Исчезнувшие (джен)

— Не трогай меня, — сдавленный всхлип.

Мирабелль действительно замерла, прижав сжатые ладони к груди.

Она плакала. Не ударилась ведь? Мирабелль растерянно перевела взгляд с Клариссы на упавшую полку и обратно.

Когда она последний раз видела искренние слёзы? Наверное, когда дочь впервые пыталась встать на ножки при ней, но не удержалась — воспоминание вспыхнуло поразительно чётко, что было редкостью. Да и в принципе слёзы, не напускные, очередных просительниц, и раньше редко видеть доводилось.

Не ударилась, но эту девочку никто не учила скрывать эмоции и справляться с ними. Ей не было надобности…

(Прошедшие годы мешали Мирабелль понять не меньше, чем собственный побег от реальности, но это ведь и впрямь её дочь. Теперь она была уверена — и эта уверенность крепче цепляла её к земле, проясняя мысли.)

Мирабелль, несмотря на обиду и сопротивление, подошла и, наклонившись, несколько неловко обняла Клариссу.

— Я же сказала, отстань…

— Хорошо, но давай ты сначала поднимешься, — слова вышли на удивление слаженно.

Точно ведь не ушиблась? Мирабелль встревоженно нахмурилась, но девочка, глотая слёзы, всё-таки послушно поднялась.

— Вот, хорошо, всё хорошо, — не отпуская, просто продолжая успокаивающим тоном говорить, она Клариссу сумела усадить на кровать, сама, чуть поколебавшись, тоже присев рядом.

Эмоций очень много, поняла она. Та напускная бравада… Кажется, Мирабелль не ошиблась, говоря, что не только она пытается закрыть глаза, но Клариссе простительно. Пусть и сходство почти забавно.

— Всё хорошо, — повторила она.

Кларисса шмыгнула носом, потёрла глаза, а потом вновь безутешно разрыдалась. Мирабелль боялась обнимать сильнее, чем просто за плечи, опасаясь разозлить сильнее, но дочь (с каждым разом Мирабелль повторяла мысленно это слово увереннее), сама того, кажется, не заметив, наклонилась ближе к ней, и Мирабелль всё-таки решилась, прижав её к себе, готовясь, что её оттолкнут, но та была слишком расстроена.

Ей было нечего сказать, и она просто шептала что-то бессмысленное, гладя по волосам, сама теряясь от того, какое всё настоящее.

В какой-то момент Кларисса притихла, словно задремав, и Мирабелль боялась пошевелиться.

Стоило дочери появиться вновь перед ней, а ей самой — выбрать самостоятельно разобраться с проблемой, как мир словно обрушился разом на неё. Мысли всё ещё сложно выстраивались, но, когда Мирабелль сама стала неосознанно цепляться за настоящее, они становились всё чётче. Просто надо было их наконец принять.

Больше шестнадцати лет прошло. Кларисса не приняла её извинения, но Мирабелль и не ждала… нет, ждала. Понимала, что не примет, но подсознательно надеялась, отчего захотелось вновь спрятаться в первый миг, но сейчас Мирабелль подумала, что получила хотя бы эти мгновения. Пожалуй, не самый плохой вариант.

Конечно, сложно узнать годовалую малышку в восемнадцатилетней девушке, даже если не теряться в собственном разуме. Мирабелль осторожно пододвинула подушку и медленно сдвинула дочь в её сторону, правда, получилось полусидя, но она решила ещё немного подождать, аккуратно пропустила прядку тёмно-каштановых волос через пальцы. Встрёпанная. А на Кларабелль похожа ужасно. И на портрет бабушки. То есть, видимо, на бабушку, но её-то Мирабелль сама не помнила.

Мирабелль беззвучно вздохнула и чуть откинулась назад, опершись спиной о стенку, не убирая руки. За окном уже темно, так что, кажется, лучше бы и впрямь уснула. Мирабелль очень смутно представляла, как можно одной скакать по лесу в ночи… и в принципе одной, но тут уж ничего не поделаешь.

Что ей делать дальше? Сестра её спасла. Грело душу то, что та каким-то образом все равно рядом и смогла позаботиться, но Мирабелль поняла, что дело было не только в крови, а и в том, что она сама не хотела… да просто не хотела быть?

Но последние три дня были только сны и редкие странные проблески. Сны запоминались плохо, но были хорошими, а не пустыми.

Но вот куда ей уйти, Мирабелль не представляла. Она совершенно не знала никаких дорог, а сейчас ещё и посреди леса. Даже если бы она захотела просто сдаться — все равно не знала, куда. То, что когда-то давно она видела карты, не давало никаких представлений о мире за стенами замка, и сейчас это ощущалось особенно остро.

У неё не было никакого плана, даже самого маленького и расплывчатого. А оставаясь здесь, она и впрямь может навлечь беду на Клариссу, последнее, чего бы сейчас хотелось.

А она ведь даже не знает, как и где она сейчас живёт. Худощавая и угловатая, но у них в семье многие так выглядели, в остальном кажется здоровой. Одежда не лучшая, но ткань неплохая. Та, что осталась здесь, значительно хуже — Мирабелль, стараясь ничего не переложить и не перепутать, её действительно осторожно перебрала, ещё не зная, что встретит владелицу. Кажется чуть младше своего возраста, но здесь может быть виновато или восприятие, поскольку Мирабелль не столь уж многих видела да потеряла счёт времени, или поведение, больше казавшееся подростковым. Впрочем, сколько же, получается, она прожила наедине с Медеей? Кажется, она должна была знать, но не могла вспомнить. Кларисса же говорила… ещё тогда? Или ей кажется?

Совсем не помнит.

Мирабелль положила свою ладонь рядом с рукой дочери. Оттенок кожи точно такой же остался, аристократически-бледный, хотя у неё самой кожа не в лучшем состоянии сейчас, а у девочки повсюду какие-то мелкие ссадины, но тут по активности всё понятно.

Лошадь, кстати, как она заметила, тоже неплохая. Мирабелль не очень хорошо разбиралась, но какая-никакая насмотренность всё-таки была.

Мирабелль убрала ладонь и прикрыла глаза, пытаясь разобраться в своих мыслях.

* * *

— Я уснула, что ли?!

Искреннее возмущение вырвало Мирабелль из полудрёмы, и она распахнула глаза, когда Кларисса резко села. Так она и не рискнула переложить её нормально, получилось, что Мирабелль задремала сидя, а дочь — наполовину лёжа, но ноги так и остались свешенными. Неудобно, наверное, но не проснулась.

— Уже утро? — Кларисса в ужасе перевела взгляд с окна на неё и запустила пальцы в волосы, ещё сильнее их взъерошив. — Вот демон… — она застонала и рухнула обратно на подушку, заодно подтянув ноги, и Мирабелль предусмотрительно отодвинулась.

Кларисса с мрачным видом уставилась в потолок, о чём-то задумавшись, а Мирабелль встала, решив подобрать упавшие вчера книги. Некоторые названия она узнала, о чём-то не слышала совсем, пусть издания явно не отличались новизной. Быстро глянув на дочь, не уверенная, что та не сочтёт за вторжение в личное пространство, Мирабелль украдкой пролистала некоторые, перед тем как откладывала в стопку на тумбочку. В основном приключения.

Кроме книг, среди упавшего обнаружилась какая-то самодельная подвеска (судя по размеру шнурка, рассчитанного на совсем ребёнку, явно не используемая очень давно), перо и гребень.

Мирабелль невольно улыбнулась и, продемонстрировав его, не удержалась и чуть поддела:

— Так ты всё-таки знаешь о его существовании?

— Кого? — Кларисса снова села, похлопав глазами. — Да причёсываюсь я! Пунктик у вас всех на этом какой-то, что ли… Дай сюда! — протянула требовательно руку.

Мирабелль спрятала улыбку и гребень отдала. Кларисса фыркнула и честно провела зубьями по чёлке и затылку, не сказать, что сильно этим поправив ситуацию, но хотя бы устранив последствия сна.

— Вот и что теперь, спрашивается… — вздохнула она. — Ладно. Пойду завтрак сварганю из того, что варить не надо.

Кларисса, потянувшись, встала и прошла мимо, к выходу из комнаты, давя зевок.

— Ты босиком, — запоздало отметила Мирабелль.

— Да дом уже прогрелся, — беспечно пожала плечами дочь в ответ.

Вчера у Мирабелль далеко не с первой попытки, но упрямо получилось наконец разжечь огонь самой — так что и впрямь не так холодно, но не настолько же, но, кажется, настоять будет выглядеть лицемерием, с учётом… всего. Мирабелль задумчиво закусила губу и промолчала, но, кажется, Кларисса именно об этом и подумала, замерев и хмыкнув:

— Не надо. Изображать или вроде того. Я, кажется, не злюсь, но прощать не буду, — она закатила глаза.

Самоуверенность у дочери, конечно, напускная настолько, что видно невооружённым глазом, но выглядит как неловкая защита, и Мирабелль не очень нравилась мысль, что это она же вынуждает к ней прибегать. Учитывая вчерашний срыв, той наверняка вдвойне неловко, и Мирабелль старательно выверяла каждое действие.

— Пол холодный вне моего отношения, — не менее неловко отшутилась она.

— Я туфли тебе все равно отдала, — фыркнула Кларисса и ушла на кухню.

Мирабелль опустила глаза, почувствовав себя ещё более глупо, и поправила стопку книг на тумбочке, после чего проверила, не затерялось ли ещё что. Но, кажется, нет.

Надо всё-таки взять на себя ответственность и договорить, а не убегать.

— Кларисса? — обратилась Мирабелль, войдя на кухню.

Как же всё-таки до сих пор странно, что весь жизненный уклад способен вмещаться в столь малое пространство. У неё когда-то комната была чуть ли не с этот дом размером. А Кларисса свою и не запомнила… У неё жизнь была именно здесь.

Дочь, выпотрошившая содержимое сумки на стол и сосредоточенно копавшаяся в шкафах, не откликнулась, обернувшись, кажется, больше на шаги и глянув на Мирабелль сначала непонимающе, а потом поморщившись:

— Моё имя — Кирка, — с вызовом.

— А… да, — моргнула Мирабелль.

Она ведь уже знала, но затеряла в спутанных воспоминаниях. Это имя уже звучало при ней.

Мирабелль смолкла, невольно запутавшись в лабиринте обрывков прошедшего, стараясь их разобрать, но, как ни пыталась сосредоточиться, не выходило. Всё слишком путалось. Пятнадцать лет сна.

— Цирцея, — внезапно осенённая, вслух поделилась она.

— Что? — непонимающе переспросила Кларисса.

— Кирка — это искажённое от «Цирцея», — в этот момент Мирабелль испытала почти благодарность к старухе за то, что та не просто взяла совершенно постороннее имя, а всё-таки опиралась на данное ею. — Кларисса Белла Цирцея. Полное имя.

Кажется, при таком повороте она даже сможет привыкнуть. Не так обидно, что от её вклада в дочь ничего не осталось.

Кирка растерянно похлопала глазами, замерев с ножом в руке.

— Зачем так длинно, — в итоге ляпнула девочка уже без насторожённости. — У Ариса тоже длиннющее, неудобно же.

Мирабелль, конечно, могла бы рассказать, зачем, но вопрос вряд ли требовал прямого ответа, зато дал ей внезапный козырь.

— У Медеи ведь тоже двойное было, — ну же, в памяти должно было остаться имя той, кому она дочь доверила! — Медея Далиа, — после небольшой паузы уточнила Мирабелль.

— Правда? — любопытства в голосе Кирка не укрыла. Какая всё-таки прямолинейная. — А ты откуда знаешь?

— Я все аристократические родословные заучивала, — чуть рассеянно оповестила Мирабелль.

Когда-то могла хоть среди ночи пересказать, а сейчас измученная память не желала работать, как надо, но, несмотря ни на что, все равно информация из той жизни вспоминалась куда легче, чем из настоящего времени.

— Она же… не считалась? — нахмурила лоб Кирка. — Отказалась или что-то вроде.

Мирабелль пожала плечами — она и сама подробностей не знала, но внутренне порадовалась, что угадала, чем может вызвать пусть недолгий, но интерес. Видимо, старуха не только о Клариссе пыталась исключить информацию, но и о себе.

— Да, там была смена ветви в семье, — подтвердила Мирабелль, подумав и всё-таки сев. Вчерашнее лекарство, кажется, помогло, но она все равно ощущала себя болезненно. — Но она все равно к ней принадлежала, а связи важно было знать, — назвать Лилиумов напрямую она так и не могла.

Какая-то очень странная ирония, конечно… Арис — это старший или младший? Вроде бы старшего звали иначе, но, после смерти Эйвана вычеркнув всю эту информацию из памяти, она ни в чём уверена не была.

Ей это не нравилось, но имя этой семьи явно должно Клариссу уберечь, а высказывать честное мнение — только спугнуть, и у Мирабелль не будет возможности её удержать, пусть ненадолго, но урвав какие-то крупицы пребывания рядом с дочерью.

А при упоминании Медеи у той прямо глаза горели. Кирка помолчала, переваривая новую информацию:

— И ты её раньше видела?

— Только здесь, — качнула головой Мирабелль. — Впервые. Она отошла от двора ещё до моего рождения. Но у неё была репутация героини, и я знала, что она моей бабушке была чем-то обязана, — невольно ударилась в оправдания — ей не хотелось, чтобы дочь думала, что её просто скинули кому попало.

Кирка вздохнула, отряхнув руки и опёршись о стол:

— Она о прошлом не говорила, а я предпочла бы знать больше, — по-детски обиженно. — Да и моя-то жизнь выдуманная, и одновременно — моя! Я как бы есть и меня как бы нет. Свихнуться можно. И я, кажется, уже, — звенящим голосом.

Всё-таки из-за вчерашнего срыва переживает, догадалась Мирабелль. И со своей прямотой её, кажется, опередит раньше, чем Мирабелль доформулирует.

Она, поколебавшись, протянула ладонь, коснувшись пальцев дочери.

— Ты можешь не верить, но изначально я правда хотела, как лучше, и с… Медеей, видимо, в этом мы оказались солидарны. Ты не знаешь — и слава небесам, что не знаешь! — что могло бы выйти иначе.

Кирка ладонь не отняла. Сердце болезненно кольнуло.

— И… и я понимаю. Меня ведь тоже больше нет.

Мирабелль ожидала очередной колкости, как вчера, но её не последовало. Всё-таки и впрямь защиты больше, чем злости.

Она убрала руку и встала, отводя глаза. Как же сложно формулировать вслух, когда годами могла лишь тонуть в собственных мыслях. Ужасающее косноязычие для той, кто умела убедительно поддержать разговор, и ничего не смыслив в теме (как говорил опыт, поразительно полезный навык!).

— Мне жаль. Я не уберегла сестру, и я не хочу теперь подвести ещё и тебя, — Кирку при упоминании сестры заметно передёрнуло, и в то же время Мирабелль показалось, что в этот момент она могла уловить тень то ли недовольства, то ли некоторого ехидства, но все равно упрямо продолжила. — Я не знала, что ты тут бываешь. Мне не стоит тут оставаться.

Она не для того так старалась, чтобы дочь в итоге в чём-то обвинили!

— Я и не бывала, — буркнула Кирка, неловко шаркнув ногой. — Впервые пришла… Ладно. Верю. Придумаем чего-то, — «придумаем». — Завтракать-то будешь?

Нет, это ну просто невозможно, конечно. Мирабелль чуть улыбнулась и отрицательно качнула головой:

— Нет… Не сейчас, наверное, — невольно смутилась.

Судя по всему, что-то приготовленное она не могла усвоить — в последний раз её тошнило, и она не понимала, что есть может, а что нет. Хотя, спроси её, а чем столько времени питалась, Мирабелль бы ответить не смогла.

Кирка задумчиво уставилась на неё, кажется, делая какие-то выводы.

— Варить, что ли, надо что-то? — проворчала она, не особо спрашивая.

— Не стоит…

— Да ладно, хоть с навыков пыль стряхну, — Кирка потянулась и зевнула, прежде чем снова полезла в один из кухонных шкафов. — И с дома тоже…

Совершенно невозможна!