21,55,01 (джен)

Треск дверного звонка с утра пораньше не предвещал ничего хорошего. В приюте за ним следовали долгие жалобы полицейских на «постояльца», которого продержали в изоляторе несколько суток. И большая удача, если речь шла только об одном.

Когда треск прекратился, и во входную дверь постучали, хрупкая вера во что-то хорошее разбилась окончательно. Били громко и настойчиво. Человек по ту сторону знал, что я в квартире. Не мудрено — за окном только-только из-за горизонта показалось солнце.

Чутье подсказывало: это не соседи. Если их привлекло вчерашнее «представление» мары, они бы не тянули до утра. Выходило, что за дверью стоял посланник зайца — насколько бы безумно это ни звучало.

Я осмотрел кухню в поисках оружия. Взгляд упал на выдвижной ящик с ложками, вилками и ножами. Открыл его и достал большой кухонный нож. Вероятно, для резки хлеба. Покрепче взялся за рукоятку и неуверенно усмехнулся. Амбрагаруда с легкостью перемещала меня между комнатами, а мара насылала иллюзии, неотличимые от настоящих людей. Для Скрытых обычный кухонный нож не страшнее зубочистки. Но даже зубочисткой можно навредить.

Я подошел к входной двери. Хотел взглянуть в глазок, но одернул себя. В мыслях ожила сценка из одного фильма: убийца приставляет к глазку дуло пистолета и стреляет жертве прямо в глаз. Глупо. Я не герой фильма. Я — парень в многоэтажке, который уже добрую минуту ищет повод не открывать дверь. Но и магия раньше существовала только в выдумках.

Перепроверил контур защитного «круга» в коридоре — он цел. Снял щеколду и приоткрыл дверь, пряча руку с ножом за дверным косяком.

На лестничной клетке под солнечными лучами из окна стоял мужчина сорока лет в майке болотного цвета, серой жилетке и джинсах. На ногах кроссовки под общий настрой одежды. Он был полного телосложения и носил круглые очки, как герой книжки, которую в детстве любила читать Надя. Мужчина был начисто выбрит — ни единого волоска на лице и голове. От него пахло обычным мужским антиперспирантом. Я в них не разбирался — для меня они все одинаковые.

— Здравствуй, — сцепил он руки за спиной. — Думаю, ты мистик Рязановых.

Прямее некуда. Я нахмурился и открыл рот, но с моих губ не сорвалось ни слова.

Мужчина ждал. Он слегка покачивался вперед-назад, а уголки губ приподнимались, из-за чего казалось, что он все время улыбался.

— Эм… да, — протянул я. — Меня зовут Теодор.

— Очень приятно, — кивнул он. — Я Александр Кузнецов. Член Совета.

— … Вы пришли убить меня, — пробубнил я.

Но Александр лишь наклонился вперёд и прищурился.

— Вы пришли убить меня, — заявил я громче. Если за разговором наблюдали соседи, то от моих слов они бы навострили уши.

— Нет, конечно, нет, — усмехнулся Александр. — И в мыслях не было. Я здесь, чтобы отвести тебя на заседание Совета. А заодно и рассказать о местных делах. Только и всего.

— Я вам не верю, — повысил я голос.

Александр улыбнулся шире. И произнес самым доброжелательным из всех голосов, что я слышал. Так обращаются к постоянным клиентам какого-нибудь дорогого ресторана:

— Посмотри под ноги.

Я опустил взгляд и увидел две белые линии, что тянулись с боков моей двери до лестницы. Они делили лестничную клетку на три примерно равные части.

— Вы отсекли меня от соседей, — понял я.

— Рад, что не придется объяснять основы. Не пытайся стереть линии. После покупки квартиры у тебя не должно было остаться много кармы. Бесплатный совет: побереги на что-то посерьезнее.

— Я не пойду с вами, — приготовился закрыть дверь.

Хотел взволновать его, вывести на настоящие эмоции. Пока передо мной непроницаемая маска, трудно понять истинные намерения.

Александр не двинулся. Даже не шелохнулся. Он больше напоминал статую, нежели живого человека.

— Не самое разумное решение, — сказал Александр. — Я готов обменять право навредить тебе во время пути. Если откажешься, тебя притащат силой.

Он чуть наклонился, посмотрел мне в глаза и произнес:

— Мой тебе совет: соглашайся. В мои подростковые годы я отказался. Они создали зеркального двойника, подговорили его пугать меня и залили все предметы по ту сторону кровью. Я не продержался и одного вечера. Не вынес наблюдения за тем, как «я» убиваю всю семью снова и снова.

Я не повел бровью. Очевидная манипуляция. Хочешь втереться кому-то в доверие, скажи, что бывал в таком же положении. Полтора года назад странный мужик пытался заманить меня ночью на речку. Он говорил, что тоже бомжует и что нашел на берегу бесхозные вещи, но их слишком много для него одного и он готов поделиться. Я отказался. А утром услышал о трупе рядом с рекой.

— Мы будем обсуждать судьбу Надежды Рязановой, — добавил Александр. — Думаю, тебе лучше присутствовать.

Пальцы сильнее сжали рукоятку ножа. Сволочь.

— Мне нужны гарантии, — прошипел я сквозь зубы. — Ничего не мешает вам убить меня.

— Ты обернешься Ничтожным, — парировал Александр. — Это последнее, что я хочу. И, думаю, не я один. Всему Совету не выгодно появление провалища и тем более пустоши. Первое привлечет в Лягушево некоторых мистиков, а второе… утянет за собой целый район в лучшем случае.

Я заметил еще в разговоре с марой. Стоило упомянуть Ничтожных, она занервничала и согласилась не мешать. Сомневаюсь, что она и Александр в сговоре, а значит, Ничтожные — правда нечто неприятное.

Хотелось расслабить плечи и выдохнуть, но рано — в мистицизме полно способов уничтожить человека, и, к сожалению, смерть — не самый страшный из них.

— Мне нужны гарантии, — повторил я чуть громче.

— Готов обменять право вредить тебе на, — устремил Александр зрачки вверх и тут же опустил на меня, — возможность лгать на время пути до Совета.

— Я не вчера родился. Ничто не мешает вам привести меня к чему-то опасному. Или вырубить и затащить куда-то. Мне нужны гарантии от косвенного вреда.

Александр пожал плечами.

— Их я не дам. В нашей сфере может навредить все.

— Тогда обменяю мою возможность лгать на вашу защиту, — предложил я.

Мне требовались ответы, которые мог дать более опытный мистик. Квартиру я купил, источник кармы заимел, но что дальше? Насколько дороги годы жизни и у кого их покупать? Александр сказал, что поведает о местных делах. Когда он разговорится, я узнаю все необходимое.

— Моя защита дорого стоит, — улыбнулся Александр. — Вам придется предложить что-то еще.

— Сверим цены, — произнес я и понял, что до сих пор сжимаю нож в правой руке.

Черт. Сказал, не подумав.

— Конечно.

Александр запустил пухлую ладонь в карман серой жилетки и вытащил маленький блокнотик с огрызком карандаша. Быстро черкнул что-то, вырвал лист, передал мне и произнес:

— Разрешаю пользоваться карандашом и листом бесплатно две минуты.

Я дважды прокрутил его слова в мыслях и не нашел подвоха. Протянул руку, чтобы взять, и Александр дернул свою вверх и раскрыл ладонь, позволяя листку и карандашу упасть. Я шелохнулся и поймал их. Еле успел. Еще чуть-чуть и пришлось бы поднимать с пола. Закрыл дверь, задвинул щеколду и проскочил на кухню. Подошел к окну и раскрыл скомканный листок. Рука дрожала, поэтому прочитать маленькую надпись в круге удалось с третьего раза.

«Защита от прямых и косвенных угроз во время сопровождения».

Мои пожелания учтены, но Александр оставил для себя лазейку. Например, ничто не мешает ему привести меня в логово Скрытого и сбежать. Или познакомить с чудовищем, которое сразу нападет, и… сбежать. Я повторяюсь. Голова плохо соображала из-за недосыпа и моего постепенного «исчезания» из мира. Идти в таком состоянии с не пойми кем рискованно и глупо. Но мне нужны ответы. Бесплатно.

Я попробовал придумать еще несколько способов обмануть меня — все упиралось в побег. Если так, то бояться нечего. Я бегаю быстро. Достаточно, чтобы убежать от жестоких подростков с арматурой. Пора проверить, что я могу предложить на обмен.

С трудом разжал пальцы и положил нож на подоконник. Взял карандаш — его длина не превышала и половины указательного пальца. Он угрожал выскочить из хвата в любой миг. Как Александр справился со своими-то пальцами?

Вписал внизу: «Возможность лгать во время сопровождения» и «Возможность давать обещания во время сопровождения». Никогда не умел писать мелко и ровно — моя писанина заняла пол-листочка, а вместе с обводкой чуть больше.

Прислонил острый кончик карандаша к своему кругу и повел линию к кругу Александра. Соединил их без проблем. Отлично! Мой первый равноценный обмен!

Переложил листок с карандашом в левую руку, взял в нож в правую и вернулся к Александру.

— Ваша защита в обмен на мои возможности лгать и давать обещания, — протянул ему результат проверки.

Он коснулся краешка листка двумя пальцами и вытянул — карандаш остался у меня. Странно. Александр отдавал их тоже необычным образом. Избегал прикосновения? Черт! Разрешение действовало две минуты.

— Ловите! — слабо кинул карандаш. И Александр запросто поймал его.

— Рад, что ты понял, — улыбнулся он. — Я бы сильно разочаровался в Ведьме.

— Пошли вы!

Александр проверил листок, убрал в карман и кивнул:

— Я обеспечу вашу защиту от прямого и косвенного вреда во время сопровождения в обмен на возможности лгать и давать обещания на тот же период. На всякий случай уточню: под вредом я понимаю телесные и духовные ранения.

— Согласен, — ответил я. — Сейчас буду.

Закрыл дверь. Потянул за лямку рюкзак, перетащил его на грудь и положил нож в открытую секцию. Проверил содержимое: сменное нижнее белье, деньги, карточка, ключи, паспорт, блокнот и ручка — все свое ношу с собой. Застегнул рюкзак и вышел на лестничную клетку.

Александр спешно стирал белые линии подошвой кроссовок. Он заметил мой взгляд и объяснил:

— Чем дольше стоит защита, тем больше я отдаю кармы. Можно назвать это арендой.

Я молча кивнул.

Подошел к двери бабушки Любы — как раз буду проходить мимо пятерочки, куплю и ей что-нибудь. Потянулся к дверному звонку и остановился. Сейчас раннее утро. Она, наверное, еще спит. Лучше позвонить вечером или днем, когда вернусь. Да, так и поступлю.

Посмотрел на Александра. Он повернулся ко мне спиной и начал спускаться по лестнице. Я двинулся следом.

— Сыграем в небольшую игру, — сказал он. — Я говорю предположение. Ты отвечаешь «да» или «нет».

— Хорошо.

Я подозревал еще до соглашения, что Александр хотел устроить допрос. Иначе обмен возможности лгать не нес бы никакого смысла.

— До становления мистиком ты находился в уязвимом положении, — начал он.

Пальцы сжались в кулаки сами собой.

— Да, — выдавил я.

— Ведьма объяснила тебе последствия становления мистиком.

— Да.

— Она пообещала какое-то вознаграждение.

Жизнь считалась вознаграждением? Сомневаюсь. Скорее, эта женщина поставила меня перед фактом и дала выбор. Что не вязалось с ее характером.

Александру это знать ни к чему.

— Нет, — ответил я.

— Она… угрожала тебе, — в голосе проскочила запинка.

Мне удалось выбить его из колеи?

— Нет.

— Ты… получил награду… после заявления прав.

Ага. Сотни взглядов и призрачное отражение. Отличная награда — больше и не пожелаешь.

— Нет.

Александр приложил руку к подбородку и что-то пробормотал.

Оставшуюся дорогу до первого этажа он молчал, а я крепко сжимал лямку рюкзака — готовился стянуть его на грудь и выхватить нож.

Когда показалась домофонная дверь, Александр произнес:

— Интересная загадка. От Ведьмы меньшего и не ожидал.

Он толкнул дверь, и мы оказались на улице.

Солнце слепило. Раскаленный добела диск поднимался над лесом вдалеке, а его лучи били по мне дождевыми каплями. Солнечный ливень накрыл меня с головой, от жара закружилась голова. Осенняя прохлада не помогала. Я вдыхал и чувствовал, как воздух растекался по телу, просачиваясь сквозь легкие.

Вдох, и меня одолевала дрожь от холода изнутри. Выдох, и жар утреннего солнца обжигал мою плоть. Вдох, выдох, вдох, выдох, вдох…

— Ты остановился, — окликнул меня Александр.

— Просто, — начал я. Слова встали комом в горле. Машинальная ложь приготовилась треснуть и явить правду. Я вовремя пресек попытку. — Не важно.

Это из-за «исчезания»? Я становлюсь чем-то вроде призрака и острее переношу… все. Квартира должна была «заземлить» меня. Неужели разговор с марой и умывание перекрыли это?

Я приобнял себя и посмотрел на Александра.

— Вы хотели отвести меня куда-то.

— На заседание Совета, — кивнул он. — Но для начала продолжим нашу игру. В доме Ведьмы ты с кем-то разговаривал.

Я кивнул.

— Это против правил, — сказал Александр. — Или «да», или «нет».

«Удавись своими правилами, — подумал я. — Какого хрена, ты вообще диктуешь мне, как поступать?»

Хотелось съязвить, но вовремя остановил себя.

«Ответы, Тео. Тебе нужны ответы».

— Да, — сказал я.

— Отлично. Я бы сказал «спасибо», но для мира благодарность равносильна подписи под долговым обязательством, — улыбнулся Александр. — Я узнал почти все, что хотел. Теперь очередь моих ответов. Пойдем.

Он направился в сторону третьего подъезда.

С высоты мой дом выглядел как зигзаг, словно две многоэтажки склеили в одну и сильно промахнулись. Насколько я знаю, район возводили постепенно. У строителей не было общего плана, поэтому здешние дома сильно различались. Восьмиэтажки соседствовали с пятиэтажками, а ближе к СНТ среди высоток затесались старые частные дома. Когда-то город стремительно рос и метр за метром поглощал ближайшие села. Но не теперь.

— Лягушево — небольшой и тихий городок, — сказал Александр, когда мы прошли мимо третьего подъезда. — Он может вырасти и стать миллионником, но этого никогда не случится. Местные силы сдерживают рост.

— Думаю, по какой-то важной причине, — перестроил я вопрос в предположение.

— Политика, — возразил Александр. — За многие годы в городе образовалась своя экосистема Скрытых и мистиков. Первые зависят от окружения и вторых, а вторые — от первых. Замкнутый круг.

Он ткнул пальцем в сторону леса.

— Один из членов Совета — леший, который отвечает за те места. Если город продолжит расти, лес вырубят и духи переселятся. Из-за чего леший ослабнет. Или есть мечтатель, что путешествует по Грезам. Пока город остается таким, какой он есть, не меняются и люди, и их мечты. А значит, и ландшафт Грез. Стагнация выгодна большинству членов Совета.

— Но не вам, — закончил я за него.

— Но не мне, — согласился Александр и остановился.

Мы прошли первый подъезд. Дальше дорога петляла между домов и выводила на автобусную остановку, с которой можно было добраться до основной части города. Александр стоял на небольшой развилке. Если приглядеться, можно заметить, как от дороги перпендикулярно отходила широкая тропинка. По ней я добирался до СНТ и поместья этой женщины.

«Не нравится мне это…»

Я отступил на шаг, потянул за лямку — проверил рюкзак. Инстинктивно начал выискивать людей. Было утро воскресенья, поэтому прохожих я мог пересчитать по пальцам одной руки.

— Лягушево застрял между поселком и мегаполисом, — сказал Александр и повернулся ко мне. — Подобное состояние притягивает не самых приятных Скрытых. Мы называем Рязанову «ведьмой» не из ненависти. Так зовут тех, кто водится с нечистой силой: чертями, бесами, низшими демонами. Кстати о последних. Все дисциплины с демонами запрещены. Ангелами — тоже. Имей в виду.

Я медленно кивнул. Александр поправил очки.

— Хочу тебе кое-что показать. Это место… подобно прыщу. Если выдавить, наружу выплеснется гной и пойдет заражение, но и оставить его нельзя.

Не дождавшись моего ответа, он отвернулся и пошел по тропинке в сторону СНТ. Александр молчал, поэтому я взял разговор в свои руки.

— Думаю, мару в каком-то роде можно назвать нечистью.

Раз сегодня в поместье не попаду, узнаю о маре от опытного мистика.

— Мары обитают во Снах и Кошмарах. Они в чем-то схожи с тем, что я хочу вам показать.

— Вы говорите о демоне, скорее всего.

— О нет! — вырвался у Александра смешок, неотличимый от кашля. — Был бы это демон… Лучше не будем о грустном. Ведьма посвятила себя работе с чертями. Вернемся к нашей игре на одно предположение. Ты знаешь о чертях.

— Нет, — сказал я.

— Черти — Скрытые, которых привлекают места, застрявшие в промежуточных состояниях.

— Например, город, который застыл между поселком и мегаполисом, — предположил я.

— Именно. Они изворотливы, могут менять внешний вид себя и других. И всегда направляют жертв к незавидному итогу. Даже простой разговор приблизит тебя к худшему из концов. Я сказал, что они схожи с марами. Морок вторых подобен сахарной пудре. Он утрирует мелочи или скрывает недостатки. Обычно мары наводят жертву на нужные мысли, хватаются за них и развивают во что-то ужасное. Они втягивают человека в спираль ужаса. Иногда мары создают полноценные иллюзии с нуля, но это дорогое удовольствие. Обман чертей больше напоминает рану. Если вовремя обработать, она заживёт и не оставит следа. Но в другом случае…

— Рана станет шрамом. А обман — реальностью, — закончил я за него.

— Рад, что мы на одной волне, — усмехнулся Александр. — Мы пришли.

Он остановился перед пятиэтажкой. Та стояла на границе жилого комплекса и в отдалении от других домов. С виду ничего особенного, но приглядевшись, я заметил некоторые детали. Все окна были занавешены плотными шторами, а по белым стенам ползли трещины. Пятиэтажка выглядела заброшенной, и только мигающий красным огонек домофона свидетельствовал об обратном.

Я проходил это место по два раза на дню и за все время ни разу не замечал пятиэтажку.

— Слепое пятно, — ответил на немой вопрос Александр. — Работа одного из членов Совета.

Он достал из жилетки пачку сигарет, вытащил одну и закурил. Я присмотрелся — одна мелочь привлекла внимание. На пачках сигарет обычно клеят мерзкие фотографии: кривые и желтые зубы, сгнившие легкие. Один раз я видел скомканную пачку с изображением мертвого котенка. Сомневаюсь, что это сделал производитель. Скорее, заботливая жена, которая хотела отучить супруга от ужасной привычки. Странно, что она заменила откровенную мерзость на что-то сравнительно… не хочу заканчивать эту мысль.

На пачке сигарет Александра фотографию замазали белой краской. Но надпись «курение вредит вашему здоровью» оставили.

Он посмотрел на меня и убрал пачку обратно в карман. Даже не предложил из вежливости. Я бы все равно отказался — никогда не курил и не хотел начинать.

Александр затянулся. Сигарета всегда укорачивалась при курении, оставляя после себя пепел, но не у него. Затяжка никак не отразилась на сигарете. Та спокойно тлела, словно Александр и не дышал вовсе.

Он выпустил струю серого дыма, в конце выдохнул кольцо. Подул ветер и весь дым поплыл на меня, но вместо резкого запаха я едва почувствовал его. «Исчезание» повлияло на обоняние?

Александр продолжил:

— Иногда проблему лучше не замечать, тогда есть возможность, что и мир забудет о ней. Увы. Скрытый глубоко вонзил когти в ткань бытия, как сказал бы леший.

— Тут безлюдно, — заметил я.

— Из-за Слепого пятна. Люди обходят его стороной. Но иногда эта железная дверь раскрывается, и внутрь забредает наивная добыча. Все началось еще тридцать лет назад, когда построили этот дом. В него заселилась семья: жена, муж и больной маленький ребенок. Обычная простуда. Со временем ребенок стал задыхаться от слизи. Родители водили его к врачам, но те разводили руками. Из отчаяния жена обратилась к экстрасенсам. Ничего не помогло. Ребенок слег с температурой, и в семье произошел раскол. Частые ссоры, муж топил горе в алкоголе, жена не отходила ни на шаг от ребенка. Квартира быстро превратилась в свинарник. После одной ссоры жена не выдержала и ударила мужа по лицу. На следующий день ребенку стало лучше. Температура спала, и слизь исчезла из легких.

— Думаю, это стало началом.

— Через неделю ребенок снова слег. Снова скандалы, ссоры, разбитая посуда. Но в голову жены закралась одна идея. Хрупкая соломенка. Надежда. Сын выздоровел на следующее утро. Но «здоровый период» продлился всего четыре дня. Ты уже должен был заметить закономерность. Тянулись долгие месяцы. На теле мужа появлялось больше ран, а ребенок наслаждался здоровой жизнью и наблюдал, как семья медленно преображается. Вскоре помощь ребенку стала лишь поводом.

Я приобнял себя. Картина оживала перед глазами: мать часами ищет новые пытки, отец смиренно принимает побои, и оба не замечают того, ради кого пошли на это. Не замечают родного ребенка. Должно быть он чувствовал себя беспомощным. Знакомое чувство. В детстве я часто болел, из-за чего пропускал детский сад и первые классы. Возможно, это и стало причиной отстранения этой женщины — она увидела во мне дефектного сына.

Этот ребенок из истории давно вырос. Но у меня щемило в груди от одной мысли о его судьбе — чутье подсказывало, к какому финалу шла история.

— Затем заболела пятилетняя девочка у матери-одиночки. Слизь, температура, знакомый сценарий…

«Я ошибся?» — промелькнула мысль.

— … И жена предложила помощь. Она ударила мать рукой, и девочка поправилась. Это быстро переросло в эпидемию. Болезнь поражала самых слабых. В основном детей и стариков. Прошел год, и жену стали превозносить как целительницу. Странную, но целительницу. Постепенно связь жильцов с внешним миром начала истончаться — друзья и родные считали их рассказы бредом. Когда муж в поисках ответов наткнулся на библию… В общем, все стало еще хуже. Жена собрала вокруг себя паству, назвала их «Семьей плачущей кожи» и объявила всех людей за пределами дома врагами. Мечтатель запечатал дом, и с тех пор, о внутренних делах ничего не известно. Кроме Ведьмы, в дом никто не заходил и не выходил. Что они делают с телами… неизвестно.

По коже пробежали мурашки от одной мысли, что там, за этими стенами, уже тридцать лет живет секта. Секта, хозяйка которой ранит людей, чтобы исцелять от неизвестной болезни. Я приобнял себя сильнее.

На ум пришла мысль о библиотеке этой женщины, о книгах на самые разные темы. А за ней другая.

— Скорее всего, Ведьма могла спасти их, — высказал я мысль и проскрипел зубами. Почему она ничего не сделала?

— Ведьма убедила черта не покидать дом, — сказал Александр. — Он не особо сильный, но проблем бы создал. В последние годы Ведьма была слаба и не особо платежеспособна.

Что ей мешало решить проблему раньше? Не откладывать на потом, а вырвать, пока та не пустила корни? У этой женщины было тридцать лет. И все это время она бездействовала. Смогу ли я помочь людям внутри с помощью книг этой женщины?

Александр кинул под ноги целую сигарету и затушил ее подошвой. После карманного измерения и прыжков между комнатами «бесконечные» сигареты не особо удивляли.

Он пошел в сторону, откуда мы пришли, и я побрел следом.

— В Лягушево запрещены дисциплины, которые связаны с демонами и ангелами. Даже с низшими, — напомнил Александр. — О других Внешних силах и тем более Ничтожных я и не заикаюсь. Также запрещено поклонение кровожадным богам. В остальном ты волен заниматься чем хочешь.

Мы вернулись к развилке и зашагали вдоль дороги в сторону автобусной остановки. Людей заметно прибавилось. По дороге проехала красная «хонда» — видимо спешила куда-то с утра пораньше.

— Мне интересна дисциплина, которая поможет мне получить годы жизни, — сказал я. Раз речь снова зашла о дисциплинах, лучшего момента не найти.

— Очевидно, — хмыкнул Александр. — Так навскидку и не скажу. Но бесплатный совет: не ударяйся в жречество. Боги крайне скупы на человеческие годы, у них в ходу чудеса и дары.

Сбоку донесся разговор двух бабушек у подъезда. Они сидели на лавочке и смотрели на Александра. Одна из них повернулась на меня, и ее взгляд мазнул по моей шее холодным лезвием. Я поморщился. События годичной давности оживали, но на этот раз не в памяти. Внимательные взгляды, крики, еще больше взглядов и еще больше криков.

— Мне нужно заземлиться, — прошипел я сквозь зубы. — Как можно скорее.

— Не совсем понял тебя, — сказал Александр. Он не повернулся и продолжил вести к остановке.

— Стать более настоящим, найти опору. Я исчезаю.

— Обычная ошибка новичка. Потратить то, чему не знаешь цену.

Черт. Я даже не тратил… это. Само существование уменьшало «меня», выдавливало из мира. Причина в долге? Или я случайно трачу «себя»?

«Думай, Тео. Что было написано в той книге?»

Мне вспомнились строчки из «Подсказок Вселенной». Что-то про работу с обитателями Снов, Грез и Слепых пятен. Разговор с ними сказывался на мистике, делал отражение призрачным.

До меня дошло с опозданием. Мары обитали во Снах! А я разговаривал с одной из них. Даже заключил сделку. Выстрелил сам себе в ногу.

— Мне нужна опора, — повторил я громче. — Должна быть дисциплина, которая поможет мне.

В уши ударил звук проезжающих машин, и впереди показалась Пятерочка, где я покупал продукты для себя и бабушки Любы. Мы почти дошли до остановки.

«Поедем до магического собрания на обычной маршрутке?» — подумал я.

Идея звучала бредово. Обыденная обстановка, звуки машин, входящие и выходящие из магазина люди. И маршрутка, которая отвезет меня в мир магии. Ну бред же. А та история про Семью плачущей кожи звучала, как страшилка для взрослых. Она ускользала из памяти, когда я пытался припомнить отдельные детали. Приходилось напоминать себе, что все взаправду. Чудовища существуют. И всегда существовали.

— Такие дисциплины есть, — сказал Александр. — Я занимаюсь одной из них. Меня можно назвать исследователем Былин.

Он шагнул к светофору, что вырастал из земли рядом с дорогой, и вдавил толстый палец в кнопку на столбе. Мимо на высокой скорости проносились машины. Я успел заметить одну белую маршрутку.

— Былины. Ты должен был хотя бы слышать это слово.

— Я знаю про небылицы, — признался я.

— Молодежь, — вздохнул Александр.

Красная лампочка мигнула пять раз и угасла, позволяя нижней открыть зеленое око. Машины остановились в двух метрах от пешеходного перехода, и Александр зашагал на ту сторону.

— Истории рождаются из-за людей и Скрытых. Многие легенды основаны на Плясках чертей и проделках духов-хозяев. Но существуют истории, которые сами по себе являются Скрытыми. Они зовутся Былинами в честь… былин, вот уж неожиданно.

Мы перешли на противоположную сторону и встали под навесом. Подул ветер намного более яростный, чем прежде. Вокруг не было многоэтажек, чтобы сдержать его — лишь просторное поле за навесом.

Я сел на скамейку. Боюсь, в моем состоянии сильный ветер мог унести далеко-далеко, как в детской сказке. Но, в отличие от главной героини, падение я не переживу.

Александр повернулся ко мне.

— Красный мобильник, который можно купить в особенном ларьке. Киоск, в котором продают любые журналы, даже зарубежные. Проклятая передача в полуночное время и многие другие. Они следуют своим правилам, повторяют одни и те же мотивы. Моя семья коллекционирует их.

Он вытащил из кармана жилетки знакомый блокнот, достал из листков две желтые бумажки и протянул одну мне.

— Разрешаю бесплатно воспользоваться им на одну поездку, — сказал Александр. — На вид тебе не больше двадцати пяти, поэтому сомневаюсь, что ты слышал эту легенду. При советском союзе здесь была деревня. Утром и вечером сюда приезжала маршрутка. Привозила и отвозила рабочих. Тогда-то и объявился этот Скрытый.

Александр кивнул в сторону дороги. Я взял билет, поднялся и заметил автобус. Прямоугольный, как буханка, желтого цвета и старый. Он остановился перед нами, и я рассмотрел его получше. Пятна ржавчины покрывали желтые стенки, через окна ничего не разглядеть — настолько мутными они были. Даже в переднем виднелся только размытый силуэт водителя. Номера и списка остановок не было — на мысль об автобусе наталкивали только форма и цвет машины. Двигатель надрывался и тарахтел.

— Это за нами, — сказал Александр.

Шторка дверей громко заскрипела и раскрылась. Александр спокойно зашел внутрь, словно всю жизнь ездил на таких автобусах, и поманил меня рукой.

— Ты купил мою защиту, — напомнил он. — Слушай, что я говорю, и все обойдется. Помни: на собрании будет обсуждаться судьба Надежды Рязановой. Ну и твоя, конечно же.

Я сглотнул и поднялся за ним.

Над ступеньками висела ржавая корзинка с еле читаемой надписью: «Для использованных билетов». Место водителя и переднее сидение от остального автобуса отделяла плотная штора. Проходя мимо, я услышал натужное сопение и чавканье, а когда оттуда раздался свист, поспешил за Александром.

Салон наталкивал на мысль о свинье, которую выпотрошили перед приготовлением. Вместо потрохов, вонзили голые сиденья, меж стенок протянули ржавые поручни, а в теле вырезали прямоугольные отверстия и поставили окна. Но с готовкой сильно затянули, и животное сгнило — в воздухе витал сладкий запашок.

Посмотрел под ноги. Черное пятно размером с салон растянулось на полу, при шаге тот прогибался и поскрипывал под моим весом. Я машинально перетянул рюкзак на грудь.

Сердце бешено стучало, дыхание прерывалось. Мой взгляд метался из стороны в сторону в поисках хоть чего-то нормального. На окнах висели красные в белый горошек занавески. Они дергались, будто за их края тянули невидимые дети.

Александр занял среднее сиденье в конце салона, я уместился рядом, у окна — занавеска справа от меня тут же прекратила свой безумный танец. Не знаю, к добру или к худу.

Я расстегнул змейку и проверил нож — он на месте. Сжал рукоятку. Пододвинулся к Александру, чтобы рука не уперлась в окно, когда я буду выхватывать оружие.

Во рту пересохло. Я облизал губы и посмотрел на занавеску справа — единственную частичку нормальности в этом автобусе — и отшатнулся. Белые пятна оказались роем жирных молей, которые пожирали красную ткань. До меня донеслись чавканье насекомых и хруст волокон под их жвалами.

— Не дави их, — прошептал Александр. — Не спеши и не делай глупостей. Былинки подчиняются правилам. Пока ты их соблюдаешь, ты в безопасности.

— Блядь, — сорвалось с моих губ. Под передним сидением ползали раздутые до размеров грецкого ореха личинки. Они забирались друг на друга, вгрызались в сородичей, пролезали внутрь и расплескивали вокруг белую жижу.

Александр продолжил:

— Если соблюдать их правила, можно извлечь пользу. Например, добраться до места, куда не ведут обычные дороги. Для начала ничего не трогай и повторяй за мной.

Двери резко захлопнулись, и по салону прокатилась дрожь. Двигатель завыл яростнее, звук походил на рев раненого зверя. Автобус поехал.

— В те времена он подхватывал невнимательных пассажиров. Они нарушали одно из правил, и больше их никто не видел. Приготовь билет.

Билет? Черт! Билет! Я скомкал его, когда вошел внутрь.

Поднес левую перебинтованную руку ближе к глазам и с трудом разжал пальцы. В ладони лежал желтоватый комок. Я выдохнул. Фух. Не потерял. Развернул его дрожащими пальцами.

Билет представлял собой прямоугольную бумажку с отверстиями в нескольких местах. То тут, то там виднелись кусочки черных букв — надписи давно стерлись, ничего не разобрать.

Сквозь рев двигателя я услышал хруст. С таким звуком ломались ветки под ногами. Или очень хрупкие кости.

Шторка, отделяющая водителя, шелохнулась, из нее высунулись четыре бледных пальца и с тем же хрустом рухнули на пол. Показалась вторая рука, но, в отличие от первой, она медленно опустилась, оперлась на пол и вытолкнула хозяйку конечностей в салон.

Девушка ползла на четвереньках. Резко и неловко, словно всю жизнь пролежала в глубоком сне. Невысокая и в бледно-розовом платье. Ее голову отсекли, локти сломали и вывернули в другую сторону, а все ниже живота отрубили и приклеили точную копию девушки — близняшка носила такое же платье и имела те же раны. Они напоминали двух клопов-солдатиков. Передняя двигалась вперед, а задняя безвольно следовала и переставляла руки.

Близняшки-солдатики медленно приближались.

Хотелось закрыть глаза, зажмуриться так, чтобы потом распахнуть веки и оказаться в другом месте. Это все сон. Ужасный кошмар, который наслала мара. Если закрою глаза, все закончится. Нужно лишь поддаться сонливости и закрыть глаза. Но чутье кричало: что-то не так.

— На этот раз другой образ, — хмыкнул рядом Александр. — Скорее всего, прошлая жертва. Скрытый подбирает только одиночек. Если людей больше одного, он не рискует зря.

— Она же была обычным человеком! Скрытые обязаны прятаться от людей! — воскликнул я.

— Скрытые соседствуют с людьми с незапамятных времен. Они застали первую рыбу, что вышла на сушу. О них полно сказаний и легенд. Хотя, казалось бы, Скрытые не попадаются людям на глаза. В эпоху просвещения необычное влияние Скрытых на культуру заметил мистик по имени Артур Остин. Тогда-то он и поставил свой знаменитый опыт. Возможно, вы слышали про Комнату Остина.

Я помотал головой.

— Очень жаль, — цокнул Александр. — Артур запер в комнате Мирянина — обычного человека; Знающего и Скрытого. Артур открыл дверь через час и обнаружил здоровых людей, каких и закрыл внутри с чудовищем. Затем он разделил их. Поместил в одну комнату Знающего и Скрытого. И первый погиб. Откусил и проглотил свой язык. Артур пошел дальше. Он закрыл со Скрытым Мирянина, и тот погиб от кровопотери. Вырвал себе один глаз. Обе смерти, без сомнения, ужасны, но Скрытый, который убил двух людей, был упырем. Не самым чистоплотным и бережным. Обычно они разрывают своих жертв, но в тот раз все обошлось «легкими» ранами. Артур проводил опыт снова, снова и снова. И пришел к любопытным выводам. Скрытые прячутся от людей, но когда нет свидетелей, раскрывают себя перед одиночкой. И даже тогда они подстраивают смерть так, будто жертва умерла от другого хищника или убила себя сама. Артур назвал это Законом Остина или Законом разброса трактовок.

Близняшки-солдатики остановились в метре от нас. Легли на живот, и передняя протянула к нам тонкие руки.

— Передай ей билет, — сказал Александр и опустил свой в раскрытую ладонь. — Поторопись. Оно крайне не терпеливо.

Я сжал билет в кулаке, вытянул над бледной ладонью и разжал пальцы, позволяя смятой бумажке упасть. Мой взгляд зацепился за ногти существа: потертые, грязные и накрашенные красным лаком. От близнецов-солдатиков пахло гнилью и едва уловимыми духами. Вроде, ваниль. Мой желудок свернулся в трубочку.

Существо дернулось. Провело рукой с билетом Александра над рассеченной шеей — местом, где должны быть глаза — и вернуло ему бумажку.

Настала очередь моего билета. Оно развернуло его бледными пальцами, провело над шеей и замерло.

Я потерял счет времени, сколько его невидимые глаза всматривались в билет, словно выискивая неточность, неуловимую ошибку в надписях или в расположении дыр.

Само действо выглядело фарсом. Скрытый выполнял когда-то заученные движения, совершенно не понимая их смысла. Как ребенок, что напевает зарубежную песню на неизвестном языке — выкрикивает звуки, которые только напоминают настоящий текст.

Оно протянуло мне билет — я осторожно выщипнул его и прижал к груди. Задняя близняшка двинулась в сторону шторы, утягивая за собой переднюю. Спустя пару минут существо скрылось. Я выдохнул.

— Ну все, — усмехнулся Александр. — Самая сложная часть позади. Смерть тебе не грозит. Зайцев никто не любит.

— Но это не конец, — предположил я.

Закрыл глаза и с трудом открыл — веки слипались. По телу растекалась усталость.

— Конечно, нет, — продолжил Александр. — При работе с Былинами первым делом нужно узнать — какой сюжет они воплощают. Если Былина сложная, то найти два сюжета: текущий и глобальный. История про автобус ЛиАЗ простая. Ее можно отнести к Рассказу. Она воплощает сюжет о дороге из точки «А» в точку «Б». Один из мотивов путешествия: сон в дороге. Если заснешь, проснешься в незнакомом месте. Вижу, Былина уже взялась за тебя. Повезло, что ты исчезаешь. Это намного упростило работу для Скрытого.

— Вы должны… защитить меня, — язык заплетался.

— Все верно. Ты купил мою защиту на время сопровождения. Жаль, что я не здесь.

Он хотел сбежать! Я вцепился в правую руку Александра, и по его коже росчерком молнии появились трещины.

— Нет!

На секунду в Александре, как в зеркале, блеснул салон автобуса, отражение перечеркнули трещины, и мой сопровождающий распался сотнями осколков, оставляя меня наедине со Скрытым.

— Черт!

Осколки осыпались на кресло и на пол. Из горки выглядывали пачка сигарет и блокнот с ручкой.

Я выхватил из рюкзака нож и приготовился отбиваться от близняшек-солдатиков или какого-либо еще чудовища. Но ничего не произошло. Похоже, исчезновение Александра не нарушило хода истории. Хоть одна хорошая, черт возьми, новость.

Веки опускались сами собой. Меня укачивало на волнах усталости. Чем больше я сопротивлялся, тем сильнее меня клонило в дрему.

Я закрыл глаза и не смог открыть. Последнее, что я ощутил: как проваливаюсь в сон.

☉☉☉

Пустота. Пространство без цвета. Ни белое, ни черное, ни серое, никакое. Здесь не существовало ни верха, ни низа, ни голоса, ни мыслей, ни запахов, ни звуков, ничего.

Мои сны трудно назвать «снами». Я не спал в привычном понимании, а скорее ждал пробуждения. Заветного мига, который ворвется в пустоту и вытащит меня из небытия в безразличную явь. И он настал.

Первым ко мне вернулось осязание. Задница онемела от холода. Спина опиралась на что-то твердое и широкое. Мышцы дрожали от спазмов — тело нагревалось самым доступным способом. Я понял, что сижу на земле. Какого черта? Я же ехал в автобусе…

В памяти ожили последние секунды перед падением в дрему. Александр говорил что-то про незнакомые места.

Изнутри мои уши поскреб треск люминесцентных ламп. Я сразу узнал их. Такие висели в больнице, где я лежал с переломом обеих ног. Помню палату, бледно-голубые стены, шесть коек и лампы. Гребанные больничные лампы. Вечером их треск долго не давал мне заснуть, а утром первым встречал после пробуждения.

Приоткрыл веки и поморщился. Белый свет обжег глаза. Я отдернул голову и стукнулся о стену, на которую опирался. Прошипел. Чертова стена.

Раскрыл глаза пошире, прищурился, подождал, пока привыкнут, и снова широко раскрыл. Увидел в двадцати метрах прямоугольную оранжевую колонну с белым номером «136». Опустил взгляд, разглядел на сером полу белую разметку, которая почти стерлась. Линии образовывали человечка на коляске — знак инвалида. По бокам от него виднелись две белые линии потолще. Я на парковке.

Оперся на руки и медленно поднялся вдоль опоры за спиной. Мой взгляд бродил меж парковочных мест, выискивал признаки жизни. Но не нашел ни людей, ни автомобилей, ни даже пустых тележек из супермаркета. В таких местах последние порой встречались чаще машин.

— Черт возьми, где, — прошептал половину вопроса и резко оборвал себя. Понял, что все равно вышел вопрос, поэтому спешно промямлил вторую половину: — то должен быть Александр.

Я осмотрелся внимательнее и приобнял себя. В глаза бросалась неестественность этого места. Словно кукла неловко изображала человека, нечто изображало парковку. Белые номера на колоннах повторялись: за «135» следовал «136», а за ним опять «135». Круглые зеркала, которые помогали водителям избежать столкновения, висели на каждой третьей колонне. Серый пол и потолок выглядели как пластик — свет отражался от них таким же образом. На ум пришло слово «декорация». Да, лучше и не скажешь.

Мои пальцы сильнее впились в локти под толстовкой, плечи задрожали, будто я находился посреди снежной пустыни во время вьюги.

Попятился и стукнулся спиной в колонну. Вжался в нее, так, словно хотел спрятаться внутри. Правая кисть сама двинулась вдоль рукава, пальцы спотыкались о складки одежды, но в итоге достигли плеча и сжали ткань толстовки. Только толстовки. Левая поползла вверх в ту же секунду. Быстрее, проворнее. И снова толстовка и только толстовка. Сердце забилось чаще.

Я стрельнул взглядом влево. Оранжевые колонны, круглые зеркала и белая разметка. У оснований прямоугольных «атлантов» ничего не лежало. Стрельнул вправо. И снова ничего.

«Спокойно, Тео. Главное — спокойствие», — мысленно произнес я. Не будь мое положение таким плачевным, я бы усмехнулся. Будто подобные мысли способны кого-то успокоить.

В рюкзаке лежали мои вещи. То, что делало меня «мной». Избавься от них, и последней ниточкой, что удерживала меня в мире, останется имя. Жестокая шутка этой женщины. Доказательство, что она невзлюбила меня с рождения. Меня и Надю. Теодор и Надежда — герои детской одноименной сказки. Но сестре повезло больше.

Я обежал колонну, у которой проснулся. Под ногами что-то захрустело, я встрепенулся и отпрыгнул в сторону, хрустнуло еще раз, но громче. Метнул взгляд вниз.

Я стоял на осколке стекла. Они лежали на полу за колонной. Разбросанные и побитые, будто по ним кто-то прошелся. Если осколки здесь, значит, и…

Моя догадка подтвердилась. На другой стороне колонны, у основания, лежали дешевая красная зажигалка, пачка сигарет с замазанной картинкой, блокнотик с карандашиком, и самое важное — темно-зеленый рюкзак.

Я подхватил его, прижал к лицу и крепко обнял, как друга после долгого расставания. Уголки губ приподнялись в легкой улыбке. В нос ударил знакомый запах пота, молока и гнилых фруктов. Для меня он ощущался как самая приятная благовония. Будь моя кожа чувствительной, на ней бы в ту же секунду показались прыщи. Но мне все равно. С рюкзаком я справлюсь с любыми невзгодами.

С трудом отлип от него и потянул за змейку. Она заела на полпути, приложил силу, и та нехотя поддалась. Нижнее белье, паспорт, блокнот с ручкой, карта и деньги на месте. Даже кухонный нож заботливо завернули в одну из дырявых белых маек. Выхватил его и застегнул рюкзак. Накинул на грудь, боялся: будь он на спине, его легко сорвут.

Я побрел вперед под насмешливый треск люминесцентных ламп. Ступал медленно и осторожно, перед собой держал нож, сжимал ручку двумя руками.

Нужно валить отсюда как можно скорее. Без еды и воды долго не протяну. Спать здесь можно — меня никто не тронул, пока я приходил в себя. Но сомневаюсь, что Парковка — решил называть ее так — сжалится и создаст мне бутылку воды и хлеб с маслом.

Александр подставил меня с каким-то умыслом. Он не желал моей смерти, потому как исчез, только когда гибель от рук Скрытого миновала меня. Значит, Александр хотел запереть меня. В памяти ожила его история о Семье плачущей кожи, о прыще, который нельзя ни выдавать, ни оставить в покое, о мерах, чтобы мир забыл о проблеме… Черт! Мое «исчезание» играло ему на руку. Должно быть, Александр и решил запечатать меня после моих слов о поиске опоры. Подумал, что я пропаду раньше, чем умру от жажды. Пошел он к черту!

Сколько я не шел, края не виднелось: ряды парковочных мест и колонны уходили вдаль. Будто кто-то взял обычную парковку, раздвоил, склеил, снова раздвоил, снова склеил и так до бесконечности.

Я облизал сухие губы, и у следующей колонны обнаружились пять серых термосов. Что за чушь? Я подошел ближе, присмотрелся. Все примерно одинаковой высоты. На трех виднелись царапины и вмятины, а два других были целыми.

Я сжал рукоятку ножа сильнее и пошел дальше. Если Парковка — Былина, то поднимать и уж тем более пить из термосов нельзя. Александр говорил, что Былины повторяют одни и те же мотивы. А какие мотивы часто встречаются в историях про попадание в неизвестные и странные места? Отравленные припасы и еда, после которой нельзя вернуться в обыденный мир. Эти два пришли в голову почти сразу. К тому же термосы появились, когда на меня напала жажда.

Я остановился напротив круглого зеркала на колонне. Прищурился. Мое кривое отражение едва виднелось на фоне серого пола. Полупрозрачное, почти как мимолетный мираж. Будь Парковка настоящей, меня бы сбил даже самый внимательный и осторожный водитель. Больше тянуть нельзя. Раз до конца Парковки не дойти, попробую кое-что неожиданное.

Я приоткрыл рюкзак на груди и положил нож лезвием внутрь, чтобы вытащить в любую секунду. Застегнул и зажал змейкой деревянную ручку. Обхватил ее, резко вырвал оружие из «ножен». Змейка отпустила его без проблем и сама открылась, лишь бы не мешать. Отлично. Вернул оружие в «ножны» и встал под круглым зеркалом.

Оно висело довольно низко — хватит одного прыжка. Вытянул руки над собой и подпрыгнул. Пальцы ударились о краешек зеркала. Подпрыгнул вновь, ухватился, повис на «большом оке» Парковки. Оно накренилось под моим весом, но не сорвалось. Черт! Слишком крепко прикручено.

Подрыгал ногами из стороны в сторону, покачался на зеркале, как на кольцах на детской площадке. Металл завыл, перебил треск ламп. Они замолчали, не ожидая подобного поворота. И вскоре затрещали с удвоенной силой.

Мои руки заболели, и я отпустил зеркало. Перевел дух, размял пальцы и прыгнул на «большое око» Парковки. Металл завыл яростнее. Жалобнее.

После шести попыток он сдался, и я с зеркалом упали. Каким-то чудом я удержал равновесие, грохнулся на ноги, коленки подогнулись, рухнул на пол, но успел обхватить «большое око» одной рукой и перевернуться животом вверх. Оно придавило меня.

— Черт, — прокряхтел я и стащил его с себя, переворачивая зеркалом вверх.

Руки ныли, спина и ноги болели от падения. Возможно, я был идиотом. Зато идиотом с зеркалом! Надеюсь, задумка сработает. Иначе я растворюсь в Парковке, и обо мне даже никто не вспомнит. От мысли, что Надя забудет о любимом брате-близнеце, защемило в груди. Я обязан вернуться любой ценой.

Поднялся на колени и подполз к зеркалу. Оно огромно — почти половина от моего туловища — и выпуклое, как настоящий глаз… Ну, может, не настолько.

Вблизи мое отражение выглядело еще хуже. Оно напоминало призрака на старых фотографиях или невиданное ранее чудо-животное, которое засняли на хреновую камеру. Существуй снежный человек и чупакабра на самом деле, они бы ощутили то же, что и я.

Я осторожно приложил ладонь к зеркалу, и мое отражение повторило. Пока ничего удивительного. Возможно, стоит отказаться от затеи, поискать другой выход. Более привычный. Моя задумка недалеко ушла от прыжка во тьму. Беспечного рывка в неизвестность. Всю жизнь я поступал по уму — по крайней мере, надеюсь, что так. Всегда прощупывал почву, выискивал пути отступления и прикидывал риски. А если все переворачивалось с ног на голову, любой ценой добивался перерыва на «подумать». Как в случае с марой.

Я закрыл глаза и глубоко вздохнул. Только спокойствие и холодная голова, никаких необдуманных решений с долгоиграющими последствиями. С губ сорвалась усмешка. До этой секунды сомнений не было, но стоило сорвать зеркало и приблизиться к побегу, я оцепенел.

«Думай, Тео. Какие есть возможности? Наплевать на осторожность и выпить воду? Продолжать идти до потери сознания? Кроме зеркала, выходов не осталось».

К черту. Я наклонился и вдавил ладонь в выпуклое зеркало. Если переживу этот день, устрою себе выходной. Схожу в КФС, закажу хрустящую курочку и наемся до отвалу. После жизни на улице смотреть на гамбургеры и картошку фри я не мог, а от взгляда на соусы меня тошнило. Да, так и поступлю. Осталось всего ничего — выжить.

На секунду прозрачное отражение моргнуло, и моя ладонь слегка вошла в зеркало. Задумка проста. Зеркало считалось проходом в другой мир, воротами, через которые духи и демоны проникали в наш. В размышлениях я пошел дальше — что если обычным людям и животным попасть в тот мир мешают отражения? Они, как стражи, закрывают собой проход.

Парковку сотряс рев металла, будто от столкновения двух машин на автостраде. В меня врезался чей-то взгляд. Обжигающий и тяжелый. Я посмотрел в его сторону. Никого не заметил. В паре сотнях метров от меня колонна отъехала в сторону, словно на колесиках, ударилась в другую и отпружинила, лампы замигали с удвоенной скоростью, их треск оглушил подобно жужжанию насекомых в жаркий летний день посреди леса, на полу, где стояла колонна, появился огромный след трехпалой лапы. В десяти метрах от него — второй. Третий. Они приближались.

Я повернулся на зеркало и сильнее вдавил ладонь. Положил вторую руку. Толкнул всем весом. Давай же! Они с большим трудом вошли по локоть, будто я продирался сквозь плотное желе. Я услышал скрип отъезжающих на пути чудовища колонн. Звук усиливался. Учащался.

Повернул лицо боком, ударил головой по зеркалу и увяз наполовину. Ну же! В глазах зарябило, веки закрылись от давления. Не желе, скорее плотная вода. Но чем сильнее погружался, тем более жидкой она становилась. Пролез всем туловищем, и дело пошло быстрее. Люминесцентные лампы замолчали, топот невидимого Скрытого слегка заглох, его взгляд сполз на мои ноги. Я вдавил руки в пол и протащил внутрь всего себя. Когда пролезли мои кроссовки, я ощутил, что половину меня отсекли. Не какую-то часть, как после использования вещей Дениса или разговора с марой. Ровно половину. И вместе с ней пропали все звуки. Распахнул веки и увидел лишь темноту. Я не чувствовал рук, ног, пола, на котором лежал. Вообще ничего. Меня, словно, не существовало.

Я бы рассмеялся, но даже чувства поблекли и смешались в бесцветную кашу. Разве не забавно? Сбежать от верной смерти, чтобы умереть иначе.

С каждой мыслью внутренний голос слабел. Думаю, вскоре пропадет и он. У меня не останется ничего, что делает меня мной. Возможно, имя? Да, имя. До чего неприятная шутка. Ее издевательство окажется последним доказательством «я». Теодор. За всю мою жизнь эта женщина употребила — даже не произнесла — его трижды.

— Челядь, — промурлыкал кто-то мужским голосом, — в моей власти помочь, но услуга не бесплатна.

Он звучал тихо. Не как шепот, а будто находился далеко.

Я…

— Следуй, если согласен на обмен, — перебил неизвестный.

Мое тело онемело и, кажется, вовсе исчезло. Без понятия, как…

— Вслушивайся, старайся разбить мой голос на составляющие.

Я помедлил. Глупо соглашаться на предложение первого встречного, еще и не зная цену. Вдвойне глупо, учитывая мое положение. Будь на месте «спасителя» эта женщина, она не обмолвилась бы о цене, оставила бы за бедолагой долг, накопила бы достаточно кармы и ободрала должника до нитки. Думаю, сравнивать всех мистиков с ней — хорошая идея.

— Будет тебе известно, — продолжил мой «спаситель». — В обмен ты должен нам услугу. Найди партнера, памятную вещь или место. И образуй с ним связь. Иначе мир забудет тебя, а мы будем вынуждены обратиться к драконьему всаднику. А их услуги весьма дорогие.

Звучит… безобидно. Даже напоминает совет. Или хитроумную попытку прикончить меня. Какие есть еще выходы? Решить проблему самостоятельно, без книг этой женщины и без малейшего понимания, где я и как это место работает.

Ладно. Была не была.

Попробовал по голосу понять, кто говорит со мной. Между слов «спасителя» проскакивало урчание, временами оно перерастало в полноценный рык. Такой звук издавал кот, который явно ждал чего-то от хозяина, но глупый человечишка не понимал, что именно.

— Неотесанность, наглость, легкомысленность, — оглушил меня голос. Теперь он звучал намного громче, будто его владелец стоял передо мной. — Продолжишь, и мой король запретит тебе появляться в наших землях.

— Вы говорили про… — начал я и оборвал себя. Мой голос вернулся!

— Помни о долге перед нами.

Темнота взорвалась вспышкой света. Я зажмурился, но яркая белизна пробилась сквозь веки. Прикрыл глаза руками. Погодите… Руки! Я вновь почувствовал тело, ощутил вязкость окружения. Оно больше напоминало плотную жидкость, нежели… воздух.

Я вынырнул из него, мое лицо обдала прохлада, а в уши ударили новые звуки: перешептывания, треск стаканов и шелест одежды. Мои веки распахнулись сами собой.

— Добро пожаловать на заседание Совета, челядь.