Снятся ли ситхи маленьким джедаям? (джен)

Спустя месяц

Падме шагнула навстречу человеку, выходящему из только что приземлившегося на террасе спидера.

— Магистр Кеноби, — расцвела на губах Падме улыбка, и женщина раскрыла объятия. Друзья тепло обнялись, с полным пониманием значимости момента. Впервые они вновь встретились после того рокового дня. В голове и на сердце с тех пор изменилось так много, и вот теперь физическое объятие наконец-то смогло расставить все по местам. Оби-Ван, все еще обнимавший ее за плечи, кивнул, из чего стало ясно, что думали они сейчас об одном и том же.

— Можно, я к вам вторгнусь? — отстраняясь от нее, спросил он.

— Ну разумеется, можно! — гостеприимно взмахнув рукой, Падме пригласила его войти и последовала за ним в дом. — Мы всегда тебе рады, ты же знаешь, — мягко упрекнула она.

— Знаю, — Оби-Ван скрестил руки и спрятал их в широких рукавах коричневого плаща. — Но всем нам нужно было время, чтобы прийти в себя... осмыслить, что с нами произошло. Я понимаю, что Энакину для исцеления нужно больше времени, чем любому из нас, и не могу представить, когда этот момент настанет.

— Никогда. Он не исцелится до конца, — с горечью признала Падме, потупив взор. — Но он старается. Ради детей, ради меня. Ради себя самого.

— Как он? — затаив дыхание, с беспокойством проговорил Оби-Ван.

— Бывают ужасные дни, бывают сносные. В плохие дни он ищет утешения в медитации и учит Лею с Люком. Вот что ему лучше всего помогает. Дети для него лучшее лекарство.

— А как дети восприняли?.. — Оби-Ван не договорил, не зная, как выразить словами то, о чем он хотел спросить.

— Слава богу, с ними все в порядке, — со вздохом облегчения кивнула Падме. — Их беспокоили те возвращавшиеся кошмары и что никто не знал, что они означают. Но теперь, когда дети все поняли, то смогли без проблем оставить свои страхи в прошлом и не оглядываться.

— Детское умение принять правду и двигаться дальше — это просто дар свыше, — вновь обретя спокойствие, умиротворенно изрек Оби-Ван.

— Но та правда к ним не имеет никакого отношения! — передернула плечами Падме. — И судя по словам Люка, в той другой вселенной дела тоже пошли на поправку.

Оби-Ван кивнул, снова задумавшись.

— Возможно, из этой ситуации мы можем извлечь еще один ценный урок.

— И какой же?

— Что ни делается, всегда к лучшему, в какой бы вселенной мы ни находились. Даже после долгой ночи Свет в конце концов одолеет Тьму.

— А Энакин всегда будет ключиком от любой вселенной? — спросила Падме, входя с Оби-Ваном в гостиную.

— Он же Избранник, — просто сказал Оби-Ван, садясь на диван.

Падме подошла к панорамным окнам и задержалась у них, глядя вдаль.

— Избранник, — вымолвила она через некоторое время; в голосе ее звенела обида.

Оби-Ван повернул голову и сочувственно взглянул на женщину. Он мог понять ее гнев. В какой-то степени он даже разделял его сам.

— Да, Избранник, — мягко подчеркнул он. — От судьбы не уйдешь. В конце концов она нас нагонит.

— Но в чем смысл, по какой причине Энакину вообще нужно было узнавать, кем он стал, что натворил в той, другой, вселенной, не имеющей с нашей ничего общего? Какой урок он мог бы извлечь из этого знания, что где-то там он перешел на Темную сторону и совершил ужаснейшие преступления? — она ​​склонила голову. — Ему же теперь с этим жить.

Оби-Ван глубоко вздохнул. Он встал и подошел к большому окну, вставая рядом с ней. Его взгляд сразу же привлекли три неподвижно сидящих на маленьких напольных подушках фигуры. Неужели вот здесь же всего месяц назад он ввел Энакина и Люка в тот транс? Невероятно. Кажется, это было в прошлой жизни.

Он сосредоточил взор на трех фигурах. Энакин восседал во главе треугольника, образованного им, Люком и Леей, сидящими рядышком с отцом. Дети держались за руки, и их личики озарялись улыбкой. Они были в умиротворении.

— Возможно, смысл был в том, что урок не для Энакина либо не только для него, — по некотором размышлении сказал он.

— Что ты хочешь сказать? — Падме, само воплощение серьезности, повернулась к нему.

Губы собеседника сложились в пронзительную усмешку.

— Я хочу сказать, возможно, урок этот был для джедаев, — в голосе Оби-Вана звучало горькое сожаление. — Энакин оказался единственным, кто мог нам этот урок преподать. Окончательное просветление могло прийти только от него.

Прищурившись и обдумывая его слова, Падме смотрела на Оби-Вана. Как ни жаль, но ей придется признать справедливость его слов. И она неохотно кивнула.

— За это... просветление он заплатил непомерно высокую цену.

Оби-Ван поморщился, и его глаза заблестели.

— Ну говорят же, что не было бы счастья, да несчастье помогло, — проговорил он вскоре, не отрывая глаз от своего друга и его детей. Падме проследила за его взглядом, и волна умиротворяющего тепла прошла по ее телу.

— Дар Люка к исцелению временно остался бы непознанным, — размышляла она вслух. Оби-Вану принужденно улыбнуться.

— Кем бы Люк мог стать, как не целителем? Даже при том, что его дар беспрецедентен, а наша способность использовать Силу с годами уменьшилась, из его ауры это было очевидно: его благодатная натура и какой он любящий и заботливый. Безраздельно, безоговорочно, — его лицо омрачилось. — Самоуверенность и убежденность в нашей непогрешимости помешала нам разглядеть его, как и не дала обнаружить ситха, который скрывался в сердце Республики у всех на виду в течение десятилетий, — неожиданно его лицо осветила улыбка. — Люк был жизненно необходим Энакину, чтобы тот выполнил предначертанное.

— Уничтожить ситхов? — ох уж это проклятое неведение Падме в том, что касалось джедайских преданий. Она всегда с трудом пробиралась сквозь эти загадочные высказывания, ища в них здравый смысл.

— Он смог это сделать в нашей вселенной еще до рождения Люка, — заметил Оби-Ван. — Но потребовалась поддержка Люка, чтобы другой Энакин в другой вселенной смог сделать это, — в волнении он прикусил губу. — Может быть... Энакину все еще предстояло исполнить предначертанное Избраннику. А Люк был катализатором в этих историях, в обеих вселенных, только по-разному.

— В каком смысле исполнить? — Падме ощутила странный трепет в груди. Как будто сейчас должно было прозвучать что-то очень важное.

— Направив Орден к новому, более осознанному пониманию Силы.

Падме недоуменно приподняла бровь.

— И почему же у меня появилось ощущение, что не просто так ты к нам зашел? — с кривой улыбкой вслух поинтересовалась она. Но слова прозвучали беззлобно.

У Оби-Вана хватило такта чуть-чуть покраснеть.

— В течение нескольких недель я долго и усердно размышлял в поисках причины, что могла бы оправдать весь ужас, пережитый Энакином.

— И?

— Один образ не желает покидать меня, — Оби-Ван обернулся и посмотрел ей в глаза. — Энакин, что тренирует юнлингов в храме. Энакин, что учит, просвещает нас, ведет путями Силы, переводя нас на следующий, более высокий уровень понимания, которого джедаи должны были бы достичь много столетий назад.

Падме отвела взгляд и приоткрыла губы. Она избегала встречаться с ним глазами, пока не собралась с мыслями.

— Итак, ты заявляешь, что исключить Энакина из Ордена было ошибкой, и именно так Сила вернула его на законное место?

Сам Оби-Ван не стал бы формулировать это так, но взгляд сквозь призму понимания Падме был настолько непривычным, что он уставился на нее в полном изумлении широко распахнутыми глазами.

— В целом — да, — он запнулся, стараясь найти правильные слова. — Энакин чувствовал, каков был правильный путь, но мы были слишком закостенелыми, не желали открыть для себя новое понимание Силы, чего он принять не мог. Его нетерпеливость и высокомерие тоже подливали масла в огонь. Он попытался к нам приспособиться, но со временем понял, что в этой битве нет победителя. Он никогда не смог бы соответствовать нашим ожиданиям, поэтому ему оставалось только сдаться. На самом деле, это был тупик, даже до того, как всплыла правда о вашем союзе; Совет и так исключил бы его, это был лишь вопрос времени, — он неодобрительно покачал головой, глубоко стыдясь того прежнего Ордена.

— Но ему хватило ума обучить детей согласно своим убеждениям, — гордо сказала Падме.

Оби-Ван кивнул и улыбнулся своим воспоминаниям.

— Однажды я сказал ему, что он стал мудрым, могучим джедаем. Я и не надеялся стать таким, — он усмехнулся и снова самоуничижительно качнул головой. — О, Сила, как мы были слепы! Я только молю Силу, чтобы оказалось, что все еще возможно исправить, что мы не лишились путеводного света безвозвратно.

Падме протянула руку и успокаивающе похлопала его по плечу.

— Не лишились.

Оби-Ван встретил ее пристальный взгляд, и почему-то его сердце пропустило удар.

— Что ты имеешь в виду?

Она мягко улыбнулась.

— Энакин рассказал мне прошлой ночью. У него было видение.

— Какое... видение? — во рту у мужчины внезапно пересохло.

— Видение, где он сам воспитывает юнлингов в Храме. Видение, где он направляет вас всех к тому новому пониманию, которого вы так жаждете.

Оби-Ван поднес не слушающуюся руку к прикрытому рту. Его глаза покраснели, и по щеке скатилась слеза.

— Неужели он... готов пойти по этому пути? — хрипло спросил он.

— Как ты и сказал, он Избранник. Тот, кто приведет Силу в равновесие. Вот в чем его предназначение, верно? — ослепительно улыбнулась Падме.

Оби-Ван кивнул, а слезы все продолжали ползти по его щекам. Его глаза были прикованы к поднимающемуся с подушки человеку. Одного взгляда было достаточно, чтобы заметить перемены, произошедшие в друге. Его осанка, его движения стали более плавными и спокойными. От него исходило нерушимое умиротворение. Это было... изумительно. Перед ним был Избранник. Не вызывающий трепет совершенный духовный лидер, которого они ждали, а не идеальный, уязвимый, как и все, совершающий ошибки, человек, что выковал себя в суровом испытании, которое сломило бы более слабое существо.

Гордыня ушла, а чистая сущность Энакина Скайуокера расцвела. Пройденное испытание очистило его от Темной стороны и позволило принять себя настоящего. Ибо разве не в этом заключается истинная мудрость? Теперь он готов встретить свою судьбу, зная обо всех человеческих слабостях и страданиях. Он способен подняться над ними и стать тем, кем ему суждено было стать от рождения.

Любовь отразилась на красивом лице, когда он взял детей за руки. Словно одно прикосновение дало ему частичку жизненной силы. Его глаза обратились к Оби-Вану, как будто он знал, что за ним все время наблюдали. От увиденной в этих горящих глазах решимости у магистра захватило дух. Энакин одарил его понимающей улыбкой и кивнул.

Наконец-то все было так, как и должно было быть.