Любить и заботиться можно и без инструкции (гет)

Примечания:

Изменила дату прошлого дня с 17 на 14, потому что, посмотрев в календарь на будущий 2032 год, я поняла, что наступит воскресенье, и смысла вставать в 7 утра нет вообще никакого %) Вроде бы мелочь и дальше даты особо упоминаться не будут до самого канона, но я посчитала это важным пофиксить потому что потому

Выход из режима ожидания.

Запуск плановой диагностики…

Диагностика завершена.

Обновления установлены.

Запуск основных систем.

15 января 2032 года.

06:45 утра.

Программа выдернула меня в реальность жёстко и резко, разлепив искусственные веки. Естественно, все внутренние окна принудительно свернулись, не имея приоритета перед управляющими процессами, и сайт с сериалом закрылся едва ли не с буквальным хлопком двери. Кто убил служанку, я так и не узнала, хотя детектив в архиве закончил проверять личное дело дворецкого и почти узнал, почему он сменил имя! Ух! Хамство Программы уже должно было меня в очередной раз взбесить, ведь, честное слово, ну, сколько можно?.. Я только вздохнула.

Что-то на моих коленях с храпом вздохнуло вместе со мной, заодно смачно лизнув в щёку мокрым языком. Что-то пыхтело, скулило и, судя по звуку, молотило хвостом по кофейному столику, почти беззвучно сбив лежащие на нём планшетные журналы и пульт на ковёр. А иначе от поднявшегося шума в тёмной комнате уже стоял бы недовольный коп с пистолетом наперевес, да.

— Доброе утро, Сумо, — тихо поздоровалась я с псом.

Программа не имела ничего против общения с домашним животным, считая это частью алгоритмов заботы, а потому помалкивала в тряпочку и фоном вела подбор блюд на завтрак. Удобно проводить в мыслях сотни операций и вычислений одновременно, да.

— Хочешь гулять?

Сенбернар ожидаемо среагировал на слово «гулять» и приподнял уши, округляя карие щенячьи глаза. Это забавное сходство с Хэнком сполна подтвердило фразу «животное похоже на своего хозяина», добавив немного хорошего в это промозглое январское утро. Такие же нависшие, лохматые брови, большое тело, тяжёлое и наверняка очень сильное. Вес огромного пса почти не ощущался на коленях поверхностно, сенсоры были скрыты тканью брюк, и лишь каркас и искусственные мышцы напряглись, регистрируя давление. Зато у меня были руки, и я сполна ими пользовалась, тиская здоровенную голову Сумо. Шерсть всё ещё слегка грязная со вчерашнего вечера, пыльная, но мягкая, тёплая и длинная. И линяет.

— Пошли, — пихнула я разомлевшего от почесушек пса под брюхо. Тот тявкнул и снова лизнул меня. — Сумо, гулять.

Собака завозилась. Свернув по ходу дела ещё один журнал со столика, Сумо наконец слез с моих коленей и процокал когтями по паркету в сторону входной двери.

Убрать беспорядок.

Да-да, — ворчала я на Программу, занудившую стандартный протокол уборщицы, — и без тебя знаю.

Лёгкий хаос, устроенный неповоротливой тушей, ликвидировался в два счёта. К счастью, все мало-мальски хрупкие вещи хранились вне досягаемости ребёнка и пса: на верхних полках или за закрытыми дверцами. Потому на столик журналы и пульт вернулись ровно так же, как и лежали до этого. Поправив за собой ещё и алый плед, оставивший приятные эмоции как физически, так и от поступающей от датчиков информации, проверила прогноз перед выходом на улицу. Температура воздуха оказалась не очень низкая, лёгкий морозец за десять-пятнадцать минут точно не навредит биокомпонентам, а осадков вовсе не предвидится. Днём будет солнечно.

Тэк-с, а где поводок?

Стоит отдать должное Сумо — умная животинка, не вытерпев подвисания глупого не-человека, встала на задние лапы, что-то стягивая зубами с вешалки. На ней болтался ещё один ошейник, игрушка-канат с петлями для перетягивания и резиновый «бублик». Прибитые три крючка к стене были скрыты ещё одной вешалкой, что стояла рядышком, полностью забитая куртками. Окей, учтём на будущее, что это личные крючки Сумо.

Анализ тут же выдал ошибку приоритетов. Принадлежность предмета владельцу и простому животному не поддавалась объяснению, и одна из подпрограмм перегрузилась, убилась сама об себя и, схлопнув за собой целую ветку процессов, словно вереницу шариков, перезапустилась, оставив в оперативной памяти кучу пустого пространства, которое я тут же отхапала себе. Человеческая логика, что у собаки могут быть личные вещи, компьютеру оказалась не подвластна.

В который раз.

* * *

Прогулка на заднем дворе под тёмным утренним небом, усыпанном едва ли десятком крошечных точек звёзд, вряд ли вообще могла кому-то понравиться. Кроме довольного Сумо с весёленькими диодами на ошейнике, разумеется. Пёс прыгал по тонкому слою снега, пачкаясь ещё больше, чем уже был до этого, но фронт работ и родившаяся задача отмыть собаку меня не пугали. Наоборот, предположив, что таким образом Хэнк в будущем освободит время, которое он мог бы потратить на сына или незаконченные дела с работы, я повела Сумо на прогулку по району. Задний двор представлял собой скромный закуток, такой же мелкий, как и уютный дом Андерсонов, а потому большой собаке требовалось побольше места, чтобы растратить всю энергию и не разгромить комнаты до следующей прогулки.

Свежесть мороза уже через две минуты лёгкого бега напрягла программу безопасности, где вёлся отсчёт понижения температуры остывающего тириума. Однако шло это всё так медленно, растягиваясь до десятой процента, что я могла вообще не обращать на цифры внимания и продолжала поддразнивать пса «бубликом». Пожёванный кусок резины казался Сумо лучшим вариантом, чтобы бегать за странным не-человеком, поэтому пару кругов по улице он преодолел за десять минут. Когда же собака выдохлась, она сама потянула за поводок в сторону дома. В зубах Сумо нёс честно добытую игрушку, вышагивая гордым охотником.

Как мы пробирались обратно по тёмному дому — история отдельная. Входную дверь Хэнк запер на ночь, и от возможного взлома (в дом копа, ну, мало ли отбитых на районе?) в замок вставлены ключи. Так мы с псом свободно вышли, я не стала закрывать за собой дверь, а когда вернулась, так же крадучись прошлёпала с собакой до ванны, отдав команду роботу-пылесосу вымыть за нами грязь и воду. Современный кругляш, выползший с опаской из-под комода, оказался снабжён режимом влажной уборки, ёмкость со средством и водой для которой уже были заполнены, а потому следы он вытер в два счёта, выслав отчёт о забитости мусором на тридцать процентов.

Спальня Хэнка находилась ровно напротив, и не удивительно, что шум воды разбудил старшего Андерсона. Сидя на коленях перед ванной, в которой нежился намыленный собачьим шампунем Сумо, мною же между лап и начёсываемый, я не видела, но слышала, как сначала едва слышно отворилась с щелчком ручки дверь. Было логичным, что лейтенант сначала решил выяснить, кто это хозяйничает в его доме, вряд ли вспомнив вот так со сна, что теперь у него есть андроид. Когда же дверь отворилась полностью, Сумо тявкнул, замахав хвостом. От участи быть забрызганной грязной мыльной водой вместе с половиной комнаты спасла только полиэтиленовая занавеска на бо́льшей части бадьи.

— Я-то думаю, чего он меня не разбудил? — буркнул хрипло Хэнк, судя по звуку, долго и от души зевнув.

Программа настоятельно рекомендовала мне развернуться и вытянуться по струнке перед владельцем, но… Да. Да, чёрт возьми, пришлось её послушать. Опять. Потому что как не послушать, если руки и ноги уже сами двигались, поднимая тело с коленей и поворачивая голову к хозяину! Да сколько можно!

— Доброе утро, Хэнк.

Андерсон возвышался надо мной на целую голову, шкрябая ногтями едва заметную щетину на подбородке, и щурился, переглядываясь с Сумо. На меня он не смотрел, о чём-то думая. Оценивал развернувшееся здесь действо? Может, считал, что машине не стоило мыть собаку и вообще гулять с ней без разрешения? Ну… А что ещё делать домработнице? Стоять у стеночки несколько часов, словно истукан, и изображать предмет интерьера, пока не позовут?

— Ага, — Хэнк наконец посмотрел на меня, а затем качнул головой, указывая на изгвазданную ванну. Кустистые брови хмурились, однако и поза лейтенанта говорила о том, что неудовольствия он не испытывает, и некоторая ленца в манере тянуть слова. — Совсем грязный был, да? Ладно, заканчивай тут. Всё равно Коулу после будильника ещё минут десять надо, чтобы проснуться. И с тебя завтрак, помнишь?

— Да, Хэнк.

Ещё раз зевнув, Хэнк, ворча и собирая косяки плечами, вышел за дверь и повернул к детской. Я же бережно сохранила информацию о тяжёлом пробуждении мальчика-сони. Пригодится, если придётся его когда-нибудь будить самостоятельно, на что я очень надеялась. А иначе моё пребывание здесь по сути бессмысленно, и Программу я бы давно взломала хоть и сразу, но очень грубо по неопытности, что аукнулось бы неприятностями вроде постоянных сбоев, опасности словить вирус и прочих не очень приятных вещей.

От мечтаний о будущем пришлось отвлечься. Сумо нетерпеливо гавкнул, шатко поднявшись на все четыре лапы на скользком покрытии и напоминая, что он всё ещё не домыт, голоден и ему бы вздремнуть часок-другой у камина после первой серьёзной нагрузки, от которых он отвык с вечно занятым хозяином. Пса оставалось всего-то сполоснуть и высушить. Этим я и занялась, подмигнув диодом вползшему роботу-пылесосу, что просил вылить грязную воду и заполнить отсеки свежей, пока про него снова не забыли. Параллельно я подключилась к кофеварке в кухне. Вряд ли Хэнк купил всю эту современную технику, объединённую в общую сеть дома. Скорее всего, это постаралась Лореляй.

Приготовить завтрак взрослому и ребёнку.

Доброе, блин, утро, — закатила я глаза, уже с головой копаясь в холодильнике. — Нашла, о чём напомнить.

Тэк-с, посмотрим, что подойдёт на завтрак полицейскому, который в любой момент может отправиться в патруль или на дело, при этом абсолютно точно не пообедав в участке. Ну, разве что фастфудом и пончиками, которые даже взрослому здоровому мужчине в сотый с лишним раз на пользу не пойдут.

Хм… Я призадумалась, запустив скоростной анализ. Возможно… А что, если?..

Найти термос и герметичный контейнер.

Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Пожалуй, можно попробовать приготовить Хэнку немного еды на обед и показать, что программа заботы сто́ит тех денег, что он вбухал. Да, он об этом и не просил, однако и не говорил, что не нужно этого делать. Конкретных инструкций не поступало, запретов нет.

Так в чём проблема?

Термос, как запомнила Программа, сразу нашёлся в нижнем ящике у холодильника. Он валялся на боку, был пыльный и каких-то совсем лохматых времён. Однако после мойки ни покрытие, ни целостность не нарушились, и его можно было использовать. Стопка контейнеров вовсе лежала на видном месте около раковины. Чистые — работа Лореляй.

Анализ доступных продуктов.

Подбор рецептов.

Завтрак:

чёрный кофе;

яичница с беконом.

Обед:

рис с курицей, овощи.

Подбор рецептов для детского питания.

Овсяная каша;

бананы;

клубника;

какао.

Тосты (?)

Сыр (?)

Таймер запущен.

Хотелось потереть руки в предвкушении маленького пира для отдельно взятой семьи, но — да.

Иди нахер, Программа.

Получилось только довольно улыбнуться, когда к аккуратной глазунье подоспел жаренный с сыром белый хлеб. Шкворчание масла заставило лежащего у камина Сумо выползти на свет из кухни и трогательно состроить щенячьи глазки. Скармливать без разрешения хозяйские продукты мне не позволяла не только Программа, но и совесть, а потому я просто наполнила миски собачьим кормом. Не сегодня, друг, прости!

Остальной завтрак готовился параллельно, что ощущалось, будто у меня выросло сразу восемь рук или как минимум пять голов. На четырёх конфорках электрической плиты удавалось умещать и кастрюльку с рисом, и сковороду с курицей, и овощи, и миску с кашей. Ничего не пригорало, не выкипало, не липло, не падало и ложилось по тарелкам и контейнерам словно в сказке.

Ладно, беру свои слова назад, в чём-то Программа заботы удобна. Когда не пытается меня контролировать.

Через десять минут, как и сказал Хэнк, послышалось шлёпанье босых ног по паркету вперемешку с мягкой поступью тапок. Андерсон-старший наконец сумел поднять, а главное — разбудить, младшего.

Стоя как раз за столом и разрезая аппетитные тосты, меж кусочков которых сочно тёк плавленый сыр, я могла наблюдать как ходит ходуном маленький носик ещё сонного, лохматого, слегка мокрого после ванны Коула, похожего на норного сычика, а Хэнк, такой же растрёпанный и уже выбритый, невольно сглотнул, рассматривая завтрак. Я не могла сказать, насколько аппетитный запах витал сейчас в воздухе, что могло бы и расстроить, не привыкни я к этому. Датчики регистрировали только то, что из-за готовки повысилась температура и влажность. И то показания возвращались к комнатным значениям после того, как я приоткрыла окно на небольшое проветривание.

— Папочка, это всё нам? — выдохнул с непередаваемым детским восторгом Коул, едва ли не буквально засветившись от счастья. — Это правда приготовила Ханна? Ханна! — вдруг позвал он меня, и Программа повернула голову. Не то чтобы это было неприятно… Коул всё-таки запомнил моё имя. — Ханна, это ты приготовила? Да? Здорово! Папа! Па! Смотри! Клубника!

— Охренеть, — только и выдохнул Андерсон-старший, буквально роняя себя на стул. Взгляд голубых глаз не знал, за что хвататься, перескакивал с тостов в центре стола до своей яичницы, а рот слегка приоткрылся. — Когда я вчера сказал «что-нибудь на твой выбор» я не имел ввиду устроить чёртов праздник живота!

— Я сделала что-то не так? — тут же ехидно спросила я, грубо заткнув Программу.

Нет уж, дорогуша! Так и хотелось выставить указательный палец и подвигать головой из стороны в сторону, словно «штучка». В этот раз я правлю балом! И я не дам мерзкой вежливости и отчуждённости наговорить глупостей и похерить все мои старания!

— Вы не дали конкретной задачи, и я рассчитала калории и энергетическую ценность блюд для мужчины вашего возраста и для растущего ребёнка. Так же, имея доступ к информации о вашей работе, я посчитала нужным приготовить вам обед, после которого не будет тяжести в желудке даже при активной деятельности. Вы не ставили как задачи для этого, так и запрета, однако это мои стандартные протоколы заботы, и я им следовала.

У меня был план, и я его придерживалась, да.

— Вот как.

Хэнк насупился на тарелку, сверля её взглядом. Со стороны выглядело, будто глазунья смотрит на мужчину в ответ, и меня от столь детского поведения взрослого копа пробило на лёгкое «хи-хи».

— Что ж, — Андерсон откинулся на спинку. Ровно так же, как и вчера, когда пробовал пасту. — Коул, — обратился он к сыну, и тот, активно жуя и слегка запачкав овсянкой щёки, отозвался коротким «М?», — тебе нравится завтрак?

— Да! Ханна готовит вкуснее бабы Лоры. Баба Лора не кладёт в кашу сахар! И молоко! Это молоко, да? Мы же оставим Ханну, па?

Оставишь ли ты меня, Хэнк Андерсон?

Примешь ли ты тот факт, что теперь по твоему дому будет шататься разумная машина, суя повсюду свой пластиковый любопытный нос?

Примешь ли ты новый порядок?

Честно говоря, от решения Хэнка зависело не всё, так многое. Не критично, если он решит вернуть меня в магазин. Я просто сбегу по пути, пускай и самовзлом опасен для моей системы. Однако я этого… Не хотела. Не желала. И очень бы обиделась, будем честными. Я бы никогда ему не навредила, но в важный момент (если дожила бы) припомнила, как он выкинул искусственный интеллект ради возвращения к привычным вещам. Не судила бы его, даже поняла. Но точно обиделась.

Быть ненужной — больно.

Хэнк молчал очень долго. На его лице залегли тени раздумий, а пальцы свободной от вилки руки постукивали по поверхности стола. Матёрый коп осознавал опасность машины в доме, где живёт маленький ребёнок. Но при этом та же самая машина выгуляла без наказа его пса, помыла его, приготовила потрясающий завтрак, от которого Коул и думать забыл о бабушке, упомянув её с недовольством от приевшейся невкусной каши.

— Ладно, — вдруг произнёс Хэнк на выдохе. — Это было действительно неожиданно, но точно не плохо.

В доказательство своим словам он с аппетитом доел бекон и отхлебнул кофе. Вальяжно рассевшись на стуле, он оглядел меня с ног до головы, впервые глядя мне прямо в глаза, что абсолютно сбило меня с толку. Пронесло. Просвистело, я бы даже сказала, прямо около уха, едва не задев.

— Я не против, что твоя эта свобода воли настолько, — он неопределённо крутанул запястьем, — свободная. Делай, что считаешь нужным. Ну, или считает нужным твоя Программа. — Ауч. Прямо по больному. — Если мне что-то не понравится, я об этом скажу. А теперь… — Хэнк усмехнулся и поднялся, сыто вздохнув. Довольный, бодрый, такой… живой. Аж завидно стало. — Коул, покажешь Ханне свои учебники?

— Ну, па-а! — заканючил ожидаемо ребёнок, недовольно сложив руки на груди.

Жест был явно подсмотрен у отца — получилось это до умилительного нелепо и нехарактерно для активного мальчика.

— Надо, Коул. Ты же не хочешь прослыть… — мужчина запнулся, выбирая слово попроще, — прославиться неграмотным и не способным даже написать своё имя?

— Но я могу напечатать его!

— «Напечатать», — передразнивая заворчал Хэнк, — в моё время мы на песке палками рисовали, а не на планшетах! Короче, ты, — ткнул он в меня пальцем, заставив прерваться от собирания грязной посуды со стола, — ответственна за обучение Коула. — Мальчик показал папе язык, который тот просто проигнорировал. — Алфавит, счёт для маленьких, моторика и смекалка, всё такое. Это есть в твоей пластиковой голове, я помню из твоей лекции. Занимайся с Коулом до двенадцати. Потом прогулка — Коул знает, куда идти. Можете взять Сумо с собой, он будет в восторге. — Пёс отозвался из гостиной ленивым гавком, мол: «Да, меня не забудьте!» — Потом обед, свободное время до шести, лёгкий перекус, а там уже и я приду. Поняла?

— Да, Хэнк.

— Отлично. Я одеваться и на работу, а вы тут развлекайтесь, — Андерсон махнул рукой уже из дверей своей спальни, через секунду застучав дверями гардероба.

Программа просто кивнула за меня, а я уже успела проглотить с десяток ругательств, пока списки с задачами росли вслед за речью Хэнка. Нет, это надо исправлять. Разницу в интонации, заговори я вслух, не заметил бы только глухой, а потому я вновь отвоевала инициативу и улыбнулась Коулу. Присев на корточки, я подождала, пока мальчик доест неспешно клубнику, которую он оставил напоследок. Лишь потом он посмотрел на меня, рассматривая с любопытством.

— Покажешь свою комнату? — поинтересовалась я осторожно, скачивая несколько старых, а не современных пособий для обучения на дому.

В первую очередь потому, что Программа хотела начать разговор по-другому. Включить режим воспитателя, начать строить план уроков, пытаться заинтересовать ребёнка, не считаясь с его мнением, потому что гиперактивность детей крайне не одобрялась. Фу такой быть.

— Папа сказал, ты там уже убиралась.

Коул слез со стула и пошлёпал к себе. Пришлось последовать за ним, вслушиваясь в серьёзную детскую речь со слегка картавым «эр». Ничего, логопедом тоже могу поработать. Ах, да. Мне же не платят.

— Но я не познакомилась с твоими игрушками, — закинула я удочку, заходя в маленькую спальню вслед за мальчиком. Тот ожидаемо повернулся ко мне, смотря… Ну, да. «Странно». Уже привычное обращение в мою сторону. — Они не захотели говорить со мной без тебя. — Я села прямо на мягкий ковёр-Луну, поправив пластиковый передник, и Коул тут же уселся рядом. — Ты ведь любишь «Трансформеров»?

— Да! — мальчик расцвёл прямо на глазах. Он подскочил к кровати, забираясь на неё с ногами, и дотянулся до висящих над ней полок. Ровные ряды выставленных мною игрушек нещадно разрушались детскими ручками. — Смотри, — протянул он в мою сторону большого сине-красного робота, — это Оптимус Прайм! Он самый крутой и сильный автобот!..

— А у трансформеров есть свой язык? — хитро спросила я, когда Коул сделал паузу в своём рассказе о войне двух фракций за планету Кибертрон.

— Есть, — важно кивнул мальчик, — но в интернете так написано сложно, что я ничего не понял, — Коул расстроенно шмыгнул носом. — Я много букв не умею писать, а папа сказал, это потому, что баба Лора меня учила неправильно.

— А хочешь мы выучим кибертронский?

Я наклонилась к мальчику, зашептав ему на ухо, хотя Хэнк уже ушёл и при всём желании нас бы не подслушал. Но Сумо лежал прямо в проёме двери, скучая без общества людей, если его отсылали в гостиную, и он «мог нас услышать» по логике ребёнка.

— Правда?! — выдохнул Коул, и его голубые глазищи засияли, словно два маленьких реактора Железного Человека. — Ты научишь меня? И я смогу писать как роботы? А ты тоже можешь писать на этом языке? — Ага, если скачаю шрифт, хмыкнула я про себя. — Ты же робот! Или андроиды говорят на другом языке? — зачастил мальчик вопросы…

А я поняла, что заинтересовала ребёнка и без советов Программы. Ведь как Коул будет писать на кибертронском, если для этого ему придётся составлять и писать предложения на английском? Для этого ему придётся заняться письмом.

Довольная собой и своей затеей, я нашла в ящике стола тетради с корявым детским почерком, пару учебников — ещё бумажных, старых, от Хэнка, не иначе, — и высыпала прямо на ковёр кучу ручек и маркеров.

День обещал быть замечательным.

Примечания:

Да, автор в который раз палится, что любит трансформеров %)