прилетел прямо к окну спальни. Едва сел за уроки и тут же понял, что уже опаздывает. Пришлось идти к директорской башне, а заодно морально готовиться, ведь директор вовсе не слеп, а значит, явление почтальона дипломатического класса он, скорее всего, не пропустил. Это было даже интересно, вот только ни это, ни что-либо ещё были попросту неспособны подготовить его, Гарри, к тому, что его ждало в директорском кабинете, а ждало его там ни много ни мало пророчество, и ладно бы, хрен с ним, вот только пророчество-то было вовсе не о том, и это меняло весь расклад.

Спустя три часа

Проклятье. Вот самое цензурное, что вертелось на языке. С момента, как Гарри покинул директорскую башню, прошло немногим более десяти минут, и всё это время он, Гарри, крушил мебель в одном из близлежащих заброшенных классов. Кругом был полнейший кавардак. Обломки стульев и парт, какие-то доски, а виновник торжества остервенело пинал стоящий у стены шкаф и грязно матерился на хаттезе.

Причиной всего происходящего стали три совершенно бездарно потраченных часа, во время которых ему, Гарри, пришлось выслушать сначала приветственную речь, затем лекцию о правилах хорошего тона, смешанную с попытками выяснить, насколько недоступным для господина директора стало наследство семьи Блэк. Что интересно, о своём опекунстве директор, как ни странно, умолчал. О данном факте, а именно о том, что его, Гарри, опекуном является никто иной, как Альбус его святейшество Дамблдор, парень узнал из письма Регулуса. Но, как оказалось, Дамблдор то ли смирился, то ли вдруг резко осознал, что давление с этой стороны сделает только хуже. Как итог, старик даже извинился за болото и за воровство. Поклялся, что виновник был покаран со всей возможной строгостью, но вот беда, ворованное оный виновник уже сбыл, а деньги, вот чудеса-то, пропил. «И ведь не докажешь», — зло скривился Гарри и вновь остервенело пнул жалобно хрустнувший шкаф.

Но дальше, дальше был просто мрак, дед начал говорить про месть, а когда он, Гарри, ответил, что месть есть прямой путь на тёмную сторону, а тьма-де — это плохо, как-то расстроенно покивал и перешёл к тому, что ни с того, ни с сего огорошил пророчеством. Оказывается, долбанная стрекоза Трелони ни много ни мало как лично предрекла его, Гарри, судьбу. И судьба эта состояла в том, что вот он и только он и есть тот единственный, кто может. Остальные вот ну никак. И ни осторожные попытки объяснить, что ему и семнадцати-то нет, ни прямой намёк на то, что, если он в полтора года разнёс пол дома… ничто иное не заставило усомниться. Он и только он один может, а все остальные никак.

Представлять, как и что именно он, Гарри, может, не хотелось от слова совсем. Ведь так уж вышло, что воображением Великая не обделила, и пинающий шкаф подросток никак не мог избавиться от стоящих перед глазами кратеров и гигантской просеки в несколько десятков километров. Ведь это и есть его, Гарри, сила. Можно, конечно, другим путём пойти. Щит мира, тот самый, что использовал предок, но вот беда, дед верит в то, что именно и только он, Гарри, может упокоить лорда, а щит для этого вот никак не подойдёт. Учитывая изученные практики, его удастся держать приблизительно трое суток. Но что с того, ведь если поголовно все верят, что убить должен именно он! А значит, что держи щит, что нет, никто не вмешается, и не огреет этого то ли лича, то ли вообще не пойми что.

От очередного остервенелого удара в шкафу появилась дыра. А сам её создатель, морщась, выдернул застрявшую в проломленных досках ногу. Физическая боль отрезвила и заставила успокоиться. Вот только, увы, ответа на главный вопрос так и не дала. Да, он умеет контролировать себя и да — он смог уничтожить то, что обалдевший от скрытой в много раз брате силы Регулус назвал крестражем. Пакость какую ещё поискать, но для того, чтобы вот так вот относительно безболезненно для окружающих уничтожить и самого лорда ему, Гарри, всего-то и надо, что подойти. ПОДОЙТИ ВПЛОТНУЮ И НЕ ПРОСТО ПОДОЙТИ, НО ЕЩЁ И КОСНУТЬСЯ!!! Последнее парень проорал вслух и понял, что вновь теряет контроль. Как ни странно, но помощь пришла со стороны засевшего в недрах его тела эю. Волна спокойствия разлилась по всему телу и стало решительно наплевать, тогда как сам Белокросс просто и ясно напомнил, что проблемы зайцев волка не волнуют, и вообще он тут вовсе не за этим. Ещё минут десять ушло на то, чтобы, насколько это вообще возможно, нивелировать устроенный в том числе и с помощью силы эю бардак, а затем отправиться спать.

Ночь прошла безпокойно, Гарри ворочался и затих только к самому утру. В эту ночь ему снились битвы давно минувшие. Там, в глубокой древности, сокрытое под вековечной пылью времени, таилось безумие. То самое, что поглотило прежнего нодоса, то самое, что чуть не уничтожило целую звёздную систему, и всё это лишь из-за того, что он вот точно также, как и сейчас, был совершенно один. Брошенный в бой и покинутый всеми, сражающийся за тех, кто давным-давно сделал ноги, терпящий боль безчисленных атак и всё сильнее звереющий. Тогда его спасла та, что стала его путеводной звездой, но здесь и сейчас её, этой звезды, нет. Она, а точнее он ещё спит, и когда проснётся неизвестно, да и нет этой звезде дела до заштатной не пойми где затерянной планеты. У него там война, а он, Гарри, тут, здесь и сейчас ему и нужна помощь, но именно её-то и нет.

Комментарий к Глава седьмая «Разговоры по душам и не очень»

*Автор в курсе, что чёрных полярных сов не бывает, но это мой мир и Язъ именно антрацитово-чёрный с единственным белым пятнышком на грудке.

Два следующих месяца прошли под знаком «надо сделать ну хоть что-нибудь». Ещё трижды вызывал Дамблдор, вызывал, и заставлял тратить оказавшееся теперь поистине безценным время на то, чтобы просматривать воспоминания о том, что якобы делал, а может быть не делал некий Том Марволо Реддл, в миру более известный как Волдеморт.

Совсем безполезным сие занятие было всё же не назвать, но Гарри был более чем уверен, что потратил бы это время с куда большей пользой. Ведь тот же Невилл демонстрировал просто-таки феноменальный результат, а если учесть, что среди Стражей Небес удалось отыскать сразу двоих восприимчивых к боевой медитации, да такого уровня, что парней иначе, как суперменами, было не назвать. На личных тренировках закачаться было можно. И что с того, что Невилла хватало всего на две минуты? Дай братьям Криви волю, так они и за эти две выкосили бы немало.

Конец ноября выдался неспокойным, ну как неспокойным, что-то зрело, а вот что именно — понять не удавалось. На фронтах далёкой было относительно тихо, и за последние два месяца не произошло ровным счётом ничего интересного. В Хогвартсе же зрело нечто, и это вызывало безпокойство, но понять его причину не удавалось. Гарри метался в своих догадках и не мог понять кто или что. Затем случилось происшествие с Кэти. Её увезли в Мунго, а близнецов Уизли было реально жаль. Парни переживали и даже на собраниях Стражей были очень несобранными. И вот в преддверии первого декабря грянуло.

Уже под конец тренировки, когда в комнате остались только Гермиона, братья Криви, Невилл, да Рон, дверь выручайки открылась, и каково же было удивление всех присутствующих, когда порог переступил избранный в этом году старостой факультета от мальчиков шестикурсник Слизерина Малколм Реинхарт.

— Приветствую, честное собрание, и да, палочки можете убрать. Во-первых, не помогут, а во-вторых, я хочу лишь поговорить, — произнёс столь неожиданно явившийся гость и едва заметно, но вполне достаточно для того, чтобы показать хотя бы намёк на жест миролюбия, развёл руки.

Следующие несколько секунд, как показалось Гарри, затянулись не менее чем на минуту. Первым палочку опустил Невилл, и его примеру тут же последовали братья Криви. Последним же в списке оказался Рон, но о его отношении к Слизерину всем здесь присутствующим было хорошо известно и, как следствие, его поведение было более чем ожидаемо. Как и его выпад, хотя лично Гарри предпочёл бы, чтобы Рон таки сдержался и промолчал, но нет, парень набычился, и всё также направляя палочку на грудь слизеринца, не хуже змеи, прошипел, что не верит ни единому слову.

— А я не к тебе пришёл, — просто и совершенно спокойно ответил Малколм и, игнорируя рыжего так, словно того и вовсе тут нет, обернулся в сторону Гарри и совершенно спокойным голосом произнёс: — Мы спрашиваем Вас, зачем вы хотите войны, почему в вашем сердце вновь пылает жар битвы? — и в тот же миг, как зазвучали эти слова, мир изменился, и Гарри наконец-таки понял: «Я не один здесь…» — с изумлением пронеслось в его голове. А в следующий миг откуда-то поодаль пришло чувство поддержки, смешанное с изумлением и чистым, незамутнённым человеческими эмоциями, ужасом. Так безсознательно можно бояться только хищника, и хищника по-настоящему свирепого и могучего.

Всего один взгляд туда, откуда исходило это ощущение угрозы, и немыслимая догадка нашла своё подтверждение. Ведь когда на тебя практически в упор смотрят глаза эю, спутать решительно невозможно.

— Церберос, — с явным изумлением в голосе пробормотал ошарашенный происходящим Гарри и с неверием уставился на пылающие антрацитом глаза слизеринца.

— Берегись, — послышалось откуда-то слева, но уже в следующий миг ничего не понимающий Рон оказался погребён под братьями Криви, а вставший так, чтобы максимально перекрыть обзор всем тем, кто мог помешать, Невилл тихо произнёс:

— Вам надо поговорить, — услышав эти слова, Гарри искренне, ободряюще улыбнулся и весело сообщил:

— Не бойтесь, он вас не съест, если б хотел, то уже бы сделал, я ведь прав?

— Мы пришли с миром, и мы ждём ваш ответ, — откликнулся буквально лучащийся чистой антрацитовой энергией юноша.

— Мы не хотим войны, — ответил Гарри и в этот же момент отпустил всякие тормоза, и позволил своему эю говорить вместе с собой. Теперь их голос был один на двоих, точно также как и голос слизеринца, что говорил не как один, но как если бы их тут было двое.

— Тогда чего вы хотите, почему ты не спишь, брат?

— Меня разбудил тот, что поглощён тьмой. Он напал, я защищался, — эти слова принадлежали отнюдь не Гарри, это был уже Белокросс. Эю желал говорить со своим собратом, и Гарри решил не препятствовать, лишь отстранённо наблюдал за тем, как изумлённо смотрят собравшиеся. Причина их шока была более чем ясна, ведь оба говорящих мало того что вели себя так, словно бы их было по меньшей мере трое, так ещё и магия буквально закручивалась вокруг. И если вокруг Гарри вилась яркая звёздно-синяя лучащаяся, искрящимся магическим светом пыль, то слизеринца окутывала непроглядная антрацитовая чернота, изредка вспыхивающая всполохами багрово-красного сияния.

— Он не достоин вас, вы должны понимать, что он вам не соперник.

— Мы — да, он — нет, он как и тот, что думает, что он свет.

— Тот, что думает, что он свет?

— Он толкает нас в бой, он верит в пророчество, что велит, как он думает, нам одолеть того, что несёт тьму. Он не слышит, мы говорили ему, но он не хочет понять нас. Он уверен, что только мы. И он сделает всё, чтоб так оно и было. Ни я, ни мой другой я, ни даже те, что время не знают, что ещё мы можем предпринять. Мы знаем, что наш бой будет трагедией для всех. Мы не желаем его. Хотя мы признаём, что пророчество говорит именно о нас, мы также говорим, не возомнивший себя лордом, не он есть тьма.

— Мы знаем, мы видели, тьма придёт из другого мира, так говорили те, кто отцы вам.

— Да, наши отцы сказали нам. Мы помним время другого, меня мы помним, первого меня. Тот, что истинный свет уже здесь, но он спит, мы ждём его.

— Уверен? — недоверчиво переспросил слизеринец.

— Он уже ведёт нас, он учит нас. Тот, что время, помогает нам, он и тот, что жизнь, оградили в ту ночь. Но больше этот номер не пройдёт. Нельзя разделить то, что и так разделено.

— Не может быть! — с явным изумлением воскликнул слизеринец.

— Может, я тот, что время, охраняет наш свет. Мне же нужно быть здесь, мне ещё рано выходить на арену.

— Ясно, мы будем нейтральны, но мы готовы помочь, если это не принесёт вреда.

— Мы учтём, и мы думаем, что ваша помощь нам будет нужна. Мы почти уверены в том, что нас хотят принудить к бою, и нам надо избежать его любой ценой. Не мне говорить вам о том, что будет, если другой я заменит меня.

— Мы поможем, если это будет в наших силах.

— Мы примем помощь, мы рады протянуть руку тому, кто хранит пустоту.

— Мы рады принять ваш дар, тот, что хранит саму суть, — откликнулся и впервые за весь разговор улыбнулся слизеринец. Странная давящая сила ушла также, как и появилась. Теперь в комнате находились самые обычные подростки, ничем не демонстрирующие того, что с ними ну вот хоть что бы то ни было не так.

Малколм Реинхарт уже полчаса как покинул выручайку, и только тут очухался придавленный им напоследок Рон.

— Что это на хрен было, Гарри?! С каких это пор ты вот так запросто…

— Просто заткнись. Мы не так чтобы давно помирились, и если ты произнесёшь ещё хоть одно слово, это положит окончательный конец нашей дружбе, — сверкнув на миг посиневшим правым глазом, прервал его Гарри, а в следующий миг Рон свалился на пол, это Невилл, не долго мудрствуя, уложил товарища отдохнуть.

— Народ, я бы вам категорически рекомендовал не вмешиваться, знаю, звучит странно, но поверьте мне на слово, то, чему мы стали свидетелями, нам не понять. Мы никогда не сможем понять Гарри. Он — другой, и, как оказалось, Реинхарт похож на него. Да, это было натурально жутко, и наш Гарри и в половину не так страшен. Но вот беда, он в несколько раз сильнее и, не дай предки и великий Мерлин, если эта сила почтит вниманием наш мир.

— Я согласен с Невиллом, — печально улыбаясь подхватил Гарри. — Внутри меня обитает сила, что не принадлежит этому миру. Все знают о Хэллоуине восемьдесят первого. Его празднуют, а меня поздравляют, но почему-то никто не задумывается, что половину второго этажа родительского дома снёс именно я. А ведь тогда мне было всего полтора года. Среди вас нет тех, кто понимает хотя бы элементарную причину появления у меня шрама?

Эта молния, она вовсе не от авады, ведь все мы ходили на уроки лже-Моуди, и все мы знаем, что авада и вправду не оставляет следов. Но это никого не заставило задуматься. А ведь в ту ночь вмешались такие силы, что вам и представить-то сложно. И вмешались они отнюдь не потому, что меня маленького надо было спасти. Они спасали всех вас и усмиряли ту силу, что с самого рождения живёт внутри меня. И этот шрам есть не что иное, как знак их вмешательства. И вот здесь и сейчас меня вновь толкают в бой, толкают и не понимают, что из-за силы во мне авада не есть выход, она не подействует. Она просто вырубит меня и, как следствие, снимет все тормоза. Вы все ощутили наше общение! И вы все слышали Невилла, и я говорю вам: он прав, я сильнее того, что сидит внутри Малколма. Моя сила в разы разрушительнее и смертоноснее, и, поверьте мне, вы не хотите знать, на что способен тот, кто испокон веков живёт в роду Поттеров. Я не первый из моего рода, что так одарён, но я первый, кто остался без поддержки, а также первый, кого так упорно и, совершенно не задумываясь, бросают в бой. Для всех вас не секрет, что я очень часто общаюсь с директором. Так вот, это именно он непонятно почему решил, что я должен убить лорда и что помочь мне в этом ну вот никак нельзя. Как думаете, у меня есть шансы? Мы все имеем одну и ту же подготовку, и я спрашиваю вас, я смогу его одолеть?

— Нет, — раздалось в наступившей тишине.

— Верно, Невилл, не смогу, и причина не в том, что силы не хватит, а как раз именно в том, что хватит и хватит с лихвой. Вот только можно ли уничтожение Хогвартса посчитать победой?

— Нет, — в ужасе прикрывая ладонью рот прошептала Гермиона.

— И ты права, но меня толкают на это, я бы показал вам, да вот беда, места не хватит. А и хватило бы, энергетический выброс разнесёт тут всё. Это вам не авада и даже не адское пламя. Если я полностью материализую свою силу в этом мире, миру будет очень и очень плохо.

— Но как же, ты же…

— Да, Колин, мои предки умели это контролировать, но я рос без их совета, без наставлений… Да, я стараюсь, вы же видите, что большую часть тренировок я, как и Невилл, медитирую. Я делаю это для того, чтобы контролировать себя. Каждый свой нерв, каждый мускул, каждую эмоцию и каждый вздох. Из-за данного мне воспитания и ежедневных подначек каждый день — это проход по грани. Шаг влево, шаг вправо — расстрел. Доселе нам чертовски везло, но насколько хватит этого моего везения? Сколько ещё я смогу избегать и увиливать? Не поддаваться и отпускать чувства в силу?! Последнему я и вовсе научился немногим более полугода как. Умел бы с детства, и всё было бы не так. Но учить меня было некому. Мне даже дневники предков, и те были не доступны. А когда получил, то в пору было за голову хвататься. Ведь столько времени упущено, а ведь не мне вам объяснять, как это сложно, когда учишься уже будучи взрослым, учишься тому, что нужно было усвоить с младенчества. В общем, я это всё к тому, что вы должны понимать, что если мы все хотим жить, то нам придётся очень и очень постараться. И я на полном серьёзе рад, что Реинхарт оказался таким же, как я. Если он и в правду окажет помощь, то есть шанс, что все пройдёт с куда меньшими потерями, чем если его не будет рядом.

Собрание давно закончилось и все, за исключением Невилла, давно разошлись:

— Зачем ты их так напугал?

— Я просто хочу, чтоб они начинали привыкать к мысли, что моё участие в этой войне реально опасно. Ты ведь…

— Да знаю я, я уже давно понял, что именно ты задумал, и знаешь, я в общем-то не против, но ты всё же не бросай нас. Это не значит, что… Тут дело решённое, — после небольшой паузы продолжил так и не договоривший, что именно это значит Невилл, — просто мне реально страшно, мы ведь ещё дети и, хотя я прекрасно понимаю, что ты черт подери тысячу раз прав, но больно-то как!

— Угу, но нам, а точнее тебе, придётся повести их!

— Угу, вот только простить не проси, это просто не достойно прощения.

— Согласен, — откликнулся Гарри и, похлопав друга по плечу, поднялся на ноги. Впереди предстояла следующая учебная неделя. За ней каникулы, а за ними…

Дни пролетали неожиданно быстро, и хогвартские будни слились в один большой круговорот, состоящий из учёбы, дополнительных занятий и снова учёбы. Примерно тоже самое происходило и на фронтах далёкой. С той лишь разницей, что вместо учебных классов были поле боя, грязь и смерть.

Мальчишка падаван был решительно в шоке. Он не понимал, что творится и почему всё происходит именно так. Учитель тихо ситхел и при этом молчал, явно напуганный чем-то и неспособный этому чему-то противостоять. И сколько он, Гарри, ни держал ушки на макушке, это мало помогало. Ясным было только одно: что-то происходит и это что-то ему, Гарри, до крайности не нравилось, но вот понять, что именно, не получалось. Понадеялся было на Еримантоса и его силу, но куда там. Времени на такую медитацию надо вагон, а вот именно этого то вагона-то и нет. В общем, приходилось обходиться тем, что есть и надеяться, что всё всё-таки прояснится.

Как-то незаметно за всеми этими переживаниями и заботами подкрался май, а вместе с ним и настоятельная просьба, читай приказ от господина директора. Пойди, Гарри, и добудь мне воспоминание Горация Слагхорна, оно, воспоминание то бишь, ну до крайности нужное и до крайности же важное. Без него вот ну никак не обойтись. И добыть его, конечно же, может только и исключительно он один. И плевать, что как-то ведь директор добыл всю предыдущую коллекцию и ведь обошёлся же без него, без Гарри. И всё это на фоне того, что, чтоб ему спать на аппликаторе Кузнецова, Малфой мутит какую-то хрень. Парня не раз и не два замечали у выручайки, он прогуливал уроки и вообще выглядел так, будто собрался записаться в армию инфери. Эти его гуляния срывали собрания Стражей едва ли не чаще, чем инспекционная дружина, что патрулировала Хогвартс в прошлом году. В общем, вкупе с происшествием с Кэти, а также отравлением Рона* картина вырисовывалась на редкость припоганейшая. Как итог, с воспоминанием Гарри не церемонился, напросился к Слагхорну в гости и применил СИЛУ. А по прошествии пяти минут уже покинул кабинет вместе с флакончиком с серебряной субстанцией.

Просмотр добытого состоялся в тот же день, ну право же дело, имидж-то надо держать. А имидж у него, Гарри, прост, как и всё гениальное: косить под фонтанирующего гормонами парня, который то обидится на весь свет, то рад-радёхонек хоть на тролля, хоть на василиска, да что там василиск, с такими глазами он, Гарри, и на нунду бы пошёл. По крайней мере, со стороны это выглядело именно так. А так как именно в этом и состоял его, Гарри, хитрый план, то всё было более чем правильным.

Воспоминание было просмотрено, а спустя неделю директор сообщил, что они пойдут ни много ни мало, как за одним из крестражей. Гарри кивал, а сам уже продумывал очередное письмо Регу. Много раз братец, собственно, и так был в курсе, ведь Гарри не жадничал и всё без исключения сливал, ведь додумался же много раз брат до того, где был крестраж недолорда, и не просто додумался, а практически уничтожил. Стоило тому узнать о том, что пакость, оказывается, была не одна, как Регулус приложил все свои силы и знания, и всё ради того, чтобы отыскать и уничтожить.

До ходки за крестражем, что была назначена на после ужина, оставалось ещё три часа, и их Гарри решил потратить с пользой, ведь выловленный на днях и допрошенный с применением силы Малфой вещал много и ну до крайности интересно. Его интерес к выручай-комнате получил своё рациональное объяснение. Как следствие, пришлось связаться с юным Рихардом.

Поход за крестражем весьма и весьма быстро превратился в фарс. Ведь директор привёл его в пещеру, ту самую, где немногим более семнадцати лет назад по всем законам физики и магии должен был сгинуть его, Гарри, четырёхюродный брат. Директор вещал и склонял, а Гарри кивал и делал вид что склоняется и слушает. Так и добрались до озера, а затем было зелье и ему, Гарри, стоило поистине титанических усилий тупо не заржать, когда выхлебавший волдемортово зелье Дамблдор узнал, что всё это он претерпел ради фальшивки. Обратный путь прошёл практически в молчании, а затем была смотровая площадка астрономической башни и явно ожидаемое директором прибытие полоумных последователей недолорда. Последние вообще действовали исключительно и строго по его, Гарри, плану.

Выбрались из шкафа. Покинули выручайку и направились прямиком к астрономической башне, той самой, которую Гарри и господин директор выбрали в качестве театральной сцены. «Ну что ж, занавес поднимается, а актёры уже заняли строго отведённые для них места», — мысленно улыбнулся Гарри и, как и просил директор, скрылся под мантией. И вот уже слышен топот ног, а затем появилось ОНО, и оно было жутким, всего миг и вот уже выскочившие на смотровую площадку Снейп и Драко оборачиваются и видят пустоту, чёрную, жуткую, давящую, совершенно иррациональную и попросту невозможную пустоту. И ни следа остальных Пожирателей. Понявший, что что-то пошло не по его плану, собиравшийся пафосно умереть у Гарри на глазах Дамблдор задёргался, но в тот же миг выхватил сильнейший петрификус, а следом за ним Экспелиармус, та же участь постигла и тех пожирателей, что таки добрались до смотровой площадки.

Неведомая сила не позволила им упасть, а затем из тени вышел Гарри. Сбросил мантию и, сияя синевой правого глаза, тихо спросил, понимает ли господин директор, что же именно он творит. И мило, совершенно по-детски и наивно улыбнулся, вот только его глаза... В них не было ни наивности, ни дури только дикая усталость и боль.

— Я не буду играть в вашу игру, господин директор, а посему, прощайте, — тихо, но очень чётко произнёс Гарри, и едва ощутимо погладил рукой воздух.

— Прыгайте, — властным, не допускающим ослушания голосом произнёс Гарри и, к своему собственному изумлению, Дамблдор развернулся к ограждению башни и, неловко путаясь в полах своей изукрашенной блёстками мантии, начал его перелезать. Ещё несколько секунд — и изумлённый действиями собственного тела Дамблдор полетел вниз. — Вы ведь именно этого и хотели, господин директор, простите великодушно, но авады вы, увы и ах, совершенно недостойны. — Подойдя практически вплотную к ограждению, произнёс юный маг, после чего убедился в том, что полёт директора достиг своей финальной цели и обернулся в сторону Драко, несмотря на действие Петрификуса сжавшегося от ужаса, и пытающегося бороться с обездвиживающим Снейпа.

— Теперь что касается вас, — совершенно спокойно, будто и не убил только что того, кого все считали его, Гарри, покровителем, произнёс подросток и, в миг оказавшись вплотную к Драко, вновь погладил воздух:

— Ты так и не дошёл до смотровой площадки, споткнулся и упал с лестницы, в итоге сломал ногу и потерял сознание. Тебя не было на смотровой площадке астрономической башни, и ты не знаешь, что тут произошло, и куда пропали твои сопровождающие. Ты очнёшься во владениях мадам Помфри и никогда не вспомнишь о том, что видел. Выполняй. — По мере диктовки лицо Драко разгладилось, и теперь вместо испуга отображало лишь безмятежное спокойствие, а на слове «выполняй» он просто подошёл к лестнице и, спустившись ровно на три четверти её длины, полетел вниз. Сомнений в том, что он упал, не было никаких, да и Гарри, как не крути, сволочью не был, а посему проследил, чтобы Малфой в действительности сломал себе всего лишь ногу, а не шею. А то, что оная сломалась всего-то в трёх местах, так-то не его, Гарри, вина. Падать-то надо уметь, а то как обзываться да палочкой махать, так мы первые, а как бобо, так к папочке под мантию.

— С ним всё в полном порядке, как я и сказал, он сломал ногу, но это ему за Кэти, так что не обессудьте, профессор, — спокойно сообщил Гарри. В отличии от Снейпа, для него не являлось секретом, что Раинхарт так и стоит на лестнице, и что это именно он подставил Драко подножку, и не только подставил, но, как и Гарри, проследил за тем, чтоб юноша не лишился жизни, ведь смерть этого безсомненного идиота в планы носителей эю не входила. Да что там говорить, ведь ему даже алиби организовали, а то, что после такого хорошо, если через пару недель выпустят из больнички, так-то полностью в пределах нормы.

— Что же касается вас, — продолжил на мгновение запнувшийся Гарри, — то у вас, профессор, есть выбор. Вы можете принять вину на себя и бежать, ведь именно об этом и мечтал ныне уже покойный господин директор. Правда, ваше выживание в данном случае мне видится весьма и весьма сомнительным. Ведь то, что сожрало Лестрейнджей и Кэрроу, никуда не делось, я бы даже сказал, что это именно оно озаботилось тем, чтобы поставить Драко подножку. Либо вы можете осознать простую истину того, что это было чистой воды самоубийство, а нас с вами тут и вовсе не было. — Смотровую площадку накрыла плотная, почти осязаемая тишина, и только тихое дыхание двоих стоящих друг напротив друга людей выдавало то, что здесь хоть кто бы то ни было есть. Профессор лихорадочно взвешивал все за и против, а Гарри и не думал его торопить. Спустя минуту Снейп таки отмер и, чувствуя, что, несмотря на общий паралич, говорить он вполне может, произнёс: — Я выбираю жизнь, если тебя это устроит, то по окончании учебного года покину страну.

— И будете убиты? Зачем вам это? Подумайте и подумайте хорошенько, я понимаю, что сейчас веду себя как тот же самый Дамблдор, но выбор-то у вас не больно-то и велик. И именно поэтому я бы рекомендовал вам остаться и осознать, что без вас никому не нужных жертв не избежать. Эта тварь уже давно не человек и логика у него нечеловеческая, но решать всё же именно вам. — Спустя ещё минуту последовал решительный молчаливый кивок, а затем Снейп тихо, почти шёпотом произнёс:

— Он готовил вас на убой. Я не знаю, верны его суждения или же нет, но он уверен, что вы есть ничто иное, как крестраж тёмного лорда, и что только пойдя добровольно на смерть от его руки, вы сможете уничтожить его. Без своих якорей он…

— Не более чем немощный призрак силы. Да, я знаю профессор, и нет, я не собираюсь умирать. Вы ведь умный человек, и вы видели то, что стало со вторым этажом моего дома в Годриковой лощине. Смею надеяться, что, в отличии от директора, вы осознаёте, что никакая авада и даже бомбарда максима на это не способны. — Ответом стал ещё один молчаливый кивок, и Гарри продолжил.

— Я не могу и не хочу посвящать вас в мои семейные тайны, скажу лишь одно. Я выйду против него только и исключительно тогда, когда захочу уничтожить эту страну и этот мир как таковые. Моя сила не для этого, и именно поэтому я не допущу того, чтобы так желанная директором дуэль состоялась. Также смею заверить, что я не крестраж. Это попросту невозможно. Эю да, крестраж — никогда. И раз уж мы пришли к взаимному согласию. Этой ночью вы не поднимались на астрономическую башню, вы понятия не имеете о том, что произошло, вы патрулировали школу и обнаружили покалеченного студента, после чего озаботились его доставкой в больничное крыло. — Точно также как и с Драко произнёс Гарри, и Снейп поклялся себе, что он всегда будет помнить то единственное, а именно это ощущение силы. Безкрайней и необузданной всего на миг, на краткое мгновение, но сколько же в нём было мощи... Не подчиниться было попросту нереально, но, как только он оказался у подножия лестницы, совершенно внезапно и чётко понял, что совершенно не помнит, что делал последние полчаса. Совершенно не задумываясь, подхватил Драко на руки и направился в больничное крыло.

— Тебе не кажется, что ты был чересчур добр, — спокойно поинтересовался появившийся у основания лестницы Малколм.

— Нет, я просто не видел смысла, главную проблему я устранил, а в их головах, сколько не шарь, нет ничего мало-мальски для нас интересного. Кстати, ты ведь сделал то, о чём я тебя просил?

— Как и договаривались, лежит на его столе.

— Отлично, — ухмыльнулся Гарри и, пожелав спокойной ночи, отправился спать.

Тело директора обнаружили только на следующие утро и то ближе к обеду, что лучше тысячи слов показывало, как и каким образом работает Хогвартс. Обнаружили Дамблдора студенты, а именно парочка пятикурсников. У них закончился экзамен, и ребята вышли подышать, встали у парапета, и он вот он в травке лежит. Поднялся дичайший вой. Стенания МакГонагалл услышали, наверное, за версту, а затем была найдена записка, та самая, что так внезапно материализовалась на директорском столе. Как итог расследование заглохло там же, где и началось, ведь самоубийство оно и в Африке самоубийство.

Вот уже неделю, как Хогвартс держал траур, и так как об истинных причинах смерти директора никто и никого не уведомил, то дети вполне искренне скорбели. Все знамёна факультетов сменились на чёрные полотна, а окончание учебного года взявшая на себя директорство МакГонагалл завершила минутой молчания.

Встали все и даже Слизерин. Среди последних первым поднялся Драко Малфой, он и сам бы не объяснил почему так, но факт был фактом, где-то в самой глубине себя он ощущал острую потребность отдать последнюю дань памяти тому, кого ему поручили убить.

Вслед за Драко Малфоем поднялись и остальные слизеринцы. Как итог, это был первый за шесть лет пир, во время которого никто не смеялся и не гомонил. Сидящий же в кругу друзей Гарри совершенно меланхолично поедал оказавшийся в его тарелке пирог, и в пол-уха слушал речь МакГонагалл. А декан тем временем вещала о том, как ей печально, и какая ушла эпоха. С её слов получалось, что директор тихо и мирно ушёл во сне, и Гарри решил, что ему не хочется никого разубеждать. Мысли меланхолично жующего пирог парня были и вовсе не в Хогвартсе, но вот, увы, понять, что же именно его тревожит, парень пока не мог. Это зудящее где-то на периферии сознания ощущение, что что-то не так, мешало во всём, начиная от уроков и заканчивая сном, и даже там, во снах, оно не отступало, а порой и вовсе усиливалось.

Прибытие в Лондон ознаменовалось попыткой семьи Уизли забрать его, Гарри, в свой дом. Порыв был взвешен, оценён и признан негодным, и как же кстати на платформе появился молодой мужчина, что не особо-то и скрывал своей принадлежности к древнейшему и благороднейшему семейству Блэков.

— Мистер Поттер, рад наконец-то личному знакомству, я ваш назначенный Министерством Магии магический опекун, вы можете обращаться ко мне лорд Блэк, — отчеканил неизвестный, и исключительно Гарри уловил тот краткий мимолётный жест, что был условлен именно для чего-то подобного.

— Добрый вечер, лорд Блэк, я тоже рад знакомству и искренне надеюсь, что, в отличие от моего ныне безвременно почившего предыдущего магического опекуна, вы найдёте немного своего времени для своего воспитанника.

Едва удержавшийся от того, чтобы фыркнуть, Регулус скрыл столь неуместную улыбку за церемонным поклоном и, тут же прихватив Гарри за локоть, аппарировал, тем самым оставив обалдевшую семью Уизли с носом.

Уже оказавшись в прихожей лондонского особняка Блэков, оба расхохотались в голос.

— Честно говоря, я не был уверен в том, что ты сумеешь заполучить опеку надо мной. По крайней мере, не так быстро, — отсмеявшись, произнёс Гарри.

— Для всех я, лорд Блэк, прибыл с континента, являюсь внуком Арктуруса Блэка второго. И после смерти Сириуса получил права на род, — с немного грустной улыбкой ответил Регулус. — Дальнейшее же было делом техники. Ты крестник Сириуса, в тебе кровь Блэков. Отказать мне просто не посмели.

— Это хорошо, а то что-то хреново всё вокруг. Ты представляешь, этот хрыч скинул на меня поиски крестражей, а в конце оного путешествия я должен был не иначе как добровольно полезть под лордову аваду. Но главное даже не это, а то, что об этих самых крестражах его трудами знает всего три человека. При этом один из них с ног до головы опутан клятвами, а двое других сейчас стоят в этой самой прихожей. На меня у него были такие планы…

Если бы не некоторые особенности родовой магии Поттеров, то у него бы всё получилось. Я знаю, ты сейчас задался вопросом о том, с чего бы мне молчать. Ладно опутанный с ног до головы клятвами Снейп, но я то? Что препятствовало бы мне рассказать то, что мне известно? Поверь, не будь у меня силы рода и той поддержки, что она дала, его план сбылся бы в полном объёме. Мне год за годом показывали, что верить взрослым нельзя, что все проблемы я должен решать только и исключительно сам. По сути, единственное, что не вписывается в его план, так это ты. Видел бы ты его рожу, когда он, вылакав зелье, любовался на твою записку. Но даже она не изменила практически ничего. Он даже свою неминуемую смерть от проклятья хотел использовать как триггер для моей активации. У меня на глазах, беспомощного, стоящего под Петрификусом, он собирался умереть от руки профессора Снейпа.

Снейпа он подловил на то, что Драко, которому лорд поручил его убить, по сути, ещё ребёнок, запутавшийся, безпомощьный, маленький ребёнок. Как итог на моих глазах, спасая своего студента, профессор убил бы Дамблдора и тем самым запустил бы цепь событий. Я бы окончательно поверил, что он вселенское зло, что все взрослые зло, ведь мне говорили, что он свой, что он агент в стане врага, и вот он, на моих глазах, убивает того, кого, не будь у меня родового дара, я считал бы единственным и непоколебимым авторитетом. Вот скажи мне, как должен реагировать одинокий, запутавшийся и науськанный мальчишка? Можешь не отвечать, мы оба знаем, что было бы дальше.

— Однако, я так понимаю, что вариант с охотой на крестражи, так сказать, по-дамблдоровски мы отметаем? В смысле, самоубийство явно не выход.

— Естественно…

— Я просто уточнил, а то мало ли, — с явным весельем в голосе ответил Регулус, после чего решительно направился в сторону столовой.

Всю следующую неделю заняли тренировки и медитации, призванные рассеять мрак грядущего и по возможности понять, чего и от кого ожидать и ожидать ли. Очень быстро стало ясно, что лорд затаился. Об этом Гарри узнал из переписки с Гермионой. Девочка превратилась в его глаза и уши и, находясь в ставшей новым штабом ордена Норе, рассказывала обо всём мало-мальски важном, что так или иначе касалось либо лично его, Гарри, либо лорда. О действиях последнего ордену докладывал Снейп, оказавшийся ни много ни мало, как самым настоящим двойным агентом. Вследствие этого Гарри ещё раз порадовался тому, что так предусмотрительно сформировал алиби и ему тоже.

Именно от Снейпа они и узнали о том, что лорд на радостях от новостей закруциатил Яксли. Радовался он смерти врага, а закруциатил, когда узнал, что потерял и Лестрейнджей, и Кэрроу. Бедолага Яксли теперь напоминал супругов Лонгботтомов, и как бы Гарри не относился к пожирателям, как человека он Яксли пожалел. Снейп, как и Драко, отделались лёгким испугом. Первый всего-то пять минут корчился на полу, а вот Драко, в общем жалко парня, но сумасшедший он и в Африке сумасшедший.

Регулус же занимался делами рода. Теперь, когда Дамблдор отбыл за грань, прятаться не имело смысла, он даже имя не сменил, и это было забавно, потому что благодаря семейной традиции Блэков в министерстве не нашлось ни единой души, что отождествила бы невесть откуда явившегося лорда Блэка и младшего брата Сириуса. Все и вся были свято уверены в том, что этот Регулус Блэк прибыл с континента, и что он внук Арктуруса Блэка второго.

В конце июля вернувшийся из министерства Регулус обрадовал известием о завещании. Оказалось, что ни много ни мало, как сам Дамблдор в своей последней воле пожелал его, Гарри, одарить, да ничем-ни будь, а первым пойманным им снитчем. На разгадку странного подарка ушло чуть больше суток, да и те больше ушли на то, чтобы выяснить, что старый хрыч презентовал остальным. Со слов Гермионы получалось, что ей достались сказки барда Бидля, первое издание, а Рону не пойми зачем презентовали делюминатор, и тот теперь игрался, туша и вновь зажигая свет.

Выяснив всё, что хотел, Гарри приступил к выяснению того, на кой хрен ему сдался старый снитч. Оказалось, что таки сдался, ибо вскрыть его не составило особого труда. Правда, пароль оказался обидным, и раздосадованный Гарри, погрозив кулаком пространству, показал снитчу фигу, после чего показал колечко Регу. Тот полных минут пять вертел безделушку так и эдак, а затем признал в ней второй из Даров Смерти. Спустя несколько минут парни рассматривали полный, так сказать, комплект, ведь палочку Дамблдора Гарри забрал. Тот момент был вообще каким-то странным. Вот просто захотелось, и все тут. И вот, смотря на собранные вместе дары, Гарри переглянулся с Регом, а тот, сглотнув, прошептал:

— Легенды гласят, что обладатель всех трех станет повелителем самой смерти.

— Не знаю, но если так хочешь, — с этими словами Гарри нацепил перстень и, накинув на плечи мантию, взял палочку. — Вроде ничего интересного, — сообщил он спустя пять минут. — Вообще ничего, — но спустя ещё пять минут таки добавил:

— Ах ты сука, Рег, он кольцо заколдовал, якобы это мои мама и папа, а ещё Сириус и остальные, кто, по его мнению, мне дорог. Часть из них, кстати, вполне себе живы. Голограммы блин. Вот же сука.

— То есть оно показывает тебе родных и знакомых?

— Угу, и они хором поддерживают меня на пути самоубийства. Ты вот можешь представить, чтоб родная мать, та, что жизнь за тебя отдала сказала тебе, а теперь, сынок, иди и умри, не бойся, мы с тобой.

— Что за бред? Он охренел, что ли?

— Вот и я о том же. Пакость, короче. Палочку, коли хочешь, тебе отдам, а мантия вот она-то отцова, и её я оставлю себе, семейными ценностями не разбрасываются.

— Угу, коли не нужно, то лучше в сейф положить. Всяко надёжнее.

О трансляции из кольца оповестили Гермиону, и шокированная девушка окончательно разочаровалась в своём былом кумире. Затем была попытка донести информацию о крестражах до тех, кому она была бы полезной. Увы, но они опоздали, и очухавшийся и озверевший Реддл устроил переворот. Вот только ни Гарри Поттера, ни власти он так и не получил, точнее получил, но чисто номинально. Последняя вроде как была, ведь есть Малфой, Нотт, Крэбб и Гойл, но вот беда, оставались нейтральные рода. Донёсший до его темнейшества позицию нейтралов Малфой выхватил пятиминутный круциатус и едва не присоединился к Яксли и Лонгботтомам.

А тем временем пославшие всех на * * *

нейтралы возглавили министерство, и даже спасибо не сказали, а ведь именно люди тёмного лорда расчистили им путь, и убрали всех офигевших от приступа своей значимости маглорождённых и полукровок, коих так старательно пестовал почивший ныне Дамблдор. Оказалось, что пока самопровозглашённый тёмный лорд горевал по Лестрейнджам, невесть откуда взявшийся лорд Блэк и внезапно примкнувший к нему лорд Реинхарт добились того, что поставить министром своего человека у Реддла не вышло. Ну как не вышло, Толстоватый даже в кабинет свой новый зашёл, а вот вышел, а если точнее, то вынесли его, уже вперёд ногами. Остановка сердца, перенервничал, ну право же дело с кем не бывает. Лояльные Реддлу люди попросту исчезали, исчезали совершенно безследно. Что, где и как непонятно. Закончился рабочий день, покинул человек министерство, неважно как, хоть камином, хоть аппарацией. Все видели как человек ушёл, и все, то есть никто и никогда этого человека более уже не увидел. Министерские рыли землю, деньги уходили в пустоту, но понять, куда пропадают лояльные Реддлу люди, так и не удалось. Когда же об этом поинтересовался вернувшийся с очередного заседания Визенгамота Регулус, Гарри лишь плечами пожал.

— Это Малькольм.

— Какой Малькольм?

— Какой-то, — уклончиво ответил Гарри, и Регулус понял, что нормального ответа он не дождётся. А Гарри просто не видел смысла палить союзника, и, если Реинхарт-младший, скорее всего, по просьбе отца избавляет мир от тех, кто продал всё включая собственную душу, так что с того.

Двух десятков исчезновений оказалось более чем достаточно для того, чтобы слово взятка или любое упоминание о тёмном лорде, приводили в ужас даже самого младшего министерского клерка. Исчезнуть никто не хотел, и, как следствие, все резко стали совершенно неподкупными и полностью лояльными новому министру. Итогом такого вот тихого противостояния стало то, что министерство получило власть над Хогвартсом, ведь это только наивные маглорождённые, наслушавшиеся Дамблдора, верили в неимоверно светлое и прекрасное будущее, нейтралы же были отнюдь не паиньками, да без радикальных мер, да против геноцида. Но разве обязательно убивать? Вовсе нет, очень быстро до многих дошло, что ничего просто так не бывает.

Малфою сотоварищи пришлось уступить, и проект эдикта о краже магии превратился в табель о рангах оной же, и права их получивших. Сей документ требовал от всех волшебников Британии по достижении тринадцати лет, независимо от их происхождения, пройти проверку на уровень магической силы, и в зависимости от оной иметь или же не иметь.

С одной стороны, вроде как всё честно, а с другой, а с другой оказалось, что табель о рангах есть ничто иное, как узаконивание поголовной власти чистокровных. Ведь даже элементарное право голосовать получали только те, у кого ранг магии был не ниже, чем "Б", все же остальные были не у дел.

Нет, если ты, конечно, мега уникум, и родился, о чудо, с магическим рангом класса "А", читай практически Мерлин или "Б", что попроще, но тоже ничего, то ясное дело, ты получишь стипендию и плевать, как ты там рождённый. Среди нейтралов идиотов, понапрасну льющих магическую кровь, не имелось. Вот только уникумов таких среди маглорождённых и прочих нищебродов надобно ещё поискать. Основное чистокровное большинство, читай нейтралы и светлые, имели ранг магии "Б", полукровки и примерно треть маглорождённых или тех, кого считали маглорожденными "С" и, наконец, оставшиеся ранг "Д", читай полусквибы и мало на что способные маглорождённые. Именно ранги "Д" и "С" и были теми, для кого и предназначался созданный второй поток обучения, суть которого, если кратко, была в том, чтобы убрать из классов балласт, что своим присутствием тянет вниз тех, кто мог бы достичь значительно большего, и при этом не выкинуть этот самый балласт на помойку. Деление начиналось при переходе на третий курс, ибо до малого совершеннолетия измерить ранг магии было практически невозможно, тут колдомедики стояли насмерть.

Особняком во всей этой компании оказался ранг, получивший букву "S". Обладатель оного стоял буквально на вершине, но вот беда, согласно заявлению всё тех же колдомедиков обладатели такого вот магического потенциала рождались хорошо если раз в полстолетия, а то и реже. Для наглядности сей ранг заочно получили основатели и Мерлин. Как говорится, есть к чему стремиться. За рамками же обсуждения остались такие нововведения, как то, что обладатели рангов "С" и "Д" были практически безправны и не только в учёбе, но и по её окончании. Тут тебе и потолок развития в карьере и даже запрет на так называемую порчу магической крови, а если по-простому, то хоть какая у вас там любовь, а если рангом ты не вышел, то можно даже не мечтать, а вот загреметь в тюрьму это завсегда, это запросто.

Так, за брак, с упаси Мерлин, маглом или же маглорожденным, не имеющим достаточного и документально подтверждённого ранга, тебя ждёт отнюдь не просто порицание, а очень даже серьёзное наказание, а вот партнёра твоего, что рангом не вышел и вовсе Азкабан. Правда, и тут имелось исключение, и если маг докажет, что сей союз необходим по медицинским показаниям, и не приведёт к рождению очередного полусквиба, то разрешение на брак вам таки выдадут. За этим исключением скрывался один немаловажный нюанс, а именно строжайший запрет на кровосмешение, ведь оное не хуже связи с маглами портило магическую кровь. Вот и получалось, что запреты запретами, а лазейки есть везде. Так, если аристократу в энном колене в случае брака с выбранной родителями девушкой грозило рождение мага слабей, чем он сам, то такой брак также воспрещался, и любые попытки его заключения приравнивались к покушению на магию, а значит, простым штрафом ты не отделаешься.

Именно в связи с подобным запретом распались такие помолвки, как Нотт и старшая Гринграсс, и Малфой и всё та же Гринграсс, но уже младшая. Малфои, надо сказать, вообще дошли до того, что получили строжайший запрет на союз с любой из девушек, происходящей из двадцати восьми священных семей. Такое кровосмешение, как у них, надо было ещё поискать. Вернувшийся с вердиктом колдомедиков Малфой-старший молился всем богам известным и не очень, и мольбы его были сосредоточены на том, чтоб о вынесенном решении лорду таки не донесли. А в то же время, пока старший Малфой заливал своё горе зельями, лорд развлекался тем, что решил вспомнить свою излюбленную тактику. И раз нельзя в открытую, то всегда можно в тихую. Как итог, над Норой появилась чёрная метка, а в доме на Гриммо стало на двух обитателей больше. Гермиона была искренне счастлива тому, что ей удалось выжить и при этом также искренне шокирована известием о том, что, несмотря на всё происходящее, Гарри таки собирается в Хогвартс. Тогда как Рон также искренне офигевал, ведь в отличие от него, Гарри не только не негодовал по поводу министерских новшеств, но ещё и поддерживал их, а также по сути не отдыхал. Ведь это только Рон думал, что каникулы даны для безделья, Гарри же вставал ни свет ни заря, и с головой погружался в свои совершенно непонятные друзьям тренировки и медитации.

По прибытии в Хогвартс выяснилось, что изменилось в общем-то немногое. Разве что место директора занял какой-то незнакомый дедок, кажется, Гарри видел его на том суде. Чуть поднапрягшись, парень припомнил, что как раз этот дедок был тем, кто от тогдашнего голосования воздержался. «Истинный нейтрал», — хмыкнул себе под нос Гарри и, подсев к Невиллу, начал выспрашивать его о последних новостях.

Начало учебного года выпало на пятницу, и, как следствие, впереди были суббота и воскресенье. И именно в субботу с утра в гостиную Гриффиндора зашла профессор МакГонагалл, и объявила о том, что все студенты, начиная с третьего курса, согласно приказу нового министра должны пройти проверку на ранг магии.

Слегка прифигевшие подростки построились в нестройную колонну по двое. Не обошлось без эксцессов, несколько маглорождённых, оказывается, были не в курсе, и им пришлось по-быстрому разъяснять что, куда и почему. Как только оказались в больничном крыле, недовольно поджимающая губы МакГонагалл оповестила собравшихся о том, что студенты факультета Гриффиндор прибыли для прохождения обследования. Глава медицинской комиссии кивнул и сухо поблагодарил, после чего объявил, что ничего де страшного, обычный медицинский осмотр. Потом велел разделиться на девочек и мальчиков и ожидать, когда вызовут. Гарри и Невилл лишь переглянулись, а затем последний спросил:

— Что делать будем?

— Как что, конечно же, упиваться славой мальчика, который выжил.

— В смысле?

— Хочу личную спальню, — просто ответил Гарри.

— Но этот же только для «S» ранга, ты что с ума сошёл, что ли?

— А ты думаешь, я не он? — в ответ Невилл красноречиво промолчал, а про себя подумал, будь что будет, но выложусь я на максимум, пусть знают наших.

— Ну ладно, я пошёл, — хмыкнул Гарри, как раз услышавший свою фамилию, и скрылся за указанной ему ширмой. Обследование и правда было простым, а проверка на ранг заключалась в том, что его попросили скастовать заклинание, по своему действию похожее на люмос с той лишь разницей, что это свечение было не белым, а серебристым, и до безобразия напоминало неоформленного патронуса, а затем колдомедик сказал, что заклинание надо поддерживать хотя бы три минуты, что и будет соответствовать рангу «Б»*

— Да хоть десять, — ответил Гарри и принялся любоваться серебристыми всполохами. Жрало

заклинание реально немало, но про десять минут Гарри не соврал, а ведь пять — это уже ранг «А». Проверяющий в ответ лишь хмыкнул и засек время, после чего, не ожидая чего бы то ни было выдающегося от простого полукровки, перевёл взгляд на лежащие перед ним бумаги.

Первый сигнал таймер дал спустя тридцать секунд, проверяющий мазнул взглядом и убедившись, что заклинание не ослабло и признаков истощения нет, вернулся к бумагам. Затем был второй, третий, пятый, и, наконец, десятый. Уже после восьмого проверяющий не без изумления смотрел на совершенно спокойного парня, а Гарри лишь улыбался. Когда последовал двенадцатый сигнал, проверяющий с благоговением попросил остановиться, но Гарри из чистого упрямства дождался тринадцатого, и только после него прервал заклинание и, сделав глубокий вдох, поинтересовался, может ли он обрадовать лорда Блэка.

Обалдевший колдомедик мелко закивал, а Гарри мило улыбнулся и покинул больничное крыло. Уже в дверях его застало восхищённое воу, это Невилл решил пойти по его стопам и выдал аж четырнадцать кликов. Уже в холле их догнала Гермиона и сообщила, что продержалась три с половиной минуты.

— Поздравляю, — в один голос произнесли искреннее улыбающиеся мальчишки.

Вечером же факультетская гостиная Гриффиндора гудела как растревоженный улей, это возмущался едва сдюживший две минуты Рон, его бесило то, что его обошёл пошедший перед ним Симус. Парень продержался две минуты и пятьдесят семь секунд, чем вполне уверенно продемонстрировал свои претензии на ранг «Б», медик улыбнулся и записал в карточку полные три, ведь три секунды — это так обидно, а он и сам полукровка. В общем, сошлись звезды, а вот Рон, увы и ах, а когда выяснилось, что его обошла ещё и младшая сестра... В общем, уже на следующий день Хогвартс узнал, что чистокровность — это далеко не всегда есть залог успеха. Ведь тот же Малфой пусть и сдюжил свои три минуты, но после буквально повалился на пол, что лучше тысячи слов показывало, чего ему это стоило.

Уже практически перед самым отбоем в гостиную зашла профессор МакГонагалл и, с гордостью посмотрев на своих подопечных, объявила, что факультет Гриффиндор отличался чуть ли не больше всех. Мыслимое ли дело — сразу два «S» ранга, и это тогда, как и на одного на школу никто не рассчитывал. Пятеро магов ранга «A», включая двух теперь уже сомнительно что маглорождённых братьев. Ведь одного это ещё ладно, повезло, но два подряд… В общем, это был очередной камень в огород поддерживающих тёмного лорда.

По окончании импровизированной торжественной части МакГонагалл отозвала Невилла c Гарри и немного сконфужено пояснила, что так как никто и представить себе не мог, что в школе обнаружат сразу два "S" ранга…

— Если вы про то, что нам положены отдельные комнаты, то я думаю, что мы и в одной поместимся, ты ведь не против, Нев? — поинтересовался у приятеля Гарри.

— Согласен, мы шесть лет в одной спальне, годом больше, годом меньше, какая разница, хотя, признаюсь, я очень рад, что мы сможем отделиться, ведь в отличие от Рона и Дина, Гарри не храпит по ночам.

Суровое лицо профессора МакГонагалл тронула едва заметная улыбка. «Вот они, мои львята, и даже такими лаврами их не пронять, поспать бы всласть, вот и все заветные мечты», — подумала декан гриффиндора, а спустя немногим более часа парни уже обживали небольшую, но вполне уютную комнату, в которую перенесли их вещи.

И вот растянувшийся на своей новой кровати Гарри постановил, что счастье-то оно и вправду есть. Вещи уже распакованы и можно спокойно поразмышлять и оценить как уже произошедшее, так и намечающиеся перспективы. Начать можно было с того, что идея рангов увенчалась полным и оглушительным успехом, а так как принадлежала она именно ему, Гарри, то не признать, что он, Гарри, крут, было попросту нереально. Началось всё с того, что Регулусу начали приходить видения и, скажем так, содержание их было ну совсем не очень. Как следствие, юный Блэк пошёл к то ли своему подопечному, то ли учителю, а на выходе получил идею о рангах магии.

Сам же Гарри почерпнул сие знание из уст одного любителя носить окладистую отдающую рыжиной бородку. А если по-простому, то о рангах ему рассказал Оби-Ван. Оказывается, сия практика деления применялась в бандамирском отделении сельхозкорпуса и была призвана заменить аграриям падаванство, рыцарство и т.п. А если ещё проще, то «Д» и «С» идут полоть грядки, «Б» на посадках, «А» суть подмастерья и «S» ранг, они никто иные как рыцари, избравшие путь живой силы, а также имеющие склонность к ботанике.

Немного смекалки и прополка, и посадки заменены на то, что для магов более актуально. А дальше, дальше в дело вступил Регулус. Оказалось, что за прошедший год парень полностью освоился, завёл нужные знакомства. В общем, идея пришлась по вкусу всем, кто радел за магию и не имел склонности к совершенно излишним репрессиям, а если проще, то лагерю нейтралов. И вот Реддл как нельзя кстати расчистил дорогу, вот только, как и в прошлый раз, не учёл того, что до власти охоч не только он, а также не учёл и того, что у нейтралов есть Раинхарты и младшенький таки могёт. И Малькольм, понятное дело, смог, первым был буквально только что переступивший порог рабочего кабинет Пий Толстоватый. Тут Гарри не удержался и, хмыкнув себе под нос, заметил, что узри он Цербероса, да с утра, да спозаранку, да ещё когда ты ни сном ни духом... В общем, судьба Толстоватого была проста и незавидна, и даже можно сказать, что он таки легко отделался, ведь от остальных неуёмных активистов, радеющих за права чистокровных и в упор не замечающих того, что их радение есть ни что иное, как гибель всей магической Британии, даже тела не осталось.

Основательно поредевший лагерь чистокровных фанатиков был вынужден пойти на уступки и завертелось. Позабавила выходка старшего Гринграсса. Нейтрал до мозга костей и ушлый как жук, он быстро сообразил, куда дует ветер, а также то, что крайне неудачно помолвил своих дочерей и, как следствие, под шумок пропихнул пару необходимых ему формулировок.

Скорости, с которой были получены медицинские заключения и последовавшие за ним расторжения помолвок, обзавидовался бы магловский скоростной экспресс. Каких-то два дня с момента принятия статута о рангах, а обе девочки уже свободны и готовы на выдание. Как говорится, ищите идиотов. Именно с этими мыслями Гарри и провалился в сон.

* * *

Очередная планета, очередной бой, на этот раз им предстояла вылазка в тыл противника. Командовал оной генерал Кеноби. Почему так? Ну кто-то ведь должен прикрыть небо, и кто бы это мог быть? Конечно же, лучший летун ордена, генерал с большой буквы и просто избранный. Именно поэтому, а ещё, потому что так впёрлось совету, Энакин сидел на орбите, тогда как двести двенадцатый, возглавляемый генералом Кеноби и усиленный его, Энакина, падаваном, мутузил поверхность. Падаван потребовался Кеноби из-за того, что он, видите ли, юркий, а им в рейд через скалы. В общем, решение совета есть решение совета, и Энакин, прижав к себе своего мальчишку, отпустил его туда, в самое пекло.

— Только вернись, — прошептал на ухо и отстранился, делая вид, что не переживает.

Гарри послушно кивнул, и вот они уже в десантном боте, на дворе третьи сутки кромешного мрака, а они высадились у самой линии фронта и теперь пробираются противнику в тыл, ведь если не отключить генераторы, в общем, лучше их таки отключить, иначе... о том, что будет иначе, лучше не думать. Вот Гарри и не думал, лишь действовал, действовал в точности с планом.

Дерзкая вылазка увенчалась успехом, генераторы щита уничтожены, и двести двенадцатый идёт в атаку. А затем, затем была засада и жуткий кавардак. Тонкая, менее чем в шаг горная тропка, шаг в сторону — расстрел, точнее не расстрел, а падение с пары тысяч метров. И, конечно же, они идут именно по ней. Мнение падавана, оно ведь на то и мнение падавана, чтобы сделать вид, что услышал, и все равно приказать по-своему.

Вот и магистр Кеноби, в отличие от учителя, привыкшего к тому, что, если Гарри сказал нет, значит нет и надо искать обход, в обход не пошёл. Шквальный огонь дроидов, стоящие как на ладони бойцы и паникующий генерал, приказывающий уйти из-под обстрела. Он даже не заметил, как своим призывным жестом толкнул стоящего рядом с ним падавана. Всего один небольшой шаг, и камни под ногами осыпаются в пропасть, осыпаются вместе с тобой.

В первую секунду даже не понял, что и куда, а затем был выбивший воздух из лёгких удар. Ещё и ещё и, наконец, наступила темнота. Потерявший сознание Гарри уже не узнал о том, как лазутчики двести двенадцатого, потеряв две трети отряда, таки покинули проклятое ущелья, как и не знал он того, как учитель чуть не убил Оби-Вана, а тот лишь защищался от града сыплющихся на него ударов и совершенно не считал себя виноватым. Ни в том, что допустил, ни в том, что воспретил поиски.

— Это война, Энакин, война, ты сам говорил, что детям тут не место, — ответил магистр, а затем было контрнаступление сепаратистов. Дроиды отбили планету и флот республики отступил, а шестнадцатилетний мальчишка так и лежал в каньоне. Иногда забытьё сменялось прояснениями, в такие моменты удавалось подумать. Радовало то, что его так и не нашли, а также то, что по прошествии каких-то пары суток сомнений в том, что он, Гарри, полностью здоров, не осталось. Вот только это здоровье было на оккупированной врагами планете и каждый неверный шаг, каждое неверное решение равно неминуемому расстрелу. Следующие несколько недель ушли на то, чтобы придумать план. Придумывался он с переменным успехом, ведь никто не отменял того, что пробуждения в Хогвартсе теперь были каждое долбаное утро, а это значило то, что на ночлег надо устраиваться очень и очень аккуратно, а иначе... что будет иначе, думать не хотелось. Унылый и неразговорчивый Гарри ходил по Хогвартсу как тень. Как итог, занятия их кружка по ЗОТИ временно, как он сам надеялся, вёл Невилл. Тогда как Гарри изо дня в день сидел, обложившись пергаментами и игнорировал окружающую его действительность.

На то, чтобы выбраться с этого богами забытого ада, потребовалось практически три месяца. Три месяца, за время которых по их связи доносилась дикая жуть. Оставшийся без присмотра учитель пошёл вразнос, а он, Гарри, так и не узнал, что же его так безпокоило. Не раз и не два падаван возблагодарил профессоров, тех самых, которых он и не видел даже, притом абсолютно всех. Как же ему пригодились и чары, и зелья. Где-то огонь развёл, где-то живность по-тихому подбил, освежевал и тут же зажарил. В общем, это на поле боя от магии почти нет проку, а вот коли остался один одинёшенек без средств и без шансов...

Отголосок того, что погиб кто-то тёмный, пришёл за неделю до того, как Гарри таки удалось найти себе работоспособный транспорт. Точнее, тот был как раз таки неработоспособен, но если быть очень настойчивым, то безпалочковое Репаро творит настоящие чудеса. Затем был полный замирания сердца взлёт и, о чудо, дроиды не очухались, они, скорее всего, просто не ожидали того, что прямо у них под носом прячется маленький джедай, прячется и не нападает. В общем, побег удался, и корабль лег на курс к Корусанту, а так как это был отремонтированный им, Гарри, джедайский истребитель, то все коды доступа в систему были в наличии, а то, что он вроде как гипердрайва не имеет и астродройд совсем немножечко мёртв... Да кого это волнует, что нет гипердрайва, есть сила эю и подчиняющийся ей звёздный путь, и она же заменит ещё и издохшего астромеха.

Дорога звёзд вывела аккурат на тёмную сторону Корусанта и произошло это аккурат в момент, когда пришёл приказ шестьдесят шесть. Следующие сутки превратились в кромешный ад, а сам Гарри забился в какую-то дыру и как мог терпел ту боль, что приходила из силы. Она, в смысле боль, была всюду. Сотни смертей, сотни гаснущих искорок силы и словно этого недостаточно, учитель. Он явно был не в себе, и это било по нервам не хуже запретного круцио. А затем затих призывающий всех джедаев в ловушку маяк, и Гарри, который в тот момент рискнул пробраться в храм, благо способности Еримантеса позволили, узнал много нового и интересного. В начале он полюбовался своим именем на так и стоящем в холле храма обелиске. «И ведь даже не искали», — зло подумал Гарри, а то, что не искали, он знал.

Едва успел спрятаться, как мимо проскользнул Оби-Ван, почему пошёл за ним и в жизни бы не объяснил, наитие, не иначе, но как же вовремя. А генерал направился ни много ни мало, как в здание пятисотлетия республики, и вот там-то до Гарри и дошло. Оби-Ван вещал, а Падме, шокированная и растерянная, пыталась понять, что же ей делать. Обращение к Еримантесу было таким лёгким, всё одно, что с горки скатиться, а затем на него обрушили варианты того, что вот-вот произойдёт. Минут десять ошарашенный падаван приходил в себя, и сделал это как раз вовремя. Падме решила, что ей надо лететь к Энакину. Откровенно не лучшее решение, да ещё и в её положении. Последнее объясняло и поведение учителя, и его нестабильность. Будущий папаша банально перенервничал, одно на другое, и вот галактика огребает истинно джедайский геноцид.

— Стоять, — вот то единственное, что пришло в голову, когда госпожа сенатор потянулась к комлинку. Получилось, надо сказать, просто офигенно, женщина замерла и явно лишилась возможности двигаться, а Гарри прислушался к силе и, к своему неудовольствию, обнаружил, что Кеноби караулит. «Это тебе за все хорошее», — зло подумал Гарри и, сбрасывая выученные в том трёхмесячном аду чары невидимости, а точнее их силовой аналог, толкнул Падме на диван, — вы никуда не пойдёте, по крайней мере, сейчас.

— Гарри! Но ты же… — изумлению жены мастера не было предела, а юный падаван лишь скромно пожал плечами, ну мол вот живучий я, а Падме тем временем продолжила, — Где ты был? Ты хоть представляешь, что нам пришлось пережить, Энакин, он…

— Знаю, я всё чувствовал и поэтому я здесь, и наперво не верьте Кеноби, вряд ли он вам соизволил сказать, что это именно он столкнул меня с того обрыва, — изумлённая сенатор прикрыла ладонью рот, а Гарри прикрыл глаза, и спустя миг всё в комнате словно бы замерло.

— Нам нужно поговорить и не волнуйтесь, эта тишина моих рук дело, ведь генерал всё ещё здесь, а я бы очень и очень не хотел, чтобы он слышал наш разговор. Видится мне, ему нет нужды знать, что я таки жив. Я не уверен, что всё понимаю, всё-таки три месяца в богами забытом аду это не шутки, но я знаю, что джедаи гибнут и что учитель не в себе. Не могу всё объяснить, но знаю одно, его надо вернуть. Так что рассказывайте, — следующие два часа Падме обстоятельно рассказывала обо всём, что ей было известно. О похищении канцлера, о снах супруга и о том, что он, кажется, свернул куда-то не туда, и что в этом как-то замешан Палпатин, а ещё о том, что по поводу его снов сказал Йода.

— Он из ума выжил? — поинтересовался ошарашенный парень.

— Я не знаю, но Энакин, он…

— Да я не про учителя, я про Йоду. Тоже мне, учитель учителей. Энакин потомок очень древней и очень могущественной расы, по сути он тот, кого историки назвали бы сеятелем. Точнее он является потомком союза сеятеля и человека. Сеятели же более известны как золотой род. Древняя раса, обладавшая способностями видеть будущее, телепаты, пространственники, а на закуску абсолютно моногамные типы со способностями, мягко говоря, не от мира сего. Одни только их щиты хедерон чего стоят, тут тебе и личная защита, и ремонтные работы, в общем, и чтец, и жнец, и на дуде игрец. И вот этому вот уникуму было предложено отпустить. Ну он и отпустил, воистину отпустил так, что прям совсем. Только не вас, можете не ждать, на это он биологически неспособен, ибо однолюб, и именно поэтому он отпустил себя. По сути, выходит, что это именно Йода и есть тот, кто развязал ему руки. Палпатин же в безумии учителя виновен именно и исключительно в том, что просто подтолкнул, перерезал тормозной привод. Нет, ну что за хрень-то, твари играются, а расхлёбывать, значит, мне.

— То есть ты считаешь, что вина за происходящее целиком и полностью на ордене?

— Да нет же, ну что тут непонятного-то. Вот представьте, стоит себе камень стоит, никому не мешает. Пришёл некто, читай орден, и потащил этот камень к обрыву, долго тащил умаялся весь, а затем так и оставил балансировать, а тут мимо ситх проходил чуть плечиком повёл, бац, и камень катится в пропасть. Вот и у нас также, им было лень выяснить, к какой расе относится Энакин, у них избранный, видите ли. А то, что равновесие чего бы то ни было это когда всего ровно поровну?! Нет, об этом мы не слышали и вот раз за разом учителю талдычат, что он должен, просто-таки обязан уничтожить тьму. Но тьма — это такая же часть мироздания, как и свет и даже светотень, джедаи вот не верят, а ведь и она бывает, и не просто бывает, а очень даже существует, и, что интересно, никому не мешает. Никому за исключением оголтелых сумасшедших фанатиков.

Гарри все говорил и говорил, а Падме лишь тихо сидела на диване и обдумывала всё произошедшее, и чем больше она размышляла, тем яснее становилось, что хороши-то абсолютно все, что и войны клонов, и только что объявленная Империя есть ничто иное, как вполне закономерный итог. Итог, который они все приближали, а те единицы, что пытались сделать хоть что-то, просто тонули в общем гвалте и нечистотах. Тем временем выговорившийся падаван взял себя в руки и попросил, чтоб ему дали время. Падме с любопытством вскинула бровь и напомнила о том, что он сам говорил, что Кеноби все ещё где-то рядом.

— А для него и пары секунд не прошло, — отмахнулся парень, — сенатор, вы пока отдохните, я буду удерживать купол времени и постараюсь понять, есть ли у нас шанс исправить хоть что-то. Пока я вижу огненные реки и, если я не вмешаюсь, то они заберут Энакина.

— Он на Мустафаре, — машинально ответила Падме.

— Значит, там всё и решится, вопрос в том, с каким счётом и в чью пользу. Просто отдохните, мне надо помедитировать, — Падме не сумела скрыть улыбку и поудобнее устроилась на диване. А по прошествии нескольких минут во все глаза смотрела на то, как вокруг падавана возникает зелёное сияние, точно такое же, как и тогда, когда её взяли в плен. — Мчись, Ериментас, обмани время! — звучит отстранённый приказ, более похожий на просьбу, и от мальчишки отделяется тень. Отделяется и тут же исчезает в небытии.

— Так это был ты, ты спас меня от Вентрес?

— Да, это моя сила, я могу увидеть будущее, а теперь мне надо сосредоточиться, меня ждут сотни тысяч, если не миллионы концовок того, что мы все тут заварили, — ещё миг, и от мальчишки куда-то в даль унеслась зелёная линия. Снова и снова, вот уже три часа как, а линии всё множатся и множатся. Падме успела подремать, пообедать и даже озаботилась тем, чтобы падаван не остался голодным, ведь, помнится, Энакин говорил, что его ученик до неприличия прожорлив.

Сияние угасло как-то неожиданно, и Падме машинально взглянула на часы. Пять часов и двадцать семь минут.

— Ты, наверное, голоден?

— Ага, умираю, но я нашёл. Ну, Кеноби, ну держись, и вы, магистр, кукиш вам, а не учитель, и детей вы его не получите. Совсем озверели, галактика на пороге войны с соседкой, а вы в бирюльки играете.

— Войны?!

— Ага, соседи наши спят и видят, как бы поживиться, и когда явятся, не будь мы готовы, войны клонов покажутся детской песочницей. Эти просто чуму нашлют и скажут либо сдаётесь в рабство, либо все там будете. И вот это будущее приближают джедаи, в упор не видя того, чем это кончится. Да республика возродится, но цена...

— Что ты видел? Что?

— Энакин ранен и одинок, он не хочет беречь свой дом, вы мертвы, ваших детей похитили, Бэйл Органа и Оби-Ван. Один растёт капризным идиотом на Альдераане, второго держат в чёрном теле на Татуине. А затем стравливают с отцом и сошедшим с ума императором. Не обученный, брошенный и науськанный. От его руки гибнут миллионы, а он верит в то, что он джедай. Ему внушают, что его отец монстр, а Энакин и в четверть не так измазан кровью, как говорят пропагандисты повстанцев, возглавляемых бывшими сенаторами Мотмой, Иблисом, Органой. Первые десять лет после воцарения Палпатина всё хорошо, простому люду хорошо, центральное и среднее кольцо на подъёме. Внешние, ну на то оно и внешнее. Энакин как шкеров гоняет уцелевших джедаев, а заодно и пиратов, и работорговцев. Все те, кто вне закона, дрожат от одного упоминания владыки Вейдера, а он тихо выгорает, один без вас, без своего якоря и смысла жить. Альянс за республику и ваш сын как знамя света. А на деле просто кучка оттеснённых от кормушки и желающих эту кормушку вернуть. Император убит, было глупо думать, что Энакин не защитит то последнее, что у него осталось от вас. Ваш сын пытается возродить орден. Галактика расколота, политики пилят то, что ещё не распилено, а простой люд стонет. Прошло двадцать лет, угроза извне, совершенно иная и чуждая нам форма жизни. Опять война боль и смерть. Дальше я не смотрел.

Шокированная Падме закрыла лицо руками. «Этого не должно быть, этого нельзя допустить»

— Гарри…

— Знаю, мы не допустим, я не допущу, но один я не справлюсь.

— Чем помочь?

— Мы летим на Мустафар, это узловая точка и именно там есть шанс всё повернуть. Это опасно, но вам не о чем переживать, я обману их. А сейчас вы полетите на Мустафар, ничего не бойтесь, особенно Энакина, Кеноби всё за вас сделает, а я прослежу, чтобы всё было хорошо, — наскоро покидав в себя запоздавший, но как всегда превосходный ужин, всё-таки сенатские покои это вам не столовая храма, Гарри снял статику с так и застывшего в своём укрытии Кеноби, а спустя пять минут в небеса взмыл сенаторский Нубиан, взмыл и прихватил с собой двух неучтённых пассажиров.

Оби-Ван прятался в отсеке с дроидами, а вот пробравшийся вслед за ним Гарри вполне вольготно расположился в каюте. Немного поспал, проследил за тем, чтобы Падме не натворила лишнего, тихо невидимкой пристроился за её спиной.

— Подыграйте, что бы учитель не делал, они должны подраться, без этого никак, и не бойтесь, я не допущу, — прошептал парень и растворился в полутьме где-то в створах трапповой рампы. Каждый шаг вниз как на казнь, не надо быть джедаем, чтобы понять, что любимому плохо, хочется броситься к нему, но, увы, нельзя, Кеноби здесь и не даст. Так что надо играть, играть до конца. Рука супруга вскинута и на горле сжимается удавка, но совершенно внезапно слабнет.

— Пора, — звучит у самого уха, и Падме со вполне искреннем испугом делает вид, что задыхается, воздуха не хватает отнюдь не понарошку, но его достаточно чтобы не паниковать, ноги подкашиваются, и вот она уже лежит на дюростали, и из всех присутствующих лишь она ощутила, как её поймали у самой земли и бережно уложили. Теперь только лежать и не вмешиваться.

Оби-Ван вещает, как же противно и лицемерно звучат его слова. Голубые клинки скрещены, искры во все стороны, и вот они, наконец, покидают посадочную платформу. Тёплые, слегка влажные от пота руки помогают подняться.

— Вы справились, теперь надо подготовить сцену, у нас есть чуть менее десяти минут. — Ещё миг, и снова это неведомое зелёное сияние, и на посадочной площадке появляется ещё один Нубиан, а следом за ним изумлённая Падме смотрит на то, как перед его трапом материализуется её точная копия, а её собственный корабль подёргивается рябью и исчезает, оставляя на платформе только своего двойника. «Кто же ты, Гарри?» — а тем временем из корабля-двойника появляется С3РО и вместе с R2 затаскивает её двойника в створ корабельного шлюза.

— Всё, нам пора, сенатор, посидите смирно, мне надо вправить мозги учителю, когда позову, выходите к нам, помните, вы нужны учителю, — сил достаёт только чтобы кивнуть и за руку с мальчишкой покинуть посадочную площадку. Где-то там сражается Энакин, а ей остаётся только прятаться и ждать. А тем временем Гарри бегом понёсся на площадку, что открывала идеальный обзор. Ещё миг, и он полностью сосредоточен. Ведь шанс сделать всё правдоподобно всего и есть, что один единственный. По сути весь план строится на том, что у него, Гарри, получится скастовать безпалочковый Арестомоментум. Как тогда, как Дамблдор на третьем курсе в том матче. Осечки быть не может, вот не может и всё. Учитель прыгает, он охвачен яростью, а Оби-Ван напротив совершенно спокоен. Один короткий замысловатый взмах и на курящийся берег лавовой реки падает уже не человек, но обрубок.

* * *

Оби-Ван, кажется, что-то говорит, наклоняется и, подобрав что-то с запёкшейся земли, смотрит на то, как тело покалеченного им бывшего ученика начинает заниматься огнём. А затем малодушно бросает своего бывшего ученика, покалеченного, обгорающего и обречённого на медленную и мучительную смерть. Эта картина, наблюдаемая с высоты птичьего полёта, приводит в чувства лучше самого ледяного душа. Понять, что именно удерживает его, Энакина, в воздухе, а также, почему Кеноби в упор не видит того, что он висит в нескольких метрах над лавовой рекой, висит и обливается потом, решительно не удаётся, но вот вектор напряжения силы начинает смещаться, и его тянет к одной из платформ. Где-то в стороне ревут двигатели, и в небо уносится корабль жены. Понимание того, что натворил, накрывает с головой. Хотел спасти сам, своими руками, догнать, защитить, объяснить, но неведомая сила не пускает и тянет к платформе, а там внизу в агонии корчится кто-то неизвестный, кто-то, кто принял предназначенное ему на себя. Наконец, ноги касаются дюрастали, ещё миг и перед ним его мальчишка. «Но как, откуда, он ведь...»

— Учитель, перед тем, как вы совершите ещё какую-либо глупость, подумайте, как сложно исправить хотя бы то, что вы уже натворили.

— Гарри!!! Невозможно, ты умер, связь я не ощущал.…

— Я не уверен, что могу умереть, по крайней мере, не так, и падение с высоты хоть и неприятно, но не смертельно. Прошу успокойтесь и дайте помочь.

— Я, Гарри, я убил их, я…

— Знаю, это не беда, поверьте, всё не так уж и плохо.

— Падме…

— Она здесь, и она в порядке.

— Но корабль…

— И что, её там не было, — с совершено непередаваемой по своему ехидству улыбкой ответил старающийся держаться максимально непринуждённо Гарри. — Госпожа сенатор, почтите нас своим присутствием, — произнёс он, обернувшись в пол оборота, чем лишний раз показал учителю, что полностью и безоговорочно ему доверяет, доверяет и не боится подставить свою спину под вполне вероятный и совсем не дружественный удар, а по прошествии немногим более десяти секунд из-за угла постройки выглянула Падме. Вид у неё был немного потрёпанный, но вполне себе целый и невредимый, можно даже сказать, что счастливый, хотя и не расслабленный. Чувствовалось что-то в её движениях, что-то, что говорило о том, что она насторожена и в любую секунду ждёт того, что он, Энакин, вновь нападёт.

— Эни, всё хорошо, всё в порядке, просто успокойся, подыши на счёт или ещё что-нибудь, прошу хватит, всё уже кончилось!

— Или началось, — хмыкнул себе под нос никем не услышанный Гарри, а наконец вышедший из ступора Энакин бросился к жене, обнял и готов был поцеловать каждый без исключения сантиметр.

— Эни, милый всё хорошо, видишь, всё в порядке, давай просто уйдём.

— Не могу, я должен, он должен умереть.

— Должен, но не сейчас. Давайте уйдём внутрь, скоро тут будет Император. — прерывая идиллию воссоединения, вклинился Гарри.

— Но…

— Учитель, вы ведь видели, что именно произошло, он летит спасать вас, сейчас в силе вас заслоняет ваш покалеченный двойник. Вы ведь не хотите, чтобы из вас сделали мальчика на побегушках?

Скрыться в помещениях базы труда не составило, уже зачищенные Энакином, они были полностью безопасны. Отошедший от накрывшего его ещё на Корусанте потока эмоций Энакин нашёл помещение, в котором было вполне комфортно и отсутствовали трупы, покорёженные жестянки были не в счёт, да и смести их в дальний угол не составило труда. Зато тут были несколько операторских кресел, и именно в одно из них мужчина и усадил свою жену. Какие-либо возражения в конкретный момент не принимались, и Падме, видя, насколько сосредоточены оба джедая, почла за лучшее сидеть тихо и не отсвечивать.

Гул двигателей прибывающего корабля взвинтил и без того напряженную тишину до уровня гудящей перетянутой струны. Стоящий у окна Энакин дышал на счёт и внимательно наблюдал за тем, как его самопровозглашённое величество спускается вниз, а затем как обгорелый обрубок, в который чуть не превратился он сам, грузят на гравиплатформу. Ещё десять минут, и шаттл уносится ввысь, он явно спешил, словно напуганный негостеприимством этой истекающей лавой планеты.

Ещё несколько напряженных минут, и напряжение, которое, казалось бы, можно было пощупать, спало.

— Всё, он ушёл в гипер, — констатировал и без того очевидный факт Энакин. — Что теперь?

— Теперь? Теперь нам надо многое обсудить, а затем спрятать госпожу Падме там, где ни император, ни кто-либо иной до неё не доберётся.

— И ты, конечно же, знаешь, где такое место есть? — с усмешкой поддел падавана Энакин.

— Да, и вы, кстати, тоже, мы вывезем её в неизведанные регионы, туда, где живёт мой брат.

— Так я был прав, и те сны…

— Да, учитель, он существует, его зовут Гарри Джеймс и ему полных семнадцать лет. А ещё у него в собственности есть личный особняк, до одури влиятельный в определенных кругах четырёхюродный брат и по-настоящему верные друзья. Скоро тамошний местечковый тёмный лорд будет убит, ведь благодаря нашей связи Гарри Джеймс нашёл того, кто способен на боевую медитацию силы. Потомок тех самых Шанов, что ещё четыре тысячи лет назад покинули обжитое пространство и скрылись. Все знают о том, что у Бастилы Шан был сын, и что он не владел силой, но она скрыла, что была двойня и что второй был силён.

— Ничего себе!

— Ну, как-то так, я через брата знаю его и знаю, что он может. Ему тоже семнадцать, и он спокойно держит боевую медитацию силы в течении сорока семи минут. Тогда как двое наших друзей в этот момент превращаются в реальных суперменов. Если народу больше, то время сильно сокращается, но там и братьев Криви хватит.

— И ты уверен, что они упокоят этого, как ты сказал, тёмного лорда?

— Ага, там не то, что не Палпатин там, по сути, и до Дарта Мола не дотянувший, но мнящий о себе много чего падший на самое дно дегенерат.

— А, ну тогда я спокоен, вот только как ты себе это представляешь? В мой истребитель мы все не поместимся, а корабль Падме, если ты не заметил, сделал ручкой. Угон чужой собственности, вот стану правителем галактики и введу за воровство смертную казнь, — запальчиво закончил Энакин.

— Хорошее предложения, а что насчёт корабля, а кто это вам сказал, что он не дожидается свою хозяйку?

— В смысле?

— Эни, я сама видела, — впервые за прошедшие полчаса заговорила Падме, — как Гарри непонятно каким образом материализовал точную копию моего Нубиана и не только её, боюсь, что Оби-Ван уверен в том, что я нахожусь у него в руках.

— А вот с этого места попрошу поподробнее?

— Эни, я не могу пояснить, просто не понимаю, как он это делает, но знаю одно, твой падаван прав. Он сказал, что если не лететь сюда и не спасти тебя, то галактика попросту вымрет. Нет, не сразу, конечно, что-то около тридцати или даже сорока лет у нас есть, но потом...

— Гарри! Опять твои штучки? — с лёгкой укоризной произнёс Энакин, а затем, хмыкнув, продолжил: — Давай, малыш, вещай, что же такого ты углядел на этот раз!

— Вторжение извне, смерть вашей жены, похищение ваших детей джедаями. Одного воспитали бы на Альдераане, второго на Татуине. Вашу смерть, и нет, не сейчас, а лет через двадцать, когда ваш воспитанный в ненависти к вам сын будет на грани смерти и, несмотря на кровь миллионов на своих руках, заявит, что вот он-то, как есть, истинный поборник света. Вы не позволите окончательно спятившему к тому моменту императору убить его и, как и мечтали джедаи, наконец-таки уничтожите тьму.

И вот уже ваш собственный сын, убийца миллионов, мнящий себя последним и самым правильным джедаем на свете, сам познает, что такое политика, что такое предательство. Вот только в отличии от вас у него нет его Падме, нет любящей его госпожи сенатора, готовой ему всё пояснить, рассказать и защитить. Его предадут и не раз, а он, как истинный сын своего отца, будет сражаться за светлое будущее. И вот оно уже даже вроде как маячит на горизонте, кажется, только руку протяни, но нет. Вторжение извне, и у вновь восстановленной республики нет флота, нет армии, и доброго ситха, что заранее взрастил бы армию клонов, у них тоже нет. Республика пала, гибель миллиардов и рабство оставшихся. Вновь созданный орден пытается сражаться, да толку-то, но ваш сын таки сумел, и вторжение удалось остановить. Вот только его цена…

— Ты уверен? Уверен, что нас ждёт именно это? — неверяще прошептал стоящий у окна Энакин, и обессилено рухнул в первое подвернувшееся операторское кресло.

— Теперь уже нет, теперь всё зависит только от ваших решений. Ведь тот Люк Скайуокер, которого я видел, более не существует. Хотя вы, конечно же, вольны назвать своего ещё нерождённого ребёнка как вам угодно. Да и вообще, в том теперь уже практически несбывшемся будущем имя мальчику давали не вы, а госпожа сенатор. Сын Люк и дочка Лея. Вы в это самое время корчились в медицинском блоке на Корусанте. Вы ведь понимаете, учитель, что здоровым вы Палпатину не очень-то и нужны. Вы сильны, и вы опасны, и чем вы опаснее, тем хуже. Что до гибели вашей жены, то её убил Йода.

— ЧТО? — хором воскликнули оба теперь, как оказалось, не таких уж и тайных супруга.

— Учитель, вот скажите мне, каковы шансы, что при текущем уровне медицины, не имея иных повреждений, кроме осознания того, что ваш собственный муж, скажем так, не в себе, умереть при родах? Вот просто взять и отказаться жить? А как же материнский инстинкт и желание защитить малышей, куда всё ушло? Ах, Эни, мой, Эни, в нём ещё есть добро и бац, всё, труп. Это вообще как? Это почему?

— Не может быть! — неверяще воскликнула Падме.

— Может, и вот-вот произойдёт, ведь вашего двойника, который так и не поговорил с Энакином, уже увезли на астероидное скопление Полисмаса, там сейчас засел просравший свой последний бой Йода, и он уже узрел возрождение ордена, а также и то, что его перебивает вторая линия, та, в которой вы живы. Как думаете, насколько такому одарённому, как гранд магистр Йода, сложно подействовать на человека, чтобы он тихо ушёл, демонстрируя полную апатию и медленное угасание?

— Ну, если бы мне было надо, — как-то неуверенно пробормотал Энакин, — то я бы точно смог. Владеющего силой вряд ли, а простого человека чутка придушил или нарушил работу сердца…

— Ну зачем так грубо, учитель, во-первых, ваша жена латентный владеющий силой. Да, сенатор, вы, по сути, похожи на своего мужа, но ваша сила в другом. Да, вы не двигаете предметы и не видите будущее, но вам оно и не надо, ваши способности имеют несколько иную форму, почему так, не знаю, но, если хотите, могу напрячься и просмотреть ваше прошлое. Скорее всего, где-то в детстве случилось что-то, что заставило вас добровольно запечатать в себе свой отнюдь не слабый дар. По итогу дара у вас вроде как нет, а вот предрасположенность и генетика остались. И, поверьте, мне нет ничего проще, чем вот такому вот недоадепту силы внушить желание смерти. А если точнее, то Йода ввёл вас в состояние летаргического сна. На мониторах это всё одно, что смерть, а когда вас посчитали мёртвой и почему-то даже не попытались проводить реанимацию, не иначе, как по программе действовали, ваших детей забрали и разделили. А вам сымитировали беременность, а если по-простому, то набили живот ватой. Труп же, а то что живой, так кто кроме Йоды об этом в курсе? Правильно, никто, красочные похороны на Набу и чудовищная смерть от удушья и сепсиса в замурованной гробнице в склепе рода Наберрие. Отличное окончание жизненного пути, вы не находите?

— Замолчи, слышишь, не смей, она жива, не смей! — заорал вскочивший на ноги Энакин.

— Да жива, Эни, но он прав, а ты сейчас успокоишься, возьми себя в руки. Ты сильнее этого, а я здесь с тобой и когда придёт время... — Падме бережно погладила свой живот и продолжила: — когда придёт время, рядом не будет никого, кто желал бы мне описанной твоим падаваном судьбы. — Побелевший от гнева Энакин потупился и теперь выглядел словно кутёнок, которого носом ткнули в известную субстанцию. Такой же виноватый и такой же непокорный.

— Падме, я просто…

— Просто переживаешь, я вижу, а ещё я вижу, к чему приводят твои переживания. Хватит, Эни! Ты уже на переживал столько, что расхлёбывать будет вся галактика. Хорошо это или плохо, неважно. Важен факт прямой связи твоих переживаний и того бардака, что творится в галактике вот уже вторые сутки. Именно поэтому ты должен взять себя в руки, — кругом виноватый Энакин вновь потупился, а Гарри продолжил:

— Вот поэтому вас и надо убить, госпожа сенатор, посмотрите вокруг, вы хоть понимаете, что парой слов способны сбить градус напряжения до вполне приемлемого, и именно в этом и скрыта ваша сила, именно на вот это вы и променяли свой дар. Вы опасны именно тем, что можете смирить кёран. Мастер немногим более суток как пал во тьму, вот только уже сейчас его личность цельна и едина. Это и есть ваша сила, вы единение, та, кто может собрать осколки воедино. Вы не нужны лидерам этого мира, потому что им не нужен цельный, независимый и наконец думающий хотя бы на пару шагов вперёд Энакин. Но пока вы рядом, так и будет, одного слова, взгляда, движения будет достаточно. Вот в точности как сейчас, — изумлённый Энакин с минуту пристально всматривался во что-то видимое ему одному, а затем кивнул:

— Ты опять увидел больше меня, одного не пойму, откуда я знаю о том, что такое кёран, я уверен, что впервые слышу это слово, но я знаю его, это даже не безумие, не состояние аффекта, это много большее. Одно слово, кёран.

— Ну, это-то совсем просто, я знаю, потому что знает Еримантес, а вы — потому что наследник. Память предков всегда была в вас.

— Что ты имеешь в виду? И кстати, не хочешь пояснить, как я, по-твоему, должен спасти галактику, ну и Еримантес, этот кто вообще?

— С галактикой всё очень просто: вы должны занять положенный вам по праву рождения трон. После чего, зная о грядущем, озаботиться тем, чтобы подготовиться и дать достойный отпор. Грядущее же вам расскажет именно Еримантес. Страж пространства и времени, ну или если проще, то тот из героического рода, что обитает внутри меня.

— Прости, что? Какой трон? Какой страж? Ты с ума сошёл?

— Трон галактический, страж обыкновенный и нет, не сошёл. Вы наследник двух великих династий. Элов и Оль Юнос и так как ещё не коронованы, то получается, что вы пока ещё принц. Ваша мама происходит из линии Оль Юнос, именно из этого королевского рода, а само ваше рождение было запланировано что-то около тридцати шести тысяч лет назад. Спросите, откуда знаю, так Еримантес в этом участвовал. Иначе как генетическая линия, что покинула галактику более тридцати тысяч лет назад, смогла бы проявиться сейчас? Так что успокойтесь, отец у вас вполне себе есть, только он жил всего-то тридцать шесть тысяч лет назад. А перед тем, как покинуть этот мир, применил свою силу и, прозрев будущее, оставил завещание и приказал стражам времени и жизни подготовить рождение наследника. С тех пор прошли тысячи лет. Стражи спали, а мир менялся. Эпохи сменяли друг друга, и вот настал тот самый день, на свет родились вы. Да, условия вашего детства были не сказать, чтобы фонтан, но задумайтесь на минуту, где ещё можно было бы спрятать ребёнка, которому предстоит своими руками вершить судьбу мира? И не забывайте того, что, что бы вы там ни говорили относительно тягот жизни на Татуине, только и исключительно тот, кто на собственной шкуре познал боль и лишения, может понять таковые в будущем. Папенькины сынки, выросшие в розарии, с вероятностью в девяносто девять и девять десятых в периоде не способны и на десятую часть того, что можете вы. И дело вовсе не в силе и не в количестве мидихлориан на миллилитр вашей крови, а в том, что вам понятны и близки проблемы простых людей. Посмотрите на сенат, да хотя бы то происшествие с блокадой Набу торгашами.

Как наяву перед глазами Падме встало то заседание сената, она просила, но в итоге её никто так и не услышал, только вид сделали. Сморгнув внезапно заболевшие глаза, сенатор лишь грустно улыбнулась, но в той улыбке было всё.

— Тогда, когда сяду на трон, первым же указом распущу сенат, это сборище ничегониделателей, распиливателей и тырителей.

— А управлять каждой планетой будешь лично сам? Извини, Эни, но я с трудом представляю… Хотя, если обратиться на Камино, сто пятьсот Энакинов, я уверена, что такая орава справится с галактикой.

— И жить там будут одни Энакины, ещё, возможно, гунганы, так как чтоб выковырять их из болота, даже десяти таких как вы не хватит, — Падме прыснула, явно представив себе картину того, как несколько десятков Энакинов выкуривают гунганов из болота, а Джа-Джа грозит им пальцем и в своей фирменной манере говорит, что народ-де не одобряет. Задумчивый же Энакин устроился у одного из окон и, помолчав пару минут, выдал:

— Нет, так не пойдёт, не хочу, чтоб всё было именно так, — откуда-то из силы пришла волна боли и ярости, и не успевший закрыться Энакин глухо зарычал.

— Придётся потерпеть, ведь ваш двойник — это вы и есть, и эхо его боли будет дотягиваться и до вас, держите щиты, — грустно откликнулся понявший произошедшее без каких-либо слов падаван.

— И как долго? — скрепя зубами, понуро поинтересовался-таки закрывшийся Энакин.

— Шесть месяцев, — Энакин вздохнул и, окончательно отвернувшись к окну, погрузился в силу, желая-таки увидеть хотя бы часть из того, о чём говорит ученик. Блуждая в поистине безбрежном океане силы, он сам не заметил, как оказался в очень странном месте. Все вокруг скрывали полигональные узоры чего-то по виду напоминающего замысловато огранённый хрусталь. В центре этого помещения-купола располагался не иначе как трон, а на его возвышении находился довольно молодой мужчина. Темные волосы, яркие голубые глаза, но было в нём что-то такое, что заставляло понять, что парень не совсем человек.

— Здравствуй, Энакин, ты всё же пришёл сюда, что ж, это значит, что время пришло.

— Кто вы?

— Я тот, кто выбрал остаться здесь, остаться тогда, когда моя любовь, уже попрощавшись с этим миром, прошла во врата. Я же выбрал путь хранителя силы рода. Договоры стражей недвусмысленны и прямо говорят, что сила золотого рода должна перейти к тем, кого золотой род признал своими наследниками. Теценошизок, так звучит имя человечества на языке наших с тобой предков. По-современному переводится как железный род. И очень жаль, что серебряный род не совсем верно понял посыл, что в свои слова заложили мои отцы. Железо есть материал ковкий и способный закаляться до неимоверной твёрдости. Серебро же пластично и податливо. Серебру никогда не победить сталь просто потому, что оно мягче. Но они не поняли этого, они поверили в то, что наследуют моим отцам, хотя это было не так, и у них была совершенно иная судьба. Многие погибли, так и не узрев того, что им предстояло, но ещё больше погибло в тот день и час, когда корысть и двойственность, что свойственны практически всем молодым расам, победили. В те дни кровь проливалась даже не рекой, это был полноводный океан, океан крови и боли. Когда моя звезда узрела это будущее, ей стало страшно. Я же сделал всё, чтобы предотвратить, но и я далеко не всесилен. А затем пришло время сказать прощай этому миру. Я, как наследник трона, остался и продолжил дело отцов, более тысячи лет на троне. Но заговор зрел и в конце концов те, кто наследовал братьям моей жены, решились. Уже тогда я знал, что ждёт нас впереди, что закалка ещё не завершена, и железо всё ещё не стало сверхпрочной сталью. Именно тогда я и приказал стражам времени и жизни защитить нашего сына, после чего рассеяться по галактике и, скрывшись с глаз смертных, хранить наследника. Тот, в ком сейчас обитает Еримантес, вероятно, уже сказал тебе. Ты можешь ему поверить, ведь решение о том, чтобы скрыть своего сына в силе, мы приняли очень и очень давно. И раз ты пришёл, значит пришло твоё время.

— Здравствуй, сын мой, теперь ты узришь всё то же, что когда-то узрели я и моя супруга, я передам тебе всё то, что знаю сам, ты тот, кому принадлежит сила, все стражи с тобой, верь им они не знают, что такое предательство.

Видение вновь изменилось, и перед глазами Энакина замелькали образы, десятки, сотни, тысячи, всё быстрее и быстрее затягивая вглубь. Это было удивительное ощущение, непередаваемое словами чувство единства, открытости и необузданной силы — всё слилось в одну точку, подгоняя, перестраивая и обучая, закрывая бреши и наращивая целые этажи. В следующий миг видение захватило с головой и позволило увидеть всё то, о чём говорил падаван. А в то же самое время, как Энакин, запертый в своём видении пытался принять свою истинную суть и судьбу, его губы сами собой зашептали слова, глаза закрыты, но надо быть идиотом, чтобы решить, что он спит, движение глаз, скрытых под затрепетавшими веками, выдавало погружение в силу с головой.

Колыбельная — песнь для воинов.

Прости за кровь моих братьев.

Павший тебя недостоин.

Устоявший ничем не оплатит.

Войной ради мира,

Но миром войны пропитаны ум и душа,

Ты однажды простила,

Но ближе к тебе мы не стали ни на один шаг.

Дышать и не чувствовать жизни.

Не быть благодарным тебе.

Пуст короб для стрел, но стрелы остались в моей броне и щите,

Свободным от тел — поешь свои песни,

Детьми они слышали их,

Такой нежный голос Весты — Превратившийся в боли крик.

Свитые гнёзда, птенцы не окрепли,

Но крылья спешат в полет,

Спешат увидеть все звезды,

Ведь что-то внутри их зовёт...

Мама им то же поёт, когда они спят, друг к другу прижавшись,

Лучами разбудит восход -

Жизнь не познать нам в гнёздах оставшись...

Нам времени мало, мы пьём его залпом,

Льём стальные мечи,

Нам мало места на картах

И цели сильнее и выше причин...

Ведь мужчиной ты станешь в бою,

В сраженье с таким же как ты,

Там иные песни поют,

Там окроплён слезой Алатырь.

Бушует кровь и не надо вина,

Внутри полыхает огонь,

В степи заночуем ведь светит луна,

Мы пьём это небо с чаши одной.

Завтра великий бой,

И канут в лету рода,

Помолись за меня, я живой,

Не высохнет наша река.

С горстью родной земли,

Но глухим к её песням и плачу,

Кем ты будешь храним,

Когда твои земли будут захвачены?

И храмы сгорят от огня

Того же, что и в твоей груди...

Пройдут века

Твой далёкий сын здесь будет идти...

В то время пока Энакин шептал малопонятные слова, Падме со всё нарастающим любопытством наблюдала за тем, как моментально собрался падаван, будто ветром выдуло всю пусть и явно напускную, но тем не менее весёлость, и миг назад казавшийся расслабленным и даже нагло подначивающий учителя падаван превратился в серьёзного и готового действовать мужчину. Совсем молодого, но именно мужчину, а затем преклонил колено и будто в ответ зашептал в тон учителю.

Бессмертный своею Душой стоит над могилами собственных тел.

В иллюзии собственных мыслей он позабыл, что когда-то умел.

Ребёнок-подросток боится творить на Земле без воли Отца.

Но время настало взрослеть, и вот вся Земля в руках молодца.

Неопытный воин с отцовским мечом

Спешит найти свою честь!

И ангелы Рода встают в Хоровод,

Чтоб его уберечь!

Незримые глазу, они проведут его

Сквозь пекельный мир.

И светлым и сильным мужчиной он станет,

Ведь Родом храним!

Он встретится с суженной,

Звёзды сведут родные сердца!

И через неё он услышит и внемлет

Земли голосам:

Полям, рекам, лесам,

Пению птиц и шелесту листьев!

Он вспомнит, что всё едино

И, как и он сам — продолжение жизни!

Он руки протянет к Земле

И оба колена преклонит пред нею.

И боль всего мiра поселится в сердце,

Воин станет мудрее.

Великий предел откроет завесу,

И он сделает шаг.

Отныне, силою Рода он волен

Вести и решать!

И Рать из тысячи ангелов-предков

Встаёт за спиною!

Пусть войны разрушили храмы,

Даже из пыли мы храмы отстроим!

Пусть время меняло нам ген,

Но не изменить нашей сути!

Мы хранимы, покуда храним!

В связке не сломлены прутья!

Мы любимы самою Землёй!

И мы созданы ею.

Даже самой холодной зимой

Сердцами мы светим и греем!

И нет мужества выше -

Открытого сердца и верного Духу!

С любовью каждому сыну.

С верой каждому внуку.*

По мере того, как звучал, словно бы рикошетя от стен и тем усиливая отклик, вокруг Энакина всё сильнее взвивалась неведомая энергия.

— Что это? — невольно залюбовавшаяся Падме явно не заметила того, что произнесла вопрос вслух, и именно поэтому полученный ответ стал полной для неё неожиданностью.

— Завещание его императорского величества Эйдже—Элла Оль Юноса, — тихо ответил преклонивший колено падаван. — Оно же и есть истинный текст пророчества о так называемом Избранном. Именно в эти слова, созданные как зов и отклик, его величество облёк те видения, что даровала ему великая сила, — а в следующий миг искрящийся кокон словно взорвался миллиардами искр и светлячков.

— Мой повелитель, страж времени приветствует Вас, — слова падавана совпали с моментом, когда странный сияющий кокон рассыпался миллиардами прекрасных сияющих и медленно гаснущих звёздочек-огоньков. В первый миг показалось, что перед ней стоит всё тот же Энакин, но спустя мгновение стало ясно, что тот же, да не тот. Одежда изменилась, и теперь место джедайской робы заняло нечто вроде брони. Облегающее и даже на вид выглядящее изящным и очень опасным, но главным было то, что на броне отчётливо проступал древний и весьма известный на Набу символ.

Комментарий к Глава двенадцатая Пора просыпаться Мой повелитель

* Ƈ∇ΣTΩЧi — Ἕ Ƥ I`С' (2019) композиция 4 ~ Ɓєcтα` (ժг. ժձօ) https://vk.com/svetochmusic

Комментарий к Глава тринадцатая Планет именование или за что выдаются подзатыльники

Тут все не раз и не два просили описание истории лора, почитала древнюю историю ЗВ скрестила и наложила события. В общем встречайте рассказ о том что откуда и зачем.

Оглядевшись вокруг, Энакин задумчиво потёр подбородок, то, что он увидел было явно не реальным, он понял практически сразу. Как и то, что место в плетениях великой создал именно встретивший его там человек. «Фантомная проекция», — мысленно поправил себя Энакин и только тут заметил всю сюреалестичность обстановки вокруг. После чего не придумал ничего умнее, чем гаркнуть, чтоб обнаглевший падаван и думать не смел.

— Додумался же, — беззлобно, скорее даже досадливо пробормотал Энакин, — подымайся, и чтоб я этого больше не видел. — Поднявшийся Гарри лишь плечами пожал, а Энакин решил уточнить: — Если все, почуяв меня, будут бухаться в ноги, то я просто сбегу. Ты меня понял? — и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил: — Остальным также передай. Не хочу, чтоб те, кто более чем достоин, вытворяли нечто подобное. Во, точно, надо придумать особый титул, чтоб его наличие запрещало преклонять колени и чтоб всем остальным завидно было.

— Как будет угодно, — откликнулся Гарри, но весь его вид говорил о том, что он решительно не понимает, чем не угодил учителю.

— А в табло? Вот прям сейчас, и не посмотрю, что в тебе дух одного из героического рода, — но стоило их глазам встретиться, как Энакин вздохнул и, пробурчав себе под нос ругательства на хатте, махнул рукой, делай, мол, что хочешь. И переключился на жену.

— Пад, вот что ты на меня смотришь, как на витрину с регалиями трона, вот тот же взгляд как тогда, на экскурсии по дворцу Тида.

— Ну, возможно, это из-за того, что нечто похожее на них на тебе и одето? — только тут Энакина осенило изучить себя.

— Мдя, боевая броня класса звёздная смерть, интересно.

— Прости, что?

— Броня, говорю, осадная, я тут в силе кое с кем пообщался, в общем, что ты там про память предков говорил, а, падаван?

— Только то, что она в вас, ми… прошу прощения, учитель, — спустя секунду челюсти парня клацнули, что стало следствием весьма неслабой затрещины.

— Ещё раз и жалеть не буду, что за правитель такой без флота, без трона. Вот получу всё это, тогда подумаю над тем, разрешить тебе подобное обращение, или так и оставить учеником пожизненно, — Падме вновь тихо прыснула, уж больно тон, которым говорил супруг, не соответствовал произнесённому. Там было всё: от лёгкой обиды и растерянности, до ноток веселья. В общем, что угодно, но только не выговор.

— Ну вот, я что, сказал что-то смешное?

— Нет, Эни, просто ты вроде как отчитываешь его, а на деле получается, что вовсе даже наоборот.

— Ладно, черт с вами, не выносите мозг, и ты так и не объяснила, чем тебе так приглянулась моя броня, обычная, боевая ну, может быть, самую капельку парадная.

— К примеру тем, что она появилась из ниоткуда, а ещё с гербом на груди, который я видела раньше. Гунганы плиту с его изображением как реликвию древних почитают, Джа-Джа мне показал. Стоит на берегу океана, наверное, давно бы заросла, но гунганы чистят. Джа-Джа сказал, что это реликвия древних, там на ней какой-то текст, но понять его… В общем, изучить её гунганы не дали и вряд ли дадут. Они носят к ней фрукты и верят, что в том месте ступала нога великого.

— Плита на берегу моря? Черная такая, да?

— Да, а что? И кстати, откуда ты… — договаривать Падме не стала, ведь прямо перед ней возникла точная иллюзорная копия той самой плиты.

— Судя по вашей реакции, это она и есть, а знаю о ней, потому что эту плиту установили в знак вечной памяти о том, что именно на этой планете вырос тот, кто защитил древних, едва покинувших родной мир людей, от полного и неминуемого истребления. Он остановил древнюю войну, но это отдельная тема. Тогда ещё никто не знал о том, что он человек лишь наполовину, и что его отец происходит из правящего рода Элов. Правда о его происхождении открылась незадолго до того, как он ушёл из нашего мира, да и даже тогда открылся он далеко не всем. Достоверно известно, что знала его супруга и ещё с пяток душ. Для остального мира он был человеком и тем, в ком обитает дух героической расы. Эти идиоты так и не поняли, что уникальную живучесть и некоторые иные способности его величеству даёт отнюдь не присутствие в его теле эю. Они лишь завидовали тому, что он, практически не изменившись, прожил немногим менее тысячи лет, а когда предатели пришли в его дом, то они так и не поняли, почему всё, что они нашли, было лишь пустой валяющейся на полу одеждой.

— Что до плиты, то, как я и сказал, её установили на планете, носящей имя Орон. Разрушенная и потерявшая свой звёздный путь, но восстановленная по приказу её величества Дианейры Лейши Алтории Оль Юнос. Уже после восстановления стало ясным, что на Ороне были сокрыты вторые врата небес. Первые же находятся на Элизиуме, прародине тех, кого я знаю как золотой род, а вы знаете как древние. История, дошедшая до наших дней, весьма и весьма сильно искажена, да и не очень-то важно в точности помнить, кто с кем и в какой форме. Если будет интересно, то позже я всё расскажу.

— Получается, что Набу — это более позднее название.

— Скорее всего, вероятность переноса плиты я бы не рассматривал, так что тридцать семь тысяч лет назад Набу именовалась Ороном.

— Так, Орон не Орон, Набу не Набу, потом обсудите, а сейчас мы посовещались, и я решил: Гарри, забирай Падме, и чтоб ни единого волоска с её головы, тебе ясно? Увезёшь туда, откуда я слышу отклик сразу двух стражей. Заодно передай им, что бухаться на коленки я не разрешаю. Не привык и привыкать не намерен. Что до меня, то мне надо туда, — заморачиваться Энакин не стал и просто показал направление рукой. К удивлению Падме, Гарри тоже посмотрел в ту сторону и, спокойно кивнув, произнёс:

— Помните, что Элизиум скрыт, и что перед своим уходом его величество, Эдж-Эл, вновь прервал его соединение с путём звёзд.

— Я слышу его зов, мне точно туда.

— А меня вы спросить не забыли, посовещался он…

— Да, посовещался и своё недовольство моим решением ты оставишь при себе, потом ещё благодарить будешь, всё, Гарри, забирай её и улетайте. Ах да, забыл, что там Кеноби?

— А что Кеноби? Через несколько часов он получит фантом одного из близнецов, но до фермы Ларсов он не дойдёт, точнее дойдёт, но уже у порога пелёнки попросту опустеют. То-то ему радости…

— Приемлемо, — кивнул Энакин и, отведя Падме в сторону, взялся ей разъяснять, что там, куда он должен идти, он будет один, лишь призраки прошлого и оставленные ими тайны, — я вовсе не акушер и даже не врач, так что слышать ничего не желаю, улетаешь с Гарри.

— Может, я лучше…

— Дай угадаю, домой к маме? А про операцию прикрытия ты уже и думать забыла? Гарри вон как старается, а ты всё испортить хочешь?

— Нет, — явно осознавшая всю глупость своей идеи пробормотала Падме.

— Нет, тогда улетай, за меня не переживай. Элизиум родина моих предков, там я буду в безопасности и там меня очень ждут.

— Ты же сказал, что там никого нет.

— А кто сказал, что это кто, а не что? Там хранилище знаний, архивы и много чего ещё, все это дожидается меня, и я не собираюсь просрать всё. Только не теперь.

— Обещай, что будешь осторожен.

— Обещаю, — с лёгким сердцем откликнулся Энакин, он и в правду был искренен, ведь на Элизиуме ему и в правду ничто не угрожает, а вот о том, что через несколько месяцев он вернётся в столицу и займёт место подле императора, решил не уточнять.

Отлёт состоялся немногим более чем через полчаса. Два корабля взмыли в высь практически одновременно. Изящный Нубиан, что являлся не иначе как шедевром набуанского кораблестроения, и боевой истребитель Энакина. Несколько секунд, и сияние звёзд сменилось серым, безликим ничто. Падаван откинулся на спинку кресла и облегчённо выдохнул.

— Устал? — участливо спросила устроившаяся в кресле второго пилота Падме.

— Не так чтоб смертельно, но что есть, то есть, вы не переживайте, учителю ничего не угрожает.

— Одного не пойму, допустим, он найдёт то, что почувствовал, а дальше-то что?

— Я не знаю, что именно ждёт его на Элизиуме, — устраиваясь поудобнее, откликнулся Гарри, — но через несколько месяцев он будет готов, указ его величества был недвусмысленнен. Как только наследник пробудится, он должен отбыть на родину предков. Подозреваю, что там, как и в прошлый раз сокрыто то, что все считают силой золотого рода. На деле же это ни что иное, как понимание тех возможностей, что и так уже заложены по факту рождения. На самом деле, если вы хотите понять, что, где, как и почему, то мне придётся пересказать вам всё то, что наши доблестные учёные исковеркали и приписали тем, кто этого никогда не делал. К примеру, эти гении от истории очернили тех, кого они называют селестианцами, также известными как небожители, сеятели или же золотой род. Последнее название наиболее исторически верно, что до истинного названия их расы, то они его никогда не называли. Так что всё кроме непосредственно золотой род это сущий новодел и выдумки тех, кому хочется дармовой славы.

Для меня же и Еримантеса это никто иные как отцы, они же предки Энакина. Им приписали деяния всех, начиная от Ракатанцев и заканчивая ситхами-одиночками. Так, по мнению современных учёных, Раката с какого-то перепугу стали их рабами, та же участь постигла и килликов. И этим горе учёным-теоретикам нет ни малейшего дела до истины. А она в том, что Ракатанцы и те, кого сейчас называют селестианцами, никогда не общались. А то, что приписали империи Раката, сотворили те, кого я называю серебряным родом, но их почему-то ныне обозвали Ква. Последние безсомненно существовали и даже, как и описывается, были чувствительны к силе, да вот беда, они не изобретали и не строили всего того, что создал серебряный род. Ква были историками, их феноменальная память позволяла им быть чем-то вроде живого архива. И они эту свою способность использовали и, надо сказать, что весьма активно. Язык Ква имел крайне мало общего с языками антропоморфной группы. Утверждение, что это были рептилии, верно, как верно и то, что существуют люди, способные понимать язык Ква. Но чтобы понять их язык, надо всецело понимать то, что рептилия мыслит совершенно не так, как мы с вами.

— То есть ты хочешь сказать, что их речь была до того самобытной, что никакой лингвитатор бы не помог?

— Если бы этот прибор переводил визуальный трёхмерный образ в вибрацию и обратно, то тогда от него был бы хоть какой-то толк. Вот только что толку от того, что вы увидите, ну скажем, схематичную трёхмерную модель дверного проёма. Каковы шансы, что вы поймёте, почему рептилия транслирует именно образ дверного проёма, ведь её спросили как пройти в библиотеку, — изумлённое моргание было ему ответом, и Гарри продолжил: — Рептилии мыслят совершенно не так, как мы, но так уж вышло, что я владею их языком, и поэтому для меня ответ в виде дверного проёма не будет столь туманным, как для вас.

В общем, поверьте на слово, на текущий момент ни единого перевода того, что именуется наследием Ква, не существует. Все их записи полностью образно-вибрационны. И если ты не рождён со способностью воспринимать эти частоты, а также производить их визуализацию, то хоть ты наизнанку вывернись, а все твои умозаключения как были так и останутся домыслами.

— Но тогда как же... Ты ведь сказал, что они были историками, кому нужны записи, которые никто не может понимать, да и как они их создавали?

— Так телепаты же, так и создавали, обменивались мыслеобразами с теми, кого я называю серебряным и бронзовым родом. Золотой род также владел телепатией, они и парселтангом владели, так что для них это не было проблемой, а вот для нас нынешних...

— Ясно, но ты вроде говорил о том, что те, кого историки называют селистианцы, не приемлели рабства, а затем как-то перешёл на Ква.

— Угу, просто без Ква картина была бы не полной, что до отцов, то сама природа и культура золотого рода не приемлет рабства ни в какой форме. Ведь они на дух не переносят паразитов, а рабовладелец самый натуральный паразит и есть. Да и не надо им было. Представьте себе инженера, который по воле силы и личному желанию может всего за пару часов отстроить себе корабль размерами с ваш Нубиан. А если собрать круг, то они немногим менее суток потратят на что-то аналогичное по размерам крейсеру класса Победа. Вот и скажите мне, зачем бы им понадобился примитивный рабский труд? Для чего рабы, если даже малыш-школьник всё может сам?

— Не знаю, — пожимая плечами, откликнулась Падме, — если ты прав, то смысла в таком ноль. Я так понимаю, что раз у нас тут никто так не строит, то это не просто технология, а значит всё завязывалось на их личные способности и другим расам такой путь развития недоступен.

— В корне всё верно, есть только одно, но: люди могут, но мы не готовы. Вот если бы каждый был джедаем, то это значило бы, что мы-таки встали на первую ступень той лестницы, на вершине которой и были древние. Пока же, как вы понимаете, способных на хоть какую-то работу с силой единицы.

— То есть дар слышать силу это как первый шаг?

— Именно так, госпожа, вы верно уловили суть. Вы же видели Энакина, он просто призвал силу также, как делали его предки и вуаля. По сути, вы воочию увидели, как это делали древние. Что же до истории, то всё началось приблизительно сто тысяч лет назад. Золотой род пришёл к своему пику. И в тоже время они посчитали, что одним им тут скучно. А так как на личном опыте убедились в том, что без мотивирующего фактора развитие протекает до обидного медленно, то они попросту замотивировали молодые расы к тому, чтобы те начали строить корабли и попытались выйти в космос. Именно так родилась идея зова. Созданный чтобы подтолкнуть остальные, по сути, ещё новорождённые расы, к выходу в открытый космос, он содержал совершенно конкретное и очень простое послание. Он буквально гласил: придите, покиньте свои колыбели, расправьте крылья, и ответили три расы, впоследствии именованные как серебряный род, бронзовый род и героический род.

Первые были во многом похожи на нас с вами, но были и отличия, в частности, из-за того, что все представители данного вида были очень сильными телепатами, они изначально шли по пути отказа от эмоций. Их выбор можно понять, ведь если ты каждую секунду своей жизни будешь подвергаться психологическому давлению, сходному с тем, каковое возникает при особо острых дебатах в сенате… в общем, отказ от эмоций и воспитание в ключе их полного запрета и порицания вполне состоятелен как одно из решений проблемы. Вот только это привело к интересному побочному эффекту: они не понимали того, в чем ценность такого понятия, как родина. Вот вам нет смысла объяснять, почему для каждого набуанца Набу дороже всех благ и удовольствий Корусканта, серебряшкам же это было непонятно и именно поэтому они не могли стать наследниками. Не было у них того, что предъявлялось чуть ли не как основной критерий. Вы будете смеяться, госпожа, но этот критерий звучит как любовь. Золотой род считал, что только тот, кто способен на искреннее чувство любви, сможет наследовать им. Там есть масса нюансов, но общий смысл именно в способности любить. Вторые оказались то ли гусеницами, то ли муравьями-переростками с коллективным сознанием. Третьи же умудрились родиться ещё недоразвитее первых. Серебряшки хотя бы ценность сохранение дорог среди звёзд понимали, а вот эю… В общем сила есть ума не надо.

Как итог, эю начали сеять вокруг себя хаос и разрушение, но именно в этот момент кое-кто и увидел, что пока эю в своём бешенстве мутузили друг дружке морды, звезды не только гасли, но и зарождались. Именно так золотой род и открыл истину того, как именно рождается путь звёзд. Эю утихомирили, а их остатки принудили к воспитательным работам. Но тут в полный рост встала новая проблема, а именно серебряшки. Чисто технически любить они могут, а вот по факту им религия не позволяет. Они ведь телепаты. В общем, я их понимаю, это ведь тяжко, когда ты слышишь переживания десятков тысяч сородичей. Вот только вместо развития личных барьеров, как это сделали представители золотого рода, серебряшки решили идти несколько иным путём: они не придумывали оборудования блокирующего либо направляющего их природную силу, они придумали должность хранителя и дошли до того, что все свои чувства и эмоции отдавали этому самому хранителю. Как итог, хранитель и был тем единственным на весь род, кто мог бы наследовать. В итоге, кстати, она до этого таки и дошла, всё поняла и передала ключи той, что вела железный род к звёздам. Но это было позже, а в то время серебряшки и шагу не ступали без наставления могучих отцов, так они сами называли золотой род. Отцы, учителя наставники, всё что угодно, лишь бы самим не думать.

Прошло практически шестьдесят тысяч лет, и предки Энакина окончательно уверились в том, что им всё это надоело. Серебряшки думать не хотят и исповедуют принцип «научите нас, мы сами неумные». Жуки, джеонозис вам в пример, и всё с ними понятно. Эю, этих с поводка спускать страшно. Да и осталось-то их всего пятеро. Молодые на зов более не откликались, и золотой род решил идти вперёд. Но так вышло, что перед самым исходом возник ещё один отклик, и это уже были ваши предки. Их корабль чуть не погиб, но был спасён. Так на арене появился железный род. Железным их окрестили за упорство, а также за то, что вот они-то как раз и претендовали на то, что в будущем таки смогут. Само по себе железо хрупко, но если вы посмотрите на дюрасталь, то вы поймёте, что её основной компонент это именно то самое пресловутое железо. Железо, что претерпело безчисленное число обработок, ковок, литья, добавления присадок и иных химических элементов и после этого обратилось в крепчайшую практически несокрушимую сталь. Именно это узрели в тех, кем когда-то были ваши предки, скрытую силу и мощь. Своё решение о том, чтобы покинуть известную нам часть вселенной, золотой род не изменил, а вот отсрочить это да. Параллельно с этим узнавшие о скором исходе учителей серебряшки устроили войну. Не знаю, на что они там надеялись, сами они впоследствии говорили, что так желали не дать золотому роду уйти.

Вот только они, вероятно, не ожидали того, что золотой род ввяжется в эту военную авантюру. Сами же сеятели применили всю свою силу и знания и банально тянули время. Война была лишь прикрытием и позволяла взрастить семена. Культивацией занимался лично правящий род Эл, а также его младшие ветви Кай-Ро, Ти-Ор, Ром-Кай. Все как один либо астра-навигаторы, либо воины, Ти-Ро так и вовсе целители. И вот вся эта братия устроила десант младших детей на родину железного рода. Задача у десанта была простой как мир: плодиться и размножаться. Генетическая совместимость родов была просто-таки феноменальной и, как итог, каких-либо препятствий к рождению детей-полукровок не наблюдалось. Прошло три тысячи лет и вот то, что раньше казалось невозможным, уже вполне свершившийся факт. Среди людей начали появляться не просто зачатки даров, а вполне себе полноценные одарённые. Целители, телепаты, астра-навигаторы. Как-либо доказать то, что всё это происходит именно из-за того, что вмешались сеятели? Госпожа, спросите, что попроще, ведь, если сеятель пожелает, его от человека не отличить. Только спецоборудованием и то не всегда. Люди же были буквально на девяносто девять процентов копией. Их генетика была очень пластична и позволяла таким вот нехитрым образом подстегнуть себя в нужную сторону. Именно в этот момент и произошёл исход. Золотой род объявил, что с них хватит. Серебряшек приструнили и осчастливили сразу четырьмя нодосами. Железный же род получил завещание на пятого и, как в последствии выяснилось, сильнейшего из уцелевших эю. О том, что этому завещанию предшествовала целая спец операция, заключавшаяся в том, чтобы на одном из колониальных кораблей людей был ну очень особенный ребёнок, серебряшки, понятное дело, не знали. А уже наученные опытом серебряшек сеятели озаботились тем, чтобы передать сильнейшего эю под контроль достаточно подготовленного и достаточно разумного существа. Эйдж человеком был хорошо, если на четверть. Рождённый на земле от матери-полукровки и отца из старшей ветви рода Эл, мальчик, по сути, был младшим наследником рода и на Ороне воспитывался собственным отцом и его ближайшими сподвижниками.

Орон они покинули незадолго до начала новой войны, произошло это из-за того, что серебряшки нашли планету. Их послали, они не поняли, как итог, Эйдж и Белокросс жахнули от всей своей геройской души. Пол планеты как не было, а серебряшки бегут, только пятки сверкают. В тот же год началась война уже с железным родом. Как оказалось, серебряшки оказались мстительными, не все, конечно, но те, что получили леща на Ороне, обиделись и, возглавляемые своим лидером Ромо-Ро, объявили, что железный род опасен и подлежит уничтожению. Прошло пятьдесят лет, люди прячутся по норам как шкеры, открытый конфликт — это заведомый проигрыш, но и у серебряшек нет единства и именно поэтому люди ещё живы, приди серебряный род лично… Но нет, посылали своих слуг-муравьёв. Коих с исходом сеятелей подмяли под себя. Декларируя постулаты золотого рода, они на деле занимались истреблением неугодных. Но так как единства не было и далеко не все поддерживали Ромо-Ро и его идеи, то война была вялой и больше всего походила на местечковые карательные рейды.

Именно в это время и началась финальная фаза проекта «Наследники». Людям нужен был сильный астра-навигатор, и эта задача легла на плечи рода Ром-Кай, астра-навигаторы в не счесть каком поколении. Они сделали так, чтобы на свет родилась тогда ещё её высочество Дианейра. У неё и у её старших братьев был один отец, а вот матери разные. В общем, чего не заделаешь ради блага галактики. Девочка росла и как могла училась управлять своим даром. Будучи полукровкой, это отнюдь не просто сделать, но она справилась, да и мама помогла, которая, якобы, трагически погибла, а на деле вознеслась точно также, как через тысячу лет это сделал его величество Эйдж-Эл. В общем, девочка подросла и заявила, что ни много ни мало слышит зов с потерянной планеты. Когда ты рождён в королевском роду, то ты имеешь совершенно конкретные привилегии. По итогу в неполные шестнадцать она отправилась в экспедицию. Совет лордов одобрил, ведь сколько плюсов-то. Тут тебе и избавление от в общем-то неугодной и слишком способной девочки. Пусть себе ищет, ну, а если найдёт…

Поиски увенчались успехом и тридцать семь тысяч лет назад Эйдж был найден, актёр из парня был знатнейший. Так разыграть дикаря, это надо суметь. А ведь на момент событий ему было уже под сотню. В общем, парень развлекался, изображал обезьянку и неизменно толкал всех в то будущее, которое предвидели его предки. Слово там, слово здесь, в итоге люди сами не поняли как, но в какой-то момент начались переговоры с серебряным родом. Ромо-Ро приструнили, и хранительница памяти рода, Леди Пром, провела вполне успешные переговоры. Она передала те воспоминания, что хранила, и Дианейра смогла их воспринять. Элизиум был найден, заворожил всех своей красотой и отрезвил умы некоторых. По итогу серебряшки решили, что им тут не место, они таки осознали собственные ошибки и, насколько я знаю, таки научились тому, чего от них так терпеливо ждали. Вот так вот оказалось, что именно война и может дать тот необходимый толчок. Ведь, как я уже говорил, дорога звёзд и их рождение имеют самую непосредственную связь, и я сейчас не метафорами говорю. Путь звёзд — это реально существующее физическое явление. Его, путь в смысле, можно разорвать, создать или скрыть. Именно благодаря ему рождаются новые звезды. Путь звёзд рождается там, где он нужен, но есть и иной способ. Ведь там, где пролягут пути звёзд, обязательно зажигаются новые звезды. Они рождаются там, где пересекаются три и более звёздных путей. Сам же звёздный путь рождается тогда, когда корабль, использующий технологию варпа, прыгает по, скажем так, неизвестным координатам, но при этом они обязательно ведут к ещё не связанной с точкой отправления звёздной системой. Правда, наши корабли уже давно не создают путь звёзд. Во-первых, потому что в угоду дешевизне и безопасности скорости прыжка в неизвестное пространство заметно упали, а, во-вторых, потому что те, кто слышит зов неизвестных ранее звёзд, вот уже двадцать шесть тысяч лет как занимаются чем угодно, но только не исследованием неизведанных регионов. Те же, кто занимается, утыкаются в пункт первый. Ведь для того, чтобы проложить новый звёздный путь, надо, чтоб корабль был хотя бы как нынешний Венатор. Как пример, Энакин вот прямо сейчас летит к Элизиуму, он слышит зов и сможет добраться. Это так называемый полет вне звёздного пути. Но вот беда, габаритов и мощности его судна недостаточно для того, чтобы возродить дорогу звёзд, что ведёт на Элизиум. Именно поэтому пролететь-то он пролетит, а вот создать дорогу звёзд, увы, не сможет.

Что же до истории, то первая империя людей просуществовала немногим более тысячи лет. Её рассвет пришёлся на время правление Дианейры Лейшы Алтории Оль Юнос и её супруга Эйджа. И тогда же они практически одновременно прозрели будущее. Стало ясным, что защитить с таким трудом взращённые семена будет очень и очень сложно. Так родился проект Тайтон. Планету тайно оборудовали очень особенным генератором силового поля. Сам же Эйдж обратился к своему отцу и как следствие на Элизиуме пробудились врата. В этот мир вновь вернулись уже полностью обретшие себя и перевоспитавшиеся эю. Их прислали, так как иначе защитить галактику и саму жизнь в ней нет никакой возможности. Ни люди, ни иные формы жизни попросту не в силах остановить то, что им настолько чуждо. Стражи рассеялись, наследника спрятали. То Йоры активировали и под шумок государственного переворота устроенного братьями её величества, вывезли всех, кто был чувствителен к силе. Хроники рассказывают о том, что якобы забирались вообще все, но это не так. Далеко неспроста большинство джедаев именно и исключительно люди. Представителей иных рас на Тайтоне было ну, прямо скажем, очень и очень мало, и все они отличались полной генетической несовместимостью. На смену империи людей пришла империя Раката. Эти товарищи сами по себе оказались очень чувствительными к силе созданиями, но, не обременённые принципами золотого рода, не чурались ни рабства, ни опустошения целых планет. Их империя рухнула аккурат после того, как они полезли на Тайтон. Само их вымирание есть ничто иное, как наказание за то, что полезли куда их не звали.

Увы, но предусмотреть всё было просто нереальным, вот и проект Тайтон дал сбой. Дже'дайи практически вымерли, после чего реорганизовались в орден Джедаев. Спустя ещё немногим более двухсот лет родилась первая галактическая республика, а ещё через пятьдесят они нашли джедаев. Прошло две тысячи лет и автоматика, следуя заложенной программе, активировала зов. Ведь если бы не нападение Раката на Тайтон, именно в это время они и достигли бы того самого момента, когда были бы готовы принять свою истинную суть. Зов был услышан, вот только астра-навигаторов уцелело до крайности мало. Но, тем не менее, следующие десять тысяч лет прошли весьма и весьма плодотворно. Исследованная часть галактики приобрела практически знакомые вам очертания. Но люди не были бы людьми и закалка не была бы закалкой, именно поэтому новые войны, новые взлёты и падения. И, наконец, империя ситхов, созданная Вишейтом. Дальше, я думаю, рассказывать нет смысла, ну разве что о том, что на Илуме был ещё один маяк и вёл он в ту самую звёздную систему, куда мы сейчас и летим. Система Ярило-солнце, девять основных планет и ещё более десятка скрытых в поясе звёздной пыли, который местные именуют поясом Койпера. Туда перебазировалось достаточное число тех джедаев, которые не приняли реформы и решили, что они чтут заветы предков дже'дайи. За те тысячи лет, что прошли с момента первого переселения, было несколько местечковых войн. Итогом которых стало то, что планета очень сильно отстаёт в развитии. Тем же дже'дайи, что выбрали её своим пристанищем, это никак не мешает, и, как следствие, они живут в собственном замкнутом мире. Именно в этом мире мы и спрячемся, — молчание продлилось что-то около десяти минут, а затем Падме задумчиво поинтересовалась:

— Я ведь верно понимаю, что та, кого ты назвал Дианейрой, это настоящая мать Энакина? По крайней мере, её полное имя совпадает с именем рода, к которому ты причислил Шми Скайуокер, и, если я не ошибаюсь, то Шми и Дианейра это совершенно точно разные люди?

— Забавно, что вы-таки поняли, я ведь ни словом не обмолвился о том, что Шми Скайуокер с точки зрения генетики к Энакину отношение имеет ровно такое же, как вы к теперь уже императору Палпатину.

— Род Наберрие никогда не вступал в родственную связь с родом Палпатинов, — спокойно откликнулась Падме. — Вот только как так вышло то, что Энакин родился у Шми? Я бы ещё поняла, проверни ты тот фокус как с кораблём, но это-то как?

— Да проще простого. Шми была просто биологически совместимым инкубатором. Энакин был зачат, выношен и рождён более чем тридцать шесть тысяч лет тому назад. И уже после этого по приказу его величества Эйдж-Эл при полной поддержке Лернеи и Еримантеса перешёл в состояние слияния с силой, а затем материализовался в утробе Шми Скайуокер. Будучи родственницей Энакина, она не отторгла его и выносила как своего ребёнка. Но любой генетический тест покажет, что они не мать и сын.

— Представляю себе, что будет, когда об этом узнает Энакин.

— А ничего не будет. Разве то, что генетически они не родные, меняет тот факт, что она родила его и не просто родила, а воспитала и отдала ему всю свою любовь? Всё это не было ни иллюзией, ни обманом. Но ведь и ёжику понятно, что дети не берутся из пустоты.

— Допустим, но давай вернёмся к дням сегодняшним. Энакин летит на родину своих предков, а дальше-то что?

— Энакин пройдёт обучение и, обретя наследие рода Элов, постарается спасти этот мир от краха.

— Допустим, но как он это сделает, у него нет ничего, или же ты забыл упомянуть, что на этом Элизиуме заныкан дожидающийся моего супруга флот, способный раз и навсегда объяснить всем, кто тут главный и почему это именно так?

— Нет, флота там нет, а вот про двойника Энакина вы забыли. Я ведь не просто так вложился в него. Он просуществует что-то около шести месяцев и этого более чем достаточно для того, чтобы Энакин подготовился. Тогда Палпатин закончит свой «шедевр», а если по-простому, то привяжет искалеченного двойника учителя к этому миру. Ни умереть, ни жить нормально. Вот та судьба, что Энакину уготовили джедаи и этот старый... — литературных выражений Гарри подобрать так и не смог и именно поэтому всё своё негодование выразил в одном вполне понятном и весьма неприличном жесте. — Как я и сказал ранее, двойник развеется через шесть месяцев и тогда Энакин займёт его место. А дальше всё будет только и исключительно в его руках. Сможет завоевать доверие армии и флота, и получим мы нормальную галактическую империю, единый центр, никаких недельных или даже месячных дебатов. Чётко быстро и в срок. В точности как на вашей родной Набу.

— Понятно, а если по-простому, то он опять соврал мне. Вот что за человек, обещал, что будет осторожен, а сам опять в самое пекло, и ведь тебя рядом не будет, кто его вытащит, кто спасёт на этот раз?

— Я не только за время, но и за пространство отвечаю, так что не безпокойтесь, если потребуется, то одного мы его не оставим, и ещё вы забываете, что тот, что хранит жизнь, тоже здесь, и, если потребуется, проявит свою силу. Ну а если станет совсем туго, то подключимся уже все. Та же Артемия в лёгкую усмирит всех непонятливых. Вопрос лишь в том, стоит ли усмирение непонятливых ещё одной потухшей звезды?

— Нет, даже думать не хочу, — воскликнула Падме, и Гарри почёл за лучшее не уточнять о том, что столь радикальные меры есть шаг самый крайний и, скорее всего, не требующийся.

* * *

В то время, как Падме и Гарри сквозь гиперпространство неслись к своей цели, а Энакин рассчитывал координаты очередного прыжка в неизвестность, медицинский центр, расположенный в астероидном скоплении Полисмаса, покинули четыре корабля. Один из них был юрким истребителем-перехватчиком. Второй дипломатическим корветом CR70 «Тантив IV», третий имел вид чего-то среднего между спасательной капсулой и опять-таки истребителем, а четвёртый являлся нубианом последней модели. Каждый из кораблей лег на курс в зону пространства, допускающую открытие гиперпространственного перехода. Первый взял курс на внешнее кольцо, его путь лежал на засыпанный песками Татуин. Второй отбыл к родному Альдераану, третий после нескольких коротких переходов взял курс на Дагобу. Четвёртый же взял прямой курс на родную Набу.

Смутное безпокойство сопутствовало отлёту, маленький магистр был хмур, его плечи поникли, ведь кто бы что не думал, а сердце у него было, и это самое сердце болело, болело от того, что ради будущего ему пришлось убить совершенно безвинного человека, можно даже сказать, что друга. Ведь госпожа сенатор всегда откликалась, всегда помогала. Вот только та линия, в которой она жива.…

Он уже не в первый раз успокоил себя тем, что одна смерть вполне стоит миллионов выживших. Орден возродится из пепла, поднимется, и тьма наконец-таки покинет галактику. Именно так успокаивал себя великий магистр ныне почившего ордена, а где-то на другом краю галактики Оби-Ван практически достиг своей цели. Ещё час перехода, и он будет на месте. Энакин ненавидит песок и все что с ним связано, а уж про Татуин… Именно здесь, вдали от интриг центральных миров вырастет надежда ордена, надежда мира, всей галактики, наконец. О том, что ребёнка он похитил, а также о том, что именно он убил его отца и мать, Оби-Ван предпочитал не думать. Ведь так намного проще, просто не думать.

До фермы Ларсов оставалось каких-то пол километра, не более, когда Оби-Ван внезапно остановился. Что-то происходило, оно было в силе, и оно двигалось и стремилось принять форму, создавалось чёткое ощущение того, что где-то совсем рядом сила искажена, изломана, и она стремиться вновь стать единой. Растерянный джедай осмотрелся вокруг, прислушался и, наконец, опустил взгляд на собственные руки.

Поверить в то, что вот это маленькое сияющее чистым незамутнённым светом солнышко силы и есть то, что ломает и корёжит все пространство вокруг, было практически нереально. Но именно сейчас магистр со всей чёткостью понял, что это именно так, что ребёнок, которого он держит на руках, неправилен, а в следующий миг мальчик начал таять. Его тело подёрнулось, исказилось и, став прозрачным, исчезло, будто бы его и не было, и лишь одеяло, в которое тот был завернут, осталось.

Обомлевший Оби-Ван смотрел на свои руки, а в то же самое время схожая ситуация происходила и на Альдераане. Бэйл Органа так и не донёс свою так желанную девочку, он так мечтал, так жаждал и даже смирился с тем, что это не его ребёнок. Ведь это её ребёнок, её. И вот едва спустился с трапа, как понял, что вес в руках внезапно исчез. Посмотрел вниз и понял, что они пусты, лишь одеялоко сиротливо свисало с локтя.

Уже успевший обустроиться на новом месте Йода внезапно охнул и сел. Мир изменился, то будущее, которое он видел, то будущее, которое он приближал, растворилось без единого следа. Его место совершенно внезапно заняла совершенно новая линия. Но единственное, что он видел, была планета, до прозрачности голубая, отдающая золотым блеском, планета. И именно оттуда шёл зов, но звал он отнюдь не его, не Йоду. Уже не раз и не два видевший эту картину гранд-магистр ныне уничтоженного ордена схватился за сердце: «Как, как это стало возможным? Почему сейчас?» — так и сидящий на земле старый магистр был в шоке. Ведь он сделал буквально всё, чтобы тот, кто родился, чтобы услышать зов, его не услышал. — «Сколько усилий, сколько усилий», — сокрушённо пронеслось в голове, но видение было чётким, и в нем зов не остался безответным, маленький кораблик на фоне сияющего древнего как сама жизнь мира шёл на посадку и оставался один единственный вопрос: если не Энакин, то кто.

Проснувшийся с утра Гарри обнаружил, что находится он в больничном крыле, а также то, что к нему уже спешит мадам Помфри.

— Мистер Поттер, вы наконец-то очнулись! — ничего не понимающий юноша нашарил на тумбочке очки, и мир, наконец, обрёл ясность.

— А как я тут оказался?

— Хороший вопрос, вы помните, что вы делали, к примеру, вчера? — поинтересовалась медиведьма.

— Вчера была пятница, была сдвоенная гербология, ЗОТИ и зелья. Потом я поел и занялся эссе по трансфигурации. Закончил без пяти восемь, когда мадам Пинс сказала, что библиотека закрывается. Поужинал, пошёл в спальню, принял душ и заснул.

— Вот точно то же, правда с некоторыми пропусками, рассказал и мистер Лонгботтом. Беда лишь в том, мистер Поттер, что описанная вами пятница была всего лишь три дня назад, и тревогу забили, когда вы не проснулись ни к обеду, ни даже к ужину субботы.

— Я просто переутомился, мадам, всё в полном порядке, — с немного виноватой улыбкой произнёс Гарри, потупив взор. Мысленно попросил прощения у Рега и продолжил: — Вы ведь понимаете, что у меня выпускной курс, и я должен быть достоин своего опекуна. Лорд Блэк очень требователен, а его полная опека надо мной согласно решению Визингамота продлится вплоть до того, как я закончу школу. Я лишь хотел показать, что более чем серьёзно воспринял его слова о том, что учёба — это очень важно.

— И поэтому вы решили перейти на стимуляторы чуть ли не первого сентября?

— Есть немного, мадам, я больше не буду, — показательно покаянно откликнулся Гарри и, тут же сосредоточившись на желаемом, продолжил: — А теперь, если вы не против, — едва заметно поведя ладонью, сказал Гарри, — отпустите меня на обед, пожалуйста.

— Я выписываю вас, мистер Поттер, вы можете идти, — практически моментально откликнулась не ожидавшая ничего и близко подобного медиведьма, и спустя каких-то семь минут, большая часть из которых ушла на переодевание и утренний туалет, Гарри уже спускался в центральный холл. Большой зал поприветствовал таким родным гомоном и ароматами, что у оголодавшего за три дня весьма плодотворного сна организма проснулся прямо-таки зверский аппетит. Друзья нарадоваться не могли, ведь Гарри впервые за прошедшие три месяца вновь улыбался, и с удовольствием поглощал ростбиф с картошкой. А что может быть лучше чем то, что друг наконец-таки выздоровел?

— Ну что сказали-то? — насел Рон, едва они с Гарри покинули большой зал.

— Переутомился, сказала, чтоб на каникулах об учёбе и не помышлял.

— Ясно, это хорошо, ну в смысле каникулы это же святое.

— Согласен, — кивнул Гарри.

Тем же вечером состоялось очередное предпраздничное и потому не особо учебное собрание Стражей. Немного потренировались и большую часть времени уделили обсуждению планов на каникулы и разошлись. Обернувшийся было Невилл лишь хмыкнул и, пожелав удачи, затворил за собой дверь. Парень явно что-то почувствовал. Сам же Гарри пристроился у стены и засёк время, ему было очень интересно, насколько сильнее он стал. Ведь о том, что сегодня ему предстоит важная встреча, он знал ещё с утра, а вот о том, что случится это именно в самое ближайшее время, узнал каких-то пять минут назад, и теперь ему было интересно, насколько далеко он заглянул в будущее и насколько верным окажется его видение. Спустя пять минут дверь выручайки открылась, и в неё зашёл Малколм, парень оделся так, словно и не выпускался из Хогвартса летом этого года. Та же школьная мантия, тот же форменный свитер. Увидевший фигуранта своего видения Гарри удовлетворённо кивнул. Видение сбылось с неимоверной точностью, а это говорило о том, что он, Гарри, стал сильнее.

— Добрый день, — вежливо поздоровался вновь вошедший, — ты ничего рассказать не хочешь и не говори, что не почувствовал!

— А что тут дополнять, он пробудился, броню видел, можно сказать, что своими глазами: прямая трансляция от того, кто хранит время. Я аж в больничку слёг, так залюбовался. Его светлость сейчас на пути к обители своих предков, кстати, он, оказывается, против титулов и почестей, в общем, велено передать, чтоб никакого поклонения и титулования. Затрещину выдал вполне чувствительную, так что прими к сведению. Нам же всем скопом надлежит позаботиться о той, кого он доверил под нашу защиту. Кстати, у тебя знакомый колдомедик с навыками акушера есть, чтоб доверенный? Корабль прибудет через сутки. Как раз с Хогвартса свалить.

— Прости, не понял, зачем колдомедика?

— Так жена же… — и, заметив, как совершенно не аристократично вытаращился Малколм, пояснил: — Я, видимо, не упоминал, у нашего повелителя есть супруга, и она вот-вот разрешится, тот, что хранит время провёл целую спецоперацию, уж слишком много тех, кто ставил палки в колеса. Как итог, леди решено укрыть под нашей охраной. С ней сейчас тот, что время, так что она в безопасности. Дом Блэков откроет свои двери, но нужен медик. На тебя можно положиться?

— Разумеется, но это ведь означает, что на нашем попечении будет его высочество…

— Тогда уж их высочества, там двойня будет, — поправил Малколма Гарри.

— Мдя, у нас тут война, ну почти война, и тут такое.

— А куда? Тут нас будет уже трое, не хочешь же ты сказать, что втроём мы не отведём угрозу? Учителю нужно время, он ещё не готов. Вот займёт место подле этого старого хрыча, тогда и начнётся веселуха, а пока он только лишь начал. Правда, зачин вышел шикарный, такое число обломов это надо уметь.

— Что вы там учудили?

— Да так по мелочи, обломали тех, кто возомнил себя носителями света и вознамерился всю галактику под нож пустить, а что, дело света оно такое. Все издохните, я иду, всё как у нас, только в масштабах галактики.

— Мдя, нам и тут-то хватает, а…

— Ага, но когда борцы за дело света задумывались над тем, по скольким сотням, тысячам или же миллионам трупов они идут? Свет же…

— И не говори, но лорд всё одно опасен, и я даже подумываю над тем, чтоб его…

— Оставь это дело Невиллу, вмешаемся только в самом крайнем случае.

— А он справится?

— Он потомок одного очень интересного и не в меру талантливого рода. Сила рода с ним. В общем, шансы велики, а если всё будет совсем плохо, то тогда да, тебе придётся вмешаться, сам же понимаешь, что мне не стоит, а тот, что время, он, конечно, может, но у тебя получится много эффектнее.

— Не поспоришь, значит, медика под клятвой я обеспечу, и от дома интерес мы отведём. Посадка где?

— Пока не знаю, мне не сказали, — с полуулыбкой ответил Гарри.

— Полагаю тот, что время, разберётся.

— Скорее всего, и, кстати, если хочешь познакомиться, то я бы повременил. Смена обстановки, гормоны, близкие роды. В общем, если ещё и мы всем скопом объявимся…

— Но ты-то явно вознамерился быть.

— А обо мне она в курсе, тот, что время, предупредил, он не раз и не два давал понять, что у него есть брат. Вот им я и представлюсь, а учесть, что генетически тот, что время, моя полная копия… В общем, близнецы мы.

— Близнецы, значит. Ну ладно, медик будет, размещение на тебе. Дом Блэков и вправду вполне себе подойдёт, да и лорд Блэк.

— Ага, Регулус Блэк более чем подходит для того, чтобы быть первым местным, с кем познакомится леди Эл.

— Так он всё же принял родовое имя?

— Пока нет, по крайней мере официально нет, но какое это имеет значение? Я вообще практически уверен, что официально он сохранит фамилию матери. Идущий в небесах, как по мне, так вполне подходит, а уж если учесть то, что Эл это девять потоков неба, да и известна она. Четыре года как гремит по всем голо ТВ: генерал Скайуокер то, генерал Скайуокер это, плавали, знаем. Старый герб, новое имя и старые же традиции, ведь всё новое это, как тебе хорошо известно, очень качественно забытое старое.

— Тут не поспоришь, — с усмешкой откликнулся Малколм, — особенно с забытым старым. А вот насчёт того, что гремит на всю галактику, это ты серьёзно или погорячился?

— Так война же клоническая.

— Чего? Какая ещё война?

— Клоническая говорю. Клоны с дроидами воюют, на деле же и тех и других создал ситх из линии Бейна.

— Кого?

— Бейна, ты извини я опять забыл, что в отличии от меня ты о современных событиях не в курсе. В общем, с тех пор, как твои предки свалили из тогда ещё империи людей, в галактике успело смениться несколько местечковых «империй», наибольшего внимания из них заслуживает империя Раката. Земноводные рептилии, склонные к тому, что джедаи называют тёмной стороной силы. Эти ребята реально много чего могли, так им ещё и деяния серебряного рода приписали. Историки такие историки, но не суть. Я про них упомянул именно из-за того, что это именно они виноваты в практически полном провале проекта наследники.

Приперлися на Тайтон и начали права качать. Их послали, но они не поняли, в итоге дже'дайи практически погибли, их остатки переименовались в джедаев и были вынуждены покинуть Тайтон, так как генератор поля стараниями некоторых очень неумных личностей вышел из строя. Вот говорят же, не влезай — убьёт, но нет, Раката влезли, у них, видите ли, империя. Итог неутешителен, перекос в тёмную сторону. Его бы откалибровать, да куда там, в общем, мрак, печаль и тухлые помидоры. Дже'дайи дерутся с офигевшими от слишком сильного воздействия, сбившегося с калибровки «сердца тайтона» собратьями. Как итог, вымерли почти все, а те, кто уцелел, зареклись от любого равновесия, объявили свет единственным и самым верным и были таковы. Следующие пятнадцать тысяч лет новоиспечённый орден с переменным успехом то защищал галактику от всего и вся, то запирался в самоизоляцию и объявлял о том, что все вокруг варвары, а мы незабудки. О том, что до незабудок им как до Тайтона пешком, они почему-то не думали, и в итоге это привело к тому, что в той части галактики, которую все считали неизведанной, зародилась империя ситхов. Появилась она из-за того, что то и дело мега орден имени незабудки раскалывался. Часть тех, кто так или иначе считал, что чувства и эмоции — это то, что как минимум имеет право на жизнь, уходили, изгонялись или же убивались, тут как кому везло. Сбегали, ясное дело, в неизведанные регионы и там, лелея свою боль и обиду, погрязали во тьме. Именно эти отступники примерно семь тысяч лет назад и создали империю ситхов.

Сидели эти ребята тихо, никому не мешали, и было б всё нормально, но наши поборники света полезли со своим уставом. Отгребали в итоге все. Ты не подумай, я не оправдываю Вишейта. Урод ещё тот, на Принцев похож. Вот один в один, только те были тупые, как пробки, а этот умненький. Всех пережил и галактику чуть не захватил, чудом тогда спаслись эти поборники света, только чудом, не иначе. Не мне тебе объяснять, что война — это абсолютно всегда путь во тьму, особенно если ты с этой тьмою и воюешь. В общем, воевали, воевали и довоевались до Руусана. Именно после него к власти пришёл тот орден, в котором имел сомнительное удовольствие воспитываться как наш повелитель, так и пришедший ему на выручку страж времени. И тогда же родилась и линия Бейна. Тёмных достало то, что их режут будто скот и они придумали правило двух. Точнее, придумал его Дарт Бейн. Ну и назвал эту линию своим именем. Было это около тысячи лет назад. И вот галактика вновь отгребает. Это уже обиженная на весь свет линия Бейна вышла из тени. Так что там, наверху, очередная война, но нет худа без добра. Именно за счёт этой войны передохли все радикалы, а наш лорд таки займёт положенное ему по праву место. Пока, правда, только за плечом у ситха, но долго ли тот ситх проживёт-то? Ведь линия Бейна держится на правиле двух, а учителю только повод дай. Ведь что ситхи, что джедаи посягнули на святое.

— Это на что же? А то я уже и представить-то боюсь, сижу тут себе и никого не трогаю примус починяю, а там оказывается весело.

— Весело, это ты прав, и то, что тут сидишь тоже прав, поверь мне, ты туда не хочешь. А посягнули они на жену. Мне объяснить, или ты сам всё понял?

— Самоубийцы, — припечатал Малколм.

— Именно они, джедаи уже, ситхи пока поживут, но это только пока. На самом деле я так думаю, что это же даже хорошо, пущай ситх отстроит империю, а наш лорд пока понаблюдает, опыта наберётся, а то на поле боя командовать это он может, но вот политика… а у ситхов есть одна приятная особенность: они весьма быстро сходят с ума. Ведь перекос в любую сторону всегда плохо, что отказ от эмоций и чувств, что возведение их в абсолют. Оба подхода имеют общий и весьма незавидный конец.

— Ясно, значит очередной коварный план, смотрите только не заиграйтесь.

— Это не ко мне, но думаю, что всё будет нормально, Элизиум вправит учителю ту часть его я, которая ещё не вправилась, а опыт дело наживное, и именно ради его обретения ему и придётся попотеть.

— Что ж, с этим более-менее ясно, а с местным лордом что делать будем? Падший и тупой как пробка, есть информация, что недавно закруциатил до смерти лорда Крэбба. Обиду он так свою выразил. Видимо, новости ему пришлись не по вкусу.

— Однако, и что за новости такие?

— Да он где-то отыскал информацию о древних родах. Мне ведь не надо пояснять?

— Это ты про нас с тобой, что ли?

— Ну а про кого, или ты сейчас скажешь, что не курсе того, что на этой земле мы засели не просто так.

— Нет, не стану, для меня не секрет, что здесь осело несколько десятков младших родов. Тех самых, что появились в результате проекта «Наследие» первой фазы. По сути, эта Земля есть не что иное, как запасной Тайтон, в недрах сходный с тайтонским по функциям, но работающий на четверть мощность генератор. Звезда подходящего типа и гарантируются безопасность и удалённость от обжитых миров. Лишённые астранавигаторов так называемые цивилизованные миры к нам не ходки. У них своих дел по самое не могу. Эдакий запасной плацдарм, так на всякий случай.

— Ага, и именно поэтому здешние ещё помнят символику и гербы наших предков. Герб Элов, как и гербы младших родов, здесь, на Земле, пусть и в узких кругах, но таки известны. Я бы даже сказал, что очень даже известны. Кстати, о гербах и прочих вассалах. Ты хоть в курсе что наши подлордошники учудили?

— Нет, а надо?

— Дело, конечно, твоё, но есть мнение, что весь их кипишь от того, что лорд таки сообразил проверить свою магию. Как ты понимаешь "S" рангом там и не пахнет. В общем, струхнули мужики, Малфой лично прибежал просить. Отец пока думает, но полем битвы, скорее всего, сделают Хогвартс. Опасно, конечно, но не в Лондоне же… а на дуэль он не решится, не теперь, когда он засомневался в своих силах. Информацию о ваших рангах мы придержали. Так что не отсвечивай. Детки промолчат, отцы не доложат, но всё же.

— Понял, и это значит, что нам нужна твоя помощь.

— В чём?

— Хм, как бы так пояснить-то, надо кое-чем отобедать. Кстати, вопрос есть, если предположить, что ты поглотил половину чего-то, бывшего когда-то целым, то что станется с той частью, что осталась, так сказать, на свободе?

— Хм, даже не знаю, возможно, что связь приведёт к угасанию и той части, что не была поглощена, а возможно…

— Хорошо, а почувствует ли та другая часть поглощение?

— Не знаю, пока не пойму, о чём ты, не могу ответить.

— Хм, а я думал ты знаешь, ведь лорд Блэк абсолютно точно посвятил твоего отца, но да ладно. Ты знаешь, что такое крестраж?

— Эта мерзость…!

— Значит, знаешь, у лорда их аж то ли шесть, то ли и вовсе семь. Правда, седьмым Дамблдор считал меня, но если есть шесть, а клинило его на семи то, кто ж ему мешал-то?

— И ты предлагаешь мне, как ты сам выразился, отобедать именно крестражем?

— В принципе да, ты же сам велел не отсвечивать, один я уничтожил в том году, нашёл в доме Блэков, ну и не особо разбирался, не понравился он мне… Ещё один проткнул клыком василиска в конце второго курса, и если верить покойному директору, то он уничтожил ещё один. Исходя из того, что всего их семь, мы имеем то, что теперь их четыре. А далее вопрос: считать ли седьмой ту часть, что в самом лорде или же это ещё один предмет?

— Ну и вопросы у тебя, извини, но тут я тебе не советчик, я с подобной пакостью не встречался, как и мой другой я. Но Церберос не против пообедать, так что думаю, что пакость эту можно и поглотить, вот только если ты… Хотя да, прости, сглупил, тот выброс в конце прошлого лета, так вот что это было.

— Теперь тебе понятно, почему я обратился именно к тебе?

— Ага, без проблем, знать бы только, что именно мне надо поглотить.

— По мнению директора лорд использовал реликвии основателей Хогвартса. Есть мнение, что он был прав, по крайней мере, тот крестраж, что я нашёл в доме Блэков, был опознан как медальон основателя факультета Слизерин. Также мне показали воспоминания, где фигурирует чаша Хельги Хаффлпофф, оказывается, что до недавнего времени она хранилась у некой Хепзибы Смит, я ещё спросил, не её ли родственником является учащийся сейчас в Хогвартсе Захария Смит. Дамблдор заюлил, но, когда я уперся и разыграл очередной гормональный всплеск, таки сказал, что да. Ещё два — это его школьный дневник, ставший самым первым, и явно ставший вторым перстень Гонтов.

— Да, я в курсе, что лорд выводит свою родословную именно от Гонтов, а через них к Слизерину.

— В общем, Дамблдор думал, что он и до диадемы Рейвенкло таки добрался, хотя это и не точно, а вот меч Гриффиндора цел целёхонек.

— Допустим, что всё так, вот только где ты собрался его ухоронки искать, первые ты нашёл не иначе как чудом. Просто повезло, а дальше…

— А дальше я попрошу брата о помощи, я знаю приблизительное время, когда он завладел чашей, и если опираться на выкладки Дамблдора, то диадему, ежели он её таки раздобыл, то добыл позже. Тот, что время, просмотрит линию, и мы получим необходимые нам предметы.

— То есть ты всё-таки решил впрячься?

— Ну не могу я его бросить, понимаешь, не могу. Невилл хороший добрый парень, спину всегда прикроет, нехорошо так.

— Согласен, но ты в это не лезешь.

— И не собирался, или ты не заметил, что мне одного раза хватило?

— Проехали, и не забудь предупредить о прибытии гостьи.

— Обязательно, — откликнулся Гарри и спустя каких-то семь минут уже устраивался на сон грядущий.

— Как всё прошло? — поинтересовался уже устроившийся на кровати Невилл.

— Плодотворно, а ты можешь начинать готовиться, бойню решили перенести к Хогвартсу. Нас спросить, естественно, и не подумали так что придётся быть начеку.

— Вот блин.

— Оладушек, Нев, он понял, что рангом не вышел, в процессе убил старшего Крэбба. И теперь лелеет свою боль и обиду. Кому как не нам с тобой понимать, к чему приводит подобное.

— Я бы сказал, что к падению, но он и так уже падший, так что даже не знаю.

— Это приводит к кёран, у падших и так мозгов не так чтобы много, а вот у впавших в кёран падших... Такие существа, они уже не люди — это звери натурально бешеные звери.

Утро следующего дня прошло под знаком: запихнуть в свой чемодан всё, что ты не запихнул туда вчера. Именно этим занималась большая часть гриффиндорцев, тогда как Гарри, Невилл и братья Криви ограничились тем, что заперли свои чемоданы в комнате на ключ. Правда, братьям помимо прочего пришлось ещё и дефиле с чемоданами до этой самой комнаты провести. Ведь какой смысл тащить вещи, если можно оставить тут и взять только самое ценное и нужное. Так и получилось, что комната Гарри и Невилла временно превратилась в натуральный склад. Под шумок к ним присоединилась Гермиона и, сдав свой багаж на хранение под ключ, с огромным удовольствием всю поездку предвкушала то, как поедет на каникулы в Альпы. Рон куксился, ведь ему Альпы, ясное дело, не светили. А Гарри и Невилл готовились к встрече с опекунами и родными. Ведь письмо — это письмо, а личная встреча — это личная встреча, и если Гарри был полностью спокоен, то вот Невилл слегка подрагивал. Письмо узнавшей о его ранге бабушки было полно такой гордости и счастья, что Невилл был не уверен, переживёт ли он встречу с бабушкой лично. Но всё обошлось, лондонский перрон платформы девять и три четверти покинули без происшествий, а явно остывшая за три месяца леди Лонгботтом ограничилась богато накрытым праздничным ужином и тихими ахами в сторонке.

По приезде в Лондон выяснилось, что о прибытии высокой гостьи он, Гарри, переживал напрасно. Уже в особняке на Гриммо узнал, что ещё вчера Регулуса навестил Малколм. В общем, Блэки и Раинхарты всё порешили, а ему, Гарри, осталось только лупать глазами и дивиться тому, с какой скоростью маги могут решать проблемы, если они, конечно, в этом заинтересованы. Регулус, даром что родовитый маг из семьи поборников чистой крови, оказывается, и в магловском транспорте сведущ, и даже водительские права получил. Как объяснил сам юный лорд, интерес появился, когда его старший брат в пику матери обвесил всю свою комнату магловскими плакатами. Все их он приклеил на заклятье вечного приклеивания, и на всех из них были исключительно девушки, и из одежды на них было хорошо если бикини.

— Маман тогда орала так, что и словами-то не передать, ну я и решил, что хотя бы одним глазком стоит посмотреть. Посмотрел, девушки, ну я даже не знаю, малой, наверное, был. В общем, не понравились, а вот двухколёсная хрень, на которой одна из них сидела, очень даже наоборот. Спросил Сириуса, он сказал, что это мотоцикл, ну и про машины тоже сказал. Мотоциклы мне как-то не зашли, а вот авто.... С тех пор я тайком от маман рассматривал журналы об авто. А когда подрос, а Сириус сбежал, то даже на автосалон сходил. Заодно убедился в том, что под магла косить не так уж и сложно, и что главное — это захотеть, — с немного виноватой улыбкой пояснил Регулус. — А ещё маман как-то раз сказала, что каждый аристократ должен иметь какую-нибудь изюминку. Ну вот чтоб было у него, к примеру, увлечение, такое, чтоб из странных, но подобающих. Я ей тогда не сказал, а теперь подумал и решил, что для мага авто это вполне себе то самое увлечение, c изюминкой, в смысле. Гиппогрифы, пегасы — всё можно, а вот авто... В общем, за год прикупил себе два красавца и права. Я, кстати, честно сдавал, было так забавно, зато теперь не подкопаешься.

— Воу, — изумлённо подытожил Гарри, — а ты, оказывается, не так-то и прост.

— Зато, как видишь, пригодилось. Что до транспорта леди, то со слов младшего Раинхарта я так понял, что в наших краях это что-то экзотическое. В общем, предлагаю сажать его в Шотландии, у нас там охотничий домик в горах. Частная собственность, все дела. Глаза отведём, руны нанесём, а чуть позже можно и ангар соорудить.

— Шикарно, вот только...

— Одна из купленных мной машин — это Роллс-Ройс последней модели. Признаю, грешен и огрел менеджера конфундусом, но тут уж как есть, это была любовь с первого взгляда, а ждать семь месяцев… Короче, я выкупил выставочный экземпляр. Обошёл какого-то арабского шейха, но да и хрен с ним.

— Роллс-Ройс? Если мне не изменяет память, погоди это же седан самого что ни на есть премиум класса, помнится, дражайший дядюшка смотрел репортаж с выставки, так чуть слюной не изошёл. Теперь я понимаю, почему ты не хотел ждать да и заплатил ведь.

— Естественно, я просто заставил продать его именно мне. Шейх обломился, а авто… О да, он воистину шикарен. И раз уж гостья у нас высокая, то думается мне, ей понравится.

— Уверен, её уровень — это где-то в районе нашей палаты лордов. А через несколько лет поднимется ещё выше. В общем, к комфорту она привыкла давно и авто премиум класса самое то.

Прибытие и посадка прошли как-то совершенно буднично. За час до посадки подготовили площадку, нанесли руны, а затем, словно по заказу, повалил мокрый снег. И именно из-за него встреча и получилась столь скомканной, не было ни братских объятий, ни долгих приветствий. Регулус, как истинный английский джентльмен, заколдовал фирменный роллс—ройсовский зонт-трость на защиту от снега и ветра. И стоило леди появиться у трапа, подал ей руку и, раскрыв широкий купол зонта, провёл до подогнанной к самому трапу машины.

Следующие полчаса потратили на консервацию красавца Нубиана и замыкание контура чар невидимости. И то, и другое госпожа теперь уже бывшая сенатор наблюдала из окна заднего сидения весьма и весьма представительного авто. Про себя леди решила, что не так уж всё и страшно, а то по рассказам падавана выходило, что тут реально мрак, а оказалось, что вовсе даже и нет. Ну не летает авто, так и что с того, главное, что удобно, а остальное приложится.

Так, за раздумьями о разнице миров и технологий, она и не заметила, как Гарри вернулся к машине и, забравшись к ней на сиденье, сообщил, что они закончили и теперь их путь лежит в Лондон, столицу местного государства.

Поездка до Лондона заняла немногим более пяти часов. Сначала петляли по просёлку, затем выехали по шоссе и на максимальной скорости понеслись на юг в сторону Лондона. Практически всю дорогу Падме банально проспала. И проснулась только уже на площади Гриммо, это сидящий рядом Гарри едва ощутимо потряс за плечо и протянул какую-то бумажку.

— Сейчас будет самую капельку магии. Посмотрите в окно.

— Ну дома, интересной реконструкции и…

— А теперь прочитайте то, что написано на листке, и посмотрите ещё раз, — с лукавой улыбкой посоветовал падаван.

Падме скептически взглянула на протянутый ей листок: «Ну какая же тут может быть магия, вот исчезающий по воле супружеского падавана Нубиан это да, это магия, а тут то…» — текст на листке гласил: «площадь Гриммо, дом двенадцать — адрес лондонского дома семейства Блэк». Повторный взгляд в окно заставил замереть, да и как тут не замрёшь, когда, буквально раздвигая стоящие рядом дома, посередине начал проявляться ещё один.

— А…

— Я же обещал магию, этот дом скрыт чарами Фиделиуса. Они делают так, что местонахождение сокрытого известно только и исключительно хранителю тайны. Те же, кому он эту тайну открыл, совершенно неспособны хоть как-то её выдать, — именно в этот момент бумажка в её руках вспыхнула синим пламенем и истлела, не оставив и единого следа. — Что до эффекта проявления, то не надо пугаться, ведь на самом деле дом номер двенадцать всегда находится на этой улице. Так что никакие строения, разумеется, никуда не смещаются. Просто пока человек не посвящён в тайну, заклинание сокрытия вынуждает его не видеть скрытый дом. Мозг в попытке это компенсировать как бы растягивает не скрытые дома. И в тот момент, когда человека посвящают в тайну, получается нечто вроде обратного эффекта. Именно из-за этого кажется, будто дом сдвигает остальные строения.

— Однако, — только и смогла вымолвить Падме, а в следующий миг дверь с её стороны открылась, и тот самый парень с зонтиком, протягивая руку, произнёс:

— Добро пожаловать в дом благороднейшего и чистокровнейшего семейства Блэк. На первом этаже прошу не шуметь, маман изволила повесить там свой особо крикливый портрет. Если проснётся, устроит истерику.

— Крикливый портрет?

— Нечто вроде нарисованной голограммы, запрограммированной на определенный тип поведения. Конкретно этот до крайности вреден, — подсказал сориентировавшейся быстрее остальных Гарри Джеймс.

— А, ну ладно, постараюсь не разбудить, — немного неуверенно откликнулась Падме и, ведомая под руку Регулусом, пересекла порог дома двенадцать на площади Гриммо.

Следующие несколько дней можно было охарактеризовать одним единственным словом — акклиматизация. Падме привыкала в новой обстановке и местным нюансам, а падаван пропадал со своим братом. Как он сказал, им надо самую капельку помочь другу. В общем, именно поэтому из рядом находящихся был в основном Регулус Блэк. Парень обладал просто-таки энциклопедическим запасом знаний и, вероятно, не уступающим оным запасом терпения. Беременная на крайнем сроке, выбитая из колеи, лишённая всего того, что было хоть каплю знакомо... Такой термоядерный коктейль выдержать сложно, но парень был безукоризненно вежлив и неизменно обходителен, а затем под утро пришли схватки. Медик прибыл в считанные минуты. Это оказалась женщина, а следующие часы были полностью смазанными и не задержались в памяти. Точно также как и несколько следующих месяцев. Малыши забирали все её время, ни подумать, ни вздохнуть. По крайней мере, для неё это было именно так.

А в то время, как Падме свыкалась с тем, что роль матери — это вовсе не так просто, как кажется на первый и даже на второй взгляд, Гарри и его брат провернули, можно сказать, аферу века. Начали парни с того, что, взяв за точку отсчёта дневник лорда, отыскали остальные крестражи. Ну и понятное дело, что без силы времени не обошлось, ведь если ты можешь увидеть, то какой смысл в том, чтобы, как хотел Дамблдор, бегать по всей Англии? Правильно, никакого и именно поэтому в общей сложности примерно за пять недель они планомерно просмотрели всю жизнь лорда. Все ухоронки были установлены, обысканы и обезврежены, а хранимые в них частички души изъяты. Мнение о том, что если их уничтожить, то лорд это почувствует, было небеспочвенным и именно поэтому все предметы попросту поглотил младший Раинхарт, из-за чего они отправились в пустоту небытия, без единого шанса на выход. Ну не считать же за шанс то, что прорвётся брешь из ничто, потому что там, в ничто, одновременно окажутся как минимум четыре стража, по сути, все кроме самого Цербера. Только вчетвером и только при поддержке силы времени. Вероятность такого исхода до безконечности стремится к нулю. И, как следствие, выхода из ничто для него нет и быть не может, ведь даже этот мифический прорыв и тот не гарантирует того, что именно ты покинешь ничто. Брешь закроется в считанные минуты и вот совсем не факт, что ты будешь где-то поблизости. Поблизости это вообще не то, чем можно мерить ничто, на то оно и ничто, ни пространства, ни времени, лишь забвение и пустота.

Тем временем Гарри вернулся в Хогвартс, а спустя два месяца грянула та самая обещанная битва. Правда, на битву это избиение младенцев как-то не тянуло. Ополоумевший от потери всех своих крестражей лорд явился под стены тысячелетнего замка, и его даже пропустили. Детей, естественно, спрятали, как итог в холле этого недомертвяка ждал весьма и весьма тёплый приём. Ну как тёплый, можно сказать, что даже очень и очень прохладный. Замок и его окрестности будто бы потухли, ни красок, ни радости, Азкабан на выезде, не иначе, а затем появились они — два скрытых масками и полным доспехом воина.

Тканевая броня, наплечники с гербом такой неимоверной древности, что и поверить в то, что его хоть кто-нибудь помнит весьма и весьма сложно. Однако ж помнили, ближний круг как один побросали палочки, отнюдь не из-за давящей на самое естество безысходности. Сражаться с этим человеком? Ищите идиотов. То, что сам лорд даже не явился, не имеет никакого значения, он послал своих вассалов и этим вполне чётко обозначил свою позицию. О том, что лорд совсем малость не в курсе, распространяться не имело никакого смысла. Да и не одобрил бы Энакин и, скорее всего, сам то бишь лично упокоил не в меру распоясавшуюся бешеную тварь. В общем, статус кво был восстановлен, а Том Реддл, более известный, как самопровозглашённый лорд Волдеморт оказался мёртв в считанные мгновения, и битва закончилась вообще-то так и не начавшись. Пара подпалин на стенах, вот и все следы, да и те появились из-за того, что безумец попытался попасть в пришедших по его душу. Не вышло, умер совершенно безславно, эффектно разрубленный двумя световыми клинками. Интересным оказалось то, что в тот же момент, как его тело разошлось на три не очень равные части, эти самые части, и пола-то не коснувшись, исчезли в чёрном то ли провале, то ли воронке. Миг, и странное не пойми что исчезло, а неизвестные бойцы одновременно вспыхнули вспышками личных порталов. В итоге, недобитва, которую даже так-то назвать значило бы уже покривить душой, закончилась, так и не начавшись. Принявших метку аристократов увели прибывшие на место авроры. И у всех остался только и исключительно один вопрос: что, неужели, всё так просто?

Оказалось, что да, правда уже через несколько часов школа гудела, пересказывая кем-то запущенный слух о том, что эти двое в доспехах были не иначе как Гарри Поттер собственной персоной и его друг и побратим по магическому рангу, Невилл Лонгботтом. Истинные же исполнители лишь улыбались, а когда собрались в выручайке, просто спросили, уверены ли здесь собравшиеся в том, что тварью, едва наскрёбшей на «В» ранг, действительно надо заниматься двум сильнейшим магам этого поколения?

Магическая Англия гудела как растревоженный пчелиный улей, вот вроде готовились, решали, и всё равно оказались не готовы. И именно в этот момент на вершину возвысились Блэки как, что, почему? Понять практически нереально.

Как итог: всем приходилось попросту принимать как данность то, что без пары недель двадцатилетний мальчишка вдруг ни с того, ни с сего начал проявлять прямо-таки чудеса политической чуйки. Идиотов вокруг, кто бы что ни говорил, было не так чтобы много, и все, кто хотел, быстро сложили два и два, а именно выступление в Хогвартсе, которое прошло ну совершеннейше не по плану. Ведь план включал в себя то, что драться с лордом будет-таки Поттер. Вот только именно этого-то Поттера в нужный момент найти так и не смогли. Вот же он, тут был и бац, нету. Пока думали, что да как, приперся лорд, и тут-то и выяснилось, что по его душу отрядили весьма и весьма неслабую кавалерию. Струхнули тогда знатно и абсолютно все, а прочухавшись и попытавшись поделить не поделённое, вдруг обнаружили, что оного-то, в смысле не поделённого, и нет. Все и всё уже прибрано, поделено и присвоено. Облом у некоторых случился наизнатнейший, а лорд Блэк лишь улыбался. Ну право же дело, ну подмял магическую Британию под себя ну и что? Ничего незаконного. Империус, о чём это вы? Угрозы? Не смешите. А скрывшаяся за спиной молодого лорда Падме лишь скромно улыбалась, ну скучно ей в четырёх стенах, а ведь первые три месяца именно так и было.

Рождение малышей, переживания за супруга и полная невозможность даже просто покинуть дом. Она не роптала, ибо понимала, что второго раза может и не быть, и что случись с ней ну хоть что бы то ни было, Энакин натворит таких глупостей, что и вовек не расхлебать.

Сама же причина её безпокойства пребывала в состоянии полнейшего и наисчастливейшего шока. Ведь по прибытии на Элизиум выяснилось много чего, и всё такое ну такое интересное. Хотелось взять всё, и это, и вот это, и вон то. Всё надо, всё нужно и как же выбрать, как? Именно в таком состоянии и пребывал Энакин, пребывал ровно до того момента, как не узнал, что все его хочу вполне себе реальны. Предки позаботились и архив гипнограмм был просто-таки колоссален. Выбрал нужное, залёг в ложемент и в зависимости от объёма и сложности изучаемого проспал от часа до суток. Проснулся и вуаля, вся теория у тебя в голове, с практикой тоже не всё печально, как могло бы показаться.

Система виртуальной реальности прекрасно позволяет нивелировать все недостатки исключительно теоретического образования. А если учесть, что всё тот же ложемент обладает ещё и медицинскими функциями... В общем, где надо подтянуть, где надо — подлечить. Единственное, на что машинерия предков оказалась-таки неспособной, так это отрастить утраченную по собственной дурной глупости руку. Правда, в архиве говорилось, что будь рядом квалифицированный высший целитель, то восстановить утерянную конечность было бы вполне себе можно.

Немного подумав, Энакин решил, что совершенно вот от слова совсем не расстроен. Сжал и разжал искусственную кисть и назидательным тоном произнёс: «Чтобы помнили». Девиз рода хранителей силы сущего. Именно эти слова как нельзя верно отражали суть того урока, что преподал тогда ещё падавану тогда ещё живой граф. А затем были долгие, показавшиеся каким-то мгновением, шесть месяцев.

Именно такой срок падаван отмерил его, Энакина, копии. Тому обрубку, что заслонил и принял на себя всё то, что ожидало его самого. Время пролетело словно единый миг и пришло время сказать Элизиуму своё «до свидания». Уже давно умеривший свой детский порыв и желание получить всё и желательно сразу, Энакин выучил только то, что было самым важным и первоочередным. Хотя ну как можно кривить душой, парочку гипнограмм с информацией о кораблях предков он таки получил. И вот настала пора улетать, двигатели маленькой, и как многие думают не очень-то полезной, Эты-2 взревели, и кораблик понёсся ввысь, туда, где сияли скрывавшие Родину предков от всего остального мира щиты хедрон. Защитные системы буквально расступались и своим мелодичным звоном словно бы говорили: «до свидания, мы будем ждать».

Покинув скрытую ото всех ныне живущих систему, Энакин направил свой юркий кораблик к одной из планет внешнего кольца. Именно там сейчас находился флот, возглавляемый недавно возникшим на галактической арене лордом Вейдером. И именно там им и предстояло поменяться местами. Расчёт падавана оказался довольно-таки точным. И именно поэтому Вейдер таки оказался в точности там, где и предполагал Энакин.

Двойник был один и, совершенно не таясь, шёл к своей цели. Вот только дойти ему было уже не суждено. Искажение в силе всё нарастало, само время и пространство стремились вновь стать единым целым, это неописуемое чувство неправильности и искаженности заставляло замереть и, если бы он, Энакин, не знал что это такое… В общем, хорошо, что в отличии от прибалдевшего несколько месяцев назад на татуине Кеноби, Энакин не искал причины, он просто стоял и ждал. Ещё миг, ещё один шаг массивной, закованной в черные, устрашающего вида доспехи фигуры, и оные попросту осыпалась наземь. Вот секунду назад был и всё, уже нет. Одни только протезы, да полностью опустевшая система жизнеобеспечения и нечто похожее на искусственные позвонки. Вот, собственно, и всё, что осталось от уже успевшего внушить некую толику страха своим подчинённым владыки тьмы.

Внимательно осмотревшись и убедившись в том, что посторонних нет и не предвидится, Энакин покинул своё укрытие и, аккуратно разложив то, что осталось от его, Энакина, двойника, принялся за тщательное изучение. По плану падавана он, Энакин, должен занять его, Вейдера, место. Сам себя Вейдером Энакин не воспринимал. И именно поэтому о своём ситхском альтер-эго предпочитал думать, как об отдельной личности отношения к нему самому не имеющей.

Всю неправильность такого своего подхода Энакин прекрасно понимал, как понимал и то, что следующие несколько лет ему предстоит отзываться именно на это имя, отзываться и преклонять колени перед этой старой, изуродованной, но от этого не менее умной ситхской немочью.

Изучение костюма заняло что-то около десяти минут, большую часть которых Энакин совершенно безбожно матерился на хатте, и делал это так виртуозно, что жители Татуина обзавидовался бы. Причиной подобного неудовольствия молодого Эла было то, что над ним явно издевались. Будто мало ему того, что придётся большую часть суток, а то и не одних, проводить в полном боевом облачении, так этот упырь ещё и центр тяжести сместил.

— Вот зачем, скажите мне, зачем, — вопрошал в пространство не на шутку раздосадованный столь безалаберным подходом к созданию, как предполагалось, весьма и весьма технологически навороченного бронекостюма, Энакин, — на кой потребовалось увеличение роста на добрых пятнадцать сантиметров? А протезы — это же ужас, особенно ноги. Ужас, ужас! Что за убожество? Разве это коленный сустав? Да это же не сустав — это даже не подобие. — Чем больше Энакин приглядывался, тем чётче вставала перед глазами совершенно незавидная участь того, на кого нацепили всю эту хламиду. Каждая часть доспеха буквально кричала о своём несовершенстве, нет, даже не о нём, а о преднамеренно созданном убожестве. Это не броня — это катафалк, катафалк, который неизвестный шутник снабдил системами жизнеобеспечения и этим принудил находящегося в нем продолжать жить.

Наконец закончив возмущаться, Энакин собрал останки двойника и заботливо развеял их, благо что щиты хедрон и такое позволяли. Ещё минута, глубокой вдох и вокруг Энакина полыхнуло уже знакомое по Мустафару сияние, вот только в этот раз явившаяся миру броня была полной копией той, что носил его, Энакина, двойник. Копировался, естественно, исключительно внешний облик, внутри же, начиная от интерфейса дополненной реальности и заканчивая мягкостью прилегающей к телу подкладки, всё было иным. Пару минут ушло на то, чтобы убедиться в том, что в случае необходимости он, Энакин, не будет скован и не получит удара в спину только и исключительно из-за того, что неповоротливая громада не дала вовремя повернуться к зашедшему со спины врагу.

Броня, созданная гением предков, казалась буквально фантастической. «Где же ты была, красавица, и как я только жил без тебя», — думал пружинящий на стопах Энакин. Броня была буквально идеальной, словно вторая кожа. Ни тяжести, ни дискомфорта, ну прямо-таки мечта воина, а уж вспомогательные системы... На изучение всего того, что в эту броню заложили предки ушло никак не менее недели, и каждый день обнаруживались всё новые и новые возможности. Проблема с питанием также не являлась таковой. Конечно, то, что питаться по большей части придётся концентратами, не вдохновляло от слова совсем, но ведь прожил же шесть месяцев и нормально. Порадовавшись тому, что запасся сменными блоками с концентратами по самое не могу, и что нет той свободной полости в его Эте-2, в которой не запрятано что-либо съестное, а также тому, что заботами предков автономность брони доходит аж до шестнадцати дней, Энакин постановил, что всё не так уж и плохо, это ведь не армейские сухпаи и уж точно не джедайские гранулы.

Тут тебе и вкус на выбор, и вес, да нет, его сам концентрат до безобразия похож на те самые джедайские сухпайные гранулы, вот только на форме и размере сходства и заканчиваются, зарядил такими специальный отсек в броне и всё, остальное не пойми как сделают технологии предков. Непонятным было то, как из такой маленькой гранулы удаётся получить такое количество фантастически вкусного и очень сытного жидкого пюре. И будто этого мало, ещё и вкусы разные. Нечто сходное по консистенции обожает Падме. Национальное набуанское блюдо суп-пюре чего-то там он, Энакин, так и не запомнил название. Да и не важно, главное сытно и вкусно. Знай себе не забывай про воду. Но и даже с ней нет особых проблем. Ведь в случае условий её отсутствия будет переработанная.

По первости кажется бе, гадость. Но раз попробовав, убеждаешься: вода как вода, прохладная, родниковая и никак иначе. Как откуда и каким образом, Энакин так и не понял, и посему в кои-то веки добровольно смирился с фактом и принял всё так, как оно есть. В общем, умереть от жажды даже в самой засушливой пустыне носителю данной брони в общем-то не светит. В переработку идут девяносто девять и девять десятых отходов, а бонусом полное отсутствие, так сказать, твёрдых отходов. Вот такая вот усвояемость. Да о чём тут говорить-то, если даже музыкальный проигрыватель и тот есть.

О его наличии узнать довелось совершенно случайно. Всего-то посетовал на скуку. Случилось это из-за того, что он, Энакин, переусердствовал и, как итог, его допуск к архиву был временно ограничен. Так сказать, во избежание. И вот, сидя у стены и кляня своё неуёмное «хочу», он собственно ни к кому не обращаясь, посетовал на то, что скучно и хоть бы музыку, что ли, послушать, и, о чудо, включился проигрыватель, а перед глазами возник просто-таки необъятный список композиций. С тех пор в любую подходящую для этого минуту Энакин развлекался музыкой. Тихая, мелодичная, иногда ритмичная и призывающая к действию, а иногда дарующая полный покой и гармонию. В тот день, когда эта возможность была впервые обнаружена, Энакин торжественно постановил, что СЧАСТЬЕ оно таки есть.

Ещё раз осмотревшись и обратившись к силе, Энакин хмыкнул себе под нос и взял направление на цель, к которой до него стремился тёмный лорд. Стремился он к руинам какого-то то ли храма, то ли святилища. А целью его было предположение Палпатина о том, что в этих развалинах может быть сокрыт один из ситхских голокронов. Дойдя до первичной цели, Энакин прислушался к силе. «О да, оно и вправду тут», — пронеслось в мыслях молодого мужчины. Ещё несколько минут ушло на то, чтобы найти вход, а затем просто идти, так, словно гуляешь по пешеходному проспекту. Плиты щитов вместо дороги и тихое содрогание от одной лишь мысли: как бы тут пробирался его искалеченный двойник? Ловушек в развалинах было едва ли не больше, чем самих развалин. Что ни шаг, то очередной подарочек, начиная от примитивных копьемётов и фальшивых половых плит и заканчивая огненными стенами буквально из ниоткуда, а на закуску отравляющий газ и ну очень милые зверюшки стражи. Всё это добро просыпалось при малейшем шаге не туда и будто в насмешку имело датчики не только давления, но и веса, позволявшие отсеять любого, чьи габариты не были предусмотрены. Габариты Вейдера, естественно, никто не предусмотрел, так что даже обойди он все кнопки и прочие активаторы, ловушки всё одно бы срабатывали, ведь его вес был прилично за сто кило, а расчёт делали на пятьдесят пять. Подросток или же женщина, но никак не закованный в броню воин. Ну разве что этот воин умеет летать, но и это ему бы не помогло, ведь большую часть коридора усеивали очень затейливые лучики, поставленные тут как раз на случай именно таких вот хитро выделанных. В общем, не пройти, не пролететь, только и исключительно напролом. Единственное, чего не учли создатели сего комплекса, так это щиты хедрон. Но их таки можно понять, владеть подобной силой? Да на момент строительства этого комплекса тех, кто на это способен, уже лет так тысяч пять никто не только не видел, но и даже не слышал о том, что такие вообще когда-либо существовали.

Итогом такой вот непредусмотрительности стало то, что молодой Эл прогуливался будто бы по проспекту. Пару раз, конечно, пришлось пригнуться, но и только то. Дойдя до цели, Энакин добродушно так улыбнулся, узрел бы кто эту улыбку — бежал бы сломя голову, и приступил к поискам голокрона. Поиски заняли что-то около минуты. Больше времени ковырял саму ухоронку. И вот вожделенный источник ситхских знаний оказался в его, Энакина, руках. Оказался и почти тут же был наглухо заблокирован. Благо, возможности для такой вот мелкой пакости имеются. «Помаешься, пострадаешь, даже интересно, сколько столетний Сидиус будет вскрывать сей шифр. Ну право же дело, всего-то 65536-битный ключ, закодированный одним из простейших шифров предков. Ну подумаешь, пророчество о рождении и жизни себя любимого. Право же дело, вы все так хотели избранного, ну так раз хотели, тогда вперёд. А то, что голокрон и вычислительные системы — это вещи, мягко говоря, не совсем совместимые, да кому оно надо. В смысле, мучайтесь, твари, мучайтесь, а я посмотрю».

Когда с шифрованием было покончено, а какие-либо следы того, что это не подарочек предыдущего хозяина исчезли, Энакин вновь совершил свой променад по проспекту ловушек, правда в этот раз двигался он в обратную сторону. Голокрон же покоился закреплённым на поясе. Надёжно скрытый плащом и маскировочными системами брони, он был решительно недоступен постороннему взору любой степени оснащённости.

Дорога до оставленного у основания горного массива шаттла заняла что-то около часа, ещё полтора пришлось перетаскивать запасы концентратов из Эты непосредственно в шаттл. Верный R2, как и раньше, был рядом, а затем был взлёт и практически тут же посадка в один из ангаров висящего на низкой орбите звёздного разрушителя. Новый класс кораблей, появившийся в самом конце войны. Самый навороченный и чуть менее громоздкий, чем его предшественник Венатор. Класс «Победа», олицетворение мощи и силы республики, теперь уже ставшей империей. Творение гения и новатора Уолекса Блиссекса, что сердцем и душой был всецело предан идеям и идеалам республиканской демократии, совершенно не замечавшего всей их лживости и гнили. Палпатин хотя бы не скрывал своих желаний, не лгал и не крал, он просто брал то, что считал своим по праву. Жестоко? Да! Зато честно. Дочь Блиссекса также пошла по стопам отца. Её перу, ну или циркулю, кому как удобнее, принадлежали чертежи Лёгкого перехватчика Эта-2 типа «Актис» и ещё пары так и не пошедших в серию подобных ему машин. Венаторы так же не обошлись без её присутствия, но там она была всего лишь одной из многих, и вот теперь уже ведущий инженер «Куат Технолоджи».

«Нет, что не говори, а Блиссекс хорош, хотя положение рубки какое-то не продуманное, прям манок на живца и что, что защищена. От камикадзе это не спасёт, то ли дело предки. Рубка опускается, и ищи ветра в поле. Одна броня и пробиваемые разве что из орудий мега класса щиты. Жаль, что сейчас чего-то подобного в арсенале нет. Один такой кораблик запросто заменил бы целую эскадру Побед. Навёл бы дикого шороха и, полностью дезориентировав противника, отбыл бы восвояси, не забыв проредить его флот процентов так на девяносто. Можно, конечно, и на сто, но так будет уже не интересно. Ведь тогда некому будет рассказать. Ах, мечты, мечты, но, может, подкинуть идею про рубку? Хотя нет, не сейчас, точно не сейчас.» — Именно с такими мыслями Энакин шагал по коридору, дрожащий всем телом мальчишка-адъютант уже доложил, что император ожидает его доклада, а злить августейшего... «Ну право же дело, не в первый же день, гибче надо быть, гибче», — напомнил сам себе Энакин и именно поэтому перебарывая своё не хочу, с чётко впечатанным в разум надо, Энакин встал на одно колено.

Доклад прошёл как по нотам, да и как иначе. Голокрон нашёл? Нашёл! Вскрыть пытался? Нет, учитель. Ситх на том конце связи как-то странно дёрнулся, ну не иначе как ждал ослушания. «А вот хрен тебе, я мальчик послушный и тихий, а то что в тихом омуте черти водятся, так разве то мои проблемы? — мысленно усмехнулся преклонивший колено, но уж точно что не волю и не дух Энакин. — Жди теперь, когда я ударю, правило двух, ты ведь о нём не забыл? Знаю, что помнишь, вот и помни, а я буду ждать и тем изведу тебя, поганца».

Сеанс связи завершился, и Энакин направился в свои апартаменты, надо же изучить, где ему предстоит обитать и насколько много там всевозможной аппаратуры, что призвана лишить его, Энакина, даже иллюзии одиночества. Как ни странно, но следилок, кроме тех, что были призваны бдеть за его, Энакина, здоровьем найдено не было. Эта новость обрадовала и стала ложкой мёда в огромадной бочке дёгтя.

В каюте напрочь отсутствовала кровать, да и вообще какая бы то ни было мебель. Барокамера, троноподобное нечто размещённое в ней и иллюминатор, вот, собственно, и всё убранство.

— Мдя, не густо, — себе под нос пробубнил Энакин. После чего ещё раз просканировал помещение во всех доступных броне диапазонах, а также посредством силы, и окончательно убедившись, что за ним не следят, занялся небольшой модернизацией барокамеры. Справедливо рассудив, что раз другой мебели тут нет, то, вероятно, предполагается, что именно в этом он, Энакин, и должен спать. Спать сидя — то ещё удовольствие, а учесть то, что даже спинка кресла и та не откидывается…

Стало быть, необходимо озаботился тем, чтобы сколотить себе хотя бы подставку под ноги, а также, пусть и позже, заменить или модернизировать троноподобное кресло так, чтобы его спинка откидывалась.

По прибытии на планету-город был теперь уже очный доклад его величеству, ну как доклад, отдал находку, повторил то, что говорил по связи, притом сделал это слово в слово. Чем, судя по эманациям в силе, немало досадил мнящему себя его, Энакина, учителем Сидиусу.

На Корусанте просидел практически неделю, за которую успел перекодировать всех наличных дроидов так, чтобы оные служили только и исключительно ему. После чего с грустью пересвистнулся со своим верным R2D2 и принялся за его перекраску. Ведь право же дело, не хватало ещё спалиться на столь пустяковой мелочи. Затем был отлёт и приказ императора об инспекции какого-то там строящегося объекта.

Объектом оказалась недавно заложенная станция, обещавшая быть не иначе как размером с неплохую такую луну. Стоя у обзорного иллюминатора своего разрушителя, Энакин лишь едва заметно качал головой. «Ну и зачем скажите мне? На кой надо строить такого мастодонта, и это тогда, когда куда полезнее было бы нечто менее громоздкое, но значительно более эффективное». — Увы, но император явно считал, что чем масштабнее, тем больше бояться будут. Когда просматривал чертежи, то сходу нашёл не менее шести критически уязвимых точек. Наиболее яркой среди них была запланированная, непонятно зачем она вообще нужна в космосе, шахта воздуховода. «Воздуховод в космосе, да вы смеётесь, что ли? На хрена он там нужен?» — вот то первое, что пришло в голову, а чуть позже, пораскинув так и сяк, Энакин таки согласился с тем, что и правда нужен, вот только для верности надо переименовать в торпедо- ну или ракетовод. Стрелочку с указателем на ядро реактора, ну чтоб даже самый тупой смог бы точно понять, что стрелять надо именно туда.

Естественно, что никаких переименований и стрелочек Энакин не сделал, убьют ведь этого бедолагу Лемелиска, а оно мне надо? Нет! да и вообще, а что, а вдруг? Пригодится же, да и таланты его уровня кто бы и чтобы там не говорил на дороге вот прямо совсем не валяются. Да и дела до этого здесь и сейчас не то чтобы есть, а раз нет, значит пусть пока живёт. Ведь надо же дать шанс недавно созданной СИБ*. Пусть докажут, что не зря едят свой хлеб. Придя к такому выводу, Энакин пристроился у огромного иллюминатора, где и замер на добрые пару часов. Мелодичная музыка и пути силы, и пусть ломают голову, как это так можно стоять два часа и быть столь неподвижным, что можно принять за отключённого дроида. саморегуляция она такая.

Инспекция прошла как по нотам, ворьё получило по рукам, охрана встряску, император получил полный хвалебных од доклад, который Энакин подмахнул почти не глядя. Здесь можно, да и если честно, сейчас ему было пофигу. Ведь Звезда Смерти, а именно так называлась эта мастодонтообразная и совершенно безполезная хренотень, ему без надобности, ну а если всё-таки вдруг, то чертежи изучены от и до, и все двадцать три способа уничтожить этого мастодонта проанализированы и занесены в глубинную память.

Дальнейшее пребывание у объекта было нерентабельным, и уже зародившийся личный флот Вейдера отбыл туда, где он оказался нужнее. По прибытии к точке назначения Энакин выслушал доклады, а также личный приказ его императорского величества, о его, Энакина, невмешательстве. Что задумала тёмная немочь было решительно неясно, но и идти против прямо отданного распоряжения... В итоге раздал распоряжения и принялся за просмотр текущих дел, периодически посредством силы и способностей брони прослушивая коммуникационную сеть.

Было не очень приятно узнать, что хоть он и второе лицо в государстве, и выше его приказов только приказы Сидиуса, это, оказывается, ещё не гарантия. Генералитет решил самоутвердиться и, используя приказ императора как предлог, отверг предложенный Энакином план и не просто отверг, а вознамерился показать, что они не зря протирают свои кресла. Как-либо повлиять было уже практически нереально, ну разве что рвануть в бой самому, но именно это-то делать как раз и не следует. Ведь император явно не удовлетворённый его, Энакина, покладистостью (и что, собственно, не нравится-то?) решил, что ему будет много полезнее, если он посмотрит на то, как планируют и проводят операцию по приведению к покорности те, кого возвысил лично Палпатин.

Итогом опрометчивости совершенно не нюхавших пороха штабистов и лизоблюдов, что большую часть своей жизни тренировались отнюдь не в тактике и стратегии, стало то, что личный состав, слава предкам, что не его личного пятьсот первого, понёс весьма значительные потери, и там, где по расчётам Энакина, потери составляли бы один к пяти, в итоге было три к одному. То есть вместо одного имперского солдата на пять не принявших волю империи было три имперских солдата на одного смутьяна.

Генералитет радостно праздновал победу, а спустившийся на планету Энакин взирал на следы побоища. Полностью пиррова победа и это при учёте того, что у не принявших волю империи оружие было немногим лучше палки-копалки. Его, Энакина, пятьсот первый тут и камня на камне бы не оставил, так ещё и позором бы счёл потерю хотя бы одного бойца.

Когда до штаба планирования дошли первые сводки и доклад о полном подавлении бунтовщиков, в зале воцарилась весьма приподнятая атмосфера, а вот когда пришли доклады о потерях… Кислее мины сыскать было бы сложно и в соседней галактике. План по усмирению не пойми откуда вылезшего то ли человека, то ли дроида провалился, и это мягко сказано. Расчёт на то, что лорд Вейдер, как и в прошлый раз, лично бросится в бой, совершенно не оправдался. Напрасно они прогибали спину и просили его величество оградить их от произвола жуткого на вид существа, именуемого лордом Вейдером.

Император внял их мольбам, вот только эффект это дало совершенно не тот, и вместо триумфальной победы оная стала пирровой. Таких потерь им было не оправдать, и ведь сами же убрали от командования Вейдера, сейчас бы свалить на него всех собак, ан нет. Сидел тихо и не рыпался, а то, что своих солдат не дал, так-то в вину не вменишь, да и не просили. Силу показать хотелось, показали, нечего сказать. Воспряли было духом, когда на доклад пред светлы очи вызвали опять-таки Вейдера, но вот беда — тот вышел из зала дальней связи так, словно сам не иначе как правитель вселенной. Именно в этот момент всем стало ясно, что возвращение в столицу будет очень и очень болезненным. Сам же Энакин лишь хмыкнул под маской и, вдоволь насладившись кисло-зелёными минами особо одарённых, отбыл в свою каюту.

Комментарий к Глава шестнадцатая Ракетовод или особенности схем чертёжных начертания;

*Служба имперской безопасности она же Имперская разведка (англ. Imperial Intelligence), также известная как Бюро имперской разведки, Имперское бюро расследований или Имперское разведовательное управление. Текущий руководитель Арманд Айсард.

Урок с, по сути, проваленной операцией не прошёл даром, и Энакин обратил внимание на настроение личного состава. Чем дышат. О чём думают. Первыми проверке на лояльность подверглись клоны. Ставший за годы войны уже практически родным пятьсот первый волновал едва ли не больше, чем необходимость следить за каждым своим шагом и жестом.

Как и положено клонам, они, как и прежде, были исполнительны и безупречны, но с одним маленьким но... Они были как будто потеряны. Их растерянность плескалась в силе, и это уже само по себе говорило о многом. Решение же пришло как всегда неожиданно. Тут постоял, там послушал, здесь пригляделся. В общем, через неделю налицо был простой и доступный для понимания факт: парням надо просто напомнить о том, кому они служат.

Пятьсот первый — вот то немногое, что осталось у него от прошлой жизни. Можно сколько угодно говорить и рассуждать о том, сколь коварен и хитёр Палпатин, но факт, что он был, есть и будет умён, останется непреложным и именно поэтому Вейдер так и не разлучился со своим боевым подразделением. Вот только клоны, сколь бы они не были идентичны и взращены специально для войны как были, так и останутся людьми, а у людей всегда должна быть точка опоры, и именно этой точкой для пятьсот первого был их генерал. Генерала нет, его место занял некто неизвестный, и именно отсюда проистекают все возможные и не очень проблемы. Несколько дней ушло на то, чтобы решить, как лучше поступить, а затем попросту вызвал к себе Рекса. Клон-командир, непреклонный и непререкаемый авторитет, правая рука их генерала, и если не он, то тогда кто?

— КС—7567 по вашему распоряжению прибыл, мой лорд, — доложил о своём прибытии вытянувшийся по струнке столь знакомый мужчина.

— Вольно, командир, полагаю, ты ещё не забыл, что твой генерал никогда не отличался любовью к политесу, так что следуй за мной, — ровным безэмоциональным тоном произнёс закованный в глухой черный доспех Вейдер. И с удовольствием отметил, как едва заметно дрогнул принявший положение вольно боец. Ещё минута и они оба в личных покоях Вейдера а затем, затем было шоу. Создать иллюзию не до конца выздоровевшего после купания в лаве было делом техники, тут даже сила непотребна, куда сложнее было сломать сенсоры в установленной в каюте капсуле так, чтобы она по-прежнему выдавала желаемое за действительное, а затем, затем просто устроился в своём кресле и нарочито медленно и спокойно снял маску.

Лицо застывшего в немом изумлении клона было лучшей наградой, а затем тот робко, будто бы пробуя почву, едва слышно прошептал:

— Генерал, это правда вы?

— Да, Рекс, я всё ещё здесь.

— А…

— На личном опыте доказал, что лава — это не та субстанция, в которой можно купаться. В остальном же это всё тот же я. Ну, может, стал чуточку умнее. — Одного этого хватило для того, чтобы клон едва заметно расслабился. Пара чётко продуманных фраз, верно подобранный момент, и лояльность подразделения восстановлена, а то и увеличена. Следующий же смотр дал вполне ожидаемый результат. Всю неуверенность бойцов смыло, словно её и не было. Весь легион как один излучал спокойную уверенность, ту самую, что была, когда с ними был их генерал.

Теперь, когда доверие бойцов было полностью восстановлено и их слитное «да, мой лорд» звучало не заученной фразой, требуемой по уставу, а от всего их чистого и искреннего сердца, каких-либо проблем с подчинением и исполнением не предвиделось. Императору, естественно, доложат, как без этого, но кого это волнует, а если старик придерётся, так сказать как есть. Мол, не стал скрывать, увидел необходимость, моя прихоть. Нужное подчеркнуть.

Сидиус, как это ни странно, оценил, чуть пожурил за то, что рисковал, но таки буквально лучился довольством. Как же, ученик взялся за ум. Теперь старик понял, что тот доклад об операции с её буквально посекундным разбором случай не единичный, что Вейдер таки победил свою хандру и наконец-таки взялся за ум. Едва вернулся на Корусант, как тут же был взят в оборот. Правда, со скидкой на протезы, так что невозможного для предполагаемого инвалида Сидиус не требовал. Три недели интенсивного познавания тёмной стороны и снова на передовую — в очередной системе необходимо срочно причинить добро очередной не очень покорной планете.

Так пролетели следующие полгода, Сидиус муштровал, Энакин позволял, а пока уставший от столь трудоёмкого занятия, как обучение избранного, император развлекал себя дворцовыми интригами, так, снимая накапливающееся напряжение, Энакин занимался медленной, но планомерной чисткой кадров. Начать решил с собственного флагмана и в последующем уже сформировавшегося личного флота. Первыми, от кого избавился, были собственные адъютанты. Два мажора без царя в голове. Вероятно, думали, что тут местечко послаще. Предшественник доказал, что ни разу и нет.

Изначально их было трое, все как один закончили академию при департаменте юстиции и точно также, как и их отцы, рассчитывали на то, что место адъютанта главкома — это тепло, уютно и необременительно. Первый из троицы издох через месяц, чем-то не угодил Вейдеру, и тот его банально придушил. Получил по шапке от императора, которому доложил безутешный и стучащий как племенной в энном поколении дятел папаша, и плевать, что у него ещё три точно таких же оболтуса, и это не считая никак не менее десятка бастардов. Что уж там говорил Палпатин — навсегда останется тайной, а вот двое других присмирели, но присмиреть не значит поумнеть. И именно поэтому возможность избавиться от них таки предоставилась. Банально обдолбавшиеся в увольнительной парочка не подготовила затребованный начальником отчёт, и не просто не подготовила, но не придумала ничего лучше, как отправить с тяп-ляп бумажкой недавно присланного на замену безвременно почившему мажору мальчишку.

Новенький, в отличии от столичных мажоров, был родом из низов и в жизни всего и вся добивался сам. Закончил ни разу не столичную академию с отличием. Распределился в боевую часть и всё бы хорошо, но вот беда, не умел парень молчать, и если есть косяк, то так и говорил: косяк и при этом не различал, товарищ это по службе или же вышестоящий чин. Собственно, именно после того, как обрадовал местного возомнившего себя гением стратегии и тактики генерала, его и перевели в адъютантскую службу лорда Вейдера. Переводившие явно считали, что жить парнишке осталось не так чтобы долго. И, скорее всего, так бы оно и было, вот только Вейдер нынче уже не тот, и именно поэтому вошедший на доклад мальчишка вместо удушающей хватки получил вопрос об истинном авторстве читаемого.

Ответ был лаконичен и с потрохами выдавал обоих мажорчиков, вероятно, решивших, что если главком придушит их, как они думали, никчёмного собрата, то для них всё и обойдётся. Не обошлось. Кларк Райт покинул кабинет высокого начальства не только живым, но даже ни разу не помятым. А спустя три часа, аккурат за двадцать минут до назначенного по плану операции боевого вылета, обоих адъютантов главкома обрадовали приказом этого самого главкома о приписке их ведомыми к эскадрилье дельта и, не дав и пары минут на подумать, уволокли в ангар.

О том, что на столе у главкома лежат их собственноручно подписанные рапорты с просьбой дозволить идти в бой, что-де мочи больше нет сидеть и смотреть, как менее опытные товарищи складывают свои буйные головы во славу империи, они, естественно, так и не узнали, как не узнали и того, что ещё ночью с машинами, к которым их приписали, Энакин поработал лично. Последнее было сделано для того, чтоб ну уж точно наверняка.

И вот обалдевшие от происходящего папенькины сынки разве что не силой внесены в кокпиты. Команда на вылет и вылет от слова совсем не учебный. О том, сколько раз эти два идиота пожалели, что они тогда думали будто самые хитрые, раз сумели подделать результаты выпускного теста (как же асы пилоты, все девочки так и пищат от восторга, а говорить им о том, что к недавно зародившемуся подразделению пилотов под эгидой самого лорда Вейдера они относятся примерно также, как банта татуинская к никому неведомой расе магистра Йоды. Ну право же дело, а на что тогда девочек кадрить, ведь девочки нынче разборчивы и с кем попало ни на танцы, ни тем более в койку не пойдут), также осталось тайной за безчисленным количеством запоров.

Узнавший же об этой их браваде Энакин лично озаботился тем, чтобы девочек кадрить стало некому, отчёт же стал, так сказать, последней каплей. Многое можно понять, многое можно простить и списать, но одно останется непреложным: не родился ещё тот Эл, что стерпел бы предательство. Накосячил, так признай, признай, но не подставляй невиновного. Истина всё одно вскроется, а вот жизнь невиновного будет уже не вернуть. Итог же вылета был полностью закономерен: оба псевдо-аса навечно, то бишь на пару дней, останутся в анналах истории. Церемония прощания была просто-таки фееричной, по приказу лорда Вейдера на лётной палубе «Перехватчика» выстроился почётный караул. Два дюрасталевых гроба, покрытые флагами империи, и имперский же марш. Энакин лично зачитал погребальную речь и лично же возложил поднесённые кем-то из его верных клонов награды за доблесть. Затем был ни менее торжественный отстрел пустых гробов куда-то в открытый космос. При этом и флаги, и медали с дюрасталевых коробок, естественно, убрали, а чуть позже с борта ИЗРа стартовал небольшой курьер, получивший задачу передать награды почивших героев их, вероятно, совершенно безутешным родителям.

Безутешные отцы, конечно, же бросились императору в ноги, как же убивец и душегуб. Но тут, как не странно, Палпатин был непреклонен, а всё от того, что всё тот же курьер первым делом доставил депешу лично в руки. И там-то как раз было всё. И рапорта о поистине неистребимом желании служить на благо империи, и наградные листы, и даже выписки из личного дела в академии. Дураком Палпатин отродясь не был, но хорошо состряпанную интригу уважал, а то, что Вейдер всё это подстроил, не вызывало и единого сомнения, но как всё было реализовано... Вот если бы ученик банально придушил, тогда да, тогда бы, как и в тот первый раз, внял и устроил бы выволочку. А тут, как не посмотришь, а ученик-то растёт и сделал всё на весьма и весьма достойном уровне. В общем, безутешные родители остались не солоно хлебавши, а за адъютантской службой лорда Вейдера окончательно закрепилось понимание того, что место это вот ни разу не сладкое.

После своей выходки с собственными адъютантами Энакин присмирел, ведь надо быть идиотом, чтобы не понимать того, что любезность Палпатина есть не более, чем игра. Но ведь игра на то и игра. В неё могут играть минимум двое. Именно поэтому затаившийся и вроде как до крайности благодарный Вейдер припомнил все уроки, что когда-либо давала жена, и принялся за основательный сбор компромата. Дело — это кропотливое и зачастую неблагодарное, но, как говорится, с миру по нитке, вот только вовсе не на рубашку.

Возможность безнаказанно подключаться к линиям связи позволяла много всякого и порой до крайности интересного. Первой ласточкой стал перевод пока ещё ни разу не командира будущей чёрной эскадрильи. Ещё совсем мальчишка, слишком честный и слишком упрямый, сам не поняв, как перешёл дорогу тем, кто мнит себя сильными мира сего. Просьба там, взятка тут, и вот подающий надежды лейтенант законопачен в самые окраины внешнего кольца.

Именно оттуда его и вытащил Вейдер, всего-то явился на дисциплинарное слушание, долженствующее засудить одного не в меру бойкого и перспективного пилота. Парень просто служил и защищал и не делал различий между пиратами и чуточку своими пиратами. О чём говорили за закрытыми дверьми резко пожелавшего посовещаться трибунала осталось тайной, навсегда покрытой мраком, но факт был фактом: бледный до синевы обвинитель снял все обвинения в ни много ни мало как государственной измене и отпустил с миром. А за дверьми молодого офицера уже ожидал адъютант его чернейшества.

Параллельно с этим на горизонте нарисовались проблемы медицинского толка, а именно: Энакин не учёл того, что при том состоянии, каковое было у его, Энакина, двойника, за ним бдит целый штат медицинских работников. И именно эти самые работники, а точнее их глава и непосредственный лечащий врач и свалились на его, Энакина, многострадальную голову. Готовясь к медицинскому осмотру, предполагал самое худшее и готовился, если не придушить сверх меры любознательного и, наверняка, докладывающего куда следует врача, так запугать уж точно.

Не потребовалось. Как? Что? Почему? Все эти вопросы остались без ответа, как и то, что врач какими-то совершенно непостижимым для Энакина образом спалил его, Энакина, буквально за минуту. Вот только вместо ожидаемой реакции лишь недоуменно спросил как. А когда дёрнувшийся было Энакин совершенно случайно продемонстрировал опрометчиво неубранный под броню подвешенный с недавних пор на цепочку родовой знак, который теперь носил точно также, как когда-то делали предки, врач как-то слишком спокойно и без всякого переключения произнёс:

— Во славу империи, мой лорд, — после чего жестом давая понять, что не опасен, аккуратно вытянул за цепочку прятавшейся на груди кулон во многом очень похожий на тот, что с недавних пор носил сам Энакин, но знак в нём заключённый принадлежал не Элам, а одному из древнейших родов целителей.

За следующие десять минут Энакин всецело убедился в том, что все его тайны навечно таковыми и останутся. Как оказалось, его личный лечащий врач-целитель всего-то в тысяча каком-то там поколении и что, в отличии от предков, он уже и не надеялся, и что ему, Энакину, нет никакой нужды в безпокойстве. Что все отчёты будут предельно приемлемыми и оградят его истинное состояние здоровья от каких бы то ни было поползновений, а также о том, что в медицинской академии на военном курсе, оказывается, учится внук почтенного целителя. Последнего Энакин взял на заметку и решил, что при первой же возможности озаботится тем, чтобы, так сказать, воссоединить семью.

Почти полтора года прошло с того самого дня, как окончательно и безповоротно умер немного наивный и все ещё добрый Энакин Скайуокер. Его место занял обученный по родовым программам рода Эл боевой командир, обладающий поистине уникальными способностями в области управления силой. Командир уже успевший прославиться как Несокрушимый Палач императора. Его верный цепной пёс и просто чёрный, закованный в броню, ужас галактики. Именно таким его видели массы, настоящий же Энакин показывался до крайности редко и только для своих, для тех, кто нуждался именно в нём, в Энакине. И так как таких было до крайности немного, то по галактике гуляли слухи один страшнее другого.

Когда впервые услышал о том, что в действительности удавленные им двое идиотов каким-то непостижимым для нормального разума способом превратились в несколько десятков, был, мягко говоря, в немалом таком шоке. Срочно проведённое расследование показало, что трудится над таким вот его имиджем галактического палача ни много ни мало как императорская канцелярия и чуть ли не лично глава СИБ.

Спорить с, как выяснилось, уже поехавшим мозгами Сидиусом смысла не имелось. Именно поэтому и, конечно же, ради собственной безопасности Энакин, как казалось со стороны, покорно принимал навязываемый ему учителем имидж тёмного и во многом не в полной мере управляемого монстра в черных доспехах. Резвящийся же Палпатин не упускал ни единого случая. Его главным развлечением были интриги, а уж если стравить пару другую власть имущих друг с другом, то день можно считать однозначно прожитым не зря. Именно поэтому Энакину периодически приходилось то тапочки подносить, то газетой по мордам. Правда, реакции не было. Юный Эл с упорством взявшего след наштаха шёл к своей цели, а заключалась она в сильном практически непобедимом флоте.

Каких-то полтора года как принял звание главкома имперских войск, а добрая половина флотских уже попросту молится на своего босса. И это притом, что далеко не все боевые операции были удачными. Правда, мало кто из грызущих друг друга по указке милостиво наблюдающего за сим действом императора, мофов, гранд-мофов и прочих носителей всевозможных пафосных, но от этого зачастую не менее безполезных званий, заметил одну маленькую особенность, а именно то, что проваливались те и только те операции, где командовал кто угодно, но только не Вейдер или кто-либо из его приближенных генералов. Если же за дело брался штаб Вейдера и лично главком, то операции неизменно и всецело сопутствовал всесторонний успех. Создавалось такое ощущение, что в аналитической службе всех этих высокопоставленных приближенных и не очень к Палпатину, служат буквально одни идиоты. А если не идиоты, так шпионы и прочие предатели и блюстители чьих угодно, но только не имперских интересов.

Дважды узревший сие безобразие Палпатин лично посылал ученика, так сказать, разрешить конфликт и дважды после такого вот решения лишался нескольких не слишком умных и не очень дальновидных деятелей. Огорчался, журил и, принуждая к покорности, приказывал носить тапочки кому-либо из своих приближенных. Энакин носил, носил и не роптал, а параллельно с сим не сказать, чтоб увлекательным занятием копил компромат. Ведь одной возможности безнаказанно влезть в секреты потенциального врага мало, надо ещё чтобы было куда влезать. И именно поэтому Энакин терпел и, изображая полнейшую покорность, ждал своего часа.

«Сказал бы кто о таком ну скажем два года назад, поднял бы на смех. А поди ж ты как знания предков мозг прочищают», — с немалым интересом подумал в очередной раз принявшийся за анализ ситуации Энакин. «Глупый был», — припечатал сам себя ныне уже ни разу ни генерал ВАР, после чего вернулся к горе требующих его внимания электронных дек.

Этот день обещал быть точно таким же и не отличаться от того, что был вчера или неделю назад. Очередное не вспомнить какое по счёту совещание, и упорная борьба с практически неистребимым желанием передушить всю эту свору. Да, именно передушить и то, что в полной мере ситхом Энакин не был, тут никоим образом не препятствовало. Он Эл от костного мозга и до малейшей частички собственного ДНК, плоть от плоти воина, и только материнские гены и её непревзойдённый талант к дипломатии позволяли найти в себе силы и вместо удушения придумать иной, пусть более хлопотный, но при этом менее наказуемый способ избавиться от очередного возомнившего себя гением стратегии идиота.

В свои покои молодой лорд-главнокомандующий не иначе как влетел. После чего, заперевшись, дал волю чувствам и от всей своей широкой души отпинал попавшееся на пути нечто. Нечто оказалось утилизатором и ныне свои функции исполнять было уже неспособно.

Обругав себя за излишнюю горячность и починив пострадавший почём зря агрегат щитами хедрон, Энакин уселся за стол и принялся набирать текст какого-то сообщения. Прочитал, удалил, начал было снова набирать, плюнул и, откинувшись на спинку кресла, погрузился в силу.

Последние недели выдались не сказать, чтобы радостными, а если учесть то, что что-то неясное и непонятное теребило где-то на самой грани сознания... Понять, что же это не удавалось. Видение? Нет, не оно. Предчувствие? Тоже нет, а если не оно, то что, что тогда!? Вопросы, в очередной раз оставшиеся без ответа, оборвались в один миг. Причиной такого резкого выброса силы вытолкнувшего его, Энакина, в реальный мир, оказалось то, что пред его светлые очи явился его падаван. Вот секунду назад не было и не предвещало, и нате вам, получите, распишитесь, стоит родимый, глазами лупает.

— Ты чего здесь, зачем? — моментально вскакивая с места и машинально перебирая в уме все причины, по которым его мальчишка рискнул бы явиться пред его светлые очи, и одновременно гоня самые страшные из них подальше вон, произнёс взволнованный Энакин.

— Простите, учитель, но у нас проблема, моя вина, мы об этом забыли, ваш сын…

— Что с моим ребёнком?! Он поранился, пострадал, кто посмел!?

— Никто и нет, не ранен, мы совсем забыли, что Эридан почти такой же, как вы. Алия девочка, а они взрослеют чуть позже, и…

— Да что случилось-то? — требовательно произнёс уже взявший себя в руки Энакин. О том, что его дети получили имена, отличные от тех, которые он слышал ранее, он знал, просто знал, что нет на этом свете ни Люка Скайуокера, ни его сестры, Леи, знал и одобрял, уж если рвать нити прошлого и будущего, то все и разом, а имя, имя это судьба. И вот теперь он знает имена своих детей. «Эридан и Алия, если правильно помню, то это что-то набуанское, — немного лениво пронеслось в голове. — Красивые имена, мне нравится, да и с обеими фамилиями звучит, правда, совершенно не объясняет того, что же всё-таки заставило падавана сигануть не менее чем через пол галактики».

— Тут такое дело, — вырвал его из затянувших было размышлений ученик. — Мы забыли о том, что вашей расе присуща очень сильная привязанность к родным. Золотой род буквально живёт родами, да вы и сами об этом уже знаете. Узы меж ними отнюдь не пустой звук и именно об этом-то я и забыл, моя вина. Малыш Эридан, он, понимаете, он ищет вас, пытается позвать. Мама не отзывается, она не Эл. Вот только зов его безответен. Я только сегодня узнал, госпожа посетовала, что малыш какой-то грустный и постоянно касается груди. Учитель, вам надо увидеться с сыном, иначе это может привести к беде. Не мне вам объяснять, что есть связь рода, и как она важна.

Машинально сделав глубокий вдох, Энакин точно тем же жестом, что и малыш Эридан потёр грудь, там все ещё трепетал обрывок его связи с уже давно умершей матерью и там же, сокрытый под неимоверным количеством щитов, скрывался упругий, сверхпрочный канат, тянущийся куда-то вдаль, туда, где было его сердце, туда, где он себе запретил.

— И как ты себе это представляешь? И почему, скажи на милость, я сам ничего и близко подобного не испытывал?

— Я перенесу, а что до вас, вашу связь с родом перекрыл отец, именно поэтому, пока вы были ребёнком, вам не приходило в голову позвать кого-то из Элов, и именно поэтому я и забыл. Простите, учитель, моя вина.

На то, чтобы сообщить адъютанту, что его ни для кого нет, что пусть хоть сам император на линии, а он ушёл общаться с Силой, и когда вернётся не знает, ушло немногим более минуты, а затем был не сказать чтобы приятный скачок в пространстве, по крайней мере, с непривычки немного мутило. Появились где-то в непонятном переулке, и только тут до Гарри дошло, что учитель все ещё в броне, пусть даже и без шлема…

Как итог, пришлось срочно озаботиться иллюзией, отводящей взгляд, после чего целые полчаса грохнуть на то, чтобы приобрести какой никакой гардероб. В итоге Энакин обзавёлся вполне приличными джинсами, футболкой и рубашкой в клетку. После чего уже сам тормознул у лотка с цветами и, недолго думая, обзавёлся очень милым букетом каких-то местных, словно маленькие солнышки, цветов. Затем было любопытство, вызванное проявлением скрытого от всего мира дома.

— Интересная иллюзия, надо подумать над тем, чтобы разработать что-то схожее, вот будет весело, если сделать по такому принципу собственный флагман. Внутри всем всё нормально, а снаружи хрен найдёшь, — с едва тронувшей уголки рта улыбкой произнёс наскоро оправляющий обновки Энакин. Конечно, можно было просто навести оптическую иллюзию, ну или отключить броню, но первое палевно, а второе это практически голышом, а точнее в очень тонком надеваемом под броню облегающем как вторая кожа костюме. Последнее, мягко говоря, не совсем то, что хотелось бы демонстрировать, и дело вовсе не в том, что демонстрировать нечего. Рельеф мышц был в полном порядке, но, тем не менее, ну не приучили его, Энакина, в исподнем по гостям шастать, а то, что он тут в гостях, чувствовалось с первой секунды.

Едва пересекли порог, как с лёгким хлопком появилось нечто и начало лепетать на каком-то не в полной мере понятном диалекте. Падаван ответил и нечто испарилось, не забыв отвесить не иначе как земной поклон. Энакин хотел было уточнить, что за, но спустя миг ощутил его, маленькое и очень грустное солнышко силы. Вопросы о том, что за странный зверь такой, отпали сами собой, и Энакин уставился туда, откуда доносился целый сонм эмоций, большая часть из которых была пропитана грустью и совершенно невыразимым словами одиночеством. Где-то там же ощущалось присутствие супруги, кажется, она пыталась хоть как-то подбодрить малыша. Удавалось откровенно не очень. Стоящий рядом падаван лишь едва заметно кивнул и, более не медля ни секунды, Энакин направился вверх по лестнице.

В то же самое время, как Энакин поднимался по даже на вид весьма старым, но от этого не менее крепким деревянным ступеням, сидящая в одной из гостиных дома Блэк Падме вот уже не в первый раз пыталась понять, что же именно происходит с их маленьким Эри.

Первый год прошёл просто замечательно. Малыш рос точно также, как и все маленькие дети. Где-то в шесть месяцев прорезались зубки. Малыш даже захныкать не успел, брат супружеского падавана принёс какую-то склянку и сказал смазывать десны раз в пару часов. В общем, зубки прорезались без слез и истерик. Обезболивающее, как выяснилось, зелье было специально создано для таких вот моментов. Оно не только снимало боль, но также убирало и воспаление, как итог малыш совершенно не нервничал, знай себе грызёт свою погремушку. Затем были первые попытки встать и наконец первые шаги. Всё это проходило в практически полной тишине. Эри, как и его сестра, отличался просто-таки нечеловеческим спокойствием.

Немного безпокоило то, что сын, как и дочка, совершенно не желает говорить, но падаван супруга успокоил, сообщив, что дети расы, к которой относится Энакин, развиваются несколько медленнее и могут молчать даже до двух. Так и тянулись дни, заботы о детях и помощь молодому лорду Блэку, последний вечно пропадал, где угодно, но только не дома. И вот примерно месяц назад появились первые странности.

Сынок начал странно замирать, после чего неизменно тряс головой, словно бы пытался что-то отогнать. Случалось это приблизительно раз в день и именно поэтому Падме по началу не слишком безпокоилась. Сомнений в том, что Эри весь в отца, не было от слова совсем, ведь ещё в свои восемь он уже призывал свою бутылочку с соком. Недели через две случилась первая истерика. Падме всего лишь попыталась немного растормошить странно затихшего и улёгшегося на ковёр сынишку. Как же тот кричал, было такое чувство, что это кричит вовсе не маленький ребёнок, а нечто совершенно невообразимое.

Успокоить истерящего сына удалось только спустя практически час и то исключительно благодаря принесённому местным служкой зелью. Спустя четыре дня всё повторилось. А с недавних пор сынишка просто начал метаться от безцельного брожения по дому до опять-таки странного лежания на полу, перемежающегося с не менее странными перекатами и постоянными прикосновениями к груди в области сердца.

То, что её ребёнок где-то не здесь, было ясно, как и то, что идей, как его вернуть, попросту нет. Почему потревожила падавана супруга только сейчас? Да она и сама не знает, вот ведь почти всегда же рядом, а если не он, то его брат. Но как-то так вышло, что молчала и лишь сегодня обратилась за советом. Для себя Падме решила, что всему виной возраст. Ну не привыкла она, с детства крутящаяся во власти, просить совета у детей. Гарри Джеймсу едва-едва восемнадцать. Падавану и того меньше. Самый старший из мужчин двадцатилетний лорд Блэк. И вот как скажите просить совета и помощи у, по сути, детей? Да ей таких усилий стоило примириться с мыслью, что так уж вышло, что её супруг младше неё аж на четыре года, а тут...

Энакин, её незаходящее где-то там солнце. Она была ему взаимна с первых дней, стоило только увидеть, а уж когда он сказал, что женится..., звучало это, как если бы он сказал, я приду, ты только жди. Сказать, что ждала, да нет, не особо, но и сказать, что не ждала… Это уже позже сама себе тихо призналась, что просто испугалась этих совершенно не по-детски в тот момент серьёзных глаз. А Энакин тем временем вырос и принялся за исполнение обещания. Отказать было выше каких бы то ни было сил, но эта разница в возрасте попросту убивала и, словно тормозной парашют, осаждала любые порывы. Как итог, это не Энакин защищал её от всех бед, а она его. И именно поэтому так сложно пересилить себя. Сама, всё всегда сама, никто не поможет, а если и поможет, то только на выгодных исключительно и только ему условиях.

Победить эти въевшиеся уже буквально в подкорку установки было практически невозможно, и именно поэтому молчала до последнего. Но у всего бывает логический конец, вот и у этой маленькой истории он тоже имелся. Эри закатил очередную истерику, на его плач в комнату заглянул Гарри Джеймс, и не иначе как под влиянием момента Падме вывалила не него все свои страхи и переживания. Парень моргнул, заметно побледнел и, выхватив свою палочку, сделал ей какой-то замысловатый взмах. Палочки и привыкание к магии были совершенно отдельным и требующим полного осмысления разговором, а здесь и сейчас был только выход накопившегося стресса.

По прошествии немногим более минуты дом едва заметно дрогнул, так сигнализируя о том, что падаван супруга явился отнюдь не через дверь. Его голова показалась в проёме гостиной спустя ещё секунд тридцать. Он посмотрел на вновь вернувшегося к своему лежанию на ковре Эри, затем на Падме, после чего тяжело вздохнул и тихо спросил:

— Госпожа, ну что же вы молчали, он же отца зовёт.

— Прости, что? — совершенно изумлённо пробормотала явно ошарашенная таким поворотом Падме.

— Зов рода, и как только проглядели. Мой косяк, госпожа, — совершенно убитым, полным вины голосом пробормотал Гарри, а спустя пару секунд полыхнул зелёным заревом и был таков.

— А…?

— Не уверен, но его нет в ближайшем пространстве, — как-то неуверенно пробормотал всё также топтавшийся у двери Гарри Джеймс.

Следующие полчаса ушли на то, чтобы успокоить Эри, его даже удалось накормить. А затем объявился местный служка и сообщил, что молодой господин привёл гостя. Едва успела хоть как-то осмыслить, как может быть связано то, что происходит с Эри и то, как повёл себя самый младший из Поттеров, как произошли сразу две вещи. На лестнице послышались чьи-то шаги, Эри как-то странно встрепенулся, и теперь всё его внимание было сконцентрировано на входе в гостиную, он даже встал, а затем, будто маленький ураган, сорвался с места и с захлёбывающийся посложным криком: «ПА… ПА!» — бросился к двери, и в тот же момент эта самая дверь распахнулась, являя миру и собравшимся в гостиной довольно экзотического с непривычки вида мужчину. Ну не привыкла Падме к тому, что на Энакине может быть хоть что-то, кроме его джедайской робы. Не успевший даже моргнуть Энакин скорее машинально, чем осознанно, отловил несущийся на него снаряд и, подняв оный на руки, с улыбкой сказал.

— Здравствуй, сынок.

— ПА-ПА! — вновь пролепетал малыш и внезапно громко навзрыд разревелся, буквально клещом вцепляясь в отца.

— Ну будет тебе, будет, не реви, — несколько неуверенно, явно стараясь быть как можно более мягким, пробормотал Энакин. Сидящая же на диванчике Падме, уже отошедшая от первого шока, просто похлопала по месту рядом ладонью и спустя несколько секунд устроилась не хуже сына.

Детские слезы сошли на нет минуты через три, малыш резко повеселел и словно бы взведённый неизвестным доброхотом будильник начал лепетать что-то своё детское и одновременно изучать столь новый и столь вожделенный объект своего детского интереса. В общем, следующие два часа вниманием Энакина целиком и безраздельно пользовался исключительно Эри. А чуть погодя присоединилась и Алия. Затем был обед, после которого уже вовсю клюющих носом малышей устроили в кроватке.

— Эни, — прошептала, едва дождавшись, когда малыши окончательно угомонятся и заснут Падме. — Эни, родной, любимый мой! — в итоге следующие несколько часов ушли на то, чтобы успокоить теперь уже жену. Правда, с этим было значительно проще. Это ведь с малышом всё так сложно, и его или их то ли обнять, то ли в угол поставить. Жена же, она уже взрослая и это хорошо. Затем был ужин, а после него уже обдумавший что и как сделать Энакин немного модернизировал спальню малышей. Как итог, над кроватками, которые Энакин, не особо себя утруждая, сдвинул борт к борту, появился сияющий хрусталеподобный, куполообразный навес. С внутренней стороны горели самые настоящие миллиарды маленьких огоньков, полностью повторяющих звёздное небо, таким, каким его видно, если ты окажешься на Элизиуме. Снаружи же вся эта конструкция едва заметно переливалась всполохами наполняющей её внутренней энергии, концентрирующимися в самом центре, там, где среди затейливой вязи расположился родовой знак рода Эл.

— Уверен, что это поможет?

— Абсолютно, такие колыбели были, есть и будут у всех малышей моей расы. А если будет безпокоить свет, то просто задрапируй.

— Я скучала, Эни, — вместо ответа прошептала уткнувшаяся в его грудь Падме.

— Я тоже, но это никак не отменяет того, что я всё ещё в самом начале намеченного и предначертанного мне по праву рождения пути.

— То есть следующие полтора года о тебе можно попросту забыть?

— Э… нет дорогая, мы так не договаривались, — весело улыбаясь, произнёс явно вознамерившийся позволить себе полноценный выходной Энакин.

Ночь прошла увлекательно и очень плодотворно, правда встать пришлось рано, после чего таки, пощеголяв перед женой в обтягивающем фигуру подброннике, Энакин лукаво улыбнулся и призвал броню. Затем была демонстрация того, что же таки на придумывал ситх. Впечатлились все, а Падме констатировала то, что в своих чёрных доспехах Энакин просто-таки до ужаса прекрасен.

Расставаться не хотелось, но иногда есть такое понятие как надо. Вот и Энакину было надо. Поэтому, попрощавшись с малышами и женой, молодой Эл посредством всё того же Еримантес-экспресс вернулся на борт своего флагмана. Тут же проверил текущую сводку и, убедившись, что ничего срочного нет, категорически настоял на том, чтобы падаван хоть немного отдохнул. Ему хватило того, каким он стал бледным после двух скачков через полгалактики практически подряд. Гарри особо не спорил и с благодарностью устроился в уже давно и надёжно обустроенной Энакином спальне.

Следующие полтора месяца пролетели практически незаметно. Из интересного разве то, что сынишка периодически звал, теперь уже весьма плодотворно и приходилось отвечать, посылая волну тёплого внимания и заботы. Вот и сейчас сынишка вновь решил проверить, здесь ли его папа. Как обычно откликнулся и послал по связи ощущение, будто бы треплет по волосам, а спустя миг чуть не подпрыгнул на месте.

В то же самое время, как едва проснувшийся Эри принялся за попытки получить от папы поздравление с началом нового и скорее всего очень даже плодотворного дня, Падме стояла в ванной и тупо смотрела на самый обыкновенный тест на беременность. Подозрения появились приблизительно неделю назад, задержка и, как и в случае с Эри и Алией, едва заметный безпречинный подъём сил. Тогда она так и не сказала Энакину, что первые три месяца её буквально с ума сводили ощущения чужих эмоций. И если раньше чужой взгляд мерещился приблизительно ну пару раз в неделю, то во время первого триместра это ощущение было практически постоянным.

И вот нечто подобное вернулось вновь. Первой ласточкой стало то, что утром третьего дня слишком сильно прониклась радостным гиканьем сидящего в кроватки Эри. Малыш буквально лучился восторгом и, совершенно не таясь, делился им с окружающими. Сегодня же она поняла, что отчётливо слышит голос Энакина, что-то нашёптывающий буквально сияющему безпричинным восторгом Эри. Поначалу испугалась, а затем рванула в ванну. Тест на определение того, в положении ты или нет, купила ещё на той неделе. Сама не поняла зачем, но факт остался фактом, оный имел место быть и не проверить… И вот она сидит в ванной и тупо пялится на две тонких розовых полоски:

— ЭНАКИН!!!

Услышавший этот полный целой гаммы чувств вопль в силу молодой Эл едва не подпрыгнул в кресле, и если бы он не находился на плановом совещании генштаба, вот не факт, что не нашёл бы способ поговорить с женой. Но здесь и сейчас всё, что ему оставалось, так это радоваться тому, что закован в совершенно глухую антрацитово-черную броню, и как следствие, никто из присутствующих не видит его шокированного лица.

О причинах столь бурного смешанного с нотками радости и восхищения негодования жены выяснить удалось через чуть более чем неделю. Усилившаяся в следствие беременности эмпатия Падме чётко говорила о том, что сын каким-то образом общается с дорогим папулей. Это один раз можно списать на глюк. Два на следствие так и не проявившегося что при первой, что при теперь уже второй беременности токсикоза. Но когда ты слышишь: «Доброе утро, сынок, пусть звёзды укажут тебе путь» каждое без исключения утро, то вывод напрашивается сам собой.

Как итог недельного наблюдения, отловила тот момент, когда сын только-только открыл глазки и почти моментально ощутила ушедшую куда-то вдаль волну-зов. «Ах, вот оно значит как, так вот что за колыбелька такая, ах ты паршивец, ну Энакин, ну погоди у меня», — мстительно подумала Падме, а затем наклонилась к сыну и тихо, только ему, но больше всё же Энакину зашептала.

— Представляешь, Эри, у тебя скоро будет братик, ты передай папе, что если он не явится к родам и не избавит меня от головоломки «придумай ему имя», то я его отлучу от всего от чего только можно, — малыш недоуменно хлопнул глазами, ну не умеют настолько маленькие дети понимать, что такое братик. Но так как момент был подобран очень и очень верно, то гневное послание жены дошло до адресата, причудливо совместившись с «доброе утро папочка». И именно поэтому забавно склонивший голову набок сын неожиданно в голос ответил:

— Хорошо, я приду, — изумлённая Падме несколько раз моргнула, пытаясь понять, померещилось ей или нет. Она была уверена в том, что слышала голос Энакина так, словно бы тот был вот прямо тут рядом.

Сидящий же за ворохом датападов Энакин сделал глубокий вдох и со вкусом потянулся. Вопрос с недовольством супруги решился весьма просто и оригинально, а что до её требования, так оно вполне закономерно и он, Энакин, обязательно постарается его выполнить.

* * *

Очередная уже не вспомнить какая по счету планета, но на этот раз их маленькую группу ждала удача. Старый, забытый абсолютно всеми малый храм, а в ангаре, в ангаре стоит пусть и неимоверной древности, но вполне себе рабочий звездолёт. Курьер дальнего класса. Такие делали ещё в эпоху, что была до Ревана.

Увидев этот совершенно, по крайней мере на первый взгляд, исправный транспорт, магистр Ню возблагодарила всех известных ей богов и силу скопом. День, когда всё изменилось, день, когда рухнул столь знакомый, взрастивший её орден, она, магистр-архивариус Иокаста Ню,* запомнила на всю свою жизнь. Тогда, спасая архивы и самый, по её мнению, ценный голокрон храма, она и сама не поняла, как оказалась в башне совета. Именно там её глазам и предстала страшная картина. Падший, полтора десятка юнлингов и зажжённый меч. В тот миг перед ней пронеслось всё, и она была готова умереть, но именно этого-то и не потребовалось. Совершенно неожиданно обезумевший в своей ярости Скайуокер замер, а затем погасил меч и странной словно бы деревянной походкой направился к терминалу совета. Провёл подле него несколько мучительно долгих минут, а затем внезапно обернулся и, посмотрев на неё своими пылающими звёздным светом глазами, велел забрать малышню и уходить.

Все эти полтора года в те немногие минуты покоя, что удавалось вырвать из захлестнувшей беглецов круговерти, она всё думала и думала, думала о том, что они тогда избежали смерти не иначе как чудом. По коридорам их будто бы вели, и их корабль ушёл с Корусанта так никем и не замеченный. Позже она узнала о том, что неожиданно спасший их падший магистр, которого и падшим-то в тот момент назвать язык бы не повернулся (не жёлтые у него были глаза, не жёлтые и не привычно небесно-голубые, а серебряно-звёздные, словно бы две ярчайших звезды, будто звезды-близнецы с его родины) убит! Убит собственным учителем, а сам убийца рассказывает всем желающим о том, как Энакин якобы зарубил всех юнлингов. И это при том, что вот же они рядом стоят. Каждый раз слыша об этом чудовищном слухе, она молчала и скрывалась. Не для того им дали шанс, не для того.

Постепенно обдумывая всё произошедшее и рассмотрев оное со всех доступных её разуму ракурсов, она поняла, что уверенность Кеноби скорее всего строится на том, что Энакин подделал записи в зале совета. Иначе их столь легко удавшийся побег было попросту не объяснить. И вот уже более полутора лет они скитаются по самым закоулкам галактики. Была бы она одна, давно бы ушла в неизведанные регионы, но когда на твоём попечении дети…

Вот только похоже, что заряд везения, приданный тем всплеском неизвестной силы, что имел место быть в зале высшего совета, таки иссяк. И если с планеты им таки удалось удрать, то вот из системы… Глаза магистра-архивариуса обречённо-отрешённо смотрели на реющую у самой границы системы тушу РЭБ-корабля. Уйти, когда на твоём пути такое есть задача более чем невозможная, не прыгнешь ты в варп, не прыгнешь и всё тут, а петлять по системе…

Кольцо блокады становилось все уже, а застывший у обзорного иллюминатора Вейдер тихо скрипел зубами. Как же не вовремя был отдан приказ, как же не вовремя вмешался император. Ну Зиндж, ну сука, вот подожди, доберусь до тебя, и ты в миг узнаешь, что такое боевая ярость рода Эл. Увы, но как-либо помешать этой медленно, но неумолимо затягивающейся удавке в текущий момент он был безсилен. И это притом что ещё на Элизиуме он, Энакин, вспомнил и не просто вспомнил, но и с улыбкой осознал, что хоть и натворил бед, но детей так и не тронул, и, что бы там ни говорил взбесившийся в своей ненависти Кеноби, детской крови, что так безценна для каждого представителя его, Энакина, народа на его руках как не было так и нет.

В тот день, когда пришли воспоминания, и он с облегчением понял, что не тронул малышей, которых, как смутно сам помнил, вроде бы как перебил. Вспомнил и замершую магистра-архивариуса и то, как гаркнул уходить. А также то, как подделывал записи и давал им зелёный коридор на вылет с блокированной планеты. «Всё можно отстроить, всё можно поднять из пепла и из руин, но дети… Их жизни священны и нет того воина золотого рода, не рождён тот Эл, руки коего были бы запятнаны детской, невинной кровью», — тогда, в храме, его удержали заложенные во всех без исключения воинах золотого рода постулаты.

Храни детей, они наследие рода, и им ну очень повезло, один из юнлингов был достаточно силён, его кровь ещё хранила образы древнего рода, и он отреагировал буквально на инстинктах. Малыш, как Энакин впоследствии выяснил, Эйнакс, одним своим присутствием спас всех юнлингов, что в тот момент были в храме. И вот теперь вокруг них вновь уже практически полностью сомкнулась ловушка. Возможно, лишь возможно, что будь он за штурвалом, кораблик бы сумел вырваться. Вот только за штурвалом не он, а это означает, что и того мизерного шанса, что он бы хотя бы попытался выгрызть, у беглецов нет.

Откуда-то сзади неожиданно донеслось что-то о неимоверной рухляди, возглас был смешан с совершенно искренним недоумением по поводу того, что оно ещё и летает. Энакин и сам не понял зачем, но таки развернулся и мгновенно затихшую рубку корабля буквально взорвал спокойный вопрос.

— Поясните?

— Простите, мой лорд я, этого…

— Поясните, что именно вы имели в виду, когда назвали этот корабль доисторической рухлядью? — всё также ровным, без каких бы то ни было эмоций, тоном повторил свой вопрос Энакин.

— Мой лорд, дело в том, что эти корабли строили ещё до мандолорских войн *. Ему никак не менее семи тысяч стандартных лет.

— Ясно, — коротко ответил Энакин и отвернулся обратно к иллюминатору. Внешне казалось, что вновь замерший у транспластила черный гигант потерял к происходящему всякий интерес, а несчастный офицер, имевший несчастье вызвать неудовольствие шефа, тихонько выдохнул и мысленно скрестил пальцы в робкой надежде на то, что всё-таки обойдётся. Такая наивность выглядела весьма и весьма забавной, и если бы ответ мальчишки не был более чем удовлетворительным, то ради поддержания имиджа пришлось бы его примерно наказать. Но здесь и сейчас Энакину было совершенно не до него. Теперь, когда появился крохотный, практически ничтожный, но таки шанс на то, что беглецам удастся-таки помочь.

Едва развернулся к транспластилу, как броня получила команду замри и полностью зафиксировала тело, делая его абсолютно неподвижным, если, конечно, не считать за движение дыхание и сопутствующее ему едва заметное движение грудной клетки и плеч. Потребовалось это ради того, чтобы рискнуть если не всем, то уж точно многим, рискнуть и попытаться поверить в чудо, чудо, которое позволило бы отвести беду.

Несколько томительных минут ушли на то, чтобы подстроиться под текущие вокруг потоки силы и, отсеяв всё лишнее, таки применить доставшийся от биологической матери дар. Ещё секунда, и тело безвольной куклой обвисло в зафиксированной в одном положении броне, тогда как разум развернулся во всю ширь. Астральная проекция проявилась прямо на корабле беглецов.

Энакин осмотрелся и, признав убранство довольно-таки милым, принялся за поиски шины психофизического канала. Таковая отыскалась почти моментально и Энакин, недолго думая, авторизовался в системе, используя фамилию своей биологической матери. Ещё пара мгновений, и он занял положенное астронавигатору место. Именно в этот момент он и понял, что на него с огромнейшим интересом смотрит один из юнлингов. Не узнать давешнего знакомца, благодаря которому они все и остались живы, было бы весьма и весьма проблематично, а изумлённый малыш взирал с неподдельным интересом.

— Так ты тоже навигатор, спящий?! Что ж, тогда этот звездолёт в надёжных руках, а теперь смотри и запоминай, — произнёс Энакин, после чего подмигнул и продолжил фразу стандартным пожеланием любому идущему среди звёзд, — мичи би оран кото.

Эта гонка со смертью уже порядком вымотала и единственное, что ещё оставалось, это направить корабль прямо в корону местного светила, так по крайней мере детям не причинят вреда, а то, что заполучи их империя, так и будет, Иокаста Ню была полностью и всецело убеждена. Довелось увидеть судьбу нескольких падаванов. Их мастера пали, а их самих превратили в нечто, что весьма отдалённо напоминало одарённого человека. И именно в момент, когда отчаяние захлестнуло практически с головой, один из малышей потряс за рукав.

— Мастер, смотрите, мастер, что это? — раздалось откуда-то сбоку, и магистр-архивариус невольно перевела взгляд на один из боковых экранов. По нему неслись какие-то строки, и на нём же горело сообщение об активации некоего астрального двигателя. Полных десять секунд потребовалось только на то, чтобы осознать, что корабль перешёл на автопилот, а запускаемым оборудованием может оперировать только и исключительно очень особенный вид одарённых. Те, кого именуют астронавигаторами, те кто не рождался вот уже не первую тысячу лет.

Все эти знания пронеслись за пару мгновений, а следующий миг прямо перед носом корабля вспыхнуло прекрасное звёздно-голубое сияние. Их корабль влетел прямо в центр восхитительного, созданного этим сиянием, цветка, и звёздная чернота космоса сменилась прекрасной дорогой звёзд. Изумлённая Иокаста Ню не могла поверить в то, что она видит это своими глазами, в то, что некто, рождённый со столь особым даром, совершенно непонятно как, но таки помог им, а затем, возблагодарив силу и всех известных и не очень ей богов, откинулась на спинку кресла.

На мониторах горели надписи, говорившие о том, что корабль выпустил астральные паруса и что им рассчитали конечный пункт прибытия, на большее её скромных познаний просто не хватало, но и того что есть достаточно для того, чтобы понимать то, что сила по-прежнему благоволит им, и пока они не сойдут с дороги звёзд, а сходить с неё во время прыжка, не имея на борту астронавигатора, есть практически самоубийство и лучшее, чем это может закончиться — выпадение где-то в мёртвом космосе. О худшем же думать и вовсе не хотелось. Именно поэтому магистр-архивариус ещё раз глубоко вздохнула и, развернув кресло, решила выяснить, как там её подопечные. Как оказалось, все дети столпились у иллюминатор и полными восторженного восхищения глазами смотрят на сияющее за бортом небывалое чудо.

— Мастер, а что это? — спросил один из малышей, и ей пришлось пуститься в объяснения о том, что же из себя представляет дорога среди звёзд. Дети слушали, затаив дыхание, а когда рассказ дошёл до астронавигаторов, маленький Эйнакс тихо сказал:

— А я видел звёздного дядю.

— Видел? Когда? Ты можешь описать его? — тут же встрепенулась магистр архивариус.

— Ну это был магистр Скайуокер, он назвал меня спящим, а ещё сказал, — мальчик смешно свёл брови в явной попытке вспомнить, что именно ему сказали, и спустя несколько секунд произнёс: — мичи би оран кото, мастер, а вы не знаете, что это значит?

— Пусть звёзды укажут тебе путь, — машинально перевела главный архивариус уже погибшего ордена, — так звучит стандартное пожелание всех астронавигаторов, оно им заменяет и приветствие, и пожелание удачи. До сего дня я думала, что это практически невозможно, что все носители этого древнейшего в галактике языка давным-давно покинули эту вселенную.

— Как это, мастер? — тут же поинтересовался чей-то любопытный голос.

— Что значит покинули вселенную? — вторил ему другой.

— А вселенная это сколько? — спрашивал третий.

Ответы заняли несколько часов. Дети не унимались, и каждый новый ответ порождал всё новые и новые вопросы. Сама же архивариус отвечала скорее автоматически, ведь все её мысли занимали слова малыша, а также то, что его назвали спящим. Хотя, если подумать, то получалось, что всё именно так и есть, ведь астральную проекцию могут видеть только и исключительно одарённые, и то далеко не все. Особенно если обладатель этой самой астральной проекции не пылает жаждой общения. В остальных же случаях её увидят только и исключительно те, к кому оную направили. И раз Эйнакс смог увидеть явно ненаправленную астральную проекцию занятого расчётом прыжка астронавигатора, и не просто увидеть, но ещё и услышать, то, скорее всего, он ещё совсем маленький и оттого спящий астронавигатор. А уж когда мальчик поведал о том, что Энакин сказал, что уверен в том, что оставляет корабль в хороших руках, какие-либо сомнения развеялись, как утренний туман под лучами полуденного солнца. И куда бы их не забросило и где бы ни была конечная точка проложенного вот уже во второй раз спасающим их жизни Энакином Скайуокером маршрута. Когда придёт время, Эйнакс сможет вернуть их домой. Конечно, только и исключительно при условии, что в возвращении будет иметься хоть какой бы то ни было смысл. Но главное — это сама возможность.

* * *

В тот самый момент, когда перед уже практически пойманным лучом захвата кораблём вспыхнуло неизвестной природы сияние, Энакин вновь открыл глаза и пакостно улыбнулся под своей глухой черной маской. Теперь достать беглецов будет практически невозможно. Ни нужной аппаратуры, ни операторов оной, ничего этого ни у империи, ни у теперь уже сгинувшей с просторов галактики республики нет, и именно поэтому это и хорошо. Хорошо, потому что теперь магистра Ню и малышей будет совершенно от слова совсем не достать, а уж найти себе новый дом, как и вернуться, они смогут, ведь не зря же мастер Ню была тогда в храме. Теперь, когда вокруг была относительно спокойная обстановка, у него получилось вспомнить свой поход в храм в мельчайших деталях. Именно эти воспоминания и дарили надежду на то, что всё с ними будет хорошо. Ведь мастер Ню ушла из храма отнюдь не только с детьми. Пропало несколько десятков самых древних голокронов. Самых древних, самых ценных, тех что сохранились ещё со времён, когда орден базировался на Тайтоне. Императору достался только и исключительно новодел, ну, может быть, парочка видевших Ревана, но уж точно, что не древнее.

Злобе его самопровозглашённого императорского величества тогда не было предела, её отголоски до сих пор звучали под стенами храма, ныне превратившегося в его императорского величества личный дворец. Вот только на ней всё и закончилось, и именно поэтому мастера Ню приказали брать живой и именно поэтому же его, Энакина, отстранили от командования. Палпатин, как и многие до него, мерил всех и вся по себе, и именно поэтому был убеждён в том, что ученик может не сдержаться. Понять его логику не составляет труда. Ведь джедаи притесняли и запирали его, Энакина, дар, а в конце обучения сначала лишили одной руки, а затем и всех остальных конечностей и, будто бы этого мало, ещё и добить не соизволили, эстеты поганые. То, что не добили, это, конечно же, плюс, ведь живой избранный это всяко лучше, чем мёртвый, а вот то, что в сердце его не осталось ничего, кроме пламени ненависти, это уже плохо. Плохо, ведь тёмная сторона — это не только ненависть — это ещё и жесточайший контроль. Ведь без контроля ты будешь просто зверем с мечом на перевес, такого зверья у Палпатина было и так в достатке, и именно поэтому он делал, как он сам думал, всё для того, чтобы ученик не скатился до состояния полуразумного животного.

То, что оное состояние не грозило ни его, Энакина, двойнику, ни ему самому, императору было невдомёк. У него у самого пока ещё незаметно, но таки да, подтекало. Пока ещё не фатально, но ему уже всюду мерещились заговоры, и поэтому Энакин как манну небесную воспринял попытки оттеснённых от кормушки создать какой-то там альянс за республику. Разбить их не составило бы никакого труда, но зачем, зачем отнимать у императора такую шикарную игрушку? Пусть тешится, пусть приказывает своим недогенералам-прихлебателям разобраться с тем-то и с тем-то. Они профукают, и император всё одно поручит это своему ученику и его генштабу, а в придачу велит очистить очередной флот очередного моффа от очередной кучки возомнившей себя вершителями судеб, а на деле являющихся не более чем пустым местом.

Вот и сейчас эта кучка вновь облажалась, Зинджу выделили ресурсы целого сектора, целый флот новейших РЭБ кораблей, и что в итоге? А в итоге пшик и не пойми каким чудом ушедшая прямо из-под носа хранительница знаний канувшего в лету ордена. Шансов на то, что идиот таки отбрехается, практически нет, чудо — это не то, что желает услышать император, это не оправдание. И если корабль таки сумел уйти в прыжок, то значит что? Правильно, блокада была рассчитана плохо. Лазейка была найдена, а то, что она была, так даже если и не было он, Энакин, её найдёт. Вот прямо сейчас и найдёт, надо только поднять данные по этому кораблику, кое-где подтереть, кое-что подменить и вуаля, внезапно выяснится, что именно в точке прыжка из-за неверного расчёта перекрёстной работы РЭБ-полей была брешь, и уж, конечно же, ничего удивительного в том, что столь многоопытный и мудрый магистр, как Иокаста Ню её нашла, и не только нашла, но и воспользовалась.

Именно с такими мыслями Энакин и покинул мостик своего нового флагмана. Всего месяц как со стапелей головной корабль типа «Имперский I», всего-то на полкилометра крупнее своего предшественника класса «Победа II». Очередной утюг, угодный его императорскому величеству и совершенно безпощадный в своих недостатках. Всё та же выступающая над корпусом рубка, Энакин даже не удержался и отправил главному конструктору видео открыткой с висящей на стене собственного кабинета мишенью для дартса, где рубка ИЗР занимала аккурат середину, а подпись под мишенью гласила, что это есть руководство по выведению из строя ИЗР любого класса. На отправленном видео он самолично кидал в мишень дротики с разных ракурсов, и даже из-за спины, и все они прилетели исключительно и только в десятку.

Совершенно зелёная рожа оного гения в день, когда забирал свой новый флагман с Куата, ясно говорила о том, что намёк тот, судя по всему, понял.

Комментарий к Глава девятнадцатая Побег магистра и его последствия

* Я знаю о том что в русском переводе имя этого джедая озвучили как Джокаста Ню (англ. Jocasta Nu) вот только это видоизменившееся греческое Иокаста (Эпикаста; др.-греч. Ἰοκάστη) гугл переводчик также переводит это имя как Иокаста. Соответственно у меня эта героиня носит именно это имя.

** Мандалорский период (7000 ДБЯ − 5000 ДБЯ)

Комментарий к Глава двадцатая Поиски

Предупреждение, в главе используется нецензурная лексика. (как говорится не будите ситха).

И да, я знаю, что глава немного не стыкуется, но она должна быть именно здесь. Сола Наберри появится позже и именно для того чтобы было ясно зачем она сделала то что сделала и нужна эта глава.

Дни тянулись не сказать, чтоб очень монотонно, но и не быстро, как могло бы показаться. Позабавило то, что ежеутренний моцион сына стал-таки весьма приятным дополнением к началу нового рабочего дня. Правда, малыш далеко не всегда попадал на непосредственно утро. Он, судя по всему, исповедовал принцип проснулся, значит утро и не очень-то важно, утренний ли это сон, послеобеденный или, к примеру, вечерний. Именно поэтому «доброе утро, папочка» могло прозвучать и в шесть утра, и в двенадцать пополудни.

Правда, сыну надо отдать должное, он ещё ни разу не отвлёк от чего-то по-настоящему важного, малыш не иначе как чувствовал, что сейчас вот можно, а до этого было нельзя. Для себя Энакин решил, что удивляться ему уже надоело, а раз надоело, то почему бы не порадоваться тому, что сынок народился на редкость умным ребёнком. Что интересно, его сестра практически не интересовалась кристаллами связи, которыми по факту колыбелька была прямо-таки утыкана. От девочки редко-редко приходила волна её истинно девчачьих эмоций, но на этом дело и заканчивалось.

А в то время, как Энакин вот уже полтора года как планомерно и размерено отстраивал свою маленькую, можно сказать, империю, внутри ещё одной империи, на Набу, потихонечку закипали страсти, и страсти эти были отнюдь не шуточными. Причиной их оказалась старшая сестра Падме. Скайуокер пока ещё не знал о том, что Сола Наберри не смирилась со столь поистине странным исчезновением сестры. Её совершенно не удовлетворили те объяснения и те слова, что сказал некто, явившийся в их дом и доставивший к ним погибшую, как им сказали дочь, сестру, внучку. Взрослые совершенно неясно почему поверили безоговорочно и ни проверок, ни тестов ничего. Захоронили со всеми положенными почестями и, несмотря на всю дружность клана Наберрие, будто бы забыли о том, что она вообще хоть когда бы то ни было была.

Сола вот не забыла и по прошествии чуть более двух месяцев окончательно уверилась в том, что с родителями что-то не так, и что помощи от них она увы не получит. Именно тогда она и принялась за изучение компьютерных систем. Хотя нет, сначала она попробовала тыкнуться в соответствующие инстанции. Вот только на её запрос пришёл односложный ответ, что информация засекречена. Спорить с СБ смысла не имелось, и женщина сделала вид, что её всё полностью устраивает. А спустя месяц, дабы не привлекать своей деятельностью излишнего внимания, принялась за изучение того, что позволило бы-таки узнать истину. Изучение соответствующих материалов, а также наработка практических навыков. Крайне быстро выявилось то, что она оказалась вполне себе хорошим ледорубом. Считанные месяцы, а её навыки достигли того уровня, когда она смогла не только проникнуть в теперь уже имперскую коммуникационную сеть, но и остаться полностью незамеченной.

Так продолжалось практически год и вот наконец-таки появились первые результаты. Сола и подумать-то не могла, что гриф секретности на искомую ей информацию наложил отнюдь не император. Оного вообще мало интересовали какие-то там Наберри. Была и была, нет и нет, главное, ученик у него таки есть, и не просто есть, а весьма и весьма продуктивно очищающий галактику от джедайской скверны. Отчёты поступают один за другим, там изловлен, тут погиб при задержании. Одна сплошная радость для стариковского сердца, а уж когда оное сердце принадлежит ситху… Каждый мёртвый джедай всё равно что бальзам на душу, чистейшая амброзия.

Именно поэтому ни ведомство Исарда, ни тем более Палпатин даже и не чесались, они попросту были не в курсе. Ведь ни единого упоминания о том, что хоть что-то связанное с Падме Наберри хоть как бы то ни было засекречено ни в одной из баз данных нет. Гриф секретности был установлен по заказу одним из ледорубов. Работа плёвая, данные в общем доступе. Всего-то и делов, что влезть в базы. Тут подтереть, там подправить, а чтоб не лезли гриф сов. секретно. Платили отлично, делов на вечер. Как итог, документы вроде как засекречены, а в большей степени и вовсе удалены, и правительство ни сном ни духом.

Вот только в отличии от имперцев того же самого нельзя было сказать о тех, кто стоял за вышеупомянутым заказом. Ни Бейлу Органе, ни участвовавшим в похищении теперь уже безвременно почившей Падме, джедаям какие-либо копания во всем этом были совершенно ни к чему. И так как Сола Наберрие оказалась-таки весьма и весьма талантливой, то ничего удивительного в том, что о её поисках пронюхали, не было.

Не на шутку струхнувший Органа быстро сложил два и два. И даже тот факт, что похищение малышки так и не удалось, особой роли как таковой не играл. Главным было то, что сестра усопшей дорылась до Полис-Масса и именно поэтому, так сказать во избежание, женщину решено было убрать. Заказ в гильдию, неплохая оплата и вот по её следу уже идут те, кто желает лёгких и быстрых денег.

А тем временем ничего не подозревающая Сола Наберрие подготовила маршрутный лист и уже поднималась на борт личной пусть, и в разы менее броской, чем была у сестры, но таки своей собственной яхты. Её путь пролегал на Полис-Масса, а далее это уже по обстоятельствам. Посещение центра прошло весьма и весьма плодотворно. Сола прикинулась обеспеченной леди, коей по факту и являлась, и под видом медицинского обследования сумела получить доступ к базам медцентра.

Очень быстро стало понятным, что большая часть данных была стёрта, но кое-что таки уцелело. И именно это уцелевшее и было бомбой. С огромным трудом выцепленные кадры видеонаблюдения весьма недвусмысленно демонстрировали троих разумных, и двое из них держали на руках весьма и весьма характерного вида свёртки. Каких-либо данных о том, что у четы Органа есть или хотя бы был ребёнок, в доступе не имелось. Но надо быть идиотом для того, чтобы не понять, что таким влиятельным людям, находящимся вечно на виду, просто не будет смысла прятать малыша. Скорее даже наоборот. Ведь это такое подспорье к собственному имиджу. Как же примерный семьянин, отец семейства.

От одной только лишь мысли о том, что Бэйл Органа — отец, выворачивало наизнанку. Тварь он, а не семьянин и, судя по этим кадрам, тварь такая, что не гнушается вообще ничем. Присутствие же в кадре Кеноби также не осталось без внимания, а уж маленький магистр… Не иначе как чудом удалось вырвать даже не сам план полёта, а его остаточный вектор, вектор, что вёл к одной единственной песчаной планете. И именно туда свой путь держал держащий на уцелевших кадрах второй свёрток джедай.

Полёт до Татуина занял немногим более суток, ну не всем иметь гиперприводы класса 0.7, да даже и единичка, имевшая место быть установленной на яхте сестры, ей Соле Наберри, была уже не по карману. Да и спешить в общем-то было уже некуда. Едва покинула гипер, как тут же оказалась под весьма и весьма плотным прессингом. Неизвестный корабль буквально тут же сел на хвост, и только тут то до неё и дошло, что если во всем этом замешаны настолько влиятельные люди, то…

В тоже самое время, как Сола Наберри подала запрос на разрешение на вылет с Полис-Масса, об этом стало известно СИБ, как и о том, куда именно отбывает высокопоставленный пациент. И если бы не то, что Исарда попросту заинтересовала деятельность клиники, то, скорее всего, никто и никогда бы так и не узнал о том, что же именно случилось с сестрой ныне покойной Падме Наберри. Её действия в сети станции отследил установленный сотрудниками СИБ мониторинг. Но даже этого было совершенно недостаточно. Ледоруб, работавший с Полис-Масса, получил весьма и весьма точные инструкции, и ни единого упоминания Наберри в них не было, а раз так, то зачем же сдавать коллегу. Вреда от неё нет, ну ищет она информацию о покойной сестре, так и что с того. Искать родственников законами империи не запрещено. Вот если бы она взломала имперские базы…

Как итог, ледоруб практически потерял к её деятельности хоть какой бы то ни было интерес, и именно в этот момент чуть не подавился кафом. На экране высветились те самые кадры, а вот на них… «Вот это удача, вот это я нашёл, — мысленно потирая руки, улыбнулся сибовский ледоруб. — Благодарю, леди, вы мне очень и очень помогли». — Он даже подсобил и вместе с ней откопал тот самый вектор на Татуин, а спустя каких-то полчаса уже докладывал главе СИБ.

Арманд Исард кивнул и дал понять, что подчинённого услышал, принял информацию к сведению, а спустя полчаса уже отстукивал сообщение его темнейшеству. Мудрёное ли дело не знать о том, что лорд Вейдер спит и видит, как лично своими руками удавливает этого паршивца Кеноби. А учесть, что этот Кеноби как есть целый магистр, в общем глава СИБ думал не так чтобы долго. Ещё пять минут, и кнопка «Отправить» слегка притоплена указательным пальцем. А то, что главком, если не поймает, так отыщет следы, его, Исарда, не забудет, мужчина был уверен на более чем сотню процентов. Для главы СИБ то, что бывший магистр ордена, а ныне цепной пёс императора отличался довольно редким в политических кругах подходом, секретом отнюдь не было. Было уже не раз и не два. СИБ находила джедая, а Вейдер его ликвидировал, и раз за разом без затей, прямо в лицо императору, мол не только моя заслуга, вон ведомство Исарда старалось.

Не сказать, что такое поведение было чем-то из ряда вон, бывают честные люди, как без этого, но ведь приятно же, чёрт возьми, осознавать, что бывший Скайуокер и не думает зазнаваться. И именно поэтому кое-где даже прикрыл и вот сейчас без зазрения совести, недрогнувшей рукой. «Посмотрим, что будет», — хмыкнул себе под нос глава СИБ и, отхлебнув каф, откинулся на спинку своего кресла.

Сообщение о том, что следы Кеноби ведут куда-то в сторону Татуина, было, мягко говоря, удивительным. Ведь Энакин прекрасно понимал, что ушлого гада там и в помине нет. Он, если честно, и думать-то об этой богами забытой пыльной каменюке забыл, и тут нате вам, здрасьте. И ведь не отвертишься. «Да и надо ли», — лениво подумал Энакин и, решив, что будет весьма и весьма уместным как минимум сделать вид, что полученную наводку отработал по полной, приказал эскадре выполнить срочный прыжок на Татуин. Имидж-то надо бы и поддерживать, а тут и повод, ведь уж чего-чего, а отбросов на Татуине всегда было есть и скорее всего будет с превеликим достатком.

Пока летели к цели, пролистал отчёт, мельком зацепила упомянутая фамилия жены. Решил было не важно, но, дочитав до конца, вернулся. Имя у упомянутого представителя оной семьи было вовсе не Падме. Перелистал отчёт, нашёл нужные строки, вчитался. Так и есть, Сола Наберри, не Падме, не его жена, её сестра. На этом моменте странно кольнуло в груди, и Энакин внезапно понял опасность, а в следующий миг уже мчался на мостик.

На то, чтобы отдать все необходимые распоряжение, ушло что-то около двадцати минут. Ещё тридцать на постановку задачи для чёрных, а затем, едва вышли из гипера, буквально первым рванул из ангара. В висках стучало только одно: «только бы успеть, только бы…»

Цель была практически как на ладони, пыталась петлять, но делала это с совершеннейшим неумением, и именно поэтому охотник решил слегка поразвлечься. Он и подумать не мог, что в тот самый момент, когда он решил взять на мушку кораблик своей будущей жертвы, этим действием привлёк внимание сильных мира сего, а если точнее, то совершенно конкретного и очень сильного. И вот, совершенно внезапно, на голову уже практически наигравшегося охотника выпал непредвиденный осадок, состоящий из иссиня-чёрных машин проекта «Актис». Полная эскадрилья и словно страшный сон опознавательные знаки на бортах лидера. «Цепной пёс императора», — вот то последнее, о чём успел подумать наёмник перед тем, как его видавшая виды, но вполне себе исправная лоханка познала на себе, что такое гнев тёмного лорда ситхов. А в то время, как мирно остывало облако обломков и раскалённого газа, уже немного успокоившийся Энакин приказал отконвоировать, судя по всему, являвшуюся целью пассажирскую яхту явно набуанской постройки в ангар.

Когда сначала тебя чуть не убивает охотник за головами, который спустя миг сам становится жертвой куда более страшного и неумолимого врага, а затем этот самый враг недвусмысленно намекает что, лучше-таки быть законопослушным гражданином империи... В общем, чувства это вызывает по меньшей мере неописуемые. Как итог, посадка в ангаре ИЗР и дальнейшее конвоирование не пойми куда пролетели как-то мимо. А затем совершенно внезапно она поняла, что на неё практически в упор смотрят отдающие лёгким багрянцем визоры весьма устрашающего вида черной маски.

— И что же, позвольте узнать, госпожа Наберрие, вы позабыли в этом всеми богами забытом клоповнике?

— Своего племянника, — сама не успев осознать, что именно отвечает, выпалила стоящая пред грозным ситхом Сола Наберрие, и если бы она могла видеть сквозь маску, то её глазам предстало бы весьма и весьма шокированное её заявлением лицо одного весьма и весьма узнаваемого генерала ВАР. Но так как рентгеновским зрением она не обладала, то у замершего было Энакина хватило времени на то, чтобы переварить первую порцию и даже скорее всего просто по инерции задать следующий вопрос.

— Племянника?

— Совершенно верно, лорд Вейдер, вы не ослышались, моего похищенного джедаем по имени Оби-Ван Кеноби племянника.

— А вот с этого места прошу поподробнее, — таки сориентировался Энакин и следующие полчаса выслушивал полный и не приукрашенный рассказ о поисках, к концу которого очень хотел самолично слегка встряхнуть полезшую чёрт знает куда дурёху.

— Ты в своём уме, ты хоть понимаешь, чем рисковала, а если бы я не направлялся на Татуин? Хотя о чём это я, ведь не тебе же было бы объясняться с женой на предмет того, почему не уберёг! Куда ты, блять, лезешь, девочка, не видно что ли, что песочницу заняли взрослые дяди? Ладно Органа сука, всё в бирюльки играет, сопротивление строит. Ты-то куда? Или вам на Набу флота какого-нибудь из гранд-моффоф для полной эстетики недостаёт? Я тебя спрашиваю, куда ты лезешь? — совершенно не стесняясь ни в выражениях, ни в интонациях орал Энакин, орал и, совершенно от слова совсем не замечал того, как несколько раз побледнела, затем посерела и вновь побледнела сестра его жены. И только лишь её тихое изумлённое «Энакин?» таки привело его в чувство, вот только отпираться было уже попросту поздно, и именно поэтому деактивировал маску и, вперив в неё свои ярко-голубые глаза, зло процедил: — Нет, блять, Бэйл Органа лично, чтоб ему, суке, все муки ада познать.

— Но ты ведь, ты ведь умер! Как и... неужели, значит Падме она…

— Молчи. Слушай внимательно и молчи. Ты больше никогда, слышишь никогда, не будешь заниматься её поисками, а иначе я лично озабочусь тем, чтобы заниматься этим было попросту некому. Жене я уж как-нибудь объяснюсь. В конце концов, свалю всё на Органу, ведь это он тебя заказал.

— Даю слово, я буду тихо сидеть на Набу.

— Вот и хорошо, вот и славно.

Спустя немногим более суток личная яхта Солы Наберри совершила посадку в док приписки. И если бы не зависший на дальней орбите ИЗР, то можно было бы сказать, что не случилось ровным счётом ничего. Вот только ИЗР был и провисел на орбите ещё целую неделю. Каких-либо действий с его стороны не наблюдалось, но знающие люди намёк поняли и два плюс два сложили. ИЗР из личной эскадры Вейдера сначала конвоирует яхту отнюдь не последней на Набу семьи, а затем демонстративно сопровождает её посадку эскортом из восьми «Актисов» и, даже убедившись в штатной посадке, ещё целую неделю наводит суеверный страх на всех не самых законопослушных граждан сектора Чомель. А пока ИЗР с ёмким названием «Страж» можно сказать что отдыхал, остальная эскадра смерти потрошила Татуин.

Лишь спустя неделю флот Вейдера в полном составе покинул сектор, отбыв куда-то на дугу Кеселя. Жителей же потряхивало ещё не менее месяца, а что до Татуина, то он стал чуть ли не самой законопослушной планетой империи. Лорд Вейдер всего-то неделю спускал пар и якобы искал следы беглого магистра. Под это дело планету блокировали так, чтобы и мышь не проскочила. И даже возмутившийся было император едва узнал, кого именно ищет ученик, тут же сменил гнев на милость и повелел принести свет и волю империи в это всеми богами забытое захолустье.

С момента событий у Татуина прошло что-то около трёх месяцев и решившая перестелить свою постель Сола Наберри заметила, что из-под подушки выглядывает какой-то уголок, на поверку оказавшийся старым как сам мир и от того весьма ценящемся на Набу фото. Отпечатанное на поистине раритетной в теперь уже империи бумаге, оно изображало молодую женщину, расположившуюся в одном из уголков совершенно неизвестного парка. У неё на коленях сидела девочка на вид чуть более полутора лет, а рядом примерно того же возраста светловолосый малыш с истинно Скайуокерским упоением ковыряет какой-то агрегат. Подписи на фото не было, но надо было быть полной дурой чтобы не понять, что оное сделано совсем недавно.

— Благодарю, Энакин, пусть звёзды укажут тебе путь, — прошептала Сола и, спрятав находку, продолжила прерванное было занятие.

С момента побега магистра Архивариуса и последовавшего в след за этим приведение Татуина к покорности и полной лояльности текущему режиму прошло несколько лет, и время это оказалось буквально перенасыщено событиями. Энакин продолжал свою подрывную деятельность, направленную строго против тех, кто не подлежал перевоспитанию, и так как депортировать всех тех, кто в своей невъебенной крутости считал, что государство это и гигантская свалка и одновременно их личная песочница, было попросту некуда, то оставалось только одно решение, а именно подвести под вполне заслуженную по законам воссозданной императором Палпатином империи казнь.

Палпатину уже не первый год везде мерещились буквально сводящие его с ума заговоры, и это вкупе с некомпетентностью некоторых, в общем, было весело и ни разу не скучно. Так на третий год этих игр, взбешённый очередным провалом очередного лизоблюда, Палпатин издал указ, поднимавший его, Энакина, авторитет так, чтобы даже не помышляли, да, только в армии, но большего-то и не требовалось. Ведь это только глупцы верят в то, что они тут главные. На деле же главными всегда и везде были военные, а именно военные и были теми, кто буквально боготворил своего главкома.

Строгий, требовательный ситх. Всегда в чёрном, всегда суров и вот ни разу не снисходителен, но не было того офицера, который не знал бы, что в случае надобности главком лично придёт и решит. Надобность была редкой, но если случалось… В итоге дошло до того, что боевой дух бойцов буквально зависел от того, командует ли операцией лорд Вейдер и его генштаб, или же за дело взялся очередной мофф. Именно тогда, когда эта информации дошла до императора, он и издал указ.

Исард дураком не был и то, что каждый второй, дававший присягу, говоря империя подразумевал Вейдер, а каждый первый говорил Вейдер, а думал об империи, для него отнюдь не было тайной. Флот и сухопутные силы буквально молятся на своего главкома, и ты либо с ними, либо… Перспектива либо была прямо скажем не торт, и именно поэтому Арманд составил доклад и подобрал идеальный момент.

Главком оценил, и в знак ответного внимания помог сразу с шестью заговорами и тремя казнокрадами на закуску. Просто однажды зашёл в кабинет, включил терминал и среди отчётов обнаружил до безобразия интересное письмецо. Именно так и началась эта игра не игра, дружба не дружба. Охарактеризовать этот вид отношений у главы СИБ попросту не получалось. За рамками деловых, но не в рамках дружеских. Итог же был вполне закономерен: всё более и более боящийся заговоров Палпатин был в полном восторге и с непередаваемым энтузиазмом принялся за искоренение скверны. Вейдер был на подхвате и стоило Исарду только заикнуться, как у него уже был полностью готовый план поддержки со стороны флота.

Несколько блокад, пара актов устрашения и вуаля: император счастлив и доволен, СИБ разве что не купается в его благости. Флот получил дополнительное финансирование — это уже Вейдер очень кстати подсунул его величеству проект новёхонького крейсера. Громкое название, успешная промокампания и вот он росчерк царственной ручкой. «Всё, теперь никуда не денетесь, голубчики», — с лёгким злорадством подумал Энакин, а спустя неделю на верфях Куата были заложены два первых крейсера класса «Тёмный владыка»

Новый проект предусматривал гораздо более низкую башню управления, а также возможность её полного сокрытия в основном монолите практически двухкилометрового корабля. Его бы воля, так уменьшил бы хотя бы до километра, но, увы, императору нравятся большие игрушки, и если выбирать между быть или не быть, то уж лучше два километра и таки о да, с опускающейся башней, чем очередное творение утюгостроения столь угодного его ни разу не искушённому в технике величеству. Новый проект имел весьма хищные обводы во многом сходные с крейсерами древних ситхов, но главным было то, что обшивка корабля была спроектирована по технологии стелс. Последнюю где-то у себя на Земле откопал падаван, а, откопав, естественно, поделился, и если в атмосфере оно практически не летало, то вот в космосе...

Совершенно непередаваемое сочетание разно угольных полигоналей, которое, вдохновившись добытой падаваном книжицей, разработал Энакин, было попросту уникальным. Все испытания неминуемо показывали, что навестись на это, не будучи способным к силе, было практически нереально. Компьютеры попросту зависали при попытке обработать подобный запрос. А даже если и случалось чудо, вероятность того, что попадание будет хоть сколько-нибудь эффективным, опять-таки стремилась к нулю. Причиной тому было то, что обшивка не только состояла из полигоналей совершенно неподходящих на первый взгляд форм, но ещё и изгибалась. В итоге создавалось нечто вроде естественного геологического ландшафта. А так как углы отражения никто не отменял, то единственным шансом было бы исхитриться попасть в стык плоскостей, но и тут удачливого стрелка ждал неподдельно неприятный сюрприз. Оная броня была многослойной и под непосредственной обшивкой из весьма и весьма мощных бронеплит скрывалось ещё каких-то четыре слоя защиты. Всё это вкупе с никем не отменёнными энергетическими щитами, а также весьма и весьма высокой для такой-то туши манёвренностью приводило к тому, что крейсера класса «Тёмный владыка» стоит им только сойти со стапелей Куата, превратятся в самый настоящий галактический кошмар.

Два из них уже практически завершены, ещё шестнадцать заложены и находятся в разной степени готовности. Пренеприятное такое известие для кучки откинутых от кормушки, что стала столпами не так чтобы давно зародившегося и начавшего крепнуть альянса за восстановление республиканской формы правления. Оный альянс представлял из себя весьма и весьма жалкое, можно даже сказать посредственное, зрелище. И единственное, почему он вообще не издох в зародыше, так это необходимость увлечь Палпатина, а то не дай боги заметит, что подданные молятся вовсе не на него и о помощи просят тоже отнюдь не его.

Так пролетели ещё два года, урывками к жене, по пальцам пересчитать, сколько раз брал на руки детей и практически не покидающее последнее время ощущения совершенно непонятно откуда взявшейся грусти. Когда впервые осознал, что тихо читает литанию покоя предков, не на шутку струхнул. Так перепугался, что, совершенно не задумываясь о последствиях, сиганул через пол галактики. Насилу откачали идиота. Благо личный врач как бдил, так и бдит, а после того, как выяснилось, что дар матери у молодого Эла более чем активен, заставил носить астральный маяк. Именно он-то и спас, сработал и в итоге принёсшийся в его кабинет врач таки откачал и заставил вернуться. Чуть погодя, через падавана узнал всё, что о нём, идиоте, думает жена.

Падме мало того, что не на шутку перепугалась, увидев внезапно появившегося посреди гостиной полупрозрачного мужа, так ещё и поняв, чем это грозило, устроила ему такой разнос… Как итог, кругом виноватый Энакин явился на этот раз уже лично и, лично же получив ещё один нагоняй, таки успокоил свои, а заодно и нервы жены, после чего, окончательно убедившись в том, что причин для безпокойства нет, уже собирался домой, и именно тогда-то пятилетний Эри подёргал за плащ, и стоило присесть на одно колено, посмотрел в глаза и сказал, что его братик грустит. И всё бы ничего, но вот беда: маленький Эндемион и не думал грустить, Энакин даже у жены и учеников уточнил, но нет, весел и бодр. В итоге взял обещание следить в оба, и если что, то сразу сообщать, после чего пообещал Эри, что со всем разберётся и наконец-таки отбыл на свой флагман.

Следующие несколько недель выдались весьма и весьма загруженными. Повстанцы из этого недоальянса исхитрились разбомбить какой-то новомодный медицинский центр. И всё бы ничего, вот только по их сводкам оный проходил как некая жутко засекреченная биохимическая лаборатория. А когда чуть погодя Исард прислал данные о том, что в оном центре проходил плановое обследование один из главных акционеров «Строительных верфей Куата», а также о том, что на него был размещён тайный заказ…

В общем, одно на другое, плюс взбешённый произошедшим император, как итог, одним рейдом вынес сразу четыре базы этих недопоборников демократии. Не самых важных, но и далеко не самых последних, так, серединка на половинку, но, тем не менее, борцы за всё хорошее против всего плохого, весьма сильно офигев, таки присмирели. Да и как не присмиреть, если на личные ящики всех лидеров альянса одновременно пришло письмо со списком всего их задекларированного и не очень имущества, а также предупреждение о том, что если выходка с медцентром повторится, то пенять борцы за демократию будут только и исключительно на себя.

Подпись под посланием была совсем недвусмысленной, и шокированная мать альянса вся в белом в неподдельном ужасе бегала по своим покоям и истерично вопила о том, что «он знает!». Энакин же на этом посчитал свою миссию касаемо альянса исполненной, если не дураки, то присмиреют, а если нет, то придётся по базе раз в пару-тройку месяцев выносить. И флот вроде при деле, и Палпатин доволен. Последний демонстрировал всё большую и большую невменяемость. Пока ещё скрытую от окружающих, но уже более чем очевидную для приближенных.

Одновременно с выносом баз зашевелились джедаи, ну как, зашевелились, честнее будет сказать, что попросту спалились. А именно спалился Кеноби. Бородатого магистра застали за весьма и весьма прелюбопытным занятием. А именно за кроссом с препятствиями, имеющим целью поймать нёсшегося от него со всех ног мальчишку. Последнего камера так и не засняла, а вот Кеноби попался.

Информацию тут же передали в ставку главкома, ведь для знающих отнюдь не было секретом то, что ношением брони главком обязан именно и исключительно этой неистребимой и, как казалось, совершенно неуловимой бестии. Едва прочитав сводку, Энакин без малейшего колебания отдал приказ на срочный прыжок и полную блокаду планеты.

* * *

Сельхоз-аграрное захолустье с одним единственным космопортом. Казалось бы, сиди себе тихо, фермерствуй потихоньку, но именно это-то и было не по душе бывшему магистру ныне распущенного и запрещённого ордена. Первые после объявления империи месяцы были, наверное, самыми тяжкими. Удар следовал за ударом. Сначала гибель ордена. Затем совершенно непонятное исчезновение малыша Люка. Их маленького солнышка силы, их надежды. Вот секунда как держал на руках и бац, нету, только пустые пелёнки свисают на локте. Тогда не помня себя от ужаса понёсся на Дагобу, а затем на Алдераан, а оттуда вновь на Дагобу. И будто этого мало, падший, не иначе как попустительством великой, оказался-таки жив. «Да что ж ты такой живучий-то», — в сердцах выл на луну и звёзды Оби-Ван. Затем было несколько недель медитаций и обсуждений и, наконец, вот оно, свет в конце непроглядного тоннеля тьмы. Как оказалось, Йода оказался более чем запасливым старцем. Именно так и родился план-идея, что если нельзя взрастить настоящего сына избранного, значит надо вырастить подделку. Но ведь и ежу понятно, что одарённого не обманешь и сколько не ищи, а просто похожий мальчик — это не вариант. Нужна связь и не простая, а кровная.

Именно тут-то и пригодилась запасливость Йоды, а вместе с ней и его связи. Это ведь для обывателя раз распущено, значит, всё. Для власть имущих это зачастую совсем даже не так. А для некоторых вообще нет разницы, кто заказчик, главное, что оплачено. Именно к последним и относились клоноделы с Камино. Магистр не магистр, в розыске не в розыске, есть заказ и есть оплата. Что-либо ещё отсутствует за ненадобностью. Именно так и появился на свет Люк Скайуокер, версия один точка ноль. Увы, это был провал. Как оказалось, генов Энакина оказалось не так чтобы достаточно. Ребёнок так и не проявил признаков хоть какой-то психической активности. Затем были вторая и третья попытки. Также безрезультатно. К четвертой готовились уже более тщательно, Йода лично ушёл в медитацию и всё-таки сдвинулось с места, но не тут-то было, на выходе получился совершенно безполезный и очень быстро утилизированный образец, но путь таки нащупали.

Именно тогда-то гранд-магистр и объявил, что ради ордена и света готов на всё. Сказано сделано, Люк Скайуокер версия пять точка ноль был выращен и полностью готов, а затем гранд магистр провёл какой-то очень сложный и, судя по отголоскам в силе, отнюдь не светлый ритуал. По сути, он разменял свою жизнь на жизнь их маленькой надежды. Видеть, как всё сильнее истончается его присутствие видеть и понимать, что только так, что это единственный шанс, для Оби-Вана это было как ножом по сердцу, и именно поэтому он укреплял щиты, а затем в тот самый миг, когда роба девятисотлетнего гранд-магистра опала наземь, Люк открыл глаза. Немного мутные, но от этого не менее осознанные. Уже позже в хижине нашёл весьма подробные инструкции как по воспитанию, так и по тому, что и как делать дальше.

Так и начались его, Оби-Вана, мытарства. Маленький ребёнок, требующий заботы и всяческого внимания, тех самых о которых он, Оби-Ван, и малейшего понятия не имел. Ну не обучали в ордене тому, как растить и воспитывать настолько маленьких детей. Раньше Оби-Ван как-то не утруждался подумать о том, почему детей в орден забирали никак не ранее полутора, а то и двух лет. Как не задумывался он и о том, а хотели ли родители расстаться со своим маленьким солнышком. Теперь, меняя пелёнки и костеря своего неугомонного подопечного на все лады, хорошо, что хотя бы не вслух, Оби-Ван всецело и полностью осознал и одобрил вышеописанную политику ордена. Ну не дело это магистру пелёнки менять.

Планеты-захолустья сменяли одна другую, нигде не задерживались более полугода. Порой Оби-Ван очень и очень сожалел о том, что нельзя попросту запереться на Дагобе. Но увы, у маленького ребёнка, даже будь он триста тридцать три раза джедай, есть совершенно определенные потребности и удовлетворить оные на Дагобе нет никакой возможности. Именно так они и оказались именно на этой планете.

Аграрное захолустье с одним единственным космопортом, прекрасное место для того, чтобы скрыться. И, собственно, этим сейчас и пытался заниматься магистр Кеноби, и всё бы было более чем хорошо, если бы не одно маленькое «но». Это самое «но» с явной неохотой, но таки отзывалось на Люк, и конкретно в данный момент времени магистр, проклиная избранного, его гены и весь мир скопом, гнался за этим самым, петляющим совершенно невообразимыми зигзагами, «но». А «но» было весьма и весьма прытким и довольно-таки сильным. Хотя если бы Оби-Ван имел хотя бы ясельный долг, то очень и очень быстро бы понял, что маленький Люк совершенно от слова совсем не похож на маленького отпрыска рода людского.

Он был весьма и весьма сильный, ну примерно настолько, чтобы в свои неполные четыре таки вырваться из-под опеки неустанно бдящего и муштрующего его магистра, и не просто вырваться, но и вот уже практически час вполне успешно избегать своей поимки. Любой здравомыслящий человек давно бы заподозрил что-то неладное, но где джедай и где здравомыслие? Правильно, эти понятия несовместимы, и именно поэтому Оби-Ван вот уже более трёх лет был совершенно не в курсе, кого именно он пытается взрастить на погибель проклятым ситхам.

Начать можно было с того, что ребёнок с огромным трудом отзывался на собственное имя, а закончить тем, что оный же ребёнок имел совершенно несвойственные его текущему возрасту силу и выносливость, но главное, он имел СИЛУ, о да, его уровень не уступал таковому у Энакина, но это было далеко не всё. Ведь, как оказалось, закрывать его щитами буквально с каждой неделей становилось всё сложнее и сложнее. Мальчик их буквально сжигал и невдомёк было Оби-Вану что это вовсе не спонтанная реакция растущего малыша, что действие сие, можно сказать, вполне и вполне осознанное. Что где-то там маячит что-то родное, родное и понятное, и что тут только враги.

Именно таковой была логика маленького, лишённого связи с родными, Эла. Ещё в первые месяцы ребёнок понял, что родных рядом нет, а также то, что они были, БЫЛИ. Мальчик отчётливо помнил то тепло и окутывающую его заботу, защищённость, а также чудовищную разрывающую на части боль. Боль, что оборвала те едва зародившиеся узы и принесла в этот холодный и совершенно непонятный, не родной мир. Чуть повзрослевший, так и не согласившийся с тем, что его называют этим совершенно не подходящим ему именем, малыш ощутил, что где-то там, за преградой, есть кто-то или что-то. Оно родное, оно своё, и именно туда и стремилось его маленькое детское сердечко. И именно поэтому он и убежал. Просто вдруг понял: сейчас. И внезапно сорвался с места, заставляя обалдевшего Кеноби отстать на добрых пятьдесят метров, и именно эти самые пятьдесят метров он, магистр, лучший переговорщик и отнюдь не последний фехтовальщик канувшего ныне в небытие ордена, не мог сократить уже что-то около сорока минут.

Внезапно по нервам ударило ощущением неизбежной опасности, а в следующие несколько секунд из облаков вырвалась на ходу открывающая трап «лямбда». Не нужно было быть гением, чтобы понять, что если потратить пару драгоценных секунд и присмотреться, то станет ясным, что на самом краю, держась за стойку, стоит падший. А малыш тем временем изменил курс и теперь, прекратив петлять, нёсся строго по прямой, туда и только туда, где, по всем расчётам, должна была приземлиться «лямбда». Допустить подобное было бы самой настоящей катастрофой, и поэтому резко остановившийся Оби-Ван принялся лихорадочно что-то набирать на комлинке. Едва коснулся прибора, как падший, буквально наплевав на высоту, спрыгнул с трапа, так и не успевшей приземлиться «лямбды» и, развернувшись в сторону бегущего теперь уже точно именно к нему Люка, сделал недвусмысленный приглашающий жест.

Радость узнавания и единственное желание, гнавшее вперёд и только вперёд, туда, где воссияло такое родное и такое желанное присутствие, вот то единственное, что владело сознанием маленького, несущегося с совершенно нечеловеческой скоростью малыша. И именно это неукротимое стремление и стало тем, что побудило Энакина спуститься вниз. Планета блокирована, и с неё и мышь не ускользнёт, но ему надо туда, вниз.

Короткий приказ, и вот в шаттл уже несутся его верные пилоты-клоны, ещё минута и заскочил в буквально готовый сорваться кораблик. Единственная команда, вниз и чуть погодя номер квадрата. Клоны не спрашивают, ведь если их лорду надо, то что может быть, проще чем сказать «есть». Едва преодолели слой облаков, как подгоняемый чувством всё нарастающей смутной тревоги Энакин, наплевав на все техники и нормы безопасности, открыл трап и, вцепившись в одну из опор, пристально всмотрелся в окружающий его мир.

Каких-либо сомнений в том, что он прибыл по адресу, не имелось, внизу отчётливо наблюдался несущийся в указанном им направлении малыш, а также преследующий его разумный, отпечаток в силе которого был ему, Энакину, до крайности хорошо знаком. Уже отсюда ощущалось, что от малыша исходит нечто, странное словно немного неправильное и невозможное, но до боли, до хруста костей родное и нуждающееся в защите. Нервы обожгло неминуемой приближающейся, словно неотвратимое цунами, опасностью. Именно поэтому спрыгнул, не дожидаясь посадки. Дорога каждая без исключения секунда, каждый миг. Спружинил о землю и, резко развернувшись, раскинул руки, тем давая малышу понять, что он его ждёт.

Смотреть на эту душераздирающую встречу сил не было никаких. Видеть, как с каждой секундой всё приближается и приближается практически неотвратимая гибель всего того, за что они борются. Именно поэтому с тихим «прости» до хруста утопил кнопку вызова. В следующий миг в силе полыхнуло дикой всепоглощающей болью, а следом за ней пришло странное чувство оцепенения. И лишь спустя добрых секунд пять Оби-Ван понял, что не может пошевелиться, что вокруг, насколько хватает глаз, всё буквально искрится сияющим первозданным светом силы хрусталём, и сквозь всё это великолепие несётся полный боли и отчаяния крик падшего:

— НЕТ!!! НЕ УМИРАЙ!!! — и вторящее ему полное грусти эхо.

— Слишком далеко, не достать, — а следом такой знакомый и полный безпокойства крик.

— УЧИТЕЛЬ, Я СЕЙЧАС, — всё это слилось в один миг, как и внезапно полыхнувшее зелёными отсветами сияние, отразившееся в миллионах сверкающих граней и тут же сменившееся непонятно откуда взявшимся сиреневым туманом. Вот то последнее, что запомнил уже осознавший, что ему не вырваться, Оби-Ван. Вслед за этим пришла вовсе немилосердная, наполненная страхом неведения темнота.

В тот миг, когда встроенные в броню визоры приблизили и увеличили изображение несущегося к нему малыша, шокированный Энакин понял, что смотрит на себя самого. Не узнать себя маленького? Спросите, что проще, но в тоже время это был не совсем он. Вот только времени на подумать почти не осталось. Клубящаяся за спиной мальчика тьма сгущалась всё сильнее и разбираться, что и откуда, времени не было. Именно поэтому просто раскинул руки и приготовился отловить несущийся и явно пребывающий в боевом трансе снаряд.

Малыш не добежал каких-то пары метров, странно дёрнулся и, закатив глаза, начал заваливаться куда-то вбок. Не успел, и сильные, закованные в броню руки не дали встретиться с землёй, в следующий миг понявший причину заминки Энакин, взвыв не своим голосом, выдал просто-таки чудовищный всплеск силы. Метров на сто вокруг всё закрыло безконтрольно растущими во всех направлениях щитами хедрон. Где-то в отдалении и совершенно несущественным прошло понимание того, что кого-то поймал. Вот только это было уже неважно, ведь малыш, что так стремился к нему, умирал. Умирал у него на руках, а всё, что он мог, так это понимать, что кто-то активировал вшиваемый всем рабам чип.

Разрываемое болью «НЕТ!!!» прокатилось по силе как ужасающей мощи таран и словно в ответ вспыхнули огоньки-отклики, его стражи как один ощутили всю отчаяние и боль своего лорда. Откуда-то с центрального кольца потянуло грустью и печалью, и тихо словно шелест листвы пришло «не дотянусь, далеко», а затем всё заполонило присутствием ученика. Его сила и мощь в один миг окутали их обоих, а спустя ещё невообразимо малое мгновение всё вокруг закрыло неимоверно ласковым фиолетовым светом. Он был одновременно знакомым и нет. И именно в тот момент, когда Энакин уже было попытался понять, кто это, воцарившуюся во всех смыслах тишину разбил тихий, полный непоколебимой уверенности голос.

— Он будет жить, ваша светлость. Помоги мне, Лернея, даруй свою силу здесь и сейчас, не дозволь оборваться сей жизни, — и словно в ответ пространство пронизали миллиарды тончайших, наполненных теплом и жизнью нитей. Ещё миг и они оплели малыша в неведомый его, Энакина, пониманию кокон. И вот угасшее было солнышко чистой незамутнённой силы вспыхнуло вспышкой сверхновой и, тихо пульсируя, вновь заняло своё место в ткани мироздания.

— Он будет жить, но…

— Кто ты?

— Курсант его величества имперской военной академии, Авель Нидар, ваша светлость, — тут же отрапортовал затянутый в чёрную с белыми, означавшими принадлежность к медицинской службе, вставками, форму юноша. — Я тот, что хранит жизнь.

— Ясно, я рад, что ты успел, что мы успели. Не безпокойся, всё остальное я возьму на себя.

— Прошу простить мою дерзость, но меня куда больше моего исчезновения из казармы безпокоит малыш. Он, как бы это объяснить, он словно бы застрял между двух миров.

— Что ты имеешь в виду? — несколько устало произнёс потирающий переносицу Энакин.

— Как бы это объяснить... Его тут не должно быть. Он не принадлежит этому миру. Но также он не сможет вернуться, его не должно было быть. Он неправильный, я... Я не понимаю.

— Судя по всему, это мой клон, никогда не думал, что джедаи опустятся до подобного. Не смогли получить ни меня, ни моего сына, так видимо решили, что вырастят своего собственного избранного.

— Клон? Это многое объясняет, но, ваша светлость, я... это же…

— Что?!

— Вы ведь не человек.

— И? Лично мне это никак не мешает.

— Так в том то и дело, что вы это вы. У вас есть отец и мать, то, что вы не с ними, как и само то, что ваше рождение больше всего походит на целую спецоперацию, нежели на акт обычного родительства... Но для него-то ничего подобного не делалось. Ваш род покинул эту вселенную так давно… о, сила, что же они натворили.

— Да о чём ты вообще?!

— Они призвали его! Они нарушили ход событий. В этом мире нет иной линии Элов, кроме вас и ваших детей. Дети — это дар. Те, что зовутся золотым родом, вовсе не так плодовиты, как те же люди. Дитя — это великий дар. К его рождению готовятся, его ждут. Именно поэтому так тяжело клонировать одарённого. Сущность каждого уникальна. И если простых людей более чем в достатке, воплощай, как говорится, не хочу, то одарённых… Эти уроды! Они… они украли его. Я ощущаю едва теплящуюся связь. Где-то там есть его родители и их дитя, что ни с того, ни с сего не проснулось в своей колыбели, — изумлению Энакина не было никакого предела, и словно по заказу в памяти всплыли выученные ещё на Элизиуме постулаты. Теперь, когда вспомнил, стало совершенно понятным, почему всем без исключения воинам его, Энакина, расы буквально на подкорку записывают неспособность убить ребёнка, принадлежащего к их расе. Дети — это неимоверно редкий, практически безценный дар. И то, что у него их трое, так это лишь потому, что он неимоверно везуч, и сама Сила благоволит ему. Остальным же порой и по пятьдесят лет ждать, чтобы все звезды, все излучения и личные циклы сошлись. А иначе пшик.

И вот где-то совершенно в другом мире на свет появился маленький, долгожданный малыш. Появился и практически тут же угас. Всего на миг представив себе безутешных далёких где-то там родичей, Энакин передёрнулся и, понурив голову, прошептал:

— Ты можешь его вернуть?

— Нет, — с печалью откликнулся вставший на колено парень. Он аккуратно придерживал светловолосого малыша под голову и тихо покачал головой. — Нет, ваша светлость, его уже вырвали из родного ему тела, заставили быть здесь, и я…

— Тогда просто подари ему жизнь, я возьму это решение на себя. Это мой род, он моя кровь, мой сын почувствовал его и попросил помочь, да будет так, я сказал, — слова эхом отдались в силе, и где-то в её глубине неизвестный обладатель таких же ярко голубых глаз кивнул, подтверждая решение сына. Ещё миг, и призрак материализовался рядом с понуро сидящим мужчиной.

— А ты всё топишь своё горе, Даен?

— Предок?! — вскакивая на ноги, пробормотал обалдевший от столь неожиданного визита мужчина. Его жизнь вот уже практически четыре года, как пошла под откос. В тот самый день, что должен был стать его счастьем, день обернулся катастрофой. Его малыш, его долгожданное солнышко, пробыл с ними всего несколько часов, он помнил как только-только уложенный в колыбельку ребёнок дёрнулся, неестественно выгнулся и затих. Сомнений в том, что произошла беда, у него не было, и, как оказалось, он был абсолютно прав. Целители лишь разводили руками, они не могли объяснить, что же именно случилось, с их точки зрения ребёнок был полностью здоров, но по какой-то совершенно неведомой им причине его сущность ни с того ни с сего отделилась от тела. Но так как связь не оборвалась полностью, решили, что надо продолжать попытки. Уже позже, видя состояние жены, попросил оставить кристаллы поддержки. Целители с пониманием согласились, и так как причину происшедшего установить так и не удалось, то было принято решение о поддержании жизни искусственно. Ведь связь-то не оборвалась, а раз она есть, то есть и тот крохотный, практически нереальный, но тем не менее-таки шанс.

— Не переживай и сделай уже то, что должно, дай своему сыну спокойную жизнь.

— Значит, он уже не очнётся, — понуро пробормотал невесело повесивший голову Даен Эл.

— И да, и нет. Отпусти его, и сам всё увидишь.

— Я не пони…маю, — запинаясь, пробормотал встрепенувшийся было мужчина. Вот только призрака уже и след простыл. Крайние его слова больно били по сердцу. «Как, скажите, как отпустить? Легко сказать, гораздо проще, чем сделать...», — металось в голове уже поднявшегося на ноги мужчины. А затем пришло понимание, и он опрометью бросился в детскую, туда, где всё также мирно вот уже почти четыре года не просыпается его сын. Его маленькое солнышко, его Кай, Кай Эл. Всего одна единственная улыбка, всего один день вместе.

— Ани…

— Он всё ещё спит, Даен, когда же он проснётся... — тихо откликнулась практически угасшая в своей несбыточной надежде вновь увидеть своего сына живым любимая. — Я всё жду и жду, а он… Что ты делаешь, нет, не смей…

— Я делаю то, что должно. Наш сын всё равно уже не с нами, Ани, предки даруют нам ещё много детей, я верю, а сейчас его надо отпустить. КАЙ, солнышко моё, где бы ты ни был, знай, я люблю тебя, мы оба тебя любим, я верю, что ты найдёшь своё счастье, ты только помни, твоё имя Кай, КАЙ ЭЛ, — на самое ухо прошептал Даен, и в тот же миг единым порывам погасил все поддерживающие его сына кристаллы. — Идём, Ани, я уверен, что предок не просто так приходил, идём, и если я прав, то он всё ещё будет там.

Залы предков как всегда прекрасные и величественные, и именно в них здесь и сейчас сразу десяток хранителей собрались у одного конкретного кристалла. Монолит сиял неудержимой внутренней энергией, и это было по самой меньшей мере странно. Обычно кристалл вспыхивал и угасал, тем самым знаменуя рождение ещё одного дитя рода. Иногда издавал грустный мелодичный звон, тем оповещая, что мир покинул один из близких. Но в этот раз совершенно не планировавшаяся вспышка не угасла, и это-то и было странно. Обсуждение уже велось полным ходом, когда кристалл рода Эл, наконец, погас, и вместе с его сиянием исчезла одна из крайних записей. Имя Кай Эл истончилось и внезапно пропало. Ни характерного скорбного звона, ничего. Всё выглядело так, будто ребёнок никогда и вовсе не появлялся на свет. И в этот же самый момент, как затих монолит, в залы предков буквально влетел Даен Эл.

— Значит, ты всё же отпустил его, — утвердительно констатируя весьма очевидный факт, произнёс обернувшийся к вновь вошедшему старейший из хранителей. — Хотя странно, почему малыш исчез, будто бы и не рождался.

— Смотрите! — воскликнул один из младших хранителей, первым увидевший, как вновь вспыхнул кристалл рода и, издавая мелодичный звон, изменил свою вязь. Все присутствующие одновременно уставились на начавшее проявляться чудо. Внезапно от основной линии рода, той, что шла от князя Эйдж Эла и его супруги, отросла новая, ранее никем не видимая ветвь. Ещё миг и проявилось имя Эйн Эл, дата рождения, а следом вспыхнула связующая нить, указывая на наличие супруги из одного из древнейших родов дипломатов и переговорщиков. Этот род считался угасшим, но именно в этот миг давно потухший кристалл полыхнул всплеском силы, и словно бы пробуждаясь от векового сна, начал выводить кем-то заботливо составленную родословную.

Ветви соединились, а затем от них отделились ещё три, проявляя новые имена юных ныне живущих Элов. Изумлённые хранители во все глаза смотрели на небывалое чудо, а старейший из них, глухо простонав, совершенно неподобающе сделал жест «рука лицо».

— Ну конечно же, как я мог забыть, малыш Эйн, проект «Наследие», значит, его время пришло.

— А это что? Смотрите, это же, но откуда? — внимание всех вновь приковало к кристаллу рода Эл, а именно к странными круговыми линиями, проявившимся и связавшим словно бы из ниоткуда возникшую ещё одну ветвь а затем под ней вспыхнуло имя, Кай Эл и дата рождения, отставленная на почти четыре года назад. Причиной такой странности было то, что кристаллические структуры кристалла рода попросту не могли отобразить степень данного родства. То ли далёкий правнук, то ли племянник, то ли и вовсе родной брат. В итоге связь отобразилась как регент-хранитель.

— Хранитель, — пробормотал ошарашенный старейший, — это же узы хранителя рода, но как, почему?

— Его светлость Эйдж Эл сказал, что я должен отпустить сына, что тогда он будет жить, — тихо произнёс Даен. — Видишь, Ани, наш мальчик будет жить.

— Тебе явился кто-то из предков? — изумлённо вопросил кто-то из младших хранителей.

— Да, его светлость Эйдж Эл сказал, чтобы я отпустил сына.

Изменения произошли как-то совершенно внезапно, лишь неуверенное передёргивание плечами мальчишки-кадета говорило о том, что что-то таки происходит. А затем по силе пронеслась светлая волна чистой энергии, и если бы Энакин не был настолько поглощён своими размышлениями о том, что творить нечто подобное есть как минимум свинство, то он обязательно бы заметил, как за его спиной материализовался голубоглазый призрак. Мужчина жестом остановил вскинувшегося было сидящего рядом парня и, приложив палец к губам, печально улыбнулся. Момент таки соответствовал и не печалиться глупости людской было выше каких бы то ни было сил.

— Помни, сын мой, мы в ответе за тех, кого мы приручили. Чти закон предков, будь честен, — прошептал призрак и вновь растворился в небытии, а Энакин неожиданно встрепенулся и, бережно потрепав медово-золотые вихры лежащего перед ним мальчишки, посмотрел туда, где находился тот, кто был если не виновником, то уж точно, что сообщником.

— Отнеси его в шаттл, мне надо прибраться.

— Да ваша светлость, — откликнулся только что окончательно влившийся в их маленькую компанию тот, что хранит жизнь, и, подхватив малыша, словно бы это была не более чем пушинка, направился к уже несколько минут как приземлившемуся шаттлу. У входа его встретил клон-пилот и, проводив недоверчивым взглядом, позволил расположиться в салоне.

А тем временем Энакин подошёл туда, где в приступе праведного гнева запечатал своего бывшего учителя. Щиты хедрон вероятнее всего на голых инстинктах и вбитых на подкорку рефлексах отсекли и заперли того, кто представлял угрозу. Убедившись в том, что бывший учитель находится без сознания, Энакин активировал комлинк и отдал все необходимые распоряжения.

Едва поднялись на борт ИЗР, как их тут же окружили клоны, а прибывший из лазарета личный врач с явным удивлением мазнувший взглядом по не пойми откуда взявшемуся тут внуку принялся за вполне привычную в таком случае диагностику. Оба целителя моментально погрузились в работу, полностью связанную с заботой о столь неожиданном маленьком пациенте, и при этом совершенно игнорировали вытащенного из чрева шаттла под руки мужчину. Последнего тут же заковали в только что принесённые одним из адъютантов кандалы и, убедившись в том, что ингибиторы активировались, поволокли в карцер. Туда же спустя два часа и один самую капельку напряженный разговор спустился и Энакин. Спустился он не один, и стоило им пересечь порог камеры, как сопровождающий его врач сноровисто принялся за осмотр столь нежданного пациента.

Из рассказа милорда он понял, что этот человек совершил похищение несовершеннолетнего гражданина империи, и что целью оного было воспитание из маленького ребёнка фанатика-смертника. Подобное было, мягко говоря, неприемлемым и именно поэтому потомственному целителю не составило особого труда не так чтобы сильно переживать за жизнь этого пленника.

Осмотр подтвердил тот факт, что пленник имеет совершенно завидное здоровье, что какие-либо критические повреждения, способные необратимо повлиять на процессы его жизнедеятельности отсутствуют, и, как следствие этого, оный готов к допросу любой степени сложности. Единственным, что позволил себе уже закончивший свою работы врач, стала просьба о том, чтобы его светлость не марался об эту падаль. Ответом ему стал едва заметный утвердительный кивок.

* * *

Дождавшись, когда врач выйдет, Энакин ещё раз убедился в том, что, не считая бывшего учителя, он тут совершенно один, после чего от слова совсем недобро так улыбнулся и, разложив на столе снятый с пояса свёрток-скрутку, принялся перебирать его содержимое. Своё обещание врачу он собирался сдержать, вот только в его понятии не мараться — это значит не применять такие методы физического дознания как: кулаки, дубинки, паяльники и кованые берцы. Вот только ни один из лежащих в скрутке флаконов и близко не напоминал хоть чтобы то ни было из перечисленного.

Начать решил с того, чтобы заставить бывшего учителя прекратить изображать из себя спящую принцессу, благо имелась в его арсенале парочка весьма и весьма специфических препаратов. Зарядил иньектор и, не особо церемонясь, приподнял свешенную голову бывшего учителя.

— Пора просыпаться, мой старый, как оказалось, ни разу ни друг, — произнёс Энакин и, приставив инъектор к шее, надавил на спуск.

Пока препарат медленно, но неумолимо выводил бывшего магистра ныне распущенного за государственную измену ордена из темноты забытия, с любопытством естествоиспытателя натуралиста прошёлся по своим не сказать, чтобы скромным запасам с тем, чтобы определиться, что и в каких количествах даст максимально положительный результат. А выбрать-таки было из чего. Оба ученика, особенно Гарри Джеймс, буквально считали своим долгом поделиться любым мало-мальски годным приобретением. К их числу парни относили и весьма специфические по своему составу препараты, кои местные именовали зельями. Специфичность их заключалась в том, что основаны они были на произрастающих именно на их планете ингредиентах и далеко не всегда оные были из мира растительного.

Любопытства ради даже пытался сам сподобиться, ан нет, не вышло. Ну вот нет ничего и близкого по своим уникальным свойствам, и если растения ещё хоть как-то и где-то, то вот ингредиенты животного происхождения… Нет, если, конечно, устроить экспедицию на Тайтон, Илум, ну или к примеру на Дагобу, а того лучше на Корибан, то, скорее всего, что-нибудь да найдётся, но вот совсем не факт, что это будет именно единорог, а если и он, то не факт, что этот его подвид имеет те же свойства, что и тот, что обитает на, как указано в архивах предков, Мидгарде. В общем, уникальность составов, как и то, что антидота или прививки от них не найдётся и во всей империи, была обеспечена, и именно это и позволяло Энакину столь любовно перебирать заботливо подписанные учениками флаконы.

Тут было всё, начиная от сыворотки правды и заканчивая весьма и весьма специфически действующими пыточным. Всего одна инъекция — и несколько часов весьма и весьма пренеприятных ощущений принявшему обеспечено, а бонусом идёт то, что от действия зелья нет спасения, ни потерять сознание, ни прекратить пытку принявший не может, да что там говорить, рассудок у несчастного будет весьма и весьма ясным, а ощущения обострены до предела. Так, к примеру, если принять вот этот очаровательный флакончик, всего-то один миллилитр, и на несколько часов, тут всё зависит от личного метаболизма, любое, даже легчайшее прикосновение будет вызывать настолько дикую боль, что и описать-то сложно. Можно и без прикосновений, это вон тот состав справа, принял, и можешь наслаждаться выламывающим виски гулом. Всего-то зелье обострение слуха, но что будет, если камера его принявшего будет недалеко от реакторной ну или двигательного отсека? На корабле, да и не только на нём, предостаточно возможностей создать совершенно незначительный для остальных, но очень ощутимый для принявшего сей чудесный препарат шумовой фон, который в лёгкую превратится в настоящую пытку. И, самое главное, никаких доказательств, а то, что несчастный сам о стенки камеры бился, так тут уж извините.

— Я знаю, что ты уже очнулся, не притворяйся, Оби-Ван, лучше скажи, зачем вы всё это устроили?

— Будь ты проклят, падший, — выплюнул решивший, что не хочет притворяться Оби-Ван. — Ну давай, покажи, чему тебя научила эта мразота.

— Увы и ах, но я очень и очень плохой ученик, зато я очень благодарный сын и, как выяснилось, ещё и хороший учитель. Но раз ты не настроен на разговор, то так уж и быть, я буду настолько добр, что таки развяжу тебе язык.

— Я ничего не скажу.

— О нет, нет и нет, ты скажешь и скажешь всё. Ингибиторы ты, я полагаю, уже ощутил, можешь мне поверить, я знаю средство, которое развяжет тебе язык.

— Ты ничего не добьёшься, — зло прошипел Кеноби.

— Ошибаешься, добьюсь, ещё как добьюсь. Видишь этот очаровательный флакончик? Знаю, что видишь, так вот это экспериментальный состав, антидота нет. Изобрёл мой до каждой клеточки его естества любимый ученик. Называется веритасерум. Данная версия предназначается для введения инъекционным путём, то бишь для тех, кто не учил в школе биологию — внутримышечно или внутривенно. В нашем случае будет применён второй вариант. И поверь мне, эта вещица заставит тебя ответить на любые вопросы, даже на те, ответы на которые истёрлись из твоей памяти за давностью лет, погребённые под неведомой мне толщины слоем пыли, — говоря всё это, Энакин почти что бережно отклонил голову бывшего учителя и без единой капли сочувствия засадил инъектор прямо в яремную вену.

Следующие несколько минут бывший джедай, не унимаясь, мотал головой и явно всячески препятствовал действию препарата. Ответы получалась смазанными и неточными, и примерно через полчаса Энакину это надоело, да и препарат должен был начать уже выветриваться. Печально вздохнув Энакин, таки соизволил подняться со стула и, не оборачиваясь к своему узнику, зарядил инъектор ещё раз, решив, что раз у Кеноби столь хорошо с силой воли, то надо бы его слегка подтолкнуть.

Следующие несколько, а если точнее, то стандартные восемь часов превратились для Оби-Вана в самый настоящий ад. Как оказалось, вколотый препарат дал весьма неожиданный побочный эффект, и у мужчины не только скачкообразно усилился слух, но и в придачу пробудилось что-то навроде эхолокации. Как итог, его всюду преследовала дичайшая какофония звуков, сливающаяся в непередаваемые хрипы и скрежет, перемежающиеся непонятными, но от этого не менее жуткими видениями. Да и Энакин, добрая душа, не забыл и из чистой любви к искусству раздать охраняющим камеру клонам по камертону и вежливо попросить время от времени но никак не реже чем раз в десять минут, использовать их, так сказать, по прямому назначению.

Клоны с любопытством покрутили в руках доселе невиданные ими штуковины и со свойственным им от природы энтузиазмом принялись за дело. Быстро выяснилось, что розданные начальством погремушки весьма мелодичны и таки неплохо развлекают, а тут ещё и прямое указание шефа. Как итог парни, быстро сообразившие что да как, устроили соревнование на то, у кого звук чище получится. Единственное, что омрачало их бытие, так это то, что из охраняемой ими камеры периодически доносился не то стон, не то вой. Бойцы каждый раз, согласно уставу, проверяли пленника и каждый раз убедившись в том, что тот жив-здоров, возвращались на свой пост и продолжали исполнение столь забавного для них приказа.

Тем временем Энакин неплохо поспал, проверил своего маленького подопечного, который, согласно словам врачей, будет спать ещё не менее суток, и бережно потрепав соломенные вихры, следующие несколько часов занимался делами. А когда выставленный таймер показал, что Кеноби таки вероятно уже оклемался, поднялся и направился к камерам временного содержания. Выслушал доклад начальника караула, покивал и, немного грустно улыбнувшись под маской, пересёк порог камеры.

— Доброе утро, учитель, — припоминая свои детские выходки, во всё горло гаркнул Энакин и, удовлетворившись тем, как тихо взвыл пленник продолжил: — Итак, как думаешь, сегодня у нас получится? Да, нет? Можешь не отвечать, ведь если не получится, то мы повторим, а для большей сговорчивости добавим ещё что-нибудь не менее вкусное.

— Пошёл ты, — прохрипел надсаженным из-за собственного крика голосом Кеноби.

— Фу как грубо, учитель, вы же дипломат и лучший переговорщик, ну как же вам не стыдно? — ответа не последовало, но Энакин его и не ожидал. Вместо этого он вовсю изучал свой личный наборчик на предмет того, чем бы ещё порадовать бывшего учителя. В итоге остановился на зелье, вызывающем непреодолимое желание почесаться.

Утром следующего дня вид пленника был ещё более жалким, а Энакин, даже не спрашивая, согласен ли тот общаться, вколол ему очередной термоядерный коктейль, на этот раз долженствующий погрузить разум несчастного в весьма и весьма качественную иллюзию. Суть её была неизменна, и в ней человек долго и мучительно умирал, пожираемый собственными страхами. А вот как это будет, тут только и исключительно индивидуально. Так, к примеру, когда опробовал препарат на гранд-моффе Зиндже, тот перед тем, как окончательно спятить, орал про вроде как жрущих его могильных червей.

В общем, никому, кроме самого Кеноби, не ведомо о том, что же привидится именно ему. А что до Зинджа, то там всё было проще, чем можно подумать, благо броня позволяла осуществить и в том числе незаметное проникновение. Подлил препарат в систему кондиционирования воздуха. Благо старичок любил баловаться натуральными отдушками. А если учесть то, что зелье было разделено на три этапа... В общем, что-либо найти никому так и не удалось. Ну мята и мята, мало ли у кого какие предпочтения, а объединить все три части вместе, это надо ещё догадаться.

В итоге ушлому гранд-моффу хватило немногим более месяца, и ныне он обитал в учреждении весьма специализированного типа. Участь Кеноби, конечна, была чуть менее завидной, ведь дурка ему совершенно не светила. Уж точно, что не с таким букетом, вот если бы все его преступления ограничивались теми, что так успешно пресёк Гарри, то тогда да. Тогда его бы судили, как и положено, но вот малыш Кай... Такое простить, нет, даже не просите, а если судить ублюдка по закону, то о Кае неминуемо узнает император. Можно, конечно же, сказать, что этот урод убил у него на глазах его собственного сына. И если потребуется, то именно так он и скажет, вот только Кеноби к тому времени будет давно и безоговорочно мёртв.

Следующие сутки караул слушал сначала невнятный шёпот, затем плач и наконец переходящие в вой крики. Командующий объявился ближе к вечеру и выяснил, что Кеноби таки готов.

— Ненадолго же вас хватило, мой бывший мастер. Тот же Зиндж продержался неделю. — Ответом ему была лишь хриплая тишина. А в следующие несколько минут Энакин поочерёдно применил верисатерум, зелье забвения памяти, а также подготовленный специально для одарённых состав, что долженствовал буквально выжечь из их тела мидихлорианы все до единой, и тем самым отсечь несчастного от силы. Процесс этот весьма и весьма болезненный и то, как бился в своих путах Кеноби, лучше тысячи слов демонстрировало то, насколько это чудовищное наказание.

С тех пор прошли ещё сутки, за которые Энакин, добрейшей души человек, подлечил своего бывшего учителя, ну, как подлечил. Привёл в чувство, прояснил сознание, прямо у него на глазах снял с него ингибиторы, после чего весьма показательно провёл тест на мидихлорианы. Экран тестера показал только и исключительно пять одинаково круглых нолей. Неспособный осознать нечто подобное одарённый попытался было рвануться, но куда там, ослабленный применением столь жуткого зелья организм даже на энергетиках был мало на что способен.

Следующее же пробуждение лучшего теперь уже окончательно бывшего переговорщика и дипломата произошло под полуденным палом двух неумолимых солнц-близнецов. При этом что-то неприятно оттягивало его правую руку. Проморгавшись, бывший рыцарь понял, что к правой ладони самым обыкновенным канцелярским скотчем примотана банка карбюраторного очистителя и записка, гласящая: «наслаждайтесь, учитель». Как-то само собой вспомнилось, что лет так пятнадцать назад именно такой же очиститель он отобрал у своего не в меру бойкого тогда ещё падавана.

С момента столь удачного побега прошло практически четыре дня. Именно столько времени потребовалось на то, чтобы малыш полностью восстановиться после получения столь обширной травмы. По сути, у ребёнка буквально выжгло часть ствола спинного мозга, а учитывая то, что рабский чип был установлен непосредственно в самом основании шеи... В общем, с подобными травмами самую капельку не живут, и если бы не вмешательство стража жизни, то последствия действий одного недобородатого генерала были бы куда как печальнее. Правда, и воздаяние в таком случае было бы отнюдь не таким мягким, и умирал бы Кеноби куда как дольше и куда как мучительнее. Что же до самого малыша, то погруженный в целительный сон ребёнок чувствовал себя очень и очень хорошо. В конце-то концов, не зря же его много раз пращур вмешался лично и таки достучался до разума убиенных горем родителей.

Как итог, малыш спокойно спал и видел сны о далёких мирах, звёздах и путешествиях. В общем, стандартный набор для маленького астронавигатора. А так как будучи клоном иной профессии малыш иметь попросту не мог, то… В общем, Энакин уже заранее хватался за голову, ибо в оной попросту не укладывалось то, как же он таки сумеет всё это совместить: тут и управление государством, которое не сейчас, так через год-два, может, опять-таки само свалится на его бедовую голову, воспитание детей и, конечно же, флот, как же без него. Это ведь сейчас он хорошо устроился, спихнул всё на жену и вот-вот ещё один довесок подкинет, и ведь не отвертишься. Ну не растить же ребёнка на корабле, в самом-то деле.

А тем временем этот самый ребёнок успешно проснулся и попытался понять, где именно он оказался. Кругом всё совершенно иное, и совершенно незнакомое. Совершенно не похожее на те убогие жилища, в которых они обитали с тем, кто, как сам малыш думал, украл его у родителей. Всё та же аскетичная обстановка, но не показательно убого-неряшливая, а строго лаконичная. Ничего лишнего, ничего ненужного, но и убогости нет. Удобная кровать, которая ему явно не по размеру. Небольшой то ли столик, то ли тумбочка. Непонятного назначения палка, расположенная под потолком. Тёмно-серые металлические стены и две двери, судя по виду которых малыш решил, что они ведут, вероятнее всего, в освежитель, и остальные помещения.

Что же до его уверенности в том, что у родителей его украл тот бородатый, то дело было в том, что вот не чувствовалось в нём и капли родного. Скорее даже наоборот, не любил, не доверял, боялся, всё что угодно, кроме простого искреннего детского доверия, а с тех пор, как начались занятия медитациями… Тогда, в свои неполные четыре, он впервые полностью осознал свой сон. За день до этого, Бен, как он себя сам называл, обучал его тому, что он называл медитацией. По факту же это было просто сидение на месте и борьба с собой. Ведь когда ты маленький и гиперактивный, а именно таким и был маленький Эл, то каждая медитация была никак не менее чем пыткой и насилием над всем его естеством. И именно в тот самый день что-то переменилось. Именно в тот день он впервые увидел то, что Бен так упорно называл Великой Силой. Она сияла, она манила, но стоило отозваться на зов, как его грубо выдернули, и осталось лишь предательское ощущение незаконченности.

Бен тогда выглядел не на шутку встревоженным, и даже разрешил пойти поиграть, вот только не хотелось, и именно поэтому просто пошёл спать и именно во сне увидел нечто, на что его понимания и словарного запаса не хватало для описания, но он понимал, что оно важное, оно сильное, оно огромное, и оно очень, очень нужное, ему нужное, ему важное. Это было как шёпот, и он говорил ему о том, что этот мир много больше того, что он знает, он звал, манил и завлекал, только руку протяни. Жаль, не вышло, а ведь почти дотянулся, но, увы, приперся Бен и поднял на очередную тренировку.

Вот только для малыша это выглядело, как если протянуть руку. На деле же он едва-едва не применил астральную проекцию, а тянулся он к тому, что предки назвали бы зовом звёзд. По сути, маленький астронавигатор начал входить в силу и, будучи лишённым точки опоры и понимания что и как, попросту потянулся туда, где было своё, родное. Этим кем-то, как это ни странно, оказался малыш Эридан. Неисповедимы пути детской логики, но факт остался фактом: для Энакина это было как слегка тревожащий бередящий сердце ветерок, тогда как его маленький сын в большей степени, нежели отец, склонный к астронавигации, оказался банально менее зашоренным и в то же время более сильным. Именно поэтому Эри буквально увидел на миг проявившийся контур, как он решил, братика. И именно об этом он и рассказал совершенно внезапно, но от этого не к меньшей его, Эри, радости внепланово появившемуся отцу. И вот с тех самых пор Энакин и искал, а найдя, прибывал в раздумьях.

Но это у взрослых всё сложно, а вот у детей… Вот и проснувшийся пока ещё не ведающий о том, что теперь у него будет, новое имя и совершенно иная жизнь, малыш не особо задумывался. Он проснулся, огляделся и привычно попытался выяснить, где Бен. И… и совершенно неожиданно провалился в мир сияющих огней. Привыкший к тому, что ему вечно что-то мешает, малыш и не думал сдерживаться, и от всей своей широкой детской души и детских же силёнок и умений вломил. Так вломил, что сразу же нырнул весьма и весьма глубоко. Перепугался, ведь это ощущение, оно практически, как если бы утонуть. Выбрался исключительно чудом, на силе личного упрямства, ну, и ещё потому, что где-то там вверху лениво шевельнулось что-то родное. Оно манило, тянуло и именно поэтому сумел вырваться, а вырвавшись и осознав себя, вновь забился в дальний угол и разревелся. И именно после этого-то большое, ленивое, сытое присутствие и сдвинулось, всколыхнулось и в лёгком безпокойстве потянулось к нему. Оно было, как если бы сияющее палящее солнце ни с того, ни с сего протянуло бы ласковые и добрые полные нежности руки.

Что именно заставило оторваться от документов? Интуиция, не иначе. Даже не стал проверять в силе, просто поднялся и уже через минуту созерцал диво дивное, чудо чудное, и имя ему было перепуганный, ревущий навзрыд малыш. Последний явно со страху забился в угол и предположения о том, как тут быть, скакали от предложить печеньку до подойти и обнять, а в промежутке ещё не менее пары сотен вариантов и подвариантов. И всё бы просто, будь этот малыш его Эри. Подошёл бы, обнял, утешил детские страхи, благо учитель из жены прекрасный. Энакин невольно улыбнулся, вспомнив, как жена незатейливо на примерах и пальцах поясняла, что такое дети и, как, и главное с чем их едят. Слушал внимательно, и тренировался, естественно, на месте. Эри, маленькое незаходящее солнышко силы, так по сей день и здоровается по утрам и на то, что между ними расстояние в полгалактики, ему как-то фиолетово. С недавних пор к нему присоединился малыш Дейми, именно так как-то само собой сократилось его полное имя, старший Скайуокер не спорил.

И вот уже не менее полугода братья соревнуются за то, кто первым скажет: «Доброе утро, папа». Прекрасная тренировка. Ведь это только со стороны кажется, что всё до безобразия просто, а ты попробуй докричись через полгалактики и сделай это так, чтобы услышали не все, кто имеют уши, а только и конкретно адресат. Это с виду всё просто, а на деле... Конечно же, кристаллы связи подсобят и будучи настроенными совершенно определённым образом отработают и либо погасят неверно созданную вибрацию, либо подхватят и, многократно усилив, передадут адресату. Но чтобы это вообще произошло, эти самые кристаллы надо возбудить. Они буквально должны вибрировать и, издавая едва уловимый на грани восприятия гул, начать отрабатывать заложенные в них циклы. Первая версия колыбели уже три года как перенастроена. Это даже Падме под силу, и она просто раз в месяц меняет кристаллы согласно оставленным мужем пояснениям. Именно так, медленно и с интересом, малыши учатся весьма и весьма сложному делу. Ведь передатчик дальней гиперсвязи это вам не комлинк и даже не пейджер. Зато и стимул в наличии. Хочешь, чтобы папа похвалил и поздравил с началом нового дня, так давай вперёд.

Вот только Кай — это не Эри и не Дейми, малышу досталось, и досталось немало и ни разу не сладко. То, что Кеноби практиковал на мальчике истинно джедайское воспитание, было ясно даже без каких-либо допросов. И вот пойми разбери быть-то как? «Чего малыш боится, а чего нет. Может, ему всю его жизнь внушали суеверный страх перед личиной Вейдера? Хотя страх же у нас во тьму склоняет, а что если…» — с озорной улыбкой подумал Энакин, и спустя миг страшная в своей хищной красоте ситхская броня сменилась звёздно-белым сиянием родовых знаков.

— Привет, и чего это мы ревём? — нарочито шутливо-дразнящим тоном вопросил сделавший вид, что только что зашёл Энакин. Малыш неуверенно поёжился и, всё-таки подняв глаза, практически тут же просиял. Такая смена настроения несколько выбивала из колеи, а тем временем по комнате пронёсся натуральный маленький ураганчик. Ещё миг, и Энакин отчётливо отметил, что у мальчика весьма и весьма развит хватательный рефлекс, а затем его шокировали, назвав братиком. Вот чего-чего, а такого молодой Эл вот никак не ожидал. А малыш тем временем нашёл в себе непонятно откуда взявшиеся силы и, стоило ему оказаться на руках, выдал:

— Я видел тебя во сне, а ещё дедушка сказал, что ты придёшь, и что ты бываешь чёрным, и что бояться не надо, что это ты так маскируешься, а ещё меня украли и я вот... — старательно выговаривая слова, выдал ребёнок, и Энакину не осталось другого, как ответить взаимными объятьями и, прошептав что-то утешающее, мол нашёлся, прижать покрепче и перенести на кровать.

— Ну что, давай знакомиться, я Энакин Эл, а ты кем будешь? — успевший уже зарыться в одеяло ребёнок немного нахмурился и наконец выдал:

— Я не знаю, борода звал меня Люк, Люк Скайуокер, надеюсь, что тот, который настоящий, в порядке, ведь я это вовсе не он.

— Да, определенно да, я в том смысле, что тот, кто грезился хм... бороде вполне себе жив и здоров. Вот только его вовсе не Люк зовут.

— А как, моё имя ты знаешь, а можно я буду называть тебя братик, а…

— Тише ты, тише, подожди дай хоть вздохнуть, — с нотками мольбы в голосе пробормотал ошарашенный таким внезапным напором Энакин. И, дождавшись, когда малыш найдёт в себе силы смирить своё почему, продолжил: — Давай по порядку. Ты сказал, что видел меня во сне и не только меня. Ты можешь описать свой сон?

— Ну я летал, это было, это, это… — в итоге, захлёбываясь словами, малыш попросту выдал весьма неслабый энергетический всплеск и тем показал, насколько ему понравилось, а немного успокоившись и осознав, что предположительно брат ругаться в отличии от бороды не намерен продолжил: — Там были звёзды, много, очень много звёзд. Они манили, они звали и я… а потом мне стало очень страшно, я даже вздохнуть не мог, а потом пришёл дедушка. Не спрашивай, я не знаю, почему я так решил. Он взял меня за руку и отвёл обратно на поверхность, а ещё показал чёрного дядю и тебя и сказал, что они оба это ты, и что ты мой брат.

— А как он выглядел?

— Дедушка? Ну, я не уверен, но на дедушку он не похож. Он взрослый, у него чёрные волосы и голубые как у тебя глаза. А ещё он очень добрый, тёплый и ласковый как ветерок.

— Интересное, но вполне узнаваемое описание.

— А он правда мой дедушка? А папа и мама у нас есть, а ты правда правда мой брат?

— Кай, ну тише ты, дай хоть угнаться-то.

— Кай, мне нравится.

— Рад, что тебе нравится данное твоими родителями имя. Что до дедушки, то даже не знаю. Видишь ли, наше с тобой родство очень и очень запутано, а под данное тобой описание из известных мне родичей подходит сразу пятеро, и это я сходу, а если подумать, то ещё десятка два похожих найдутся. Но учитывая то, что один из моих друзей уверен, что именно мой отец помог тебе выжить, то…

— Я знаю, это борода, он всегда делал больно, если я не слушался, скажи, а ты можешь убрать ту штуку? Она плохая и делает больно.

— Уже, но ты отвлёкся, давай рассказывай, дальше-то что?

— Ну, дедушка, который, эм, папа, нет он не папа, не мой, странно я запутался, почему и дедушка, и папа одновременно, как так?

— Ты ещё очень мал, и мне очень сложно тебе объяснить все эти перипетии родственных линий. Технически ты мне брат, но родила тебя не моя мама. И именно поэтому всё так сложно, но ты не переживай, для меня это несущественно, а что до дедушки, который папа, а ты просто реши сам, кто он для тебя. Для меня вот отец и только так, а у тебя выбор есть. Выбор — это всегда хорошо.

— А если я выберу дедушка, ты же не перестанешь быть моим братом?

— Конечно же нет, в общем, пусть будет так, как тебе удобно.

— Ты так и не сказал, где сейчас тот который, ну этот как его, Люк?

— Тут, видишь ли, какая штука, я не уверен, что Кеноби, то есть борода, тебе это объяснял, но иногда такие как мы можем видеть то, что ещё не произошло. И вот в одном из таких видений борода и увидел мальчика по имени Люк. Этот ребёнок, как он считал, должен был быть моим сыном. И в том сне у него была не сказать, чтобы очень завидная судьба. Когда я об этом узнал, то сделал всё, чтобы избавить своё дитя от навязываемой ему линии. А первое в таком деле это пресечь через имя. Люк Скайуокер никогда не появится на этом свете, просто потому что моего сына зовут Эридан. Ещё у меня есть дочка Алия и младший сын Эндемион. Что до тебя, то ты действительно прав. Борода украл тебя у меня. Это довольно сложно для понимания, но ты всё же попытайся. Есть такое время, его называют война. На войне всегда плохо, там гибнут разумные. И именно поэтому для тех, кто очень и очень важен, сохраняют генетический материал, это делается для того, чтобы не прервался род. Вот и мой геном был сохранен в специальном хранилище, и именно его-то и украл борода. А украв, он вырастил тебя. Он просто не смог смириться с тем, что мальчика по имени Люк нет и никогда не будет. Именно из-за того, что тебя заставили родиться, и получилась такая двойственность. С одной стороны, ты это я. Ведь борода и не думал о том, что для рождения полноценного малыша надо ДНК обоих родителей. Это привело к тому, что ты родился не совсем, эм, наверное, живой. Это очень сложно, но попробуй представить себе, что ты не думаешь, вот совсем-совсем. Тебе не хочется кушать, ты не узнаешь родных. Лежишь на кровати и просто дышишь.

— Но это же очень скучно! — с неподдельным изумлением воскликнул искренне попытавшийся поставить себя на место описываемого мальчика Кай.

— Согласен, и, тем не менее, всё было именно так, ровно до тех пор, пока борода и его дружки не додумались провести один очень страшный, я бы даже сказал, что мерзкий ритуал. Его суть заключается в том, что посредством совокупного и очень узконаправленного воздействия в такой вот живой труп подселяют разумную сущность. Она не может быть взрослой, только новорождённый, ведь всё, что старше, уже успело привязать себя к этому миру и как следствие вырвать такое из тела и переселить в другое есть задача по факту невыполнимая. Я не знаю, можешь ли ты понять, но где-то там существуют твои настоящие родители, они совершили акт зарождения жизни и на их отправленный во вселенную зов ответил именно ты. Но стоило тебе родиться, как борода и компания буквально вырвали тебя из твоего собственного тела.

— А… так вот почему мне больно здесь, — малыш неуверенно потёр свою грудь и с удивлением выдал: — А сейчас нет, это ты сделал? Ты забрал больно?

— Я не знаю. Ты ведь помнишь, как убежал?

— Да, но я, кажется я…

— Да, чуточку не успел, но не переживай, ведь я сделал недостающий шаг навстречу тебе. Тот самый, которого не хватило.

— Было больно, — грустно произнёс явно расстроенный Кай.

— Больше не будет, даю слово.

— А ведь если, а можно меня к маме с папой вернуть? — совершенно внезапно выдал ещё секунду назад думавший о чем-то совершенно ином малыш.

— Эм, я не, я…

— Нет, нельзя, — раздался ещё один голос, и в комнате повеяло едва ощутимым ветерком.

— Дедушка!!!

— Отец! — практически в унисон воскликнули оба сидящих на кровати Эла

— Здравствуй, Эйн, или тебе всё же больше удобно Энакин, мне в принципе не важно, для меня ты это только ты. Что же до попытавшейся было проскочить мысли. Не стоит, я поговорил с его отцом. Даен Эл провёл ритуал полного благого отречения. Кай теперь не имеет к их ветви никакого отношения. Прости, я взял на себя наглость подтвердить твои узы лорда-протектора. В общем, на данный момент вы оба можете выбрать. Ты, Кай, можешь быть Эйну как братом, так и сыном. Выбор всецело и только за тобой.

— Так вот почему больше не больно? А папа и мама не будут грустить?

— Нет, можешь не переживать, я позаботился о том, чтобы перенос родовой ветви произошёл прямо у них на глазах. Тот Кай Эл, каким ты должен был стать, исчез, и предки даруют им ещё много детей, и в тот же миг рядом с тобой, Эйн, возник твой не то брат-близнец, не то неучтённый сын. Кстати, ты знал, что твоя жена представитель одного из древнейших и, увы, полностью пресёкшихся по прямой линии родов, уделом коих всегда были переговоры?

— То есть она не просто, она тоже?

— Да, Падме, что забавно, из рода Эйн. Вижу, ты тоже нашёл сей каламбур забавным.

— А она знает?

— А надо?

— Не знаю.

— Сам решишь, что до тебя, Кай, ты должен выбрать. Брат или сын? — с минуту поёрзав и посмотрев попеременно то на сидящего рядом Энакина, то на призрачного дедушку, малыш неуверенно спросил, зависит ли от его выбора, будет ли у него дедушка или нет. Удивлённые логикой ребёнка взрослые лишь переглянулись, а затем призрак весело рассмеялся и, потрепав дуновением силы волосы малыша, пообещал, что раз это так важно, то он будет его дедушкой.

Успокоенный таким обещанием Кай ещё немного поёрзал и наконец выдал, что так как у Энакина уже есть целых два сына, то он лучше будет братом. Едва слова, определившие выбор, были произнесены, как Энакин отчётливо ощутил формирование доселе не существовавшей связи. А в следующий миг к оной прибавился ещё и физически обнявший его малыш.

— Ну вот и утрясли, я надеюсь, что ты будешь достаточно благоразумен и не станешь прятать его здесь!

— Он маленький, я думаю, что ему будет лучше со сверстниками. Правда, я не уверен в том, как я объясню Эри то, что его дядя по факту ему практически ровесник.

— А надо? — весело подмигнул призрак, и спустя миг растаял без единого следа.

— И правда, — с улыбкой откликнулся Энакин и следующие полчаса посвятил тому, что объяснял малышу, что ему можно, а что нет. Военный корабль это вам не игрушка, а одарённого запереть не так-то и просто и значительно конструктивнее будет пояснить, почему нельзя, чем запирать и стращать. По крайней мере, опираясь на собственный во многом весьма и весьма горький опыт, Энакин был уверен в том, что если Скайуокера что-либо заинтересовало, то способ изучить это, как не прячь, не запирай, он всё одно найдёт.

Именно поэтому пишу это предупреждение. 01. 02. 20. главы может и не быть. У меня есть несколько неопубликованных миников. И один из них выполнит роль затычки на время пока я не переживу свой творческий кризис.

Работа не забрасывается и я прямо сейчас стараюсь дописать 24ю главу. Но муза леди коварная и вот как-то оно в общем-то так.

Развлечение по имени маленький, непоседливый и везде лезущий Скайуокер в общей сложности радовало флагман эскадры смерти целых восемь дней. Восемь самых, без сомнения, долгих и мучительных для её командира дней. Вот только перед тем, как отправить нежданный довесок в свои личные импровизированные ясли, Энакину пришлось ждать, пока оклемается его младший из учеников. Ведь и ежу же понятно, что он в который уже раз вышагнул за пределы нельзя и на этот раз сиганул через полгалактики даже не два, а именно что три раза подряд. И не просто сиганул, а дважды из трёх ещё и время тормозил. Сначала для того, чтобы хоть как-то пояснить свои действия тому, в ком воплотился тот, что жизнь. Затем, чтобы не дать малышу Каю умереть прежде, чем успеет прибыть столь необходимая ему прямо сейчас помощь, и ведь с точки обывателя все эти процессы проходили совершено одновременно, а это значит, что как минимум в двух не мало так удалённых друг от друга точках пространства время замедлило свой ход и, подчиняясь воле великого, позволило сломить то, что для четырёхмерной физики является совершенно незыблемым. В общем, одно на другое, а в итоге разгребать пришлось обалдевшей от происходящего Падме.

Вот секунду назад сидели на скамье в парке и смотрели за тем, как маленький Эри с воистину Скайуокерским упорством ловит какую-то бабочку, а в следующий миг падает на колени и совершенно нечеловеческим, полным боли голосом кричит «НЕТ!!!» Буквально в тот же миг вскакивает и Гарри, и бормоча что-то вроде: «Учитель, нет, я сейчас», — испаряется буквально на месте. Едва добежала до сына и дозвалась до него, заставив хотя бы просто посмотреть на себя, как у лавочки буквально кулём валится падаван мужа. Итог: перепуганная экс-сенатор срочно вызвала Регулуса, и вдвоём они переместили уже успевшего отрубиться младшего Поттера, после чего растормошили Эри, и тот весьма сумбурно выдал о том, что плохой дядя хотел убить братика, и что он сначала думал, что это вообще папа, а потом только понял, что это братик.

Изумлённые таким пояснением взрослые переглянулись и на всякий случай проверили остальных. Быстро выяснилось, что Эндемион было проснулся, но со слов смотревшей за его сном домовушки его колыбелька вспыхнула сильнее обычного, и малыш сразу же успокоился. Алия же и вовсе почти ничего не ощутила. Посмотрела на обеспокоенную маму и со свойственной ребёнку её возраста рассудительностью заявила:

— Эри дулак, никакой это не блатик, и папа в полядке. Это дедушка дядю спасал, — после столь неожиданной информации взрослые решили поостеречься с хоть какими бы то ни было выводами и дружно принялись ждать, когда изволит оклематься их по факту единственный и самый надёжный канал связи с внешним миром. Ждать пришлось чуть более недели, за которую о нём не волновался разве что брат, младший Поттер таки подал признаки сознательной жизнедеятельности и, сметелив еды на четверых в один заход, осчастливил собравшихся тем, что он и сам-де не в курсе. Что всё, о чём он знает, так это то, что некто категорически похожий на Энакина чуть не умер, и что он, Гарри, их поначалу банально перепутал, а уже на месте понял, что пострадал не Энакин, а кто-то ещё. После чего, спасая уже его, переместил к нему стража жизни и с тем отбыл домой, так как его долг по охране их высочеств с него никто не снимал, а в присутствии стража жизни и умереть это ещё постараться надо. Как итог, стало ясно, что ничего не ясно, а затем падаван сделал ручкой и, крикнув вместо прощания, что его вызывает Энакин, был таков.

Следующие полчаса прошли в попытке хоть как-то систематизировать совершенно разрозненные и на первый и даже на второй взгляд совершенно несопоставимые друг с другом сведения. «Ну какой, скажите на милость, брат, который дядя? При чём тут Энакин и кто такой упомянутый Алией дедушка, который этого самого дядю спасал?» — ответа на носящиеся в голове словно рой пчёл вопросы найти не удавалось, а затем Эри и Дейми одновременно встрепенулись и с радостным криком: «ПАПА, Папа пришёл», — наперегонки понеслись к двери, где и были отловлены ни с того ни с сего объявившемся супругом.

Следующие несколько минут ушли на то, чтобы все, то есть оба два решивших получить свою порцию отцовской ласки ребёнка были затисканы, самую чуточку зацелованы, после чего, при первых признаках протеста, отпущены на волю. Одновременно с этим немного поиграл в гляделки с женой и только после этого попытался выудить из-за спины причину своего совершено неожиданного для детей визита. Правда, причина показываться не захотела и предпочла спрятаться. Устало вздохнув, Энакин уже приготовился к тому, что вытаскивать застеснявшегося ребёнка придётся не иначе как с боем и именно в этот момент проблему решил Эри.

— Привет, я Эридан, можно Эри, это мой брат Деми, у нас ещё сестра есть, но ей с нами опять не интересно, а тебя как зовут?

— Кай, — практически шёпотом ответил всё ещё пытающийся спрятаться за спиной старшего, как он сам решил, брата малыш.

— Пойдём играть, мама купила нам жутко классный конструктор.

— Конструктор? — неуверенно ответил всё ещё прячущийся за спиной Энакина Кай.

— Ага, пошли покажу, — откликнулся явно уже предвкушающий новую интересную забаву мальчик и, беззастенчиво заглянув отцу за спину, поймал новенького за руку и потянул к центру гостиной.

От взгляда Энакина не скрылось то, с каким шоком на малыша смотрит явно начавшая как минимум соображать что к чему Падме. Сама же экс-сенатор неверяще смотрела на абсолютную копию своего супруга в детстве и пыталась понять, как такое в принципе стало возможным. Но вот мальчики уже вовсю увлечены своими воистину Скайуокерскими играми, а супруг подошёл и взял за руку, давая понять, что разговаривать они будут явно не здесь. Едва покинули гостиную, как оказалась в его сильных руках. Сопротивляться было решительно безполезной и совершенно глупой затеей. И именно поэтому сначала позволила себе насладиться его таким незапланированным, но от этого не менее желанным присутствием, а уже потом перейти к обсуждению.

Что-то около пяти минут спустя

— Ты, кажется, хотел мне всё объяснить, — мягко отстраняясь и напуская на себя максимально серьёзный вид, произнесла нашедшая в себе силы оторваться от супруга Падме. И поймав раздосадованный взгляд супруга, пообещала, что после того, как они поговорят, его ждёт обязательное и, возможно, даже не так чтобы легко забываемое продолжение. Воодушевлённый таким обещанием Энакин направил свои стопы в уже давно облюбованный им кабинет, и туда же в скорости подтянулись обитатели дома.

— В общем, всё это можно уместить и в одно слово, а если ещё точнее, то не слово, а имя. И имя это Йода, там рядом ещё Кеноби был, но он по факту просто тупая, исполнительная пешка.

— Кеноби? А причём они тут? Эни, я не…

— Ну что ты не, родная? Мы отобрали у них Эридана и Алию и в своём заблуждении решили, что на этом проблемы с этой стороны будут исчерпаны. Мы ошибались, я должен был предусмотреть. Итог моего просчёта сейчас играет в лего в малой гостиной. Его настоящее имя Кай Эл, но наши неугомонные рыцари света решили, что он вполне подходит для того, чтобы занять место так и не полученного ими Люка. И думается мне, что ты уже заметила, что даже Эридан, несмотря на то, что первенец, и вполовину так на меня не похож. И да, твои догадки верны. Этот ребёнок мой клон. Клон, которого вырастили из, как оказывается, когда-то столь предусмотрительно с их стороны взятого у меня образца ДНК. Из допроса Кеноби я выяснил, что он далеко не первый, а очень даже пятый. Пятый, Падме. Пятый по счёту ребёнок, чью жизнь они собирались положить на алтарь своих мнимых идей. Пятый и, к моему сожалению, самый удачный. Предыдущие, скажем так, не в полной мере отвечали предъявляемым к ним требованиям.

— Простите, учитель, но это же, это…

— Да, Гарри, это практически невозможно, я в курсе, что без участия того, что жизнь, зачать в этой галактике ещё хоть одного Эла и при этом обойти необходимость моего самого деятельного в этом участия, есть задача практически нереальная. Вот только не ту сторону тёмной назвали. Нет, я, конечно, не говорю, что все ситхи есть безвинные агнцы божьи, вовсе это не так. Вот только ни один из них, насколько мне это известно, так и не додумался до того, чтобы убивать детей в колыбели.

— В колыбели? Эни, о чём ты?

— Я о том, родная, что кроме как у нас с тобой в этой галактике Эл родиться не может. Овощ с моим геномом это пожалуйста, это легко. Что, собственно, и продемонстрировали первые четыре попытки. Вот только к пятой эти твари подготовились куда как более основательно, и ведь надо же такому произойти, что именно чуть более четырёх лет назад у моих дальних родственников вот-вот должен был родиться сын. Кая ждали, для него приготовили детскую, и вот он, едва родившись, умер прямо в колыбели. Просто бац и перестал дышать. Думаю, не надо объяснять, каким было состояние родителей. А в это же самое время у джедаев таки получилось и «Люк Скайуокер» версия пять подал признаки сознательной жизнедеятельности. А дальше, дальше все просто. Из малыша принялись воспитывать истинного поборника света и то самое орудие, что должно было бы сразить как меня, так и императора. Я, честно говоря, так и не понял того, на что же именно они рассчитывали. Если думали, что я своего клона от сына не отличу, то я даже не знаю. Итог же всего этого мероприятия весьма и весьма закономерен: маленький Эл, рождённый посредством искусственных манипуляций и оживлённый путём подселения в него сущности пусть и близкой, но таки не родной, получился, мягко говоря, не полностью уравновешенным, по крайней мере, по меркам джедаев это было именно так. Ошибки при клонировании, последствия ритуала и совершенное непонимание того, что представляет из себя ребёнок моей расы. А учесть тот факт, что в отличии от меня ему блокировку дара делать никто и не думал... В общем, то, что в свои полтора года выдал Эри, помноженное на джедайские воспитание, полное отсутствие тех, кто хоть как бы то ни было смог бы ему помочь. Я, правда, не знаю, его не иначе как предки хранили. С катушек не съехал и мало того ещё и сбежал.

— Так это именно о нём и говорил Эри?

— Ага, вот только как теперь быть я так и не понял. Не брат, не сын, но родной и нуждается в защите. Сам Кай, кстати, уверен, что мы братья и я-то даже и не против, но вот как Эри и остальные это воспримут?

— Не знаю, но, судя по всему, им и так нормально — пожимая плечами ответила явно что-то для себя решившая Падме. — Ты мне лучше объясни, почему Алия уверена, что некий дедушка какого-то там дядю спасал? Она же ни разу не в твою масть, с чего бы вдруг?

— Дедушка? Дядю? Эммм… Хотя если подумать, да скорее всего... Это она скорее всего про отца. Он вмешался и сделал так, чтобы настоящие родители Кая не грустили.

— Отец? Лорд Эйдже?! — раздалось практически одновременно.

— Да и да, — поочерёдно посмотрев сначала на жену затем на младшего падавана, пояснил Энакин.

— А ничего, что твои родители жили так давно, что и даты-то вряд ли кто помнит?

— А как это мешает? Отец в силу ушёл, как ушёл, так и пришёл. Для него это не такая уж, как выяснилось, и проблема. Мы с Каем четверть дня с ним общались. Ну и силища… Думаю, именно об этом и говорила Алия. Почувствовала и как смогла рассказала. На деле же мы там на троих решали, кем Кая записывать будем. Домой его вернуть было не вариант, а тут у него даже выбор имелся. Его же на сына мне готовили, вот только сын по факту и не сын, а очень даже брат. В итоге детская логика так и осталась для меня непостижимой, а на родовом древе нарисовался мой нежданно-негаданно появившийся братик. Так что крайние четыре дня я старательно примеряюсь к роли старшего брата, ведь Кай уверен в том, что сыновей у меня и так в достатке, а вот братика... В общем, наверное, он думает, что без братика мне всяко скучнее, чем с ним.

Следующий час в основном обсуждали новости из далёкой и неведомой на этой планете галактики. И, только выспросив у супруга всё самое на для себя интересное и дав пару дельных советов где, кому, что и как, Падме вспомнила о том, что вообще-то тут тоже имеется как минимум пара-другая вопросов, требующих его непосредственного и весьма деятельного участия. Известие о деятельности местной ячейки потомков древних вызвало у Энакина весьма двойственные ощущения. С одной стороны, хорошо же, а с другой, вот не любил он, когда всё втихую и за его спиной. Правда, злиться дольше минуты не сумел. Виноватые мордашки падаванов и почему-то ещё и жены сделали своё дело, и праведного гнева так и не последовало.

Вместо этого Энакин дотошно выспросил у парней, что где и как, а затем, размышляя вслух, вопросил:

— И как бы так сделать, чтобы и нашим, и вашим?

— Мммм…

— Я про то, что с одной стороны это хорошо, а с другой, ну нет у меня времени ещё и здесь разгребать, я детей хорошо если пару раз в год вижу.

— Ну так ими и воспользуйся, — лукаво улыбнувшись, предложила супруга.

— ЧТО?!

— И вовсе даже не то, о чем ты уже, скорее всего, подумал. Через два месяца рождественский бал, праздник такой местный. Чем-то на приёмы в сенате похож, но с местными изюминками и колоритом. В том числе используется и для смотрин, да, Эни, ты верно понял, именно этих самых смотрин. И не делай такое лицо, не думал же ты, что нашим малышам удастся всего этого избежать? Ты у меня в императоры галактики метишь и при этом хочешь, чтобы твои дети, по факту наследники престола, избежали всех этих светских раутов и прочих причитающихся их положению мероприятий?

— Я просто…

— Просто как всегда взвалил всё на себя, знаю — плавали. Вот только это глупо, а главное, неконструктивно. И если ты действительно хочешь править, то тебе нужен ближний круг. Те, кому ты сможешь доверять.

— Но у меня и так есть вы!

— Этого мало, Эни, ты ведь приблизил к себе доверенных и талантливых генералов…

— Но это же совершенно другое и было бы время, я бы-таки перешагнул через себя и пошёл бы торговать мордашкой, знаю — проходили. Бабло рекой, как и лесть и…

— Вот именно поэтому ты отдашь этот момент на откуп мне. И не переживай за малышей. Поедят тортик, пообщаются со сверстниками. Возраст самый тот.

— А…

— Б, солнышко, тоже витаминка. Не переживай, всех, кого надо, шокируем, а уже затем появишься ты весь такой в белом.

— В белом это я могу, — со вздохом произнёс явно уже согласившийся с женой Энакин, да и праздник вроде бы детский, авось и не придётся малышам о политике общаться, ну не с себе же подобными…

— Это, милый мой, будут смотрины, там не о политике говорят, хотя и о ней тоже. На таких мероприятиях ищут потенциальных будущих родственников. Ведь тот, кто сегодня играет в лего, уже завтра подрастёт, а послезавтра будет уже поздно. Так всегда было, есть и будет в этом мире, мире, который именуется высшим обществом.

— А…?

— Ты про нас? Тут просто сложилось сразу несколько факторов. А если ты думаешь, что, соглашаясь на союз с тобой, я не подумала, то ты ошибаешься. Просто у нас в семье никого не неволят и никаких контрактов не подписывают. Во главу угла ставится наследственность. Партнёр должен быть полностью здоровым, и уж поверь мне: будь это не так, нам бы не позволили. Или ты так и не понял, что мои родители о нас в курсе? Ты же у нас дома был. И все всё увидели. Сола мне тогда всё утро проходу не давала. Тебя, мой родной, взвесили, измерили и признали годным. После чего молчаливо кивнули и милостиво не вмешивались в то, что и как мы делали.

— Даже так?

— Да, милый, именно так. В моей семье достаточно собственных средств, чтобы, как говорится, иметь основание на то, чтобы не зариться на ненужное нам приданое, каким бы оно ни было. И ещё, вот уже не одно столетие в семье Наберри неукоснительно соблюдается правило: только по любви. Это единственный запрет, который разве что не с пелёнок усваивает каждый Наберрие. Я, честно говоря, не знаю, почему так, но, когда была дома, за день до обряда мама спросила, действительно ли я люблю тебя, и только когда я сказала да, тихо кивнула и удалилась, тем молчаливо показав свои согласие и поддержку. В общем, это я к тому, что за малышей можешь не переживать. Со всей этой кухней я более чем знакома, и смотрин у меня было мерено-немерено, другое дело то, чем они все неизменно заканчивались, но по законам Набу нельзя отказаться от самого мероприятия. И когда Сола привела в наш дом Дареда, кстати, далеко не самого бедного набуанца, вся эта прелесть плавненько перекочевала ко мне. Не спасал ни статус королевы, ни сенатора. Признаться, я банально пряталась за делами, постоянно просила перенести и находила миллионы отговорок, тянула до последнего, а затем, когда аргументы и отсрочки заканчивались, отсиживала свои положенные полчаса и, в очередной раз заставив родителей церемонно давать официальный отказ, самым позорным образом сбегала.

— А я и не знал…

— Ты просто не спрашивал, а я не видела смысла рассказывать. Ни один из соискателей от сильных мира сего так и не завоевал моего сердца, а информировать их о том, что оное принадлежит мальчишке, что обучается на джедая… Я думаю, что ты и без пояснений понимаешь, что я не особо надеялась, но и забыть тоже не могла. Ты тогда так уверенно сказал, что женишься... — с немного виноватой улыбкой, как бы говоря, что вот и мол вот, закончила Падме.

— Ладно, я понял, доверяю всё это тебе, и если смогу вырваться, то обязательно посмотрю на то, что же ты в итоге придумаешь, а нет, так омут памяти ещё никто не отменял.

Следующие полчаса обсуждали детали касательно созданных падаванами «Стражей», а затем, придя к решению о том, что плясать будут от того, какой будет реакция после рождественского бала, разошлись каждый по своим делам. Братья лукаво переглянулись и свинтили в известном только им направлении. Единственный из представителей древнейшего и благороднейшего семейства также откланялся и, прихватив с собой детей, сообщил, что они в парк аттракционов. Именно после этого Энакин и решил, что вот такой-то шанс упускать точно нельзя. Несколько часов весьма недвусмысленных вздохов, а после совместная ванна и ужин только для двоих. «Разве можно мечтать о чём-то большем», — блаженно улыбаясь, мысленно вопросил растянувшийся на закрытой балдахином кровати Энакин. И, тут же постановив, что нет, провалился в наполненный чем-то приятным и нежным сон.

Два месяца спустя

Рождественский детский бал при министерстве магии традиция в общем-то новая, но уже успевшая завоевать своё место в светской жизни аристократов магической Британии. Ранее нечто подобное, но в несколько ином формате проводила семья Малфоев, а затем покачнувшийся было флаг подхватили получившие власть над министерством магии нейтралы. Во главу угла, как и в учёбе, встал рейтинг магической силы, следствием чего явилось то, что если ранее допуск на такое мероприятие имели только и исключительно чистокровные в энном колене маги и не просто чистокровные, но ещё и лояльные совершенно конкретным идеям и постулатам, то ныне на всё это никто не смотрел, и так как выявление ранга проводили никак не ранее тринадцати лет, то в Англии не было того ребёнка-мага, который бы не получал своего приглашения. Памятный подарок от министерства магии также гарантировался. Ведь с некоторых пор во главе угла стояла необходимость срочного наращения магического потенциала и, как следствие, министерство делало всё и даже больше, чем всё. Из архивов срочно вытащили пылившиеся там исследования и быстренько развернули программу дошкольной подготовки. Оказывается, уже не одно столетие как было известно, что генетика и наследственность это что-то около половины успеха. Остальное же это желание мага. Доходило даже до того, что усердно трудившийся над собой маг не иначе как чудом повышал свой магический ранг. Правда, понять принцип сего действа так и не удалось. И если один, каждодневно практикуя магию, в один из дней бац и просыпался на ранг выше, чем вчера, то другой, всю жизнь положивший на самосовершенствование, так и топтался на месте.

Само же мероприятие, будучи всё-таки детским, объединяло в себе как светские игры для взрослых, так и полностью подчинённую теме мероприятия детскую программу. Светские в данном случае означало строжайший дресс-код и совершенно определённые танцы. Детский же говорил о том, что в данный конкретный день именно они, маленькие маги, и будут теми, для кого проводится мероприятие. Как следствие, взрослые развлечения будут чередоваться с чисто детскими забавами, тем самым предоставляя поле деятельности для всех без исключения участников.

Естественно, что мама не была бы их мамой, если бы не превратила эти два месяца в их маленький персональный ад. По крайней мере, и Эридан, и Кай были более чем полностью согласны с отцом и также, как и он, совершенно не понимали, как от подобного времяпрепровождения можно умудриться получить хоть капельку удовольствия. Бегать нельзя, одеваться как хочется тоже нельзя. Говорить что-то не подчинённое этикету. И, конечно же, ставшие практически постоянными уроки танцев. Об этом лучше даже не помышлять, и за эти два месяца оба мальчика единогласно постановили, что они завидуют малышу Эндемиону самой что ни на есть всеобъемлющей истинно детской завистью. Причина которой крылась в том, что именно его-то в следствие его возраста таки освободили от этой, как казалось детям, кошмарной повинности. Одни только уроки танцев чего стоили, а уж положенные по этикету допустимые углы наклона головы и жесты… Как итог, наряженные в специально по случаю подготовленные, пошитые из тёмного бархата*, опутанные тончайшей, изящной, серебряной вязью жакеты, они буквально кричали: «Я Эл! Я наследник!» На этом фоне прекрасным светло-пастельным пятнышком выделялась малышка Алия, для которой приготовили белую пастель с небесно-голубым подолом.** По сути, её платье было копией того, которое подготовили для их столь тщательно готовящейся к своему первому официальному выходу в местный свет матери. Те же, разве что чуть более яркие цвета, с тем лишь отличием, что у госпожи экс-сенатора отсутствовал бант на поясе и, как следствие, изящный, точёный торс молодой набуанки, не скрываясь, демонстрировал тот факт, что несмотря на рождение как минимум троих наследников, она всё также молода и прекрасна.

Перед самым отправлением, когда уже никто и не надеялся, Гарри на мгновение замер, а затем, подмигнув насупившимся из-за того, что папа так и не смог вырваться мальчишкам, выдал характерную для дальнего перемещения вспышку зелёного света и спустя приблизительно тридцать секунд появился вновь, но уже не один, а держа за руку таки сумевшего отыскать время Энакина. Появление мужчины тут же вызвало оживление в среде младших Скайуокеров.

Вмиг ставшие самыми счастливыми на свете мальчишки, наплевав на все правила и нормы, бросились к отцу или же брату обниматься. Как итог, отбытие на бал пришлось отложить ровно до тех пор, пока каждый ребёнок не получил свою порцию отцовской ласки, и даже Алия не удержалась и, продемонстрировав папе уверенный книксен, протянула ручки. После чего чинно поправила якобы помявшийся подол заколдованного по всем правилам платья и, покосившись на пытающуюся скрыть улыбку, маму убедилась в том, что ничего страшного ровным счётом не произошло, после чего вернулась на своё прежнее место. А пока Падме отвлеклась и отвернулась к стоящему рядом с ней Регулусу, Энакин быстро протянул малышам по миниатюрному набору наушников с управляющим браслетом. Именно за их надеванием их и застала развернувшаяся к мужу Падме.

— Энакин!!

— Что? — невинно хлопая глазами, поинтересовался будущий император галактики.

— Вот чему ты их учишь?

— Так тому же, чему ты учила меня, или ты забыла, как сама подарила мне точно такой же плеер?

— Энакин…

— Ну а что? Только не говори, что ты в них настолько уверена, я взрослый и то уже через полчаса подобных мероприятий готов был на стену лезть, только твоим подарком и спасался.

— Мальчишки…

— Они самые и ни на секунду не отрицали, — с улыбкой откликнулся Энакин и так как таиться смысла уже не имело, помог мальчикам прикрепить наушники так, чтобы те были совершенно незаметными и, показав, как использовать управление и ещё раз улыбнувшись, пообещал, что если они будут паиньками, то весь следующий день проведут за исключительно интересными только им мальчишескими забавами.

Перспектива такого рождественского подарка перевесила любые не хочу, а уж когда дети увидели, как папа под строгим приглядом мамы оделся, как если бы и сам собрался посетить сие мероприятие… Едва оказались на месте, как Энакин весьма вежливо потерялся и сделал это так, что даже падаваны не сразу заметили, что его светлости уже и нет. Вот секунду как желал малышам хорошо провести время и завести новых друзей, а спустя миг исчез словно и не было. Едва это произошло, как перед ними оказался молодой мужчина, выполнивший церемониальный поклон, и, получив ответный книксен, тихо произнёс:

— Мария, познакомься Леди Эл и наследники, Эридан, Алия и Кай, — упомянутые по очереди выполнили положение поклоны и книксены, после чего маленький Кай, уловив едва заметный знак Падме, сделал шаг вперёд и щёлкнув каблуками произнёс:

— Прошу вашу руку, юная леди, — мальчик искренне старался быть по взрослому серьёзным, наверное, именно поэтому юный Раинхарт, дочерью которого и оказалась пятилетняя Мария Раинхарт, всё-таки не сумел сдержать едва заметную улыбку. После чего, слегка подтолкнув дочурку, занял место подле госпожи экс-сенатора.

— Моя леди, прошу простить мне мою безтактность, но не могли бы вы развеять мои сомнения и либо подтвердить, либо опровергнуть тот факт, что где-то поблизости находится его светлость.

— Вы совершенно правы, наследник Раинхарт, он здесь, и я искренне рада тому, что пару мне сегодня составите именно вы. Увы, но к появлению моего супруга готовы ещё далеко не все, да и график его визитов носит совершенно ненормированный и не постоянный характер, и я искренне надеюсь, что он, понимая сложившуюся ситуацию, не устроит нам сцену никому не нужной супружеской ревности. «Не дождёшься», — раздалось у неё в голове, и Падме невольно, но вполне изящно повела плечом , а в следующий миг вздрогнул едва сумевший скрыть нервное сглатывание молодой Раинхарт, и бывшая сенатор догадалась, что Энакин таки не удержался и явно намекнул на то, чтобы наследник благородного рода не забывал о том, чью именно жену он сегодня сопровождает.

Следующие полчаса дети стоически терпели в ожидании непосредственного начала мероприятия, и лишь Кай и Эри поочерёдно нет-нет, да и бросали взгляд в сторону одной из небольших ниш. Каждый раз после этого дети едва заметно улыбались и, удостоверившись в том, что отец и брат в одном лице ими доволен, вновь возвращались к исполнению нелёгкой обязанности наследников рода.

По прошествии, что-то около сорока минут началась светская часть мероприятия и заранее выстроенные в две колонны дети и родители приступили к исполнению первого бального танца, которым являлся совмещённый с выходом на танцевальный паркет полонез* * *

, плавно перетёкший в вальс, а затем в польку, после которой обязательная часть с их участием была завершена, и абсолютно все из присутствующих высокородных лордов, засвидетельствовав своё почтение, наконец-таки позволили детям наслаждаться организованным специально для них праздником. Едва заметно привлёкший внимание беседующей с кем-то матери, Эри глазами показал на уже начавших кучковаться у выделенного специально для детей стола малышей. И, получив утвердительный кивок, взял за руку Алию и, найдя глазами Кая и сопровождающую его этим вечером Марию, направился исполнять основную часть материнской задумки, а именно знакомиться.

Наблюдать и оставаться незамеченным Энакину понравилось, и если раньше всё, что хоть мало-мальски напоминало подобное мероприятия вызывало у него только и исключительно отвращение ко всем власть имущим, то теперь, когда его не принуждали мило улыбаться и завуалировано клянчить, а по-другому эти игры Энакин не воспринимал, очередной транш на нужды ордена… Именно теперь он в полной мере сумел оценить всё коварство задумки жены. Ведь это только он такой наивный мог удивлённо моргать и находиться в полном недоумении относительно того, почему так важно то, что дети записаны в гостевом листе именно как Скайуокеры. И вот, смотря на то, какой именно шок вызвал сам факт их появления, да ещё и в обществе младшего Раинхарта, который этим вечером явно исполнял роль эскорт-партнёра, Энакин воистину наслаждался.

Теперь, когда он понял, для чего всё это было нужно, попытавшая было возникнуть ревность практически сразу отошла на второй план. Да и юный Раинхарт каждую секунду всем своим видом всем желающим давал понять тот простой в своём безобразии факт, что здесь и сейчас он выступает только и исключительного в роли назначенного и, судя во всему, одобренного лордом Элом сопровождающего. Как итог, вместо испытывания вполне ожидаемой от себя самого ревности Энакин уже в энный раз возблагодарив силу за то, что послала ему именно такую жену, занимался тем, что фиксировал ментальный фон честного собрания.

Основной эмоцией, витающей в помещении, был шок. За ним следовало изумление, а из одной из ниш тянуло каким-то чуточку злобным удовлетворением. Чуть больше внимания и вот уже ясно, что это один из его стражей. «Ясненько», — хмыкнул себе под нос Энакин и, оставив юного Поттера развлекаться происходящим, обратил своё внимание туда, где уже успел нарисоваться тот из падаванов, которого удобства ради все называли Джеймсом. Парень не возражал, а так как это было его вторым именем, то так было максимально удобно, ведь всех различий в них и было-то, что у одного есть шрам на лбу, а у другого нет. В остальном тот же непокорный шорох на голове, те же яркие, цвета молодой зелёной листвы глаза. Ах да, его, если так можно сказать, изначальный падаван не носил очков.

А тем самым временем Гарри, который Джеймс, с едва заметной улыбкой поприветствовал пристроившегося у стены Невилла и с любопытством заглянул тому за спину. Молодой Лонгботтом лишь грустно улыбнулся, и тихо пробормотал:

— Стою вот и думаю, на кой я тебя послушал?

— Ну…

— Вот иди теперь и сам его вытаскивай и не говори, что я не предупреждал, что так будет.

— Хорошо, не скажу, но ты не можешь отрицать, что оно того стоило, а что до Уайта, так это-то как раз более чем поправимо. — А тем временем уставший делать вид, что ему всё это интересно Эри, ухватив за руку Кая и, оставив Алию и Марию развлекаться, целенаправленно потопал в сторону расположившегося у стены дяди Джеймса. Оттуда веяло явно чем-то интересным, и юный Эл решил не игнорировать своё практически безотчётное желание пойти именно туда.

— Привет, дядя Джеймс, как дела?! — раздалось откуда-то снизу, и увлечённый беседой с другом старший Поттер с едва заметной улыбкой присел на одно колено.

— Доброе утро, ваша светлость, надеюсь вы ещё не заскучали?

— Немного, но мне кажется, что скоро это изменится, — и без перехода продолжил, — папа сказал, что сегодня меня ждёт интересная встреча и с недавнего времени я склонен с ним согласиться. Как думаешь, Кай, это ведь то, о чём мы оба подумали?

— Уверен! — ответил внезапно нарисовавшийся подле Эридана второй ребёнок. А затем оба мальчика одновременно заглянули за спину слегка оторопевшего от того, что непонятно как не заметил второго ребёнка Невилла.

— Привет, я Кай!

— А я Эридан, но для друзей можно просто Эри, а тебя как зовут? — в этот самый момент уже уставший удивляться происходящему Невилл понял, что таки удивился ещё раз. Да и было с чего, ведь его такой стеснительный и вечно молчаливый сын ни с того, ни с сего решил заговорить, а спустя минуту уже целенаправленно топал со своими новыми, безсомненно, теперь уже друзьями, куда-то к остальным.

Следующие два часа взрослые с той или иной степенью заинтересованности общались друг с другом, и краем глаза наблюдали за тем, как их наследники учатся заводить нужные связи. У стоящих у одной из небольших ниш Гарри и Невилла всё это вызывало едва заметное веселье. Наблюдать за тем, как срочно проинструктированные родителями чада пытаются, как они думают, навести мосты, было реально забавным. Тон веселью задавала малышка Алия, девочка оказалась вся в маму и в конкретно данный момент весьма ненавязчиво, но очень даже грамотно верховодила своими братьями и присоединившимся к ним Уайтом. И делала это так, что остальные явно так и не поняли того, что каждый кивок и жест юных наследников целиком и полностью подчиняется их сестре, буквально родившейся для того, чтобы, как и мама, быть дипломатом никак не менее чем галактического масштаба.

Комментарий к Глава двадцать четвёртая Рождественский бал

* примерно так выглядит наряд мальчиков, но вышивка, естественно, другая, и нет галстука https://ae01.alicdn.com/kf/HTB1rNVpxfuSBuNkHFqDq6xfhVXa6/PYJTRL.jpg

**Платье Алии https://bilakazka.com/image/catalog/categories/Detskyi%20otdel/odejda%20dlya%20devochek/naryadnye%20platiya/balnye%20platiya/Balnye%20platya%20Belaya%20Skazka%202016/1673.jpg

* * *

По ссылке вы можете посмотреть видео сего действа:

выход детей https://cdn.otr24.com/static/upload/hw/40/6l/ig/hw406ligaoysjv1vhco717sl84okx3klj8usp1ga_thumb1.jpg

https://www.youtube.com/watch?v=KU_aG_wyxDo

непосредственно сам танец, как и что такое классический бал.

https://www.youtube.com/watch?v=sJ1pvllLRXg

Детский министерский бал, так неожиданно наделавший столь много шума, давно завершился, но всё министерство магии да и магическая часть Британии в целом продолжали гудеть, словно растревоженный кем-то неизвестным улей. Появление наследников древнейшего из известных магических родов вызвало в буквальном смысле феерически шокирующий фурор. И если до этого у скептически настроенных был хоть какой никакой, но таки аргумент, гласивший, что произошедшее в Хогвартсе было ничем иным, как красиво разыгранной инсценировкой, что как минимум один из тех двоих был по-любому ни кем иным, как тем самым Поттером. Находились даже те, кто заявлял, что он-де лично видел, что именно Поттер и нанёс первый и стопроцентно смертельный удар.

Поведение ближнего круга неназываемого такие умники списывали на шок и опять же инсценировку. Слушать всю эту болтовню было категорически скучно, а как-то за чаем Гарри Джеймс, вернувшись с очередного заседания Визенгамота, немного грустным голосом сообщил, что речи этих полоумных лично ему, Гарри, буквально до боли и зубовного скрежета напоминают те растиражированные опусы, что, по мнению их авторов, описывали разве что не всю жизнь и приключения того самого мальчика, который выжил.

Теперь же все их аргументы были буквально пусты, просто брехня и попытка, так сказать, приобщиться. Ведь одно дело, когда перед тобой некто, скрывающий свою личность за маской и бронёй, и совершенно другое, когда свету представлено сразу три наследника. А если учесть тот факт, что некто «неизвестный» пустил по кулуарам слух о том, что сам благородный лорд также присутствовал… Как итог, маги Британии бурлили. Древние рода пытались как можно быстрее понять, что и откуда ждать. Более младшие старались определиться с лагерем, к которому им стоило бы прибиться. В спокойствии прибывали лишь Раинхарты да Блэки, а точнее, один совершенно конкретный Блэк. Старший же Реинхарт задал своему сыну всего один единственный вопрос и, услышав утвердительное: «Да, отец, он был там», более тему рождественского бала не поднимал. Да и зачем? Лояльность их рода и так никогда не имела иного вектора, кроме как тот, что совпадал с тем, на который указывали Элы. И именно поэтому вместо никому ненужной на деле рефлексии старший Реинхарт занимался делами насущными.

А в то время, как лидеры партии нейтралов занялись подготовкой к его появлению, сам Энакин был занят исполнением данного малышам обещания. Целый день только для них. Раз обещал, значит иди и делай, и Энакин делал. С самого утра о чём-то пошептался с падаванами и, едва закончился завтрак объявил, что их ждёт целый день в крупнейшем на планете аквапарке, а также о том, что возражения со стороны супруги не принимаются. А чтобы у оной не нашлось и единой возможности отвертеться от развлечения, незаметно просемафорил падавану, и тот с делано виноватой мордашкой трансфигурировал одежду экс-сенатора в подходящее одеяние.

— Мммм… а у тебя неплохой вкус, — с явным удовольствием протянул обозревший полученный результат Энакин. — Дорогая, ты шикарна и даже не пытайся отвертеться. Мы идём купаться и точка, — алеющая щеками Падме только и смогла, что погрозить наглому младшему кулаком, мол я до тебя ещё доберусь. В ответ Гарри лишь пожал плечами и всем своим видом показал, что он то тут и не причём; начальство велело, он сделал. По прошествии тридцати с небольшим минут всё семейство уже развлекалось в одном из австралийских аквапарков. Почему в Австралии? Потому что главное, чтобы детям было весело. Вечер же прошёл в куда как менее непринуждённой обстановке. Ведь едва утомившиеся детскими играми малыши отбыли в царство Морфея, как резко посерьёзневший Энакин попрощался с женой и тут же, прихватив своего младшего падавана, отбыл на запланированную ещё с утра встречу.

Собрание стражей для многих оказалось полнейшей неожиданностью, но сбор есть сбор, и вот все тридцать молодых магов собрались в обеденной зале Лонгботтом-мэнора. Немного виновато улыбающийся радушный хозяин поприветствовал всех и извинился за отсутствие самого главы.

— Гарри будет несколько позже, сегодня у нас ожидается очень интересная встреча.

— Тц… — со вздохом цокнула языком Гермиона. И, решив оставить своё мнение о некоторых при себе, заняла своё обычное место. Вскоре подтянулись и остальные вместе с третьим британским магом, если так можно сказать, стратегического класса.

— Добрый вечер, Малькольм, не ожидала, что и ты тоже будешь.

— О, как видишь, я всё же здесь.

— Как там ваши министерские интриги, лорд Блэк ещё не устал?

— Отнюдь и, кстати, надеюсь, что ты хотя бы в детстве ходила на бальные танцы, ведь кое-что из них тебе сегодня очень пригодится, — произнеся эту странную фразу, Малькольм едва заметно церемонно поклонился, после чего отошёл в сторону уже успевших скучковаться соратников. А по прошествии получаса всех собравшихся удивил ни с того, ни с сего приказавший построиться Невилл. При этом все стражи поделились приблизительно напополам. Одна из половин моментально встала в шеренгу и разве что не рассчиталась на первый второй. Вторая, в которую, как это ни странно, входили практически все ветераны, думала значительно дольше, а затем появилось оно. Оно было огромным, оно было мощным и примерно сравнимым с тем, как ощущался Гарри или Малькольм в тот момент, когда скрытая в них сила давала о себе знать. Но в тоже время оно было совершенно иным. Более мягким по ощущениям и одновременно не уступающим в силе. Словно бы огранённый драгоценный камень на фоне своего неогранённого собрата. А в следующий миг дверь в зал распахнулась и одновременно с этим та часть стражей, что оказалась проворнее, ошарашила остальных слитным поворотом головы в сторону дверного проёма и хоровым исполнением традиционного приветствия древних:

— Мичи би оран кото! — появившейся в дверях мужчина едва заметно улыбнулся и, перешагнув порог, ответил тем же самым, не забыв при этом отвесить при помощи силы подзатыльник одному из вставших за его спиной Поттеров. Решив таким образом намекнуть, что можно было бы и предупредить. От насупившегося парня потянуло смесью довольства и одновременно удивления, и стало ясно, что ничего подобного он не планировал, и, как и договаривались, о его визите никого не предупреждал.

Следующие пять минут Энакин занимался тем, что приветствовал собравшихся уже, так сказать, лично. Ведь нет способа прощупывания почвы проще, чем личное рукопожатие. По крайней мере, для одарённого это именно так, а если учесть тот факт, что этот способ является ещё и международной демонстрацией своего доверия и расположения…

Так, совмещая приятное с полезным, Энакин очень быстро понял, что приблизительно четверть из присутствующих есть никто иные, как новая кровь. Выявить это было довольно легко. И начать можно было с той половины, что встретила его древним, как мир, приветствием, все вошедшие в эту группу буквально фонили отголосками древней крови: кто-то больше, кто-то меньше. В той же части, что в момент его появления буквально растерялась, практически все были новой кровью, а если проще, то в их крови отсутствовала примесь нечеловеческой ДНК. Сам по себе факт того, что у людей начали появляться собственные одарённые, был не сказать чтобы чем-то особенным, а вот их концентрация на один квадратный метр явно говорила, что, несмотря на все старания некоторых, план по развитию человечества как наследников таки подходит к своей финальной стадии.

А тем временем молодёжи было интересно буквально всё: как, что, откуда и какие планы. Почему до некоторого времени об этом роде никто ничего не слышал. Правда, на этот вопрос, заданный Гермионой Грейнджер, практически все представители старых родов одновременно покрутили пальцем у виска, но Энакин лишь улыбнулся, после чего пояснил, что у его рода достаточно много врагов, и именно поэтому Элы вынуждены скрываться. Объяснять же девочке то, что враги эти обитают где-то очень далеко и даже не на этой забытой где-то в неизведанных регионах планете, было излишним.

В следующие два часа обсуждались вопросы самой разной направленности: начиная от учебных планов и заканчивая тем, что же будет, когда его светлость решит выйти из тени, так сказать, окончательно. Но вот время, отведённое на общение с потенциально возможным ближним кругом, подошло к концу. Почему они, а не их отцы? Тут всё до банального просто — в молодости психика куда как подвижнее, а этих ребят готовили уже не один год, там обмолвка, здесь в красках рассказали про сон, описывающий самую настоящую космическую баталию. Как итог, в отличии от родителей, для их детей шок от того, что они отнюдь не одни во вселенной, будет как минимум не таким сильным, а как максимум и вовсе безследным. Именно поэтому, шокировав всех своим перемещением посредством Еримантес-экспресс, Энакин тут же поручил своему падавану на пару с братом отобрать самых способных, и представить список и метрики, из которых и можно будет решить, что, как и где. Гарри улыбнулся кивнул и спустя миг уже вновь появился прямо посередине разгоревшегося не на шутку спора, это Гермиона трясла его брата на предмет того, откуда это у него ни с того ни с сего появился брат-близнец и не просто близнец, а буквально вылитая его, Гарри, копия и не просто копия, а ещё и с такими уникальными способностями.

— Откуда взяли там уже нет, я феномен и не подлежу обсуждению и советую унять свою любознательность. Пойми правильно, Герми, Гарри меня и не думал скрывать более, того, большую часть своей жизни мы попросту даже не подозревали о нашем существовании. Я рос под присмотром монахов-храмовников, меня буквально нашли на крыльце, и чей я и откуда не знает вообще никто. Приблизительно в тринадцать мне начали сниться сны, я просыпался в спальне пятого курса в башне Гриффиндора, вставал, шёл на завтрак, делал уроки, играл в квиддич. Во сне я не задумывался над тем, как так выходит, что всё это меня нисколько не удивляет. Просто жил, смотрел и кое-что даже перенимал и пробовал сам. Вот только оказалось, что сны эти обоюдны, и в тот момент, как я просыпался у себя на кровати и шёл по своим делам, спать ложился уже Гарри, и уже он жил мою жизнь так, как если бы был мной. Ни он, ни я не можем пояснить природу нашей связи. Наши сны взаимно проникали друг в друга, Гарри учился тому, что умею я, я учился тому, что умеет мой брат. Итог же этого обучения перед тобой. В какой-то момент мы просто поняли, что наши сны слишком реальны, что мы действительно существуем. А спустя несколько месяцев нашли способ пообщаться, так сказать, уже лично. Надеюсь, я удовлетворил твоё любопытство?

— Гарри, неужели это правда, и ты всё это время…

— Да, я всё это время, я не делил свою жизнь и просто жил двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Днём Хогвартс, а ночью храм.

— Но те проекты боевых операций, ты же…

— Там, где я жил раньше, была война, сейчас она закончилась, так что это уже не важно, и, если бы не знания Гарри, вот не знаю, были бы мои операции столь же удачными, — ответил за брата младший из Поттеров.

— Это знаете, это странно я просто… просто…

— Просто не будешь заморачивать себе этим голову, теперь, когда ты познакомилась с моим братом, надеюсь, ты прекратишь донимать меня своими почему! А сейчас извини, но нам нужно идти, — с этими словами Гарри Джеймс кивнул брату, и спустя миг холл Лонгботтом-мэнора озарила яркая зелёная вспышка.

А в то время, как юные Поттеры переводили дух и не скрывая улыбок радовались тому, что хотя бы на время избавились от сверх меры настырной Гермионы, а вместе с ней и её безконечных вопросов, Энакин, заложив руки за спину, стоял у иллюминатора и предавался размышлениям. Тему подумать подкинул один из стражей. А именно парень по имени Колин Криви. Его заинтересовал тот момент, что род Элов, несмотря на всю свою мощь, скрывается. Пришлось пояснить, что на то есть причины, что, когда на твоих плечах лежит ответственность за само выживание магов как таковых, ты либо делаешь, либо нет. Получилось весьма витиевато и очень уклончиво, но даже так пришлось пусть и завуалировано, но таки дать понять, что на свете есть род, желающий, по сути, полного истребления магии. И не просто желающий, но и действующий в этом направлении очень и очень активно. Пара примеров, и стало ясно, что задумались абсолютно все. Но так даже лучше и что с того, что ни Йода, ни его сородичи ни сном ни духом не ведают об этой запасной по факту колыбели. А ведь для него самого вовсе не секрет, что все действия ушастого гада были чёткими и продуманными. Ситха он под боком не видел, да, как же, вот так вот он и поверил. Да этот гад в открытую говорил, просто его так никто и не понял. Тьма ему, видите ли, взор закрывает. Вот только записи из храма говорят о совершенно другом. И так как Сидиус не препятствовал, он, Энакин, очень и очень многое узнал и почерпнул. Этак оказалось, что буквально каждый виток, всё сильнее и сильнее низводивший джедаев до не пойми чего, до клоунов с мечами, напрямую связан с появлением в храме очередного ушастого. Маскировались они знатно, а за счёт своей силы почти всегда были в совете.

Вот только их политику не так сложно и проследить, тут главное знать, куда и на что именно смотреть. И нет, они не желали зла, они просто и планомерно пытались уничтожить все те семена, которые рассеяли по галактике его, Энакина, соплеменники. Именно ради этого и провоцировались столь многочисленные расколы. Ради этого ввели запрет на семьи. А также запретили практикумы. Эти существа, единожды столкнувшись с чем-то, им непонятным, попросту испугались, а испугавшись, принялись это непонятное искоренять. Они весьма быстро поняли, что в галактике есть люди, геном которых способен на частичную, а иногда и полную активацию технологий давно ушедшей, как они считали, в небытие расы. А так как первый их контакт произошёл с автоматической охранной системой, то было вполне естественным, что оная система, исполняя заложенную в неё программу и не опознав в пришельцах лиц имеющих допуск, оных лиц атаковала…

В общем, итог был вполне очевидным и закономерным. Уже позже ушастики столкнулись с людьми, чьих силёнок уже хватало на частичную активацию. И так как зачастую такие вот непреднамеренные запуски приводили если не к катастрофе, то к большой такой трагедии… В общем, всё как обычно: недоразвитая раса, мнящая из себя невесть что, возомнила, что право имеет, и что они могут решать, кому и как именно жить. Наследие древних изымалось, и так как уничтожить многие из находок попросту не представлялось возможным, то банально складировалось, а если переместить объект не представлялось возможным, то доступ и память о нём всячески блокировались. Порой даже целые системы исчезали со всех карт и архивов, но ушастым было наплевать, они, по их мнению, несли свет и добро. А примерно пять тысяч лет назад они поняли, что потомков древней расы слишком много, и им, как и до этого, так и не пришло в голову той простой мысли, что это может быть вовсе не случайным. Нет, вместо этого они решили выработать план по выведению данного генотипа из обихода, так сказать, а что может быть проще, чем пресечь через рождение наследников. Именно так и стартовали первые попытки навязать одарённым запрет на отношения с противоположным полом. И именно это и породило последний большой раскол ордена. Новое учение не приняли что-то около половины. Очередная местечковая война, а в итоге ещё несколько десятков одарённых так или иначе нашли путь в затерянный в неизведанных регионах мир-колыбель. Спустя ещё четыре тысячи лет запретили брать более одного падавана и примерно в то же время узаконили практику отъёма детей. Принцип был простым: раз одарённый, значит в храм, а родители, а что родители. Сборщикам мозг промыт давно и надёжно. Как итог, родители абсолютно всегда только и исключительно за, а то, что не по собственной воле, да кого и когда волновали такие, прямо скажем, незначительный мелочи. Дело добра и света — вот что воистину важно, и если для этого несколько тысяч семей должны быть несчастны, то цена-то, в общем, совершенно незначительна.

«И ведь у них практически получилось, они ведь заполучили даже меня, и, скорее всего, Йода прекраснейше знал о том, что я и человеком-то не являюсь. Вот только, как и до этого, два и два сложить было лень, нет бы подумать. Но нет, куда там свет и добро, а то, что галактика вымрет, так на все воля великой, смиритесь», — именно в этот момент размышления молодого Эла прервал сигнал входящего сообщения. На том конце явно чувствующий себя виноватым адьютант сообщил, что его императорское величество желает его, лорда Вейдера, лицезреть. Пришлось оторваться от столь любимого созерцания звёзд и топать в узел связи.

Комментарий к Глава двадцать пятая Последствия и размышления

Я в принципе не считаю Йоду положительным героем саги.

Как не является положительным персонажем Дамблдор так не является им и маленький магистр.

Не может быть добрым и положительным тот кто способен сказать что ты должен близких своих убить позволить. И никогда я не поверю в то что существо столь могучее как Йода не могло спасти жизнь Падме, а вот в то что она его планам мешала...

Разговор с императором удовольствия нимало не доставил, старая плесень в очередной раз наслушавшись лизоблюда Таркина, возжелала чтобы он, Энакин, лично посодействовал. Как же, ужас же галактики, кому как не ему разбираться с очередной пачкой казнокрадов, и ведь Исарда не натравишь. Ведь сам же Таркин и есть тот, из-за кого строительство этой треклятой станции в очередной раз встало. Пришлось устрашения ради тащить весь эскадрон в тот галактикой забытый угол, в котором и возводился этот никому кроме императора и Таркина ненужный мастодонт.

Затем выслушивать уже от самого Таркина, после чего докладывать императору и, как и ранее, получать отказ. Эта карусель проводилась уже не раз и не два, и Энакина практически не волновала. «Тёмные владыки» строятся строго по графику, они всего-то в шестнадцать раз дешевле этого таркиновского мастодонта, а их эффективность уже не раз и не два доказана на практике. Именно поэтому этот уже в шестой раз повторяющийся круг, состоящий из жалобы Таркина императору, реакции оного и, как следствие, отправленный на разборки ученик, который в строгом соответствии с монаршим желанием каждый раз являлся при полном параде, наводил порядок, и на следующие месяцев шесть всё становилось как прежде. Ровно до тех пор, пока следующий выдуманной самим собой доктрине Таркин опять не доводил людей до ручки.

А в то время, как Энакин в очередной раз устрашив нерадивых работников (почему-то при этом доводя до сердечных приступов и двух ишемических инсультов отнюдь не простой рабочий класс), выслушал весьма грамотно завуалированные мольбы Таркина о том, чтобы улетел он уже, ведь иначе у молящего попросту не останется ни единого зама. Трое и так в больнице, а одному так и вовсе уже ничем не помочь. Затем-таки отдал эскадрону смерти приказ готовиться к прыжку и отчитался Палпатину в том, что порядок-де восстановлен, и темпы строительства вновь приведены в соответствие с графиком. Где-то в неизведанных регионах происходило самое настоящее чудо.

Чудом указанное событие было исключительно и только потому, что вот уже двадцать девять тысяч лет как оное событие не происходило. Само же событие было до безобразия рядовым и какой-либо помпезностью не отличалось. Заключалось оно в том, что один юный астронавигатор таки сдал свой первый и самый важный практический экзамен. Выполнил свой первый, можно сказать, что самостоятельный полёт и теперь принимал вполне заслуженную похвалу. И вот, вручая ещё недавно бывшему малышу-юнлингу положенные по традиции знаки отличия, что долженствовали оповестить весь цивилизованный мир о том, что перед ними самый что ни на есть настоящий астронавигатор, магистр Иокаста Ню с нескрываемой радостью улыбалась.

Она как сейчас помнила тот день, когда их потрёпанный жизнью и гонкой со смертью кораблик спустя практически трое суток полёта, отработав заданную спасшим их вот уже во второй раз магистром Скайуокером программу, покинул путь звёзд и оказался в совершенно на первый и даже на второй и третий взгляды необитаемой системе. Полная тишина в эфире, ни единого корабля и только одна планета, что по данным компьютера обладала условиями пригодными для жизни. Сама же система буквально кричала о том, что она создана искусственно или как минимум подвергалась терраформации космических масштабов. Планетарный ряд в ней был сильно искажён. К светилу жались несколько явно находящихся вне пояса обитания малых планеты. За ними шла одна буквально кричащая о том, что она живая, покрытая голубой атмосферой земля, и словно её молчаливые стражи идущие следом газовые гиганты. Такое явно не природное строение создавало весьма интересную гравитационную аномалию, и большие планеты действительно будто бы стражи силой своей гравитации не подпускали к живому миру ни единой космической угрозы. Казалось, будто бы даже сама скорость их вращения рассчитана таким образом, чтобы в самый неблагоприятный момент отвести удар и принять на себя решившего залететь на огонёк космического пришельца. Именно поэтому, несмотря на то, что курс был проложен только до границы системы, сомнений в том, куда именно им необходимо лететь, не имелось.

Куда интереснее был тот факт, что небо в этой части галактики буквально кричало о том, что они где угодно, но только не на территории республики. Совершенно незнакомые сочетания звёзд, а также доселе неведомое расположение тех, что таки удалось опознать, уверенно указывало на то, что их кораблик находится где-то на просторах неизведанных регионов. Вот только неизведанными они были для кого угодно, но только не для спасшего их магистра Скайуокера. Ведь сам тот факт, что он проложил курс именно сюда, буквально кричал о том, что неизведанными эти регионы были далеко не всегда.

А пока магистр Ню предавалась философским размышлениям на тему известности неизвестного, а также причинами того, что что-то около половины галактики не иначе как магическим образом испарилась со всех без исключения карт, собравшиеся у иллюминатора малыши с присущим их возрасту любопытством смотрели на необычную солнечную систему.

По мере приближения к единственной живой планете стало ясно, что она отнюдь не пустынна. Сквозь облака с орбиты отчётливо наблюдалось скопление строений, а стоило пересечь точку Лагранжа, как из динамиков раздалось явно сгенерированное автоматикой сообщение. Язык вещания собравшимся в рубке был решительно непонятен, по крайней мере, до тех пор, пока маленький Эйнакс не удивил всех собравшихся тем, что попросту поздоровался. А затем очень сосредоточено, хмуря белёсые бровки, принялся переключать тумблеры на одной из панелей управления. Так продолжалось около пары минут, а затем корабль, мигнув сигналом активации автопилота, сообщил о переходе на внешнее управление, а сам маленький пилот сделал глубокий вдох и сообщил, что договорился с диспетчерской, и что их корабль посадят в один из доков местного космопорта. Какие-либо вопросы были излишни, и в тот момент она просто доверилась силе, а та едва слышно шептала о том, что всё так, как и должно быть. А поинтересоваться, когда это Эйнакс успел научиться общению с чем-то подобным, можно и после посадки.

А затем завертелось, сначала с нескрываемым изумлением изучали совершенно незнакомый им стиль архитектуры. Затем выяснилось, что, несмотря на кажущуюся заброшенность, все объекты инфраструктуры действуют и почему-то без проблем откликаются, если к ним приближается Эйнакс. Кристаллического вида панели загораются, а иногда и разворачиваются, выдавая наборы мало читабельных символов. Двери сами собой открываются, а как-то раз мальчик банальным методом тыка умудрился запустить систему перемещения. Признаться, она банально не уследила, отвлеклась на дующегося и явно вознамерившегося также как и Эйнакс запустить чего-нибудь малопонятное, но от этого не менее интересное, Кейтара. А пока втолковывала мелкому естествоиспытателю, что даже у Эйнакса, хоть он и младше, мозгов больше, ведь он в отличии от любителя всё потрогать старается держать руки за спиной, банально накаркала. Периферическое зрение увидело привлёкшую внимание вспышку. Едва успела сделать пол-оборота, как прямо у неё на глазах тот, кого она секунду назад приводила в пример, взял и буквально испарился в воздухе.

С момента исчезновения мальчика прошли практически сутки, единственное, чего удалось добиться, так это посредством силы выяснить, что мальчик жив и находится где-то в другом полушарии. Именно этот момент и указывал на то, что странная вспышка, скорее всего, была каким-то неизвестным им способом перемещения. А пока пронятые прошедшим малыши старательно держали руки по швам и усердно боролись с собственным любопытством, маленький Эйнакс успел оглядеться и, немного успокоившись, принялся за изучения того места, куда так неосторожно попал. Магистра и остальных он чувствовал довольно-таки уверенно, и именно это и стало тем фактором, благодаря которому ребёнок банально не разревелся. А стоило немного успокоиться и осмотреться, как любопытство вновь вытеснило подступившие было страхи.

Мальчик осмотрелся по сторонам и практически тут же обнаружил уже знакомую по предыдущим активация панель управления. Подошёл и от греха подальше спрятал руки за спину, залететь куда-нибудь ещё ну очень не хотелось, а вот от того, чтобы вернуться, он бы не отказался. Вот только как это сделать и не напортачить ещё сильнее?

Панель развернулась и выдала очередной набор мало понятных значков, зато в придачу показала ещё и карту. Так мальчик выяснил, что место, где он оказался, поистине огромное, а также и то, что от друзей и магистра Ню его отделяет прямо-таки гигантское расстояние. Осторожно касание панели позволило развернуть более подробную информацию. И так как ничего нигде не вспыхнуло, и он по-прежнему оставался на месте, то мальчик осмелел и спустя следующие пять минут аккуратного нажимания более или менее ориентировался в схематичных значках и стрелках. Как оказалось, всё не так уж и плохо, и если приложить немного великой силы и быть поувереннее, то машинерия очень даже послушна. И так как делать всё равно нечего, а унывать и бездельничать прошедшие два года отучили напрочь, ребёнок решил, что ему надо хотя бы попытаться вернуться или попытаться связаться с учителем, тогда она за ним банально прилетит.

Отважный поход на поиски закончился совершенно неожиданно, но вполне ожидаемо: банально перепутанный поворот и вот вместо зала, отмеченного тем же значком, прикосновение к которому его сюда и забросило, он оказался в очень странном, но от этого не менее интересном помещении. Все стены зала, как и в предыдущих помещениях, были полностью из неизвестного ему минерала, но было и отличие, а именно встроенные в стены ниши. Большая их часть пустовала, но вот одна из них мягко светилась и не просто светилась, в глубине её кто-то был, и этот кто-то был живым. По крайней мере, ощущение в силе говорило именно о том, что он здесь не один.

Ощущение было очень странным, как будто бы замороженные и при этом отдалённо приятным. Другого эпитета мальчик подобрать так и не сумел. Орденское воспитание и запрет на привязанности не способствовали, но и не мешали и, как итог, малыш попросту уселся рядом с светящийся нишей да так и просидел подле неё до тех самых пор, пока проголодавшийся организм не напомнил о том, что поесть было бы совсем даже неплохо. Именно в этот момент он, словно загипнотизированный, потянулся к панели управления. Сама сила шептала: что, куда и как, и мальчик уверенно ткнул в несколько светящихся на экране символов и вновь замер, любуясь тем, как ровное свечение ниши сменилось мерцанием. Так бы и смотрел, но вот мерцающая кристаллическая поверхность, мигнув в последний раз, исчезла, и из открывшейся ниши на него устремился внимательный пытливый взор ярко-голубых глаз. Сам их обладатель шевельнулся и тем вывел усевшегося перед ним на пол ребёнка из ступора.

— Есть хочется, — пробормотал явно всё ещё заворожённый не пойми чем малыш и тем вызвал улыбку на обрамлённом окладистой бородой лице.

— Прости, малыш, но я не съедобный.

— Ой… — только и сумел вымолвить явно обалдевший от неожиданности ребёнок.

— Ты чей будешь, где твои родители, и почему они допустили то, что ты лазишь, где не положено? — нарочито строгим голосом поинтересовался вышедший из стазиса древний. Вот только вместо ответа получил только и исключительно самую обыкновенную детскую истерику. Слезы в три ручья и захлёбывающееся «простите, я не хотел». Пришлось успокаивать.

Спустя что-то около получаса

Языковой барьер — вот тот виновник, что настолько затянул как детскую истерику, так и попытки оную пресечь. Захлёбывающийся слезами ребёнок лопотал на чём-то отдалённо напоминающее язык представителей железного рода. При этом имел сильные искажения и прямо-таки неимоверный акцент с примесью сразу нескольких иных диалектов. Именно это и останавливался от того, чтобы попросту подхватить и стабилизировать энергетический поток малыша. Это с представителем своей расы такое не только безопасно, но и является общепринятой практикой. А тут… тут не поймёшь то ли всё-таки человек, то ли нет, и если нет, то как бы хуже не стало. Ведь если быть неаккуратным, то в лучшем случае долгий принудительный сон, а в худшем и вовсе кома, а впоследствии смерть. Последнего, естественно, не хотелось, и именно поэтому все манипуляции были строго выверены и до предельности аккуратны. Но вот удалось-таки пробиться сквозь первичные искажения и стало ясно, что всё не так уж и плохо. Малыш оказался в достаточно большой степени близким к расе, к которой относился проснувшийся, и это позволяло сделать вывод о том, что он, скорее всего, полукровка и принадлежит к тем, кто рождался от союзов с представителями железного рода. О программе по воспитанию наследников Кай Тор, а именно так звали того, кого в своём любопытстве пробудил ребёнок, знал. И не только знал, но и одобрял, считая, что раз нельзя передать свой опыт и не вырастить при этом паразитов уже имеющимся видам, значит надо взрастить таковой. И не допускать ошибок, как те, что привели к тому, что весьма перспективный, названный когда-то серебряным родом, вид разумных так и не смог преодолеть своих природных ограничений. Конечно, было сложно, ведь по факту им надо было очень и очень сильно измениться, но и невозможного никто не требовал. Избавление от страха идти собственным путём, а не просить вечных подсказок, вот то основное, что так стремились привить серебряшкам. Увы, не вышло, а сообщение об исходе и вовсе вызвало ни много ни мало, как самую настоящую войну. И тот факт, что примерно это и предвидели консулы, вовсе не означало того, что все были рады и счастливы.

Именно в момент исхода он и принял решение о том, что его место здесь. Будучи одним из тех, кто готовил и настраивал реактор, скрытый в недрах Тайтона, он попросту не увидел смысла в свои девятьсот сорок куда-то там отбывать и что-то там строить. Через его руки прошло не одно и не два поколения молодых и очень одарённых учеников, и, когда ему предложили выбор, он решил остаться, а чуть позже, узнав о том, что юный Эйдже Эл предвидел что-то там очень отдалённо тёмное и опасное, попросту посчитал своим долгом помочь юному наследнику тогда, когда тому потребуется помощь. Именно поэтому все эти, как он уже выяснил у информационной системы академии астронавигации, тысячи лет и пролетели для него словно одно короткое мгновение. Стазис такое более чем позволял, и пока за пределами камеры проносились годы и столетия, внутри прошло от силы несколько секунд. Вот только разбудила его отнюдь не настроенная на это автоматика и даже не молодой лорд Эл. Маленький мальчик, предварительно определённый как полукровка. Судя по ощущениям, весьма и весьма талантливый и вполне возможно, что в будущем хороший астронавигатор. Вот только то, что он тут один, было, мягко говоря, очень и очень странным. Но вот крайние всхлипы затихли, и ребёнок ошарашил выдачей стандартного приветствия, а когда получил совершенно машинальный ответ, расцвёл так, словно бы все мечты и желания его маленькой жизни сбылись в этот самый момент.

— А я знал, что мы встретимся, мне магистр Скайуокер сказал, что там, куда мы полетим, меня ждёт кто-то очень важный.

— Вот прямо так и сказал?

— Ага, а можно вы меня обратно вернёте? А то мастер Ню переживает, я ведь случайно.

— Что случайно? — поинтересовался древний, одновременно анализируя начавшую поступать информацию. Было забавным осознавать тот факт, что малыш очень и очень восприимчив к мыслеречи, его явно готовили, и это говорило о том, что, скорее всего, он потомок тех, кого когда-то должны были собрать на Тайтоне.

— Ну, я просто ткнул не туда, и хлоп, а я уже здесь, а остальные, они там…

— Понятно, а остальные кто? Ты сказал, что мастер Ню будет переживать, расскажи о ней?

— Она наш архивариус, но это давно было до того, как император открыл на нас охоту. Она тогда вывела нас из храма, а мастер Скайуокер помог, только он был странный и очень-очень злился. Я его видел, у него были такие злые глаза. А потом бац, и как отрезали. Он помог нам уйти и потом ещё раз, только это недавно было. Мы прятались, но нас нашли. Целым флотом ловили, а потом бац, и я увидел его. Такого полупрозрачного, а он сказал, чтоб раз вижу, то учился, а потом всё засветилось, и мы улетели, а магистр Ню сказала что-то, что я видел, в древние времена называли астронавигацией, и что сейчас так никто не умеет. Она очень удивилась, когда я рассказал о том, что это магистр Скайуокер помог нам. А потом мне сон приснился, и там магистр сказал, что я встречу того, кто научит меня. Наверное, это вы, я это готов, только магистра Ню предупредить бы, она ведь волноваться будет.

Разрозненная информация была крайне странной. С одной стороны, ребёнок говорил о том, что астронавигация — это практически утерянное и нечто давно уже превратившееся в легенды и мифы, с другой, неизвестный астронавигатор, при том явно хорошо ребёнку знакомый. А уж намёки на то, что у него сработали воинские закладки... Последнее вырисовывалось из обмолвки ребёнка о том, что сначала он был очень злым, а потом вдруг помог. Такое описание до крайности походило на воинскую боевую ярость, ту самую, в которой и родную жену зашибёшь не заметишь, и именно этот момент и нивелировался особым комплексом закладок. Ведь бойцы — это отнюдь не киборги и не раз и не два осознав, что натворили, просто из-за того, что не сумели подавить в крови жар битвы, предпочитали смерть. Именно для их защиты и создали особую гипнопрограмму, которой подвергли каждого малыша, кровь которого отвечала воинским параметрам. Как следствие, даже упавший в ярь боец останавливался и не причинял необоснованного вреда своим близким и просто окружающим.

Вероятность того, что так могли обработать кого-то из пошедших в воинскую стать полукровок, совсем отметать, конечно, нельзя, но вот рассказ о том, что этот же человек является ещё и очень сильным и явно обученным астронавигатором… Именно последнее обстоятельство и не вязалось с первым. «Если только не…» — вскинув бровь от осенившей его догадки, мужчина улыбнулся и, встрепав мальчику волосы, направился в центральный зал управления.

Проверка заняла что-то около пары минут, и вот на экране уже светится подтверждение. Коды кораблика беглецов имеют высший приоритет. И опознаются как коды текущего конунга из рода Эл. Чистокровный Эл, воспитанный в этом времени, именно таким был изначальный план, и именно ему он когда-то и поклялся помочь. «Что ж, значит пора исполнить», — с улыбкой постановил проснувшийся древний, и раз уж ребёнок совершенно уверен в том, что его надо учить, так почему бы и нет. Наставник с более чем восьмисотлетним стажем, кому как не ему обучить молодое поколение, а уж учесть тот факт, что обучать необходимо по самому любимому профилю…

— Ну что ж, учиться говоришь готов? — с лукавой улыбкой поинтересовался у уже успевшего встать рядом и во все глаза смотрящего за тем, с какой скоростью и филигранностью он управляет потоками, малыша. Ребёнок тут же встрепенулся и явно превратился в слух.

— Вижу, что готов, а раз так, то начнём мы, пожалуй, и вправду со знакомства с твоей воспитательницей. Магистр-архивариус говоришь, что ж посмотрим-посмотрим.

На выяснение обстановки ушло что-то около часа. За это время древний наставник выяснил всё, что ему требовалось, а также организовал перекус ребёнку. Собственно, именно с питательным батончиком в руках Эйнакс и возник прямо посередине транспортной платформы, чем изрядно напугал магистра Ню и так и не решившихся покинуть зал друзей.

— Привет, а я столовую нашёл, — выдал первое, что пришло в голову мальчик, он прекрасно чувствовал, что прямо за его спиной стоит скрывшийся в режиме, как он сказал, маскировки древний. Ахнувшая магистр Ню сначала обняла, затем встряхнула и, только убедившись, что их маленькое чудо жив и здоров, принялась отчитывать. Пристроившийся у стены древний не вмешивался и постепенно ослабил маскировку так, что не заметить его смог бы только ленивый. И следующие десять минут наслаждался сценой воспитания одного маленького непоседы. Но вот один из детей таки обратил внимание на то, что у одной из стен стоит некто неизвестный. Подёргал магистра за рукав и показал несколько необычно одетого мужчину.

— День добрый, — поприветствовал резко затихшую компанию Кай Тор, — моё имя Кай Тор, и если что, то живу я тут, а по совместительству являюсь ректором сего учебного заведения. Наблюдать за вами воистину интересно и тем не менее я буду рад, если вы представитесь и обозначите причину своего прибытия.

Следующий час взрослые общались, а дети уплетали предоставленный им обед.

Эйнакс ведь и вправду не соврал, и столовую он в действительности нашёл, а то, что искал он её за руку с древним, так эту мелочь можно и опустить. Но вот вернулись явно вполне довольные разговором взрослые и до сведения юнлингов довели, что с завтрашнего дня будет начат процесс их деятельного и очень плодотворного обучения. Затем занимались размещением и непосредственным отходом ко сну. А примерно в три ночи магистра Ню разбудил тот из детей, что оказался соседом Эйнакса.

— Магистр, а Эйнакс опять во сне плачет, — с явной печалью в голосе произнёс ребёнок. Пришлось вставать и идти успокаивать, вот только опыт подсказывал, что, как и ранее, ни поспать, ни успокоить не удастся. Вскоре появился чем-то встревоженный древний. На вопрос ответил, что не спится, после чего уселся на край кровати и, ласково встрепав шевелюру ребёнка, зашептал что-то малопонятное, но, на удивление магистра Ню, подействовавшее. Малыш быстро затих, а хмурящийся мужчина произнёс что-то вроде: «не нравится мне это» и удалился. Утром, буквально после завтрака, он забрал мальчика с собой в лазарет и, велев остальным подождать, ибо обследоваться будут все, закрыл дверь. Практически час прошёл в ожидании. А затем вернулся древний и, позвав с собой магистра Ню, продемонстрировал ей результаты обследования.

— Я не целитель, и хотя и умею использовать большую часть из установленных здесь кристаллов, делаю это отнюдь не профессионально, но даже мне ясно, что мальчик травмирован. И я хочу знать, кто тут у нас такой умный? Кто посмел причинить ему столь серьёзный вред? Это же просто чудо какое-то, что он вообще всё ещё способен на то, чтобы взаимодействовать с кристаллами.

— Простите, но о чём вы? Я могу поклясться в том, что при мне дети не получали ран. Я не воспитатель и никогда не принимала ясельный долг, но я старалась, и если бы он серьёзно поранился, я бы заметила.

— Эту травму он получил не сегодня, и его ночные кошмары, а это именно они виновны в том, что он плохо спит, связаны именно с этим. Кто-то намеренно воздействовал на его мозг, воздействовал весьма грубо. Учитывая затронутую зону, полагаю, что его пытались заставить забыть нечто, что посчитали для него нежелательным.

— Не понимаю…

— Вот и я не понимаю и, судя по всему, спрашивать у вас нет смысла. Как вы и сказали, у вас просто нет нужной мне информации. Исправить же будет очень и очень сложно. Целителя у нас нет, а я не имею допуска и попросту не возьмусь.

— Все данные о юнлингах должны быть в храме, вот только…

— Понимаю, что ж, тогда пока будем наблюдать и корректировать по мере сил. А пока давайте продолжим, надо выяснить по остальным. Обучение по нашим методикам, как я и говорил ранее, требует совершенно определённых задатков, и если их нет, то придётся что-то придумывать, — опечаленная известием о проблемах со здоровьем у своего подопечного магистр Ню построила малышей и, объявив им, что сейчас они по очереди пройдут обязательный медицинский осмотр, помогла древнему, ну как помогла. Оказалось, что этот удивительный человек общий язык с детьми находит быстрее, чем она успевает подумать или предупредить об особенностях того или иного из вверенных её заботам детей. В итоге даже самые непослушные делали в точности как им сказали, а под конец осмотра проснулся спавший до этого Эйнакс тут же был отправлен в столовую со строгим наказом не капризничать и съесть всю порцию. Малыш кивнул и унёсся, только пятки и видели, а вмиг посерьёзневший древний вывел на монитор результаты сразу четверых детей и ошарашил магистра Ню:

— Один — это случайность, два преднамеренность, но, когда из пятнадцати детей, объединённых одним местом воспитания, у четырёх обнаруживается одна и та же травма, это уже закономерность и она мне не нравится. Ваш орден мне не нравится. Я в жизни не поверю, что родители сразу четырёх малышей, проживающие буквально в разных концах галактики, практически одновременно решили поджарить своим чадам мозги. А раз это не они, тогда остаётся только орден.

Шокированная новостями магистр только и смогла, что открыть и закрыть рот, слов не было, а не верить результатам обследования не было смысла. Все указанные древним дети так или иначе отличались от остальных. Так Кейтар, как и Эйнакс, мог взаимодействовать с кристаллами. Алина часто жаловалась на головные боли. Кларк иногда начинал выглядеть таким потерянным, он будто бы на время терялся, а затем тряс головой и так и не смог пояснить, что именно его тревожит. Теперь вот причины их странностей выплыли и, как пояснил хмуро смотрящий на результаты диагностики древний, то, что симптомы у всех разные более чем нормально.

— Мозг очень сложен, и это только кажется, что ты сделал всё идентично предыдущему. Идентично не получится ни у кого и никогда. Каждый разумный уникален и нет двух абсолютно одинаковых даже в пределах одной расы, — спорить с этим утверждением не было смысла и в итоге решили, что сделают всё возможное, а там будут смотреть.

Через несколько дней выяснилось, что при обновлении учебных баз Кай Тор, оказывается, отправил запрос-просьбу к тому, кого он назвал лордом Элом. Поясняя свои действия, мужчина просто и без затей заявил, что текущий официальный глава расы в этом звёздном скоплении должен быть как минимум в курсе, и может статься, что он хотя бы штатным медиком подсобит.

Прошло пять недель, за которые детей не только распределили по направлениям, но и начали обучать. Ясное дело, что приходилось сложно и начинали все вместе с основ. И вот во время одного из ужинов магистр Ню зябко поёжилась и пробормотала что-то о давлении в Силе. А спустя миг сработала система оповещения.

— Внимание, входящее перемещение, источник определён, подтверждено великое присутствие, — сообщила автоматика, и в это же время из-за стола поднялся древний.

— Не ожидал, но так даже лучше, — хмыкнул он, а спустя ещё пару секунд полыхнула зелёная вспышка, и прямо в центре столовой материализовался молодой закованный в белую броню мужчина.

— Доброго дня, лорд Тор, магистр, привет мелкие, как оно? — ответом ему стал многоголосый хор, а также радостно взявший его на таран Эйнакс, мальчишка был явно очень возбуждён и, видимо, поэтому не заметил, как буквально обомлела магистр Ню, а также спрятавшейся за усами улыбки древнего.

— Магистр, я так рад, я очень хотел поблагодарить вас и всё не мог, я, я…

— Ну будет тебе, давай беги, уверен ты домашку зарулил, так что бегом, и чтоб наставника не расстраивал, я его тебе не для того искал.

— Хорошо, — радостно откликнулся мальчик и, отлипнув от своего дважды спасителя, понёсся к себе.

— Ну вот, с этим вроде пока всё, что же до вашего вопроса, я посчитал, что передача такой информации не лично будет, хм, не полностью корректной. Так что идёмте, найдём место поудобнее и уже там приступим к изучению скрытой от глаз обывателя, да и не только обывателя, истории ордена.

— Тогда прошу в мой кабинет, — откликнулся лорд Тор. Едва расположились, как Энакин спокойно выложил на стол два явно джедайского производства голокрона.

— Собственно, привычки к голословным заявлениям я не имею, так что вот любопытствуйте, — магистр Ню удивлённо вскинула бровь и пробормотала что-то на тему того, что была уверена в том, что сидящий ныне на троне ситх всё уничтожил.

— С чего бы? Палпатин, конечно же, больной, но это не делает его тупым. Все архивы храма находятся в целости и полной сохранности, а слухи об их гибели — это утка, которую по приказу самого распространяет ведомство Исарда.

— Тогда тем более не понимаю, как ты их добыл-то?

— В смысле? Я их просто пошёл и взял. Магистр Ню, то, что я спас вас и детей, не коим образом не мешает мне быть его учеником. Ну, по крайней мере, он так думает, а мне на моей должности весьма и весьма комфортно. У меня, знаете ли, планы очень и очень дальновидные. И правило двух мне тут очень даже кстати. А вот козни Йоды, сотоварищи, вовсе даже и нет. Тьма тьмой, а о будущем-то думать всё-таки надо. Близится война, и она будет на уничтожение…

— Значит, консулы были правы?!

— Увы, я тоже их вижу, время пока ещё есть, но оно неумолимо уходит. И пока я вожусь со всей этой недокодлой, мог бы заниматься куда как более полезным.

— Да как ты можешь, Энакин, да где бы ты был не прими тебя орден, а я ещё не верила…

— Магистр, я ведь и обидеться могу. Мне припомнить о том, как Оби Ван походя чуть не убил моего падавана? Счастье, что мальчик оказался одним из стражей, на том и выжил. Три месяца искал пути выхода с оккупированной планеты, а Йода, не к месту будь помянут, детей к стеле героев водил. Тьму он не увидел… Ложь, всё ложь. А за ней смерти невинных и тысячи убитых. Вот они доказательства, это вот, — Энакин ткнул в один из лежащих на столе голокронов, — архив совета первого знания и знаете, я удивлён, удивлён тем, что только четверо малышей пострадали. Но я ведь любопытный, так что я посмотрел. Вот, к примеру, Эйнакс Ринел, обнаружен в возрасте двух лет. Вы не стесняйтесь, полюбуйтесь тут и видео приложено. — Следующие двадцать минут в кабинете ректора академии астронавигации, куда они переместились, едва заняв детей, царила полная тишина. Шокированные взрослые с немым ужасом взирали на то, как родители якобы совершенно добровольно, а на деле до смерти защищая своего ребёнка, отдавали оного в орден. Всё было просто, стоило сборщикам понять, что старшие Ринелы устойчивы к внушению и по своей воле ребёнка в храм не отдадут, как в ход пошли так называемые агрессивные переговоры, а по-простому банальное смертоубийство. И всему этому маленький Эйнакс, сидевший в детской, был свидетелем. Сначала джедаи убили отца, а затем прямо на глазах ребёнка мать. После, не особо церемонясь, силой вырубили орущего малыша и были таковы. Зато в записях всё чин по чину и нет и единой причины считать, что ребёнка отдали не добровольно. А то, что чуть ли не в тот же день родители чада сгорели вместе с собственным домом, так-то бывает, не впервой же следы зачищать.

— Ну как, магистр, отличное кино, не находите? У остальных ситуация схожая. Я проверил. И это далеко не всё. Это так, всего-то лишь листочки. Ягодки, они вот, встречайте, личный дневник мастера Йоды. Вы любопытствуйте, не стесняйтесь, заодно просветитесь, почему джедаев так мало. Жаль, он тут не указал, откуда он родом, но да неважно, я их родину всё одно найду и, как предками завещано, в пепел. Десятки тысяч убитых одарённых. Миллиарды простых жителей, и всё потому, что наши технологии им не понравились. Они, видишь ли, испугались. Мощь, видите ли, человеку неподвластная. Как они сами считают, мы, лорд Тор, сами собственную расу уничтожили, и они-де галактику спасают. Вот так-то. Оказывается, исход это у нас ныне массовая гибель. А наша история приписана кому угодно, кроме нас.

— Однако, — постукивая по подбородку произнёс древний. — Но что ты в свете всего этого предпримешь?

— Пока ничего, сбой реактора на Тайтоне, ясное дело, неприятен, но не фатален. Мидгард жив, и все, кто хотел, сейчас там. Их путь, конечно, несколько иной, но это не критично. Да и детей, собранных джедаями, мы всё же спасли. Надеюсь, что здесь они будут в безопасности. А что до вас, мастер Ню, то думайте, вот вам история ордена без прикрас, просвещайтесь. В крайнем случае сюда прибудет Гарри Джеймс и его уникальная техника стирания памяти, — о том, что обливиэйт, а именно о нём и говорил Энакин, на Мидгарде вовсе даже не уникален, Энакин не упомянул, как и о том, что, скорее всего, до этого не дойдёт.

Просмотр архивов совета первого знания продолжался ещё около часа, далее сие действо потеряло хоть какой бы то ни было смысл. Да и беспокоило что-то, именно поэтому, сославшись на то, что проголодался, Энакин вышел, оставив магистра Ню в обществе лорда Тора просвещаться. Практически сразу, разве что не за дверью, причина его безпокойства обрела плоть и кровь. Оказалось, что неугомонный малыш Эйнакс нагнал их ровно в тот момент, когда они просматривал видео его изъятия в орден. Ему ещё показалось, что что-то упало. Как оказалось, это был кристалл с записанной на него домашней работой. Мальчик, судя по всему, сделал её заранее и, видимо, хотел показать, а в итоге стал свидетелем гибели собственных родителей. И вот теперь ребёнок ревел в три ручья и сквозь всхлипы клялся, что поубивает всех джедаев.

— Э, нет, Эйни, так дело не пойдёт, давай-ка сюда и слезы утри. Пойдём, уверен нам есть, что обсудить.

— Они, они…

— Да, они, я понимаю, меня вот тоже не пустили, не плачь, они бы этого не хотели.

— Убью, выросту и убью всех!

— И магистра Ню? — сидящий на руках мальчик выдал что-то нечленораздельное, и Энакин утвердительно констатировал: — Значит, не всех. А сейчас давай-ка пойдём спать, — мальчик и пикнуть не успел, как уже крепко и совершенно в ближайшие часы безпробудно спал. — Вот так-вот лучше. Незачем тебе такое, поспи немного, а мы пока подумаем, что теперь делать и главное как.

Уложить ребёнка спать было не сложным, а вот решить, что и как теперь делать, куда как сложнее. Принося с собой голокроны, Энакин и представить себе не мог, что их содержимое может оказаться доступно детям, уж больно недетское они имели содержание. И вот теперь, когда факт был, как говорится налицо, мужчина стоял перед непростым выбором. Можно, конечно же, оставить всё так, как оно и есть, вот только совсем не факт, что уже сейчас говорящий о мести малыш в один не самый для него прекрасный момент не скатится до состояния полуразумного животного. Ведь месть — это, конечно, хорошо, но исключительно тогда, когда ты чётко и ясно понимаешь, что, куда, как и каким способом. Ожидать же подобного от ребёнка…

Неимоверно задумчивая магистр Ню появилась только к ужину, тогда как лорд Тор предпочёл праздному изучению дней минувших уделить своё время тому, что происходит здесь и сейчас. Именно поэтому вот уже что-то около часа он и Энакин обсуждали сложившуюся ситуацию, а также пути её решения. И как это обычно бывает, оное предложил кто-то третий. Этим третьим оказался не иначе как чудом незамеченный никем, кроме едва заметно кивнувшего ему лорда Тора, падаван, по совместительству подрабатывающий галактическим экспрессом. Парень выслушал доводы обеих сторон, а затем задумчиво произнёс, что он вот почти также потерял собственных родителей и нашлись причины, из-за которых эти его, прямо скажем, не самые счастливые воспоминания оказались, так сказать, на поверхности.

— Мне помогло то, что я научился вызывать защитника, для его вызова необходимо вспомнить что-то по-настоящему светлое, радостное. В ордене такое вряд ли найдётся, но ведь есть я и Еримантес. На двоих мы вполне в состоянии организовать ему экскурсию в тот период, когда рядом с ним были его папа и мама. А судя по тому, как они его защищали, мальчика они любили. Параллельно с этим Вы, мой лорд, вспомните, что от матушки у вас не только астронавигация. Как итог, плохое будет затёрто хорошим. И если преднамеренно никто не будет ему напоминать, то в итоге останется лишь светлая грусть по ушедшим.

— Как говорится, устами ребёнка… — с лукавой улыбкой произнёс лорд Тор и с явным интересом воззрился на сидящего рядом Энакина.

— Идея в принципе неплохая, но я такого никогда в жизни не делал.

— А Вы, мой лорд, очень много чего в жизни не делали, но это же вовсе не значит, что вы этого не умеете.

— Наглец, — беззлобно припечатал падавана Энакин, а после принялся за детальное уточнение плана. Вскоре к ним присоединилась в раз постаревшая лет на десять магистр Ню. Тихо подошла и принесла извинения.

— Ну вот, очередное доказательство: прочитал библию, стал атеистом. По крайней мере, мой брат говорит именно так.

— Гарри!! — с изумление воскликнула только что заметившая его архивариус. — Но ты ведь, как же, неужели и тебя?

— Что-то вроде того. Я не думаю, что мастер Кеноби сделал это специально, он просто вообще об этом не думал, а в итоге я пролетел три километра по камням.

— О сила, как же ты выжил-то?

— Сила и верность учителю, для меня его светлость что отец родной, так что ни я ни мой брат никогда и не помыслим быть где-то там, где нет его. Сама моя жизнь дарована мне только и исключительно потому, что я ему нужен.

— Интересные у тебя, молодой человек, суждения, но после сегодняшнего я, пожалуй, воздержусь от каких бы то ни было комментариев. Слишком много вещей, что были не одно столетие скрыты, выплывают наружу. Боюсь, что ещё и твою историю я точно не выдержу.

— Хорошо, значит не потратим лишнее время. Учитель, как будете готовы, скажите, устроим маленькому Эйни небольшую экскурсию.

— А… — начала было магистр Ню и следующие десять минут просвещалась относительно того, что успела пропустить. План она в целом одобрила, ведь на деле ребёнка не лишали памяти, просто смещали акценты.

— Если бы он воспитывался в привычном мне обществе, то такие меры были бы преступны. Мой народ не боится смерти, ибо мы прекрасно знаем, что будет за ней. Именно поэтому мы никогда не оплакиваем ушедших и всегда мстим за безвременно павших. Посему я искренне надеюсь, что нам удастся наставить мальчика на путь истины.

Следующие три часа готовили кристалл в лазарете, затем перемещали всё так же крепко спящего наведённым сном Эйнакса. Затем посредством манипуляций с кристаллами и силой мягко подводили его к нужному состоянию и, наконец, Энакин, целиком уйдя в себя, принялся за аккуратное корректирование ассоциативных связей. Сие было вдвойне сложным, ведь ребёнку один раз уже пришлось пережить весьма и весьма грубое вмешательство некоторых альтернативно одарённых. Итогом же стало то, что проснувшийся через три часа мальчик выглядел слегка потерянным и, осоловело моргая, спросил, а чего это все тут собрались. Именно в этот момент за дело принялся Гарри. Парень очень ласково и спокойно подвёл малыша к тому, что если он, Эйнакс, хочет, то, несмотря на то, что его родителей уже давно нет на этом свете, он всё равно сможет с ними познакомиться. И, конечно же, ребёнок захотел, да и как иначе, если его на это буквально запрограммировали.

Следующие три часа магистр Ню в полнейшей шоке смотрела на то, как именно ученик избранного работает с силой. Началось всё с того, что Эйнакс и Гарри уселись прямо на пол в центре одного из полностью на первый взгляд пустых залов, а затем вновь возникло оно. Но на этот раз это был не взгляд насквозь. Вокруг сидящих зажглось зелёное, словно световой клинок, сияние, а затем тело молодого падавана засияло и словно бы выпустило из себя яркие зелёные искры. Несколько мимолётных мгновений, и искры обратились в полноценное энергетическое пламя, а затем из него появилось оно.* Огромное, зелёное, очень странное. Оно буквально соткалось из объявшего парня света, а затем, издав ни на что не похожий звук, раскинуло руки, и всё в зале на миг утонуло во вспышке зелёного света.

— Что? Что это… — в неверии пополам с изумлением пробормотала магистр Ню.

— Это? Это Еримантес, и если так можно сказать, то это и есть истинная форма моего ученика. Вы ведь, вероятно, знаете, что Гарри просто нашли на ступенях храма, и никто и никогда так и не нашёл ни его родителей, ни каких-либо иных данных. Можете мне поверить, они искали, но в итоге за версию приняли то, что он ребёнок кого-то с самых низов Корусканта, и, скорее всего, его мать просто пожелала ему чего-то лучшего, чем жизнь на помойке. Вот только правда в том, что в отличии от собственного брата, у Гарри родителей и вовсе нет. Точнее, как нет, есть, но, если так можно сказать, вот это и есть его папа. Мама у нас тоже имеется, и поверьте, на слово она папане не уступает. Рогатая такая дама, с бивнями и шипами.

— Я… я просто не понимаю, как?

— Ну, всё одновременно просто и сложно. Этот ребёнок по сути своей клон, его создали, спасая жизнь другого. А параллельно совместили приятное с полезным и пристроили ко мне самую надёжную из возможных охран. Гарри хранит в себе того, что время, и он не раз и не два вытаскивал и меня, и весь 501-ый из такой глубокой дыры, что мне и спрашивать-то боязно, сколько же раз он на деле изменял само время лишь бы только ни я, ни его близкие не пострадали.

— Изменял время? Я не понимаю. Разве это возможно?!

— Для Еримантеса да, так, к примеру, он спас меня на Мустафаре. Я ведь не глухой и прекрасно знаю о том, какие слухи обо мне распускает Кеноби. Вот только тот, кого он покалечил на Мустафаре, был уже не я. Точнее я, но созданный по воле и желанию Гарри и Еримантеса. Как итог, все стороны разошлись исключительно довольными собой, а император уверен, что я едва способный на самостоятельное дыхание искалеченный полутруп. Ровно то, что надо, чтобы подсидеть оного и таки озаботиться тем, чтобы не дать сгинуть доброй половине всех обитателей известной нам части галактики.

Дальше честное собрание совершенно безмятежно пояснило изумлённому архивариусу то, что бывают вот и такие уникальные и в некотором роде даже всемогущие формы жизни. А также тот простой в своём безобразии факт, что в отличие от будущего, а в некоторых моментах ещё и грядущего, прошлое изменить вот никак нельзя. Ведь по сути каждое из этих слов это аббревиатура, суть которой в том, чтобы сократить до читаемого и понимаемого образа такое понятие, как «где буду я». Так прошлое, по мнению лорда Тора и согласного с каждым его словом Энакина, это буквально сокращение от «то что уже прошёл я». И так как пройдённый путь невозможно обратить вспять, то и изменению он, в общем и целом, не подлежит. О том же факте, что Еримантеса это вообще не колышет, и он попросту изменит реальность на ту, которая ему и его хранителю потребна, оба мужчины умолчали и продолжили разъяснения, уводя разговор в сторону разницы таких понятий как будущее и грядущее.

А в это время Гарри и Эйнакс смотрели красочный фильм-подборку о том, какими были первые годы жизни последнего. Мальчик с искренним восторгом внимал тому, как его молодые и, по мнению мальчика, очень красивые папа и мама радуются тому, что он скоро родится. А затем его первой улыбке, шагам, словам. В процессе мальчик понял, что оба его родителя одарённые, а также то, что в орден его забрали не так чтобы легко, но вот о том, как именно его забирали, он, естественно, так и не узнал. Специально для него Гарри и Еримантес сочинили для ребёнка сказку-нарезку о том, как его маленького, спасая от огня, выкинули из дома силой. Из смазанных картинок у мальчика создалось мнение о том, что родители пожертвовали собой ради него. А Гарри старательно закрепил и добавил, что ни Алан, ни Мария Ринел вот точно не желали того, чтобы их малыш искал тех уродов, из-за которых выгорело ажно три этажа в одном из небоскрёбов где-то на Корелии.

Именно так и была отведена угроза того, что обиженный на весь белый свет ребёнок затаит злобу и будет потерян для этого несомненно такого живого и интересного мира. Немного погрустивший малыш по совету лорда Тора провёл прощание с предками и с тех пор более о случившемся не вспоминал и, гордо подняв голову, заявлял, что он как папа, потому что папа у него герой, а раз герой, то и сын тоже будет. Надо только подрасти, выучиться и… На то, что после, у ребёнка пока не хватало фантазии, точнее не фантазии, а способности выбрать, ведь хотелось-то всё и сразу, но и ёжику же понятно, что выбрать придётся что-то одно.

Едва решили одну проблему, как в полный рост встала другая. Ведь мало того, что обследование показало весьма и весьма топорное воздействие на разум и мозг маленьких юнлингов, так ещё и то, что астронавигатор-то у них всего один, а у остальных совершенно иной профиль. Пятеро оказались защитниками, двое обещали при должном обучении стать не плохим консулами, и ещё четверым была прямая дорога в колхозники. И если Эйнакс был тут, так сказать, к месту и по адресу, то остальные... Ну не готовила академия астронавигации ни защитников, ни консулов ни тем более любителей ковыряться в земле. И если с начальной ступенью всё было более или менее просто, и все дети получили бы совершенно одинаковую базу, то со специализацией…

Те же защитники уже сейчас отставали от своей программы года так на три. С консулами было попроще, их специализация была схожей с астронавигацией, и это позволяло их таки обучить. Юных же любителей растительной флоры и фауны и вовсе деть было некуда. Вот только выбор был не так чтобы богатым. В итоге для защитников и консулов загрузили учебные гипнограммы из центрального архива Элизиума. А когда дошли до гербологов, у лорда Тора буквально опустились руки.

— Ну не умею я этого, мой лорд, — с нотками вины бормотал лорд Тор. — Мне бы с защитниками справиться, а вы о растениях, не моё это, не моё.

— Жаль, Палпатин сельхозкорпус практически под ноль уничтожил, — вторила ему Иокаста Ню.

— Сельхозкорпус!? Хм, а ведь это идея. Гарри, мне нужен твой друг, ну, тот который у нас боевой герболог.

— Невилл?

— Ага, тащи его сюда и брата своего.

— Хорошо, дайте пару часов, не могу же я их просто в охапку и прыг.

— Добро.

— А кто такой этот Невилл?

— Невилл, о, вы не поверите это, наверное, единственный в мире боевой герболог. И как только уродился-то. Но факт есть факт, растения он любит больше, чем что-либо другое. Ну а чтоб жизнь мёдом не казалась, он у нас единственный и неповторимый прямой потомок Ревана и небезызвестной своим умением к боевой медитации Бастилы Шан. И, кстати, несмотря на то, что от легендарных предков он отстаёт всего-то на сто сорок колен, это не мешает ему владеть боевой медитацией ничуть не хуже, чем его легендарная пра пра. Правда, травки он любит всё ж таки больше.

— Но как же, ведь у Сатель Шан не было детей.

— А кто сказал, что он из этой линии?

— Но ведь…

— Вот именно, что ведь. У Ревана и госпожи Шан была двойня, а орден уже в то время практиковал забор особо одарённых детей, так сказать, без согласия. В общем, молодая мать, как это следует из оставшихся с тех времён дневников, сделала всё, чтобы сын не повторил судьбы отца. Ведь кому как не ей было знать, что многое из того, что совершил её любимый, он сделал отнюдь не по собственной воле, — опущенные плечи магистра-архивариуса лучше тысячи слов говорили о том, что об истории рыцаря-джедая Ревана она более чем осведомлена. Краткий же её пересказ произвёл на бывшего в неведении лорда Тора более чем интересное впечатление, и именно после этого он ещё более загорелся желанием познакомиться, так сказать, лично. А пока старшие изволили проводить экскурс в историю, младший из Поттеров уже успел смотаться до дому, где, отловив старшего брата, передал послание его светлости и, получив несколько удивлённый кивок, устроился в малой гостиной. Примерно через час вернулся Гарри Джеймс, а вместе с ним в гостиную вошёл и несколько ошарашенный внеплановым приглашением на, как сказал ему Гарри, обязательный и совершенно неотложный ни разу не пятичасовой чай.

— Добрый день, — немного неуверенно поздоровался слегка прибалдевший от внезапно раздвоившегося Гарри Невилл, но в отличии от некоторых весьма быстро справился с собой и протянул руку для крепкого рукопожатия.

— Гарри, но не Джеймс, — с улыбкой ответил поднявшийся из кресла младший из Поттеров.

— А я чего-то подобного и ожидал. Ну да и ладно, давайте вещайте, с чего это вы вдруг тягой к гербологии воспылали? — за следующий час с небольшим Невилл успел несколько раз побледнеть, а также понять, что весь его мир вот уже не в первый раз сделал весьма замысловатый кульбит. Первый раз был, когда он поступил на первый курс и таки повстречался с национальным героем всея магической Британии. Второй, когда пошёл за ним же, не поверив и единому слову «Ежедневного пророка». Третий, когда оказалось, что всё не то, чем кажется, и что магия куда как более многогранна, чем это казалась. И вот теперь, когда его подозрения о том, что у нового его друга имеется вполне себе материальная причина, это произошло вновь. А причина тем временем вещала о таком, что не будь он, Невилл, знаком с Гарри и в жизни бы не поверил.

Но вот краткий рассказ о том, что мир совершенно точно не вертится вокруг одного единственного и неповторимого в своей неизведанной красе Мидгарда, завершился. Настало время давать ответ.

— Я согласен, — тихо произнёс ещё не до конца отошедший от шока парень, а затем была магическая клятва о неразглашении и, наконец, само перемещение. Крайнее было, прямо скажем, ни разу не похоже на известную магам аппарацию. Зелёная вспышка, едва ощутимое чувство того, что что-то огромное пожелало, что и именно понять не удалось, а в следующий миг стены гостиной дома Блэков сменились на совершенно иную обстановку.

— Добро пожаловать в академию астронавигации первой ступени, место расположения земля именуемая Илия. Сейчас тут несколько безлюдно, но, как по мне, так это не проблема.

— Тебе виднее, — пожимая плечами откликнулся Невилл и, поймав на лице как-то так уж получилось что друга, уж больно этот младший брат Гарри был похож на самого Гарри, складывалось стойкое ощущение, что разговаривая с ним, он, Невилл, разговаривал с самим Гарри, истинно Поттеровскую улыбку, пошагал за своим провожатым. Идти пришлось всего пару минут, а затем был зал и встретившие их три пары глаз. Первые, ярко-голубые, принадлежали высокому мужчине, на вид что-то около тридцати, может, тридцати пяти лет. От внимания юного Лонгботтома не укрылось и то, что оный мужчина буквально лучился той самой внутренней силой и уверенностью, которой так редко, но всё же веяло и от Гарри. «Должно быть, это и есть тот самый учитель, о котором Гарри изредка, но упоминал», — подумал Невилл, после чего переключил своё внимание на явно повидавшего мудрость этого мира пожилого мужчину. Возраст его было решительно не определить. То ли шестьдесят, то ли сто шестьдесят. Едва взглянул, и тут же захотелось сказать «учитель». Третьим же встретившим его человеком оказалась женщина, она чем-то едва уловимо напоминала профессора МакГонагалл. Возможно, своей осанкой, а быть может этим совершенно не похожим на упомянутую леди лицом. Не удержавшись, Невилл понял, что невольно представляет именно эту леди на месте своего профессора и декана. И как-то так выходило, что неизвестная леди выигрывала, было в ней что-то. Что именно, парень не понимал, он просто смирился с той силой, что досталась ему по праву рождения, смирился и приноровился извлекать пользу. Вот и сейчас сила шептала ему на своём малопонятном простым смертным языке. И шёпот её интерпретировать иначе, как то, что этим людям и вправду нужна его, Невилла, помощь и что она, в смысле помощь, будет не только уместной но и желанной, не мог. На этой ноте юноша кивнул всем троим и представился своей полной фамилией. От его взора не укрылось, как едва заметно вздохнула пожилая леди, и от неё буквально потянуло каким-то благоговейным не иначе восторгом. Мужчина же, предварительно обозначенный учителем, радушно кивнул и отрекомендовался как лорд Кай Тор, глава академии и текущий наставник юного поколения столь, как оказалось, нуждающегося именно в его, Невилла, знаниях и умения. Младший же поприветствовал и рассеял последние остатки сомнений.

— Энакин Эл, наставник вот этого вот балбеса и будущий император галактики, — шутливый поклон и теперь не понятно то ли и правда пошутил, то ли на серьёзе сказал. В итоге Невилл решил, что уточнять он будет уже у Гарри, а затем появились дети, их было четверо, все примерно одного возраста и ото всех как и от него самого тянуло чем-то родным и таким знакомым.

Его улыбка вовсе не укрылась от уже успевшего его просканировать лорда Тора, и тот заметил, как парень моментально ощутил родство своей стихии с теми, кто, скорее всего, станут его учениками. Талант к гербологии, как и наставничество, читались в каждом движении, да что там говорить-то, энергоконтур парня буквально кричал о том, что его бы воля, и он бы всю жизнь только и делал что растил, да поливал. Впрочем, там же было и то, что боевой стезёй он также не обделён. По итогу древний решил, что Энакин таки прав, и перед ними этакий уникум, которого и правда только боевым гербологом и называть. В бой явно не рвётся, но если надо, то держитесь все и желательно как можно дальше.

А пока древний размышлял, мастер Ню постаралась донести до детей тот факт, что вследствие их наклонностей им нужен тот учитель, что помог бы развить то скрытое, что в них дремлет. Едва дети услышали так неудачно сказанное сельхозкорпус, как их головы поникли, но не успела мастер Ню и слово вставить, как припомнивший рассказы друга Невилл взял всё в свои руки. И вот всего пять минут, а малыши уже спят и видят, как так же, как представленный им как их будущий наставник, создают совершенно уникальные в том числе и боевые растения.

Знакомство продлилось что-то около часа, а затем детей отправили погулять, тогда как взрослые переместились в более удобное для обсуждения помещение и следующие два часа думали над тем, как и что надо сделать. В итоге сошлись на том, что этих четверых лучше всего отправить на Мидгард. Ведь, ну право же дело, обучение предполагает каждодневность, и тут либо переселять Невилла, либо делать из младшего Поттера самый что ни на есть экспресс с постоянным расписанием. Последнее было по целому ряду причин категорически нежелательно, а потому сошлись на том, что дети будут обучаться на Мидгарде. Ещё час ушёл на подготовку и сборы того немногого, что малышня считала своим. После чего все с огромным интересом собрались посмотреть, ведь виданное ли дело как есть телепортация во плоти. Всего на один миг полыхнуло зелёным, и все собравшиеся в центре зала перемещений исчезли. Оставшиеся в академии дети несколько разочарованно застонали. Им-то хотелось, чтобы с помпой и желательно гулким БАМ, а тут всего и есть что вспышка зелёного света. Пришлось пояснять, что за спецэффектами — это к брату его, Энакина, падавана, вот он то-де и с громом, и с молниями, и, естественно, дети захотели посмотреть.

— А можно ну прям сейчас вот, чтоб с громом и молниями, и как бахнем?

— Бахнем, обязательно бахнем, но потом, — с улыбкой ответил Энакин и следующие три часа провёл за разговором с лордом Тором. Обсуждали то, в какую сторону необходимо сделать уклон обучения тех, кому на роду написано родину защищать. А затем вернулся Гарри, и, распрощавшись со всеми, молодой Эл вернулся на борт своего флагмана. Едва прибыл, как кругом виноватый адъютант передал, что его величество вызывал уже дважды, и что, если и в третий раз ему ответят, что лорд Вейдер все ещё проходит плановое техническое обслуживание…, пришлось, чертыхаясь под маской, шкандыбать в узел связи и в очередной раз выслушивать притворные охи и ахи о том, как же он так неаккуратно, и что беречь себя надо. Затем его огорошили тем, что он вот прямо сейчас должен отбыть на Кариду и там приступить к внеплановой инспекции находящегося там учебного заведения. Не самое сложное, но до одури противное времяпрепровождение. Но едва пересёк порог кабинета и увидел нагло храпящего на диванчике у стены падавана, как с улыбкой постановил, что и из инспекции может быть толк. Тут главное с умом подойти, а лизоблюды, да и черт с ним, а вот подыскать себе пополнение…

Вынырнув из воспоминаний, магистр Ню ещё раз поздравила своего подопечного, после чего чинно удалилась. Годы, проведённые на Илии, многому научили и, в частности, тому, что дети далеко не всегда нуждаются в присмотре. Сначала пришлось расстаться с малышами-гербологами и что с того, что заглядывающий где-то раз в полгода Гарри неизменно передаёт подарки и письма от них. Птенцы, как она тогда думала, так рано вылетели из гнезда, но вот в прошлом году все четверо поступили в находящуюся на Мидгарде школу магии. И если верить обещаниям юного Поттера, то через семь лет их будет уже не узнать, а по орденским меркам их умения будут тянуть едва ли не на магистра. Оставшиеся же на Илии и вовсе буквально поражали. Эйнакс блистал в своей дисциплине и мечтал стать таким же сильным как ставший для него кумиром Энакин. Те же, что родились быть защитниками, тут; она терялась в догадках как, но хватило и гипнограмм. Мальчики с таким упоением демонстрировали свой неимоверно скоростной рост, что в пору было спросить, как так получилось, что такое количество поистине одарённых буквально сгнобили в сельхоз-корпусе. А то, что именно он и светил если не всем, то, как минимум, половине из спасённых ей подопечных, было столь же непреложно, как то, что солнце на Мидгарде неизменно в своём желании восходит именно и исключительно на востоке.

Очередное напоминание о рухнувших в то время чаяниях и надеждах заставило невольно поморщиться. И что с того, что лорд Тор давно и надёжно разложил всё и вся по полочкам? Что с того, что, как и все, она была отнята от семьи, и именно поэтому ей так сложно. Ведь орден это и есть её семья, а обвинить, а тем более принять, что с семьёй что-то не так… Она не спорила, но и счастья всё это не прибавляло, как итог сошлись на том, что будь такое возможно, то с одного зелёного она таки обязательно спросит. Не вышло.

Учитель учителей откинулся и, как оказалось, произошло это ещё тогда, когда она об Илии и знать не знала. Выяснилось это, когда к лорду-воспитателю за советом объявился в своей полупрозрачной форме Энакин. Такие его выкрутасы лорд-воспитатель не одобрил, и хотя на вопросы таки ответил, попросил, чтоб Энакин так не игрался. "Сила есть — ума не надо", сокрушался древний. Именно так магистр Ню узнала о том, что такие вот вещи — это не игры, что одно дело, когда в пределах системы и совершенно иначе, когда вот так вот, да ещё и без внешней поддержки разгонных кристаллов. Вот только Энакин это Энакин и именно об этом, а также о его детстве в ордене она тогда и поведала. Не забыла и тот забавный случай с вурпаком, и где только достать-то исхитрился, его же в ту пору из храма в прямом смысле не выпускали. Вот только факт оставался фактом, вурпака Скайуокер добыл и не только добыл, но ещё и в зал совета положил, а если точнее, то прямо в кресло магистра Винду. Как и что так и осталось тайной, Скайуокер так и не признался и плевать ему было, что все уверены, что это был именно он. Доказать так ничего и не смогли, а злющий Мейс тогда через пол храма дефилировал грязными и воняющими тухляком портками. Мальчишку, естественно, наказали, но и так было ясно, что это не поможет.

Слушая рассказы о мелких пакостях будущего правителя галактики, лорд Тор смеялся от души. Энакин оказался более чем фантазёром и за свои притеснения мстил и мстил очень метко. Ну и, конечно же просто, шутил. К примеру, однажды, разузнав, что всё тот же Винду категорически не любит стирать собственные порты, обрадовал оного тем, что добавил к его белью краситель. По итогу вся одежда ни разу не почтенного в глазах юного Скайуокера магистра окрасилась в весьма причудливую смесь цветов, в которой преобладало влияние розового и голубого. Отчистить одежду, как, впрочем, и уличить в этом юного Скайуокера, взрослым оказалось не под силу. Как итог неделю Винду ходил в обыкновенной рыцарской робе, а изнывающий на внеплановых тренировках Энакин улыбался так, что всем всё и без того было понятно.

А в то время, как магистр Ню предавалась воспоминаниям о былых, но безсомненно крайне забавных моментах, создатель оных, хмуря брови, обдумывал свои дальнейшие планы. Причиной неудовольствия мужчины было то, что из-за его вменяемости и так некстати требуемой Палпатином покорности звезда смерти вот-вот будет достроена. И всё бы ничего, но и вот именно это самое но. Станция на все сто процентов будет находиться под командованием Таркина. И именно это-то и мешало. Лизоблюд, помешанный на своей доктрине страха, да он просто из вредности испытает свою дуру где-нибудь в очень густонаселённом месте. Миров так или иначе недовольных правлением Палпатина хватает. Тут шепнул, там обмолвился, итог будет один. Вот только поделать что-либо здесь и сейчас было решительно невозможным. И всё потому, что в конкретно данный момент времени его, Энакина, указом самого законопатили на дальние рубежи. Иди-де разберись, альянс шалит, а им не положено.

Как итог пришлось разбираться, а пока изображающий послушного ученика Энакин приводил к покорности идиотов, невесть чего о себе возомнивших, Таркин от слов перешёл к делу. Сообщение о том, что своей целью этот доморощенный Палпатином психопат выбрал Набу, пришло аккурат во время планового совещания генштаба антитеррористической операции. В зале присутствовали самые доверенные из поднятых им из самых разных мест люди. Кого-то выдернул практически с плахи. Кому-то помог с долгами и просто продвижением по службе. Никогда и ничего не просил и только и исключительно делом доказывал ту простую и непреложную истину, что он, Энакин, достоин их доверия. И это при том, что из всех собравшихся о его истинной личности знал дай сила если хотя бы один. Но именно этот один и не был для него, Энакина, секретом. Вульф Юларен. Примкнувший к его, Энакина, когорте чуть более чем два года назад. Он стал первым из подчинённых лично ему гранд-адмиралов. Категорически удивил, когда изъявил желание принести личную присягу и при этом так и не сказал, понимает ли он, что Дарт Вейдер и Энакин Скайуокер это один и тот же человек, лишь молча улыбнулся и вышел.

Наверное, именно потому, что в зале не было никого, кто не был бы ему предан, он, Энакин, и позволил себе то, чего не позволил бы не при ком другом. Дочитал текст сообщения, вернул деку адъютанту, а затем сделал глубокий вдох и расслаблено, откинувшись на спинку кресла, чем ни мало удивил всех собравшихся, ушёл в себя. Присутствующие в зале совещаний несколько неуверенно переглянулись, а тем временем их патрон уже сконцентрировался на том, чтобы применить свой дар и не просто применить, а сделать то единственное, что если он успеет, то, возможно, может быть, таки защитит ни в чём не повинную планету. Он материализовал свою астральную проекцию прямо посередине заседания экстренной группы, собранной её королевским величеством в связи с тем, что на дальней орбите из гипера вышел объект прямо-таки титанических габаритов. Шокированная публика совершенно неаристократично вылупилась на неведомое чудо вселенной, а оное чудо, совершенно игнорируя как королеву Апайлану* , так и её ближайшего министра, обернулось в сторону сидящей чуть поодаль Солы Наберрие и грозным заполнившим своды зала голосом вопросило:

— Советник Наберрие, я ведь вас предупреждал, я просил, так скажите же мне какого вашу мать хрена?!! — всё более и более повышающимся тоном, так что к концу фразы он уже практически не отличался от крика, вопросил Энакин. Побледневшая Сола лишь нервно сглотнула, а Энакин тем временем продолжил: — До вас, идиотов, видимо, не доходит. В восстание они играют, демократы, блять, хреновы. Здесь и сейчас вы и только вы виноваты в том, что Звезда Смерти готовится к тому, чтобы уничтожить Набу. — И увидев, как неаристократично вытягиваются лица присутствующих, сделал жест рука лицо. — Идиоты! — припечатал присутствующих Энакин, и в тот же миг его призрачный силуэт исчез.

Разговаривать с людьми, у которых мозга попросту нет, смысла не было, лишь трата столь и без того безценного сейчас времени. Именно поэтому вот уже минуту как Энакин занимался тем, что будил защитные системы, установленные на этой земле ещё в бытность её Ороном. Учитывая тот факт, что его предки были сильнейшими в галактике биоэнергетиками, ничего удивительного в том, что несмотря на то, что прямой физический контакт с установленным на Ороне оборудованием был для Энакина по вполне понятным причинам на данный момент невозможным, это никоим образом не препятствовало. Астральная проекция суть точно такое же биоэнергетическое явление, и если ты таки можешь её создавать, и не только создавать, но ещё и осознанно управлять ей, то с кристаллами оборонительной системы ты справишься точно также как и с навигационными. На то, чтобы пробудить древнюю как сама разумная жизнь этого мира машинерию, ушли оставшиеся десять с небольшим минут. Как итог планетарный щит распустился над южным полюсом Орона и начал расходиться в стороны ровно за миг до того, как зелёный луч турболазера достиг атмосферы планеты. Из дворца это выглядело жутко прекрасно. Всё нарастающее зелёное зарево и внезапно преградившие ему путь многоугольные хрустальные полигоны размерами что-то около пятьдесят на пятьдесят метров. Всё это сопровождалось чудовищным всё нарастающим гулом и резко появившиеся запахом озона.

А в то время, как переименованный когда-то прибывшими сюда колонистами Орон отчаянно сопротивлялся попытке его тотального и безповоротного уничтожения, в зале для совещаний все присутствующие в неподдельном шоке наблюдали за тем, как ещё минуту назад что-то читающий на своей деке лорд Вейдер внезапно отклонил спинку своего кресла так, что его положение из сидячего перешло в полулежачее. Следующие четыре минуты ничего не понимающие генералы и пять адмиралов пытались хоть как-то понять, почему лорд Вейдер ведёт себя так странно, а затем его тело дёрнулось в области груди, и тут до его адъютанта, наконец, дошло, что броня перешла в режим реанимации и конкретно в данный момент предпринимает попытки восстановить сердечный ритм своего владельца.

— Медика, вашу мать! Вот только этого нам и не хватало. Милорд, пожалуйста, только не сейчас, — примерно в тот же момент, как справившийся с собой адъютант, наконец, набрал номер медицинского отсека, в двери зала буквально ворвалась медицинская бригада. Астрально-проекционный маяк, сработавший в тот же миг, как только Энакин покинул собственное тело, а также тот факт, что всё это происходит на прямо сейчас идущем совещании генштаба, не оставили старшему медику и единого сомнения в том, что ему надо спешить. Именно поэтому вызов медицинской службы ушёл в пустоту, ведь эта самая служба уже неслась к дверям конференц-зала. Ещё тридцать секунд и милорда без затей переложили на стол, а затем принялись за подключение каких-то навесных устройств. При этом перекидываясь совершенно непонятными остальным фразами.

— Да что ж ты творишь-то, твоя светлость, совсем сдурел что ли. Авель, он так уйдёт, держи всем, что есть. Его надо вернуть, потом разберёмся, вот только очухается, и я ему шею лично намылю, а уже потом…

В следующий миг вокруг тела лежащего на столе Вейдера появилось пока что едва заметное сиреневое свечение, и параллельно с этим старший медик принялся отстукивать какой-то код на наруче своего пациента. Всё это сопровождалось тем, что по броне Вейдера пошла странная рябь, а затем она резко изменилась. Стала более обтягивающей. Проступил рельеф весьма неплохо развитых мышц и стало понятным, что привычный всем вид тёмного владыки есть ничто иное, как весьма хитроумная маскировка. Спустя приблизительно пять секунд всё ещё остававшийся на голове шлем потерял свою чёткость и буквально втянулся в воротниковую зону, продемонстрировав всем голову короткостриженного блондина, на которую тут же установили респиратор, после чего в два щелчка перевели портативную переносную фильтр станцию в режим максимальной мощности. Эффективность такой метод реанимации продемонстрировал практически моментально. Дыхание мужчины восстановилось, а работающий на пределе мощности ритмоводитель, встроенный в броню, не позволил сердцу остановиться. По прошествии ещё пяти минут его веки дрогнули и тем из собравшихся, кто оказался в достаточной близости, открылся вид на буквально лучащиеся энергией яркие синие глаза.

Едва стало ясно, что умирать милорд передумал, как старший медик, совершенно не стесняясь, тряхнул пациента за грудки.

— Ты что творишь, тебе жить надоело?

— Галактику спасаю от поползновения всяких не очень умных, — совершенно невозмутимо ответил успевший сдвинуть респиратор Энакин, после чего в одно движение поднялся в положение сидя и, оценив тот факт, что его в процессе реанимации водрузили на стол, свесил с оного ноги и, хмыкнув что-то малоразборчивое, поднялся на ноги. После чего обернулся к так и застывшим в шоке офицерам и сообщил:

— Признаться, я думал, что момент нашего очного, так сказать, знакомства будет несколько иным. И тем не менее господа, адмирал Юларен, моё почтение. И я боюсь, что наши планы придётся резко поменять. Видит великая, я этого не хотел. Мы попросту ещё не готовы, но и позволить этому психопату погубить два миллиарда подданых империи я как дававший присягу и действующий главнокомандующий не имею права. Мы все давали присягу. Мы клялись служить императору и империи, защищать её подданых и стоять на страже законного государственного порядка. И здесь, и сейчас я прошу вас исполнить свой долг. Как всем тут присутствующим хорошо известно, наш император не всегда в полной мере отдаёт себе отчёт в том, в каких именно формулировках он отдаёт тот или иной приказ. Как итог, когда его императорское величество изъявил свою волю касательно того, что недавно введённая в эксплуатацию боевая станция, именуемая Звезда Смерти, должна пройти финальные испытания посредством непосредственных натурных испытаний её турболазера на подходящем для сравнения её реальной и заложенной по проекту мощности объекте, гранд-мофф внешнего сверх сектора Уилхафф Таркин решил, что оные натурные испытание не только нужно, но и можно провести на какой-нибудь весьма и весьма густо населённой планете. В итоге мы имеем тот факт, что боевая станция, именуемая Звездой Смерти, не далее, как час назад вышла на дальнюю стационарную орбиту планеты Набу. Используя свои особые способности, я сумел отсрочить неизбежное. И на данный момент планета находится в относительной безопасности, но и именно это относительно.

— Мой лорд, вы что, хотите сказать, что этот псих собрался стрелять по Набу? — с неподдельным изумлением произнёс только месяц как повышенный до адмиральского звания Фиермус Пиет.

— По сути да, с одной лишь поправкой, что первый выстрел уже произведён. И то, что Набу всё ещё находится на положенном ей месте, едва не стоило мне жизни. На данный момент угроза немедленного уничтожения отведена, вот только надолго планетарного щита не хватит. Накопители переполнятся и рано или поздно, но щит всё равно падёт, и тогда…

— Подобное просто не допустимо, мой лорд, этого сумасшедшего необходимо остановить.

— Я всецело согласен с вами, Адмирал Вален, и именно поэтому повестка этого совещания изменена, и с этой минуты мы работаем над тем, чтобы найти способ выйти из сложившейся ситуации.

Следующие три часа прошли в спорах и попытках найти хотя бы мало-мальски приемлемое решение. Огромным подспорьем стало то, что словно по волшебству перед ними развернулись полные планы станции. Спустя три часа и пятнадцать минут, а также срочно подключённых по гиперсвязи гранд-адмиралов Митенмаера и Лютца, объединённая флотилия под командованием действующего главнокомандующего имперских вооружённых сил совершила экстренный прыжок по направлению в систему Набу.

Комментарий к Глава двадцать девятая Приказов трактование или же почему сумасшедшему не место на троне;

*В каноне королева Апайлана сочувствовала повстанцам и была убита в ходе военной операции, проведённой лично Дартом Вейдером в 18 ДБЯ. Но так как у меня по факту напрочь отсутствует канонный Вейдер, то никакого штурма не было. Королева Апайлана благополучно отсидела первый срок и переизбралась на второй. И да, если кто-то не понял, то повествование перешло к 12 ДБЯ по канонному календарю

Сказать, что все собравшиеся были шокированы, было бы, наверное, всё равно, что ничего не сказать. Под маской владыки Вейдера оказался никто иной, как небезызвестный генерал ВАР Энакин Скайуокер. Для немалой части присутствующих он был кумиром юности, и именно его подвиги подтолкнули их к тому, что в этот момент они были именно здесь. Особенно всех шокировал момент с вызовом гранд-адмирала Лютца, большая часть из собравшихся в полнейшем ступоре смотрела на то, как едва установивший соединение гранд-адмирал практически сразу встал на одно колено и поприветствовал главкома. А стоило ему вновь подняться, как он произнёс:

— Что за спешка, Энакин, разве ты не хотел, чтобы мы повременили с подобным?

— Таркин выстрелил по Орону, — коротко ответил по-прежнему выглядящий так словно бы ровным счётом ничего не произошло Энакин.

— Однако, и я так понимаю, что мы летим туда…

— Да, Корнелиус, всё именно так, как ты подумал.

— Мой флот будет на месте через тридцать стандартных часов, и да хранят предки родину твоего отца, — с этими словами считавшийся всеми самым эксцентричным из всех носителей белого мундира гранд-адмирал пятого императорского флота отключился, и все присутствующие в зале, за исключением улыбнувшегося в свои усы Юларена, дружно уставились на своего командующего так, словно бы видят его впервые в жизни. Энакин же лишь коротко пожал плечами, после чего покинул зал и лишь у самой двери вновь активировал свою маску и броню в привычное всем состояние.

— Это ведь… Он, тот самый Энакин? — послышалось одновременно со всех сторон, стоило дверям конференц зала сомкнуться за спиной покинувшего его главкома.

— А меня больше интересует то, как он умудрился стреножить Лютца!? Я в жизни не видел, чтобы Корнелиус Лютц и подчинился. Они же по поводу и без препирались на каждом совещании.

— Балбесы, — с укоризненным вздохом произнёс так и остававшийся в своём кресле гранд адмирал Юларен. — Лютц души в своём командующем не чает, как, впрочем, признаться и я. Причины нашего такого вот поведения кроются в том числе и в том, откуда проистекает уверенность милорда касательно того, что небезызвестный нам всем синдик и не подумает вмешаться. И вообще мне вот куда более как интересен тот факт, что его императорское величество заставил самого лучшего из генералов ВАР сымитировать собственную смерть.

Зная темперамент молодого Скайуокера, я, признаться, весьма и весьма удивлён. Ведь не случись этого приступа, и кто знает, когда бы мы все доподлинно узнали о том, кто именно скрывается под маской нашего главкома. И не стану скрывать, я уже не первый год ломаю голову над тем, как наш главком, возникнув буквально из ниоткуда, продемонстрировал те знания и навыки, которых у него отродясь не было. По крайней мере, во время ВАР так уж точно.

— Получается, что вы знали?

— Скажем так, я догадывался, уж больно верным своему генералу был 501-ый и тут вдруг бац, и все как один за милорда умрут и сделают это с улыбкой.

— Но постойте, а как же…

— Я, признаться, всё-таки рассматривал идею о том, что Лорд Вейдер и Энакин Скайуокер это разные личности. Хотя при этом я подозревал в нём потомка некогда правившей в галактике династии. Судя же по тому, как отреагировал Корнелиус, мы можем считать доказанным тот факт, что ему наш лорд открылся чуть раньше, чем это произошло с нами.

А в то время, пока предоставленные сами себе адмиралы пытались понять, как же так вышло, что лорд Вейдер и Энакин Скайуокер оказались одним и тем же человеком, а также выпытать из хитро улыбающегося Юларена, о какой именно правящей династии он упомянул, сам Энакин стоял в медицинском отсеке и смиренно выслушивал от своего главного медика всё то, что тот о нём, Энакине, думает. Старшему Нидару было до лампочки, чего командующий и каких, и насколько голубых кровей. Он, как и обещал ещё в конференц-зале, вытрясал из подопечного душу. И надо сказать, что Энакин и вправду выглядел как минимум искренне виноватым. Хотя почему выглядел, так оно, собственно, и было. Вот только если бы пришлось, он сделал бы всё в точности также, как сделал тремя часами ранее. Эту же простую истину прекрасно понимал и врач, и именно поэтому отчитывал. Просто потому что ничего более он сделать всё равно не мог.

* * *

В то же самое время, пока Энакин послушно проходил полное и до крайности пристрастное медицинское обследование и покорно слушал о том, до какой же степени он таки идиот, в недрах Звезды Смерти бушевал один не в меру любящий запугивать своих подчинённых мофф. Происшедшее с Набу буквально вышибло его из колеи. Он, абсолютно уверенный в том, что его станция совершенна, внезапно столкнулся с тем, что какая-то заштатная планетка мало того, что не покорилась, так ещё и умудрилась прямо у них под носом обзавестись сверхмощным планетарным щитом.

Итогом его бешенства стало то, что выстрел повторили ещё трижды, на что потребовалось в общей сложности десять часов. Результат, увы, был точно таким же, как и все предыдущие попытки. Закрывшаяся неведомым щитом планета была полностью неуязвима. А затем к Набу прибыл флот его императорского величества и сам самодержец лично. Кто доложил, выяснить так и не удалось, но злющий после проведённой в ногах у повелителя аудиенции Таркин чуть не пристрелил одного из своих адъютантов. Сам же Палпатин не без интереса смотрел на открывающийся из панорамного иллюминатора Звезды Смерти вид. Некогда зелено-голубая родная планета ныне щеголяла прекрасным в своей невозможности планетарным щитом. Одного этого хватало, чтобы задуматься. Вот только срочно вздрюченный Исард на вопросы ответить так и не сумел. Ни единого следа, ни разработок, ни даже закупок чего бы то ни было хотя бы отдалённо похожего на щит или его компоненты и тем не менее он, в смысле щит, есть.

Примерно в это же время доложили о том, что его ученик, а также ещё три адмиральских флотилии самовольно покинули назначенные им сектора. Не понять, что мальчик решил поиграть во власть, а также скорее всего как-то причастен к щиту, было бы ниже его, Палпатина, достоинства. Но здесь и сейчас игры закончились, и если ученик обнаглел, то это значит, что ему надо напомнить о том, что он, Дарт Сидиус, и более никто тут правитель. Именно поэтому к тому моменту, как эскадра смерти, а с ней ещё и пятый, и седьмой флоты буквально филигранно вышли на малой орбите Набу, их уже встречал в десять раз превосходящий флот. И это не считая скрывшегося в запасе Трауна, задачей которому владыка Сидиус поставил простое раздавить, но никак не ранее чем он, Сидиус, насладится агонией своего непокорного ученика. Ведь право дело, не родился ещё тот ситх, который не подстраховался. Вот и он, Сидиус, этот вариант продумал. И именно поэтому крутил в руках небольшой изящно сработанный пульт. Корпус из чистого электрума, прекрасная резьба, гравировка и всего одна кнопка, нажав которую он без труда и затей остановит наполовину механическое сердце своего непокорного ученика. Всего-то и надо, что находиться в пределах одной системы.

И вот сцена готова, и жалкая кучка мятежных кораблей, пусть это даже и «Тёмные Владыки», построилась в идеальный защитный ордер и, совершенно не дрогнув, несмотря на в десять крат превосходящего противника, замерла, окутавшись щитами максимальной мощности.

— Вызовете «Аргонавт», — тихим, полным опасности шелестящим шёпотом произнёс закутанный в мантию император.

— Связь установлена, — спустя чуть более минуту доложил связист.

— Даже так? Ну что ж, тем лучше, воспитательные меры онлайн будут куда как более действенными. Добрый день, мой мальчик, я, признаться, полагал, что ты не ответишь, но так даже лучше, а теперь не пояснишь ли ты мне, что всё это значит?

— У меня к вам точно такой же вопрос, Ваше величество, а отвечая на ваш... Я исполняю то, что велит мне присяга.

— Даже так? То есть моего приказа тебе недостаточно?

— Именно так, владыка Сидиус.

— Значит это бунт, — с явной угрозой прошелестел император и одновременно с этим до упора вдавил кнопку на своём пульте.

— О чём вы, мой император, я вас не понимаю, а вот вы кажется заигрались.

— Я? — с искусно сыгранным непонимание произнёс Сидиус и ещё дважды надавил на кнопку скрытого полами рукава пульта. Эффекта вновь не последовало, и это было по меньшей мере странным.

— Вы чего-то ждёте, учитель? — прогудел респиратором явно и не думающий корчиться в агонии ученик. — Не того ли, когда я свалюсь на пол из-за того, что у меня уже три минуты как должно было остановиться сердце? Если этого, то вынужден вас огорчить, но этого не случится. Моё сердце, как в прочем и лёгкие, пребывают в полном порядке и здравии, чего о ваших внутренних органах, увы, сказать не могу. Тёмная сторона коварна, не так ли, владыка?

— Как? Когда?

— Так ещё шесть лет как, владыка, ну не думали же вы о том, что я и не знал? Что, думали? О сила, но, увы, не могу вам помочь, жить, знаете ли, мне нравится, так что, увы и ах… — а в то время, как Энакин занимался тем, что тянул время, его главное супер оружие которое он, признаться, использовать совершенно не желал, наконец, было успешно доставлено на борт, а если ещё точнее, то на обшивку «Аргонавта». Связь разорвалась аккурат тотчас же, как за спиной Энакина вспыхнул зелёный свет и развернувшийся спиной к Палпатину Энакин приказал встать своему ученику. Ошарашенный экипаж мостика вылупился на буквально возникшего из ниоткуда парня, а тот невозмутимо склонился в учтивом коленопреклонённом поклоне и тихо произнёс почтительное «Учитель». Вот было то последнее, что услышал обомлевший от того, что потерял всякий контроль над учеником, Сидиус.

— Тебе не кажется, что расклад самую каплю нечестный? — пробасил респиратором Энакин.

— Нет, ваша светлость, расчёт десять к одному, плюс Звезда Смерти на закуску. Самое то для того, чтобы размять ваш стратегический гений.

— Гений, говоришь? Что ж, тогда начинаем операцию, и пусть звёзды укажут нам путь.

— Пусть звёзды укажут нам путь, — тихо откликнулся Гарри, а спустя немногим более тридцать секунд датчики корабельного оповещения взвыли, оповещая о близком энергетическом всплеске колоссальной мощности.

— Мии… лорд, — запинаясь, пробормотал ошарашенный адмирал Пиет. — Что? Что это?

— Это? Это обещанный вам козырь, и если я прав, то через... Три, два, один…

— На линии Гранд-адмирал Траун, соединить? — доложил неподдельно изумлённый связист.

— Соедините, — с нескрываемой под маской улыбкой произнёс Энакин, после чего развернулся к голопроектору и с интересом изучил представшую его взору картину.

Несколькими часами ранее, флагман тринадцатого галактического флота «Химера».

Когда его настиг срочный вызов его императорского величества, он, Митт’рау’нуруодо, или же как его сокращённо именовали местные Траун, занимался своей излюбленной медитацией. И нет, он не был одарённым, и его медитация если и походила на таковую у тех из разумных, что с рождения одарены силой, так только и исключительно внешне. И вот вырванный из своего умиротворённо-созерцательного состояния он выслушал распоряжения его императорского величества и ответил ожидаемым «будет исполнено».

Спустя пять минут его флотилия уже завершала подготовку к внеплановому гиперпрыжку, а сам Траун прибывал в глубочайших раздумьях. Причиной им послужило то, что он был несколько обескуражен. Обескураживал его тот факт, что главнокомандующий Вейдер окончательно и безповоротно спятил. А по-иному объяснить тот факт, что он не просто решил выступить против императора, но и делает это силами всего четырёх флотов он, Траун, попросту не мог. Но главным было даже не это, а то, что это вот от слова совсем было категорически не похоже на то, как обычно филигранно и осторожно действовал молодой Скайуокер. И да, он, Траун, давно и очень хорошо знал, кто именно скрывается за непроницаемо-черной маской, носимой главкомом.

Будучи существом обстоятельным, Митт’рау’нуруодо предпочитал по возможности знать всё, что хоть сколь-нибудь виделось ему полезным. Именно поэтому, едва столкнувшись с одним из отчётов о далеко не самой крупной боевой операции милорда, он в буквальном смысле счёл своим долгом познакомиться, так сказать, поближе. На разгадку тайны личности главкома у него ушло что-то около трёх дней. А некоторое время спустя он чисто на спор, уже даже не помня, с кем именно, выяснил родословную этого человека до седьмого колена. Именно так он узнал о том, что фамилия деда матери Энакина, оказывается, была вовсе не Скайуокер, а очень даже Алтория. Казалось бы мелочь, но по непонятной причине запомнилось.

Мысли все крутились и не давали покоя, такое с ним, Трауном, бывало до крайности редко. И каждый раз, как случалось, то означало, что он что-то упустил или же где-то недопонял. Вот и сейчас вновь это чувство неполности. Не складывается и всё тут. «Вероятность того, что Энакин безпричинно спятил… хм, это более чем маловероятно, но если так, то что же я тогда упустил, что именно заставляет главкома делать то, что он делает. Никогда не поверю в то, что он совершенно внезапно воспылал безпричинной жертвенностью и точно таким же альтруизмом. А если нет, то? Нет, недостаточно данных для анализа», — именно с этими мыслями единственный синдик в рядах имперского флота направился на мостик своего флагмана.

Флот едва покинул гиперпространство, как стало ясно, что диспозиция ещё более абсурдна, чем это предполагалось ранее. «Темные владыки» эскадрона смерти, а также примкнувшие к нему флоты Юларена и Митенмаера дополнялись, судя по всему, пришедшими к ним на помощь флотом адмирала Лютца. Сама вся эта ситуация выглядела до крайности нелепой и ещё более от того, что боевое построение кораблей, а то, что это было именно оно, он, Траун, не сомневался, выглядело до крайности нелепо. Флагман Вейдера и не думал прятаться и даже более того, в буквальном смысле стоял во главе весьма странного то ли атакующего, то ли оборонительного ордера. Построение напоминало нечто сходное с наконечником стрелы. Но вот и именно что только и исключительно напоминало. Более детальное рассмотрение уже начавших поступать данных привело к тому, что Траун буквально отказывался понимать, что именно задумал главком. На поверку стрела оказалась очень даже кристаллом, притом кристаллом многомерным. Его форма была более чем чёткой, а выведенные на первый план окутавшиеся защитными полями максимальной мощности «владыки» весьма красноречиво намекали на то, что Вейдер по совершенно непонятным для всех собравшихся причинам решил придерживаться тактики от обороны.

«Вскрыть такое построение будет очень и очень сложно, но… Это же просто глупо при раскладе десять к одному! Я бы понял, если бы милорд применил тактику разделяй и властвуй. Но нет. Собрал все корабли в кучку и словно бы чего-то ждёт», — фоном для его размышлений стало распоряжение императора о начале атаки, и он даже уже практически отдал приказ. Рука практически опустилась и вдруг замерла.

— Увеличение на флот командующего, — резче, чем хотелось, произнёс взволнованный непонятно откуда появившемся предчувствием Траун. На тактическом экране появилось передающееся в реальном времени картина.

— Максимальное приближение на флагмана. Хм… показалось, что ли? — неуверенно пробормотал непонятно чем взволнованный адмирал.

— Адмирал, сэр, смотрите, там человек…

— Где?

— Прямо на обшивке, и сэр, он без средств защиты я… я не понимаю, сэр, как? Как он дышит?! — а тем временем стоящий на обшивке «Аргонавта» Гарри развернулся лицом в сторону притаившегося, как они, видимо, думали, в тени тринадцатого флота. Ещё миг, и его правый глаз начал всё отчётливее светиться ярким звёздно-синим огнём. И именно в этот момент обомлевший от увиденного Траун невольно прочитал по губам то, что сказал ему юноша. А то, что именно ему, сомнений у него не было. Да и сама фраза... «ико-не белокрос»* , — вот что конкретно произнёс стоящий на обшивке парень. Дающая максимальное приближение камера зафиксировала то, как парень вновь развернулся в сторону зависшей на дальней орбите Звезды Смерти и, едва уловимым движением оттолкнувшись от обшивки, полетел вверх, всё сильнее окутываясь этим странным светом. Именно в этот момент мозаика полностью и безповоротно сложилась в его голове. Странный ордер, неизвестный на обшивке, настоящая фамилия главкома. Его флагман «Аргонавт» и это произнесённое неизвестным. Образы мелькали в голове один за другим, и вдруг он вспомнил. Точно такие же кадры им демонстрировали в средней школе на уроке истории. Точно также одетый мальчишка, тот же звёздно-синий свет и один единственный корабль, защищаемый представителем считавшийся до своего возвращения канувшей в небытие расы. Ещё миг и ТТХ конкретного представителя оной как на ладони. Самый сильный, самый смертоносный. Боец ближнего боя. Почему-то очень красочно представилось, как этот монстр банально пробивает в рубке его разрушителя дыру и тем выводит из строя весь линкор разом. «Кажется, теперь я понимаю, почему главком озаботился тем, чтобы башня управления «владыки» была недосягаема для чего бы то ни было, способного на прямой таранный удар», — мысленно усмехнулся Траун, а затем, словно бы очнувшись от транса, потребовал немедленно соединить его с главкомом.

— Адмирал, — раздалось столь знакомое своим басом приветствие.

— Командующий Вейдер, хотя нет, скорее уж Энакин И Лейша Алтория Оль Юнос, тринадцатый галактический флот в полном составе переходит под ваше командование, — немедля отчеканил Траун, буквально физически ощущающий, как время утекает, словно песок сквозь пальцы.

— Уверенны, адмирал? Император вам этого не простит.

— Мой Лорд, я хорошо учился в школе, да и о том, кто именно скрывается под этой черной маской, узнал не то, чтобы сегодня. Жители Ксилы прекрасно помнят «Аргонавт» и то, чем заканчивается появление на его обшивке полуодетого мальчишки. Этот флот уже проиграл. К тому же приказа о вашем смещении с должности не было, и, изучив все имеющиеся данные, я пришёл к простому в своей логике выводу. А именно к тому, что именно под вашей рукой я сохраню свою верность данной мной присяге.

— Что ж, я могу вас только поздравить, ну и, пожалуй, уведомить о том, что всё ещё хуже, чем вы могли подумать. Я в курсе о том, что на многих землях в неизведанных регионах помнят если не всё, то многое, — с этими словами чёрная броня Вейдера подалась светящимися трещинами, и спустя безконечно долгие и одновременно такие краткие пять секунд чёрный панцирь лопнул и из него, будто бабочка из кокона, появился молодой мужчина, одетый в сияющую родовую броню и даже не думающий прятать свои родовые знаки. Обомлевший от увиденного Траун лишь тихо сглотнул и, буквально рухнув на одно колено, прошептал:

— Великий… — удовлетворённый произведённым своим преображением эффектом Энакин коротко распорядился о том, чтобы тринадцатый флот в полном составе покинул поле надвигающейся битвы и срочно отбыл к столице империи. Изумлённый экипаж мостика, впервые в жизни увидевший, как их командир преклоняет колено, был в шоке, и именно поэтому никто не заметил того, что в это же время на связи оказался и император.

— Измена, — прошелестел взбешённый император, — Таркин, уничтожьте его… — шокированный экипаж мостика уставился на своего адмирала, а один из операторов доложил о том, что на излучателе Звезды Смерти сформировалась точка высокой энергии.

— Манёвр уклонения! — понимая всю безнадёжность и надеясь лишь на то, что хотя бы малая часть флота таки уйдёт с линии огня, гаркнул Траун.

— Отставить, — парировал так и не отключившийся Энакин, — тягу на реверс, Гарри…

— Слушаюсь, учитель, — откликнулся кто-то невидимый, и спустя миг в километре от флота полыхнуло уже виденной ранее зелёной вспышкой, а затем… Затем обомлевший экипаж тринадцатого имперского флота воочию убедился как в правоте своего адмирала, так и в том, что это всё очень даже реально. Буквально за миг до того, как зелёный смертоносный луч достиг своей цели, на его пути сформировался странный коричневый некто и, раскинув руки, закрыл флот щитовым полем неизвестной природы.

Несколько секунд все наблюдали бессильное буйство энергии, после чего хмыкнувший себе под нос Траун тихо сказал:

— И всё-таки я был прав, зря учитель мне тогда не поверил. Флоту прыжок к Корусканту. Благодарю за предоставленную защиту, милорд, — в ответ главком лишь коротко кивнул и отключился.

Спустя пять минут флот под командованием Трауна, так и оставшийся в полной недосягаемость как для лазера Звезды Смерти, так и для иных средств поражения, ушёл в прыжок. И именно в этот момент стоящий у транспластила Энакин тихо вздохнул и произнёс:

— Гарри, передай Джеймсу, мне нужна эта станция, в неё вгрохано такое количество средств и ресурсов, что я просто не могу допустить, чтобы... ты меня понял. Корабли также по возможности не уничтожать. Пусть ломает им рубки, для всех модификаций типа «Имперский» и «Победа» этого более чем достаточно, — чуть помедлив, добавил Энакин.

Едва отзвучало окончание фразы, как вот уже три минуты как висящий перед «Аргонавтом» гигант окутался синей энергией и резко сорвался с места. Оказавшись приблизительно на равном удалении от противоборствующих флотов, он вскинул правую руку вверх. Его тело начало светиться, а затем и пульсировать. По силе пронеслось болезненное эхо многих тысяч погасших за считанные секунды жизней. В силе это виделось, как если бы ломающий все законы её мироздания некто втянул в себя весь их свет. А затем космическое пространство дрогнуло от ушедшего в космическую пустоту гигантского, по мощности не уступающего лазеру Звезды Смерти, сгустка энергии.

Практически тут же в эфире воцарился хаос. Все находившиеся на Звезде Смерти и на кораблях её охранения живые существа осыпались практически невесомым прахом. С некоторыми мумификация произошла буквально на глазах находившихся на связи командиров. Шокированные произошедшим люди были полностью деморализованы.

— Это вам за Джасперу. Вы и ваш флот повинны в гибели более пятисот миллионов находившихся там узников. Да и три выстрела по Набу доказывают тот факт, что понятие ценности человеческой жизни тем, кто находился на борту этой станции, было как минимум малознакомым. Если бы я был на месте оператора, то без колебаний пристрелил бы того, кто посмел отдать приказ стрелять по планете, — тихо, но из-за воцарившейся на мостике тишине так, что услышали абсолютно все, произнёс Энакин. После чего кивнул своему падавану и следующие несколько часов пытался банально успокоиться. Такое количество смертей, произошедших одновременно, не могло остаться безследным даже для него. Как итог командование операцией принял на себя пятый гранд адмирал галактической империи Корнелиус Лютц. Он же и был тем, кто отправил на предположительно обезлюдевшую Звезду Смерти бойцов, приписанных к его флоту штурмовых полков, задачей которых было убедиться в том, что император в действительности мёртв.

Безвременную кончину владыки зафиксировали спустя час. 501-ый с нескрываемой радостью приветствовал своего младшего командира, и стоило тому сообщить, что они отправляются на ставшую безлюдной боевую станцию, как бойцы без единого вопроса заняли свои места в десантных кораблях. Затем была многочасовая монотонная зачистка станции и кораблей её сопровождения, а параллельно с оной гранд адмиралы Лютц и Юларен принимали капитуляцию от тех, кто поумнее, а к тем, кто был слишком тупым, в рубку управления стучался пугающий одним своим видом тридцати двухметровый монстр.

Комментарий к Глава тридцатая чему в школе учат маленьких чисов

*Язык древних, можно понимать так: идём или нам пора

С момента смерти императора прошло немногим более пятнадцати часов, а на Корусканте уже вовсю делили власть. Сейт Пестаж и два скооперировавшихся с ним гранд-моффа посчитали, что момент лучший чем этот будет уже не сыскать. Лорда Вейдера они в расчёт брать и не думали. По их мнению, главком просто и без затей либо присоединится, либо умрёт. Совершенно иное мнение по этому вопросу имела имперская служба безопасности, но СИБ она на то и СИБ, чтобы знать и понимать то, о чём не ведают те, кому об этом ведать не положено. Как итог Траун был далеко не один такой умный. И по его следам пошла и дочь Исарда. Исанн была медленнее, зато продуктивнее, и если Траун остановился на деде главкома и посчитал своё любопытство полностью удовлетворённым, то Исанн копала и копала. В итоге родословная Скайуокера была открыта аж на двадцать тысяч лет назад. Всплыли упоминания о некой планете Алтея. То ли столице прежнего режима, то ли родной мир рода, к которому принадлежал главком. На текущий момент это было, в общем и целом, не сказать, чтобы важно. Важным было то, что слежка за главкомом, та самая, которую учредил император, и которая по факту не работала, ну или работала, но только не для него, приоткрыла целый пласт того, о чём простые смертные и представить себе не могли. Так выяснилось, что корни очень и очень многих из тех офицеров, что боготворят своего главкома также, как и сам главком, имеют отношение к некоему миру, именуемому Алтея. Найти сей мир на карте не представлялось возможным. Но было достаточно данных о том, что этот мир, скорее всего, находился, а возможно, и по сей день находится где-то среди миров ядра. И так как ни одно исследование не дало оснований для мнения о том, что где-то в центральном секторе есть погибший в одной из войн, что пережила эта галактика, мир, то вывод напрашивался только и исключительно один: Алтея — это ещё одно Камино. Вот только зачистили его куда как более тщательно. Никаких данных о его местонахождении найти так и не удалось. Зато сам Исард очень и очень удивился, когда его дочь положила перед ним их собственную родословную и сообщила, что двадцать с небольшим тысяч лет назад их собственные предки точно также, как Юларены, Лютцы, Митенмаеры, Валены, Роентали и даже предки личного медика Вейдера Кайла Нидара, входили в некую группу, именовавшуюся рыцарями Юноса. И как нетрудно догадаться из фамилии главкома, а также весьма и весьма толстых намёков на то, что эти самые Юносы были ни кем иными как тогдашними правителями.

Именно поэтому, ну и, конечно же, потому, что главком раз за разом демонстрировал знания и умения, мягко говоря, на голову превосходящие таковые у Палпатина. В общем, со своей верностью Исарды определились и до тех пор, пока главком своим приоритетом видит благо империи и её подданных, так почему бы, собственно, и нет? Именно так и началась эта осторожная игра. Ни капли лжи, но и без неё есть средства. И вот по прошествии семи лет империя целиком и полностью укрепилась, встала на ноги и трудами главкома и некоторых иных структур практически не знает того, что было при республике. Гладко, конечно же, далеко не всё. Есть сенат, есть играющий в интриги Палпатин. Есть, будь он трижды неладен, альянс за республику, коей по факту является ничем иным, как сообществом оттеснённой от кормушки кучки. И, конечно же, есть дорвавшиеся до власти толпы лизоблюдов, кои, собственно, и стали теми, кто оттеснил от власти тех, кто стал лидерами упомянутого выше альянса.

В общем, всё было практически как и раньше, но теперь у государства есть армия, и именно она-то и решает вопросы. Да, не всегда так, как могло бы быть правильно, но не все же так радеют за государство, как это делает Вейдер. Скольких таких вот деятелей он либо лично, либо его, Исарда, руками утопил на самое дно? Счёт подобных акций можно без проблем переводить на сотни. Неприкосновенность не гарантировалась даже приближенным Палпатина. Об этом очень и очень красноречиво говорил случай с гранд-моффом Зинджем. Да, он сошёл с ума, а ещё несколько ему подобных умерли от инфарктов, инсультов и иных совершенно необъяснимых в своей феноменальности смертей. Показать на Вейдера было практически нереально, но и сам Исард, и его дочь были чуть более чем полностью убеждены, что главком таки изловчился. Вот только уверенность к делу не пришьёшь, и раз уж интереса копать как такового и вовсе нет, то…

Объявление о том, что в связи с вакантностью престола его самовольно занял Сейт, застало Исарда-старшего у себя в кабинете. А спустя ещё пять с орбитальной платформы сообщили, что из гипера вышел тринадцатый имперский флот. На запросы со стороны Пестажа и его лизоблюдов Траун ответить не пожелал, а когда ему пригрозили расстрелом из ПКАО, просто и без затей подавил работу его дальних платформ и с тех пор никаких активных действий не предпринимал. Спустя ещё три часа к нему присоединился флот адмирала Митенмаера. Забавным было то, что считалось, будто бы оный флот служит одному из тех самых моффов, что примкнули к Пестажу. Вот только попытка отдать приказ закончилась, так и не начавшись. Третий имперский просто и банально выдал в эфир полный текст имперской присяги, после чего передал короткое «служу империи» и более на связь с Корускантом не выходил. При этом аппаратура СИБ чётко фиксировала весьма и весьма активный обмен между третьим и тринадцатым флотами. Всё это в купе с действиями Пестажа более чем чётко указывало на то, что армия и флот перешли на сторону главкома. И раз уж тот ныне действует столь очевидно, а его линия связи уже буквально перегрелась от игнорируемых им вызовов из дворца…

С императорской гвардией Исард с дочерью и ещё двумя десятками аналитиков разминулись в считанную минуту. Лямбда ушла по спецкоридору, и Пестажу осталось только грызть собственные локти. А в то самое время, как самопровозгласивший себя императором Пестаж лихорадочно решал, что и как ему теперь делать, Арманд Исард с огромным интересом и из первых рук выслушивал, что же всё-таки из слухов о битве при Набу правда, а что вымысел.

— Господа, честь имею. Смотрю, у вас тут все уже в сборе!?

— Не сказал бы, что все, но как есть, — с едва заметной усмешкой ответил стоящий вполоборота к одному из информационно-тактических экранов Траун.

— Я, если не возражаете, начну с уточнения, — после кивка собравшихся продолжил Исард старший, — слух о гибели императора…

— Уже не слух, но голый факт, — сухо отчеканил Митенмаер. — Его останки уже обнаружили в тронном зале взятой под контроль главнокомандующего станции.

— Вы уверены, его тело...

— Я не думаю, что кучку праха можно назвать телом, но в том, что это именно Палпатина, да, я уверен в этом.

— Но как, я…

— Рекомендую уточнить эту информацию у командующего, — с нескрываемыми нотками ехидства в голосе ответил, наконец, соизволивший оторваться от тактического экрана Траун. — Однако, будь я на месте Пестажа, уже бы стелил красную ковровую дорожку и разминал спину для предстоящих земных поклонов. Всегда поражался тому, насколько же недальновидными бывают политики.

А в то самое время, как высшие армейские чины империи пытались решить, что и как именно делать, уже вернувший себе человеческий облик Гарри лежал на постели, находящейся в предоставленной ему офицерской каюте. Спать не хотелось, да и как тут уснёшь-то? Это если ты всю жизнь тут жил, то всё обыденно и совершенно не ново. И даже то, что он видел всё это глазами брата, было теперь уже не тем. То был он, его ощущения, его эмоции. И даже то, что он, Гарри, воспринимал их как свои, не меняло того факта, что здесь и сейчас он оказался в открытом космосе, где от оного тебя отделяют пусть и не так чтобы тонкие, но таки вполне себе имеющие совершенно определенную и очень даже конечную толщину переборки и обшивка. Воспоминание о том, как приземлился в ангаре вызвало улыбку. Сила в тот момент буквально кричала о шоке и неверии, а он, без вопросов подчиняясь его светлости, просто подлетел к указанному ангару и, используя остатки инерции для того, чтобы влететь за энергетическую завесу, начал энергетический сброс. В итоге синий монстр буквально на глазах у собравшихся в ангаре осыпался синей энергетической пылью, и их глазам предстал не сказать, чтобы очень одетый парень. Крайнее обстоятельство было связано с тем, что по плану его светлости требовалось чтобы он, Гарри, целиком и полностью походил на его, Энакина, отца в бытность оного нодосом. И так как его светлость Эйдже Эл имел необходимость отыгрывать совершенно и исключительно конкретную роль… В общем, ради того, чтобы переманить тринадцатый имперский флот и тем снизить потери минимум втрое, пришлось слегка заголиться. По итогу стоящий посреди выстроившихся в коробку бойцов 501-ого Гарри щеголял бело-зелёной не застёгнутой форменной курткой времён миссии «Аргонавта», надетой на голое тело и точно такими же форменными штанами. В общем и целом, вид его буквально-таки кричал о том факте, что этот парень ведать не ведает и знать не знает о том, что в мире и, в частности, на этом корабле имеются такие понятие, как субординация и дисциплина, а о таком понятии как форма он и вовсе не слышал.

Бойцы 501-ого выглядели несколько удивлёнными, и именно поэтому пришлось сообщить им, что он его брат. А то не дай предки разорвёт парней от любопытства. Так под охраной фонтанирующих искренней смесью любопытства и безмерного уважения клонов он и добрался до зала заседаний. Перед дверью чуть притормозил и, таки застегнув форменную куртку, перешагнул порог открывшейся перед ним двери. Бойцы охранения расступились, и его взгляд упал на стоящего у тактического монитора наставника.

— Ваша светлость…

— Не начинай. И прими мою благодарность, признаюсь, до последнего не верил, что получится так чисто…

— Я старался, ну и предчувствие ещё, что именно на тех кораблях были собраны все те, у кого были не совпадающие с вами намерения, и раз уж станцию трогать было нельзя, вот я и подумал, что если поднапрячься, то будет самое то.

— И ты не ошибся, хорошо, когда у подчинённых есть собственный мозг. А то вон, — Энакин махнул рукой в сторону тактического экрана и невесело усмехнулся.

— Мне тоже их жаль, но если уж у них не хватило ума понять, что бой они проиграли, то сделать тут что-то, кроме…

— И это-то и печально, а тут ещё шифровка от Трауна. Пестаж, сука, да что ж у них мозгов-то так мало?

— Неужели решил, что момент не иначе как самый удачный?

— Именно. Я уже отправил туда Митенмаера, вот только…

— Прошу простить, возможно, я превышаю свои полномочия, но тем не менее, почему бы не решить вопрос радикально?

— Ты ещё предложи пальнуть по Корусканту из орудия «Звезды»…

— Ну зачем же так кардинально-то? На Корускант завязан один из путей звёзд, и в общем уничтожение этой земли есть далеко как не лучший выбор.

— Согласен, и именно отсюда и следует вопрос… Вот так и хочется приказать Авелю перебить их всех.

— Хорошо, что не мне.

— Ладно, ты, наверное, устал, иди отдыхай, — с вымученной, явно призванной скрыть чудовищную усталость, улыбкой произнёс Энакин и, взмахом руки дав понять, что разговор закончен, отвернулся к тактическому экрану. Гарри же развернулся и уже только в дверях буквально через плечо бросил:

— Лично мне удачной видится идея общего карантина, — после чего, не дожидаясь так и не последовавшего ответа, вышел. Затем была встреча с братом и это-то и стало тем, что окончательно примирило бойцов 501-ого с тем фактом, что младших командиров у них таки двое. Затем была практически безплодная попытка уснуть и, наконец, уже знакомое по снам ощущение ухода в гипер.

А в то время, как оба его ученика и по совместительству стража старались отыскать в себе хоть толику покоя, таки сумевший найти в себе равновесие Энакин так и сяк обдумывал, что же ему делать с возомнившим себя императором Пестажем. Варианты с силовым вмешательством как-то не привлекали, а изводить заговорщиков по одному… Это, мать его, Корускант. Тут заговорщик каждый второй, если не первый. По крайней мере, на уровнях начиная с двадцатого это именно так. «Зачистить всех? Нет, не вариант. А если… Нет, тоже не то», — именно эти мысли занимали голову юного Эла, тогда как цель текущего прыжка, а именно вышеупомянутый Корускант, становилась всё ближе и ближе. И вот, едва корабль покинул гипер, Энакин наконец-таки улыбнулся и, самокритично отвесив себе затрещину, хмыкнул. А в следующие пять минут его уже вызывал объединённый штаб, сформированный командованием тринадцатого и шестого имперских флотов. Действующие совместно с главой СИБ военные как могли держали планетарный заслон и буквально-таки жаждали того, что прибывший в столичный мир главком таки щёлкнет пальцами и решит все их проблемы.

В общем, Энакин решил, что чаяния своих адмиралов можно бы и удовлетворить. Именно поэтому, ну и ещё потому, что спускаться на планету-город желания не было от слова совсем, он приказал всем собраться в конференц-зале и, дождавшись полного присутствия, появился в своей полной астральный форме. Присутствующие испытали шок, когда вместо личного присутствия или же голограммы в зале внезапно появилось ни к чему не привязанное мягкое свечение, которое очень быстро обрело очертания весьма и весьма узнаваемого в галактике человека.

— Добрый день, господа, глава Исард, — с едва заметным кивком поприветствовал он присутствующих. — Не стоит так удивляться, то, что вы видите, это так называемая астронавигационная проекция. Если вы поднимаете архивы где-то пятнадцати-шестнадцати тысячелетней давности, то вам станет всё ясно. Что же до здесь и сейчас, то слушайте мой приказ: если на планете есть кто-то, кого необходимо эвакуировать по причинам необходимости применения их талантов в других местах, то на это у вас есть одни стандартные сутки, после которых Корускант будет переведён в состояние полной изоляции. На следующие сутки проницаемыми остаются специализированные коридоры Л: 22, 47, 55, 13. Митенмаер, Лютц, Митт’рау’нуруодо (да, он произнёс именно полную форму), прошу организовать соответствующее ситуации построение и не допустить того, чтобы кто-либо покинул Корускант, скажем так, несанкционированно.

— Прошу прощение, но… Кхм, допустим, мы возьмём под контроль указанные вами коридоры, и я не испытываю сомнений в том, что силы трёх галактических флотов будет для этой цели не только более чем достаточно, но я бы даже оценил такое количество кораблей как более чем избыточное для выполнение поставленной вами задачи. Вот только с остальной-то частью планеты что делать? Прикажите стрелять на поражение?

— Не говорите ерунды, господин Исард. Об остальной части планеты я позабочусь лично. Набу ведь отстоял, так чем Корускант хуже?

— Я не уверен, что правильно вас понял, насколько мне известно, вокруг Набу имел место быть планетарный щит, источник появления которого установить пока что не представляется возможным. Вот только Корускант это ни разу не Набу, и создать нечто подобное прямо под носом у императора… Прошу, поймите, я не сомневаюсь в вас и ваших талантах, но это…

— Можете быть уверены, Арманд, щит на Корусканте есть, и если я захочу, то он заработает. Собственно, именно из-за того, что я именно этого и хочу, я и явился к вам именно в этом вот виде. Спускаться на планету мне не с руки, а учитывая мощность моей астральной проекции, сомнений в том, что я справлюсь, у меня нет. Щит над Набу я поднимал, находясь в двадцати часах лету от оной и делал это без поддержки разгонной системы. За сие мне уже объяснили и более выслушивать от своего медика мне как-то не интересно. Собственно, именно поэтому я прямо сейчас подключён к системе разгона потока и, несмотря на то, что в этом нет никакой необходимости, стараюсь не нервировать своего целителя. А теперь, если позволите, я займусь настройкой планетарного щита. Вы же, господа, позаботьтесь об указанных коридорах, а также списках тех, кого вы хотите вытащить до того, как карантин на планете станет тотальным.

— Я правильно понимаю, что вы хотите их там банально запереть? — с едва заметным намёком на улыбку произнёс Траун.

— Именно так, у меня нет ни сил, ни времени бодаться с этими политиками. Они мне ещё в бытность мою генералом ВАР выпили крови с запасом.

— Но рано или поздно вам придётся их выпустить!

— Выпущу, а параллельно избавлюсь от как минимум половины, а возможно, и куда как большего числа всевозможного балласта и планктона. На тех же, кто останется, я натравлю супругу, она у меня в политике лет что-то около с шести, и я верю, что вот она-то и найдёт те слова, которые я подкреплю своим с ней волевым согласием, и как итог всё и всем резко окажутся довольны и счастливы, а если нет, то просто направлю на них Лернею.

— Ваша жена?! Но госпожа сенатор мертва, — изумлённо произнесла та, кого в будущем нарекли бы снежной королевой.

— Кто сказал? А, вы об этом досадном недоразумении, произошедшем по вине парочки не сказать чтоб угомонных джедаев? Кстати, если что, то их я уже угомонил. Точнее, один угомонился сам, а вот бывшим учителем у меня были причины заняться, так сказать, лично. В общем, не переживайте, миледи Падме Наберрие не только, как и прежде, находится среди ныне живущих, но и подарила мне трёх, хотя нет, уже четырёх очаровательных малышей и будущих наследников. Вот только эта тема, как по мне, несколько преждевременна. Так что предлагаю вам приступить, и пусть звёзды укажут нам путь.

— Пусть звёзды укажут нам путь, — эхом откликнулись все адмиралы, после чего Корнелиус Лютц едва заметно улыбнулся и, пояснив значение произнесённого для не посвящённых, отдал своему флоту соответствующие распоряжения. А в то время, как пришедшая в движение громада флотов начала занимать позицию и этим вызвала суматоху и панику в подчиняющемся Пестажу штабе флота, сияющий силуэт Энакина материализовался где-то в мрачных и много веков как забывших что такое солнечный свет глубинах Корусанта. Ещё тридцать минут, которые непонятно на каком основании уверенный в себе Пестаж потратил на никому не нужные и совершенно невыполнимые с его стороны угрозы и обещания, и внешняя сфера Корусканта покрылась плотно сомкнутыми рядами многоугольных, совершенно не пробиваемых даже для Звезды Смерти щитов. О том, что пятый выстрел просадил бы таковые у Орона не менее чем на семьдесят процентов, упоминать было излишне. Как и о том, что, в отличии от ныне покойного любителя доктрины страха Таркина, никакой Звезды Смерти у Пестажа нет. А если была бы, так кто бы ему дал. Следующие десять минут ушли на формирование проницаемости в зонах указанных им взлётных коридоров и, наконец, отключения от системы поддержки. Оную предоставил лорд Тор, и, лёжа в ложементе, Энакин таки согласился с тем, что с её помощью чувствует себя много более лучше.

Едва открыл глаза, а стоящий рядом целитель тут же нарочито демонстративно принялся за его диагностику. Пришлось потерпеть и полежать в ложементе лишние пару минут. Спустя которые диагностический кристалл исчез где-то на поясе старшего Нидара, и тот, наставительно погрозив пальцем, удалился, бурча что-то о том, что вот так бы всегда слушался…

С момента активации защитных полей Корусканта прошло немногим более суток, а об щит разбилось в общей сложности сорок семь кораблей. Большая часть из них принадлежала либо попытавшимся бежать с осаждённой, как они думали, флотом планеты политикам, ещё треть принадлежала криминалитету, и лишь два оказались обычными транспортниками, на которые погрузили людей с так называемым пожизненным рабочим контрактом. Последних было, конечно же, жалко. И это в свете того, что на всех частотах Корусканта в течение ажно трёх часов к ряду, заглушая все новостные и прочие трансляции, транслировалось предупреждающее население сообщение, текст которого гласил о том, что в связи с действиями узурпатора, совершившего государственный переворот и самозахват власти, командование флота во главе с главнокомандующим воздушными и наземными силами империи приняло решение о введении на планете-столице полной космической блокады посредством отсечения оной от внешнего мира путём развёртывания общепланетарного щита класса «Страж-1», что соответствовало щиту высшей категории мощности; и такое оборудование действительно имело место быть. О его установке император объявлял в своём обращении к гражданам лично.

Послушали далеко не все, итог: сорок семь неудачных попыток вылета. Попытки же людей Пестажа отключить якобы включённую систему планетарной обороны были и вовсе смехотворны. Кто-то из блогеров агитировал за то, что всё это блеф, и что никакого щита и вовсе нет. Ещё один умудрился вспомнить о том, что дефлекторные щиты вообще-то работают только в одну сторону, и что влететь-то может и нельзя, а вот вылететь… Итог: ещё около сотни погибших судов в течении следующих трёх суток. Часть из них понадеялась на то, что кто-то сказал, что кто-то видел, как несколько кораблей таки якобы прошли сквозь щит; часть оказалась смельчаками, а остальные просто идиотами.

После того, как падающие обломки разбившегося о непробиваемый щит лайнера окропили своим огненным дождём шесть кварталов верхнего Корусканта, примерно на неделю воцарилось затишье. А в императорском дворце последние волосы выдирал на своей и так практически лысой голове сидящий на палпатиновском троне Пестаж. Замысленный им переворот был на грани полнейшего краха. Окутавший планету щит ни малейшего отношения к комплексам планетарной обороны Корусканта не имел. Именно таковым было единогласное заключение вот уже без малого неделю бьющихся над его снятием специалистов. Источник, питающий щит не обнаружен. Отбора из городской основной и резервной сетей нет. Просадок напряжения хоть где бы то ни было также не наблюдается. Пробить или нанести хоть сколько-нибудь ощутимый урон не представляется возможным ввиду того, что технология данного щита от слова совсем нечто совершенно неведомое. Дефлекторным это поле можно считать только и исключительно условно, и последний термин применяется потому, как что-либо иное эксперты попросту не придумали. А именование, основанное на проведённых и в данный момент проводящихся расчётах, будет до того зубодробильным и длинным, что проще писать дефлекторные в кавычках, чем три строки технических характеристик, общий смысл которых для компетентных в своей области специалистов сводится к тому что это вообще не энергия, а очень даже кристаллическая структура, которая сама по себе оную энергию и генерирует. А за щитом совершенно недвусмысленно маячат четыре перекрывающие близлежайшее космическое пространство эскадры. О последнем доложили по визуальному наблюдению оных эскадр при подлёте к щитовому полю вплотную, их было вполне себе видно. Громадные туши ИЗР-ов какой-либо реакции на подлетающие к щиту корабли не проявляли, а как-то раз прислали звено «Актисов» второй модели, и те развлекли учёных небольшой беседой посредством световой азбуки. Лидер эскадры явно в усмешку спрашивал о том, как успехи, и не помочь ли горемыкам и не передать ли посредством световых сигналов ТТХ изучаемой ими преграды. И пришлось деятелям от науки, гордо задрав подбородки, ответить нет и удалиться, а решивший, что отведение души прошло более-менее успешно, Энакин развернул свой «Актис» и направился к «Аргонавту». По пути выдав ещё несколько фигур высшего пилотажа и тем окончательно отведя душу, молодой Эл, едва оказавшись в ангаре, тут же приступил к делам насущным. Но нет-нет да улыбался и мысленно благодарил старшего Нидара. Идея с вылетом развеяться принадлежала именно этому безсомненно гениальному целителю и психологу. За эти годы не раз и не два он, Энакин, признавал тот факт, что не будь у него Нидара, то мог бы и не справиться. Именно Кайл всегда находил слова… вот и сейчас, едва приметив тот факт, что его подопечный ещё чутка и начнёт банально бросаться на людей или же попросту свалится от усталости, мужчина буквально приволок своего патрона в ангар и, указав на уже подготовленный техниками «Актис», велел раньше чем через два часа в ангар не возвращаться. Вместе с командиром на вылет ушла вся чёрная эскадрилья, и следующие два часа Энакин и присоединившиеся к нему падаваны, как угорелые, носились по космосу. Раз пять облетели трауновскую «Химеру» и, помахав тому закрылками, улетели к закрытому щитами хедрон Корусканту, где, собственно, Энакин и развлёкся небольшим разговором с горе-учёными от местной науки. И ведь если бы они попросили, то он бы и в правду прислал им характеристики щита. Благо, что даже знай они о нём все, снять всё одно не смогут, ибо для управления оным нужно быть самую капельку то есть от слова совсем одарённым и не просто одарённым, а очень в конкретной и узкой направленности. И так как именно этот-то дар и загубили ушастые тварюшки, то… В общем, сомнений в том, что щит будет стоять столько сколько потребуется, у Энакина не имелось, а вот отдохнувшие за время пилотирования мозги пришли в норму, и оказалось, что жизнь-то налаживается. Ученики помогли отвести душу, и они на троих показали, что такое настоящий ближний и очень манёвренный бой.

* * *

Досада и апатия были всеобъемлющими, как и сменяющие их время от времени приступы паники, непременно заканчивавшиеся истеричным хихиканьем. «Столько лет, столько усилий», — бормотал в такие моменты объявивший себя императором ближайший советник Палпатина. А в то время, как запершийся во дворце Пестаж предавался своим невесёлым размышлениям, перемежающимся с попытками хоть что-то, но таки предпринять, до населения начал доходить тот простой в своей непреложности факт, что на Корусканте вот уже более тысячи лет как не производится ни единого продукта питания. Что всё, включая даже воду, является только и исключительно завозным, и так как в условиях блокады завоз в данный момент совершенно от слова совсем невозможен… Те, кто был поумнее, произвели ревизию наличного и, без лишнего шума докупив, пока до остальных не дошло, по пачке того и другого, озаботились собственной безопасностью ещё в тот момент, когда наблюдали не иначе как триумфальный отлёт тогда ещё живого его величества. Менее одарённые пошли в магазин после того, как прослушали сообщение о карантине. Итог оказался более чем прогнозируемым. Людям было до лампочки на тот факт, что продовольственный запас Корусканта более чем позволял спокойно обойтись без внешних поставок никак не менее полугода, ну а если экономить, то и на пару тройку месяцев дольше. Увы, до граждан сие никто не довёл. Новая администрация занималась делёжкой власти, а ей неугодные разбивались о щит в тщетной попытке покинуть ставший в одночасье до крайности негостеприимным Корускант.

Итогом всего этого стали, как их в последствии назовут, голодные бунты, вспыхнувшие приблизительно спустя месяц с начала блокады. Началось всё естественно с низов, ведь привыкшая к роскоши верхушка и не думала о том, что где-то там этажей на сотню другую ниже могут быть те, кто банально и без затей попросту грохнет за доставшийся тебе лишний да и не лишний тоже кусок хлеба. Экстренно собравшийся сенат заседал ажно десять часов и, сделав два перерыва на обед, таки постановил, что бунты надо унять, голодных накормить, и даже немного денег неплохо бы раздать. Последнее, правда, только и исключительно для своих. Но это-то, право дело, совершенно от слова совсем сущие пустяки. Вот только спустя ещё сутки выяснилось, что полиция не справляется, а по факту являющийся парадным военный гарнизон Корусканта наполовину пуст, а те, кто остались, сплошь как один сынки видных деятелей или прочих шишек. И они не то, что бунт не подавят, а и оружие-то в руках держали разве что в тире, да и тот был виртуальным и находился в какой-нибудь жутко популярной многопользовательской игре. Для всех власть имущих столичного мира, за редким и совершенно незначительным исключением тех, кто с едва заметной снисходительной улыбкой смотрел на происходящее, полнейшим шоком обернулось известие о том, что, оказывается, военных на Корусканте как не было при Республике, так и не появилось при Империи. Все они верили в слова Палпатина, а на деле же бывший канцлер хоть и не обманул, но и не уточнил, что, говоря Корускант, он говорил о системе, тогда как все слышали «планета». Итогом такого вот внезапно открывшегося недопонимания явилось то, что из всех подчинённых текущему правительству структур, имеющих хоть какое бы то ни было отношение к военным, оказался только генеральный штаб. Все по привычке называли его адмиралтейством; все, включая и Палпатина, который в своё время лёгким взмахом руки разрешил своему ученику, как он думал, его личную дурость, заключавшеюся в том, чтобы разделить адмиралтейство и генеральный штаб. По представленному Вейдером плану все тринадцать гранд-адмиралов входили в находящийся на Корусканте генеральный штаб, тогда как чины помладше переходили под крыло адмиралтейства, штаб которого располагался на Вандор-3. И вот теперь сие опрометчивое решение императора, решившего дать ученику поразвлечься, аукнулось. Оказалось, что все воинские отделения вот уже пять лет как под громкие овации покинули пределы столицы и более чем неплохо обжились на отданном на откуп Вейдеру Вандор-3.

Тогда всех и всё устроило, ведь Вандор-3 — это пятая планета системе Корускант-Прайм. Время в пути с момента получения приказа пятнадцать минут. И при этом всякое отребье не вертится под ногами. Служащие же во дворце Вейдера офицеры младшего звена были тем завершающим штрихом, что и позволил держать всех и вся в относительном неведении и благоденствии. Все, включая и императора, были уверены в том, что свои решения Вейдер принимает у себя во дворце, и иногда он так и делал. Демонстративно четырежды в год, при этом даже дат не меняя, устраивал выволочку на ежеквартальном собрании. Эманации тьмы в те моменты, исходящие из дворца, были до того аппетитны, что Сидиус разве что не доходил до экстаза. На следующий день в СМИ неизменно сообщали о паре тройке удушенных. При этом официальным предлогом являлось всё, что угодно, начиная от ненаглаженного в достаточной степени кителя и заканчивая якобы заподозренным у подчинённого нелеченым кариесом, а в промежутке располагался целый рейтинг что на первый, что на второй и даже третий взгляд надуманных причин, которые к профессиональной деятельности несчастных отношения от слова совсем не имели, и это при том, что истина была далеко как не в кителях и незастёгнутых сорочках. Вейдер планомерно и безошибочно выкашивал предателей и прочих лизоблюдов, но в отчётах Исарда объяснения были одно другого краше, и именно поэтому Палпатин ему всё это и позволял. Полоумному ситху и в голову не приходило, что за неглаженным кителем скрывается очередной казнокрад и не просто казнокрад, а друг друга того друга, а тот друг в свою очередь был вхож к нему на поклон. Вот только как просить, если удушен твой друг друга был за наглаженный китель? И вот обманутые показными собраниями и не менее показными казнями, на которых, к слову, не пострадал ни один офицер, имевший ранг выше капитана, все с ужасом осознали тот факт, что все боеспособные войска находятся вовсе не на Корусканте, а очень даже на Вандор-3 и, как следствие, совершенно от слова совсем недоступны.

Итогом вскрытия такой вот безпечности стало то, что спустя ещё сутки незадачливого недоимператора нашли мёртвым. Кто виноват, разбираться было некогда от слова совсем, да и недосуг; не тогда, когда у тебя буквально под дверью стоит многомиллиардная толпа голодных, озверевших и при этом ещё и вооружённых голодранцев. Оная толпа уже успела пройти так называемые средние уровни и, разграбив там всё, что только поддавалось этому самому разграблению, пошла дальше. И что с того, что пройти в здания мегалиты эти вооружённые, хорошо если не дубиной, а бластером, погромщики не могут! Это никоим образом не мешало им грабить склады и добираться до всего, что плохо лежит. Правящая элита была в полнейшей панике и шоке. Им и в голову не могло прийти, что вот такое вот вообще-то в принципе возможно. И вот едва кресло императора вновь опустело, а в рубку дальней связи уже стояла не малая такая очередь. Буквально лезущие по головам политики рвались первыми просить милости у ещё месяц назад недостойного и их взгляда главкома. Сейчас именно этот человек был тем единственным, кто мог решить все их проблемы. В его руках армия и он таки может. Терминалы дальней связи, естественно, имелись не только во дворце, вот только далеко не все из них поддерживали военные частоты. Палпатиновская паранойя цвела и пахла, а частоты Корусканта планомерно забивались предложениями одно другого краше. Наблюдать всю эту мышиную возню было поистине забавно, а уж если учесть тот факт, что сам главком на орбите, как и в системе, и вовсе отсутствовал…

В итоге оперативный штаб, состоящий из прекрасно понимающих ситуацию офицеров, развлекал себя тем, что выбранный за наилучшую дикцию и харизму Траун зачитывал самые эпичные из поступающих в адрес главкома предложений. После чего делал ставки на того из деятелей от политики, кто таки переплюнет предыдущего оратора, параллельно с этим, занимаясь по факту рутинными мероприятиями, призванными поддерживать высокую планку боеготовности войсковых соединений. Именно поэтому находящийся в системе Вандор-3 полигон вновь превратился в действующий. Ранее там готовили солдат-клонов, затем планета перешла под ведомство Вейдера и использовалась как место, где квартировал его 501-й, теперь вот повышали боевую выучку штурмовиков. А в то время, как войска занимали свободное время учениями и периодическими демонстративными сменами пажеского караула, Энакин занимался тем, что разгребал бардак, устроенный некоторыми на Набу. Начал он, естественно, за упокой, а именно за смещение её королевского величества. Апайлану попросили на выход аккурат после того, как Энакин с неофициальным визитом посетил дом своей супруги. Спустился с орбиты и решил уже так сказать лично и на пальцах разъяснить старшенькой что да как, и в чем именно её, Солы Наберрие, личный косяк и недогляд. Закончилось же всё как ни странно тем, что все тихо и мирно отмечали воссоединение некогда разорванной и очень дружной семьи. Едва увидевшая зятя Джобель Наберрие хотела было броситься на него с кулаками, вот только так и не бросилась, и причиной тому стала старшая дочь, буквально вставшая у неё на пути и преградившая дорогу. Разговор очень быстро перешёл в практически крик и остановился только после того, как в комнате раздался полностью спокойный и безмерно властный голос:

— Что тут происходит, Руви? Джобель, ты по какому праву ведёшь себя так, будто ты пришла на базар и торгуешься с хамоватой торговкой? — произнесла вышедшая из своей части дома матриарх семейства; и едва её взгляд встретился со стоящим в гостиной Энакином и недвусмысленно загораживающей его Солой, как она, соблюдая полный протокол и произнеся удивившее всех древнее приветствие, поклонилась: — Мичи би оран кото, Лорд Энакин И Лейша Алтория Оль Юнос из Рода Эл. Род Эйн приносит вам свои искренние извинения и верит в то, что Глава рода Эл примет и учтёт их в процессе нашего дальнейшего общения, а так же и то, что Ваш визит оказался несколько неожиданным. Могу ли я надеяться на то, что принесённые вами вести будут приятны для нашей семьи?

— Род Эл принимает ваши извинения и не держит обиды на излишнюю эмоциональность, леди Джобель. Я принимаю во внимание тот факт, что над её восприятием поработал весьма и весьма искусный мастер, а посему считаю возможным оставить случившееся без должного на то с моей стороны внимания. Пришёл же я не столько с вестями, уж точно, что для вас оные новы не будут, сколько с просьбой о содействии. Человек я занятой, и бегать по планетам и решать всё и за всех я, увы, не могу. В сутках попросту нет того количества часов, которое бы потребовалось, реши я, что это и есть единственный и самый верный выход. Именно поэтому я прошу вас посодействовать и оказать посильную вам помощь в деле стабилизации текущей ситуации. Я прекрасно понимаю, что население Набу более чем встревожено и, принимая во внимание тот факт, кем я являюсь, предлагаю именно вам принять на себя эту роль. Методы присущие роду Эл вряд ли будут уместны; от матушки же я, увы, не перенял талантов в политической области бытия. Политика от слова совсем не моё, и именно поэтому в этом я всецело полагаюсь на вас и ваших родных.

— Боюсь, что моих скромных ресурсов для этого может и не хватить, и раз вы здесь, то уже убедились в том, что влияние моей семьи далеко не безгранично. Все наши попытки остановить Апайлану не возымели должного успеха и произошедшее на днях этот мой вывод только подтверждает. Более того я смею быть уверенна в том, что последнее, чего бы вы хотели, так это устраивать разборки с ныне уже почившим его величеством на орбите вашей древней прародины. Посему могу ли я просить вас… — матриарх семьи Наберрие сделала вид, что запнулась, и тем сгладила свою возможную оплошность. Последнее, чего бы она хотела, так это показать своё неуважение к зятю. И лишь убедившись в том, что молодой лорд всё также улыбчив, продолжила: — Я имела наглость подготовиться, каких-либо вопросов в этой связи не предвидится; Сабе, вечная ей память, прекрасно сыграла свою роль.

— Вечная память, — откликнулся Энакин и, уже покидая гостиную, сообщил: — Советую быть готовой к тому, что без охраны я её не оставлю…

— Мама!?

— В итоге это было проще, чем я думала, — опустившись в близлежайшее кресло, произнесла прикрывшая глаза глава семьи, — но ты, Джобель… Не ожидала…

— Да объясни же ты толком, нет я, правда, понимаю дипломатия наше всё, но это… Как ты могла и… и при чём тут Сабе?

— При том, отец, что здесь и сейчас бабушка сумела договориться о том, чтобы сестрёнка, наконец, вернулась домой.

— Что!!! Что за бред ты несёшь; Падме мертва, и ты, ты не смеешь…

— Сядь, — жёстко и властно приказала Винама Наберрие. — Здесь и сейчас я говорю вам. Падме жива. И именно поэтому я требую, нет это приказ. Вы будете уважать мнение и решения лорда Эла. Мой зять наследует таким линиям, что нам впору биться в экстазе от одного лишь факта, что он вообще соизволил. Вы же, нет я даже не подберу тех слов, которые в достаточной мере охарактеризуют то, что вы едва не натворили. Наше счастье, что его светлость настолько отходчив и понимающ. Не раз и не два он отводил угрозу от нас. Или, быть может, вы забыли, кому мы обязаны за Солу?

— Нет, мама, но я, прости; я не понимаю, и если Падме и правда жива, то зачем…

— Зачем её похоронили? Или тебя больше интересует ответ на вопрос, почему я это позволила?

— И то, и другое и…

— Всё просто, Руви, ты в своём горе забыл то, чему я тебя учила. Мне напомнить нашу историю? Или, может быть, ещё раз рассказать тебе, почему род Эйней сменил имя?

— Нет, мама, я помню и это, но тогда…

— Увы, я не знаю всех подробностей, но вся эта война... Я подозреваю, что наша семья в очередной раз попала между молотом и наковальней. Более того я, как и все, поверила: спектакль был очень и очень искусен. И поверили мы именно и только потому, что похоронена была именно Падме. То внушение, которое они сделали... Ты ведь помнишь вопросы Солы?

— Конечно, но, мама. Ты только что сама сказала, что моя младшая дочь жива, и вот минуту назад…

— Я не договорила, Руви.

— Прости, я…

— Я понимаю твоё волнение и поэтому слушай. Эта игра началась пять с половиной лет тому назад. До этого, как и ты, я искренне верила в то, что моя младшая внучка покоится в нашем склепе. Как и ты, я осуждала Солу за то, что она не верит и задаёт вопросы. И вот она, собственно, и дозадавалась. Все мы помним то, как её вернули после того инцидента. Вот только её поведение… Столь резкая смена интересов… это от слова совсем не похоже на Солу, а учитывая то, что я и так прекрасно понимала, что, как я тогда думала, в гибели внучки не всё так гладко.

— Да, мама, я помню это странное ощущение…

— Да, именно оно, в итоге мы довольно быстро избавились от этого странного наваждения, буквально вступавшего в разрез с нашими, не побоюсь это сказать, многовековыми традициями. Примерно в то же время у Солы появились вопросы, а вместе с ними пришло ощущение того, что за нами наблюдают. Именно поэтому мне не осталось иного, кроме как изображать из себя дуру, родство предавшую. Ты же, как и положено сыну нашей семьи повторял, линию главы рода. Вот только останавливать Солу я не хотела, и именно поэтому мы, в унисон говоря ей успокоиться, при этом никак не препятствовали её поискам. Я, как и она, поняла, что мои правнуки вполне могли быть похищены. И именно в те дни пять с половиной лет назад мои догадки обрели под собой буквально дюрасталевое основание. Вот только оное оказалось в буквальном смысле перевёрнутым. Я думала, что от остывающего тела матери похитили чадо. А оказалось, что всё совсем не то и вовсе не таково, каким кажется. В тот вечер я пришла в склеп, и там был он. Стоял у изголовья и, не оборачиваясь, смотрел в озарённый закатом витраж. Сказать, что я была удивлена, значило бы ничего не сказать. Главнокомандующий имперских вооружённых сил. Его визит был как минимум странен, зная о его уже тогда начавшей формироваться известной всем репутации. Но, как говорится, именно и исключительно это самое "но". Тогда я и сама не смогу объяснить, что именно подтолкнуло, но я поблагодарила его. И едва я закончила говорить, как он обернулся и, едва заметным кивком подтвердив, что услышал, покинул склеп.

— После этого он появлялся ещё трижды, словно бы специально делая это именно в дни памяти, принятые в нашей традиции. Визит всегда частный и более никаких ИЗР на орбите, но сам факт. В его четвёртый приход я не удержала своего любопытства, и когда Сола сообщила мне о том, что он снова здесь, не выдержала и вновь нанесла визит в склеп. На тот момент у меня уже были некоторые мысли, и, признаться, я играла на грани фола. Но мои вопросы требовали ответа, а подозрения крепли визит от визита. И вот я вновь увидела его он точно так же, как и в первый раз, смотрел на витраж. Всего одно слово, и он обернулся так резко, что в тот момент я думала, что доигралась. Сердце кольнуло, а в следующий миг меня уже придержали буквально из пустоты возникшим щитом хедрон, — и, видя в каком шоке на неё уставился собственный сын, произнесла. — Я была точно в таком же шоке, а сверху на меня взирал мой собственный зять. Он явно безпокоился о моём самочувствии и, лишь убедившись в том, что моей жизни ничто не угрожает, тихо прошептал, чтобы не корила себя. Спустя три месяца мы встретились вновь, и на этот раз он уже заранее озаботился тем, чтобы не напугать. В итоге наше общение закончилось в одном из очень тщательно относящихся к конфиденциальности мест. Он удивил меня познаниями в нашей кухне и практически без слов ответил чуть ли не на половину моих вопросов. Просто и изящно заказав ровно те блюда и напитки и ровно в том порядке, который был бы в таком случае предусмотрен. Не мне тебе объяснять, насколько я была шокирована. Мальчишка, бывший раб, да хоть тысячу раз будь он её избранником, Падме никогда не рассказала бы ему и уж точно не обучила бы. Но факт оставался фактом, он знал и не просто знал, но и весьма и весьма уверенно пользовался нашим древним и скрытым ото всех языком. Признаться, не сразу, но я заметила, что его подпись не копирует нашу. Это заставило меня осознать, что вовсе не от Падме он всё это узнал. И вот, словно обухом по голове, меня огрело осознанием, чей именно родовой автограф поставил как жирную и красноречивую точку в этом разговоре ни о чём. Тогда я в первые произнесла его полное имя, а он признался, что несколько уроков от жены таки получил. Как он сказал: одно дело знание и совершенно на ином уровне практика.

— Покидая заведение, я старательно фиксировала в памяти пришедший от него образ нашей дорогой Падме в окружении троих малышей. Двое явно близняшки и один, судя по всему, погодок. Моя внучка была жива и разве мне нужно было что-то ещё. Мой зять не только не предавал нашей семьи, но ещё и оказался не кем иным, как тем самым почти забытым и таким долгожданным представителем рода Эл. О своём детстве он промолчал. Это явно не одна из его любимых тем. Тогда же мне посоветовали не привлекать внимание некоторых сильных мира сего и намекнули на то, что нас всех ждёт в не так чтобы очень отдалённом будущем. А уж когда прямо в кабинете я ощутила, что пусть и на миг, но меня придавило так, что и поверить-то сложно… Оказалось, что это его светлость изволил запросить, так сказать, материальное подтверждение. В тот же самый миг на столе появилось небольшое письмо, и не узнать её почерк…

Чернила ещё пахли свежестью и было ясно, что написали всё это не более чем пару минут назад. Падме попросила не переживать, обрадовала тем, что, даже будучи в добровольно-принудительной ссылке в безопасное, по мнению её супруга место, она занимается отнюдь не только готовкой. Особняком прошла просьба, которую иначе как приказ и не истолкуешь: лорд Эл пожелал, чтобы всё прозвучавшее в этих стенах в них и осталось. С тех пор я согревала своё сердце тем самым, кстати, сгоревшим сразу же после прочтения письмом и его обещанием о том, что он обо всём позаботится.

— А у меня и фото есть и, в отличии от твоего письма, оно не самоуничтожилось, правда, когда его увидел папа, то чуть не выкинул, решив, что это просто бумага. Помнишь я тогда ещё ругалась, чтоб ты не брал мои вещи.

— Помню, признаться, мне нужно было кое-что записать, вот только под рукой был только тот чуть потрёпанный странный прямоугольник. Попытка писать на нем ничего не дала, и я чуть не выкинул, но… то есть эта вещь чем-то обработана, но если так, то почему ты видишь то, чего не видят остальные?

— Всё просто, Руви, на карточку воздействовали так, чтобы она была, так сказать, личной. Я и раньше слышала о подобном. Адресат видит послание, для остальных в лучшем случае пустой лист.

— Я думал, что это всё сказки, но раз уж…

— Как видишь, вовсе даже и нет, — улыбнулась сидящая в кресле Винама. — И, кстати, я не поняла, почему это вы ещё не готовитесь к возвращению её величества Амидалы? Неужели вы думали, что он разрешил ей просто так повидаться с семьёй? Подозреваю, что тогда бы он не пришёл к нам просить о том, о чем просил. Полагаю, что у нас есть примерно неделя, далее же.

— И каков план?

— О, мы позволим всплыть тому, что я давно и качественно подготовила. Семья Сабе уже в курсе, и претензий они не имеют. Так что пора готовить почву для возвращения, а заодно и праздничный обед.

— Моя девочка жива, — раздалось откуда-то сбоку, а следом последовал звук падения на пол.

— Руви, я думаю, что твоей жене таки необходимо попить витамины; такое поведение явно не может быть типичным, — спокойным, полным власти голосом произнесла глава семьи.

— Да, мама, я обо всём позабочусь, — откликнулся мужчина.

Уже на следующий день Джобель Наберрие отправилась на весьма и весьма длительное лечение куда-то в очень закрытое и до одури элитарное заведение, находящееся где-то в знаменитом на всю галактику набуанском озёрном краю, а ещё через три дня в доме полыхнуло яркой зелёной вспышкой, и вбежавшие на шум родственники обнаружили стоящих посреди гостиной сестёр. Сола и Падме Наберрие обнимали друг друга и явно не замечали ничего вокруг, а стоящий рядом молодой брюнет нарочито пригрозил пальцем, и всем стало понятно, что вмешиваться он не позволит.

Когда по прошествии пары минут женщины, наконец, расцепили объятья, немного выбитая из колеи Падме улыбнулась замершим у порога родным и тихо, чуть виновато произнесла:

— Так было нужно, отец, и да, не стоит извиняться; я знаю о маме. Мне жаль, что она заболела, и я искренне надеюсь на то, что её состояние поправимо, а если нет, то я лично буду просить супруга о том, чтобы исполнитель был найден и получил подобающее своим действиям наказание.

— Исполнитель, я не ослышалась!? Внучка, такое на тебя не похоже.

— Заказчик, бабушка, давно и безповоротно слился с великой, что до его подельника, известного как Оби-Ван Кеноби, то я подозреваю, что его трупом прекрасно попировал крайт-дракон или, на худой конец, стая вомп-крыс.

— Вот даже так?

— Именно и только так; то, что они натворили, не имеет прощения. И если честно, то мне глубоко нет никакого дела до того, что практически все их планы были так или иначе сорваны. Само то, что они задумали, и если бы не вмешательство сил, кои, признаться, до того я считала не просто сказкой, но плодом чьей-то весьма и весьма воспалённой фантазии... Вот только трудно не верить, когда всё это происходит в буквальном смысле прямо у тебя на глазах. Как итог единственное, за что мне хотелось бы извиниться, так это за то, что вам пришлось пережить столько боли. Видят предки, это был не мой выбор. Но когда ты стоишь перед решением: обрушить всю галактику в тартар или же исчезнуть в далёком и очень надёжном месте, пусть даже зная, что всем твоим близким твой выбор принесёт только и исключительно боль…

— Не извиняйся, сам факт того, что ты жива, уже сам по себе извиняет всё то, что было. Не думаю, что вам бы дали просто и спокойно пожить. Уж слишком многим хотелось урвать кусок пирога, именуемого Энакин Скайуокер, и тот факт, что тебе он достался единолично… — договаривать Винама Наберрие не пожелала, но присутствующие всё поняли. А затем глава семьи с интересом кивнула в сторону юноши, что так отчаянно казался ей смутно знакомым. — Возможно, ты нас представишь, и, признаться, я полагала, что охрана будет, хм, несколько плотнее.

— Ой, прошу простить, бабушка, это Гарри. Гарри, это моя бабушка, Винама Наберрие.

— Приятно ознакомится, Леди Эйн. Четвёртый страж рода Эл. Можете называть меня Гарри.

— Страж! — неверяще прошептала поражённая своей догадкой глава семьи. — Неужели ты…

— Ношу в себе дух кого-то из героического рода? Да, это так, и я и Еримантес, в любой момент готовы защитить нашу госпожу.

— Невероятно.

— Как есть, учитель посчитал, что моё присутствие будет более чем желательным, а также решит проблему эскорта. Не думаю, что леди Эл была бы рада, если бы за ней бегал никак не менее чем батальон клонов-командос из 501-ого. А зная учителя и его паранойю относительно своей семьи… В общем, я вызвался сам. Оберегать жизнь и покой госпожи для меня не в новинку, во времена клонических воин я в этом деле признаться-таки поднаторел.

— Сколько?

— Что сколько?

— Сколько раз ты спасал мою внучку?

— Хм, дайте подумать, я никогда не считал. Точно помню миссии на Дженаке, Радоне, Карисе, Араксе, Лилате. Ещё был Корускант, это когда учитель вашими трудами остался без меча. Вы тогда слегка погорячились, и Бейн решил, что вы чересчур шумны. Но, если что, я этого не говорил. Учитель и о половине из перечисленного не в курсе. А ведь это только те моменты, которые я с ходу припомнил. Признаться, я уже столько раз менял само время, что некоторые его эпизоды уже и не помню. Ну и, конечно же, операция на Мустафаре. Вот только…

— Да-да, это очень большой секрет. Я думала, что твоих вмешательств было на порядок, если не на два, меньше, — немного виновато произнесла Падме.

— Госпожа, я ведь не всегда зову его в полную силу, это только когда экстренно и срочно. Таким примером было ваше похищение. Тогда даже вы заметили, но у меня не было выбора. Ведь когда я призывал Еримантеса обмануть время и не дать Вентресс забрать вашу жизнь, в нескольких сотнях метров от меня находился пребывающий в бешено-кровавом тумане учитель и то, как он выглядел на Мустафаре, было, прямо скажем, бледной тенью того, чему я стал свидетелем. В тот день я понял, что с вашей головы и волоска упасть не может. По крайней мере, так, чтобы об этом узнал учитель. Поэтому я не раз и не два корректировал и иногда отнюдь не боевые ситуации. Вы этого не помните, но как-то раз мне пришлось завернуть от вас господина Органу. В оригинальной версии бытия он был пьян и решил, что может себе позволить лишнего. Вы не приняли его, хм, назовём это интересом. Он разозлился в итоге вы оказались в весьма и весьма недвусмысленном положении, а на лётную площадку вашего пентхауса приземлился учитель. Пришлось прямо из кабины срочно решать. В итоге я материализовал себя у двери…

— Да, я помню, ты тогда так внезапно возник; Панака ещё сетовал, что надо сменить камеры, так как он так и не смог понять, как же ты оказался у входа. А ведь если припомнить, то Органа тогда выглядел как-то разочаровано. Получается, что…

— Госпожа, я не знаю, чем бы это закончилось, скорее всего, учитель бы понял, что вы находитесь под принуждением, а вот выжил бы сенатор Органа или нет… Не мне вам рассказывать, каким может быть его светлость, особенно если кто-либо, да ещё и в его личном присутствии, покусится на вас или вашу честь.

— Тут ты прав, он же даже одобренному им же для моего эскорта стражу грозился всеми муками ада.

— Ага, Малькольм мне потом рассказал, мы ещё его выдержке удивлялись. Услышал бы такое кто-то другой, вот не факт, что не сбежал бы. А Малькольм не только не удрал, но и впоследствии был вашим штатным эскорт-партнёром на всех требующих вашего присутствия мероприятиях.

— Мероприятиях? Интересная у тебя, судя по всему, была ссылка…

— И не говори, бабушка, супруг тут пиратов гоняет да армию строит, а я всё больше по политике. А то генералитет-то он создал, а вот из советников и иных гражданских у него разве что министр образования да сельского хозяйства и пара секретарей, один из которых его страж.

— Как интересно, быть может, ты нас познакомишь?

— Чуть позже, Наследник Раинхарт сейчас недоступен, а лорд Лонгботтом из теплиц вылазит только если за шкирку и строго под присмотром старшего Поттера. Они там изволят новый вид меча изобретать. Мне Эри по секрету рассказал, что ему рассказал Уайт, как тот видел, как его папа заставил растение то ли луч плазмы, то ли ещё чего выдать. Технология, прямо скажем, не отработана, но думается мне, что, когда доведут, в сельхоз-корпус нового ордена, будет очередь. Это ведь собрать меч не сказать, чтоб легко, но уж точно, что не невозможно, а вот вырастить…

— Рад, что моя идея пришлась ко двору, это ведь я предложил Неву попробовать если не полностью, то хотя бы частично вырастить меч. Не знал, что у него уже такие успехи.

— Конспираторы, блин, — с улыбкой подытожила Падме, а затем, вмиг посерьёзнев, попросила бабушку и Солу ввести её в текущие дела семьи и Набу, после чего следующие пять часов женщины, удалившись в кабинет главы семьи, обсуждали что, как и главное когда. А оставшийся, если так можно выразиться, не у дел Руви принялся за осторожные расспросы столь необычного телохранителя.

* * *

С момента возвращения Падме на Набу прошло немногим более недели, после чего тряхнуло так, что сонный и практически неизменный мир буквально встал вверх ногами. Началось всё с того, что Падме лично в сопровождении всей своей семьи, а также семьи Сабе почтила память последней и распорядилась о том, чтобы надгробие заменили, тем самым восстановив статус кво. Всё это сопровождалось громкими словами и церемониалом. Именно так жители Набу узнали о том, что, оказывается, в тот день за королеву приняли одну из её компаньонок. Женщины, оказывается, поменялись. Сам факт таких вот подмен был для набуанского двора скорее даже не нормой, а, прямо скажем, обыденностью. В итоге верно расставленные акценты, вовремя сказанные слова и церемониальные поклоны, и вот воскресшая экс-сенатор уже в упор смотрит на едва не приведшую собственную планету к гибели Апайлану. Церемония передачи власти прошла совершено тихо. Только пустой тронный зал и сама Падме были свидетелями того, как именно вела себя та, что получила тронное имя Апайлана.

Передача королевских регалий и власти прошла не многим более чем час назад, и вот из дворцового комплекса вышла никем не узнанная без своего грима молодая женщина. Сгорбившись, она проследовала к одиноко стоящему флаеру самой простейшей модели. Лишённая имени, без семьи и без права на возвращение. Отныне её уделом было полное забвение и ссылка. Иного выбрать было попросту невозможно. Жители Набу могли простить, простить практически всё. Единственное исключение составляло предательство, а именно таковыми и были действия носившей тронное имя Апайлана. Королева, разменявшая свой народ на некие мифические возможности, когда-нибудь в будущем полученные блага и в итоге чуть не приведшая свой народ и родину к гибели… Забвение и ссылка были её единственным шансом, в ином же случае это была бы первая за шесть с половиной веков смертная казнь представителя монархии. И дабы не начинать своё правление с чего-то подобного, Падме предпочла донести до преемницы, что волею судьбы стала той, кто вновь передала престол Набу в её руки, что и как именно она натворила. Где ошиблась и почему того, что она сделала, делать было категорически нельзя. Разговор получился долгим, но Падме посчитала, что это её долг, долг как истиной наследницы трона и как более чем успешной в прошлом королевы. С наследием и троном всё было совсем не просто. Эйнеи, вот уже сто пятьдесят лет как выдающие себя за Наберрие, происходили из линии, шедшей от чудом уцелевшей в чудовищной, устроенной неизвестными бойне дочери, правившей на тот момент королевы Ирам. Именно от этой девочки, а точнее из того, что рассказал ей спасший её пожарный, семья и узнала о том, что произошло в ту роковую ночь. Самой малышке тогда было всего четыре, и все её воспоминания о том дне состояли из гула и криков, а также того, что папа спрятал её в странную, давящую комнату. Именно из этого тайника, который, как помнила малышка, отец закрыл всего лишь взмахом руки, её и забрал нашедший ребёнка пожарный. Мужчина оказался верен короне и прекрасно понимал, что просто так такое не происходит. Факт своей находки мужчина оставил при себе. До своих полных десяти Арлин Эйнеи, трудами мужчины воспользовавшегося тем, что называть чадо в честь королевской семьи на Набу было в общем-то чем-то совершенно обыденным, сменил фамилию ребёнка на свою, молчала.

Всё детство она провела в горах и только в свои двадцать узнала о том, что спасший её пожарный вовсе даже не пожарный. Что он был одним из тайных телохранителей семьи. Тогда же уже ставшая молодой девушкой Арлин получила отныне тайно передававшиеся в семье Наберрие регалии рода, состоящие из медальона и небольшого ларца. Содержимое последнего и по сей день было неизвестным: открыть шкатулку никто так и не сумел. Но из описания про тяжёлую комнату было ясно, что описанное прапрабабушкой обладало возможностью подавлять способности к Силе. Спустя ещё десять лет у неё родился первый из трёх рождённых ей сыновей. Ирам Наберрие, названный в честь своей ныне покойной бабушки, стал первым из Наберрие, кто с головой окунулся в политику. Впоследствии по его стопам последовал и младший Камир. Именно дочерью Ирама и являлась глава семьи Наберрие Винама Наберрие, также известная как матриарх.

Всегда осторожные, никогда не впереди, Наберрие правили из тени и только Падме практически сто пятьдесят лет спустя рискнула выйти из тени. Ей позволили, и её опыт оказался куда как более чем успешным. Два срока на троне и практически непоколебимое желание народа оставить её и на третий. Некоторые тогда даже шутили, что династия вот-вот вернётся на престол, и именно эти шутки и стали тем, почему Падме отказалась. Семья была против, они чувствовали надвигающуюся беду, и именно тогда Винама Наберрие воспретила. Падме превратилась в сенатора, и чувство тревоги отступило. Увы, лишь для того, чтобы спустя несколько лет вернуться вновь. Именно в тот день, когда им вернули их якобы погибшую от рук пиратов девочку, глава семьи и вспомнила слова отца о тяжёлой комнате и рассказах своей бабушки. Один тот факт, о том, как именно спрятали ребёнка, более чем красноречиво указывал на то, что прятали одарённого и, судя по всему, от одарённых. Впоследствии по личной просьбе Падме Гарри, пройдя с ней на ставшее мемориалом место упокоения и гибели королевской династии Набу, подтвердит, что комната, о которой вспоминала Арлин Эйнеи/Наберрие целиком и полностью состояла из чистого электрума, а также то, что нападающими были джедаи. В те же дни Винама Наберрие виртуозно разыграла свою амнезию и, сделав вид, что подчиняется, затаилась.

Возвращение её величества Амидалы на набуанский трон приветствовали даже в самых малых городах и весях. Новость о не иначе как чудесном спасении и теперь вот возвращении её величества была для народа не просто праздником. Набуанцы помнили, как и какими средствами их королева боролась за то, чтобы у Набу, как и прежде, было чистое и мирное небо. Под её рукой буквально рванули вверх некоторые отрасли не сказать чтобы богатой набуанской промышленности. И если предшествовавший ей Варуна не придумал ничего лучше, как продаться посредникам и торговать уже через них, то уже в середине её первого срока весь экспорт столь ценной для Набу голубой плазмы был целиком и полностью подконтролен только и исключительно государству. Взамен на эту монополию строились школы, парки и даже спортивные сооружения. Так, имевшие место быть гонки на лендспидерах, что ранее проводились не сказать чтобы очень легально, были легализованы. Появился чемпионат, команды, гонщики, а с ними поползла вверх пусть и малосерийная, но таки разработка и строительство этих самых лендспидеров. А где гоночное, там и серийное производство. Отстроили несколько трасс, одна из которых пролегла недалеко от озёрного края. И вишенка на торте: финальный этап гоночного чемпионата отныне совершенно официально проводился на улицах Тида. Кары ревели, болельщики рукоплескали, деньги текли не сказать чтобы рекой, но весьма и весьма заметным и очень даже ощутимым потоком.

Одновременно с индустрией развлечений её величество интересовалась ещё и здравоохранением. Именно под её рукой озёрный край из простого курорта медленно, но планомерно превратился во всенабуанскую здравницу. Десятки прекрасных лечебных учреждений, никаких инновационных технологий. Природа в умелых руках лечит очень и очень многое. Как итог и ранее более чем хорошо известные своей квалификацией специалисты потянулись на родину. Ну а что деньги, так и дома они теперь есть. Условия, так и этого трудами её величества стало в достатке. Современнейшее оборудование, прекрасные виды и климат. И право же дело не бактой единой. Именно поэтому видящий то, что её величество вот уже действительно живёт не сказать, чтобы только и исключительно, но весьма и весьма ощутимо, что для народа, народ желал, чтобы она и дальше правила своею мудрой и безсомненно прекрасной рукою. И вот после двух не сказать чтобы полностью адекватных народных избранниц, и если первая была ещё ничего, то вот вторая... Апайлана, как бы так мягко-то, была нелюбима, и если первый её срок, пришедшийся на смуту и становление галактической империи, был, скажем так, простительным, то вот данный ей второй шанс… Именно поэтому народ ликовал, и Амидале простили всё и даже собственные похороны. Не прошло и недели, как у неё на подписи лежала петиция, под которой подписались без малого восемьдесят девять процентов набуанцев. Все они, как один, просили её величество увековечить память защитившей её ценой своей жизни Сабе. Итогом стало посмертное награждение фрейлины и компаньонки высшей из возможных на Набу наград, а также торжественная церемония внесения изменения в даты жизни и смерти, а также имени той, что якобы лежала в совершеннейшее от слова совсем пустом саркофаге. Устлавшая его нижнюю часть роскошное и совершенно пустое платье было не в счёт.

А пока Падме приводила в порядок собственную родину, а параллельно с этим втягивалась в уже порядком подзабытый галактический клоповник, в простонародье именуемый империей, Энакин занимался тем, что спорил со своими генералами. Предметом спора был Корускант и его дальнейшая участь. Добрая половина вояк считала, что этот клоповник не просто нужно, но и должно пустить, так сказать, в утиль. Вторая половина говорила ровно об обратном и ещё четверть той второй умудрялась предлагать и вовсе столицу перенести, а планету-город не истребить, а очень даже терраформировать. По итогу спор шёл уже по никто не вспомнит какому кругу, а самоустранившийся примерно на тридцатой минуте Энакин занимался тем, что попросту медитировал и пытался понять, что и как ему делать. В том, что делать, он не сомневался, а вот в том, как именно…

Конечно же, можно спустить на планету тот же 501-ый; все бунты и восстания исчезнут как дурной кошмар с моментом пробуждения, вот только люди-то не виноваты в том, что те, у кого власть, довели всю ситуацию именно до такого её состояния, которое наблюдается в конкретно данный момент бытия. Самым же печальным было то, что выпускать это бунтующее отребье себе дороже. Корускант и так далеко не образчик качеств человеческих, и именно поэтому и существовала дилемма. Предки бы так и держали карантин, вот только он не они, точнее они, но не совсем. Не тот строй, не то мировосприятие, точнее то, да не совсем. «Гибче надо быть, гибче», — напомнил сам себе Энакин и, внезапно встрепенувшись, принюхался; всего на мгновение, но в зале, где проходило совещание, ему почудился запах цветов. Ещё миг и расплывшийся в добродушной улыбке мужчина тихо произнёс: «Благодарю, Матушка, теперь я точно знаю, что делать и главное как». Едва заметно встрепавший локоны ветерок, а также резко перенёсший своё внимание на сюзерена третий притулившийся в уголочке страж, были ему ответом.

— Милорд?

— Ага, я знаю. Авель. Господа, благодарю всех за проявленную заботу и ваше конструктивное мнение. Решение же моё таково. Столица переносится на родину моей матери и нет, это не Татуин. Звёздные координаты, — на мгновение запнулся Энакин, — переданы в навигационный компьютер. Здесь не так чтобы далеко; что до Корусканта, то планету я считаю должным терраформировать. Ибо этот памятник неравенства и угнетения тех, кто оказался неудостоенным родиться в семьях олигархата, меня раздражает ничуть не менее, чем вас. Создать ещё одну планету, земля которой уже забыла, что такое солнечный свет, я не позволю. Что же до текущего положения дел. Я, как бы это ни было тяжело, считаю, что всяк сам куёт свой удел. Элиты заперлись в своих пентхаусах; прочие гибнут от голода. И голод этот отнюдь не следствие того, что припасов на планете нет. Вся эта ситуация есть наглядный показатель того, к чему приводит такой вот не сказать чтобы умный подход к управлению. Склады оккупированы криминалитетом, цены на продовольствие завышены до занебесных; итог голодные бунты и всем нам известные обращения тех, кто, как они думали правят, а на деле совершенно от слова совсем ни на что неспособны. Именно поэтому решение моё будет жёстким. Прошу вас, господа, подготовить войсковую операцию. Планы и карты у вас есть, с верхушкой я разберусь сам, ну или почти сам. Ваша же задача в срок не более двух часов с момента моего обращения к жителям планеты произвести высадку и наконец-таки взять под контроль склады с продовольствием и прочие объекты инфраструктуры, имеющие жизненно важный для планеты приоритет. На этом совещание считаю законченным, Авель, следуй за мной.

— Да, милорд, — коротко откликнулся только теперь примеченный всеми офицер медицинской службы. Парень прекрасно догадывался о том, что именно потребует от него повелитель и не то чтобы был не согласен. Решение его светлости было более чем оправдано и в совокупности со скорее всего привлекаемым к операции Еримантесом более чем действенное. Следующие сутки ушли на разработку плана, после чего удививший всех адмирал Лютц подал его светлости поминутный высокоскоординированный план действий, которые и боевыми-то назвать не получится. На бумаге всё выглядело так, словно солдатам нужно просто придти и встать на посты. Никаких жертв, никакой стрельбы. «Атака» на все объекты, так или иначе не подконтрольные действующей и согласно законам полностью легитимной власти, коей в текущих условиях являлся главком и его штаб, была рассчитана с точностью до секунды. Получившие его выкладки адмиралы и командиры соединений были в некотором шоке. Причиной тому было то, что по совершенно непонятным для них соображениям адмирал Лютц был более чем полностью уверен в том, что распределённых им сил будет более, чем достаточно. Складывалось ощущение, что гранд-адмирал непонятно на основании чего уверен в том, что какое-либо сопротивление с хоть какой бы то ни было стороны будет отсутствовать без явно выраженной на то причины. О том, что причина эта кроется в том, что приблизительно за десять минут до все эти объекты будут тихо и без шума зачищены силами двух Эю, адмирал не афишировал. На все вопросы мужчина лишь улыбался и что-либо конкретное так и не ответил. И тем не менее именно этот план и был принят к исполнению. С ним, как это ни странно, согласились все присутствовавшие гранд-адмиралы и лично главком. Спорить с последним было делом самую малость, мягко говоря, безполезным, а спустя ещё двадцать часов в эфире прозвучало обещанное им послание. Суть его сводилась к тезису: хотите жить — сидите по домам.

Одновременно с этим не сказать чтобы хитрым посланием мнящие себя сильными мира сего таки получили свой долгожданный и от этого столь желанный ответ. Оный хоть и коротко, но весьма и весьма витиевато предлагал всем заинтересованным собраться в здании галактического сената и таки решить накопившиеся за время вынужденного простоя проблемы. О том, что решаться они будут самую малость, ну, очень кардинально, Энакин не уточнил и как итог группки и все возможные сенатские комитеты принялись за ожесточённые споры, общим смыслом которых было отнять и поделить, а ещё подавить и подчинить.

* * *

Постепенно заполняющееся здание сената гудело как растревоженный улей. Создавались и распадались альянсы и коалиции. Уточнялись детали и требования. Основной темой обсуждения было, как бы так поэффективнее стреножить обнаглевшего ситха. Причиной тому было то, что большая часть из собравшихся была более чем уверена в том, что в политике и интригах главком полностью, то есть от слова совсем не искушён. Развеивать эту их уверенность Энакин не имел ни малейшего, так сказать, желания. Два часа видеоконференции с супругой, и у него уже был более-менее годный план. Умудрённая опытом общения как с собственным супругом, так и с мнящими себя сильными мира сего королева Набу быстро и надёжно указала мужу на тех, кто пригодится, а кто нет и, погрозив пальчиком, чтобы не шибко озоровал, отключилась, а Энакин принялся за воплощение той части, своего плана, которая и была призвана обеспечить успешность разработанного гранд-адмиралом Лютцем «сражения».

План Энакина был, как и всё гениальное, прост и до безобразия эффективен. А так как об истинных его возможностях в курсе были далеко не все, то шанс на его полное и безошибочное исполнение был более и более чем велик. Никому из тех, кому по факту был выписан смертный приговор, и в голову не пришло, что система безопасности здания сената, а также его внешняя защита, которая практически по праву считается непроходимой, для Энакина не только проходима, но и вовсе не интересна, исходя из этого он на радость некоторым согласился на всего-то десять человек охраны, из которых двое — это его адъютанты. И теперь, наблюдая за тем, как окутавшийся всеми мыслимыми и не очень полями защиты сенат готовится к, как они сами объявили, экстренному, внеплановому заседанию, Энакин был совершенно спокоен. Его не волновало то, что с текущем уровнем безопасности взять здание штурмом не сможет даже его 501-й. Точнее, смочь-то сможет, но вот потери… Вот только именно их-то ни план адмирала Лютца, ни его собственный и не предусматривали, и причиной тому было то, что мужчины и вовсе не собирались хоть что бы то ни было штурмовать.

Начало операции по усмирению и приведению к покорности назначили аккурат на восемнадцать ноль ноль. Ровно за пять минут до её начала охрана её величества Амидалы претерпела не сказать чтобы заметные, но от этого не менее кардинальные изменения. Всё дело было в том, что ученики его светлости, а по совместительству носители Эю, пользуясь тем, что практически не имеют внешних отличий, поменялись местами и в то время, как старший из Поттеров заступил на вахту и клятвенно уверил её величество в том, что если что, то он ну вот самое честное пречестное прикинется ветошью, пусть и весьма и весьма вооружённой (магию-то никто и не думал отменять). Младший же переместился на «Аргонавт» и практически сразу же приступил к выполнению поставленной перед ним задачи. Оная была не сказать чтобы сложна, а вот концентрации требовала… Всего-то и надо, что, согласно плану, совершить три тысячи семьсот два пространственно-временных прыжка. Каждый к своей строго определённой цели, и, самое главное, время выхода не должно отклонятся более чем на десять секунд. Цель же этого действа была в том, чтобы доставить на каждый и по завершении операции забрать с объектов одного ну, прямо скажем, не очень дружелюбного медика. Недружелюбность его заключалась в том, что оный самый медик, будучи Эю, мог не только исцелять, но и очень и очень плодотворно-таки разрушать. Собственно, когда-то именно эту его способность генерировать сверхтоксичный для всего живого газ многие и считали для него основной, и лишь много позже выяснилось, что основной его силой является всё-таки исцеление, а не, как ранее считалось, собственная совершенно невообразимая по мощности регенерация.

Выглядело всё это до крайности похожим, и поэтому определить, лечит Лернея или же наоборот и не оказаться, так сказать, в непосредственной близости было практически невозможным. Сама суть такого, хм, феномена, крылась в концентрации воздействия и намерения, с которым оное проводилось.

Суть же задумки была в том, чтобы одновременно и напугать, и подчинить. Никакой стрельбы, никаких жертв, а если ещё точнее, то никаких трупов. На всё про всё выделялось не более чем десять минут. Десять минут, за которые Гарри и Авель должны были зачистить практически весь без исключения Корускант. После чего следующие полчаса отводились на то, чтобы принявшийся за своё любимое очковтирательство и разглагольствование сенат таки выговорился и, как говорится, предоставил повод. Без повода было нельзя. Ведь пока берущие под контроль инфраструктуру военные добивают автоматические боевые системы и не сказать чтобы очень многочисленных оставшихся без центрального управления дроидов-охранников, было ну прямо-таки необходимо заставить сенаторов сказануть что-нибудь такое, что оправдало бы действия весьма и весьма, как думает общественность, вспыльчивого главкома.

Захват инфраструктуры прошёл строго как по часам. Полностью погрузившийся в себя Гарри обеспечил указанный в плане интервал проявления и, несмотря на то, что такое вот одновременное воздействие было весьма и весьма опасным, всё удалось. Именно ради этого эту обязанность и возложили на Лернею. Её сила не имела столь явно выраженного энергетического следа, как, к примеру у Белокросса, и, как следствие, не приводила к фатальному переизбытку энергии и нарушению кажущихся для четырёхмерного слоя вселенной незыблемыми законов. Едва завершился последний прыжок, и утомлённые парни буквально повалились на дюрасталевый пол отданной им на откуп каюты главкома, как за дело принялись уже обычные военные. Четыре полновесных легиона, включая незабвенный 501-ый, пользуясь практически полным отсутствием сопротивления, в считанные часы зачистили и переподчинили себе всё, начиная от продовольственных складов и заканчивая планетарной ПКО и энергетической инфраструктурой. А в то самое время, как в штаб операции один за другим приходили доклады о взятии под контроль того или иного объекта, в сенате разгоралась от слова совсем не шуточная полемика. Это Вейдер-Энакин просто и без лишних словоизлияний отклонил подготовленную в столь поистине рекордные сроки петицию двух и ещё одной сотни тысяч сенаторов, инициированную почуявшими было просвет радетелями за восстановление республики. Обалдевшие от такой его наглости царедворцы были в прямо сказать шоке. А сидящий на весьма и весьма удобном, расположенном в ложе представителя Набу, кресле Энакин лишь улыбался. Сенатор от сектора Чомель его забавляла. Молодая и, чего греха таить, красивая девушка нет-нет, да и косила в его сторону свои карие глаза, а параллельно с этим давалась диву слепоте некоторых. Последнее Энакин почерпнул из отражающегося в силе фона её эмоций. Девушка была, мягко говоря, в полнейшем шоке и недоумении. И причиной тому было то, что ещё в то время, когда вся Набу в скорбном трауре хоронила свою королеву, было сообщено, что оная королева имела супруга, и что оным супругом являлся никто иной, как герой ВАР, единственный не предавший республику и тогда ещё канцлера генерал-джедай Энакин Скайуокер. Тот самый Энакин Скайуокер, который спас их Родину от безсомненно чудовищной и совершенно неприемлемой интервенции. Тот, кто отдал свою жизнь, разменяв её на жизнь господина канцлера и тем спасший его.

И вот здесь и сейчас этот самый Скайуокер сидит у неё в ложе и мило так совершено не отличимо от голофото времён ВАР улыбается. Такая недальновидность коллег была для неё, мягко говоря, не понятной, и когда её величество распорядилась о том, чтобы сенатор озвучила позицию Набу как полностью проимперскую и не просто проимперскую, но ещё и всецело главкомовскую поддержку, а также пропустила в свою ложу некоего особого гостя… Сначала это было несколько странно, но вот этот самый гость прошёл в ложу и, заняв одно из свободных кресел, благосклонно кивнул.

— Генерал… — тихо прошептала изумлённая сенатор от сектора Чемель.

— Сенатор, — в тон ей ответил Энакин.

— А…

— Мне показалось, что внезапное и столь радостное воскрешение её величества более чем ответило на все ваши вопросы, да и оделся я соответственно.

— Так это правда, и те слухи?! Примите моё почтение, господин главнокомандующий, и если вы здесь то, кто же тогда…

— Ну, мой костюм, скажем так, может функционировать и без моего личного в нём присутствия. Что же до того зачем, я просто хочу посмотреть на реакцию. Прятаться не буду и любой мало-мальски знакомый со старой геральдикой если не с первого, так со второго взгляда точно и ясно опознает, к какой именно семье я отношусь, и да, это сущая правда; моя мать происходит из благороднейшей семьи Оль Юнос, ну и, как вы, вероятно, уже догадались, я намерен заявить, так сказать, о своих правах.

— Это безсомненно лучшее, что я когда-либо слышала за всё время моего нахождения на данном посту.

— Не могу с вами не согласиться. Уже завтра галактика узнает о том, что их герой таки выжил, а также о том, что происхождением он ни на йоту не уступает своей славе. И так как я и лорд Вейдер — это одно и то же лицо, то, думаю, вы понимаете, что и кого именно ждёт.

— С нетерпением жду вашего заявления, а сейчас, если вы не против, то позвольте мне приступить к обязанностям, возложенным на меня моей королевой.

— О, разумеется, ни секунды вам не мешаю. Можете даже считать, что меня тут и вовсе нет.

Именно после этого диалога, а также потрясшего сенат заявления Вейдера о том, что предложенная ему петиция его не устраивает и примкнувшего к нему спустя пару минут заявления от Набу о том, что ранее пусть и тайно, но таки поддерживающая альянс за республику Набу вдруг столь диаметрально изменила своё мнение. Эта выходка сенатора от сектора Чомель вызвала самый настоящий что не на есть взрыв. Вылетевшая вперёд в момент заявления платформа уже вернулась на место, а сидящий в своём кресле Энакин наслаждался. Совет Исарда о том, что ему не стоит скрывать своё происхождение, пришёлся весьма кстати. Никак не менее двух часов глава СИБ вдумчиво и чётко пояснял, что именно, насколько и кому именно известно как о его, Энакина, истинном происхождении, так и о том, что это за происхождение такое. Итогом этой беседы и было то, что пока согласившийся на эту авантюру гранд-адмирал Юларен изображал его, Вейдера, персону и всячески в истинно Вейдеровской манере измывался над обомлевшей от его наглости «знатью», настоящий главком сидел за спиной у сенатора от сектора Чомель и даже пару раз позволил себе весьма и весьма многозначительную улыбку. Первой из них, сопровождённой едва заметным кивком, удостоился сенатор от сектора Саварин. Мужчина, выходец с Кристофсиса, вид имел, мягко говоря, прелюбопытный и лишь едва заметное покачивание головой остановило его от того, чтобы не бухнуться в ноги прямо в собственной ложе. Ещё несколько всплесков узнавания и наложившегося на них тщательно скрываемого ликования отдались от лож сенаторов от Орд-Мантелла, Стеноса, Белдерона, что в дореспубликанские времена был известен как Вартолиум, Тариса, Серенно и ещё нескольких десятков, в основном из среднего и центрального колец. От всех них с небольшими задержками ощущалось признание, у некоторых переходящее в благоговение. Последнее вызывалось тем, что знаки принадлежности к роду Эл Энакин также не скрыл.

А тем временем приметивший то, как вернулась платформа сенатора от Альсакана, Энакин попросил сенатора от Набу сделать небольшой перерыв. Сила буквально шептала о необходимости встречи, и едва платформа сектора Чомель пристыковалась к своему месту, как вышедший в коридор Энакин увидел очень пристально смотрящего на него мужчину. С минуту стоящий совершенно без охраны сенатор молча смотрел на точно так же стоящего перед ним Энакина, а затем едва слышно спросил:

— Из какой вы ветви?

— С приставкой «И» — ответил весьма понятливый Энакин и в следующий миг приметил, как заметно расслабился стоящий перед ним мужчина. Говорили недолго. Энакин буквально в двух словах пояснил, что, где, как и почему, после чего вернулся в ожидающую его ложу и уже там в момент второго вылета для дебатов одарил своей второй и совершенно не забываемой улыбкой сенатора от Алдераана; мужчина аж посерел, а Энакин лишь многозначительно кивнул, но не более. На свою погибель Органа был в курсе и не только того, как именно читаются украшающие одеяние бывшего джедая знаки, но и о том, что именно, как все думали, произошло на Мустафаре. Тяжело сглотнув, алдераанец попытался банально удрать, но не успел: у выхода в коридор его уже ждали; что-что, а посягательство на своё, пусть и неудачное, Энакин не прощал.

Ещё с полчаса Энакин наблюдал, после чего, таки дождавшись требовавшегося для оправдания экзекуции момента, самолично выставил на заинтересовавшие его платформы щит и тем дал отмашку на действия. Всего минута, и всё помещение галактического сената медленно и неумолимо заполнилось удушающим и буквально разъедающим плоть фиолетовым газом. Бросившиеся было к выходам платформы обнаружили, что магнитные захваты оных отключены, а сами входы перекрыты. Три с половиной десятка сияющих неизвестным видом защиты платформ в общей суматохе никто не заметил, а спустя ещё пять минут замечать стало уже некому. Уцелевшие же были в таком шоке, что разнёсшийся под сводами голос Энакина был для них не более, чем фоном. Именно так и погибла, так и не родившись, поднявшая было голову галактическая или не очень галактическая Республика. Все лидеры альянса, а Энакин из принципа озаботился тем, чтобы они таки не прогуливали, а вместе с ними и все те, кто в той или иной степени был уличён в тех или иных махинациях, стараниями Лернеи слились с великой. Уцелевшие же представляли собой тех, кому в действительности не наплевать. Именно эти, если быть точным, тридцать две делегации и были теми, кто единогласно подтвердил его, Энакина, права на престол.

Всего в тот день погибло что-то около семисот тысяч, десять из которых пришлись на сенат, а остальные на охрану складов и глав местных не пойми кем возомнивших себя преступных синдикатов. Продовольственные склады, как и энергосистемы, и ПКО, перешли под контроль адмиралтейства, после чего Энакин выступил с повторным обращением и предупредил о том, что любые безпорядки будут жёстко и безапелляционно подавлены; на планете вводится комендантский час и жесточайший пропускной режим. Но не успело шокированное население возмутиться, как выяснилось, что, в отличии от недавнего времени, военные к гражданам настроены более чем лояльно, правда, это только до тех пор, пока тебе не пришло в голову то, что ты самый умный. Патрулирующие улицы штурмовики очень быстро стали обыденностью, как и взятые под контроль военных продовольственных склады и магазины. Там, где требовалось, раздавались пайки и работали полевые кухни, и никто никого ни к чему не принуждал, а только вежливо просил, и лишь в случае непонимания и непринятия объяснения переходили от словесных мер воспитания к физическим.

Следующие сутки охарактеризовать иначе как занятные было практически невозможно. Началось всё с того, что выжившие при сенате, как их с лёгкой руки главкома именовали военные, мало того что приказом этого самого главкома получили, можно сказать, практически неограниченную, правда, в пределах всё ещё блокированного Корусканта свободу. Так они ещё и аудиенцию затребовали. Произошло это немногим более спустя три часа, за которые системы мониторинга СИБ зафиксировали прямо-таки бум на каналы галактической связи. Практически три полных стандартных часа передающая система Корускант-Прайм испытывала поистине колоссальную нагрузку, а по прошествии оных связи с вернувшимся на свой флагман Вейдером затребовал выступивший в качестве представителя сенатор от сектора Альсакан. Мужчина коротко поприветствовал, а затем, учитывая тот факт, что соединили его прямо в зал, где проводилось очередное, хотя и не совсем плановое совещание, огорошил всех там присутствующих тем, что напрямую обратился к Энакину как к уже коронованному правителю.

Разговор получился недолгим, и по его итогу выяснилось, что миры центрального, а также большая часть среднего и некоторые системы из внешнего кольца всецело и полностью поддерживают командующего и ждут не дождутся, когда же тот, скажем так, уже официально займёт и без того полагающийся ему трон. В ответ на это Энакин весьма спокойно пообещал, что он подумает, а также затребовал списки тех, кто, как он выразился, не изъявил желания подчиниться законному правителю. И на всеобщее удивление такие списки ему предоставили, правда, при этом сенатор весьма и весьма вежливо выразил свою надежду на то, что его величество прежде, чем вспомнить о наследии своих дядьёв, в первую очередь обратится к умениям свой матушки. В ответ Энакин весьма искренне пожал плечами, а также посетовал на то, что от матери ему достался, увы, только и исключительно дар к навигации и, так уж вышло, что он таки в большей степени уродился в отца. Вот только сенатора это ничуть не покоробило и, отключаясь, тот с улыбкой произнёс пожелание не сходить с пути звёзд. Сидящие же в зале военные были несколько в шоке, а вот Энакин был более чем благодушен. Итогом такого вот благодушия стало решение о том, что не позднее чем завтра они выпустят объявление об официальной смене правителя. Для чего в кратчайшие сроки необходимо подготовить императорский дворец и нет, не для проживания, а всего лишь для трансляции. На удивлённое почему, ответ Энакина был до безобразия прост.

— Корускант, вы серьёзно? Ну да ладно, спишу всё на дело привычки.

— Только не говорите…

— Что, Траун, нет, разумеется, нет, у меня и без него есть, где окопаться. Палпатин ведь так мечтал о мирах ядра… Хм, Тайтон не обещаю; простым смертным там не место, а вот родину моей матушки...

— Неужели Алтея?!

— Угадал, именно она, не центр ядра, конечно, но далеко и не окраина. Именно её считают колыбелью, и хотя мнение сие, честно скажу вам, ошибочно, развеивать его я не стану. Это ведь так символично: «прародина» человечества и станет столицей.

— Значит, вы уже решили?

— Да, и давно, а что до Корусканта, то ему я намерен вернуть его первоначальный вид.

— Первоначальный, вы же не…

— Предки упаси, ещё энергию на это тратить. Есть способы куда как гуманнее. Истинная колыбель поделится исполнителями. И хотя это потребует времени…

— Истинная... неужели вы и вправду знаете где?

— Конечно, я там семью свою спрятал.

— Но ведь считается, что…

— Что она необитаема? Бред, на Мидгарде живут приблизительно шесть миллиардов. А вот координаты можете не просить, этот мир как был, так и останется тайной и вообще, я бы на вашем господа месте и вовсе забыл о моей внепланово случившейся болтливости.

— Как будет угодно, — улыбнулся в усы выразивший общее мнение Юларен. — Мне вот значительно более любопытно, как вы от костюма избавитесь?

— Скажу правду, — пожимая плечами, ответил Энакин. — Мёртвым меня считали отнюдь не без причины, а если допросу подвергнуть моего лечащего врача и адъютанта, то очень быстро выяснится, что в те давние дни имело место быть одно, прямо скажем, безобразное происшествии. Заключалось оно в том, что джедаи похитили мою супругу, и я, не в полной мере отдавая себе отчёт, понёсся за ней. Увы, это было моей самой большой ошибкой, и если бы не своевременное вмешательство моего падавана, то с вами бы я не разговаривал, а так купание в лаве хоть и не прошло безследно, но, тем не менее, не стало смертельным.

— Вы шутите?

— Какие шутки, вон у Исарда спросите, уверен — он подтвердит.

— Не отрицаю, — произнёс глава СИБ и, посмотрев на Энакина своим проницательным взглядом, продолжил: — Его светлость тогда выжил не иначе как чудом, долго лечился и лишь в относительно недавнем прошлом нам удалось избавить его от последствий той неприятной диверсии.

— Неприятной? Исард, да вы издеваетесь!

— Отнюдь, я лишь подтверждаю известную мне официальную версию, и если потребуется, то все документы я предоставлю, — с едва заметным акцентом ответил глава СИБ.

Следующие двадцать часов шла подготовка, а затем новостные каналы голонета буквально взорвались от сообщения о том, что отныне и впредь власть в галактике принадлежит никому иному, как его императорскому величеству Энакину Скайуокеру, в определенных кругах известному под именем Дарт Вейдер. Объявление сопровождалось публикацией, попавшей в общий доступ рассекреченной информации. Там были и отчёты медиков о произошедшем на Мустафаре, и стенограммы личных разговоров. Всё это, естественно, слегка подправленное и правильно поданное, создало нужное впечатление, и тот момент, когда появившийся в своём истинном обличии император, стоя прямо перед имперским дворцом, поклялся в том, что все его деяния, как прошлые, так и будущие направленны исключительно и только во благо народов галактики, иначе как триумфальным назвать не получалось. Население рукоплескало, и так как история тёмного лорда и просто человека во многом без утайки и от того весьма жизненная и обывателю вполне себе представимая, подействовала прямо-таки на ура, в общем, поддержки населения у тех, кто так или иначе воспротивился не было. А всего-то и надо, что честно опубликовать пару-другую историй из его, Энакина, падаванского детства. В основном, разумеется, грустных и вопиюще несправедливых, так, чтобы каждый смог, так сказать, прочувствовать и окунуться, если так можно выразиться, на всю глубину. Затем были публикации о подноготной клонических войн. Те, что рассказали историю несколько не с той стороны, с которой о ней вещала пропаганда. Некрасивые моменты и неправильные от слова совсем решения, и всё это плавно подводилось к тому, как и с какой именно целью Палпатин уселся на трон. Дедушку императора не сказать, чтобы обелили, но где надо закрасили, а где не надо ободрали штукатурку, и полученный результат выставили, так сказать, на всеобщее обозрение. На фоне этого серия публикаций о временах доисторических прошла как-то буднично. Зато цели своей достигла, и теперь любое слово и жест легко и непринуждённо оправдывался отсылкой к очередному мало кому известному документу, но вот беда, документ сей был в общем доступе, а раз есть, то и опровергнуть не получится.

Игры эти заняли порядочно времени, и поэтому, когда паутина голонета загудела из-за внеплановой, как многим могло показаться, трансляции с так называемой прародины, к оной уже всё подготовили. Флагман, ведомый лично его величеством, весьма эффектно и пафосно стартовал из системы Корускант-Прайм и спустя публикуемый в открытом доступе обратный отсчёт вышел на окраине выглядящей на первый взгляд весьма пустынной системы. Никакого движения в космосе, полное отсутствие техники — полное и всеобщее запустение. Именно таковым было первое полученное обывателями впечатление и в совокупности с весьма красочной хоть и однообразной трансляцией того, как именно «Аргонавт» в буквальном смысле прокладывает некогда давно утерянный и забытый гиперпространственный маршрут. Но вот камеры дронов, наконец, сфокусировались и показали весьма и весьма интересное зрелище. Заключалось оно в том, что все находящиеся в так называемой зоне жизни планеты, коих, надо сказать, оказалось целых четыре, оказались закрыты загадочным силовым полем по своему виду очень и очень похожим на то, каковым в течении месяца был укрыт столичный Корускант. Эффектный пролёт оборудованных по последнему слову техники дронов показал зрителям всё то великолепие переливающихся в гранях щита лучей, посылаемых местным светилом, а затем закрывающие планету кристаллические структуры вспыхнули и, словно по мановению волшебства, растворились, обращаясь в миллиарды крохотных космических светлячков, уносящихся под мгновение ветра в никому не ведомую даль. Именно в этот момент стало понятным, насколько прекрасна и многообразна природа и атмосфера Алтеи. Идеальное содержание кислорода, чистейшие океаны и леса, а среди всего этого благолепия явно имеющие антропогенное происхождение постройки. Дроны, послушные командам операторов, вели трансляцию на максимально доступном им разрешении, а загодя подготовленный профессор исторических наук с вдохновением комментировал увиденное. Прекрасные в своей изящности строения и, что удивительно, до сих пор полностью функционирующие системы. Всё это говорило о совершенно незаурядном уровне таланта как архитекторов, так и тех, кто воплощал их замыслы. Ни тебе гнезда неизвестной птицы, ни иных следов буйства природы. Складывалось стойкое ощущение, что вот прямо сейчас из какой-нибудь из дверей выглянет местный житель. Вот только именно их-то ни на Алтее, ни на её соседках и не наблюдалось. Уже после посадки шаттла его величества Энакин лично продемонстрировал причины того как же это так и почему. Оказалось, что на планете ни много ни мало используются технологии сеятелей. Это ещё раз и очень надёжно убедило всех и каждого в том, что идти против его величества это всё равно, что идти против ураганного и всепоглощающего солнечного ветра. Мужчина в лёгкую показывал и разъяснял что и для чего. Показал, как именно и на каких настройках работает система периметра и не только показал, но и в процессе демонстрации, не испытывая и единого затруднения, запускал и перенастраивал требуемые ему функции. Так, к изумлению всех присутствующих, совершенно внезапно запустился парковый комплекс фонтанов. Когда в небо одновременно ударили десятки и сотни кристально чистых искрящихся в ласковых солнечных лучах струй, все присутствующие заворожено охнули.

За всеми этими играми и показательностью Энакин скрыл тот момент, когда его недрогнувшая рука активировала все мыслимые и не очень периметры планетарной и внутрисистемной обороны. А спустя неделю провели уже полноценную коронацию. Идея эта принадлежала, естественно, Падме, но и сам Энакин не очень-то и возражал. В общем, всё было хоть и громко, но очень лаконично и со вкусом. Следующие три недели Энакин потратил на то, чтобы, как он сам заявил, избавиться от сената, ну как избавиться и самому тупому ёжику понятно, что просто взять и заткнуть не вариант, а делать вид, что не слушаешь, и вовсе глупо. Но тут на помощь подоспел младший Раинхарт, мужчина как раз позаботился о том, чтобы наследники благополучно перебрались на Алтею, а заодно и советом помог. Итогом его однократного пожимания плечами и вовремя заданного вопроса, общим смыслом которого было: «а он вам правда мешает?», стало понижение сената в правах. Произошло это в связи с публикацией нового указа, суть которого была в том, что отныне и впредь вводится, так сказать, двухпалатное парламентское представление, в котором нижнюю палату, собственно, и занял сенат, тогда как над ним появилась ещё и верхняя, в которую вошли получившие министерские должности одарённые. Почему одарённые? Да потому что заразившийся от Палпатина Энакин не сказать, чтобы всем и вся верил, а с одарённого и клятву стрясти не проблема. Таким образом все, у кого мидихлориан было менее трёх тысяч, на должность выше секретаря претендовать не могли. А также обязывались приносить в зависимости от предполагаемой к занятию должности соответствующую присягу. Последнее проводилось с использованием кристалла истинной сути, и, как следствие, такая клятва-присяга приравнивалась по своей эффективности к непреложному обету. Убить, понятное дело, не убьёт, а вот напакостить напакостит. А чтобы не разводить волокиту, сенат получил весьма и весьма суровые ограничения. Отныне не было никаких безконечных заседаний и на решение любого вопроса выделялся весьма и весьма ограниченный срок, и даже так голос сената был в большей степени совещательным и в некоторых строго прописанных в конституции государства случаях мог быть и вовсе проигнорирован. Ну а если же сенат так и не успевал договориться, то его голос при принятии решения опять-таки не учитывался. Таким образом, привычный всем голос «народа» вроде как слышен, но и не сказать, что мешает. Следующим нововведением стало то, что на просторах голонета появился совершенно официальный государственный портал, единственной задачей которого было давать обратную связь с гражданами. На оном портале любой законопослушный гражданин галактической империи мог совершенно безбоязненно составить соответствующее правилам обращение как к его величеству, так и к конкретному государственному органу управления. Целью такого вот портала была необходимость дать людям уверенность в том, что их слышат. И, что интересно, в отличии от прежней системы, действительно слышали. Достаточно было адекватно оценить уровень своей просьбы и в случае массовости её характера собрать необходимое количество подписей. Как только набиралось строго определённое число подписавших, обращение передавалось в сенат или иную соответствующую инстанцию.

Параллельно с этим в полный рост стояла необходимость обучать и защищать тех, в чьих жилах текла насыщенная мидихлорианами кровь, вот только если ранее всем этим заведовал ныне почивший орден, то сам Энакин с его методами был не согласен, о причинах этого несогласия император умалчивал, а вот выводы сделал. Вскоре в центральном и среднем кольцах открылись соответствующие учебные заведения, образованные на базе уже созданных с милостивого разрешения Палпатина академий для молодых имперцев. В итоге перепрофилированию подверглись пять учебных заведений. Расположившиеся в мирах центрального и среднего кольца, они открыли свои двери, а обучение в них стало строго обязательным. Причиной тому было отсутствие у Энакина хоть какого бы то ни было желания проглядеть где-нибудь под боком очередного падшего. Одного вон галактика уже проглядела, и воцарилась в ней империя вместо республики. Повторять нечто подобное Энакин не планировал и нет, он не боялся за свой трон или за что-либо подобное. Ему просто и банально не хотелось тратиться. То количество ресурсов, как людских, так и техногенных, превратились в прах лишь из-за того, что один конкретный индивид возжелал власти, а сколько бездарно сгинуло с того дня, как власть эту он получил?

В итоге посоветовался с лордом Тором, и, так как более не был ограничен необходимостью скрываться, попросту просеял галактику сектор за сектором. Благо, способности астронавигатора помогали, да и подросший уже Эйнакс согласился помочь. В конце концов, в два потока за полгода просеяли всё центральное и среднее кольцо. Система была простой, астронавигатор указывал приблизительное место отклика, и туда направлялась соответствующая группа. Общением с родителями или самим одарённым занимались прибывшие вместе с Раинхартом мидгардские стражи. Итогом практически всегда было согласие. Если требовалось, то семью перевозили. Согласно новой государственной политики, наличие дара — это благо, и его развитие всячески поощрялось.

Внезапно с Кашиика вылезла семья Мареков. Отец-джедай и сын-падаван, который и не падаван ни разу. Переживший войну клонов и последующую смерть любимой мужчина был не сказать, чтобы в себе. О происходящем в галактике Кенто узнал от вуки. Мохнатые жители лесов согласились передать для обучения одного из своих сородичей; произошло это после того, как на планету лично прибыл император. То, о чем Энакин говорил с кругом вождей, осталось тайной, но после этого разговора верховный вождь объявил, что отныне и до тех пор, пока на троне находится род Эл, их народ будет её частью. Воинственных мохнатиков пристроили быстро, благо природа Кашиика позволила. Именно в лесах Кашиика принёсшийся туда с исследовательским интересом Невилл и обнаружил то, чего ему так недоставало. В итоге мохнатики с изумлением наблюдали за тем, как, подчиняясь велению молодого одарённого, скрещённые с какой-то привезённой им из, как он сказал, колыбели растительностью саженцы дерева врошир, обретали по истине удивительные свойства. Ликованию местных не было предела, целебные свойства листьев и коры получившегося гибрида были прямо-таки феноменальны. Самому же Невиллу требовалась исключительно древесина, срезанная в день праздника лета, коей, как быстро выяснил юный герболог, в здешнем мире совпадал с одним из сильнейших моментов силы, молодые побеги. При совершенно несущественной и в большей степени декоративной обработке превращались во в самом деле самые настоящие буквально выращенные световые мечи.

Естественно, что на грядке такое не высадишь, и каждый юный джедай-герболог должен был сам с самого семечка взрастить и напитать своей силой маленький, получивший название световой-врошир, росток. И лишь спустя ровно год с момента посадки получить свой наконец-таки выросший световой клинок.

Очень скоро среди Вуки зародилась традиция новой проверки, как выяснилось, семена нового вида врошир светятся при контакте с носителем силы. И с тех пор каждый вошедший в возраст обучения Вуки должен был проверить себя семенем света. И если оное семя светилось в его мохнатых ладонях, то племя признавало его как дар предков, после чего юнец отправлялся на обучение в созданную специально для таких как он академию. Главой её гербологической части стал молодой Лонгботтом и вскоре присоединившиеся к нему его собственные ученики. Именно они-то однажды и наткнулись на вышедшего из-под покрова леса мальчишку. Юный Гален, повинуясь видению силы, пришёл к академии. А спустя сутки его тяжело заболевший отец уже получил всю необходимую ему помощь. Именно так его, казалось бы, предначертанная история изменилась до неузнаваемости. Оказавшийся одним из сильнейших защитников мальчик, как и в некогда посетивших его отца видениях, стал учеником императора, вот только, как и сам император, мальчик был уже не тот. И спустя пять лет полностью пробудивший своё наследие одарённый был одним из сильнейших в галактике, и, как и в бытность своего учителя простым главкомом, что изображал из себя злобного и мало уравновешенного ситха, парень любил летать и именно поэтому очень гордился тем, что учитель лично для него подготовил совершенно уникальный корабль. Конструкторские способности Галена были на высоте, и, как следствие, подаренные учителем чертежи, объединённые с его способностями в Силе, позволили появиться на свет настоящему чуду.

========== Эпилог ==========

Первыми о грядущем нападении предупредили Чисы, произошло это в тридцать второе лето правления первого императора из династии Эл. Сказать, что к нападению не готовились, было бы ничего не сказать. Умерившая свою экспансию по решению Энакина империя все эти годы только и делала, что укрепляла собственные границы. Внешнее кольцо на то и было внешним, что приличная часть оного пространства к империи отношения не имела. Принцип «присоединить любой ценой» уже много лет как не применялся. Хотите в империю, не вопрос, примем, но извольте явиться, как говорится, сами. Единственным исключением стали те системы внешнего кольца, которые присоединились ещё при Палпатине. Именно после объявления о том, что прежде чем чего-то исследовать и куда-то там лезть, своё бы обжить, и началась перестройка обороны. Отныне Энакин видел верной необходимость в наличии как секторальных, так и галактических флотов.

Комплектовавшиеся по принципу достаточности они не превышали приемлемых для поддержания порядка в секторе размеров. Место громоздких утюгов заменяли доработанный и слегка уменьшенные «Владыки» и образующие охранный периметр флота «Обереги». Именно так в войсках прозвали необычные по своей форме едва заметно напоминающие изломанные гранями шары, единственной задачей которых было защищать. Из оружия только и исключительно москитная оборона, а вся остальная функциональность отдана под стационарный щит неимоверной мощности. Появились они незадолго до первого сообщения о появлении на границах неизвестной и не сказать чтобы миролюбивой армады. Каждый из них управлялся экипажем, на пятьдесят процентов состоящим из рыцарей Юноса. Абсолютно секретный внутри, сияющий во время работы щитов своими гранями, шар в одиночку оказывался способным обеспечить защиту целого флота. Первыми всю мощь «Оберегов» на себе познали обнаглевшие, как они думали, оставшиеся без пригляда хатты. Их попытка высунуться была куда как более чем неудачна. И если бой с секторальным флотом они ещё хоть как-нибудь да осилили, то вот когда спустя немногим более часа со звёздного пути вышел ведомый юным Эйнаксом второй галактический… в общем, желающих возникать резко так поубавилось, ну а «Обереги» прошли своё первое боевое крещение. В итоге пришельцев ждал пренеприятный такой сюрприз, и если в видениях предков они распороли галактику будто нож масло, то в реальности их остановили ещё на внешних секторах. Готовившиеся к этому рыцари Юноса стояли насмерть, и по итогу битвы, несмотря на потери, корабли противника были отброшены. Несколько кораблей-миров погибли, ещё больше медленно умирали. Впервые с момента исхода встретившие серьёзное сопротивление Вонги с неверием осознали, что нахрапом ничего не получится. Та же участь постигла и единичные вылазки, а о переговорах ни шло и речи. Как итог агрессор был отброшен далеко за пределы внешнего кольца и, как следствие, потрёпанный и лишённый каких-либо шансов отправился доживать оставшееся ему время в пространстве, которое местные называли ничто.