Дорога судьбы (гет)

Перекусив и попив чай у Хон Чинчжона и Лим Сонми, молодые люди отправились в путь. Шингван продолжал осматриваться, чтобы вовремя заметить опасность; Мичжу шла с ним и думала о Сукчжоне. К ней не вернулась забытая влюблённость; её не интересовало, скучает ли он по ней, волнуется ли он за неё. Девушку тревожило другое.

«О каких успехах он говорил? Что они с Чунгэ задумали? Что они собираются делать?»

— Шингван, как ты думаешь, что Сукчжон задумал? За что они с Чунгэ пили? — задавала вопрос Мичжу, надеясь услышать мнение.

— Я не знаю... — ответил Ким. — Он мог всё что угодно задумать. А что такое? Вы его больше не любите?

— Не люблю, — отрезала Пак. — Раньше мне он нравился. Казался таким умным, интересным, весёлым. Но теперь любовь прошла. Исчезла.

— Что с вами случилось? Почему вы его разлюбили?

— Просто столько дней ходила с тобой и поняла, что он не такой уж и хороший, хоть и сын короля.

Ким вспомнил рассказы Донмина о нём. Ничего хорошего о своём старшем брате принц не мог сказать. Заметив, что телохранитель задумался, Мичжу прикоснулась к нему и увидела, как Шингван разговаривает с Донмином, у которого на скуле расплылся огромный синяк.

— Извини, что сорвал на тебе злость, Шингван, — виновато произнёс наследный принц. — Меня хён вчера довёл.

— Что случилось, ваше высочество? — задал вопрос Ким.

— Вчера Сукчжон вызвал меня на дуэль. Мы с ним у дворца подрались. Он не смог побороть меня, а я не смог победить его. Но он дрался как зверь. Это Хон Чунгэ его научил. Потом он назвал меня слабаком и оскорбил мою бабушку. Сказал, что наш с ним отец сделал королевой дочку какой-то кисэн, а его мать, дочь двух простых крестьян, оставил просто наложницей. Я дал ему пощёчину, и он потом кулаком меня ударил. Я знаю, что моя бабушка со стороны матушки была кисэн, но никому не позволю оскорблять её память.

— Просто не слушайте своего хёна. Он только и ждёт, чтобы вы разозлились, начали нервничать. Не надо. Не показывайте, что обиделись. Можете на тренировках снять злость, когда будете драться со мной.

— Шингван, знаешь, чего я боюсь?

— Чего, ваше величество?

— Я боюсь, что мой брат может что-то натворить. Он намерен стать королём. Он может поднять восстание и свергнуть меня с трона. Вдруг он устроит беспорядки в Ачимтэяне, когда я взойду на трон.

— Кто может пойти за таким человеком?

— Только такие же, как он, обиженные жизнью люди. Могут даже преступники за ним пойти, если захотят. Или те, кому он нужен только ради определённой выгоды. Таких много, просто ты их не замечаешь. Ты не запоминаешь все обиды. А он их помнит и лелеет.

— Если так, то он действительно опасен для общества.

— Ты должен беречь Мичжу от него, — наставлял друга принц. — Что он хочет от неё? Просто так он бы с ней не встречался. Он же Хэналь постоянно отвергал, хоть у них отцы одинаково богаты, обе внешне хороши. Чем Мичжу лучше Хэналь? Что у неё есть такое, чего не было у дочери главы королевской академии?

Услышав эти слова, Мичжу резко отпустила руку Шингвана и задумалась над услышанным.

«Неужели Сукчжон знает, что я ёчжон? Как он мог это узнать? Выследил меня? Не просто так он подошёл ко мне знакомиться, когда я одна сидела на берегу Хвагикана. Теперь ясно, для чего я ему нужна. Лгун! Подлец! Приду в Ханманчжу и узнаю, что он задумал!»

Пак была зла на принца и на себя. Принц её обманывал, а она ему верила и думала, что он в неё влюблён. Ей стало стыдно перед отцом, которого не хотела слушать, из-за чего почувствовала муки совести. Пак Тхаран понимал, что Сукчжону что-то надо от неё, но она была влюблена и слушала только своё сердце, была слепа и не понимала, что такой человек, как этот принц, не просто так решил с ней познакомиться и сблизиться.

«Отец, прости меня. Я была глупой. Я была влюблённой дурой. Я видела только приятную внешность, происхождение и богатство, но совсем не замечала его гнилой натуры. Да, Сукчжон был со мной мил, он ни разу не обидел меня ни словом, ни делом».

Путники сделали привал. Шингван поймал двух кроликов; Мичжу собрала грибы пёго. Ким делал шалаш из веток; Пак готовила рагу из мяса и грибов. Девушка смотрела на работающего телохранителя, помешивая бульон, и чувствовала укол совести, ибо вспоминала все гадости, что говорила этому человеку. Мичжу поняла, почему не могла сказать ему эти два слова.

«Люблю». «Прости».

«Он так удивился, когда я заботилась о нём, ибо поняла, что люблю его и просто хочу, чтобы у него было меньше хлопот со мной, — размышляла Пак. — Он и так страдает из-за меня. Сколько гадостей я ему наговорила... Зачем я это делала? В чём он передо мной провинился? У него и без меня полно шрамов на теле, и наёмники, покушавшиеся на меня, добавили ему ещё. Раньше, когда я применяла свою силу, хотела просто себя защитить, но теперь помогаю ему. Как ему тяжело... Будь проклят король Ли Мичхин, объявивший охоту на ёчжон! Будь проклята эпидемия ёгбён, из-за которой истребили большую часть тогдашних ёчжон! Если бы это не случилось, то мне не пришлось бы скрывать свою силу».

— Госпожа, с вами всё в порядке? Вы как себя чувствуете? — словно разбудил её Шингван.

— Всё хорошо, — улыбнулась Мичжу и продолжала думать: — «Я столько гадостей тебе наговорила, а ты мне всё простил и ещё спрашиваешь о моём самочувствии. Сколько я к тебе ни прикасалась — ты помнишь только всё хорошее, что было в твоей жизни. У тебя нет ни одного воспоминания со мной, кроме моей игры на тансо. Потому что я тебе ничего хорошего не сделала. Ты многое сделал для меня, но что для тебя сделала я?»

Приготовив ужин, Мичжу разлила суп по тарелкам. Шингван смотрел на госпожу и не понимал, что с ней происходит, почему она задумалась.

«Наверняка вы думаете о Сукчжоне. Теперь вы понимаете, что это за человек. Хорошо, что вы вовремя это поняли, иначе у вас были бы неприятности. Что задумал этот мерзкий принц? И зачем я показал вам эти воспоминания? Теперь вы из-за меня мучаетесь».

— Шингван, почему ты нос повесил? Веселее! Скоро Чольмён! Скоро ты придёшь в свою родную деревню, — словно разбудила его Мичжу, решившая поднять настроение Киму, задумавшемуся о жизни.

— Чольмён... Скорее бы прийти. Давно не виделся с семьёй. Одни письма да подарки присылал и получал. Они меня не узнают, наверное...

— Они не ожидают, что ты придёшь. Твоя семья будет рада тебя увидеть, — улыбнулась Пак, едя мясо с грибами.

— Я тоже так думаю. Скорее бы прийти в свой родной дом.

— А пока наслаждайся тем, что есть вокруг. Какой красивый лес, какая погода. Заметил, что стало теплее?

— Заметил. Какой красивый закат. Правда, госпожа?

Шингван и Мичжу разговорились о природе и погоде, и напряжение ушло; им обоим не хотелось тревожиться из-за грустных мыслей. Когда молодые люди легли спать в самодельную палатку, Пак смотрела на заснувшего Кима и гладила его волосы.

«Ты со мной разговаривал, даже не помня, что за гадости я тебе говорила. Знаю, что ты не останешься дома, а будешь со мной до конца. Прости за то, что оставлю тебя. Сукчжон тебя ненавидит и попытается избавиться от тебя, а я буду вынуждена пойти в логово тигра, чтобы узнать его планы и предотвратить их исполнение. Я буду должна снова тебе грубить, но уже делать вид, что презираю тебя. Смогу ли я тебе сказать, что люблю, и попросить прощение до того, как мы прибудем в Ханманчжу?»

Мучаясь от невесёлых мыслей о будущем, Мичжу уснула, обнимая Шингвана; почувствовав прикосновение, Ким спросонья прижал девушку к груди, не ожидая, что она его ударит или оттолкнёт. Утром телохранитель проснулся и обнаружил, что спит с госпожой в обнимку.

«Что делать? Что она скажет, если проснётся в моих объятиях?»

Пак проснулась и только крепче прижалась к нему, чтобы почувствовать то самое приятное родное тепло, и с улыбкой попросила, чем в очередной раз удивила Кима:

— Шингван, ну давай ещё немного так полежим. Мне так хорошо, когда ты меня обнимаешь. Чувствую себя более защищённой, когда рядом с тобой.

— Странно, что вам хорошо со мной. Думал, что вы кричать и драться будете, но вам это нравится. Только долго мы не пролежим — нам надо идти, — прокомментировал юноша и про себя подумал: — «Не думаю, что вы хотите отомстить Сукчжону, обняв меня. Я вас понимаю, но не буду требовать признаний. Вы должны быть готовы, чтобы раскрыть свои два секрета, которые перестают быть для меня таковыми».

— Ты прав. Так всю жизнь проспишь, — улыбнулась девушка и, поднявшись, крикнула: — Доброе утро, Ачимтэян! Какое ясное солнышко светит! Как птички поют! Красота! Зачем спать? Время вставать и идти в дальний путь!

Повеселевший телохранитель поднялся и принялся охотиться, чтобы найти еду для завтрака. Девушка взяла охотничий нож и затачивала из веточек шпажки для жареного мяса. Ким поймал двух рябчиков и нашёл несколько грибов пёго.

— Вы наточили шпажки для жареного мяса? — улыбнулся юноша, рассматривая выточенные палочки. — Отлично. Как раз хочу что-то жареное.

— И я хочу жареное мясо с грибами.

Молодые люди позавтракали, попили чай из лаванды и отправились в путь. Спустя три дня Шингван увидел знакомую реку и мост. Идя по мосту через Чоёнган, Ким остановился посередине и смотрел на воды, вспоминая прошлое. Телохранитель понимал, что его родная деревня не изменилась, но теперь, когда он вернулся спустя четыре года, Чольмён казался ему каким-то незнакомым. Мичжу рассматривала воды реки Чоёнган и прикоснулась к руке телохранителя, невольно вспомнившего детство. Перед её глазами предстала картинка из прошлого: маленький мальчик лет девяти сидел на покрытом травой берегу и спрашивал мужчину в сером деревенском ханбоке, чем-то отдалённо напоминавшего взрослого Ким Шингвана, только его лицо украшала небольшая борода.

— Отец, почему светят звёзды?

— Звёзды, Шингван, это души умерших людей, которые попадают на небеса. На небеса попадают те люди, которые всю жизнь творили добро, помогали нуждающимся и словом, и делом. Плохие люди, которые воровали, убивали, пытали и совершали другие вредные для других поступки, отправляются под землю, где превращаются в камни. Их души напоминают твёрдые валуны и гальку, ибо от груза грехов на душе становятся тяжелее и тяжелее, из-за чего не могут отправиться на небо, поэтому остаются на земле. Когда душа уходит на небо, то ярко сияет оставшимся светом и теплом, которое было в душе умершего.

Пак невольно улыбнулась, слушая легенду от незнакомого ей отца Шингвана; Ким смотрел на воды реки Чоёнган, и по его щёкам предательски покатились слёзы. Заметив, что телохранитель плачет, девушка нежно гладила его руку и думала:

«Опять ты вспоминаешь своего отца и плачешь. Как тебе больно от этого. Бедненький... Чувствую себя ещё большим чудовищем после того, как тебя унижала. Имела ли я право делать это? Не нужно меня прощать, Шингван... Я не заслуживаю твоей любви, не заслуживаю твоего прощения...»

— Госпожа, со мной всё в порядке, — словно прочитав её мысли, ответил Ким. — Просто возвращение на родину на меня так действует. Теперь нам надо идти. Нас не ждут, но мы зайдём к моим родителям и братьям. Они скучают по мне. Я знаю.

Путники отправились вперёд. Появлялись знакомые Шингвану деревенские дома, сады, огороды и цветники. Люди в деревне здоровались с ним, кланяясь, ибо помнили его даже спустя столько лет после ухода. Ким приветствовал бывших односельчан в ответ, вспоминал многие приятные моменты из детства, и Мичжу, трогая его руку, получала эти картинки в свою память, рассматривала их, поднимая себе настроение. Шингван в тринадцать лет пинает мяч с дворовыми мальчишками; Шингван в четырнадцать лет со своим названным хёном отправился на рыбалку; Шингван в пятнадцать лет починил одной старушке калитку, и та в знак благодарности угостила его рисовыми пирожками. Столько ярких и светлых картинок из его жизни навеивала ему родная деревня... Пак не успевала их получать и прочувствовать через прикосновения.

— Эй, Шингван! Ты что, решил нас навестить? — послышался чей-то девичий насмешливый голосок, и перед путешественниками показалась девушка с большим деревянным мельтэ ⁽¹⁾, на котором висели два полных ведра.

«Чжо Гюын», — пронеслось в голове у Кима, и тот вспомнил, что она сказала о его лице.

Мичжу тронула его руку пальцем и увидела, как эта девушка много лет назад говорила, словно выплёвывала, эти слова:

— Лучше бы ты не скрывал своё уродство! Так было бы намного честнее!

— Да, Гюын, я пришёл в Чольмён, — заявил юноша, гордо поднимая голову. — Не беспокойся — я пришёл не к тебе, так что проходи мимо со своими вёдрами!

— Даже невесту себе нашёл? — зло насмехалась Чжо. — Не думала, что даже на такого урода со шрамом на роже кто-то посмотрел. За эти годы ты стал ещё хуже — в этой форме ты похож на призрак. И так не красавец, ещё и форма на тебе смотрится как на хосуаби ⁽²⁾. Тебе только ворон пугать. Тоже мне воин!

— Я не урод, — улыбнулся телохранитель. — Я самый красивый парень во всём Ачимтэяне и нравлюсь всем девушкам.

— Это правда, Шингван, — подыграла Мичжу. — Ким Шингван лучше всех парней на свете. Его все знатные девушки любят и даже готовы за него замуж выйти. И им не нужны все принцы нашего мира, потому что Ким Шингван их затмевает своей красотой, способностью драться на мечах, защищая девушек от наёмников, и умением петь! Так что молчи и кусай локти дальше, дурочка. Тебе он не достанется никогда, и проживёшь ты свою жалкую жизнь с каким-нибудь страшным глупым дурачком, ежедневно пьющим сочжу. Только не забывай ему кимчи на закуску делать, а то совсем сопьётся.

Ким прошёл мимо, и Пак шла с ним, махнув длинной косой. Гюын зло смотрела на спутницу отвергнутого ею молодого человека. Мичжу кинула на неё взгляд и задержала его на двух вёдрах. Неожиданно две деревянные ёмкости сами по себе поднялись и, оказавшись надо головой Чжо, перевернулись вверх дном, из-за чего вода вылилась прямо на эту девицу. Пак хихикала и отправилась дальше. Гюын стояла посреди дороги вся промокшая и злая, не понимая, что только что произошло.

«Я-то вас пойму, госпожа, — думал Шингван, — но другие могут не понять, поэтому лучше будьте аккуратнее со своими способностями».

«Когда-то сама так себя вела и была ничуть не лучше этой Гюын, — размышляла Мичжу. — Но теперь сама тебя не обижаю и никому не позволю тебя обидеть словом или делом. Но что за шрам ты скрываешь под этой чёлкой? Я понимаю, что тебя, наверное, это может расстроить, и ты снова будешь плакать, поэтому не буду задавать эти вопросы».

К вечеру молодые люди добрались до дома приёмной семьи Шингвана, который десять лет назад стал ему таким родным. Ким постучался, и ему открыл Чжонъён, двенадцатилетний мальчик с длинной косой.

— Шингван-хён, это ты? — удивился Юн. — Неужели ты пришёл?

— Да, это я. Правда, пришли ненадолго. Мы только переночуем, — улыбнулся телохранитель и зашёл в дом. Пак вошла вслед за ним.

— Шингван, ты пришёл? Хорошо, что ты нас навестил! — обрадовалась Хан Чхаын, увидев приёмного сына спустя четыре года после долгой разлуки.

— Вы пришли? — задал вопрос Юн Минбок, сидевший за столом. — Мы уже места себе не находили, хотя не зря я тебя обучал и знал, что ты выкарабкаешься и спасёшь госпожу Пак.

— Здравствуйте, — поклонился Ким, садясь за стол. — Знаете, я тоже рад вас видеть. Как вы без меня жили? Как Киён? Насколько я знаю, его мечта сбылась — Гён Хёнчун согласилась выйти за него замуж.

Мичжу села рядом с ним и рассматривала убранство небольшого деревенского домика. Пак вспоминала, как вечерами ужинала с отцом и разговаривала с ним о многом. Сейчас это время уже не вернуть. В чужом доме девушка чувствовала себя не в своей тарелке и просто смотрела на стол. Прикоснувшись к столешнице, Мичжу увидела, как Киён сообщает семье радостную новость:

— У нас скоро с Хёнчун будет первенец! Наконец-то!

— Как я рада за вас! Скоро увижу своего первого внука! — радовалась за молодых Хан Чхаын.

Настроение Пак поднялось от увиденного. Узнать, что носишь под сердцем первенца... Это, наверное, лучшее, что может случиться в этой жизни. Девушка даже задумалась, что сама хочет дитя от того человека, что сейчас привёл её домой к своей приёмной семье и сидит рядом с ней в ожидании чего-то вкусного...

— Да, Шингван, они три месяца назад поженились, и мы только вчера узнали, что они с Хёнчун ждут первенца, — подтвердила мать, подавая на ужин гречневую лапшу с мясом, токпокки и рисовые пирожки, которые так любил Ким.

— Получается, мы с Чжонъёном скоро станем дядями, — радовался телохранитель, едя острые рисовые клёцки со свининой. — Вот это хорошие новости. Всегда верил, что Киён добьётся своего. А чего я добился? Хотел стать воином, но стал телохранителем, и сейчас мы с госпожой просто пытаемся выжить и добраться до Ханманчжу.

— Шингван, это тоже достижение, — прокомментировал отец. — Ты спас человеческую жизнь. Один спасённый человек — это уже подвиг.

— Но я не смог защитить её отца, когда на нас напали наёмники. Я смог помочь госпоже бежать из города, но ничего не сделал, чтобы спасти господина. Теперь я понял, что ты имел в виду, когда сказал про поступок, из-за которого буду жалеть, и про чувство вины из-за того, что не спас. Да, отец, я не спас министра Пака. Я убил четырёх наёмников, а госпожа убила одного, когда на нас напали по дороге, а потом я сжёг их тела, а останки закопал в землю. Отец, я чувствую себя чудовищем из-за того, что убиваю. Чувствую себя виноватым перед госпожой. Но когда я прибыл в Нунбушин и защищал министра Пака, я не думал, что являюсь убийцей, ибо защитил человека, на которого напали головорезы.

— Шингван, не вини себя, — оживилась Мичжу. — Мой отец пожертвовал собой, чтобы спасти меня. Я чувствовала себя ужасно из-за того, что воткнула нож в сердце того наёмника, но если бы я это не сделала, то он бы меня убил. Шингван, ты не чудовище. Ты просто хотел обезопасить наш путь, чтобы нас не нашли, поэтому ты очень тщательно спрятал трупы.

— Вы правы, госпожа Пак, — поддержал девушку Юн Минбок. — Иногда нам приходится делать то, что кажется неправильным, жутким. Иногда обстоятельства от нас не зависят, и нам приходится мириться с неизбежным злом.

Во время ужина Ким рассказывал приёмной семье о приключениях в Нунбушине, о путешествии в лесу, умалчивая лишь о дружбе с новым королём Ачимтэяна и обидных словечках госпожи. Мичжу слушала его и про себя думала:

«И ты не рассказываешь, как я тебя унижала...»

— Шингван-хён, ты лучший! — восхищался Чжонъён. — Я тоже хочу путешествовать по лесам и полям, увидеть наш Ачимтэян.

— Чжонъён, пойми, что это может быть опасно, — отговаривал младшего брата телохранитель. — Пока ты ещё мал. Когда вырастешь, то сможешь путешествовать по лесам и деревням. Возможно, ты посетишь и другие страны. Я никогда не был ни в Маритаиме, ни в Аой Юми, но когда-нибудь я там буду.

— Хочу в Сариматию. Хочу узнать, действительно ли сариматийцы приручили медведей, и те для них вроде ручных зверьков?

Братья смеялись, мечтая побывать в разных краях света, увидеть другой мир, других людей. Наступила ночь. Беглецы приняли ванну, и Пак отправилась в комнату, где когда-то жил Шингван. Телохранитель хотел отправиться за ней, но Юн Минбок остановил его и задал вопрос:

— Ты любишь её?

Ким промолчал и посмотрел на отца. Он не мог прямо сказать о своих чувствах к той, кто вряд ли может его полюбить. Ему было стыдно за любовь к знатной красавице из-за отсутствия несметных богатств и выгодного положения в обществе. Стыдно было из-за шрама на лице, который «уродовал» его.

— Я тебя понимаю. Ты любишь её, но не можешь с ней быть из-за простого происхождения, отсутствия богатств и не такой приятной для некоторых внешности. Знаешь, это ещё в позапрошлом веке было такое деление, и простые люди не дружили с богачами. Таким, как ты, сложно было чего-то добиться. Тогда сложно было представить, чтобы принц дружил с бедняком, но теперь всё по-другому. Только до сих пор некоторые богачи смотрят на нас, простых людей, сверху вниз. И ещё, Шингван, помни одну вещь — не богатством измеряется человек, а поступками. Теперь скажи — ты любишь её или нет?

— Да, — выпалил Ким, не раздумывая. — Я люблю госпожу и готов защищать её, заботиться о ней всю жизнь. До самого конца.

— Не пытайся хоронить свои чувства. Если это не даёт тебе покоя, то скажи ей, что любишь. Она это поймёт. Не надо ждать, просто скажи. Если она отвергнет тебя, то не расстраивайся — она тоже имеет право выбирать. Ты не особенный — есть те, кто для неё лучше тебя. Но не отвергай, если госпожа сама тебе скажет о любви, ибо она сделала свой выбор именно твою пользу. Если ты её любишь, то прими её и не отговаривай. Не нужно думать, что скажут другие. Ты живёшь для себя, а не для них.

Посмотрев на Юн Минбока, Шингван кивнул головой и отправился в свою комнату, где его ждала Мичжу. Он не знал, стоит ли сейчас говорить ей об этом, поэтому решил повременить с признанием.

Тем часом Пак рассматривала комнату своего телохранителя; Мичжу от скуки прикасалась ко всему, чтобы узнать о нём больше, и видела разные воспоминания, отпечатавшиеся на некоторых предметах. Она потрогала ножик, лежавший на столе, и увидела, как Шингван изготавливал его в кузнице. Девушка прикоснулась к лежащей на столе книге о пятерых воинах, обладающих силами пяти стихий: вода, огонь, земля, воздух и металл; главными героями романа являлись Мин Асан, обладающий силой металла, владеющий неизведанной энергией Чжо Ран; Ким Чжугун, обладающий силой земли, умеющий превращать своё тело в камень; Ли Сачжа, огненная дева с ловкостью кошки; Хон Сонмэ, воитель, умеющий летать по воздуху и создавать ветры, бури, ураганы; Шим Санхо, имеющий силу воды. Пятеро молодых людей сражались с разными злодеями, попутно ища давно потерянного отца Мин Асана. Дотронувшись до обложки этой книги, Мичжу увидела плачущего над романом Кима.

«Он вспоминал своих родителей, когда читал эту книгу? Надо будет спросить у Шингвана, можно ли её взять. Наверное, интересный роман об этих пяти воителях-ёчжон».

Когда Ким зашёл в комнату, девушка задала ему вопрос:

— Шингван, а можно взять эту книгу? Интересная, наверное. Хочу почитать на досуге.

— Берите. Мне не жалко, — улыбнулся телохранитель. — Надеюсь, вам понравится. Предупреждаю — там есть моменты, от которых вы, наверное, заплачете.

Мичжу положила книгу в рюкзак юноше и решила почитать потом, когда придёт в Ханманчжу. Ким улыбнулся и принялся готовиться ко сну. Молодые люди легли спать в комнате Шингвана, но не могли уснуть. Пак задала вопрос телохранителю:

— Шингван, а ты хочешь снова вернуться сюда, в Чольмён? Это всё-таки твоя родина.

— Знаете, госпожа, я почти четыре года прожил в Нунбушине, и теперь понимаю, что здесь так скучно, уныло. Чольмён стал тесен для меня, а в Нунбушине я узнал настоящую жизнь, познакомился с новыми людьми, нашёл хорошую работу. Я не хочу оставаться в Чольмёне. Всю жизнь хотел уйти отсюда. Когда мне исполнилось шестнадцать, я это сделал. Знаю, что в Чольмёне столько хороших воспоминаний из детства и юности, ибо в нём вся моя жизнь, но есть ещё то, что я хочу забыть, но не могу.

— Знаешь, я тоже все шестнадцать лет жила как птица в клетке. Каждый день одно и то же. Но теперь знаю, насколько разнообразной бывает эта жизнь. Мне понравилось путешествовать в лесу. Не знала, что лес может быть таким красивым. Никогда не думала, что буду путешествовать в лесу.

— Давайте, вместе будем путешествовать по разным краям. Я буду защищать вас от врагов.

— Главное, чтобы ты остался жив, когда будешь защищать меня.

— Самое главное, чтобы жили вы, госпожа, — улыбнулся Шингван.

Мичжу крепко уснула. Ким смотрел на её лицо, освещаемое лунным светом, и гладил её щёки кончиками пальцев, понимая, что госпожа не будет ругать его за это.

«Принцесса. Как же вы прекрасны. Не знаю, достоин ли я вас. Могу ли сказать, что люблю? Что мне ничего от вас не надо — только чтобы вы жили для меня. Надеюсь, что вы не отвергнете меня. Не помню, что вы меня не любили и часто унижали из-за того, что я не сын министра или короля. Я вас давно простил. Не могу держать зло на такую красавицу. Тем более, я помню, как вы перевязывали мои раны, как лечили меня своей кровью, хоть мне не нравится, что вы режете себе руки. Ещё тогда понял, что вы плакали не из-за соринки в глазу. Вам было жаль меня, когда вы видели эти шрамы на спине. Я бы мог умереть, когда на меня напал медведь. Я вижу, что у вас доброе сердце, хоть не хотели это признавать».

Телохранитель уснул, обнимая девушку и прижимая её к своей груди. Он помнил, что в последнее время ей нравилось спать в его объятиях, она чувствовала с ним полную защищённость. Проснувшись, Мичжу старалась не шевелиться, чтобы не разбудить юношу.

«Как это неприлично — лежать на одном татами с молодым человеком, с которым не заключён брак. Но это так приятно. Это... Я даже не знаю, как это объяснить. Как прекрасно утро, когда просыпаешься в объятиях любимого человека».

1) Мельтэ (멜대) — коромысло (кор.)

Вернуться к тексту

2) Хосуаби (허수아비) — пугало огородное (кор.)

Вернуться к тексту