Бродяга и Зимородок (джен)

ноябрь 1977 года

— Присси Дэвис разыскивает тебя по всему замку, — сказал Рабастан, протиснувшись мимо приставной библиотечной лестницы к столу, за которым сидел Регулус, обложившийся книгами.

Эван выскочил у него из-за спины и опередил на пути к стулу:

— И явно не для того, чтобы погладить тебя по голове.

Не дав договорить, Рабастан в отместку отвесил ему подзатыльник увесистой тетрадью.

— Тише вы, — шикнул Регулус, отклонившись назад, чтобы проверить ближайший проход между стеллажами на наличие мадам Пинс. — Мы в храме магических наук.

Басти зарылся в сумке в поисках блокнота, куда он записывал свои гениальные идеи для будущих партий игры в плюй-камни.

В этом укромном уголке школьной библиотеки редко показывались другие студенты из-за назойливой призрачной мыши, которая время от времени высовывалась из-под книжного стеллажа.

Когда Рабастан перевернул содержимое школьной сумки вверх дном, из неё посыпались плюй-камни, блокнот с обтрёпанными страницами шмякнулся на пол. Призрак шмыгнул к нему, чтобы обнюхать обложку.

— Кыш! — Басти попытался отпихнуть мышь ногой, но носок ботинка прошёл сквозь её бесплотную тушку. — Проклятье! Словно в лужу наступил, — он наклонился и принялся собирать своё имущество.

— Интересно, а есть заклинания, изгоняющие призраков? — спросил Эван, устроившись на стуле, будто на троне.

— Если и так, думаешь, Пивз не избавился от книг, в которых они были? Что на самом деле хотела от меня Дэвис?

— Окунуть твою голову в чан с кислотой. Не сказать, что у неё нет на то причин. Ты пропустил вторую тренировку подряд.

Регулус уронил голову на скрещенные руки и машинально посмотрел за окно, хотя прекрасно знал, что из него не видно стадиона. Ни малейшего ветерка. В желобах и водостоках скопилась мелкая труха вперемешку с голубиным пухом. Гаргульи на парапете грелись на солнце, почёсывали каменные бока когтистыми лапами и заразительно зевали. При каждом зевке шапки из мокрых жёлтых листьев на их макушках съезжали вниз.

— Квиддич… Я совершенно забыл о тренировке, — признался Регулус.

— Я не осуждаю, — меланхолично произнёс Рабастан. — Квиддич меня не волнует, а вот собрание кружка в этот четверг…

— Я приду, — пообещал Регулус. — Если к тому моменту меня не прикончит Дэвис.

— Не волнуйся, — легкомысленно сказал Эван, потянув блейзер за лацканы, похожие на ласточкины крылья. Школьный герб, вышитый на кармане, игриво сверкнул золотом. — Я могу её отвлечь и задобрить. Она не устоит.

— Мерлин! Как же ты себя любишь, — рассмеялся Регулус.

— Есть за что.

— Ты не мог бы облизывать себя в другом месте?

Эван сосредоточился на несколько секунд, а потом показал друзьям длинный змеиный язык, который только что отрастил.

— Мог бы.

— Какая гадость! — возмутился Басти, и все трое рассмеялись. — Но кружок — святое, — добавил он, посерьёзнев.

Любители игры в плюй-камни собирались раз в неделю на четвёртом этаже в старом классе кабалистики, насквозь пропитавшемся застарелой меловой пылью. В кружке состояло восемь человек с разных курсов и факультетов. Рабастан знал все слабые и сильные стороны каждого игрока. Он мог с точностью сказать, в каком порядке выставит камни на поле Квиррелл, предугадать ходы Стерлинга и Бута, обвести вокруг пальца Макдональд за два «плевка» до финиша и уж тем более второкурсницу Гленду Читток. Лестрейндж видел насквозь все приёмчики Регулуса. Лишь один Барти Крауч — слизеринец-пятикурсник — не поддавался анализу Рабастана, и это выводило его из равновесия.

— Я пришёл к неутешительному выводу, — сказал он, вздохнув с видом настрадавшегося мученика. — Барти Крауч — гений, с которым напрасно тягаться.

— Он не гений, — возразил Розье, карябая кончиком пера столетнюю надпись о чьей-то бурной личной жизни, оставленную на столешнице. — Крауч одержимый. Чокнутый. В его возрасте пора держать под подушкой журнал с горячими ведьмочками, а у него там каталог с самыми популярными камнями сезона.

— Справедливости ради, все мы немножко сходим с ума, когда речь заходит о любимой игре, — проворчал Басти, у которого такой же каталог хранился в прикроватной тумбочке.

— Нет! Вы нормальные сумасшедшие, а он ненормальный. Крауч — фанатик. Будь его воля, он приковал бы вас к столу и заставил бы катать камни до пришествия короля Артура.

Регулус потёр глаза, не желая спорить. Эван воспользовался этим и вытащил книгу у него из-под руки.

— «Азиатские противоядия»? Какая скука! Я-то думал…

Регулус улыбнулся.

— Чего ты ждал? Жана де Берга? В Хогвартсе не изучают французские порнографические романы. Впрочем, в этом году кто-то распространил по школе несколько неоднозначных литературных опусов, и мы прекрасно знаем личность этого энтузиаста, — Регулус красноречиво взглянул на ухмыляющегося Розье. Эван словно соревновался с Сириусом в звании «Мистер «Самая похабная улыбка».

— И очень даже зря не изучают, — сказал тот. — Всё лучше, чем слушать завывания профессора Бинса. Почему в Хогвартсе не принуждают выходить на пенсию до того, как педагоги станут привидениями?

Регулус рассеянно кивнул. Его мысли переключились на Сириуса. Эван обладал сверхъестественным чутьём, не иначе, так как сказал:

— Видел твоего идиота-братца с утра пораньше. Говорю вам, гриффиндорцы что-то замышляют. Они постоянно кучкуются в старом классе Прорицаний с этой странной женщиной, Доркас Медоуз. Только не надо рассказывать сказки про уроки аппарациии. Поттер и Блэк прекрасно умеют аппарировать. Я думаю превратиться в Крессвелла и сгонять туда на разведку.

— Оставь их в покое, — отмахнулся Регулус. — Мне плевать, чем они занимаются. Пусть хоть дефилируют в костюмах перуанского народного ансамбля.

Эван насупился, качая головой, и перевернул несколько страниц «Азиатских противоядий».

— Может, просветишь, что ты нашёл на этих пыльных страницах, раз отодвинул квиддич на второй план?

Регулус замешкался, однако решил быть честным с друзьями.

— Посмотри на формуляр.

Эван достал его из кармашка, приклеенного к форзацу, и пробежался по заполненным строчкам глазами.

— Что я должен увидеть?

— Том Риддл, — произнёс Регулус. — Я знаю это имя. Вернее, я знаю волшебника, который раньше его носил. Но сначала вы дадите мне слово, что всё услышанное останется в секрете.

Эван и Рабастан обменялись странными взглядами. Затем оба кивнули.

— Только не Непреложный обет, — нервно пошутил Лестрейндж. — Я могу проболтаться во сне и не проснуться.

Регулус даже не улыбнулся.

— Эту книгу несколько лет тому назад брал в библиотеке Волдеморт. Том Риддл — настоящее имя Волдеморта.

Рабастан второй раз выронил блокнот да так и оставил его лежать на полу.

— Ты уверен?

— Мне отец рассказал.

— Вот это да! — воскликнул Басти и тут же понизил голос до шёпота: — А от Рудольфуса ни словечка не добьёшься. Единственное, что мне удалось узнать, Волдеморт был близко знаком с нашим отцом.

— Риддл? — наконец подал голос Эван. — Не припоминаю никаких знакомых Риддлов.

— Верно, — согласился Регулус. — Мать Волдеморта родом из Гонтов, а про его отца ничего толком неизвестно. Волдеморт вырос в приюте.

— Приюте? У волшебников не бывает приютов. Каждый маг кому-то родственник.

— Сирота… — хмыкнул Эван. — Повезло. По мне, лучше не иметь родных вовсе, чем мучиться с никудышными. Так он полукровка.

Регулус кивнул, хотя пренебрежительный тон Эвана задел его.

— Кем бы ни был Волдеморт по происхождению, это не отменяет того, что он превосходно разбирается в магии. И обрёл он свои знания здесь, — Регулус обвёл рукой пространство библиотеки, — в стенах школы. Разве вам неинтересно, что он читал, что изучал, с кем общался в юности? Что повлияло на его взгляды?

Рабастан потёр подбородок.

— Думаешь, мы сможем стать такими же сильными волшебниками?

— Бери выше! Мы сможем стать ещё лучше! — заявил Эван, хлопнув его по плечу. — Ведь нас трое, а он один!

— Я раздобыл список всего, что Волдеморт изучал в Хогвартсе, — признался Регулус. — Мадам Пинс хранит старые читательские билеты, а я предложил ей помощь в разборе картотеки… В общем, здесь всё, — он указал на стопку книг на столе. — Остальное хранится в Запретной секции Хогвартса.

— Попробуем получить разрешение? — предложил Рабастан.

Регулус покачал головой.

— Уже. Слизнорт чуть в обморок не упал, когда я наугад назвал ему книгу из списка. Он не выпишет пропуск. Но… если какой-нибудь метаморф под видом профессора похлопочет за нас перед мадам Пинс лично…

Эван предвкушающе потёр руки.

— Давно мечтал превратиться в профессора МакГонагалл и начать сдирать баллы с гриффиндорцев, но для затравки подойдёт и Слизнорт.

Весь вечер в спальне мальчиков Эван тренировался достоверно изображать декана. Басти покатывался со смеху, когда Розье хлопал себя по животу, гордо свисающему над резинкой пижамных штанов, и подкручивал моржовые усы.

— Не слишком ли я худоват для профессора? — придирчиво рассматривая себя в зеркале, поинтересовался Эван.

— Самое то! — одобрил Регулус, покусывая кончик пера в попытке сдержать улыбку. — Но не пойдёшь же ты к мадам Пинс в пижаме.

— Подберём что-то из одежды и увеличим на несколько размеров.

— Или стащим из эльфийской прачечной! — вмешался Рабастан. — Профессор не похож на человека, который сам себе крахмалит воротнички и оттирает пятна зелий от мантий.

— Погоди! У нас в замке есть прачечная?! — удивление на круглом лице Эвана вкупе с топорщащимися усами смотрелось донельзя комично.

— Домовики периодически забирают наши вещи в стирку. Ты думал, они её в озере полощут и развешивают сушиться на щупальцах кальмара? Скажи ещё, что в школе нет кухни.

— Не скажу. Дорогу на кухню должен знать каждый уважающий себя мужчина!

К концу недели они раздобыли всё необходимое. Фортуна явно им благоволила, потому что профессор Слизнорт решил провести выходные на побережье какого-то южного городка на другом конце света, чтобы восстановить нервную систему, изрядно подточенную учебным процессом. О своём отъезде профессор мудро помалкивал, дабы во время отдыха на Карибском море дорогу к нему не нашла ни одна сова от родителей его учеников или директора Дамблдора. Предупредил он только старост факультета, к которым относился и Лестрейндж.

Спустя пару часов после отбытия декана в замке объявился его двойник.

Наблюдать за тем, как Эван перевоплощается в другого человека — зрелище не для слабонервных. В такие минуты можно поверить, что люди когда-то вышли из глины. Розье буквально лепил себе новое лицо, вытягивал пальцами нос, похлопывал по скулам, выпячивал губы. Иногда Регулус сомневался, что в его друге есть кости. Басти как-то пошутил, что они никогда не видели настоящее лицо Розье, ведь тот мог родиться совсем не таким, каким он когда-то предстал перед ними. Был ли он похож на родителей? Регулус понятия не имел. Он никогда их не видел. Родители Эвана жили во Франции и не слишком-то интересовались сыном. Он был белокур, как Нарцисса и тётя Друэлла, голубоглаз и хорошо сложен. Эван купался в девчачьем внимании. Он мог найти подход к женскому сердцу, сколько бы лет ни было его обладательнице. Неудивительно, что мадам Пинс растаяла после парочки комплиментов, сделанных Эваном в облике декана.

Заполнив нужные бланки, поставив подпись и шлёпнув на него печать, библиотекарь вручила бумаги Регулусу и Рабастану.

— Обсудим несколько правил, господа, которые вы обязаны соблюдать. На всех гримуарах и фолиантах, хранящихся в Запретной секции, лежат чары против создания волшебных копий. Заметки от руки делать не возбраняется. Если потребуется какая-либо помощь, можете воспользоваться экстренным колокольчиком. Колокольчики расположены в проходе между центральными книжными шкафами.

— Помощь? — переспросил Регулус.

Мадам Пинс деловито кивнула.

— Разумеется, мистер Блэк, ведь некоторые обитатели Запретной секции способны вас серьёзно покалечить. Знали бы вы, сколько пальцев учеников было откусано недовольным обращением с ним зловредным гримуаром за время моей работы в Хогвартсе. Не злите их.

В Запретной секции властвовала полутьма. В нишах вдоль стен плавали округлые лампы, напоминающие медузы. Они давали минимум нужного для чтения света, словно боялись разбудить излишней яркостью буйных обитателей секции. Книжные шкафы были снабжены каменными полками, охваченными цепями. Регулус догадывался, что цепи защищали не книги, а читателей от книг. Фолиант в зелёной обложке с облетающей позолотой на корешке, гаденько захихикал, когда Басти прошёл мимо.

Регулус выудил из кармана читательский билет Волдеморта и, выхватив взглядом несколько любопытных названий из списка, уверенно двинулся вдоль полок. Повезло с первых шагов. «Дьяволиада двенадцатого века» зашипела, привлекая внимание. Рядом лежали перчатки из драконьей кожи — явно неспроста. Регулус воспользовался столь любезно оставленным кем-то аксессуаром, осторожно снял раскалённую «Дьяволиаду» с полки и отнёс на каменный стол. Книги на других стеллажах притихли в ожидании дальнейших событий. Регулус осторожно открыл «Дьяволиаду» и, убедившись, что страницы не представляли такого вреда, как горячая обложка, стянул зубами перчатку.

— Эй! — позвал он. — Одну нашёл.

Рабастан вернулся к столу между стеллажами, снял сумку с плеча и достал колдокамеру.

— Приступим.

Когда с фотографированием «Дьяволиады» было покончено, её место на столе заняло «Нецелевое использование Непростительных заклинаний». Книга решила свредничать и отказалась открываться. Рабастан пощекотал кожаный корешок. Гримуар хохотнул и распахнулся. Метод действовал безотказно — все волшебные книги боялись щекотки. Пришла очередь «Горгонума» — фолианта с прекрасным женским лицом на чешуйчатой обложке. Ляссе⁽¹⁾ в виде змеиного языка несколько раз облизало Регулусу пальцы, пока он переворачивал страницы.

Отдельные экземпляры упрямились и не давали делать снимки. Когда Басти упомянул Тома Риддла, «Горгонум» возбуждённо засвистел, а томик «Волхований» Годелота разорался. Оказалось, что Том Риддл ещё в сорок третьем году прищемил ему страницу, загнув уголок, — злопамятный гримуар до сих пор не отпустил обиду. Кроме того Регулусу так и не удалось отыскать «Тайны наитемнейшего искусства». Болтливый донельзя «Словник ведьмы» на полке у входа в секцию по секрету рассказал, что книгу изъял директор Дамблдор несколько лет тому назад, и с тех пор «Тайны наитемнейшего искусства» никто не видел. Но и без них было что изучать: ритуалы, заклинания, проклятья… Жуткие иллюстрации бросались в глаза. Чёрная магия.

Теперь чары, которыми обменивались слизеринцы с гриффиндорцами в коридорах школы, представлялись Регулусу детскими и безобидными.

Пока профессора талдычили, что волшебство должно применяться только для положительных изменений и никогда — для отрицательных, гримуары учили другому: магия, настоящая магия, не имела границ, в том числе и моральных. В конце концов, любая магия — насилие, изменение естественного порядка вещей. Стоит это принять, и все этические границы стирались.

Получив во владение страницы из Запретной секции, Регулус стал всё чаще пропускать тренировки по квиддичу. Присси Дэвис закатывала скандалы, грозилась проклясть его или исключить из команды, но на том всё и заканчивалось. Лучшего ловца ей было не найти. Впрочем, терпение капитана подходило к концу. Ещё хуже обстояло дело с кружком игры в плюй-камни. Рабастан больше не пилил Регулуса за пропуски собраний, потому что и сам с головой ушёл в чтение тёмно-магических трактатов. В его блокноте появились совсем другие схемы и записи. Изучать Тёмные искусства оказалось интереснее, чем катать шарики по зачарованной столешнице, а иметь власть над игровой доской было не так заманчиво, как над человеческим телом или разумом.

* * *

С наступлением предрождественских холодов пришло письмо. Отец сообщал, что матушке нездоровится, и просил приехать домой как можно скорее.

Нездоровится. Несколько лет назад с этих же слов начиналось недомогание дяди Альфарда. Теперь его останки покоились в фамильном склепе в дальней части Хайгейтского кладбища.

Прибыв на Гриммо, Регулус приготовился увидеть Вальбургу в окружении жужжащих колдомедиков, прикованную к постели, ослабевшую и уставшую, но ничего подобного. Ни намёка на целителей в доме. Вместо запаха лекарственных трав в воздухе витала дымка гари.

Отец, встретивший Регулуса в холле, сильно сдал. Круги синели под его глазами.

— Странности с Вэл начались три дня назад, поэтому я и попросил тебя приехать, — озабоченно сказал Орион вместо стандартных расспросов о школе и дороге.

Регулус бросил мантию в протянутые руки всхлипывающего Кричера.

— Проклятье или порча?

— Не уверен, — Орион слегка поморщился. — Она говорит странные вещи, ей мерещится то, чего нет. Ты сам всё увидишь.

— Мама всегда слишком бурно реагировала на новости в газетах. Я поговорю с ней.

Отец улыбнулся и взглянул на Регулуса с такой грустью, что у того защемило сердце. Он хотел сказать что-то ещё, но ограничился скупым:

— Попробуй.

Едва ополоснув лицо и руки, Регулус поднялся наверх. У Вальбурги было не заперто. Узкая щёлочка между дверью и косяком позволила ему понять, что мать не спала: тени двигались по полу и стенам. Он потянул ручку на себя и в замешательстве застыл на пороге комнаты. Регулус ощутил себя зрителем в камерном театре абсурда. Спальня родной матери предстала перед ним скудно освещённой сценой. На ней возвышался стол, шкатулка на белой свисающей с его края скатерти и подсвечник, залитый воском умирающей свечи. Пол был засыпан дымящимися колдоснимками. Мама на коленях ползала между ними с волшебной палочкой в руке. Выбившиеся из высокой причёски пряди её волос прилипли к шее. На щеках горел румянец, а глаза… Это были глаза незнакомой, исступлённо что-то шепчущей женщины.

Регулус очнулся и подскочил к ней, пытаясь поднять её на ноги. Поначалу она не давалась, хватала горячие снимки, обжигалась. Среди невнятного лепета он разобрал несколько слов:

— Предатели, отщепенцы… они нас погубят. Они заодно с ними.

— Мама, пожалуйста… — взмолился Регулус, взяв её под локоть, — …приди в себя. Кричер!

Эльф возник на пороге, вращая глазами и болезненно оттягивая уши вниз.

— Воды! Быстрее принеси стакан воды!

Вальбургу невозможно было сдвинуть с места. Она сидела среди снимков. Снимков Блэков. Регулус узнал несколько колдографий, узнал на них брата, хотя у того уже не было лица. Где-то мама перестаралась: сгорели не только Сириус, но и его соседи по глянцевой бумаге. Снимки гневно шипели, свёртывались в клубочки, ломались и рассыпались в труху. Регулус вытащил палочку и взмахнул ею, призвав из темноты любимое ротанговое кресло матери.

Вальбурга села в кресло, по-королевски держа спину. Она зачарованно смотрела, как Регулус топтал тлеющие фотографии. Закончив, он опустился перед матерью на колени, забрал из её пальцев палочку и отложил в сторону. Рукоятка была тёплой, почти горячей.

— Мама, — Регулус взял её руки в свои. Она ойкнула, когда он задел участок обожжённой кожи. Однако боль немного привела мать в чувства. — Потерпи.

Он вызвал струйку холодного воздуха, обдувая места ожогов.

— Что случилось? Мама, скажи мне, что тебя так взволновало?

Вальбурга с каким-то странным удивлением следила за его манипуляциями. Слава Мерлину, хотя бы не мешала.

— Проклятые перебежчики! — выплюнула она наконец. — Они приведут их в наш мир, они нас погубят. Предатели волшебной крови.

Регулус уронил голову. Бесполезно. Её трясло то ли от страха, то ли от злости. Она его не слышала.

Кричер принёс воду. Пока Вальбурга пила, Регулус подобрал фотографию, лежащую рядом с ножкой стола. Мама не успела до неё добраться. Андромеде на снимке было лет шесть. Вокруг неё кружили светящиеся бабочки — первый магический выброс. Кузина была счастлива. Она смеялась.

— Мерзавка, — отчётливо произнесла Вальбурга. Её взгляд был прикован к лицу племянницы. — Погляди на неё! Ха! Лживое отродье! Ужимки невинной овечки. Она предала нас! Предпочла семье грязнокровку, ушла к магглам. К магглам! Понесла от этого урода! Лучше бы она родилась сквибом, тогда от неё можно было бы избавиться в младенчестве. Сигнус — трус и дурак!

Регулус вздрогнул. Проклиная реакцию собственного тела на слова родной матери, он положил снимок на стол обратной стороной вверх.

— Это в прошлом. Какое нам теперь дело до Меды? Ты сама не раз это говорила.

— Она с ними заодно! Заодно!

— С кем?

— С магглами! — воскликнула Вальбурга, поражаясь его недогадливости. — Они хотят истребить нас! Ты ещё не понял?

Вдруг на площади возле дома загорелся маггловский фонарь.

— Задёрни шторы! — истерически взвизгнула мама, схватившись за сердце. — Скорее! Они нарочно! Да, я знаю. Магглы догадываются, что мы рядом.

Регулус повиновался ей раньше, чем задумался над смыслом её просьбы. Скорее по привычке. Он плотно занавесил окно и повернулся к Вальбурге. Она обняла себя за плечи и начала раскачиваться вперёд-назад.

— Сириус ненавидит нас. Он тоже на их стороне. Это вопрос времени… Чем больше грязнокровок в нашем мире, тем больше шансов, что нам придёт конец.

— Не говори так, — Регулус осторожно обнял маму, притянув к себе и внезапно почувствовав, какой маленькой казалась сейчас женщина в его руках. Неужели она так постарела? Неужели он так повзрослел? Регулус мягко произнёс: — Если ты боишься, что магглы тебе навредят… давай уедем. Арктурус и Мелания примут нас в Корнуэлле. Загородный особняк хорошо защищён. Никаких магглов, никакой техники.

— Я никогда не покину этот дом! — отчеканила Вальбурга, перестав мелко дрожать. — Нет! Они меня не получат! Не вынудят бежать, поджав хвост! Только не оставляй меня одну, дорогой, — она нащупала ладонь Регулуса и прижалась к ней щекой. — Вместе мы справимся!

— Разумеется.

— Ты мне веришь?

— Конечно. А сейчас отдохни. Кричер позаботится о тебе. Кричер! Хватит прятаться, я знаю, что ты подслушиваешь. Поди сюда сейчас же!

Эльф будто только и ждал приказа. Вместе им удалось уложить миссис Блэк в кровать. Регулус поцеловал мать в лоб. Ничего, ничего… Она поправится. Это переутомление. Это временно. Всё пройдёт. Кричер приволок опахало и заколдовал его так, чтобы оно работало над кроватью. Вода, мокрое полотенце, быстрая уборка… По просьбе матери Регулус завёл музыкальную шкатулку и поставил на прикроватную тумбочку. Вальбурга улыбнулась. Её тяжёлые веки опустились, пряча блестящий взгляд. Пряча зарождающееся безумие.

Когда Регулус на едва гнущихся ногах спустился в гостиную, отец что-то бросал в трещавший в камине огонь. Искры стреляли из очага. Пламя утробно урчало, сжирая бумагу — видимо, не насытилось тем, что скормила ему мама наверху.

— Что это?

Орион без слов протянул Регулусу несколько открыток, которые не успел предать огню. На них были изображены гравюры — все как одна иллюстрировали охоту на ведьм. Образчики «тёмного» Средневековья. Подобные страшилки с корчами волшебников на костре или дыбе хорошо продавались перед Хэллоуином.

Регулус в ужасе уставился на отца.

— Первую я нашёл в неподписанном конверте в стопке свежей почты, остальные — у твоей матери в ящике стола. Кричер признался, что похожие конверты исправно приносили совы.

Регулус швырнул стопку открыток в очаг. Хотелось ополоснуть руки, в кончиках пальцев покалывало. Мерзость! Вопиющая мерзость!

— Значит, кто-то нарочно присылал маме эти жуткие картинки?! Поэтому она…

«Обезумела».

Так страшно произносить это слово вслух. Если оно прозвучит, нечто непоправимое обязательно случится.

— Я проверил их на наличие следов тёмной магии. Ничего. Обыкновенная бумага.

Регулус нахмурился ещё больше. Могли ли это быть шутки брата? Нет! Сириус на такую подлость не способен!

Отец выдохнул:

— Скоро Рождество. Ты останешься?

— Конечно! — с готовностью ответил Регулус. — Надо разобраться, что произошло. И поквитаться с шутником так, чтобы он никогда не забыл наши уроки.

— Я напишу профессору Слизнорту и извинюсь за то, что выдернул тебя из школы раньше начала каникул. Надеюсь, твоё присутствие в доме пойдёт Вэл на пользу.

— Может, стоит сообщить Сириусу? — не слишком уверенно предложил Регулус.

Орион покачал головой. Несколько минут он сидел, прикрыв глаза. Размышлял.

— Нет.

Вот и всё. Они больше не семья. Отец, наконец, это принял. Сириус добился того, чего хотел.

— Из-за его злого языка Вэл станет хуже.

— Я понял, — прошептал Регулус, не смея возражать.

Дни сменяли друг друга, далёкие от праздничной атмосферы. Иной раз мать ничем не отличалась от себя прошлой, но потом в её взгляде что-то менялось, она запиралась у себя, смотрела в пустоту, маниакально задёргивала шторы… И как назло на Блэков посыпался шквал приглашений от знакомых из волшебных семей. Сначала Регулус отвечал вежливым отказом, ссылаясь на запланированную поездку на зимний курорт. Но на четвёртом десятке его терпение лопнуло. Он закрутил крышку чернильницы и бросил оставшиеся письма в камин. Выпроводив в сгущающиеся сумерки недовольную почтовую сову от очередного дальнего родственника, Регулус вытащил из школьной сумки сквозное зеркало. Его мысли устремились к человеку, совершенно свободному от необходимости подбирать вежливые слова для отказа очередной троюродной тётушке, далёкому от разбора отчётов, касающихся работы шахты, земельных накладных и прочей волокиты, с которой отец уже не мог справляться в одиночку.

— Сириус.

Имя сорвалось с губ. По зеркалу пошла рябь, и Регулус тотчас сунул его в ящик стола. Не хватало ещё, чтобы… Чтобы что? Регулус нахмурился. Чего он испугался? Что брат ответит? Или наоборот — проигнорирует вызов.

Регулус твёрдо знал одно: он ещё не готов поставить точку. Взор упал на наручные часы, а в памяти всплыло последнее сообщение от Эвана. Сегодня в Лютном переулке очередное собрание сторонников «Того-Кого-Лучше-Не-Называть-Без-Веских-Причин». Регулус схватил мантию и поторопился вниз, надеясь, что успеет к началу. Он на ходу наколдовал маску и лишь немного задержался у двери в комнату матери. Прислушался. Кажется, тихо.

Кричер что-то мурлыкал себе под нос, хозяйничая на кухне. Он выглянул в коридор, и Регулус тотчас приставил палец к губам. Обычно в это время отец дремал в кабинете. Не стоило привлекать его внимание. Домовик скроил недовольную физиономию, но кивнул. Чего Регулус не ожидал, так это то, что отец не просто не отдыхал, он будто нарочно ждал появления младшего сына в прихожей родного дома.

Орион осмотрел его с головы до ног.

— Иди за мной.

Регулус вздохнул и подчинился. Он последовал за отцом в кабинет, готовясь выдать речь в защиту Волдеморта. Да, он полукровка, но всё не так просто. Блэки более всего на свете чтут чистоту крови, но он — талант, ради которого стоит сделать исключение, как сделали другие волшебники, чьё происхождение не уступает Блэкам.

— Реджи, я хочу, чтобы ты ясно осознал, почему Волдеморт выступает против магглорождённых, — серьёзно проговорил Орион. — Как, по-твоему, зачем старые семьи его поддерживают?

— Волдеморт — сильная личность, к нему прислушиваются, его опасаются. Он не позволит занять недоволшебникам место среди нас.

— Недоволшебники, — повторил отец. — Похоже, тайные собрания в лавке Спинни не проходят зря. Ты так и не понял главное, — он вздохнул, сел и сжал подлокотники кресла, из-за чего вены отчётливо выступили на его руках. — В чём основная угроза магглорождённых?

— Отец, — Регулус слабо улыбнулся. — Мне не сдать этот экзамен. Я готов слушать.

Орион одобрительно кивнул. Ему нравилось, что сын сохранил голову холодной.

— Начнём с азов. Поговорим о наследии. Наследие так хрупко, — саркастически продолжил Орион. — Ему всё время что-то угрожает. То гоблины, то обвал магической биржи за океаном, то внезапно возникшие на горизонте родственники. В чём заключается наследие Крэббов?

— Я не знаю. Кажется, они производят котлы.

— Именно! А теперь представь, что завтра появится маг-магглокровка, который начнёт отливать котлы сотнями в маггловских цехах. Только представь этот автоматизированный конвейер, которому не нужна магическая энергия, не нужен эльфийский труд. Представь магглокровку, что займётся разведением златорунных баранов, будет купать и стричь их на механизированных пунктах. Представь маггловские теплицы, в которых растут волшебные травы. Что станет с Паркинсонами, которые испокон веков поставляют их в Магическую Британию и бывшие колонии? Что будет с торгующими золотой шерстью? Я не хочу, чтобы ты следовал за Волдемортом из-за юношеского идеализма. Не питай иллюзий. За его спиной нет никакого рода, претендующего на выгоду, нет наследия. Слизерины и Гонты вымерли. Он полукровка, а значит, в глазах Нотта, Гойла или Эйвери априори ниже их по статусу. Волдеморт имеет необходимую репутацию для того, чтобы его боялись, у него ораторский талант. Ты бы видел, как Том Риддл приучил домовых эльфов Хогвартса ходить по гостиной Слизерина на цыпочках, а ведь ему тогда было пятнадцать. Пятнадцать, сын! Ему внимали, всегда внимали. Он чувствует настроение толпы. Сейчас он нам нужен, поэтому вхож в богатые дома. Его цитируют, и он получает неплохую финансовую поддержку. Но придёт день, когда Волдеморт исполнит своё предназначение, и от него попытаются избавиться.

— Предназначение?

— Разумеется. Чтобы сгладить острые углы и унять протестное движение старых семей во главе с ним, Министерство пойдёт на уступки, примет парочку законов, ограничивающих магглорождённых в правах, запретит продажу околомагических товаров, которые можно производить без использования магии… На этом всё и закончится. В Магической Британии воцарится мир. Никто не станет посягать на чужой кусок пирога, а Волдеморт, полагаю, получит хорошую должность или вовсе уедет из страны с туго набитым кошельком. Все расстанутся довольные друг другом. Через пару-тройку лет о Волдеморте забудут.

— Так Волдеморт только пешка? — уточнил Регулус.

— Конечно. Я прошу тебя подумать о том, что я сказал, и… не стоит лишний раз упоминать настоящее имя Волдеморта, раз он счёл его не подходящим для своих целей.

— Всё же вы его опасаетесь.

Отец дёрнул уголком губ.

— Справедливости ради, он сильный тёмный волшебник. В Европе он оставил дурную славу. Ты уже слышал, что он искоренил стригоев. В Чехословакии Том отличился тем, что примирил два клана враждующих столетиями гоблинов. Знаешь, как? Он договорился с рунами — местными духами-хранителями рудников. Договорился, отдав им около десятка младенцев в обмен на новые месторождения серебра. Едва ли он взял детей из воздуха. Боюсь, твоя кузина и Рудольфус, не говоря уже о твоей матери, искренне восторгаются Волдемортом. Они им околдованы. Посещай собрания, раз уж так хочется, слушай, держи нос по ветру, мы должны быть в курсе подводных течений, заводи знакомства. Однако ты не должен терять голову.

Регулуса хватило на лёгкий кивок. Он был поражён. Раздавлен и ошарашен. Он вышел на улицу и задрал голову. Ясное ночное небо. Десятки созвездий горели на нём серебром. Однако все звёзды рано или поздно гаснут.

1) Ляссе — узкая лента в книге для закладок страниц, изготовляемая при издании книги.

Вернуться к тексту