Конец маскарада (джен)

26 кадона 12247 г.

Квартира Дагенхартов в центре Зомонта

Селена убьёт свою семью. Она это решила, когда родители в очередной раз попытались убедить Феба, что «связываться с новым правительством опасно».

С революции прошло пять лет. Дагенхартам позволили вернуться, даже оставили им квартиру в центре города, а родителей отмазали от тюрьмы условными сроками. Только, конечно, никто не остался доволен. Брать на работу в коммерческие структуры бывшего министра и его жену никто не хотел. Они переходили с должности на должность, пока не нашли наконец-то что-то, где им платили достаточно денег для поддержания хоть какого-то уровня жизни. Работа эта, заключавшаяся в простом сидении за экраном компьютера полный рабочий день, казалась им унижением. Раньше были светские мероприятия, раньше были решения государственной важности и роскошные визиты. Родители не привыкли, что фамилия Дагенхартов больше не вызывала уважения.

Пока родители страдали, что им больше не целуют ноги, у Феба появилась идея фикс, истоки которой он никогда никому не раскрывал.

— Я буду спасать людей! — заявил он родителям, когда отец ему в очередной раз намекнул, что Феб должен пойти по его стопам. — И дипломаты, судя по всему, никого спасать не умеют.

Селена думала, что за такие слова Феба вышвырнут из окна. Даже маг его калибра плохо бы перенёс падение с двадцать первого этажа. Брат, однако, обошёлся только огромной пощёчиной от отца, которую сразу же залечил заклинанием, а затем ответил тем, что поднял в воздух всю мебель в гостиной. Не желая участвовать в семейных спорах, Селена закрылась в комнате. Так до неё доносилось гораздо меньше криков, хотя голова всё равно раскалывалась.

Внезапно квартира затряслась от истеричного смеха отца. Селена попыталась прикрыть уши руками, чтобы сбавить шум, но это особо не помогало.

— Думаешь, их спасают полицейские или военные, молодой человек? Ты вообще видел их не в дагросской пропаганде? Все работники министерств работают ради одного субъекта — государства. Обычные люди в этом уравнении неважны. Думаешь, на тебя нормально посмотрят, если ты попытаешься протолкнуться во внутренние дела? — громко говорил отец. Казалось, Селена ощущала его гнев на кончиках пальцев, будто он распространял его по всей квартире. От чужих эмоций голова немного кружилась.

— Думаешь, меня возьмут? — Феб пытался говорить гораздо тише, но Селена чувствовала, как и его терпение заканчивалось. — Пап, ты забыл, кто я? Ни одно государство мира не потерпит в посольстве мага. Сам же говорил, как маги в составах чужих делегаций влияют на отношения с другими странами. Меня засунут в дальний угол и скажут сидеть смирно. Я так не могу.

Они спорили ещё полчаса. Иногда Селена слышала своё имя и чувствовала, как по телу пробегала дрожь. Феб предлагал отправить в дипломаты её вместо себя. От такой идеи отец стал почему-то только злее. Спасибо, что пока не пришёл к ней выяснять отношения.

Зато пришла мать. Революция практически никак не отразилась на её внешности: она всё ещё любила одеваться в красивые вечерние платья тёмных цветов и носить дорогие украшения, всё ещё любила люксовую косметику, но теперь выбирала тональники поплотнее, чтобы перекрывать синяки, и всегда держала под рукой оранжевый корректор. Если не смотреть в её мёртвые глаза, то может показаться, что Латона Дагенхарт всё ещё являлась светской львицей. Она тихо присела рядом с Селеной на колени и шёпотом спросила дочь о планах. Селена пожала плечами и сказала, что согласна на что угодно, и прервала предложение на полуслове. Мать, конечно, начала допытываться, что же умолчала дочь. Повисло молчание, которое давило Селене на нервы. Она быстро сдалась и выпалила:

— Я хочу жить отдельно.

Последнюю идею она вынашивала уже долгое время, но боялась её озвучить. Мало ли какая реакция могла быть у родителей. Финансово, конечно, они ей помогать могли, могли хоть снять хорошую квартиру в центре Зомонта, но терять контроль над ней вряд ли хотели. Селена подготовила аргументы за своё отселение, однако, они и вовсе не пригодились. Мать просто посмотрела на неё непонятным взглядом и кивнула. Затем добавила:

— Я тебя поняла. Конечно, ты уже очень устала от нас. Я поговорю с твоим отцом по этому поводу.

Она вышла тихо, но Селена успела заметить подобие осуждения в её глазах. Или это было сожаление? В глазах матери все негативные эмоции выглядели одинаково. Селена поникла и уставилась в пол, чтобы совладать со своим неожиданным приступом смелости, который сменился страхом.

«Устала» — не то слово. Когда Дагенхарты вернулись в Аспор после революции, родители сделались ещё хуже, чем были. Хотя новые власти не стали отбирать большинство их активов в обмен на обещание «не участвовать в политической жизни», отец всё равно воспринял это как оскорбление и начал искать способы обхода. Он обивал пороги министерств обороны, иностранных и внутренних дел, иногда даже зачем-то брал с собой детей, будто бы они убедили бы начальников восстановить его в должности. Когда же у него не получалось, обвинял он в этом кого угодно, кроме новой власти.

— Было бы проще, не будь у нас детей, — сокрушался отец тогда, когда оставался с матерью наедине и думал, что Селена их не слышала.

Феб настаивал, что этот человек когда-то их любил. Селена ему не верила. Даже настоящие детские фотографии казались ей подставными. «Дура, никто не будет подделывать старые альбомы. В этом нет смысла», — говорила она себе. Опасения, однако, всё равно сохранялись. Уж слишком счастливым выглядел Йовин Дагенхарт на них. Даже на маленькую дочь смотрел с любовью. «Когда всё изменилось?» — спрашивала себя Селена. Она понимала, что такое отношение началось до революции, которая просто всё это усугубила. Но что было источником? Что могли сделать дети, которым не было двенадцати, чтобы заслужить родительскую неприязнь?

Наконец-то ссора закончилась. Селена это определяла по громкому хлопку двери в комнате Феба, находившейся за стеной. Брат не выдерживал споры первым, говорил, что всё равно всё сделает по-своему, и просто уходил. После этого они с отцом могли не общаться неделями. Селена в напряжённом ожидании гипнотизировала дверь. Ещё одним аспектом ссор брата с отцом было то, что последний всегда приходил потом кричать на неё. Звук шагов усиливался. Селена гадала, как отец откроет дверь: спокойно или так, что она ударится об стену. Ставила на второй вариант, однако, не угадала: отец вошёл тихо, пытаясь умерить свой гнев. Селена знала, что вскоре он опять вспылит, поэтому пыталась замереть. Любое лишнее движение могло спровоцировать агрессию.

В отличие от своей жены, Йовина Дагенхарта эти долгие пять лет состарили на все десять. Когда-то его лицом украшали обложки политических журналов, а фотографы не тратили время на замазывание пигментных пятен и морщин. Селене не знала, почему он уставал сильнее на менее требовательной работе консультанта, но спрашивать не хотела. И вообще считала, что лучше бы отец растворился в воздухе, как и все её проблемы.

— Ты, наверное, слышала мой разговор с твоим непутёвым братом, — начал отец.

Селена отмалчивалась и не смотрела ему в глаза. Она бессознательно перехватила правой рукой браслет на левой и сжала его. Руки она завела за спину, чтобы отец их не видел.

— И слышала его глупые предложения. Надеюсь, ты не думаешь и правда пытаться идти по моим стопам? — продолжал он.

Казалось, отец хотел, чтобы она ответила, но это не так. Нужно было продолжать строить из себя немую. Любой ответ его не устроит. За несколько лет жизни с немного сошедшим с ума родственником она это уже поняла.

— В принципе, я не против, чтобы ты закончила мою альма-матер. Но дипломатом ты не будешь.

Селена и не хотела. Она прекрасно знала, что не подходит для такой работы. Дипломаты должны уметь говорить с людьми так, чтобы находить компромиссы. Играть на струнах их душ, читать малейшие жесты и подстраиваться. Уметь менять маски на ходу. Селена так не могла. У неё в принципе была только одна маска: маска безразличия, поставленная бессознательно. Она понимала, что где-то глубоко внутри неё копошились эмоции, но прочитать их не могла.

«Какой из меня дипломат?» — хотелось ей ответить отцу.

Но она молчала.

— Латона сказала, что ты больше не хочешь жить с нами, да? А почему? — спросил отец. Его взгляд немного потеплел. Это означало, что Селена могла ответить, но кратко.

— Самостоятельность, — выдавила она из себя одно тихое слово и опять застыла.

Будет ли он спорить, что ей нельзя жить одной? Может быть, надавит, что она не уважает родителей? Селена следила за его реакцией внимательно, но пока ничего не могла понять. Отец точно не злился: всю агрессию он, кажется, уже потратил на Феба.

— А твой брат? — очередной вопрос, от которого отец сам скривился.

— Как хочет, я не знаю, — сразу же выпалила Селена, не подумав о последствиях. Иногда всё же её эмоции выбирались наружу в обход всех защитных механизмов.

За прошедшие пять лет они с Фебом отдалились друг от друга, пусть Селена и не хотела признавать, что переживала за него. Селена не могла понять его боль как мага, а он не мог понять, почему она была такой закрытой ото всех. Он всё пытался её раскрепостить, выводил на эмоции. Иногда у него получилось так, что потом они оба не помнили целый день. Отец давно намекал, что иногда стирал им память. Селена подозревала, что её браслеты были из той же оперы. Ей объясняли: они нужны для поддержания её слабого здоровья и противодействия фоновому магическому воздействию от Феба. Несмотря на то что они двойняшки, магия по венам Селены не текла, поэтому ей нужно было защищаться.

— Нет, так не пойдёт, — шёпотом проговорил отец.

И вот она его вывела из себя. Достаточно было пяти слов. Почему она всегда проваливалась на теме брата? Неужели простая зависть, что брата-мага ненавидели меньше, чем её, так ей мешала?

— Вы можете жить вместе, но отдельно от нас. Такой вариант тебя устроит? — спросил отец.

Селена кивнула и расцепила руки. Кажется, всё обошлось.

— Только я переживаю, что без нашего контроля вы друг друга испортите окончательно. Это же ты и вложила брату идею «защищать слабых», да? Ты слабая, он пытается защитить тебя от нас с Латоной, — теперь отец пустился в рассуждения. — Он сам так говорил. Вы даже не понимаете, почему мы ведём себя так строго с вами, правда?

Нет, не обошлось. Рассуждения — предтеча злости. Сейчас он себе что-нибудь выдумает и обвинит в этом Селену.

— А ведь вы наши дети. Вы могли бы свернуть горы, но Бог, если таковой в наличии всё-таки имеется, посмеялся нам в лицо. Никакие ваши старания не изменят то, чем вы являетесь на самом деле.

Теперь отец начал откровенничать. В таком состоянии он не делал различия между Фебом и Селеной. Часто он называл их двоих магами, хотя потом убеждал Селену, что имел в виду совсем другое. Селена не понимала, где он нашёл у неё магические способности: все исследования её ДНК указывали на обратное. Она даже выкрала в пятнадцать часть документов из его кабинета, но ничего нового там не нашла. Разве магию можно было скрыть настолько от её носительницы, что она сама не догадывалась ни о чём? Что брат её тоже ничего не подозревал?

— Чудовища в человеческом облике. Жаль, что у нас запрет на вашу казнь. Одобрили его ещё при мне, ещё до вас. Гуманность, понимаешь ли, дочь.

Селене так и хотелось поспорить. Представить гипотетическую ситуацию, что она и правда маг. Разве так нужно общаться с магом (пусть магом только в представлении родителей)? Разве это не должно было её настроить против собственной семьи? Да будь Селена и правда магом, она бы не потерпела к себе такого отношения!

Боль в щеке. Кажется, удары отца несколько ослабли, потому что он истратил большую часть запаса злости на Феба.

— Надеюсь, это послужит тебе уроком. В мире людей нужно знать своё место. Скажи это брату за меня, а то он не хочет меня слушать.

«Нет, просто у него есть силы тебя не слушать», — про себя ответила Селена.

— Что это за взгляд, юная леди? Будь благодарна, что я не выкинул вас двоих на улицу. Может, вы мне всё-таки пригодитесь. Я выбрал вам двоим направления в университете и уже обо всём договорился. «Политический анализ» тебя устроит, доченька? А брата твоей я отправлю на «Дипломатию Аспора». Он из-за этого вспылил, кстати. Но ты, думаю, более благоразумная, чем твой брат.

Отец отдал ей брошюру с направлениями. Ничего интересного. Будь Селена магом уровня Феба, она бы сказала, что пойдёт куда-нибудь ещё. Да хоть в бизнес, хоть на менеджмент! Она бы плюнула отцу в лицо и улетела далеко-далеко. Но этого она сделать не могла, увы. Оставалось согласиться на его условия. Всё равно Селена сумеет извернуться так, чтобы получить своё, иначе она бы не носила такую фамилию.

* * *

35 триата 12253 г.

Зомонтский национальный университет

Университет был унылым местом, и Селена была счастлива, когда время её учёбы подошло к концу. Все шесть лет она старалась сильно не высовываться, притворяться, что совсем ничего не понимает и вообще прошла конкурс только с подачи «папочки». Кто-то пытался над ней смеяться, но она не реагировала. Потом резко все недоброжелатели затихли. Это Феб прознал, что «его сестра сидит на парах одна». Его всё-таки силком затащили на смежное дипломатическое направление, но на парах он появлялся редко, предпочитая проводить время в холлах и огромных концертных залах. Он участвовал в студенческих активностях, конкурсах, мероприятиях и притворялся, что ничего другого это место не давало и дать не могло. Селена перестала подсчитывать его новых знакомых и друзей на второй неделе первого курса, когда-то тогда же Феб прекратил попытки перезнакомить сестру с ними. Селена всегда находила отговорки, лишь бы не приходить. К сожалению, на день рождения брата таких отговорок она так и не нашла. «Нет, ну это же и твой праздник!» — всегда говорил ей Феб.

Зато родители её беспокоили гораздо меньше. Отцу она звонила раз в год, матери — чуть побольше. Наконец-то над ней не стояли два коршуна, желавшие её так и заклевать. Браслеты в эти годы беспокоили её гораздо меньше, хотя их и было целых четыре штуки. Провалы в памяти? Не одного за бакалавриат, который она помнила идеально. Только в магистратуре снова случился провал в памяти, впервые за пять лет. Стоило только посетить родительский дом, как всё. Начиналось с очередных криков, а потом… Пустота. После этого Селена зареклась видеть родителей вживую. По телефону они даже казались приятными людьми. Иногда. Когда в очередной раз не критиковали все её решения и не давали непонятные советы.

Некоторые пары ей на первый взгляд казались интересными, а потом её заставляли работать в групповых проектах. Тогда оценки стремительно ползли вниз. Так она и жила, пока не сориентировалась, кто из людей в группе способен сработаться с ней и её постоянным желанием всё контролировать. Селена нашла готовых безоговорочно выполнять её указания и не спорить. Тогда-то у неё всё получалось. Если же в её небольшом групповом проекте появлялся какой-то активист, так и норовивший поспорить с ней, то вся работа шла коту под хвост. Никто из этих людей не понимал, как надо делать задание правильно, будто их и вообще притащили в один из лучших университетов страны прямо из детского сада. И ведь они ещё смели спорить с ней, когда она точно знала, как лучше! Тогда приходилось настаивать на своей точке зрения, подтверждать фактами, что надо делать очередную бесполезную таблицу именно так, а не по-другому. Большинство одногруппников из-за этого не хотело с ней работать, считало её взбалмошной, но она не обращала на них внимания. Всё равно результат соответствовал её ожиданиям только тогда, когда работа выполнялась в точности с её планом.

Одногруппники раздражали Селену и другим. Взгляды всех этих людей вызывали у неё очень много вопросов. Казалось, она единственная в группе читала новости и понимала, что происходит. Видела разницу между новой властью и старой, которая заключалась только в разных именах. Делали всё одно и то же. Селена слышала, как её одногруппников зазывали в разведку, предлагали стажировки в веренице министерств. Даже её, дочку старорежимных чиновников, не обошли стороной. Почему-то от неё не отставало министерство обороны — то самое, которое пыталось завербовать Феба в какой-то новый магический отряд. Предложения им прилетели практически одновременно. Сначала на почту, потом по очереди вызвали в кабинет на разговор. Это случилось уже под конец магистратуры.

— Я же не маг, — повторяла Селена. — Мне нет смысла участвовать в магическом отряде.

— Отнюдь, — говорили ей в ответ на её сомнения. — «Дельфы» — не только маги, но и аналитики, предсказатели. Мы будем использовать магию для того, чтобы заглянуть в будущее, а аналитики будут на основании этих данных составлять прогнозы. Эта структура требует гораздо больше людей, чем в Аспоре есть магов. И вы, миссис Дагенхарт, прекрасно нам подходите.

— Вы меня назвали по фамилии. Вы знаете, кто мой отец. Здесь есть люди гораздо способнее меня. Так почему же вам потребовалась именно я? — допытывалась Селена всё таким же ровным голосом. Её видимая безучастность сбивала с толку собеседника, мужчину лет сорока незапоминающейся внешности в старомодном костюме. Он пытался всё понять, сможет ли он убедить Селену, потому что не привык: по её лицу невозможно угадать, что она думает.

— У нас есть ваш табель и рекомендация нескольких профессоров. Желаете посмотреть?

Селена нахмурилась. Шесть лет она провела в одном и том же месте и никогда не чувствовала какого-то особого уважения со стороны преподавателей. Все относились к ней достаточно ровно, иногда хвалили, иногда критиковали. Но чтобы её несколько человек порекомендовало в то самое министерство, которое ненавидит отец? Она подозревала заговор. Ради интереса Селена просмотрела список рекомендаций, оказавшийся весьма длинным. Даже у Феба, который к концу магистратуры дослужился до главы студсоюза, был меньше. Рассказывать это брату она, конечно, не собиралась, но ехидство почувствовала. Не всегда ему забирать всю славу.

— Я могу подумать? — попросила Селена. — Хотя бы пару дней.

— У вас двадцать восемь часов, не более.

— Спасибо, — она кивнула и, попрощавшись, вышла из кабинета.

Один день на размышления. Какой-то день, а она даже не знала, честно ли ей предлагают это место. С одной стороны, тогда ей не придётся искать работу, и Селена не горела желанием пытаться продираться сквозь череды собеседований и интервью, заточенных под людей нормального склада ума. С другой… родители отреагируют плохо. Мало ли зачем Дагенхартов-младших пытаются затащить в министерство обороны. Да, там не осталось старых врагов отца, да, вряд ли с ними, обыкновенными стажёрами в новой структуре, что-либо сделают, но она всё равно чувствовала подвох.

«Чего я не понимаю?» — спрашивала Селена себя, когда вернулась домой. Она допытывалась ответов у своего отражения, будто там жила вторая она, более умная. — «Почему мне неспокойно?»

Ответа отражение не дало. Селена отвернулась и подошла к окну. Там — серый, но контрастный Зомонт. Вывески мигали белым или светло-серым, виднелись тёмные силуэты деревьев и машин. Даже они молчали.

Ей было не с кем посоветоваться. Брат давно съехал, потому что компании сестры предпочитал, к счастью, своих очередных пассий. Конечно, родители, особенно отец, протестовали, почему-то хотели, чтобы их дети не отходили друг на друга ни на шаг. Феб как-то эту ситуацию урегулировал, может, опять перекричал отца, но Селена всё равно пыталась лишний раз эту тему не упоминать.

Не то чтобы брат был хорошим собеседником. Селена давно убедилась в мысли, что он полнейший дурак, который никогда не обдумывает ничего дважды. При этом в жизни ему всегда везёт. Родители, общество, мир его любил сильнее. Она была лишь придатком к нему, «сестрой Феба Дагенхарта».

«Меня приглашают в этом качестве, не правда ли?» — подумала Селена. Она заварила себе горячий чай, добавила лимон и снова вернулась к окну. — «И меня это опять раздражает. Я как маленькая».

На телефон пришло сообщение от брата, который всегда будто чувствовал, что Селена думает о нём. Он просил перезвонить. Селена подавила раздражённый вздох. Да, конечно, он больше любил общаться голосом, а не слушать сообщения, зачитываемые голосовым помощником. Надо было входить в положение. Осознание этого не отменяло того факта, что Селена терпеть не могла звонки. Номер брата она всё-таки набрала.

— Тебе тоже предложили, да? — спросил Феб сразу, без приветствий. Они никогда не здоровались.

— Нас воспринимают как одно целое, — буркнула Селена в ответ. — Мне сказали, что там будут не только маги.

Брат рассмеялся, будто она сказала что-то смешное.

— На одних магах ничего не построишь. Ты говорила с родителями?

И вот тот вопрос, на который Селена отвечать не хотела. Феб то и дело пытался восстановить их полуразрушенную семью, забывая, сколько неприятных воспоминаний после себя оставили родители. Сколько бы Селена ни убеждала его, что не собирается восстанавливать связь с ними, он никогда не слушал. Вечный спасатель, никогда не слушает своих «спасённых». Знает лучше других, что надо делать. Селена не заметила, как прикусила губу. Отвечать на вопрос она не стала. Брат понял её без слов.

— Ясно. Я тоже, — тихо сказал он. — Я не в настроении слушать очередное выступление от отца. Ты, наверное, не знаешь, но у него уже прогрессирует маразм.

— Мне всё равно, пусть хоть деменцию себе зарабатывает, — отрезала Селена. — Ближе к делу, о чём ты хотел поговорить?

— Я просто сообщаю, что соглашусь на предложение. Думаю, «Дельфы» спасут много людей, — ответил Феб.

— Ты всё не забыл об этой детской мечте? Можно было бы и повзрослеть.

— Нет. Никогда, — теперь уже была очередь брата раздражаться. — Я не буду на тебя давить, но своё решение я озвучил. Думай сама.

Он резко отключился. Неужели обиделся, что Селена в очередной раз назвала его мечты «детскими»? Этому возрастному дубу в септантии стукнет двадцать три, а он всё витает в облаках. Всё не может отпустить желание быть героем. Что вообще значит «быть героем»? В историях герои бывают разные. Одни борются с чётко определённым злом. Другие улучшают мир из тени. Третьих и вовсе можно назвать злодеями из-за того, какие они методы используют. «Героями» называют представителей различных профессий, от врачей до солдат. Кем себя видит брат?

«А кем себя видишь ты?» — спросила Селена саму себя. — «Если Феб — герой, то кто ты?»

Ответ очевиден. Его напарница. Та, кого помнят только потные историки в глубинах разрушающихся кафедр региональных институтов. Строчка в разделе учебника, посвящённого Фебу.

«Ты возносишь его на пьедестал», — поспорила она в мыслях. — «С чего вдруг он станет героем? Он вполне может оказаться злодеем. Или никем».

— Да откуда в этом мире герои и злодеи?! — эти слова она уже выкрикнула. — Нет их в реальности! Ты идиот, Феб!

Кружка оказалась на полу и стала кучей осколков. С какой силой она её бросила? Остатки чая брызнули по всей кухне, кусочек лимона почему-то висел на стене. Это всё ей придётся убирать. Селена сжала переносицу. Почему она вообще вспылила от такого короткого разговора с братом? Ну да, он инфантильный дурак. Ну да, он не видит, что министерство обороны хочет его использовать. Ну да, он не слушает, когда Селена пытается ему это рассказать. И что? С какой стати инфантильность Феба её злит?

Через секунду трудных размышлений Селена пришла к выводу, что её просто достала учёба, и это раздражение проявляется в самых неожиданных местах. Она прибрала осколки, вытерла пол и выкинула мусор, после чего смогла успокоиться. Эмоции ей не к лицу. Будто наружу вырывается какое-то чудовище, может быть, то самое, о котором всё талдычил отец. Селена улыбнулась от мысли, что большой и страшный Йовин Дагенхарт просто боялся редких эмоциональных склоков дочери.

Она вернулась в гостиную и посмотрела на потрёпанные магистрантские учебники, которые ей давно надо было отправить на переработку. Затем осмотрела комнату получше и поняла, что вообще давно не прибиралась. Что угодно, лишь бы не думать о предложении министерства, но оно её не переставало преследовать. Селена вынесла учебники, протёрла полы и переставила вещи с очередной «более эффективной» системой. В голове крутился один и тот же вопрос. Она смотрела на время, которое всё быстрее приближалось к новому дню.

«Я соглашусь», — с ужасом поняла Селена, когда наконец вся квартира была вымыта. — «Я слишком люблю тайны и слишком не люблю, если в них ввязывается Феб. Я соглашусь, потому что я такая же идиотка, как и он, но не хочу этого признавать».

На следующий день Селена пришла в кабинет уверенная, что там будет сидеть тот же незапоминающийся мужчина. Он там и был, но с ним рядом сидел ещё один человек, на которого она была вынуждена обратить внимание. На новом госте был дорогой костюм, сшитый по индивидуальному заказу. Этой же фирмой в своё время пользовался отец. Такие костюмы стоили больших денег, и позволить их себе могли только высокопоставленные чиновники и местные богатеи. Триат в этом году выдался жарким, а этот мужчина всё равно сидел в шерстяном костюме-тройке белого цвета. Пусть в университете и были кондиционеры, но как можно так выйти на улицу и сразу не свариться? Селена заставила себя не пялиться и отвела взгляд.

Заметила она, однако, ещё кое-что. Глаза нового мужчины были необычного оттенка, которое ей мерещилось отличным от монохромного мира. То есть… цветным. Среди обычного серого она видела какое-то свечение. Селена подозревала, что в темноте его глазами можно было бы осветить комнату, и напряглась. «Неужели он маг? И такой богатый?» — подумала она, но не подала виду.

Беседовала Селена со своим «старым знакомым», а необычный мужчина пристально наблюдал за ней, будто пытался прожечь взглядом. Она решила, что это часть интервью — на второй день просто к ней пришёл кто-то в должности повыше и решил сам удостовериться, кого принимает в новый департамент. Он не издал ни звука.

Селена сообщила своё решение. Почему-то её собеседник этому сильно удивился, даже второй мужчина вскинул одну бровь и нахмурился. Кажется, они были готовы проводить с ней ещё одну часовую беседу о том, какую она возможность для карьерного роста потеряет, если посмеет отказаться. Её даже переспросили, и ответ не изменился.

— Не каждый день тебе лично предлагают работу в одном из министерств. Я планировала искать стажировки сама, но теперь мне это не потребуется, — объяснила Селена всё таким же ровным голосом, по которому никто не мог понять, что у неё на уме.

Но согласия они добились, а это главное. Селена не видела это по лицам своих собеседников, но представляла, что внутри они чувствуют облегчение. Кто бы ни позвал её в министерство обороны, он явно будет доволен.

— Тогда ждём вас первого числа, миссис Дагенхарт. Информацию вам вышлют, — сказал незапоминающийся мужчина и уже хотел было попрощаться с Селеной, как в разговор вмешался его коллега.

— Не забудьте, миссис Дагенхарт. От вас мы ждём наилучших результатов, — сказал он. — И поверьте, мы вас позвали к нам не из-за брата. Вы нам нужны даже больше, чем он.

Селена пыталась не показать, что смутилась таким откровениям, и не смотрела незнакомцу в глаза. Ей опять чудилось, что она видела в его глазах что-то цветное. Кажется, этот цвет в её детстве называли «пурпурным». Галлюцинация прошла сразу же, как она моргнула, но осталось неловкое ощущение. Воздух в комнате стал тяжёлым, давил на неё так, что хотелось сбежать. Но она лишь поблагодарила мужчину, который так и не назвал своего имени, поклонилась, попрощалась и вышла, не чувствуя ни капли облегчения. Она позволила себе пойти на поводу у любопытства, у эмоций, и может оказаться посреди какого-нибудь заговора. Судя по странному мужчине, уже оказалась. Кто он такой? Чего он может от неё ожидать? От простых аналитиков могли ожидать только прогнозов, не более. Селена вряд ли создаст в первые месяцы своей работы что-то прорывное. Вряд ли её присутствие в министерстве обороны как-то сильно повлияет на политику в стране. Даже если родители побурчат, ничего толком не изменится. Тогда зачем она была нужна? Через несколько минут размышлений она пришла к выводу, что странный мужчина просто хотел её поддержать. Не очень удачно.

Сразу сообщать о своём решении родным она не стала. Ни Фебу, ни тем более родителям. Друзей у неё не было. В этом университете не было людей, которым она бы доверяла. Даже самые полезные люди из группы на второй взгляд оказывались другими. Селена предпочитала одиночество риску опасности. Когда в уравнении жизни близких совсем немного, можно всё контролировать гораздо тщательнее.

Феб позвонил ей вечером того же дня и сразу же спросил, что она решила. Селена сначала отмалчивалась, а потом всё-таки рассказала правду. Судя по тому, как повеселел его голос, брат на это и рассчитывал. Он хотел обсудить с ней, что же они будут делать в этом новом департаменте. Селена не хотела гадать, потому что все обещания вполне могли оказаться ложью. Её предположения брат прокомментировал так:

— Ты слишком пессимистична. Вряд ли они во что-то опасное втянут каких-то неопытных стажёров. Да мы же никто!

Селена закатила глаза. Несмотря на годы в университете, пары об истории политики, про политику и от политиков, он не понимал ничего. Она даже не стала ему ничего снова доказывать, потому что это бесполезно. Если он хотел жить в иллюзии своей обычности, то пусть этим занимается. Продержится ли он в реальном мире с такими установками хоть месяц? Селена на это посмотрит и, если что, посмеётся в очередной раз с его глупости.

— Чего замолчала? Переживаешь? — подтрунивал её Феб.

— Нет. Мне переживать не о чем. В отличие от тебя, я и правда никто, — ответила Селена. — У меня за плечами — только хорошая учёба и спорная фамилия. Так что любой политический скандал, в который ты себя втянешь, меня вряд ли заденет. Но попытайся всё-таки не убить себя.

На той стороне трубки Селена услышала громкий смех, перешедший в кашель.

— Не переживает она, конечно, — сказал брат, когда наконец-то успокоился. — Бывай. Увидимся на работе.

С этими словами он отключился, не дав Селене никак оправдаться. Оставалось только фыркать.

Всю следующую неделю Селена видела странного мужчину в университете. Казалось, он за ней следил. Слишком уж часто она чувствовала себя неуютно. В его взгляде чувствовалась опасность, но источника её Селена понять не могла. Она надеялась, что на работе ей придётся с ним сталкиваться довольно редко.

Может быть, действительно её чувства можно было описать как «переживания», но ей больше нравились такие выражения, как «здравый смысл» или «предосторожность». В любом случае она увидит всё очень скоро и решит, кто же был прав — она или брат.