Глава пятая. Знакомство с Ландаром

Из дома варана Гимеона я вышел в смешанных чувствах. Позволив вести себя за лапу, я погрузился в невеселые мысли. Мой кошмар пребывания в чужом мире продолжался, и я не знал, как положить ему конец. У меня не было никакого представления о том, существует ли путь обратно в мою реальность. Наверняка моего отсутствия уже хватились, но даже в самых страшных снах мои родители, друзья и коллеги по работе не могли себе представить, что я бесследно исчез и нахожусь в совершенно непонятном месте, где привычные законы не работали, а мораль разительно отличалась от привычной.

Единственными плюсами для меня было то, что я не умер и не попал в тюрьму за первые три дня пребывания в новых для себя условиях. Я не относил себя к тем, кто является очень находчивым и может приспособиться к любой ситуации, однако на тот момент мои дела складывались как нельзя лучше. Отдельно мне давало надежду то, что представителей моего вида считали менестрелями — а уж за счет музыки я мог прожить некоторое время, отведя от себя возможные беды.

Впрочем, особо я не обольщался — лишь в низкопробных произведениях и в мечтах наивных людей главный герой, закинутый в параллельный мир, раскидывал всех одной левой, завоевывал королевства при помощи обычной зубочистки и фехтовал лучше самых умелых воинов страны, взяв впервые в руки меч. Хотя Мир Спокойной Воды и казался мне достаточно «ожидаемым» и «привычным» по внешнему виду, я не считал, что смогу вот так просто быть здесь лучшим — или вообще даже стремиться к этому. Увы, здесь я был никем и звали меня никак. Единственным способом для меня оказаться в каком-то подобии безопасности было попасть под чье-то покровительство, смиренно следовать местным правилам и не отсвечивать. Тот факт, что моей личностью заинтересовался высокий по должности зверь давал мне надежду, что у меня получится попасть в относительно безопасное место, где я смог бы пытаться разрешить свои проблемы.

* * *

Я не знал точно, сколько времени было в Ландаре (и состояли ли вообще местные сутки из двадцати четырех часов), но мне казалось, что в городе было около пяти вечера. Жизнь била ключом, и мне приходилось продираться сквозь идущих по улице зверей, которых ближе к вечеру оказалось на улицах значительно больше, пытаясь не потерять из виду Лассу.

Я обратил на тот факт, что дом мага Гимеона располагался не так уж и далеко от крепостной стены города — пожалуй, только она могла иметь такой монументальный вид, повторяющий внешний рисунок оборонительных сооружений столицы, если только внутри самого города не существовало стены, полностью идентичной по материалу и исполнению с внешней крепостной. Несмотря на высокий статус, Гимеон жил совершенно не в центре города. Хотя, возможно, место проживания в Ландаре никак не было связано со статусом владельца дома.

Вообще, идя по Ландару за Лассой, я ловил себя на мысли, что я обычный турист, который попал каким-то образом в европейский город со средневековой планировкой. Доводилось мне бывать в подобных — поверьте, Ландар не очень сильно от них отличался. Представьте себе невысокую двух- или трехэтажную застройку какого-нибудь французского городка, прибавьте к этому прямоходящих зверей как пикантную деталь — и вы вполне сможете себе представить, как выглядела столица Граальстана. Различались они, пожалуй, лишь тем, что на дорогах было куда больше телег, голоса были громче, и все это сопровождалось звериным сопением, шипением, рычанием и другими звуками, словно вы попали в зоопарк.

* * *

Вскоре мы начали проходить мимо торговых рядов. Я обратил на них внимание еще когда меня вели к Гимеону, но лишь тогда у меня появилась возможность рассмотреть их подробнее. Ради этого я даже остановился.

По своему колориту и внешнему виду местный рынок был похож скорее на шумный восточный базар родом из Багдада или Стамбула. В нем не было организованности и порядка, свойственного западному рынку — это было больше похоже на хаос, который попытались каким-то образом организовать, но бросили это дело на полпути.

Торговцы стояли стройными рядами, тянущимися вдаль настолько далеко, насколько хватало взгляда, но при этом в них не было никакой организации или даже примитивной системы навигации — ориентироваться можно было лишь по запаху или внешнему виду товаров. Несмотря на это, пестрая смесь из различных запахов все равно разливалась в воздухе во все стороны, причудливо смешиваясь с запахами многочисленных зверей, заполонивших базар. Аромат разнообразной еды витал в воздухе, отчаянно борясь за лидерство с тяжелым запахом раскаленного металла, громкий звон обработки которого раздавался из кузнечного ряда, а травяные нотки лекарей с пучками засушенных растений робко пытались вклиниться в запах краски и тканей, которыми с готовностью размахивали портные или продавцы полотен. Все вместе они составляли единый «фон», к которому мне пришлось привыкать в течение нескольких минут, пока я не стал воспринимать как естественный местный запах.

Сами торговцы тоже не отставали. Они видимо решили, что запах не может присутствовать в местном воздухе в гордом одиночестве, и дополняли его своими призывными криками, фырчанием, сопением и рычанием, пытаясь затащить каждого встречного к себе в лавку и доказать, что именно их ковер, испеченная лепешка или кувшин были самыми лучшими на базаре, а не такой же с виду товар у соседа из другого ряда. Некоторые покупатели, видимо уже опытные в подобных делах, шли сквозь ряды быстрым шагом, даже не глядя по сторонам, чтобы ни один торговец не смог поймать их в свои цепкие лапы и всучить ненужный товар.

* * *

Заметив мой интерес к происходящему, Ласса слегка улыбнулась:

— Не ожидала, что тебя так заинтересует наш ландарский хедмон. Неужели в вашем мире нет ничего подобного?

В чем-то гиена была права — такие масштабные базары (или хедмоны, как мне подсказал мой внутренний переводчик) мне еще не попадались, но при этом даже такой большой хедмон все равно был куда мельче очень крупного московского торгового центра. Не желая загружать Лассу лишней информацией, я с ней согласился:

— Он действительно огромный и шумный. Даже не представляю, как торговцы справляются здесь со всей этой давкой и сутолокой — ведь таких, как они, здесь сотни и тысячи, и им нелегко заработать себе лишнюю монету.

Постояв на месте, я двинулся дальше, но проследовать далеко я не успел — рядом с рынком на свободной от торговых рядов площади находился большой деревянный помост, на котором стояли звери со связанными лапами. Рядом с ними стоял пузатый лев в цветастом одеянии, который что-то громко говорил, однако из-за большого расстояния я не мог расслышать, что именно. Вокруг помоста столпилось множество зверей, и я поневоле двинулся к нему, пытаясь удовлетворить свое любопытство. Ласса собралась было призвать меня следовать за собой, однако в итоге не стала этого делать и лишь пошла следом, держась в паре шагов позади меня.

Подойти к помосту ближе, чем на десяток метров, мне не удалось — плотность зверей в толпе стала настолько большой, что даже мне со своим ростом и габаритами не удавалось сделать хотя бы один шаг вперед. Однако благодаря тому, что я был выше многих зверей из числа зрителей, я возвышался над морем из шерсти и тканей и мог прекрасно видеть, что происходит.

* * *

Похоже, это был помост работорговца. Никакой таблички, указывающей на то, что продавались рабы, я не видел, но по тому, как вальяжно держался пузатый лев рядом со связанными зверями, я мог сделать вывод, что вижу лишь продолжение ландарского хедмона, разве что здесь торговали не лепешками или оружием, а более живым товаром, столь похожим на меня самого или на любого другого зверя.

Лишь подойдя ближе, я смог, наконец, расслышать то, что говорил лев. Уподобившись рассказчику, самец в шелковом бордовом халате с завязками легко и неспешно, несмотря на пузатость, расхаживал по помосту взад и вперед, держа за спиной лапы со свитком и обращаясь к толпе:

— Следующий товар! Агастос! Жеберец-силач! Пригодится в хозяйстве таскать тяжести и выполнять другую черную работу. Тарим Ассо гарантирует послушание и преданность. Начальная ставка всего лишь пять тосем шестосмо семосем барра! Нигде вы не найдете такого хорошего раба по более низкой цене!

Названное Таримом Ассо число заставило меня свернуть мозги набекрень. Тосем? Шестосмо? Семосем? Это число вызывало у меня такое же недоумение, как тогда, в деревне Моррада, когда Ласса назвал мне непонятное число лет при рассказе о Мире Спокойной Воды. На мое счастье, мой внутренний «голос», который подкидывал мне значения незнакомых слов, на этот раз наконец-то объяснил, в чем дело.

Оказалось, что в этом мире использовалась не десятичная система счисления, а восьмеричная, по числу пальцев на обеих передних лапах местных жителей. Слово «восемь» обозначало здесь аналог слова «десять», основание системы счисления, и остальные слова в этом непонятном числе так или иначе являлись производными слова «восемь». У меня не было возможности быстро перегнать это число в привычную для меня десятичную систему, поэтому мысленно я произнес это число как 5670⁽¹⁾.

Второй зверь, на которого я не обратил сначала внимания, невысокий хорек с хитрой мордой, отделился от толпы рабов и вытолкнул вперед черного жеребца-тяжеловоза с невероятно мохнатой гривой и ногами, одетого лишь в грубые серые штаны ниже колена. Так как его руки были связаны, Агастос был вынужден сделать пару лишних шагов, чтобы не упасть с помоста в толпу, и его копыта тяжело и звучно простучали по дереву помоста, пока он не погасил скорость и не остановился.

Поглядев на жеребца, я невольно позавидовал его внешности. Мощная фигура Агастоса была достойна того, чтобы он был моделью для скульптора, создающего образы античных атлетов: мускулы, прекрасно видимые даже несмотря на черный цвет короткой шерсти, выделялись на теле и казались словно выточенными из мрамора, идеальными, гладкими, без единой вены или неровности. Даже шерсть была идеально одинаковой длины, из чего возникало ощущение, что конь был покрыт тончайшим бархатом высочайшего качества. До этого мне доводилось видеть действительно крупного самца — Молчаливого, но даже он на фоне Агастоса выглядел как начинающий спортсмен в качалке против многоопытного бодибилдера. Я не знал, употреблял ли этот конь какие-либо вещества для наращивания столь выдающихся мускулов, но если он этого не делал, то мне страшно было представить, на каких «черных работах» его использовали в прошлом. Руки жеребца были скованы, и на фоне его мускулов цепи кандалов казались хлипкими, словно конь был в состоянии разорвать их, как бумагу, лишь потянув кулаки в стороны. Тем не менее, вся его сила была бесполезна — Агастос смотрел вокруг себя затравленными глазами смирившегося со своей участью и обреченного ожидавшего, что с ним случится.

* * *

Впервые за все время обитания в этом мире я услышал название их валюты — барра. Какой ценностью она (или оно?) обладала, мне было неведомо, но логика подсказывала, что названная сумма явно не была доступна обычному крестьянину или ремесленнику — кто бы стал продавать столь сильного раба за пять «тысяч», будь это малой суммой? Возможно, ценность одной единицы местной валюты была на уровне советского рубля — именно с этой мыслью я начал следить за аукционом.

Справа от Тарима Ассо раздался голос:

— Шесть тосма триосем четыре⁽²⁾!

— Прелестно! Кто больше?

Еще один покупатель выкрикнул:

— Шесть тосма шестосмо четыросем⁽³⁾!

Лев выдержал паузу, но ответом ему была тишина — никто не перебил эту ставку. И он произнес:

— Шесть тосма шестосмо четыросем. Продано!

На помост вошел богато одетый пузатый горный козел, степень упитанности которого ничуть не уступала таковой у продавца, обошел Агастоса со всех сторон, ощупывая и осматривая его. В итоге покупатель кивнул:

— Беру.

Из рук козла в лапы Тарима Ассо перекочевал туго набитый деньгами кошель, который, казалось, вот-вот лопнет по шву. Лев вывалил всю сумму на ладонь — я видел там и монеты, и даже бумажные деньги — и быстро пересчитал ее. Удовлетворенный увиденным, работорговец кивнул, возвращая пустой кошель покупателю и пряча деньги в кожаную суму на поясе:

— Забирайте.

Козел, подталкивая Агастоса, сошел с помоста, уводя коня за собой на поводке, который нацепил на шею тяжеловоза услужливый хорек-помощник Тарима Ассо. После этого лишь топот двух пар копыт еще какое-то время звучал в дневном воздухе ландарского хэдмона.

* * *

Следующим «лотом» Тарима Ассо стала женская особь, серая волчица, полуодетая в цветастые шелка так, что они едва прикрывали ее пышные бедра и грудь. В отличие от остальных рабов, ее лапы не были связаны, и было понятно, почему — эта рабыня, опустив глаза, усиленно пыталась прикрыть грудь и промежность жалкими остатками своей «одежды», сильно стесняясь. Логика Тарима Ассо была понятна — зачем было ее связывать, если она не могла и шагу сделать от стыда и желания провалиться сквозь землю?

Цена на нее у работорговца была колоссальной:

— Хелис! Обольстительная и прелестная рабыня. Скрасит ваш досуг и будет самой покорной служанкой, приятной собеседницей и исполнительницей любых ваших сокровенных желаний. Следить за хозяйством и всегда быть там, где она нужна — это все Хелис! Как всегда, я отвечаю за качество своего товара — Тарим Ассо никогда не предлагает плохих рабов! Начальная цена — двосем три четыросмо⁽⁴⁾ барра!

Тарим Ассо видимо очень ценил эту загадочную Хелис, если даже более «функционального» Агастоса работорговец оценил в сумму в три раза меньшую — если я правильно расшифровал произнесенное число. Наверное, Хелис была крайне элитным товаром, и ее мог позволить себе только очень богатый зверь.

Мои предположения подтвердила тишина толпы. До этого аукцион по рабу сопровождался шумом голосов, ставками, криками — но стоило Тариму Ассо назвать стоимость Хелис, как толпа затихла настолько, что я даже слышал дыхание своих соседей и шум пролетающего над нами ветра, который колыхал одежду и шерсть на зрителях вокруг рабовладельческого помоста.

Убедившись, что нет ни одного предложения, Тарим Ассо продолжил:

— Следующий товар! Тормакс! Домовой слуга!..

Ласса неожиданно с невероятной для ее роста силой потянула меня назад из толпы:

— Идем, время скоро к вечеру, а нам нужно еще успеть в казармы до последнего разрешенного часа!

* * *

Мы вернулись обратно на площадь перед выездом из города, откуда раньше сопровождающий от лара Масалиса препроводил меня на допрос к главному гарнизонному магу. Зверей на улочках, отходящих от площади, стало меньше, однако поток обозов и караванов, приходящих и уезжающих из города, ничуть не иссяк. Выбрав для движения более широкую улицу, которая шла перпендикулярно воротам города, Ласса уверенно пошла вперед, по-прежнему не выпуская моей лапы.

Одно я мог сказать точно — та улица, на которой мы оказались, явно не была жилой. На ней на каждом шагу было огромное количество всяких лавок и магазинчиков, из-за чего я назвал ее про себя «Тверской». Впервые за все время мне начали попадаться и вывески, и я, наконец, смог увидеть в подробностях, как выглядело письмо общезвериного языка. К моему удивлению, моим глазам предстала кириллица, но видоизмененная и написанная своеобразной вязью. Мой мозг, несмотря на знание общезвериного языка, все еще мог думать на родном языке, и меня написанный на вывесках текст выглядел совсем как «русский язык», который использовали в голливудских фильмах — либо слова, написанные с ошибками, либо просто набор букв, не имеющий никакого смысла. При этом, как и в случае с разговорами на общезверином языке, я прекрасно понимал, что на них написано. Таким образом, в моей голове уживались два подхода к местному «лингва франка» — он одновременно имел и не имел для меня никакого смысла.

Одновременно я поймал себя на мысли, что несмотря на достаточно большое разнообразие видов и фасонов одежды жителей столицы, я все равно слишком сильно выделялся на их фоне — ведь на мне не было ни камзола, ни дублета, ни рубахи, ни даже полотняных штанов ниже колена, которые носили больше половины встречавшихся на моем пути зверей. Возможно, из-за этого я становился объектом пристального внимания со стороны прохожих. Впрочем, стоило им дойти взглядом до чехла с гитарой за моей спиной, как они сразу теряли ко мне интерес, что лишний раз подтверждало слова, сказанные Пульсой еще в Ларродаге — «менестрели всегда славились тем, что одевались Проклятый знает во что».

* * *

Пройдя по «Тверской» еще примерно километр, мы свернули в проулок и, пройдя между двух домов, вышли к невысокому частоколу, который выглядел достаточно хлипко, чтобы быть пригодным для исполнения своих непосредственных функций — грубо отесанные колья, вкопанные в землю, были высотой лишь немногим выше меня, и скреплялись они между собой деревянными планками, прибитыми без какой-либо системы или порядка.

В месте, где у частокола был прогал, закрепили деревянные ворота, имеющие еще более убогий и побитый вид — и у них стоял заяц в кожаных доспехах, лениво опирающийся на копье. Впрочем, стоило ему увидеть, как мы с Лассой приближаемся ко входу, он весьма ловко перехватил оружие за рукоять и направил его в нашу сторону, остановив наконечник буквально в десятке сантиметров от нас на уровне головы:

— Кто, куда?

Ничуть не испугавшись, Ласса бодро и четко отрапортовала:

— Ласса Синистрис, четвертый патрульный отряд. По приказу главного гарнизонного мага мне велено доставить пленного по имени Мирпуд в расположение казарм и оставить его здесь до завтрашнего дня.

Продолжая держать копье одной лапой, заяц свободной лапой сделал странный жест, подняв ладонь кверху и пошевелив всеми пальцами сразу. Без разговоров кивнув, гиена достала из кармана плаща письмо Гимеона и передала его стражу в развернутом виде. Тот поднял бумагу на уровень глаз и стал читать написанное, не забывая периодически поднимать глаза на нас. Закончив чтение, заяц столь же ловко, как и раньше, вернул копье на исходную позицию, воткнув его острием в землю и вернул письмо обратно Лассе:

— Проходите.

Ласса молча отдала честь (по крайней мере, я думал, что это сделала) — положила ребро правой ладони куда-то в район ключицы, после чего прижала ладонь плашмя к той же точке и показала мне жестом следовать за ней.

* * *

Мне раньше не доводилось видеть воинские части изнутри, но внутри я не видел чего-то необычного: деревянные бараки, воины в легких доспехах, снующие во все стороны, повозки, распряженные быки, кормившиеся сеном из широких сенников на стене здания и привязанные к стойлам кони, шумно пьющие воду прямо из ведер. Посередине всего этого великолепия возвышалось деревянное двухэтажное здание с развевающимся бордовым стягом на крыше, таким же, как на башнях крепостной стены Ландара — возможно, местное начальство.

Отдельно выделялись одинаковые одноэтажные деревянные домики, сделанные из тесанных бревен. Над каждой дверью было вырезано число (по крайней мере, мое сознание воспринимало их, как число). И рядом с тем зданием, что несло на себе номер «7», стоял Пульса, внимательно слушавший доклад от одного из зверей в форменной одежде, вероятно, из рядового состава. Терпеливо дождавшись, когда начальник освободится, Ласса окликнула его:

— Лар Пульса, вот предписание от мастера Гимеона, — гиена протянула барсуку свернутую бумагу, ранее созданную и подписанную главным гарнизонным магом.

Развернув послание, Пульса внимательно пробежался по нему взглядом — его глаза медленно двигались в зрачках, перескакивая со слова на слово, со строчки на строчку. Закончив чтение, он свернул послание в свиток и сунул его в петлю над начищенным медным знаком:

— Оставить его на ночь? Видимо, мастеру Гимеону он стал интересен, раз он велел так поступить. В нашей казарме места я ему не найду. В других казармах ему тоже вряд ли найдут место. Хотя… — Пульса задумался и после паузы развернулся на лапах и показал пальцем за собой, на маленький домик, больше похожий на сарай. — Одно место у Себастьяна. Да, пускай идет туда.

Внезапно мой живот издал такой же громкий урчащий звук, как двумя днями ранее в доме у вожака Бирна. Положив лапы сверху на пузо, я поднял глаза на барсука:

— Милостивый лар, я пойду туда, куда вы мне укажете, но может быть, меня сначала накормят? Я ел последний раз еще утром, и с тех пор и крошки в моей пасти не было, — я даже не замечал, как автоматически заменял в своей речи чисто «человеческие» слова на «звериные», употребив «пасть» вместо «рот».

Сложив лапы на груди, Пульса покачал головой:

— Паек на тебя этим вечером не положен. Впрочем… — Пульса вытащил из кошеля две квадратные монеты со скругленными углами и вложил их мне в ладонь. — Здесь два барра. Отведи Мирпуда в таверну и накорми его. После вернись к своему патрульному отряду и отведи менестреля в барак к Себастьяну. Выполнять.

Я присмотрелся к полученным монетам, пока Ласса не забрала их к себе — лишь тогда у меня появилась возможность впервые хорошо увидеть все их детали. На одной стороне монеты было написано «Один барра», на другой был изображен похожий на грифона зверь, под которым было выгравировано «Королевский монетный двор Граальстана».

Закончив осмотр, я поднял взгляд на Лассу:

— Ты знаешь, куда идти? Я впервые здесь и не знаю ни одной таверны.

Магесса задумалась и ответила:

— Есть одна. Пойдем.

* * *

После довольно долгого пути по вечерним улочкам Ландара Ласса привела меня к одноэтажной таверне с интригующим названием «Синий Конь», на вывеске который ухмыляющийся четвероногий жеребец цвета индиго валялся в салатовой траве. В сравнении с таверной деревни Моррада эта выглядела куда чище и приличнее — деревянные бревна в ней выглядели более прочными и монолитными, а в окнах были самые настоящие прозрачные стекла, а не их имитация.

Пройдя сквозь скрипнувшую дверь, я словно попал в другой мир — голоса посетителей стали намного более громкими, а в нос ударила смесь запахов, которые я смог идентифицировать лишь после некоторой задержки — звери, мясо, тот самый алкогольный напиток, что мне предложил в Ларродаге вожак Бирн, а также довольно сильный запах зелени.

В отличие от таверны в Морраде, где еду посетителям выносил сам владелец, здесь были и официантки (если их можно было так назвать) — самочки с собранными в пучок волосами, в серых безрукавках и юбках ниже колена, которые облегали их лапы так плотно, что со стороны казалось, что они упадут, едва лишь сделав шаг. Некоторые посетители-самцы пытались ненароком — или даже нарочно — коснуться зада этих официанток, но они либо полностью игнорировали это, либо же отвешивали оплеухи нахалам и просто следовали дальше, даже не сбиваясь с шага.

Отдельно я обратил внимание на то, что даже за теми столами, где были явно пьяные и шумные звери, все сидели с левой ладонью на столе, обращенной кверху. Так я получил для себя лишнее подтверждение того, что этот жест был слишком сакральным для жителей этого мира, и даже самые невоспитанные звери не смели отступать от него.

На наше появление никто не обратил внимания — и меня это даже порадовало, так как мне уже надоело терпеть пристальные взгляды прохожих, обращенных на мою одежду и мою гитару. Найдя свободный стол посередине зала, где как раз стояло два стула, я на всякий случай затолкал чехол с гитарой под стол, чтобы на него никто не обратил внимания и осмотрел столешницу в поисках меню или хотя бы чего-то, что обычно стояло на столах в ресторанах, но было пусто: ни скатерти, ни приборов, ни солонок, ни салфеток. Это очень сильно осложняло мне задачу, потому что я совершенно не знал местного меню, и мог лишь догадываться, что здесь подают, ориентируясь на своих соседей по таверне. Отметив про себя, что столешница была столь же чистой и натертой до блеска, каким был стол в перевалочной таверне деревни Моррада, я обратился к Лассе:

— Как мне узнать местное меню?

Мой вопрос заставил Лассу недоуменно наклонить голову и приподнять уши, словно она была обычной собакой:

— А что такое меню?

Поняв, что мне придется забыть многие привычные для меня слова из-за отсутствия их в этом мире, я объяснил самочке:

— Я не знаю, что здесь подают. Как я могу что-либо заказывать, если я не знаю ни местной еды, ни ее цены?

— Подожди, пока к тебе подойдет хэсс — у нее и спросишь.

Официантки назывались «хэсс» — именно так сознание перевело это незнакомое для меня слово. Не зная, прилично ли по местному этикету подзывать хэсс словом или жестом, я старательно положил обе лапы ладонями кверху на пустую столешницу, копируя жесты остальных посетителей. И меня не заставили долго ждать — у моего стола остановилась одна из хэсс, остромордая зеленоглазая лисица с черными лапами, черными кончиками ушей и очень пышными усами:

— Приветствую вас в таверне «Синий Конь», почтенный лар. Что вы желаете заказать?

Я положил на стол две монеты, полученных от Пульсы:

— У меня есть два барра. Что я могу получить на эти деньги для себя и своей спутницы? — Ласса отрицательно покачала головой. — Хорошо, тогда только для меня.

— Два барра? Вы можете получить порцию кресси, одну порцию запеченного кри с тигольским соусом и кружку маркары.

Мой внутренний переводчик снова заработал, подсказав мне значения неизвестных слов. Под «кресси» подразумевалось что-то вроде тушеной капусты, «кри» оказалась речной рыбой, точного перевода которой сознание так и не представило, «тигольский соус» — самодельной приправой, распространенной именно в Ландаре, а «маркара» — алкогольным напитком вроде пива.

Понимая, что у меня нет иного выбора, я согласился на предложенное, и хэсс сразу забрала у меня деньги и ушла в сторону стойки. Я был в полной уверенности, что рассчитываться нужно будет исключительно после еды, и поэтому я, недоуменно проводив ее взглядом, перевел глаза на Лассу, однако она осталась совершенно безмятежной, и я расслабился.

Продолжая держать обе лапы на столе ладонями кверху, Ласса заметила:

— Тебе очень не повезло, Мирпуд. Я про Себастьяна.

— Почему? — я насторожился. — Он буйный или псих?

— И да, и нет. Себастьян — пророк, и никто из солдат его особо не любит. Обычно он никого не трогает, но потом может начать рассказывать свои видения первому встречному. Поэтому его и отселили в отдельный барак, где он может делиться видениями в пустоту, сколько ему влезет. Даже паек он получает отдельно, чтобы не пересекаться с остальными солдатами. Многие его считают сумасшедшим.

— А вы?

— А что я? Крысы мне никогда особо не были симпатичны — даром что умные, но их голые хвосты не очень красивы. Ходили слухи, что он когда-то работал на Священный Орден, а потом его определили в военный городок, чтобы он помогал определял области концентрации банд вокруг Ландара. Впрочем, мне это мало интересно. Боюсь я этих пророков — они знают слишком много.

Да ведь в этом мире все же был звериный шовинизм! Похоже, здесь существовала целая система предубеждений и стереотипов о каждом конкретном виде животных. Я не знал их всех, но что-то вырисовывалось: в городской страже были только хищные звери или крупные травоядные (на их фоне заяц на страже военного городка выглядел исключением из правил), волки были замечательными менестрелями, а крысы слыли умными, но не самыми приятным персонажами. В такой ситуации мне оставалось только радоваться, что я оказался зверем «правильного» вида — хищником, достаточно крупным, умеющим, по мнению окружающих, делать то, что я на самом деле умел.

— Достаточно забавно, что вы, Ласса, будучи магессой, боитесь другого мага. Я думал, обладание внутренним даром дает своему обладателю меньший страх других волшебников.

— Я же еще не знаю всех премудростей огненной стихии. Я прошла неплохое обучение еще в Пангоре, но ради желания попасть в патрульный отряд я прервала уроки и в итоге мне приходится постигать некоторые стороны магического искусства самой, без помощи наставника. Уверена, что есть огромное число огневиков, которые умеют обращаться со стихией лучше меня. В патрульный отряд меня взяли — и это уже огромное достижение!

* * *

Вернулась хэсс с едой и поставила передо мной две тарелки с кресси и кри, а между ними — кружку маркары, в которой я опознал тот самый напиток от вожака стаи деревни Ларродаг. Понимая, что у меня не было возможности отказаться от уже оплаченного, я решил выпить маркару в последнюю очередь, что ее горько-кислый вкус был перебит уже съеденной едой.

Рядом на куске ткани хэсс положила и приборы — обоюдоострый нож с закругленным кончиком лезвия и странного вида вилку, два зубца которой шли не параллельно друг другу, а расходились друг от друга. Поначалу мне показалась очень странной такая конструкция, но лишь воткнув вилку в рыбу, я понял, в чем ее преимущество — кусок надежно фиксировался расходящимися зубьями и не соскальзывал обратно в тарелку.

Гиена посмотрела на то, как я воткнул вилку в кри и спросила меня:

— Ты не подождешь, пока я не произнесу посвящение Арханису? Без этого начинать трапезу в нашем мире считается неприличным. Я понимаю, что ты как Росток Клевера вряд ли произнесешь ее по памяти, поэтому я сделаю это за тебя — но постарайся выучить ее, потому что она тебе пригодится не один раз.

Кивнув, я положил приборы обратно, так и не откусив ни кусочка, и Ласса, закрыв глаза и положив лапы на столешницу ладонями кверху, начала:

— Ты послал нам этот стол, о Арханис, и мы благодарны Тебе за это. Пусть этой трапезой мы с благоговением разнесем по Миру Спокойной Воды радостную весть — ты велик и ты сущен. Да не коснется этого стола бесчестная лапа и не сядет за него зверь с недобрыми помыслами.

Взяв вилку обратно, я столкнулся с препятствием — если местный этикет требовал, чтобы я постоянно держал лапу ладонью кверху на столе, то как бы я мог пользоваться ножом, не откладывая вилку в сторону и не придерживая при этом посуду? Пользуясь моментом, я внимательно посмотрел на соседей по таверне, пытаясь найти хотя бы у кого-то решение. Мне повезло — опоссум слева от меня, когда ему требовалось воспользоваться ножом, аккуратно клал вилку так, чтобы она опиралась зубцами на правый край тарелки, после чего брал нож и, повернув левую ладонь вправо к тарелке и, придерживая ее большим, указательным и средними пальцами, резал кусок нужного размера, после чего возвращал нож обратно на кусок ткани и снова продолжал есть, накалывая отрезанное на вилку и возвращая левую ладонь в исходное положение.

* * *

Еда была божественной. Я не знал, как они приготовили такие простые с виду блюда, но и капуста, и рыба были восхитительными — последняя была особенно вкусна в сочетании с тем, что хэсс назвала тигольским соусом: им оказалось что-то, похожее на майонез, только с более нежным и тающим сливочным вкусом. Кри предусмотрительно очистили от костей, и передо мной на столе остались лишь запеченная плоть, похрустывающая на зубах и заставляющая меня истекать слюнями от ее великолепного вкуса и запаха.

Закончив есть кресси и кри, я с опаской глотнул маркару, помня ее мерзкий вкус у вожака — и снова удивился тому, насколько иначе ощущался ее вкус после отличного гарнира и рыбы. Из горького и кислого он превратился в приятно кисловатый с нотками сладости — таким вкусом мог обладать, к примеру, очень хороший квас. И лишь проскакивающий привкус спирта подсказывал, что маркара все же была алкогольным напитком, а не простым ржаным варевом на хлебе.

Стоило моей кружке опустеть, как у стола появилась лисица-хэсс:

— Все ли было вкусно, почтенный лар? Что вы желаете повторить?

— Я остановлюсь, почтенная ларесса, все было восхитительно вкусно, и я наелся. Сколько я вам должен?

— Ваш ужин стоит один барра и четыросем пять⁽⁵⁾ тоси. Ваша сдача — триосем три⁽⁶⁾ тоси, — лисица положила на стол несколько квадратных монет меньшего, чем барра, размера.

Пока еще не понимая, каким образом работает восьмеричная математика, я, поблагодарив хэсс за ее радушие и вкусную еду еще раз, позволил Лассе забрать всю сдачу, совершенно не представляя, существовало ли в их мире понятие чаевых, и насколько вообще было прилично с моей стороны оставлять их за счет Пульсы.

* * *

Приятная сытость и легкое опьянение от выпитой маркары стерли из моей памяти обратный путь до военного городка по вечернему Ландару. Отчетливо в воспоминаниях всплыл лишь тот момент, когда мы достигли точки назначения, и монеты перекочевали обратно в кошель барсука Пульсы. Видимо, он ждал только этого, так как после без единого слова выдвинулся в сторону казармы и исчез внутри.

На военный городок опустился поздний вечер, и практически все звери исчезли с его территории, оказавшись внутри казарм. Под открытым небом остались только стражи, охраняющие периметр городка.

Проводив меня до одинокого барака на границе военного городка, Ласса протянула мне лапу в том же жесте, каким здоровались и прощались звери в деревне Ларродаг:

— Надеюсь, ты проведешь спокойную ночь, Мирпуд, и Себастьян не будет к тебе сильно приставать.

— Спасибо за пожелание. И вам доброй ночи, — в ответ я прислонил ладонь к ее ладони, и мы переплели пальцы, сжав лапы в замок.

Ласса ушла, и я остался в одиночестве перед деревянной дверью барака. Над городом начала светить луна, вынырнув из-за невидимых на небе прежде темных облаков, и все вокруг покрылось приятным золотистым светом. Поняв, что я слишком накручиваю себя по поводу Себастьяна, опираясь лишь на рассказы Лассы, я собрался с мыслями и открыл дверь в барак, готовый ко всему, с чем мне придется столкнуться.

1) 3000 в десятичной

2) 3100

3) 3488

4) 9984

5) 37

6) 27