И солнце взойдет над озерами (джен)

2 декада зимы, 399 г. Р.Э., Озерный остров

Фаах Аю медленно провел рукой по непривычно жесткой ткани камзола. Чужая одежда ощущалась… странно, будто ее и не было вовсе. Будто он все еще оставался чудовищно уязвим. Пальцы задержались на золотистой вышивке, покрывающей темно-бордовую ткань.

— Это здесь… лишнее. Возможно ли убрать вышивку? — вероятно, ему не следовало жаловаться на излишне грубую ткань или что-то в этом роде. Если он не собирался снова обряжаться в лохмотья, оставшиеся от его собственного костюма. Но все же хотелось сделать одежду максимально комфортной для себя, пусть даже в таких мелочах.

— И чем же вашу светлость не устроили наши солнца? — Одежду Фаах Аю принес кто-то из солдат форта, и если вначале он выглядел просто не очень дружелюбно, то теперь в воздухе повисла отчетливая враждебность.

— Это символ, — Фаах Аю мягко коснулся поблескивающей в свете ламп вышивки, — символ веры и принесенных обетов. Не думаю, что я имею на них право, — объяснение вышло ничем не хуже прочих, во всяком случае, солдат ощутимо расслабился и кивнул уже намного более дружелюбно:

— Ну да. Таких, как вы, у нас не увидеть, — пожалуй, теперь это прозвучало даже сочувствующе. Фаах Аю с трудом удержался, чтобы не поморщиться слишком уж откровенно.

— Каждый идет к Тану своей дорогой, — сухо ответил он.

— Мне казалось, что Сестра Тае еще не собиралась выпускать тебя из госпиталя, — Фалве Ию возник рядом с ним чуть ли не быстрее, чем Фаах Аю успел обзавестись одеждой, подходящей для того, чтобы покинуть спальню, и Аю подивился скорости, с которой по форту разносятся слухи.

— Я и так задержался там слишком надолго, — нити возникли перед глазами сразу, стоило только о них подумать. Они искрились и таяли, если он не поторопится — исчезнут все до одной. — Что здесь происходит?

— Кроме нас из того храма выбрался рыцарь-паладин Лаар Исаю, он привел с собой двоих рыцарей и слугу. Повезло ему — приносил вино караулу. В другое время точно бы выпороли, а так спас себе жизнь. Мы потеряли паладина Шиене Кею, еще двух благословенных и шестнадцать солдат.

— Известно что-нибудь об Илеше Лаю и об остальном дипломатическом корпусе? — Ию рассказывал слишком спокойно, настолько, что Аю начинало казаться, что эти потери как-то касаются лично его. Но сейчас было неподходящее время, чтобы щадить чьи-то чувства.

— Нет, из всего вашего корпуса здесь только ты и тот слуга, — Ию чуть замедлил шаг, — и знаешь, мне кажется, они вообще ничего не собираются делать. С того момента, как я встал — только и слышу, что Лаар Исаю собачится с комендантом форта: один говорит, что все это нельзя так оставить, другой, что островитяне начали войну и надо просить помощи у Святого города и готовиться к осаде.

— Вот как, — нити перед глазами вспыхнули отчетливее, — а что думаешь ты?

— Нас здесь меньше пяти десятков, но достаточно оружия и доспехов. При необходимости мы даже сможем закрыть Покровом весь форт. Но в этом нет смысла — если мы укроемся сейчас, островитяне решат, что мы испугались, что что бы они там ни сделали — это сработало. А значит, они попробуют еще раз. Если с фортом случится тоже самое, что с храмом… они сумеют перебить оставшихся.

— Этого Иерархия им не простит, — Аю аккуратно подхватил Ию под локоть и увлек в сторону. Сквозь узкое окно он видел деловую суету во внутреннем дворе крепости.

— Конечно, но все придется начинать заново — воевать за каждую пядь земли, начиная от побережья. К тому же нам от этого точно будет не легче, — Ию тоже смотрел в окно, и солнечные лучи бликами отражались от вышитых солнц, украшающих его плечи.

— Хорошо. А что предлагаешь ты? — Аю заставил себя сосредоточиться на словах, отгоняя поднимающийся в голове золотистый дурман.

— Атаковать. Конечно, никаких больших сражений тут не получится, да и у нас нет для этого людей. Но их ремесленники не слишком умеют сражаться, главная опасность — эти Призыватели Духов. Их и надо выбивать. Они используют против нас засады, можно ответить точечными ударами.

— И что здесь думают о твоем плане?

— А ты догадайся.

Они возобновили движение по коридору и вскоре остановились у низкой тяжелой двери. Стоящий у нее часовой обменялся с Ию коротким приветствием.

— Но если скажешь ты — могут и послушать, кто знает.

Аю медленно кивнул и шагнул вперед берясь за дверную ручку. С плеч будто соскользнуло что-то невесомое, мгновенно возвращая исчезнувшее было чувство крайней уязвимости. Он обернулся, понимая, что Ию остался в нескольких шагах позади.

— Саном для советов не вышел, — он почти виновато развел руками и развернулся, чеканный шаг эхом звучал в полупустых коридорах.

В следующий раз будет не так. Фаах Аю напустил на себя самый высокомерный вид из своего богатейшего арсенала и с явным трудом открыл тяжелую дверь.

Аю ожидал любопытства, вопросов, недоумения, да хотя бы пренебрежения. Реакции. Но взгляды собравшихся в небольшом зале паладинов лишь равнодушно скользнули по нему, а потом они вернулись к так и не прерванному при его появлении спору. Фаах Аю гневно сузил глаза, этим единственным жестом обозначив свое настроение, и уверенно шагнул к разложенным на столе картам.

Северная семинария Тан всегда считалась военной, ориентированной на Тарган и Сиальское Приграничье, но все же военная тактика и стратегия никогда не занимали Фаах Аю слишком сильно. В отличие от Фалве Ию, способного в любое время дня и ночи перечислить все крупные сражения за последние четыре сотни лет. Но все же в картах он разбирался достаточно, чтобы безошибочно найти и форт, в котором они находились, и разрушенный мост, а еще несколько разбросанных точек, обозначающих поселения островитян. Вряд ли на самом деле их было настолько мало, но Острова не спешили раскрываться пришельцам.

— Мне всегда казалось, что в вашей голове больше разума! — Шиан Талаю, комендант форта, резко ударил ладонью по столу. Аю мысленно поморщился — все эллаанцы говорили так, будто половина слогов в слове лишняя, а уж когда волновались…

— По-моему сейчас разум отказывает вам, — Лаар Исаю напротив выговаривал слова с ласкающей слух северной четкостью. — Сейчас гонец попросту не доберется до побережья. А высылать отряд ради одного несчастного письма…

— В форте нет почтовых птиц? — Аю решил, что сейчас самый подходящий момент, чтобы включиться в обсуждение.

— Дикари неплохо научились их сбивать и форт без внимания не оставляют, — Шиан Талаю мельком оглянулся на него, медленного моргнул, будто только теперь осознал, что количество людей в зале увеличилось. — Вижу, вы вполне восстановились, господин Иерарх.

— Тан счел, что пока не готов лицезреть меня в непосредственной близости, — никакой радости в словах коменданта Аю не услышал: тот совершенно обоснованно ожидал грядущих неприятностей. — Есть ли сведения о других членах посольства? — ответ на этот вопрос был известен, но Фаах Аю считал уместным задать его еще раз. Должен же он как-то донести до спорщиков мысль, что глава миссии — это теперь он, а не кто-то иной.

— Никаких, — Шиан Талаю скривился, — рыцарь-паладин Лаар Исаю был намного больше озабочен спасением собственной шкуры, чем выяснением судьбы порученных его заботам людей, — голос эллаанца так и сочился ядом, — а сейчас из-за моих стен еще и рассуждает о каких-то ответных ударах. Я не доверю вам своих людей!

Лаар Исаю выпрямился, его лицо застыло неподвижной маской, и только побелевшие ноздри выдавали охватившее его бешенство. Но он молчал. Аю на мгновение прикрыл глаза: в памяти отчетливо стоял грохот камней и охватившее его самого тогда ощущение ужаса. Будто ночной кошмар, который не разорвать, проснувшись, и не открыть глаза.

— Я полагаю, рыцарь-паладин сделал все, что было в его силах, — ровно произнес он. Вас там не было. В ушах все еще звучал грохот, сквозь который доносилось отчетливое «шлеп-шлеп» босых ног по камням. — Или вы предпочли бы отвечать перед Канцелярией в одиночестве? — он насмешливо вскинул бровь, ощущая, как его окутывает привычное ощущение чужого раздражительного недовольства. Оно играло яркими колкими искрами, прогоняя кислое ощущение страха, разбуженное воспоминаниями.

— Но до составления отчетов нам нужно ещё дожить, — Фаах Аю заговорил увереннее, чувствуя направленные на него взгляды. Разноцветные нити плясали перед глазами, но он нарочно отодвинул их в сторону, целиком сосредоточившись на каждом сказанном слове. Аю и так знал, что шанс у него будет только один.

— Я свое слово сказал, — Шиан Талаю непримиримо скрестил руки на груди.

— Предпочитаете ждать, пока вам на голову рухнет ваша собственная крепость? — Аю прищурился. Эллаанец ему не нравился, но он не выглядел как человек, которого будет сложно переубедить. Достаточно дать понять, что отвечать за все придется кому-то другому. — Поверьте, ощущение не из приятных.

— Как и стрелы из этих проклятых зарослей, — Шиан Талаю передернул плечами.

— Я имел удовольствие сравнить, не забывайте. И камни мне не понравились намного больше, — шелест лесов пугал, но там он знал, что делать. Каждый шаг мог изменить реальность. Невозможность действия… угнетала.

— И что вы предлагаете? — Лаар Исаю уже взял себя в руки и теперь рассматривал Аю с недоверчивым интересом. Будто какую-то деталь доспеха, что никак не желала заходить в предназначенное для нее крепление.

— У нас есть информация об их поселениях, — Аю коснулся рукой карты, — вероятно, следует навестить их. И заодно поискать информацию… об остальной части посольства, — вряд ли им удастся отыскать что-нибудь кроме пары голов на копьях. Воспоминание подкатывало горечью к горлу, но он сдержал ее, неотрывно глядя на красные точки на карте.

— Вы так всколыхнете все острова! Если толпа дикарей хлынет сюда… — Шиан Телаю фыркнул.

— Не хлынет… островитяне… не враги нам, но их Призыватели, — Фаах Аю все так же смотрел на карту. Он вцепился пальцами в столешницу, чтобы сдержать пробегающую по ним дрожь. Перед глазами вместо чернильных линий расцветали алые ленты.

— Излюбленная тактика несотворенных, — Лаар Исаю медленно кивнул, — помнится, Сиальское Приграничье перестало сражаться, как только разобралось, что дейм не убивают тех, кто не поднимает на них оружие. Еще быстрее они научились только таскать им наше зерно в обмен на сталь.

— Да, мы расколем их… и они сами отдадут своих колдунов, — а без них некому будет рушить крепости. Острова склонятся, так или иначе, но склонятся непременно. Возможно, тогда это холодное ощущение беспомощности оставит его.

— Все это звучит прекрасно, — теперь Лаар Исаю стоял рядом с Фаах Аю и так же пристально разглядывал карту, — вот только помнится мне, когда я последний раз подавал рапорт о необходимости погонять по кустам слишком наглых стрелков, ваше ведомство чуть не предало меня анафеме.

— С каждым должно говорить на его языке. Неспособный услышать слово Тана примет его Волю, — процитировал Аю комментарии к Завету, написанные Фаах Ию Таннаром еще на заре истории Святой Иерархии. — Мы пробовали добиться своего словами, но они сами показали, что договариваться придется сталью.

— Золотые слова, — Аю не понимал, как взгляд Лаар Исаю может быть одновременно настолько тяжелым и снисходительно-насмешливым, — только хватит ли решимости довести все до конца? Не та дорога, где можно остановиться на полпути.

— Фаах не первый раз нести слово Тана на кончиках мечей, — Аю хотел, чтобы это прозвучало равнодушно, но так и не сумел изгнать запальчивые нотки из голоса. От стиснутых пальцев вверх по рукам разливался холод, царапал внутренности, а ледяной ком в горле никак не хотел уходить. Нити замерли подрагивающим узором. Да или нет?

— Лавры Иссата покоя не дают? — Лаар Исаю чуть наклонился, чтобы перехватить его взгляд. Аю не знал, ответы на какие вопросы он пытается отыскать, но только медленно покачал головой. Он помнил — Фаах Аю Иссат залил кровью Энр от края до края, прежде чем тот присоединился к Святой Иерархии Тан. Впрочем, официальная хроника об этой кампании имела… намного более благопристойный вид, чем семейные архивы Фаах. Вот только в самом Энре «Южный Свет» Иссата величали не иначе как Кровавым дождем. И подобная слава — совсем не то, что желал для себя Фаах Аю. К тому же нет такой армии, что отправилась бы за ним. Знамена достанутся другому.

— Я не Иссат и никогда им не буду.

— Как знать, — Лаар Исаю отвернулся. Ладонь его заскользила по карте, намечая направления предстоящих ударов. Фаах Аю встряхнулся, тут же включаясь в обсуждение и вспоминая все, что ему успел наговорить Ию перед Советом.

— Господин младший иерарх, — голос нагнал Аю, когда он уже собирался покинуть зал вслед за Шиан Телаю. Лаар Исаю все еще стоял у испещренной пометками карты и хмурился, переводя взгляд с нее на Фаах Аю.

— Что-то не так? — Аю чуть вскинул бровь, пытаясь угадать, что заставило Лаар Исаю задержать его. Нити молчали.

— Да вот понять не могу… чем вам Военная Канцелярия не приглянулась? — рыцарь-паладин недоверчиво рассматривал его, и Аю вполне мог понять его чувства. На человека увлеченного военным делом он не походил совершенно.

— Мне всего лишь подвернулся хороший консультант, — мысль высокомерно свалить все на «семейные таланты» оказалась до того смутной и неоформленной, что даже не всколыхнула нити. Несуществующая вероятность. — Вам следует лучше следить за кадрами. Пока они не оказались в Военной Канцелярии.

Фалве Ию слишком долго и упорно болел своим Орденом Паладинов, чтобы у Пятой Канцелярии нашлось, чем переманить его, но Лаар Исаю знать об этом было совсем не обязательно. А вот чуть пристальнее взглянуть на своих подчиненных — без сомнений стоило.

Фаах Аю застыл на крепостной стене, вглядываясь в редкие лучи восходящего солнца. Ворота форта не распахивались во всю ширь, выпуская ряды латников со знаменами, как это обычно бывало в легендах, что так любил читать Ию. Паладины небольшими группами выскальзывали из узких боковых ворот, и каждый отряд направлялся к своей цели. Налетевший порыв ветра показался Аю невероятно холодным для здешних мест, он потянул рукава ниже, пряча внезапно озябшие пальцы. Клочья тумана, оседавшие влажными пятнами на темно-красной ткани камзола, навевали неприятные ассоциации. Не слишком ли велика цена избавления от подкрадывающихся в темноте шагов?

* * *

В отсветах очага бесновались тени. Изломанные силуэты танцевали на каменных стенах, впивались в камни, отчаянно царапали их, будто пытались вырваться наверх вслед за дымом, уходящим в узкое отверстие над их головами. Совсем как Элар. Элама сидела неподвижно, только пальцы ее крепко сжимались вокруг простой глиняной чаши с дымящимся отваром.

— Они поплатятся! Поплатятся! — отчетливо выкрикнул Элар, с силой ударив кулаком в стену. Элама не шевельнулась: эту фразу, повторенную на разные голоса, яростную, плачущую, невнятную и невероятно отчетливую, она слышала уже много раз. Нужно ждать.

— Почему ты молчишь, сестра? — Элар круто развернулся к ней — первый раз за все время, что они провели здесь. Его глаза мерцали в полумраке желтоватыми звериными огоньками.

Он явился на закате, принеся с собой запах гари и дыма, а еще тот приторно сладкий медовый дух, от которого кружилась голова, а внутренности скручивало болезненным спазмом. Элама сама встретила его в предгорьях. С Элара сталось бы заявиться прямиком в Верхний Храм, к самым очам Хау’Эшс.

— Ты обещал мне, что чужаки уйдут. К самой большой воде, но они здесь — Элама медленно, чтобы не расплескать ни капли, поднесла чашу к губам. Густой горячий отвар согревал изнутри и давал силы — говорить так твердо, будто сама она сделана из камней предгорий, а не из мягкой сыпучей глины. — И ты… здесь.

Хау’Эшс обещал свое благословение ей, а Шин’Джи расплатился со своим служителем по-своему. Редко кому удавалось наткнуться в лесах на скрывающихся от взора Хау’Эшс, даже когда ее отец посылал Хранителей Озер — они не отыскали безумных. А чужаки сумели напасть внезапно, настолько, что сам Элар едва успел унести ноги, зачем-то прихватив с собой чужака, в котором Элама с трудом узнала того, кто молчал, стоя за правым плечом Илеше Лаю. Конечно, Элар не сказал ничего из этого, в его бормотании вообще было мало человеческих слов, но Элама умела читать в судорожных движениях и жадных отблесках пламени.

— О, как славно ты теперь запела, сестрица. Я сказал — камни полетят вниз, и они летят. Ты увернулась лишь от первого и думаешь, что весь камнепад пройдет мимо? — Элар зашелся безумным смехом, — ты думаешь, что чужаки заметят разницу? — он смеялся и вытирал выступающие на глазах слезы. — Камни ле-е-тя-ят, ле-тя-ат, но мы еще развернем их, да, развернем… Неужели священные воды не открыли тебе истину?

Элама молчала, лишь крепче стиснув в ладонях чашу. Отвар обжигал горло и застывал камнем. Перед глазами расплывалась киноварь. Элама отчетливо видела ее капли, стекающие по белой шерсти неведомого зверька, и тонкую цепочку следов, расползающуюся по желтоватой кости змеиного черепа. Но это видение было лишь одним из многих, и Элама предпочла верить другим, тем, где черный змей о трех зрачках обвивал солнце, где солнце сжигало змея и гасло в водах священных озер. Пусть бы чужаки искали безумцев в лесах, а воины Хау’Эшс смогли бы совладать и с теми, и с другими, когда они достаточно измотают друг друга. Если уж одного знака чужакам окажется недостаточно.

— Ты обещал мне, — еще раз повторила она.

— Они не увидели достаточно темноты, — Элар взмахнул руками, обиженно-огорченное выражение на его лице казалось совсем таким, как в детстве, — Но это только начало… мы продолжим и тогда, тогда они непременно увидят.

— Нет, — Элама медленно покачала головой. Обрушение храма Хау’Эшс многие сочли дурным знаком. Взор Небесного Змея отвернулся от нас — Элама слишком часто слышала этот шепот в последнее время. Еще один шаг — и ее связь с Шин’Джи будет уже не скрыть, и тогда люди быстро найдут причину, по которой Хау’Эшс больше не смотрит на них. Лестница от Очей к Ступням Небесного Змея была длинной и крутой, Элама не хотела проверять своими костями крепость ступеней на ней.

— Зачем ты притащил сюда чужака? — Элама прямо посмотрела на Элара. От чаши по пальцам бежало тепло, оно разливалось по всему телу, внушая непоколебимое спокойствие. Она бросила неприязненный взгляд в дальний угол пещеры, где прямо на полу, опустив голову, сидел человек. Он кутался в какие-то обрывки плаща, а непривычно светлая кожа резала глаза. Несмотря на покрывавшую ее грязь и густую сеть порезов: свежие перекрывали полузажившие, сочились сукровицей, притягивали взгляд, выстраиваясь в диковинный узор.

— Чужака? — Элар вздрогнул, будто просыпаясь, взгляд его неожиданно острый и тяжелый обежал всю пещеру, словно отыскивая кого-то, кто мог укрыться в тенях, — Здесь нет чужаков, — он беззвучно рассмеялся, голос звучал четко, а плечи все тряслись и тряслись, будто сквозь его тело проходили небесные огни, — никого не-е-т! Они умерли, понимаешь? Все умерли, — он вновь приблизился, доверительно наклоняясь к Эламе, и она почувствовала, как за ее спиной напрягся Гайя, готовый в любой момент оттолкнуть Элара подальше. Элама не шевелилась, только смотрела на пляшущие по лицу Элара тени, пытаясь в их узорах прочитать хоть что-нибудь.

— Да… никого не осталось, — Элар отпрянул так же резко, как приблизился. — Только Юат, — он мгновенно оказался рядом с чужаком, хватая его за волосы и разворачивая к себе, тот не дергался — подчинился легко и естественно, будто кукла из тростника, которыми любили играть дети. — Ты ведь останешься со мной? Они не отберут… никто не отберет, ни она, ни он. Никто. — Элар почти мурлыкал, а пальцы его касались чужого лица, впивались в кожу обломками ногтей, прочерчивали новые кровавые дорожки. Элама смотрела и больше не чувствовала исходящего от чашки тепла — Юат тянулся к ранящим его пальцам, а тени закручивались вокруг и в их танце отражалось зарево. Хороший знак, если бы за пламенем не проступали контуры огромных глаз о трех зрачках каждый. Глаза Шин’Джи и впрямь смотрели на мир — пристальнее, чем когда-либо до того.

— Не стоило идти к нему, — Гайя заговорил только после того, как они покинул предгорья, вновь поднимаясь к самым Очам Хау’Эшс.

— Может быть да, а может быть и нет. Теперь мы знаем — чужаки ищут безумцев. Значит, их Призыватели верно истолковали знаки.

Гайя замолчал, а Элама вновь вернулась мыслями в пещеру, туда, где за бешеной злобой и безумием Шин’Джи впервые различила отголоски страха. Смерть никогда не подкрадывалась к Элару настолько близко.

— Избранница! Вождь! — стремительный и легкий, Хранитель Озер почти летел над горной тропой. Он остановился перед ними, прикладывая пальцы ко лбу.

— Что случилось? — голос Гайи оставался все таким же спокойным и ровным, а Эламе казалось, что в ее ушах гремит камнепад.

— Чужаки! Они они захватили два поселения из ближних к реке! — воин говорил быстро и четко, умеряя сбитое бегом дыхание.

— Скольких они убили? — поселения у реки были крупными, не сравнить с горными поселениями у Стоп Хау’Эшс.

— Только Призывателей и тех, кто пытался сопротивляться, — голос с трудом пробивался сквозь грохот камнепада в ушах Эламы, — тот мальчишка, что принес весть… они сказали: «Мы обращаем оружие к обратившим его на нас. Призвавшие скверну познают меч, принявшие свет — обретут щит».

Ты правда думаешь, что они заметят разницу?