Реки растают (гет)

Август

В глазах Риты Артем вместо такой привычной ему нежности сейчас видел один только

колотый лед. Длинные белокурые волосы каскадом упали на спину, пальцы нервно

принялись отбивать какой-то ритм. Казанцев обогнул стол и поставил перед женой

стакан воды.

— Я в порядке, — Рита отодвинула стакан с такой силой, что он опрокинулся. Но ни

она, ни Артем не придали этому значения. — Скажи, Артем, а ты не думал

пригласить в школу свою бывшую жену? Как там ее, Юля?

Она прекрасно знала, как зовут его бывшую жену. Артем вдруг поймал себя на мысли, что многим своим словам Рита придавала излишнего драматизма. Ссоры ее будто подпитывали.

— Она не учитель русского языка, — пытаясь сохранить остатки самообладания,

ответил Казанцев. — Может, сама пойдешь на эту должность?

Рита дернулась, как будто ее ударили.

— Ты сама начала этот разговор, — напомнил ей Артем. — Хотя, это все же сложно

назвать разговором: ворвалась сюда, начала кричать…

— Извини, но мне сложно поверить, что из той огромной стопки резюме, которую я

видела на столе, ты не нашел ни единого кандидата на собеседование! — продолжала все больше распаляться Рита. — Если ты так нуждаешься в Дарине, ты

мог сказать мне об этом. Ты должен быть со мной честен, Артем, а иначе все это

не имеет никакого смысла.

Она встала из-за стола и смерила Казанцева тяжелым взглядом.

— Я люблю тебя, — медленно произнес он, пытаясь сдержать свой гнев. — И раз я

говорю тебе эти слова, значит, я предельно честен. Но я устал, Рита, мне

попросту осточертело, что ты стала видеть повсюду мои романтические поползновения

в сторону Дарины. Да, я знаю ее с детства, да, она моя подруга, но теперь она —

просто хороший учитель, в котором нуждается наша школа.

Артем еще не успел договорить, когда понял — Рита ему не поверила, или он просто произнес не те слова, в которых она нуждалась.

— Это все очень трогательно, — зло ответила она после долгой паузы, — вся эта история. Но, Артем, позволь мне напомнить, что ваша дружба с детства, а также наличие у тебя беременной жены, не помешали вам переспать.

Он долго молчал. Настолько, что тишина в кабинете стала практически осязаемой.

— Я жалею о том, что рассказал тебе об этом, — наконец, медленно произнес Артем. — Это было ошибкой.

* * *

Максим уже почти был готов нарушить обещание, которое дал сам себе, тем более, ларек, где наверняка обнаружится пачка его любимых сигарет, удобно расположился в десяти шагах от клиники. Соболев в сотый раз за последние несколько минут бросил

обеспокоенный взгляд на часы и услышал вдруг долгожданный хлопок дверей.

— В следующий раз, — он двинулся Маше наперерез и мягко обнял ее лицо своими руками, — я пойду с тобой.

— Абсолютно исключено, — категорично ответила она и улыбнулась. — Извини меня, я завалила доктора дополнительными вопросами, поэтому задержалась. Ты не опоздаешь?

Но Максиму было все равно опоздает он или нет. Все его внимание занимала сейчас Маша.

— Ты в порядке? — Максим продолжал вглядываться в ее лицо, будто они не виделись много месяцев. — С ребенком все хорошо?

Маша видела в искрящихся глазах Максима страх и совершенно не поддающееся анализу обожание. Она накрыла своей рукой его ладонь, которой он прикасался к ее щеке. Кожей Маша чувствовала толстый золотой ободок его обручального кольца.

— Все в порядке, — твердо проговорила она в ответ. — Со мной все хорошо. С ребенком все хорошо.

Максим на секунду закрыл глаза и выдохнул.

— И откуда взялась эта дурная привычка — ходить по больницам одной? — уже расслабившись, спросил он. — Я чуть не сошел с ума, пока ждал тебя.

Соболев взял жену за руку, и вместе они двинулись к машине. Маша, не переставая улыбаться, в очередной раз попыталась объяснить причину одиноких походов в клинику.

— Когда мама водила меня ставить прививки, я рыдала, отпугивая весь медперсонал. Мама злилась, врачи злились тоже. Это был дурдом, пока однажды она не привела меня в поликлинику, и вдруг ей позвонили. Мама вышла из кабинета, врач поставил мне укол, и я даже не шелохнулась. Одной мне спокойнее.

Максиму сложно было это принять. Он хотел заботиться о Маше, он считал правильным держать ее за руку во время любых медицинских исследований.

— О чем ты говорила с доктором?

— О разном, — Маша пожала плечами. — Сначала я, конечно, долго хвасталась ей, что сегодня меня не тошнит. Кажется, я даже смогу приготовить тебе нормальный ужин.

Они уже возвращались домой, когда прозвучали эти слова. Максим безжалостно опаздывал на первый день предуниверсария, но, к счастью, смог договориться, что на первые пару часов его заменит другой преподаватель.

— Я женился на тебе не для того, чтобы ты стояла у плиты, — напомнил Соболев. — Мне неважно, будет ли ужин. Раз ты сегодня так хорошо себя чувствуешь, может, вечером мы погуляем?

— Конечно, — тут же согласилась Маша, которая последнюю неделю не могла нормально выйти на улицу, а только и делала, что лежала. — Во сколько ты вернешься?

— Около шести.

Максим остановил машину у их дома. Он не сомневался в том, что Маша в состоянии

самостоятельно дойти до квартиры, но все равно вышел, чтобы самому ее

проводить. Пусть это и означало, что он опоздает еще сильнее.

— Я люблю тебя, — прошептала Маша через порог, когда Максим уже практически закрыл за собой дверь. — Я очень сильно тебя люблю.

Она знала — она просто не могла не знать, что может быть с ним после этого шепота и этих слов, а еще взгляда — Маша обожгла его хуже огня.

— Опоздаешь, — только и успела сказать она, когда Максим вернулся в квартиру, громко хлопнув дверью.

* * *

Он опоздал почти на три часа, но ни секунды об этом не пожалел. Хрупкая, идеальная Маша — его Маша — Максим все еще слышал ее рваные всхлипы в своей голове, пусть уже и был далеко от дома. Перед тем как выйти из машины, он привычно поправил галстук и сделал глубокий вдох. Предуниверсарий, кажется, мог вымотать все нервы у преподавательского состава.

Соболев окончательно убедился в этом, когда преподаватель древнерусской литературы чуть ли не бросился ему на шею с приветственными объятиями.

— Прости, что все затянулось, — извинился Максим, бросив беглый взгляд на группу испуганных недошкольников-недостудентов, которые разномастно расселись по всей аудитории. — Есть что-то, что я должен знать перед началом?

Коллега коротко кивнул.

— Ребята они неплохие, кажется, пусть и какие-то чересчур зашуганные. Савелич предложил всем кураторам предуниверсария подключить их к подготовке к конференции. Говорит, свежее дыхание нам не повредит.

Чего-то такого и стоило ожидать от декана, который никогда не отказывался от нестандартного решения проблем (пусть некоторые из них и не возникли бы, не прояви он излишнюю активность).

— Что ж, — Максим пожал коллеге руку и устало улыбнулся, — раз нужно свежее дыхание, значит, начнем дышать.

Он уверенно пересек небольшую аудиторию (поточки для предуниверсария предпочитали не использовать) и остановился в полуметре от первой парты. Место за кафедрой сейчас казалось Максиму излишне официальным.

— Добрый день! — громко произнес он, и периферийный шум тут же стих. — Меня зовут Максим Михайлович Соболев, до первого сентября я буду вашим куратором в группе предуниверсария. Все волнительное для вас уже позади: вы сдали экзамены и

поступили в наш вуз; впереди — самое интересное.

Он, не оборачиваясь, подцепил пальцами список группы и пробежался по нему взглядом. Это были все еще безликие имена и фамилии, которые Максим не мог связать с ребятами, которые сидели перед ним.

— Давайте поступим следующим образом, — он хлопнул в ладоши и улыбнулся. — Вы представитесь: имя, фамилия, немного расскажете о себе и своих интересах, в том числе и тех, что лежат в области академических достижений.

Вчерашние школьники, пусть и были немного напуганы подобным интерактивом, все же многое смогли о себе рассказать. Система предуниверсария была построена в какой-то степени хаотично, так как в одну группу собирали ребят, которые первого

сентября окажутся в совершенно других коллективах.

— … и стать главным редактором российского Vogue, — закончила свою речь бойкая девушка с россыпью матовых веснушек на красивом лице. — Как вам, Максим Михайлович?

Соболев изогнул бровь, и парни за последней партой хохотнули.

— Весьма долгоиграющий, полный амбиций план, — ответил Максим. — Вы молодец, Полина.

Та стала улыбаться еще шире и опустилась на свой стул с таким выражением лица, будто все задуманное уже осуществилось. Оставалась еще одна девушка — она почему-то казалась Максиму смутно знакомой.

— Меня зовут Саша Хабарова, — представилась она и тряхнула копной длинных, темных волос, в которые, кажется, была вплетена лента. — Я поступила на образовательную программу «Филология». Сфера моих научных интересов — Булгаков, а если еще точнее — музыкальная мифология в его произведениях.

Она говорила тихо, и в этих словах не было той вдохновляющей экспрессии, что была у Полины, а еще она смотрела на Максима уверенным взглядом и ни разу не отвела глаз. И он вспомнил, почему она кажется ему такой знакомой.

— Александра правильно ли я помню, что некоторое время назад вы спрашивали у меня дорогу на факультет? — уточнил Максим, отчего-то не переставая вглядываться в ее лицо.

— Да, Максим Михайлович, — улыбнулась девушка, но в ее глазах не было ни намека на эту улыбку, — вы посоветовали мне думать только об учебе.

— Как и любому студенту, — парировал Соболев, вспоминая, как в прошлом такие резковатые реплики ему на уроках в девятом классе бросала Маша. — Спасибо, Александра. Тема музыкальной мифологии кажется мне интересной, к тому же, я думал написать подобную диссертацию.

Девушка снова улыбнулась и отточенным движением руки заправила выбившийся локон за ухо. Вот теперь ее карие глаза засияли.

— Кто знает, Максим Михайлович, быть может, это будет коллективный труд. — И она уже почти села за парту, как вдруг добавила: — Только, прошу, не называйте меня Александра. Я Саша, в том числе и по паспорту.

Седьмое декабря

Юля изо всех сил попыталась сделать вид, что все в порядке, но глаза выдали ее. Маша приподнялась в постели и взяла подругу за руку.

— Что случилось? Что-то произошло на процессе?

Она не могла больше об этом думать, у нее не осталось никаких сил — ни душевных, ни физических. Маша не могла вспомнить, когда в последний раз улыбалась. Несмотря на беременность, она постоянно худела, и вот-вот должна была достигнуть

критического состояния. И пусть за нее боролось так много людей — это ничего не

значило, ведь рядом не было Максима.

— Он не взял записку, оставил ее на столе, — Юля протянула подруге телефон с открытым чатом. Адвокат Максима продолжал набирать какое-то сообщение. — И кольцо не стал надевать.

Маша заблокировала экран, так и не став ничего читать.

— Может быть, — прошептала она с таким отчаянием в голосе, что Маленкова была готова завыть,— он просто больше меня не любит.