Мейгор пришёл снова (гет)

Примечания:

Имя отца Джейн Аррен и сына Родрика Аррена представлено не было, поэтому здесь его зовут Раймонд (в честь отца Родрика), а его младшего брата Дарнадальд.

Я писала это каждый день после работы с 11 января, и чет я прифигела от того, как сложно мне почему-то далась эта глава. Она буквально свела меня с ума, хотя в ней нет ничего сложного.

Дарнадальд Аррен был вторым сыном, поэтому знал, что ему придётся самому искать себе место в жизни. Он был ещё юн, когда отец сделал его пажом начальника гарнизона крепости. Возможно, в те годы это казалось ему недостойным его положения, но позже он осознал, какую услугу оказал ему родитель.

Дарнадальд с самого детства был посвящён в сложную структуру охраны Гнезда, следуя за своим патроном покорной тенью. При нём же он стал оруженосцем, продолжая вникать в то, как работала крепость изнутри. Быть может, Раймонду и досталась возможность править их родовой твердыней, но именно под чутким присмотром Дарнадальда крепость бы оставалась тем неприступным бастионом, которым она была всегда. Знал ли его братец, как трудно было обеспечить безопасность всей семьи лорда, когда они спускались с гор на зимовку? И это при постоянном конфликте с горными кланами, которые тоже прекрасно знали, что Аррены зимовали в Лунных вратах. Отец действительно был достаточно мудр, чтобы направить его амбиции в нужное русло.

Однако это не значило, что Дарнадальд никогда не мечтал о большем. Он был всего лишь человеком: алчность и жадность не были ему чужды. Порой, проходя по великим залам родного дома, он с завистью размышлял, что всё это великолепие достанется его брату. Раймонду не нужно было даже прилагать усилий для этого. Достаточно оказалось вовремя родиться. Эти мысли не занимали ум Дарнадальда постоянно, но он знал, что значит быть вторым сыном.

О прибытии принца Деймона он узнал одним из первых, как правая рука главы гарнизона Дарнадальд осознавал всю мороку, связанную с прибытием правящей особы. Особенно, когда речь шла о принце Таргариенов верхом на драконе. Если добавить к этому, что о сопровождении принца заявлено не было…

Второй сын, отправленный скорее в ссылку, нежели для воспитания и определения своего места в жизни, верхом на драконе... Глупо было бы отрицать, что Дарнадальда беспокоила такая перспектива. Он знал, как в таком возрасте могла играть задетая гордость и уязвлённое самолюбие. Уже сейчас второй принц превосходил во многом своего старшего брата, но к нему относились, как к проблеме, а не гордости дома. Стоило ли им ждать дополнительных проблем?

Дарнадальд с содроганием сердца вспоминал, сколько проблем в своё время доставило чудовище Доброй королевы. Возможно, Её Величество и именовало ту «скромной дамой», но горы запомнили её совсем иначе. Дарнадальд видел останки, вернее, пепелища, которая оставляла после себя «очень робкая драконица».

Было даже приятно осознавать, что горным ублюдкам пришлось пригнуть голову к земле и молча оплакивать свои потери, пока белая тварь с «королевской» грацией чинила беспорядки. Они заслуживали этого непроходящего ощущения ужаса в ожидании скорой смерти.

Однако, пока королева проводила дни и ночи у постели принцессы Дейлы, именно Дарнадальд беспокоился о том, чтобы тварь получала свою долю скотины, а их люди обходили стороной облюбованные той места. Если это создание именовали спокойным драконом, то что им было ожидать от Кровавого Ужаса? Все отзывались о его дурном нраве. Покойная мачеха Дарнадальда называла тварь крылатым ужасом, который пытался съесть её, когда брат представил своего дракона.

Дурные предчувствия лишь усилились, когда прибыл принц Деймон. Трели твари напоминали Дарнадальду о гремучих змеях, притаившихся в траве. Обманчивая безобидность их облика сгубила многих глупцов. Зверь огрызнулся, стоило принцу спрыгнуть на землю, и взревел, словно возвещая Долину о своём прибытии. Они ещё не знали всех слухов, окружавших изгнание самого юного принца, но, судя по его самодовольному виду — никакой вины он за собой не признавал.

Дарнадальд предполагал увидеть наглого и чертовски смелого мальчишку, учитывая, что уже в столь юном возрасте он дерзнул заявить права на Кровавый ужас. Это заставило бы возродиться кого угодно. Честно говоря, Дарнадальд даже не стал бы винить принца за это.

Принц Деймон действительно оказался мальчишкой, но ни подростковой горячности, ни детской инфантильности в нём не было — ничего из того, что так горячо расписывала королева. Дарнадальд даже не мог сказать, что тот был высокомерен в привычном его возрасту смысле. Обычно юнцы старались показать себя со всех сторон, петушились, распуская хвосты и демонстрируя шпоры. Только глянь не так — клюнут или закудахчут.

Принц же показывал себя исключительно сосредоточенным и последовательным учеником, с каким-то отчаянным остервенением оттачивая удары мечом и бегая по площадке. На взгляд Дарнадальда, такое упорство было почти противоестественно. Он видел много мальчишек, мечтающих стать рыцарями, но ещё никого, кто отдавался бы этому так, словно жил ради этих тяжёлых минут.

Принц Деймон был нагл в силу своего положения и титула, а также дракона, верной тенью стоящим за его спиной, но это было естественно. Дарнадальд сам видел, как тварь повиновалась одной только команде принца или являлась по первому зову. Даже в столь юном возрасте Его Высочество прекрасно осознавал, что как бы не ярилась его королевская бабушка — он был нужен короне.

Продолжая негласное наблюдение за принцем (и его драконом), Дарнадальд мог с уверенностью сказать, что вопреки столичным слухам Его Высочество был уравновешен, разносторонне развит и подкован в фортификации и военной тактике. Было в некоторой степени сюрреалистично узнавать обрывки историй о наглом и безумном принце, вестнике горя Доброй королевы.

Именно Дарнадальд, в конце концов, убедил своего лорда-отца в том, что стоило позволить Эймме и принцу проводить вместе прогулки. Сестра могла показать Его Высочеству крепость и её лучшие уголки под присмотром стражников и септы. Это дало бы им отличный шанс установить отношения.

Не то чтобы Дарнадальда так заботили семейные узы Таргариенов. Это были воды, в которые он предпочёл бы не соваться, но на исходе года Эймма должна была отправиться в Красную крепость для свадьбы с принцем Визерисом. Дарнадальд понимал, почему король так спешил обеспечить и укрепить линию Его Высочества, принца Бейлона, но — не действия отца.

Дядя не наследовал раньше племянницы даже по законам Долины — принцесса Рейнис была ещё юна, перешла в другой род и до сих пор не родила наследника. Чем больше принц Бейлон и его сын могли противопоставить, тем лучше это выглядело в глазах домов, которые были больше заинтересованы в сохранении порядка наследования и связях с Баратеонами и Веларионами, чем в мужчине на троне. Кто-то должен был заплатить за это. Странно, что король не выбрал для этого взрослую принцессу Гейль, а может, ему просто нужна была лояльность Долины.

Принцесса Дейла была тонкой, как юное деревце, и слабой, точно могла рассыпаться от одного только дуновения ветра. А погода Долины не знала жалости к чужакам. Говорили, что огонь был у Таргариенов в крови, но либо это было очередным преувеличением, либо это обошло стороной принцессу, потому что горный нрав был особенно суров с ней.

Во время беременности она медленно угасала, пока не остались только угли. Такова была женская доля, но Дарнадальд не понимал поспешности короля или отца, когда мейстры утверждали, что время принцессы ещё не пришло. Будь это любая другая женщина, он только махнул бы рукой — в Пекло, но это была принцесса Таргариенов. Она могла родить всадников на драконах, будущих супругов для принцев и принцесс.

Отец упустил большую выгоду, погнавшись за… чем? Молодой плотью? Он не мог найти себе подходящую шлюху для утех? Да Дарнадальд организовал бы ему прямую доставку в крепость — скажи он хоть слово. Нашёл бы даже белокурую, если отцу так хотелось, — их порты принимали корабли со всего Эссоса.

Отец допустил эту ошибку единожды, но дважды? Эймма была слишком похожа на свою мать. Такая же откровенно тощая (какого мужчину вообще могли привлечь эти кости?) и болезненная, пусть и не настолько, как принцесса Дейла. Она не взяла от Арренов ничего хорошего: ни тяжёлых костей, ни здоровой массы, ни строения тела. Как будто валирийская кровь отвергала всё лучшее, что могла дать Долина.

Эту малявку отец хотел сделать женой принца Визериса? Уже сейчас? Он хотел династию с кровью Арренов на троне или ещё одну мёртвую жену?

Дарнадальда приводила в бешенство мысль, что, пока он должен был выгрызать себе место под солнцем, работая изо всех и доказывая свою значимость, отец просто собирался отказаться от долгосрочной перспективы ради сиюминутной выгоды? Пекло его дери, а если Эймма пошла бы в мать и успела бы родить только девочку?! Иногда Дарнадальду казалось, что он был единственным, кто видел здесь проблему⁽¹⁾. Уж лучше бы он обручил её с кем-то из вассалов. Такую помолвку можно было затягивать, сколько необходимо, и сей благородный предлог не стал бы оскорблением при отказе короне.

Раймонд не хотел его слушать и уж тем более перечить отцу, а советов младшего сына отец, естественно, не просил. Ему ещё никогда так открыто не указывали на его место, не желая даже принять во внимание опасения. Дарнадальд надеялся, что дружба с принцем Деймоном хотя бы сделает время в Красном замке для Эйммы не таким сложным.

Его забота проистекала из жалости для без вины приговорённого, а не из семейных чувств, но это всё, что Дарнадальд мог предложить сестре. Его мнение осталось неизменным даже после того, как принц подверг Эймму опасности, призвав своего дракона. В конце концов, разве ей не пришлось бы неизбежно столкнуться с этим по приезде в Красную крепость? Или отец пребывал в заблуждении, что двор не попытался бы разорвать юную будущую королеву на части?

Даже если у Его Высочества принца Бейлона впереди были ещё годы правления — он не собирался брать новой жены, а значит — самой высокопоставленной женщиной в замке, на которую должны были бы лечь обязанности королевы, стала бы Эймма. Это была огромная возможность для их дома, но без помощи хозяев Эймма была бы похожа на глупую птичку, что замахнулась на зерно больше, чем могла бы проглотить. Будь на её стороне хотя бы один человек… Даже такой хаотичный, как принц Деймон, это облегчило бы переход. Разве Дарнадальд хотел так много?

— Вынужден заметить, что ваш скорый отъезд расстроил бы мою сестру, Ваше Высочество, — голос Дарнадальда оставался ровным, даже когда он делал очередной взмах мечом.

Он не удивился, что отец попытался поскорее спровадить Его Высочество обратно после выходки с Алым Ужасом, но надеялся на благоразумие родителя. Решения, принятые сгоряча, часто требовали высокой платы. Вряд ли, останься Эймма просто вежливым дополнением к Гнезду, принц Деймон стал бы знакомить её со своими драконом. Эксцентричный и во многом нарочито драматичный способ Дарнадальд списывал на возраст. Острые языки, судя по всему, не врали, именуя младшего принца главным возмутителем спокойствия. Дарнадальд предпочитал не зацикливаться на этом слишком сильно. Судя по тому, что он видел на тренировочной площадке, принц Деймон должен был перерасти это в последующие годы.

Его Высочество не без труда, но парировал его резкие выпады. Иногда Дарнадальду казалось, что тело юноши не поспевало за разумом, который не только блокировал, но и контратаковал, стремясь увести тело в новое положение. Однако Его Высочеству не доставало скорости и ловкости, чтобы провернуть подобное.

— Я почти уверен, что утром она проклинала моё существование, — ответил принц, ни на секунду не отвлекаясь от их тренировочного боя.

Дарнадальд был уверен, что не пройдёт много лет, как Его Высочество станет рыцарем, выгрызая этот титул у именитых сиров и победителей королевских турниров. Какая-то часть его, которая больше полагалась на предчувствие и интуицию, уже сейчас твердила, что юный мальчик опасен и стоит держать ухо востро. Дарнадальд был ещё жив только потому, что продолжал слушать эту часть.

— Ваше Высочество, я уверен, что моя сестра не могла быть столь бестактна с вами, — парировал Дарнадальд и почти опрокинул принца Деймона на землю.

Его Высочество извернулся в последний момент, точно уж на сковородке. У твари своей крылатой научился так, что ли? Несмотря на то, что Дарнадальд был снисходителен, прекрасно понимая разницу между взрослым мужчиной и зелёным юношей, с принцем не получалось просто играть или вести. Каждый выпад был продуман и полон напряжения.

Мальчик видел его действия, даже если не успевал среагировать, он видел. Дарнадальд не мог объяснить это какой-то насмотренностью или банальным талантом. Отчасти это вызывало в нём такую настороженность. Вчерашние дети так не смотрели, талантливые юнцы ещё не знали, куда смотреть, а избалованные принцы не знали так много.

— Тогда, полагаю, Вы не знаете свою сестру, сир Дарнадальд, — принц Деймон нагло ухмыльнулся и резко поднырнул ему под руку.

Тренировочный меч упёрся в тонкий стык между бронёй — слабое место любой защиты. Его Высочество мог умереть множество раз — лишь попустительство Дарнадальда отделяло его от поражения, но и он сам так легко подставился. Забылся на секунду, занятый какими-то мыслями о судьбе сестры, выгоде и чужой недальновидности, и сам попался на тот же крючок.

— Вы мертвы, сир.

Да. Дарнадальд замер, чувствуя себя не столько поверженным или глупым, сколько оглушённым на секунду этой странной интонацией в голосе Его Высочества. Слишком серьёзной и холодной. Он вдруг ощутил мурашки на коже. Что это было?

Резкий порыв ветра поднял мелкую пыль с земли, и Дарнадальд поморщился. Вспуганной птицей взметнулись концы ленты из косы принца. Дарнадальд вдруг заметил, что среди золота мелькнул алый шов. Он смог разглядеть такую незначительную мелочь только потому, что возвышался над принцем, стоя очень близко. Тонкая нить тянулась вдоль ленты, как вена — вдоль молочной кости, и скрывалась в волосах.

Таргариены так сильно любили свои цвета? Дарнадальд бы не удивился. В конце концов, не ему было рассуждать о семейной гордости за наследие. Наваждение, почти напугавшее его миг назад, исчезло, потерялось в новых мыслях. Была ли в том его ошибка?

* * *

Мать Аноры, Дарлин, последовала за принцессой Дейлой из самой Красной крепости, когда той пришло время выйти замуж за лорда Аррена. За все эти годы её преданность никогда не склонялась в сторону лордов и леди Долины. Можно даже было сказать, что она так и не отринула своё презрение, что поселилось в ней после смерти госпожи.

Это горькое чувство отравляло и мысли Аноры о короле и лорде Гнезда, но что они, слуги, могли сделать или сказать? Мать всегда была достаточно умна, чтобы держать язык за зубами и не поднимать глаз. Анора научилась у неё ходить в тени и слушать, притаившись у стен. Лорды и Леди часто не замечали тех, кто сновал в тенях коридоров, по служебным тоннелям, скрывался за гобеленами и начищал золочённые рамы их родовых портретов.

В тени таились все господские тайны и совершались преступления, о которых некому было рассказать.

Когда септа Клире стала позволять себе слишком много, а лорд Аррен остался таким же замечающим отцом, каким был мужем, кто-то столкнул старую суку с лестницы. Какая-то кость в её ноге сломалась, и она больше не могла ходить, куда там поспевать за маленьким ребенком.

Лорд Аррен был вынужден вернуть септу в Материнский дом с компенсацией, которой едва ли хватило бы на то, чтобы добраться обратно. Анора всегда знала, кто это сделал, как наверняка и догадывались другие слуги, но никто ничего не говорил. Запястья госпожи со временем стали таким же нежными и светлыми, какими должны были быть. В любом случае Анора усвоила урок: на одном поле со змеями нужно было быть змеёй.

Однако горе никогда до конца не покидало тяжёлых плеч её матери. Какие бы радости ни несла весна, принцесса Дейла оставалась раной, которой было не суждено зажить. Её боль не утихала с годами. Возможно, королева потеряла родную дочь, но Дарлин потеряла госпожу, которой служила с того самого момента, как она сделала свой первый вдох. Возможно, даже с ней мать не провела столько времени, сколько посвятила своей госпоже.

Анора не испытывала по этому поводу обиды. Такова была их жизнь и преданность. Что-то всё равно более возвышенное, отдалённое, чем копошение в Королевской гавани. Анора ненавидела её зловоние. Ей слабо верилось, что усилия Доброй королевы сделали этот город чуть более, чем приемлемым. В процессе обучения и взросления ей довелось перемыть и перестирать достаточно всего, чтобы перестать волноваться о запахах, но даже она находила столицу отвратительной. Слишком большой город, с нагромождением то ли кварталов, то ли сразу человеческих тел. Это место не подходило их возвышенной и лёгкой госпоже.

Возможно, Аноре просто было страшно. Не за себя. Маленькая слуга при скромном дворе леди Эйммы — чего ей было бояться? Гнева господ? Леди никогда не была жестока. Казалось, её пугала сама мысль о том, чтобы причинить вред другому живому существу. И, хотя хозяева не редко поколачивали своих слуг, юной госпоже это не было свойственно даже в периоды детских истерик. О таком можно было только мечтать.

Аноре было страшно за свою госпожу. До дрожи в руках. Она исколола себе все пальцы, пока зашивала собственное платье.

Мать Аноры, являясь главной служанкой леди, организовывала сборы под пристальным взором леди Аррен⁽²⁾. Королевская свадьба требовала большого размаха, поэтому остальные слуги также были заняты. Одних только сундуков с платьями… Анора же не могла думать о том, как жемчужная вышивка подчеркнула бы нежную юность леди Эйммы, её сводило с ума мрачное предчувствие.

Она как будто повторяла судьбу своей матери: покидала одну крепость, чтобы похоронить дитя, чью судьбу она наблюдала с момента его рождения, в другую. Господа так спешили со свадьбой, что если бы не явление принца Деймона… Однако даже в суматохе сборов, даже падая обессиленной куклой на свою кровать, Анора не могла отделаться от мысли, что они ехали на плаху. Ей было стыдно и совестно делиться этими размышлениями с матерью. Она бы поняла. Уж кто, если не она, но что с того?

От того тяжелее было смотреть, как свадебное платье шили по детским меркам. Госпожа ещё даже не расцвела. Пускай все твердили, что консумации не будет вплоть до этого момента, Анора слишком хорошо знала мужское племя. Отчасти она надеялась, что ничего не случится ещё долго, а принц Визерис, возможно, найдет более привлекательными шлюх столицы, нежели свою юную жену.

Хотелось бы ей, чтобы госпожа была более… уверенной, чтобы могла сама принимать решение, а не тихо шептать пожелания. Возможно, этого было бы мало, чтобы противостоять короне, но достаточно, чтобы Анора отправилась к лесной ведьме. Она стала бы не первой и не последней женщиной, что искала бы защиты от нежеланного брака.

А потом появился принц Деймон, как снег посреди весны. Слуги спешили подготовить его покои, зная, что он прибудет совсем скоро. Кастелян ворчал, а сир Дарнадальд был мрачен и загружен работой. Слуги старались не попадаться ему на глаза, чтобы не попасть под горячую руку. Анора тоже не горела особым желанием увидеть принца на драконе. Она была всего лишь тенью своей госпожи, а леди Эймма была слишком хрупка для встречи с огнедышащей тварью. Откровенно говоря, Анора тоже боялась.

Принц Деймон был… раздражающим. Годы спустя Анора всё еще будет стоять на своём. Лучшего слова было не придумать. Любая его забава граничила между наглостью и оскорблением, он одаривал господ ядом в той же степени, что и обворожительными улыбками. Хотя мужчины находили это в некоторой степени забавным, сама Анора не могла справиться с тревогой. Очередная шутка могла обернуться пятном для чести леди Эйммы, грубые слова — задеть хрупкое юное сердце. Принц Деймон не знал жалости.

Госпожа хмурилась, злилась, возмущалась и ворчала, а ещё скрывала ухмылки и смешки, пряталась от богохульных насмешек за рукавами длинных платьев. Несмотря на опасения Аноры, её госпожа, казалось… крепчала день ото дня, словно принц Деймон был вызовом, который нельзя было не принять. Эти изменения рождали в сердце Аноры хрупкую надежду, что её страхи могли остаться просто сонным туманом.

Отчасти ей было даже жаль, что выбор короны не пал на младшего сына. Принц Деймон был куда ближе к леди по возрасту и… Анора не могла не признавать, что он смотрел на госпожу и видел её. В отличие от этих благородных, напыщенных господ, ему, мальчику десяти и одного было дело до леди Эйммы.

— Всё было бы лучше, будь это второй сын, — едва слышно пробормотала Анора, смотря на свадебное платье госпожи.

Оно было выставлено в гардеробной леди после последней примерки. Тонкое кружево ложилось слоями на плечах и вдоль всей спины, имитируя птичье оперение. Атласные юбки были расшиты драгоценными камнями, отчего ткань струилась, точно звездное небо. От того прекраснее выглядели золотые соколы вдоль самого подола. Аноре хотелось провести по ним рукой, просто чтобы удостовериться, что они не вспорхнут сию же секунду. Тончащую работу по праву можно было назвать произведением искусства Долины, над которым лучшие швеи трудились не покладая рук. Всё самое лучшее для будущей принцессы. А как была прекрасна госпожа в этом наряде! Такая чистая и невинная…

Леди Эймма была ребёнком, что не заслужил даже долгой помолвки, как это было принято у высокородных. Это заставляло сердце Аноры разрываться далеко не от красоты и радости. Она чувствовала лишь кислую и заплесневелую злобу, как будто и не её собственную, как будто тому чувству было уже много лет, а она оказалась лишь одной из многих поколений, кому пришлось испить эту чашу с ядом.

Неожиданно её схватили за руку и резко развернули к себе. Её мать выглядела в достаточной степени злой и недовольной.

— Никогда не произноси этих слов так легкомысленно, — почти прошипела она, склонившись к дочери. — Особенно, когда мы окажемся в Красном замке. Даже у стен есть уши, и ты никогда не знаешь, когда оброненное невовремя слово обернётся против тебя.

Анора знала, что матерью двигала лишь забота о ней и страх за их положение. Они были слугами будущей принцессы и королевы. Их семья проделала долгий путь, чтобы заслужить такое право, демонстрируя преданность и приверженность своим хозяевам на протяжении многих лет. Пока что госпожа Эймма ещё не распоряжалась своими слугами в полной мере, от того нужно было быть усерднее и осторожнее, потому что леди Аррен легко заменила бы любого из привычных госпоже слуг на кого-то более достойного по её мнению. Анора это знала, но всё равно чувствовала злость, почти ярость, что поднималась из самого её нутра. Возможно, в ней играла юность, возможно, она просто была не так умна, как думала, а может, любому терпению рано или поздно приходил конец.

— Ты знаешь, что это правда, — на грани шёпота выдохнула она.

— Это не имеет значения.

Её мать поморщилась, и заплесневелое горе мелькнуло в её светлых-светлых глаза. Старые слуги шептались, что когда-то они были самого яркого и насыщенного голубого цвета, что можно было только сыскать во всех королевствах. От того её прямой взгляд часто пугал и заставлял отступать. Кончина принцессы Дейлы заставила Дарлин выплакать все глаза, и, когда она снова открыла их— остались только две светлые льдинки⁽³⁾.

— Принц Визерис — будущий король.

— Возможно, это всё королевское, что в нём есть, — сквозь зубы процедила Анора, — потому что он уложит госпожу в постель и будет пировать над её трупом, как это сделал лорд Аррен.

Резкая пощёчина обожгла лицо. Анора упала, как соломенная кукла, почувствовав, как всё её тело запротестовало этому, отозвавшись болью на неосторожное движение. Она схватилась за щёку, не осмеливаясь поднять взгляд на мать, и только сейчас заметила чужой силуэт у входа. В ней вспыхнул страх, которого она до этого момента не испытывала, и всё внутри сжалось в преддверии катастрофы.

— Я же сказала, что эти платья должны быть убраны сегодня! Я не помню, чтобы разрешала тебе прохлаждаться! — прогремел голос матери, разрезав тот пузырь оскорбительного шёпота, в котором они прибывали.

Аноре даже не пришлось притворяться, будто её голос дрожит:

— Мне ужасно жаль… Я сейчас же всё сделаю…

— Девочка загляделась на свадебное платье? — чуть насмешливый голос леди Аррен заставил сердце Аноры забиться быстрее, застучать в висках, как колокола в септе.

— Леди Аррен, — мать Аноры резко развернулась и склонилась в поклоне. — Прощу прощения, я не заметила, как вы вошли.

Аноре и в голову не пришло бы, что её мать была настолько внимательна и хладнокровна.

— Ничего-ничего, — леди Аррен снисходительно махнула рукой, но её тон не был так благосклонен. — Я ожидала, что сборы уже закончены, первые повозки должны снарядить сегодня.

— Осталась всего пара платьев, миледи.

— Надеюсь. Поторопитесь.

Леди Аррен не кричала: она никогда не позволяла себе подобного, словно считая это прерогативой исключительно мужчин и челяди — но её ледяной тон не оставлял места для сомнений, что они почти исчерпали запас снисходительности. В такой суматохе, сборах и подготовке без твердой управляющей руки часто что-то шло не так, и следить за всем приходилось леди Аррен. Она изо всех сил старалась показать, что достойна того, чтобы единолично вести все дела замка, которые обычно ложились на супругу лорда. Любой изъян продолжал испытывать её терпение.

Анора впервые осознала, насколько хрупко было это ощущение мнимой приватности. Ей казалось, что никто не мог войти в покои госпожи без стука — она ошибалась. Если бы не её мать… Если бы леди Аррен услышала любую часть диалога… Пылающая в Аноре ранее злость быстро сошла на нет. Осталось только липкое ощущение страха, которое не покинуло её, даже когда шаги леди Аррен стихли.

— Надеюсь, ты усвоила урок, — отчеканила мать.

Анора не смела поднять взгляд, полный стыда.

— Да.

Гнездо было лёгким испытанием перед закулисными играми Красного замка — пора было учиться думать наперед, какие бы эмоции не терзали душу. У Аноры просто не было права на ошибку.

Примечания:

Камон, Деймон пусть и умер не в расцвете лет, но он все еще был могущественным воином. И оказаться в теле слабого ребенка? Это сводило бы его с ума, я уверена.

Вообще, если Джейхерис понимал, что борьба за престол неизбежна, то он очень вовремя подстелил Бейлону, обеспечив Долину на его стороне, раз уж Штормовой предел и Веларионы стояли за Рейнис. С этой точки зрения свадьба Визериса и Гейль бесполезна, она не дала бы Бейлону никакой выгоды. И тогда появляется новый смысл выбора Реи Ройс в жены Деймона. Алисанна намеренно не позволяет использовать руку Деймона для заключения еще одного союза против Рейнис, поэтому этот выбор жены такой странный, это ход против Бейлона.

Анора так часто появляется в фф фандома, что я ну просто не смогла пройти мимо, потому что до моей любимой и обожаемой Элинды Масси ещё достаточно много времени. Нам нужна бюджетная версия этого тяжелого люкса.

1) Джейхерис своим восхождением и решением с Бейлоном создает прецеденты, когда дядя наследует раньше племянницы, от чего Дарнадальд делает вывод, что в случае рождения девочки на трон будет претендовать Деймон, что отметет кровь Арренов от Железного трона, либо Визерис возьмёт себе новую жену, что опять же оставит Арренов ни с чем. Это инвестирование при очень высоких и неоправданных рисках.

Вернуться к тексту

2) имеется в виду мать Джейн Аррен, жена Раймонда Аррена. По идее, она являлась самой выскопоставленной леди в замке, учитывая, что у Родрика не было новой жены, а его дочери уже должны были быть отданы замуж.

Вернуться к тексту

3) Депигментация радужки глаз — это действительно существующие явление, но оно настолько мало исследовано (хотя есть ряд причин (включая сильный стресс), согласно которым это, возможно, происходит, однако, исследований выделяющих точно причину и следствие пока нет или автор не нашёл их), что вы с такой же легкостью можете считать это магией художественного повествования, катарактой (это помутнение хрусталика, а не депигментация радужки), старческой брехней и т.д.

Вернуться к тексту