Между разумом и сердцем (гет)

Надежда Викторовна, оставшись одна, принялась за осмотр тела погибшей девушки. Кристина лежала на холодном стальном столе с открытыми глазами и приоткрытым ртом, и женщина поднесла ко рту зеркальце. Глупость, ведь она прекрасно знает, что эта девушка уже мертва. Чудес не бывает, хоть иногда очень хочется, чтобы они были. Тело её холодное, дыхания нет. Смерть биологическая наступила чуть меньше часа назад. Мозг живет без кислорода недолго, да и потом, после выздоровления, вероятность, что человек станет дееспособным, достаточно мала. Со смертью мозга можно существовать, а вот когда наступила смерть биологическая — всё, никакого существования больше нет. Сейчас была биологическая смерть.

Разрезав ножницами кофту на девушке, женщина обнажила стройное и чуть загорелое тело и провела внешний осмотр. Провела по белой линии живота и нахмурилась. Провела пальцами ещё раз и покачала головой. Что-то ей показалось не то, чтобы странным, но не давало покоя. Появились некоторые вопросы, и она продолжила дальше осматривать тело. Внешних признаков насильственной смерти не было, но вот ранка на затылке казалась какой-то странной. Дальнейший осмотр показал наличие припухлости в голеностопном суставе, что могло послужить падением. Только, насколько Надежда Викторовна знала, падение от травмы ноги будет точно не назад. Осмотрев подошву ботинок, женщина не увидела ничего, что могло бы послужить опрокидыванию тела назад.

Укрыв погибшую простынёй, она покинула помещение, в котором было достаточно прохладно, и вернулась в свой малюсенький кабинет. Посмотрела на часы и решила позвонить Диме утром, чтобы рассказать о своих предположениях. А пока начала составлять протокол осмотра, думая о белой линии и где-то в глубине души жалея, что ей не дадут провести вскрытие. Скорее всего не дадут.

Скрипнула дверь, послышались шаги, а потом кашель. Надежда Викторовна оторвалась от печатанья и прислушалась, гадая, кто же мог к ней пожаловать в половину второго ночи. Шаги приближались, и вскоре в дверном проеме появился молодой помощник Дмитрия Витальевича. С этим парнем женщина общалась не так, чтобы часто, но, как и все в поселке, была осведомлена о том, кто он, откуда и кем является этой девочке. Да и с Кристиной она нечасто разговаривала, не любила она влезать в чужие души. Но умела слушать, и к ней часто приходили, чтобы поговорить. Частыми гостями были Марковы и их младший внук Кирилл, особенно в первые годы их появления в этом посёлке. С Анной Яновной у Надежды Викторовны сложились доверительные отношения, и она в свое время очень помогла им в воспитании и некотором залечивании ран.

— Ты почему без куртки? — строго спросила женщина, приглашая Павла в кабинет и указывая на маленький диванчик.

— Можно мне... посмотреть на неё? — Павел так и остался стоять, не обратив внимания на жест и не услышав вопрос.

— Пойдём, — Надежда Викторовна встала и направилась к соседней комнатке. — Но я еще ничего не делала, внешний осмотр ничего не показал.

Она откинула ткань с лица трупа и отошла, чтобы не мешать Павлу попрощаться с дорогим для него человеком. Эта процедура больше всего не нравилась пожилой женщине, да и плакальщицей она никогда не стремилась быть. Радовало только, что такие случаи были достаточно редки, обычно всё это проходило в соседнем городке.

Павел смотрел на обезображенное кипятком лицо Кристины и чувствовал, как противный комок снова подступает к горлу, а глаза начинает предательски щипать, делая из него тряпку. Протянул руку, чтобы закрыть глаза.

— Если в школах сейчас проходят Тургенева и ты читал его роман, то должен знать, что не стоит этого делать, — холодно произнесла женщина, на что молодой человек покраснел, убрал руку и смущённо опустил голову.

— Ей не было больно? — прошептал он, отходя от стола. — Я... я же не виноват в этом? Я должен был вернуться раньше. Что мне сказать ее матери? — Павел посмотрел на свои руки и увидел, как они дрожат.

Надежда Викторовна снова накрыла тело простынёй и поманила распереживавшегося парнишку за собой в кабинет.

— Несмотря на то, что у них были не очень хорошие отношения, мать любила её. Мачеха мне всегда говорила, что это я был виноват в их плохих отношениях. У нас с Кристиной разные матери, но один отец. Моя умерла после родов, и отец принёс меня к своей бывшей жене. Та была не в восторге.

Паша грустно вздохнул, стёр выступившие на глаза слёзы и хлюпнул носом. Надежда Викторовна молча слушала мальчика, не перебивая.

— Кристине было тогда семь, и я не помню, чтобы мы были хоть как-то близки. Я рос, и мы почти не пересекались с ней. Я только помню, что Кристина часто ругалась с матерью, пила, курила, хамила, а потом просто исчезла. Инна Вячеславовна винила отца, что он не занимался воспитанием дочери, и иногда срывалась на мне. Вернулась Кристина почти через год с новорожденным ребёнком, долго ругалась с матерью, а потом окончательно исчезла из нашей жизни, оставив ей ребёнка.

— Ребёнок? — Надежда Викторовна нахмурилась. — У неё был ребёнок?

— Да, девочка. Анжелика, — уголки губ молодого парня дрогнули в слабой улыбке.

Женщина села за стол и стала дальше печатать, не обращая внимания на молодого человека, который молча сидел на диване и изучал линии на своих ладонях. Горло саднило, глаза щипало, было холодно. Сильный стресс давил на сознание, начинала болеть голова. Нужно что-то делать, куда-то идти. Но куда? От мысли возвращения в дом становилось страшно и замирало сердце, оставляя неприятное чувство похолодения в груди. Вспоминались слова Дмитрия Витальевича, что он ошибся профессией и ему надо заняться чем-то другим, не работой в органах. Но чем он может заняться? Он ничего не умеет, поступил в этот колледж благодаря отцу и не оправдал его ожиданий. Он никогда не оправдывал ничьих ожиданий, хоть очень старался быть послушным и удобным пасынком и старшим братишкой для маленькой Лики. Он очень любил Анжелику и очень хотел, чтобы её мама вернулась. Но она уже больше никогда не вернётся.

Судорожный всхлип рвется наружу, но он с большим трудом его сдерживает и морщится от раздирающей горло боли. Нужно уйти куда-нибудь, побыть на улице, охладить голову, которая постепенно становится чугунной и какой-то горячей. Тело начинает пробивать озноб, пальцы рук становятся холоднее.

— Я, наверное, пойду, — прохрипел парень, вставая с дивана. — Спасибо, что дали... попрощаться.

Голос хриплый, сильно дрожит. Из-за перемены положения тела в пространстве начинается головокружение и накатывает слабость. Он снова опустился на диван и согнулся, обняв себя руками за плечи. Дрожь стала очень сильной, а голова начала разрываться от боли и огня. Надежда Викторовна прислонила ладонь к его лбу и протянула молодому человеку градусник. Пока он мерил температуру, она отправилась в небольшую комнату, в которой стояли две кровати, огороженные друг от друга непрозрачными занавесками, и постелила на одну кровать простыню и положила подушку. Вернулась к молодому человеку. Павел протянул ей градусник и поднял на нее совершенно больные глаза.

— Высокая температура. Пойдём. Я сейчас вколю жаропонижающее. Тебе надо поспать.

— Простите, я доставляю так много неудобств, — пробормотал парень, но женщина не отреагировала на это, ведь сейчас за него говорили высокая температура и стресс.

Когда пациент заснул, пожилая женщина укрыла его одеялом и откинула прядь волос с его огненного и влажного лба. Он пробормотал что-то и всхлипнул. С уголка глаза стекла слеза, и женщина осторожно пальцем стёрла ее. Потом вернулась к работе, но уже не смогла сосредоточиться на протоколе. Этот мальчик не выходил из её головы, и женщина прикрыла глаза. Своих детей у неё никогда не было, но она с детства нянчилась с сестрёнкой и братиком, а потом с племянниками. Лет в десять, впервые обрабатывая ссадину на коленке братишке, Надя поняла, что хочет быть врачом, и поступила в медицинский. Вернулась в саой посёлок и стала работать помощником врача. Постоянно проходила всякие курсы, работала в медицине катастроф, много всего знала и умела. И вот за активную жизненную позицию, вклад в развитие посёлка и оказание помощи она стала почетным жителем.

* * *

Павел так и не вернулся, и Дмитрий, посчитав, что не должен нести ответственность за эту тряпку, лег на диван и почти сразу заснул. Сон его был чутким и поверхностным, ведь по стседству в клетке спал Никита, и ему могла потребоваться помощь. Хотя Дмитрий считал, что ему нужна не помощь, а хорошая порка, чтобы больше не распускать руки. Разбитая губа болела, на скуле проступил синяк. Нужно наказать его.

Утром он проснулся от стонов. Никита сидел на полу и сжимал голову руками. Мужчина встал с дивана и отправился умываться. Потом выпустил Никиту из клетки, сопроводил его в туалет и отправил обратно.

— Можно мне попить?

Мужчина молча налил в кружку воду и протянул парню. Сел за стол и помассировал виски. Голова болела от напряжения, надо будет зайти к Надежде Викторовне.

— Почему вы посадили меня, а не этого урода? Он вчера лапал Кристину и своими мерзкими губами целовал её! — проворчал Никита.

— А ты не догадываешься, Лагутенко? Тебе напомнить, что вчера ты напал на сотрудника полиции, а это уже попахивает административкой. А еще можно нарваться на проблемы за клевету. Тебе так хочется сломать себе жизнь?

— Но она не могла упасть! Не могла! Почему сижу здесь я, а не этот урод? Да вы...

— Успокойся, — рявкнул Дмитрий, — если не хочешь усложнить себе и своим бабушке с дедом жизнь, то советую замолчать и успокоиться. Выйдешь отсюда только когла я посчитаю нужным.

— Да пошел ты, — Никита ударил рукой по клетке и сел на пол, отвернувшись от мужчины.

— Продолжай в том же духе, и вместо мозгов у тебя останется тряпочка.

Заварив себе крепкий кофе и добавив туда ложку коньяка, Дмитрий взял кружку и вышел на улицу. В посёлке уже, несмотря на раннее утро, кипела жизнь. Фонари ещё не погасли, но некоторые люди шли на утреннюю службу в расположившуюся неподалёку церквушку. Раздавался колокольный звон, и мужчина невольно заслушался им. Сделал большой глоток вкусного кофе и прикрыл глаза. Поморщился от жжения в разбитой губе и вздохнул.

— Дим, мне Михалыч сказал, что этот идиот вчера что-то учудил и ты его запер в клетке, — послышался голос Николая Николаевича, и мужчина открыл глаза. Посмотрел на подошедших к нему людей и кивнул. Отпил еще немного кофе и скрылся за дверью, поманив их за собой.

Дмитрий открыл клетку и выпустил Никиту, который фыркнул и, проходя мимо, намеренно задел его плечом. Дмитрий указал ему на стул и сел за стол. Протянул бумагу и ручку. Никита прочитал текст и поморщился.

— Еще раз такое повторится, и ты не отделаешься штрафом. Заведу административку, будешь улицы чистить. Сейчас просто оплатишь штраф, на его погашение даётся два месяца. И перестань пить, алкоголь еще никому не приносил пользу.

Молодой человек подписал бумагу, получил квитанцию и встал со стула. Дед взял его за ухо и потащил к выходу из полицейского участка. А Дмитрий допил кофе и посмотрел на оставшуюся женщину. Она стала извиняться за этого балбеса, но мужчина покачал головой.

— Он должен научиться сам отвечать за свои поступки. Вчера он себя вёл неадекватно, напал на меня, а это уже не только штраф, но еще и административка. Сомневаюсь, что Роберту Даниловичу будет приятно знать, что на его предприятии работает сотрудник, у которого проблемы с законом. Так что я не собираюсь больше закрывать глаза на чудачества вашего внука.

— Но он не специально. У него стресс, — попыталась встать на защиту женщина.

— Анна Яновна, при всём уважении к вам и вашему мужу, но я не потерплю больше таких закидонов. Примите меры, желательно срочные.

— Он переживает из-за того, что случилось с Кристиной.

— Мы все переживаем. И я, и мой помощник, и половина посёлка. Но это не повод нападать на представителя закона и хамить. Если так будет поступать каждый, то начнется анархия. Давайте все будем бухать, драться, срываться.

— Дим, ну что ты, — женщина положила ладонь на его напряженную руку, — успокойся, пожалуйста. Тебе нужно отдохнуть.

— Тут сейчас не до отдыха будет. Надо выяснить причину гибели Кристины, передать всё в город, подготовиться к похоронам. А Алёнка скоро должна родить. Ночью мы с ней поссорились из-за звонка Паши, и у меня пока не будет времени отдыхать. Если это всё, то, пожалуйста, покиньте помещение.

Когда женщина покинула кабинет, Дмитрий протер руками лицо и задумался. Допил кофе, встал со стула, надел куртку и тоже ушел. Догнал Анну Яновну, извинился перед ней и проводил её до дома. Попадавшиеся по пути соседи спрашивали про Кристину, и скрывать уже было нечего, все и без него всё уже знали. Дмитрий дошел до медицинского пункта и увидел сидевшего на диване Пашу и хлопочущую перед ним Надежду Викторовну. Павел увидел своего начальника и сглотнул.

— Дмитрий Витальевич, я связался с её матерью. Она не дала разрешение на вскрытие.

Голос у Павла был болезненный, да и вида он был больного. Мужчина покачал головой и забрал у женщины протокол осмотра трупа. Потом посмотрел на помощника и кивнул ему. Надежда Викторовна вколола очередной димедрол и дала пачку таблеток. Дмитрий подождал, когда Паша будет в состоянии идти, и попрощался с женщиной.

— Вы действительно думаете, что мне это не подходит? — спросил молодой человек, вздохнув. — Эта работа. Вы не подпишете мне практику из-за моего вчерашнего срыва?

— Подпишу. Но не советую тебе этим заниматься. Если действительно хочешь быть опером, то ты должен быть собранным и с трезвым умом. Такие закидоны могут быть неправильно поняты. Когда у людей случается горе, то ты должен быть смелым, чёрствым, прятать эмоции. Даже если это касается твоего родственника. Ты ничем не лучше Лагутенко.

— Простите, я... я растерялся.

— Я все понимаю. Но этот позорный побег из участка ночью — это глупо и по-детски. Я понимаю, если бы ты был ребёнком, но ты не ребёнок.

Паша ничего не ответил. Он шёл молча рядом с мужчиной и чувствовал, как постепенно поднимается температура. Появилась слабость, пальцы опять стали ледяными. Начальник вернулся в кабинет и сел за стол, Паша сел рядом.

— Надежда Викторовна не советует тебе пока ехать. Думаю, с высокой температурой тебе пока придется побыть здесь. Сейчас лекарство должно подействовать.

— Но меня выгонят из колледжа, если я завтра не появлюсь. Мне нужно сдать практику, — упрямо возразил парень.

— Ты совсем дурак или притворяешься? — Дмитрий не удержался от жеста "рука-лицо". — У тебя ночью температура зашкаливала. Ты хочешь сдохнуть в поезде?

— Нет, я... простите, — парень, кажется, готов был разреветься.

— Возвращайся в медпункт, если тебе плохо. Мне не нужен больной помощник. Я тебе соберу твои вещи, когда будем осматривать дом и принесу их тебе. Больше до окончания следственных действий нельзя будет туда идти. Когда поправишься, поедешь домой.

Дмитрий надел куртку и вышел из кабинета. Посмотрел на часы и направился встречать криминалистов, чтобы вместе с ними направиться к дому Кристины.