Призрак цирка (гет)

Этой ночью Изабель ощутила на себе, что бывает с человеком, которого засунули в бетономешалку.

Танго, мягко говоря, не давался ей. Быть может, потому что ей было до безумия страшно рядом с Призраком Цирка, быть может, сказывалась накопленная за день усталость. Тем не менее, впервые за долгое время она вдруг начала путаться в ногах, не чувствовала рук, а позвоночник, как говорил Жиль, готов был "ссыпаться в трусы".

Справедливости ради, эти ощущения пришли к ней только на пятом часу тренировок.

А до этого были выпады, шаги, повороты, подъёмы. И сближения! Призрак так часто и так тесно прижимал Изабель к себе, что она каждый раз сгорала от стыда. Танцевать — это нормально. Обнимать кого-то — нормально.

Но внезапно и крепко прилипать к разгорячённому маньяку в узком трико — это уже слишком!

Потому Изабель рефлекторно его отталкивала, отстранялась, что совсем не вязалось со страстным, чувственным танцем.

Призрака это раздражало, а когда он злился, перед мысленным взором Изабель мелькал один и тот же образ. Высота, полёт в пропасть, крик, застрявший в горле. От страха она сжималась только больше и окончательно утрачивала плавность движений.

— Желаешь ещё раз спрыгнуть из-под купола? — произнёс Призрак ей на ухо.

Изабель что-то невнятно пискнула.

— Тогда покорись. Отдайся воле танца. И расслабься.

Легче ей почему-то не стало. Однако Изабель заставила тело двигаться легче, плавнее. Заставила себя психологически отстраниться, подсознательно заперлась в тихом, уютном месте, куда не добрался бы ни один Призрак.

Вот только разве есть способ сбежать от него?

— Не сдерживай свою страсть. Раскройся.

И:

— Не бойся обнажить душу.

И:

— Вкуси удовольствие творчества.

Когда Призрак перестал мучить Изабель, когда, наконец, выпустил её из объятий и выключил музыку на магнитофоне, девушка рухнула на колени. Каждая мышца непроизвольно сокращалась, трико было насквозь мокрым от пота, девушка не могла даже пошевелиться.

Изабель настолько устала, что у неё не осталось сил даже бояться.

— Ну? Проводить тебя до выхода?

Она не смогла огрызнуться, хотя очень хотела и даже пыталась. Собрав в кулак остатки достоинства, Изабель поднялась, постаралась выпрямиться, и тут же накренилась набок.

Мужчина подхватил её за талию, не позволив упасть.

Так же умело он подхватывал её в воздухе, когда у неё были связаны руки, а под ногами оставались метры пустого пространства.

— Пли.

Изабель захотелось плакать.

— Не могу! — воскликнула она. — Я не чувствую ног! И рук!

Голова откинулась назад. Хмыкнув, Призрак ловко поднял девушку на руки.

Да как у него остались силы?!

— Выбросить тебя у выхода или сразу на улице?

У Изабель не осталось сил на ответ. Переутомление давало о себе знать, глаза сами собой закатывались, держать голову было физически невыносимо. Она старалась не терять сознание, приказывала себе держать веки открытыми. Но с потребностями тела не справилась.

Изабель поняла это, когда очнулась в тишине и полумраке незнакомой комнаты. Комнаты, полной покоя, уединения и безопасности. Мирное убежище, которого девушке так сильно не хватало.

Вот только где она? Как долго спала? Где Призрак?

Вопросы, на которые Изабель и хотела, и не хотела получить ответ.

Под ней была мягкая кровать, на ней — одеяло, над головой — балдахин кровати, больше похожий на цирковой шатёр. Из-за полупрозрачной ткани внутрь проникал мягкий свет, выхватывая из тьмы многочисленные подушки, простынь, одеяло.

Здесь пахло кардамоном и горьким шоколадом. Странно. В её картине мира от Призраков должно пахнуть разложением, кровью и сырым мясом.

Изабель приподнялась, убрала балдахин, опустила ноги на пол. Стопы прострелило болью, но это ненадолго. Достаточно размяться, чтобы неприятное ощущение ушло.

Она осмотрела себя и едва не сорвалась на крик.

На ней была другая одежда. Не её тренировочное трико, а нечто бесформенное, воздушное. Словно платье или ночная рубашка.

Изабель подскочила и отпрянула от кровати, словно мягкий матрас обжёг её. Мышцы взбунтовались против такого неуважения и пренебрежения отдыхом и окаменели. Девушка простонала от боли и тяжело упала на мягкий ковёр.

Этот шум привлёк её злейшего врага. В соседней комнате раздались шаги — тихие, почти неслышные. Словно сама тишина, сами тени были его близкими друзьями.

Пожалуйста, уйди. Пожалуйста, исчезни из её жизни и никогда больше не появляйся!

Призрак Цирка открыл дверь и прислонился плечом к дверному косяку. Он тоже сменил одежду — теперь он был в самых обычных брюках и белой рубашке с кружевами и широкими рукавами. Изабель обратила на неё внимание по одной простой причине.

Призрак застегнул её только на две нижние пуговицы, оставив на груди обнаженный треугольник.

Зато маску он не менял. Всё та же — белая, жуткая, бездушная.

Не мог под этой маской быть живой человек. Только монстр с садистским юмором и невыполнимыми требованиями.

— Ты вовремя. Я как раз разминался.

Страх улетучился. Теперь Изабель хотелось материться.

Стиснув зубы, она сделала над собой усилие и с трудом поднялась, опираясь о тумбу. Призрак Цирка пристально наблюдал за каждым её жестом.

Наблюдал, ухмыляясь, держа пальцами бокал вина.

— Где моя одежда? — просипела Изабель.

— А чем тебя не устраивает твой саван?

Девушка содрогнулась. Внезапно лёгкое, воздушное платье стало на ощупь холодным, склизким и гнилым.

Господи...

— Где моя одежда?!

— В стирке, — вздохнул он, пригубив вино. — Для меня важна чистота, а тебя после встречи со мной можно было... выжимать.

Изабель сжала подол платья, она перестала дышать от его бесстыдства и наглости.

— Прекрати краснеть. Меня не впечатлить наготой. До тебя я видел десятки обнажённых женщин.

— Конечно. Через глазок раздевалки.

Изабель произнесла это от злости, но потом отвела взгляд и мысленно обругала себя. Быть грубой с маньяком — очень плохая идея.

— Это приглашение, Изабель?

Она провела ладонями по раскалённому докрасна лицу, закрыв глаза.

— Чтобы покончить с недопониманием, я должен сказать ещё кое-что. Это вряд ли тебя обрадует.

— Вы меня уже раздели. Что может быть хуже?

— Я тебя ещё и отмыл.

Изабель хотелось закричать. Она моментально сжалась, обняла себя руками, чтобы прикрыться, забилась в угол.

Его руки касались её обнажённого тела. Призрак смотрел на неё, когда она была беспомощна. Он обращался с ней, словно с покорной куклой.

Или как могильщик с телом.

От ужаса желудок свернулся узлом. Изабель затрясло от паники.

— Ты совершенно не привлекательна, когда не можешь двигаться, — продолжал Призрак. — Всего лишь стройное тело и смазливое лицо. Но стоит тебе хотя бы повести пальцем...

— ВЫ. ОТВРАТИТЕЛЬНЫ!

— Я знаю. Мертвец в комнате не вызывает у живого ничего, кроме желания сбежать.

— Я. В ПОЛИЦИЮ. ВАС СДАМ!

— Не говори ерунды. Не получится.

— Я. Я. Я ВАС. НЕНАВИЖУ!

После этой вспышки повисло молчание. Изабель смотрела на Призрака, боясь, что он вот-вот придёт в движение, набросится, в который раз причинит ей боль. Удары, синяки, унижение она могла вынести — такое переживать для неё не впервые.

Но она боялась одного.

Жестокости в глазах. Остекленевшего взгляда человека, от гнева лишившегося рассудка.

Призрак Цирка смотрел на неё задумчиво, даже печально. Без похоти, без азарта, без энтузиазма. И без желания убивать.

Мужчина без лишних слов отвернулся и покинул комнату, оставив дверь открытой. Изабель ожидала, что он вернётся с пистолетом или хлыстом и расправится над ней, но этого е случилось. Он не приходил.

Девушка не могла ответить, облегчение она испытала или разочарование.

Изабель окинула взглядом комнату, пытаясь найти, чем бы защищаться. Балдахин кровати действительно напоминал шатёр; на стенах висели яркие плакаты, на которых у мужчин были либо выжжены, либо вырезаны лица; на полках стояли книги о цирковом искусстве, ядах, пытках и самых жестоких убийствах. А ещё здесь были фарфоровые куклы — нелепые и жуткие украшения интерьера, у которых не было глаз.

В углу стояли манекены. Один — в чёрном трико с пайетками, другой — в пока ещё бесформенном куске красной материи. Изабель невольно коснулась швов на ткани, потом посмотрела на своё платье.

Да. У этих вещей один портной.

И при пристальном осмотре саван оказался платьем невесты. Нежным, воздушным, со сложными узорами на ткани. Чтобы создать такую вещь, нужно потратить немало сил, нервов и в кровь исколоть пальцы. Такое платье не станет саваном, даже при очень большой любви к покойнице. В таком платье можно только жить.

И он хотел, чтобы Изабель в нём спала.

Его сумасшествие казалось всё менее объяснимым. Он помешан на цирке, испытывает отвращение к своему лицу, не хочет, чтобы на него смотрели. И при этом впускает в свою жизнь Изабель.

Чего он хочет? Довести её до безумия, чтобы Изабель сама его убила?

Тряхнув головой, она вышла из комнаты. Ноги ныли, спина отваливалась, плечи гудели. После таких тренировок обычно нужны три дня передышки.

Изабель вышла к освещённой комнате. Это мастерская. Здесь Призрак, видимо, работал за чертежами, на которых были изображены декорации. Каждую из них Изабель видела на манеже. Здесь он рисовал дизайны костюмов — женских и мужских. В некоторых трико порой выступала Вивьен. Здесь же стоял граммофон и сотни виниловых пластин за ним.

Призрак Цирка сейчас сидел за чёрным роялем. Он перебирал клавиши.

Что бы он ни пытался сыграть, у него получался только похоронный марш. Но получался великолепно.

Изабель закатила глаза. Она уже не удивлялась склонности Призрака Цирка драматизировать, но сейчас он упивался страданиями.

— Я успокоилась, — произнесла она, глядя в сторону. — Прошу прощения за вспыльчивость.

Похоронный марш оброс минорными аккордами.

— Вы поступили неправильно! Если вам так гадко от моего пота, могли бы оставить меня на манеже!

— Для чего? Чтобы Вивьен изрезала твоё трико? Чтобы ты проснулась в холодной тьме пустого цирка? Или чтобы рядом с тобой истекал слюной Рауль де Шаньи?

Изабель было нечего ответить.

— И как я мог оставить тебя там? После того, как замучил тебя до полусмерти?

Девушка тяжело вздохнула. Значит, это извинение.

Лучше бы он оставил Изабель обиженной. Шёл бы он к чёрту со своей заботой.

— Ты голодна? Я вдруг вспомнил, что у нас не было времени поужинать в череде наших пылких встреч.

Пылких, мать его. Встреч, чтоб он провалился.

— Ты можешь отказаться, — продолжил он. — Но тогда я должен знать, по кому из цирка ты точно не будешь скучать.

Тишина, повисшая между ними, была настолько плотной, что в ней можно было задохнуться.

Изабель не могла ответить на его вопрос. Но и согласиться на предложение мужчины было бы ошибкой.

Она устала, была зла, чувствовала себя рядом с ним униженной и обнажённой. А ещё этот ужин был слишком лёгким извинением с его стороны. Еда не могла компенсировать всех её страданий.

— По вам.

— Изабель, не будь такой грубой, — он аккуратно закрыл крышку на клавиатуре рояля, поднялся и улыбнулся. — Иначе грубым буду я.

Пока он сидел к ней спиной, девушка быстро забыла, какой он на самом деле высокий и насколько крепко сложен. Ей с таким не справиться.

— Да вы уже...

— Пока что я просто пытаюсь тебя оживить. Пытаюсь раздразнить и пробудить жаркое пламя твоих эмоций. Сделать это в моём случае непросто, но я очень настойчив.

Изабель окинула его затравленным взглядом и съёжилась, вновь чувствуя себя раздетой. Ничего удивительного в этом не было — Призрак видел её без одежды. А ещё даже сейчас он не стремился застёгивать пуговицы своей рубашки. Его двусмысленные фразы, его вкрадчивый голос и красноречивые взгляды...

Сейчас он не собирался умирать.

Сейчас, рядом с ней, он хотел совсем не смерти!

— И как вы собираетесь меня оживить? — она подняла ладонь, прервав его ответ. — Как "труп" может вообще кого-либо оживить? Но самое главное...

Она подошла, не сводя взгляда с Призрака Цирка, безмолвно бросая ему вызов.

— Ради чего всё это? Ради одного выступления, после которого вы оставите цирк? Только ради этой мелочи нужно меня похищать, пугать, мучить?

— Не смей принижать красоту циркового искусства.

— Что будет со мной? Я сойду с ума. Я уже боюсь всего на свете.

— Неужели? — хмыкнул он. — Ты не из трусливых, Изабель. Иначе не взбиралась бы на полотна.

Эгоистичная сволочь. Да что он знал о страхе? Знал ли он, что высота прежде была единственным безопасным для неё местом? Знал ли, что от страшных, пьяных людей можно спрятаться, только если забраться повыше и вести себя потише?

Не знал. И не мог знать.

— А если я стану, как Вивьен? Что тогда?

Призрак Цирка вновь одарил её улыбкой.

— Вот чего ты боишься? Соблазна?

Как же тяжело с ним бороться. Он парировал каждую фразу, на каждый аргумент у него находился меткий ответ, который он использовал себе во благо.

— А если и так? Что если боюсь?

— Тогда, я был бы счастлив воплотить в жизнь все твои затаённые страхи. Каждый самый сокровенный, самый личный ужас.

Изабель не выдержала. Она сделала шаг назад, признавая поражение и пряча в ладонях пылающее лицо.

— Но... у меня нет и не было стремления вызывать в тебе — в нас — настолько противоречивые чувства. Такие отношения между учителем и ученицей вредят процессу обучения.

Девушка закусила губу, пытаясь успокоиться, веля себе не дрожать всем телом.

— Но мне приятно знать, что такой хладный труп, как я, способен вызывать такие бурные переживания, — мужчина убрал руки за спину и медленно обошёл Изабель по кругу, точно паук, плетущий паутину. — Твой страх высекает искры жизни в моём мёртвом сердце.

Девушка не отнимала ладоней от лица. Она не могла спокойно смотреть на Призрака, не могла находиться с ним в одной комнате, не могла больше выносить его прикосновений. Одно его присутствие пробуждало слишком много острых, словно коса Смерти, воспоминаний.

Стыд, страх, беспомощность и отчаяние. Вот все эмоции, которыми пропитал её Призрак Цирка.

И среди всего этого водоворота криков, слёз и боли не было место ни симпатии, ни нежности, ни любви.

— Знаешь... я действительно слишком резок с тобой. Думаю, ты заслужила поощрения. Поэтому сегодня я честно отвечу на три любых твоих вопроса.

Это заставило Изабель встрепенуться.

— Правда?

Он улыбнулся.

— Да. И это был твой первый вопрос.