Шорохи в шкафу (джен)

Эллиот сконцентрировался на учебнике и грыз карандаш. Оставалась еще половина: четыре параграфа.

За окном шелестела листва.

И где-то далеко-далеко, едва различимо за шорохом страниц, шелестом листьев и тиканьем часов кто-то пел.

Песня была очень красивая. Грустная и добрая.

Эллиот заканчивал параграф, отвлекаться было нельзя.

Мальчик зевнул. Захотелось спать, хотя было только шесть часов и сорок пять минут.

Строчки учебника поплыли. Неодолимо захотелось спать. Глаза закрывались, а мозг совсем не желал учить материал.

Эллиот начал засыпать. Он заснул прямо на учебнике.

//

Мистер Грин аккуратно повесил только что идеально ровно выглаженные брюки с острыми как лезвия стрелками.

Мистер Грин открыл дверь своей спальни, чтобы пойти за справочником и посмотреть номер…

Мистер Грин спал мертвым сном у ножек своей кровати.

//

Эллиту снилась мама. Она была странная. Она вся мерцала, будто посыпанная блестками, улыбалась родной улыбкой. Она была не рядом, а немного дальше. Эллиот пошел к ней быстрым шагом… И вдруг уткнулся во что-то невидимое и вязкое, что было между ними. Оно стало проявляться, и мальчик увидел, что путь ему преграждает нечто похожее на мутно-серый занавес.

— Эллиот, я хочу, чтобы ты был со мной… — сказала Алисия из-за занавеса, и голос у неё был ласковый и звенящий. Совсем не такой как у настоящей мамы — всегда тихий, приглушенный.

— Я не могу пройти к тебе! — сообщил Эллиот маме из сна.

— Постарайся, милый, мой хороший, мой любимый — ласково звала Алисия, и блесток на ней стало больше, и они ярче засверкали крошечными огоньками. — Я так соскучилась, малыш. Ты только будь счастлив, обещаешь? — и она прижала ладони к груди. Она тепло-тепло улыбнулась из-за марева.

Эллиот заметался, кажется, стал запутываться в занавеси между ним и мамой. Затем неожиданно решительно остановился, выпутался. А потом стал раздирать занавесь руками, пробиваясь к Алисии, пока не оказался по её сторону, оставив серую вязкость за спиной.

И прежде чем Эллиот открыл глаза, проснувшись от звона будильника, они с мамой крепко-крепко обнялись, как прежде, в детстве