Долгий побег из Равен Брукс (джен)

Питерсон выглядел так, будто вернулся из Преисподней, где его ежесекундно мучали и пытали. Покачиваясь от потери крови, недосыпа и головокружения от недавнего падения, он медленно подымал найденную по пути отвёртку, готовясь обрушить её на голову ничего не подозревающего Квентина. Журналист и так слишком долго находился рядом с его сыном, чтобы это было безопасно. Конечно, пока он не сделал ничего плохого, но кто знал, для чего он здесь! Небось, находится на роли сторожа для Питерсонов, зорко следя, чтобы они не сбежали, пока остальные участники секты готовят им ловушку.

Питерсон вспомнил разговор с Лесли, который проходил не так давно — всего с год назад, хотя, казалось, что прошла целая вечность. Тогда молодой нахальный полицейский явился в его дом и, недолго рассыпавшись в любезностях, кинул у его ног намордник. Это был знак от главы лесного культа. Он жаждал подчинения, но Питерсон был не из тех, кто готов был отдать остатки своей любимой семьи на «общее благо».

Он отказался, и Мия погибла. Остался Аарон, и в этот раз он ни за что не отдаст его смерти. Даже если ради этого придётся убить, он готов. Все и так считают его убийцей, так что он ничего не теряет.

Задержав дыхание, чтобы не выдать себя раньше времени, Питерсон поднял отвёртку над головой, удерживая дрожащими руками. Морально приготовившись к тому, что произойдёт, он сцепил челюсти и резко послал руки вниз, чтобы удерживаемый им предмет пробил голову умывающегося и ничего не подозревающего Квентина.

* * *

Когда Питерсон медленно поднял отвёртку над головой Квентина, тот едва удержался от того, чтобы не завопить и не убежать отсюда как можно дальше. Нужно было дождаться… нужно было как-то обезвредить… Не стоило забывать, что именно этот человек являлся первым подозреваемым в убийстве своей дочери Мии. А вдруг он убьёт и Аарона?! Чисто так, в порыве гнева!

Наверное именно эта мысль заставила Квентина пойти на экстренные меры. Судорожно выдохнув, журналист резко рухнул вниз, на колени, уворачиваясь от нападения, а затем так же быстро рванул вверх, ударяясь затылком в грудь Питерсона и одновременно толкая его руками. Именно сейчас он, относительно здоровый, имел преимущество над больным соперником. Раньше Квентин никогда никого не бил, предпочитая уворачиваться от соперников или просто договариваться, но, к сожалению, это был единственный способ.

Когда Теодор упал, Квентин коротко всхлипнул и выскочил из комнаты, захлопывая дверь и удерживая её собой. Нужно было… нужно было чем-то закрыть её! Не выпустить Питерсона, но, как назло, рядом ничего подходящего не было.

Теодор даже не понял, что произошло. Только что журналист стоял к нему спиной — и вот он уже, отпихнув его на ванну, убежал, сверкая кедами. Питерсон едва не сломал себе спину, в последний момент удержавшись за край бортика. Злобно зарычав, он отбросил отвёртку. И правда, зачем она — тщедушный Квентин не заслуживал ничего, кроме как его рук. Он сможет задушить его, если сильно захочет. А он хотел. Аарон должен быть в безопасности.

Он должен защитить своего сына от любой, даже мирно выглядящей угрозы.

— Квентин, что ты делаешь? — Аарон стоял у лестницы второго этажа, сонно потирая глаза и настороженно наблюдая за Квентином, подпирающим дверь. Он проснулся от странного шума и, памятуя о недавних событиях, отправился посмотреть, что же случилось.

— Аарон, не х-хочу пугать т-тебя, но, к-кажется, т-твой папа проснулся и как-то в-выбрался из комнаты, — дрожа от нервного напряжения, поделился Квентин, судорожно блуждая взглядом по помещению в поисках спасения.

— Ч-что?! — Аарон тотчас проснулся. — Но как?! Ладно, потом разберёмся, — он прикусил губу и зашарил взглядом по окрестностям, пытаясь сообразить, что делать. Даже раненый, Питерсон-старший всё ещё был очень силён, и Квентин не сможет сдерживать его слишком долго.

Взгляд, блуждая, напоролся на скрытую под потолком лестницу, и в голову Аарона пришла идея.

— Когда он сделает новый рывок, отойди от двери, — сказал он, зажимая в руках взятую с перил кочергу. — Беги наверх, как только он кинется на тебя.

Плывущий от напряжения взгляд Квентина машинально мотнулся вверх, прямо на чердачную лестницу.

— Ч-что? Зачем? — потерянно пробормотал он, не совсем понимая логики мальчика. — Аарон, там же… замкнутое пространство… — неуверенно добавил мужчина, с силой упираясь в дверь спиной.

— Я знаю, что делать! Прошу, доверься мне! — Аарон заглянул в его глаза, пытаясь подбодрить взрослого и передать ему часть своей уверенности.

На самом деле, Аарон не хотел делать того, что задумал. Но другого выхода не было. Раз уж отец закрывал его на чердаке, чтобы защитить, значит, сбежать оттуда невозможно. А раз так, то это будет идеальное место для того, чтобы закрыть его и защитить тоже. Ведь Аарон знал, что отец не был убийцей. Если он станет таковым, то ещё больше повредит свою и без того не идеальную психику.

Что-то в глазах Аарона заставило Квентина подчиниться. Сглотнув вязкую от волнения слюну, он решительно кивнул мальчику в ответ и, дождавшись очередного топотка ног «соседа», мчащегося к двери, резко отскочил в сторону лестницы.

* * *

Питерсон, бесясь, бился об дверь, не понимая, откуда у щуплого журналиста такая силища. Тот держал дверь так, как будто ненароком врос в неё, слился с текстурами. Питерсон разбежался, чтобы удар об дверь был сильней, и резко метнулся вперёд. Однако журналист вдруг оказался куда умнее, чем ему казалось вначале. Услышав топот, он просто отошёл, и Питерсон, испуганно сжавшись, едва успел схватиться за перила, чтобы не улететь вниз. Так и кости сломать можно!

«Можно, можно», — подумал мужчина, снова зверея. Испуганно пятившийся журналист был недалеко, и Питерсон-старший, оскалившись, двинулся в его сторону, по-звериному скрючив пальцы.

Квентин, выполняя план Аарона, что есть сил помчался к чердаку. Сптыкаясь и только чудом не падая на узких ступеньках, он быстро поднялся наверх и в панике заметался по помещению, не зная, куда побежать в первую очередь. Метнуться в клетку или помчаться к тайному проходу? Что задумал Аарон? Неужели он… он хочет запереть отца в клетке?!

— Вот… ты… где… — Питерсон-старший тяжело дышал. Перед глазами стояла красно-белая пелена усталости и злости. Шатаясь, он остановился возле лестницы, пожирая Квентина взглядом и готовясь к последнему рывку, прежде чем его руки сомкнутся на этой тонкой шее. В конце концов, это должно быть несложно. Камон, много же убийц бывает, а раз так, значит, убить человека — вовсе не сложно?

Решительно выдохнув сквозь сжатые зубы, Питерсон-старший набычился и рванул вперёд, намереваясь схватить Квентина за горло и поднять над землёй. Тот как раз удобно стоял у клетки, освещаемый тусклыми лучами луны.

Квентин попятился. Его дыхание испуганно участилось, ведь именно сейчас он видел в глазах Теодора Питерсона лишь одно желание — желание убивать. Казалось, мужчина превратился в настоящего зверя, который сейчас набросится на него и разорвет на клочья. Страх перед неизбежной смертью полностью сковал дрожащее тело журналиста, вынуждая ноги будто стать ватными.

Питерсон приоткрыл рот, оказавшись у самого журналиста и хватая его за грудки, а не за шею, как планировал. Какой-то частью ему хотелось, чтобы Квентин сбежал, но другая часть, скованная страхом и отцовским инстинктом, вопила: «Убей, убей, убей!»

— Толкай его внутрь, Квентин! — тонко взвизгнул Аарон, швырнув в отца вытащенной из-за пазухи куклой Мии.

Питерсон отвлёкся на неё, широко раскрыв невидящие глаза, и слегка разжал пальцы, сжимающие одежду Квентина. Этого мимолетного послабления и отчаянного голоса Аарона хватило, чтобы Квентин вдруг отмер и перешёл к активным действиям. С силой рванувшись из чужого захвата, он толкнул Питерсона в плечи обеими руками и вылетел из клетки так быстро, что чуть было сам не навернулся об разбросанные на полу игрушки.

Не обращая на него внимания, Питерсон-старший подхватил куклу, не давая ей упасть на пол, и бездумно прижал её к груди. Аарон тем временем, дождавшись, пока Квентин выскочит наружу, захлопнул дверь клетки и повернул в замочной скважине ключ, найденный в вещах отца.

Питерсон-старший моргнул и подскочил к двери, непонимающе смотря на сына слегка расфокусированным взглядом.

— Освободи меня, сын! — прохрипел он, дёргая за прутья. Глаза его блестели то ли от слёз, то ли от злости, а голос подрагивал.

Аарон закусил губу и покачал головой.

— Выпусти, кому сказал! — Питерсон на пробу толкнул дверь плечом. Без толку. — Ты даже не понимаешь, что делаешь!

— Понимаю! — Аарон отступил на шаг. — Ты хотел убить его. Ты ПРАВДА хотел убить его. Мия бы этого не одобрила. Прости…

Он развернулся и убежал вниз. Питерсон проводил его потрясённым взглядом, после чего закричал:

— Нет, стой! Стой! Ты не знаешь, что делаешь! Ты можешь погибнуть! Ты… — Его взгляд упал на Квентина, и Теодор заорал со всей возможной злобой, бьясь об прутья и защищая куколку от столкновения с железом: — Не смей тронуть его, слышишь! НЕ СМЕЙ! Я УБЬЮ ТЕБЯ, ЕСЛИ ТЫ К НЕМУ ПРИБЛИЗИШЬСЯ, ЖАЛКАЯ КРЫСА ХРАНИТЕЛЕЙ ЛЕСА!!!

«Хранители леса… Я уже слышал такое. Наверное, это название той самой секты», — отрешённо подумал Квентин. В то время как тело дрожало, борясь с очередным приступом панической атаки, мозг продолжал собирать полученную по крупицам информацию в единый блок. Что сказать, профессиональная деформация.

Бросив на пленённого Питерсона затравленный взгляд, Квентин опустил глаза и поспешил покинуть помещение. Иногда его начинали терзать сомнения о правильности своего поступка, но, поразмыслив, он всё-таки понимал, что Питерсонам угрожала и угрожает серьёзная опасность. От того лишняя помощь им бы не помешала.

Спустившись вниз, журналист тут же принялся выискивать взглядом Аарона. Даже в этом случае его одолели сомнения. А что, если мальчик хотел побыть один? А может, наоборот, он нуждался в поддержке и объятиях?

Аарон сидел на кресле, забравшись на него с ногами. Одеяло валялось у ножек этого самого кресла, но мальчик не обращал на него внимания. Обхватив колени руками, как тогда, во время побега, он, насупившись, глядел в почти догоревший камин, кусая нижнюю губу и хмуря брови.

Квентин нашел его довольно быстро, но трогать так и не решился. Он лишь хотел подойти ближе, но так некстати заскрипевшая половица нарушила его планы. Поэтому, подумав, Квентин всё же решился остаться там, где стоял, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Ему хотелось обнять Аарона, но он боялся навязчивым поведением потерять так быстро возникшее между ними доверие.

«Странный взгляд был у мистера Питерсона, когда он увидел, что кукла упала. Мне кажется, или я её где-то видел? А может… может, она принадлежит этой девочке… Мие? На фото, кажется, она держала похожую куколку», — мимолётом предположил Квентин, смотря чуть выше плеча Аарона в камин, в котором уже не было огня, а лишь красные тлеющие угли.

Аарон вздохнул и перевёл на Квентина тяжёлый взгляд.

— Он хотел убить тебя, — прошептал он себе в колени, ещё сильнее свернувшись в комок. — Поверить не могу, что он решился на убийство… Он же не убийца… Неужели он правда не видел другого выхода?..

«Не убийца?.. А как же Мия? Может, Аарон просто этого не видел? Или отрицает?»

Сочувствующе посмотрев на мальчика, Квентин осторожно присел рядом с ним на стул. Он хотел бы многое сказать, спросить, но впервые никак не мог подобрать нужных слов. Наконец он тихо произнес:

— Он хотел спасти тебя. Но так устал, что просто не мог придумать ничего лучшего. И… Он не смог бы убить меня. Он… — мужчина вздохнул, собираясь мыслями, после чего продолжил: — Тогда в клетке он мог и… и даже хотел схватить меня за горло. Но… Но в последний момент всё равно сдержался… и передумал. Твой папа не убийца, Аарон, — журналист осторожно коснулся чужой ладони своей. — Он просто устал и потерял доверие… Слишком многое на него свалилось. Я не виню его, правда. Понимаю его переживания по поводу меня.

Аарон вздохнул и накрыл его ладонь своей, согреваясь. Несмотря на то, что они оба пережили самый настоящий ужас, Квентин был тёплым, а вот руки Аарона не могли похвастаться такой особенностью.

— После того, как Мия ушла, он сам не свой, — тихо произнёс мальчик. — Он и до этого не был здоров, но вот после того случая… Иногда мне страшно за него, Квентин. Он, словно маленький ребёнок, растерян и не знает, что делать. А ещё эта охота… Раньше нам хоть Айк помогал, но с тех пор как его убили хранители леса… Всё плохо. Сложно держать контроль, когда все считают тебя плохим, хотя на самом деле это не так.

Квентин помолчал, тщательно анализируя информацию. Аарон добавил новых деталей в его рассказ и профессиональное чутье подсказывало, что именно сейчас настал тот шанс, который нельзя упускать.

— Аарон, — мягко позвал Квентин, слегка придвигаясь к креслу мальчика. — Я не так давно прибыл в этот город. И, к сожалению, знаю всю историю произошедшего лишь по обрывкам статей и… рассказов местных жителей. Но… Но что-то подсказывает мне, что всё не так, как мне хотят показать. Я знаю, что многое, что я слышал, ложь. Ты говорил, что на вас с папой охотятся хранители леса и что папа на самом деле не такой, какой все хотят показать? Я очень хочу вам помочь… и не брошу вас, что бы не случилось, — для того, чтобы подтвердить свои намерения, мужчина преданно поглядел в глаза мальчика. — Обещаю тебе. Но… Если бы ты мог рассказать мне, что на самом деле произошло с вами, мы могли бы что-то придумать вместе. И мы бы смогли помочь твоему папе.

Чтобы не давить на Аарона ещё сильнее, Квентин замолчал, но руку с его руки не убрал, продолжая мягко сжимать его ладошку и согревать её своей.

Аарон замер, во все глаза глядя на Квентина и напоминая сейчас настороженную дикую зверушку. Что, если он доверится, а Квентин расскажет обо всём полиции? Хотя… А не это ли он хотел сделать, прежде чем отец поймал его и запер в подвале? Он ничем не рискует. Максимум, что светит отцу, если Квентин предаст — это штраф за похищение Ника, да и то, если он не возьмёт всю вину за себя. А Аарону надоело всем не доверять. Не может же быть так, что все люди на этом свете только и мечтают предать.

— Мы… мы живём здесь уже много лет, — тихо начал он, переведя взгляд на камин. — Отец приехал сюда, чтобы строить аттракционы в парке «Золотое яблоко». Не знаю, слышал ли ты о таком — сейчас он является совсем не тем местом, которым когда-то был. Но тем не менее, когда-то это было весьма весёлое место, и все дети с радостью ждали, когда оно откроется. А пока шло ожидание, отец с удовольствием ходил по соседям и делал разные вещи для детей. Как минимум все качели, которые сейчас ещё сохранились в Равен Бруксе — его работа. Кроме того, отец сделал нам с Мией дом на дереве, когда узнал, что мы играем в шпионов. Правда, потом в тот дом приехали новые люди, и нам пришлось делить его с другими детьми. Мия любила собираться там со своими подругами. А мы с Ником позже практиковались там в изобретательстве, — Аарон мечтательно улыбнулся, вспоминая времена, когда всё было хорошо и спокойно.

Однако совсем скоро его улыбка увяла.

— Открытие парка внезапно перенесли, — тихо произнёс он, шмыгнув носом. — С тридцать первого на первое мая. Отец нервничал, потому что не успевал по срокам. Мы старались его не трогать. Тогда ещё Ника не было, поэтому я лазал повсюду с Энзо. Он был… послушным домашним мальчиком. Не то что Ник. Или я…

Аарон замолчал на минуту, облизывая пересохшие губы.

— Не надо было им переносить сроки, — прошептал он. — Тот день стал всему началом. «Гнилой огрызок» не справился с наплывом детей, а тут ещё и шторм… Самая верхняя вагонетка оторвалась и упала вниз. Погибла девочка. Она была подругой Мии. Все… все довольно тяжело это восприняли. Начались расследования. Отца забрали, но уже через день отпустили, ведь все исследования им были проведены. Но журналистов это не успокоило. Они продолжали писать, даже тогда, когда «Золотое яблоко» было сожжено вандалами… У отца случился нервный срыв. А потом он стал другим. Перенёс свою лабораторию в подвал и стал всех избегать. Стал кричать на Мию. На маму. На меня. На себя. Он вообще стал странным.

Аарон замолчал, собираясь с силами. Всё то, что он только что произнёс, и так было общеизвестной информацией, по крайней мере, если начать копать. Но то, что он должен был рассказать дальше, было куда сложнее, и его рот пересох от волнения. Аарон покружил взглядом по комнате и остановил его на кувшине с водой.

Квентин внимательно слушал Аарона, стараясь не упустить ни одной детали. Многое из сказанного он уже и так знал. Например, про случай с девочкой. Об этом писал в статьях предыдущий журналист. Также ему было известно про случай в парке аттракционов и о том, кто был его архитектором. Тем не менее, многое из рассказа Аарона было информацией новой.

Не укрылось от взгляда журналиста и состояние ребёнка. Было видно, как Аарон переживал из-за случившихся событий. Казалось, его до прохладные руки стали вообще ледяными. В сердце Квентина плескалась жалость к нему, но он понимал, что рано или поздно мальчику всё равно придётся всё это рассказать. Да и если он выговорится, поделится хоть с кем-то своими переживаниями, то ему наверняка станет чуточку легче.

Почувствовав в голосе мальчика хрипотцу и заметив его блуждающий по комнате взгляд, Квентин понятливо подал ему кувшин с водой. Видимо, дальнейшие события были довольно тяжёлыми для ребенка. Такими, о которых даже не хочется говорить. Решив не торопить Аарона и позволить ему говорить в своём собственном темпе, Квентин молчал.

Аарон с благодарностью отпил из кувшина. На мгновение он хотел поддаться трусливому желанию пить и пить до скончания веков, но, во-первых, это было невозможно, а во-вторых, уж лучше рассказать обо всём и забыть, чтобы потом не было никаких вопросов. Отставив кувшин на пол, он завернулся в одеяло, что подал ему Квентин, и тихо продолжил:

— Однажды мы с Мией остались одни. Обычно так не было, так как дома были либо мама, либо отец. Но маме нужно было купить кое-каких вещей в школу, а у отца впервые за долгое время было хорошее настроение, и он предложил свозить её в город. Нас с Мией оставили дома, и мы играли — в львов, полицейских, воров, пожарных… Мы ждали родителей к обеду, но они не приехали. Уже вечером, когда я собирался класть Мию спать, вернулся отец. Мама попала в больницу из-за аварии, в которую они попали.

Мальчик сглотнул, ему было больно это вспоминать. Время, к счастью, забрало тоску, но всё-равно понимать, что мамы больше не было, было невыносимо.

— Никто не понимал, что произошло, — прошептал он. — Авария произошла на самом безопасном участке дороги. У грузовика с пиццей просто в момент отказало управление. Водитель испугался содеянного и сбежал. Отец был ранен в ногу, но вовремя вызвал скорую. Однако это было лишним — мама впала в кому и… и умерла.

Аарон снова замолчал, собираясь с мыслями.

После слов Аарона Квентин вдруг почувствовал какой-то тупой укол в сердце. История маленького Питерсона была вся пропитана грустью и болью, Квентин чувствовал это с каждым произнесённым словом. К горлу вновь подступил комок, но журналист упрямо сглотнул его, отгоняя слёзы. Не нужно было расстраивать ребёнка ещё сильней.

В комнате повисла тишина, но Квентин, как бы не старался, не мог произнести ни слова. От его былой говорливости не осталось и следа. Ведь сейчас он не собирал материал для статьи для какого-то дурацкого журнала, а слушал трагичную историю судьбы целой семьи. Которой, виной случая, в одно мгновение просто не стало.

Чтобы приободрить Аарона, Квентин принялся совершать круговые движения большим пальцем, поглаживая ладонь мальчика в успокаивающем жесте.

— Очень сложно жить, зная, что кого-то не хватает, — вздрогнув от его движения, монотонно продолжил Аарон. — Отец свалился в депрессию, мы с Мией… ну, Мия старалась как могла. Она… она была лучом света. Всё время пыталась нас растормошить. Пыталась веселиться и веселить нас. А мы… Отец внимания на нас не обращал — сидел возле телевизора, в кресле, и смотрел на экран, а тот даже не был включён… Я… я был задницей. Я сделал… много плохого… — В голосе Аарона послышались слёзы. — Я… Я обижал Мию, постоянно… толкал её. Бил ружьём… Она… — он шмыгнул носом. — Однажды я… мы ели, и… я забрал куклу, потому что… Знаете, она такая рыжая, в синем платье… Как мама… Мне она не нравилась. Мия хотела… забрать её… Это память. Память. Я… перевернул тарелку. Отец выгнал из-за стола. Мия пришла… позже. Мы играли, честно! Я не хотел… не хотел того… что произошло. Мы просто играли в прятки, но я… спрятал куклу… на крыше. Мия нашла её и… я нечаянно, правда! — вскрикнул он с отчаянием, не глядя на Квентина, задыхаясь от запоздалой вины, которая пожирала его каждый день. — Я не хотел толкать её! Это была случайность! Я хотел схватить её, но… но она была быстрой. Она… упала. Она умерла. Её больше нет. — И он, спрятав лицо в ладонях, выдернув их из рук Квентина, горько заплакал.

«Толкнул… Упала… Умерла… — запоздало подбрасывал мозг журналиста. — Значит, это всё же не…»

И именно сейчас всё стало на свои места, а в голове выстроилась цельная картинка происходящего. Но Квентин оставил этот анализ на потом. В любом случае, это всё уже произошло. Нельзя жить прошлым, нужно жить настоящим и беречь живых. Подорвавшись со стула, Квентин бухнулся на колени около кресла и крепко обнял несчастного, затравленного этой нечестной судьбой, мальчика.

— Не сдерживайся со слезами, малыш. Не нужно, — с трудом произнося слова из-за подступающего к горлу кома, прошептал Квентин, крепко прижимая Аарона к себе. — Но знай, что теперь твоя мама и сестричка там, наверху, вместе. И… — голос дрогнул, но Квентин уже попросту не мог остановиться, продолжая шептать в подрагивающее плечо мальчика: — Мия простила тебя… и наверняка хочет, чтобы и ты простил себя. И смог отпустить её, начав жить дальше, — закончил он, замолчав, так как сам не смог произнести больше ничего из всё-таки прорвавшихся слёз. Ему давно говорили, что повышенная эмпатия — это плохое качество журналиста, но мужчина ничего не мог с собой поделать. История Аарона тронула его до глубины души, и Квентину очень хотелось хоть как-то облегчить его мучения и мучения его отца.

— Я убил её… убил её… — в полубреду шептал Аарон, чувствуя себя полным ничтожеством. Погружённый в собственные страдания, он почти не слышал того, что говорил Квентин, и продолжал, глотая слёзы, бормотать себе под нос: — Она упала на подвал… я это помню, как будто бы вчера… Я… я кричал. Звал её… Но… никто… не отвечал. Я спрыгнул и… и… скатился по че… репице. А там… отец… в забор… Он кричал… плакал… Я… впервые увидел, как он… плачет. Он держал её и… мне стало страшно. Я… я подумал… её нет… Кукла… кухня… Отец схватил меня и… он, наверное, не хотел… У него были больные глаза. Он закрыл меня… Там было тихо и темно. Хорошо… Как в аду. Я заслужил. Я притягиваю зло… — Мальчик задохнулся и замолчал, втиснувшись в рубашку на груди Квентина. Его плечи поникли, а голова потяжелела. От сильных переживаний мальчик просто вырубился, до побеления пальцев сжав одежду Квентина.

— Нет, Аарон, ты не притягиваешь зло, — тихо прошептал Квентин, не переставая поглаживать мальчика по дрожащей спине. Услышанная правда была настолько ужасной, что Квентин не представлял, как Аарон вообще смог перенести всё это и не слететь с катушек. И мужчина не мог даже представить, какой нужно быть бесчувственной скотиной, чтобы после такой истории суметь бы даже помыслить предать хрупкое детское доверие.

Одновременно с жалостью к Аарону в Квентине пробудилось схожее чувство по отношению к мистеру Питерсону, вообще оказавшемуся невинном во всём происходящим и из раза в раз становящемуся невольным участником всей драмы.

— Всё будет хорошо, — едва ли не одними губами прошептал мужчина в тишину, по-прежнему не отпуская Аарона из обоюдных объятий. Поглаживая его по голове и спине, журналист будто бы мечтал забрать у него всю боль и ужас последних дней через свои ладони.

Сколько они просидели в такой позе Квентин не знал, очнулся он из некого забытья только после того, как рядом громко клацнули стрелки часов на циферблате. Именно сейчас мужчина заметил, как сильно ныли его колени от длительного сидения на полу. Аарону тоже было неудобно, ведь он вообще был свёрнутым едва ли не пополам.

Немного поразмыслив, журналист решил отнести его на освободившуюся кровать. Аккуратно подхватив мальчика под коленями, Квентин поднял его на руки и понёс в сторону нужной комнаты. К счастью, исхудалый мальчик был не особо тяжёлый, и до комнаты удалось дойти без приключений. Открыв плечом дверь, Квентин тихо прошел внутрь и осторожно уложил до сих пор временами всхлипывающего ребёнка на кровать. Хотел было укрыть его одеялком, но Аарон так сильно вцепился в него руками, что Квентин не смог заставить себя разжимать его руки. Если он был нужен Аарону, значит, он будет рядом с ним. Сняв обувь с себя и мальчика, Квентин забрался к нему на кровать и набросил на двоих одеяло, большую часть уделяя именно малышу. Ему сейчас было нужнее.

Крепко обняв Аарона и продолжая поглаживать его, Квентин ещё долгое время размышлял об услышанном и каждый раз от этого на его глазах выступали слёзы. В какой-то момент доброе сердце мужчины не выдержало стресса и погрузило своего хозяина в долгий, беспокойный сон.