Берлинский монстр (гет)

Рональд Уизли был прекрасным заботливым мужем, временами забавным, временами забывчивым и невнимательным, но таким родным! Однако было в нём одно качество, которое Гермиона терпеть не могла, — ревность. К однокурсникам, к товарищам по проектной работе, к профессорам, к коллегам, к начальнику… Гермиона ненавидела оправдываться и не умела, как некоторые мудрые, более опытные жёны, усмирять пыл недоверчивого мужа, поэтому каждая его новая вспышка ревности заканчивалась крупной ссорой. И этот раз не был исключением.

В какой-то момент Гермионе показалось обидным то, что Рона больше всего волнует её пребывание в гостях у соседа, а не преследователь, угрожавший её жизни.

— ОН МОГ МЕНЯ УБИТЬ! — повысила она голос.

— ДА КОМУ ТЫ НУЖНА! — заорал Рон и тут же пожалел об этом. — Я хотел сказать, кому нужно убивать тебя?! Это же звучит как бред. Ты помешалась на этой идее!

— А преследователь? По-твоему у меня были галлюцинации?!

— По-моему, этот мужик просто заблудился, вышел не на том этаже, а поняв это, ушёл.

— Дверь была открыта!

— Значит, ты забыла её закрыть! Всегда есть более простое и логичное объяснение, чем маньяк, охотящийся за тобой!

Гермиона почувствовала, как у неё пропал голос и желание спорить, а ещё силы стоять на ногах. Она опустилась на край кровати и закрыла лицо руками. Но это не остановило желание Рона выплёскивать на неё свою злость.

— А ещё более логичное объяснение — ты выдумала всю эту историю с преследователем, чтобы скрыть измену!

— Как тебе только в голову пришло!.. — возмутилась она.

— Потому что именно так всё и выглядит!

— Как ты себе это представляешь? Я тебе изменила и вместо того, чтобы быстро идти в душ и заметать следы, осталась у любовника дома? Вот это действительно звучит как бред, Рон!

— Ты проторчала с ним пять часов! Чем вы там занимались столько времени?

— Разговаривали, общались.

— Пять часов?!

— Представь себе!

— Почему не вернулась в нашу квартиру?

— Мне было страшно! Северус предложил остаться у него, пока ты не вернёшься.

— Как благородно!

— Вообще-то да! Если бы не он, я бы, может, сейчас с тобой не разговаривала. Не исключаю, что он мне жизнь спас тем, что впустил.

— Спаситель выискался! Всегда рад помочь даме в беде!damsel in distress — расхожий сюжет рыцарских романов (и не только), глубоко укоренившийся в культуре, где мужчина спасает женщину, находящуюся в беде — язвительно произнёс Рон. — А какой резон ему тебе помогать, ты не подумала?!

— Что?..

— Он пытается залезть тебе в трусы — вот что!

— Да как ты смеешь! Ты его даже не знаешь!

— Я прекрасно знаю историю с Лили Эванс! Держу пари, у него фетиш на студенточек. А ты со своим оксфордским стилем как раз в его вкусе!

И снова всё слилось в бессмысленный круговорот: обвинения и упрёки, оправдания и недоверие, пока оба не выдохлись настолько, что им оставалось только молча лечь в кровать, устроившись как можно дальше друг от друга, отвернувшись в разные стороны.

Тем временем, лёжа в тишине собственной спальни на смятых простынях, Северус размышлял:

«Есть вещи со знаком плюс, такие как запах бекона по утрам или бокал красного сухого, поданного к сочному стейку. Есть вещи со знаком минус, такие как простуда или пробки на дороге. А есть вещи такие, как Гермиона Грейнджер. Неясные, неопределённые, про которые не знаешь наверняка, счастье они принесут тебе или страдания».

Это сейчас, глядя в потолок, он осознавал, что предложить ей свою дружбу было глупым импульсивным решением, а тогда, любуясь ею, думал, что готов на всё, только бы продолжать находиться рядом с этой женщиной, видеть её, общаться, чувствовать её запах. Северус прикрыл глаза, а в голове зазвучали обрывки их сегодняшней беседы, звуки её голоса — приятные, мелодичные, нежные. Под них он уснул.

За окнами был полдень, когда Гермионе удалось разлепить веки. Свет солнца слабо пробивался сквозь плотные шторы, подсвечивая танец пылинок. Она привычно направилась в ванную, давая возможность сонным мыслям прийти в порядок. В голове проносились реплики вчерашней ссоры: резкие замечания, несправедливые и обидные слова, от которых было неспокойно на душе. И только в момент чистки зубов она вспомнила, какая опасность поджидала её вчера. Даже не прополоскав рот, бросилась к двери. Та была закрыта только на ключ. Рон считал, что этого достаточно. Гермиона — нет. Она задвинула щеколду и набросила чуть менее чем бесполезную дверную цепочку. А ещё вставила ключ в замок, на всякий случай. И только после этого завершила утренние процедуры.

Проверив злосчастное окно дома напротив — оно пустовало, — Гермиона приготовила кофе и тост с яйцом, позанималась немецким, снова проверила окно, посмотрела сериал на немецком, в котором поняла только процентов пять и почитала местные новости, переведя их на английский с помощью онлайн-переводчика.

О берлинском монстре ничего не было слышно. Значит, он ещё на свободе — рыскает по округе в поисках новой жертвы. Интересно, как он выглядит? Кем работает? Есть ли у него друзья, родственники? Что думают о нём соседи? Наверняка он ничем не отличается от обычного немца, и окружающие даже не подозревают о его тёмной стороне. Такие социопаты отлично умеют мимикрировать.

Она снова проверила окно — ничего нового.

«Хватит Гермиона, — сказала она себе. — Ты превращаешься в параноика».

Стоило ей так подумать, раздался длинный настойчивый звонок в дверь.

Сердце бешено заколотилось: это снова он — тот, кто приходил вчера.

Гермиона на цыпочках подошла к двери, прихватив со стола нож, на манер того, как сделал вчера Снейп, и посмотрела в глазок.

Перед дверью, нетерпеливо покусывая губы, стоял молодой парень с огромной квадратной сумкой, на которой было написано: «Opa Olafs Pizza».

Доставщик пиццы — догадалась Гермиона. Но открывать не стала.

Во-первых, пиццу она не заказывала. Во-вторых, берлинский монстр мог прикинуться кем угодно. Гермиона слышала истории о маньяках, которые надевали форму электрика или водопроводчика и таким образом проникали в дома доверчивых женщин. Молодой возраст юноши также не обманул её. Ошибка думать, что серийные преступники исключительно мужчины 30-45 лет. Один из грабителей, напавших на неё в Брокуэллском парке, был примерно того же возраста, что и парнишка за дверью. Да и половые гормоны сильнее бушуют у молодых.

Юноша устал ждать и повторно нажал на звонок.

«Может, набрать Рона? А чем он поможет? Вызвать полицию?»

Нет. Только не снова. Только не опять.

Гермиона почувствовала, как перехватило горло, будто перестал поступать кислород. Сердце ускорилось, готовое пробить грудную клетку, началась тупая боль в груди. Накатил жар, потом волна холода, заставив конечности и зубы дрожать от озноба. Закружилась голова. Нож выпал из руки.

Доставщик услышал звон металла и сказал:

— Hey, ist jemand zu Hause?⁽¹⁾

Пока Гермиона боролась с собственным телом, открылась дверь квартиры напротив, и послышался голос Хайнриха Мюллера.

— Ich habe Ihnen geschrieben, dass ich einen Fehler in der Bestellung gemacht habe. Nicht sechshundertzwei, sondern sechshundertdrei. Na gut, lass uns bald hier sein, sonst wird es kühler. ⁽²⁾

Гермиона отлепила ухо от двери и прикрыла глаза. Её дыхание успокаивалось.

Как же бесило жить вот так: бояться каждого шороха, стука в дверь, бояться выйти на улицу, перепроверять, не наблюдает ли за тобой человек в окне. Не жизнь, а существование затравленного зверька.

После терапии у Гермионы был период длиною в год, когда она могла дышать полной грудью. И вот опять ПТСР напомнил о себе. Психотерапевт предупреждала, что приступы могут вернуться, но Гермиона не думала, что это произойдёт так внезапно.

Может позвонить миссис Молл? Стоп. У неё же был блокнот с рекомендациями. Порывшись в бумагах, Гермиона нашла на дне ящика стола блокнот, куда записала советы своего психотерапевта. На первой странице жирными буквами, подчёркнутое два раза, было написано: «КАК МОЖНО ЧАЩЕ БЫВАТЬ НА СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕ. В идеале каждый день». В скобочках добавлено: «Если страшно одной, можно с кем-то».

Интересно, открытое окно считается свежим воздухом?

Были и другие рекомендации: правильное питание, питьевой режим, здоровый сон, но миссис Молл настаивала, что прогулки являются самым важным элементом выздоровления. Взгляд опустился на приписку: «Если страшно одной, можно с кем-то».

Решение подкралось само, естественно и незаметно, как кот на мягких лапах. Гермиона уже знала, что Рону она ничего не скажет.

Северус распахнул дверь, и мимолётное удивление на его лице сменилось тёплой улыбкой, будто он всю жизнь только её и ждал.

— Добрый день, Гермиона.

— Добрый день. Не помешала?

Он был одет как вчера: в рабочую одежду и фартук поверх неё, рукава рубашки закатаны, открывая взору сильные жилистые руки. На правой щеке — мазок голубой краски.

— Нет, я как раз собирался передохнуть. Ты проходи. Чай будешь?

Пятнышко голубой краски. Почему оно приковало к себе всё её внимание?

— Да нет, я, в общем, зашла сказать, что я передумала насчёт кино, если предложение ещё в силе.

Оно блестело, видно краска была свежая.

— Ого! Ну, я рад, что ты передумала.

— Да. Ведь, здесь нет ничего такого. Почему бы двум друзьям не сходить в кино.

Очень хотелось вытереть его. Прямо навязчивый невроз какой-то!

— Действительно.

— Слушай, у тебя вот здесь…

Гермиона протянула руку к его щеке и провела пальцем, чтобы стереть голубое пятнышко, но лишь размазала краску по коже и испачкалась сама. Она почувствовала, как Снейп вздрогнул от её прикосновения.

— Извини. Ой. — Она посмотрела на собственный палец, подушечка которого теперь была голубой.

— Сейчас.

Снейп дал ей смоченную в растворителе тряпку, и Гермиона поморщила нос от резкого химического запаха.

— Да-да, знаю. Поэтому окна здесь почти всегда открыты, даже зимой. Ну вот, всё чисто. Я бы рекомендовал ещё смыть запах водой с мылом. Ты пока раздевайся, я сейчас вернусь.

Снейп пошёл посмотреть, не оскорбляет ли ванная каким-либо образом человеческие чувства — кое-что припрятал, снял с сушилки боксеры, задвинул подальше корзину с грязным бельём, опёрся руками о раковину, взглянул в зеркало: ну и видок! Стал отмывать краску с лица и вспомнил прикосновение её пальцев.

«Слушай, у тебя вот здесь…»

Она так просто сказала это — будто жена, провожающая мужа на работу. Будто сейчас пойдёт доставать из холодильника контейнер. «И не забудь обед, милый».

Как обидно и горько! Стоит только встретить хорошую девушку, и непременно оказывается, что кто-то молодой и шустрый успел раньше, чем ты.

Невероятное, невозможное, необыкновенное совпадение — столкнуться с ней в этом сером неприветливом городе. Как редки подобные моменты! Как таинственны и загадочны!.. Соседи. Какая-то неизбежность, фатальность во всём этом… Осознавала ли она, когда стояла на пороге его квартиры с этим безумно ароматным корнуэльским пирогом в руках, что их встреча не случайна?

Или это он сошёл с ума от одиночества и тоски?

Соседка. Бывшая студентка, к которой Снейп всегда питал некоторую симпатию. Теперь эта симпатия грозила перерасти во что-то большее. Уже перерастала.

Только не для неё.

Друг…

Дурак.

Зачем он в это ввязался? Видно же, что рассчитывать не на что. Гермиона явно любит своего мужа, предана ему и ни за что не поступится принципами.

«Нравится тебе женщина, — говаривал его приятель по колледжу, — добивайся тела, а не даётся — отвернись: земля не клином сошлась».

Так не лучше ли отвернуться? Это в двадцать лет юноша может позволить себе дружить с девушкой, втайне надеясь, что в один прекрасный день она разглядит в нём нечто большее. А ему уже за сорок. По-хорошему, надо искать свободную женщину, изначально готовую рассматривать его как потенциального партнёра, а не тратить время на эти глупости с чужой женой.

Ладно, один поход в кино ничего не изменит. А потом он отвернётся. Отойдёт от края пропасти, пока не сорвался вниз.

Приведя себя в божеский вид, Снейп остудил эмоции, умывшись холодной водой, вышел из ванной и застал Гермиону за рассматриванием его работы.

— Ванная в твоём распоряжении, — сказал он.

— А можно спросить? Почему ты решил нарисовать меня?

Снейп внимательно посмотрел ей в глаза, а потом пожал плечами.

— Просто так.

Разве мог он сказать замужней женщине: «Запала ты мне в душу, Гермиона. Да так, что я и сам не рад».

Они остановились недалеко от кинотеатра купить уличной еды. Снейп хорошо знал этот район и специально привёл Гермиону в место, где, как он уверял, работает шавермейстер с золотыми руками.

— Merhaba, Керем, сделай мне и этой прекрасной даме самый вкусный донер-кебаб в Берлине, — сказал Снейп в окошечко палатки с вывеской «Kerem's Kebap».

— Харашо, Сев. Соус фырмэнный?

— Конечно!

— Сколько я должна? — спросила Гермиона у Северуса.

— Нисколько, — ответил он.

— Тогда я куплю нам билеты.

— Она ведёт его в кино, а значит, ей не всё равно, — игриво произнёс он слова популярной песни, в которой пелось о безумно влюблённой в парня девушке, скрывающей свои чувства.

Гермиона, не желавшая допускать и намёка на флирт между ними, со снисходительной и чуть жалостливой улыбкой решила напомнить:

— Северус, я замужем.

— Опять ты хвастаешься! — Он шутливо скривил лицо, да так забавно, что Гермиона не смогла сдержать улыбку.

Наевшись шаурмы, довольные и счастливые, они пошли в кинотеатр. В небольшом зале на тридцать шесть мест было по-домашнему уютно. Сюжет фильма захватил всё внимание Северуса и Гермионы. Только раз она отвлеклась, чтобы посмотреть на задние ряды кресел, потому что почувствовала на себе чей-то взгляд, но никого подозрительного не обнаружила.

После кино они долго обсуждали спорную концовку фильма, прогуливаясь мимо красивых исторических зданий. Гермиона остановилась возле одного из них и попросила Снейпа снять её на камеру телефона — хотела отправить потом эти фото друзьям.

Она встала возле окна, которое украшал барельеф с головой льва. Снейп немного отошёл и, поймав её в объектив, прищурился.

— Улыбнись, а то твои друзья решат, что ты здесь несчастна.

— Не люблю фальшивые улыбки.

Он пожал плечами и сделал пару кадров. Посмотрел на них, нахмурился.

— Попробуй встать чуть левее. Ещё, вот так, да, стоп! Отлично. Должен сказать, ты улучшаешь фасад этого здания примерно на девяносто пять процентов.

Она всё же улыбнулась.

Дымчато-кварцевые облака затянули небо, когда Гермиона и Северус вошли в парк. Голые ветви деревьев на фоне серого полотна смотрелись особенно мрачно, пробуждая болезненное чувство ностальгии.

— Как получилось, что ты оказался здесь?

Он вздохнул:

— Что ты хочешь знать?

— Газеты тебя обвинили в изнасиловании. Почему она не опровергла обвинения?

— Боялась гнева отца.

— И всё?! — возмущённо воскликнула Гермиона. — Из-за этого она разрушила твою карьеру?!

— Я не жалуюсь. Сам виноват… связался со студенткой…

— Аспиранткой! Сколько ей было? Двадцать четыре? На год младше, чем я сейчас. В таком возрасте она должна была уже отвечать за свои поступки! Вот так сломать человеку жизнь! Это ж надо!

— Очень мило, что ты меня защищаешь, но, поверь, мне нет до той истории с мисс Эванс никакого дела. Всё отболело. А что до возраста — он не играет роли. И в сорок лет человек может вести себя незрело.

Северус ненароком подумал про себя. Связаться с замужней женщиной — не инфантильно ли? Друзья… Ну какие они к чёрту друзья?!

— Но тебе же пришлось начинать всё заново в… сколько тебе было? Тридцать пять?

— Восемь.

— Чёрт. Да я бы на твоём месте запила от горя! Профессор Оксфорда! Доктор химических наук! А теперь простой учитель в школе…

— Ну всё, ты меня убедила. Пошли в магазин.

— В магазин? Зачем?

— За верёвкой и мылом. Ведь по твоим словам жизнь школьного учителя полный отстой.

— Прости, — она сделала жест, известный как фейспалм, — иногда я несу чёрт знает что.

— Ты сильнее, чем о себе думаешь, Гермиона.

Он ещё умудряется её утешать! Что за человек! Она посмотрела на него с восхищением.

— Я бы места себе не находила от гнева. А ты… ты, кажется, даже не злишься на неё…

— Злился первое время. И очень! Но, как я уже сказал, теперь мне всё равно, и нет желания обсуждать драмы давно минувших дней. Расскажи лучше, как ты здесь очутилась?

— Да я уже рассказывала.

— Что, вот так просто приехала за мужем? Без знания языка, без возможности устроиться на работу?

— Ну да.

— А если он тебя бросит?

Гермиона выпучила на него глаза и замотала головой с растерянной улыбкой на лице.

— Невозможно.

— Я тоже так думал…

— Нет. Это совсем другое.

— Ладно. И как ты собираешься жить здесь без знания немецкого?

— Я учу его.

— Ходишь на курсы?

— Самостоятельно.

Снейп скривил губы.

— Я знаю одного хорошего репетитора. Дать контакты?

— О! Да, спасибо! Здорово!

— И раз уж на то пошло, пора и нам с тобой обменяться номерами, Гермиона. Не всё же время тебе стучать в мою дверь.

Она предусмотрительно записала его как Пенелопу, а то мало ли — Рон увидит — и на всякий случай предупредила:

— Только я предпочитаю, когда мне пишут, а не звонят.

Домой добрались без приключений. Северус предложил остаться у него на ужин, но Гермиона отказалась, сославшись на то, что ей хочется побыть одной. После бодрящей прогулки с ним все страхи куда-то исчезли, и в свою квартиру она заходила со спокойствием на душе. Однако в одиночестве вернулись дурные предчувствия, и вечерние часы Гермиона провела в напряжённом ожидании мужа.

Рон появился в дверях с шампанским и коробкой шоколадных конфет: это был его привычный способ извиниться. Гермиона испытала облегчение. Они с мужем долго и много говорили в тот вечер, шутили, обнимались, пили шампанское. Гермиона не посмела нарушить хрупкую идиллию рассказом о том, как она на самом деле провела этот день.

Ей не было стыдно за свою ложь. Ведь что плохого она в сущности сделала? Сходила с другом в кино и прогулялась в парке. Гермиона была уверена, что поступила правильно, скрыв от мужа подробности своего досуга. Рон не будет напрасно переживать и третировать её своей ревностью, а у неё появится возможность безбоязненно гулять по Берлину и хорошо проводить время в компании интересного человека (если только Северус захочет продолжить общение). В итоге все в выигрыше. Гермиона проигнорировала возникшее внутри странное ощущение, будто у неё появилась вторая жизнь.

— Через три дня Адвент, — сказала она, глядя на унылый пейзаж за окном, когда Рон уже лежал в постели. — А снега всё нет. Без него эти высотки смотрятся особенно уродливо.

— Тебе не нравится Берлин, — печально вздохнул Рон.

— Я пытаюсь привыкнуть.

Она посмотрела на типовую панельную многоэтажку, как две капли воды похожую на их собственную, скользнула взглядом к злосчастному окну и уже не удивилась, обнаружив там знакомый силуэт. Кого или что он высматривает? И зачем?

Сейчас мужчина в окне уже не вызывал в ней той сильной тревоги, что раньше. Советы Сары Молл работали. Она улыбнулась, подумав о Северусе.

— Кстати, я нашла репетитора по немецкому, — поделилась Гермиона новостью. — Мы уже согласовали первое занятие на завтра.

— Прекрасно! — обрадовался Рон. — Вот это я называю здоровым отношением к переезду. Как только заговоришь на немецком, твоё мнение о Берлине изменится, вот увидишь. А если будешь продолжать ныть да жаловаться, так никогда и не привыкнешь.

— Я не ною, Рон! — возразила она. — Я скучаю по родине. Это нормально. Меня удивляет, почему ты не скучаешь?

Он пожал плечами.

— Может, потому, что устаю на работе? И у меня нет времени думать о таких глупостях?

Гермиона почувствовала укол стыда и обиду. Ей показалось, будто муж упрекал её в том, что она сидит целыми днями без дела. Но ведь Рон сам предложил ей уволиться с работы и поехать с ним. Он не мог не понимать, что без знания языка для неё здесь закрыты все двери. Рон примирительно сказал:

— Хорошо, хорошо. Иногда я тоже вспоминаю Англию, но, видимо, не так остро это чувствую. Ты же всегда говорила, что у меня эмоциональный диапазон как у зубочистки, помнишь?

Гермиона улыбнулась.

— И тело, как у Аполлона.

— Соскучилась по нему? Иди сюда.

После близости супруги погасили свет и пожелали друг другу спокойной ночи. Гермиона, лёжа под одеялом, рассматривала снятые на телефон фотографии, когда на экране всплыло уведомление:

«Новое сообщение от Пенелопы».

Внутри неё что-то приятно шевельнулось. Можно было представить, как Гермиона Уизли — жена и домохозяйка — уходила в тень, а к жизни пробуждалась её другое Я — Гермиона Джин Грейнджер — подруга и вдохновительница художника. Она обернулась на мужа — он спал. Тогда Гермиона подтянула к шее одеяло и прочла:

— Было здорово гулять с тобой по Берлину, соседка 😏

— Мне кажется, это стоит повторить. Ты свободен завтра?

Северус долго не отвечал, хотя мессенджер показывал, что её сообщение прочитано. Гермиону начало клонить в сон, когда короткая вибрация телефона в руке вернула её к реальности. На экране появилось:

— Днём я работаю в школе, а затем мне нужно закончить одну из картин. Так что только поздно вечером, если тебя это устроит.

— А в четверг?

— Да.

— Отлично! Четверг — прекрасный день для прогулок!

1) Эй, есть кто дома?

Вернуться к тексту

2) Я вам написал, что ошибся в заказе. Не шестьсот вторая, а шестьсот третья квартира. Ладно, давай сюда скорее, а то остынет.

Вернуться к тексту