Все подробности этого происшествия (джен)

За дверью, как Роман и ожидал, стояли два человека — подтянутый военный в форме и трясущийся братец, завернувшийся в одеяло. Он первым вошёл в дом, привычно откинул коньки:

— Привет, брат. Здравствуйте и вы, — он поклонился нафалимам, всё ещё сидевшим вокруг стола. — Я сейчас немного не в себе и должен поспать. Маня, пока я здесь, коньки можно убрать. Я сейчас посплю, а потом поговорим с твоими гостями. Там во дворе вещи, вы с Борисом Ильичом втащите их в дом, ладно?

Он вскарабкался на печку и, видимо, там заснул. Роман вышел во двор и вернулся с большим свёртком каких-то ремней, скреплённых блестящими заклёпками. За ним следом вошёл мужчина с большим тюком, сказал, что это в подвал, и полез вниз. Мика и Василиса обулись и тоже пошли во двор. Там была гора какой-то амуниции и сверху лежала гитара в чехле, они помогли мужчинам втащить это всё в дом. Мика заметила, что Василиса обрадовалась, увидев гитару.

Серый при виде гитары тоже оживился, взял её, начал крутить во все стороны, пытаясь понять, как открывается чехол. Чехол был на завязках, он их нетерпеливо развязывал. Когда Василиса и Мика втащили в дом последние коробки, он уже практически справился с чехлом, ему оставалась одна завязка в середине. Из подпола выбрался Борис Ильич — он принимал там вещи, которые ему подавал Роман. Он увидел, чем занимается Серый, и негромко сказал, что чужую гитару без разрешения брать нельзя, взял её, запаковал обратно в чехол и аккуратно приладил на гвоздь, видимо, специально вбитый. Василиса успела заметить, что струн на гитаре шесть, но тут Марк выполз из-под стола, где до этого сидел, перебирая цветные тряпочки и какие-то деревяшки, и полез на руки к Василисе. Борис Ильич с изумлением глянул на него и спросил у Романа:

— Ребёнок что, тоже нафалим?

— Тоже, — вздохнул Роман. — Я надеялся, что вы хотя бы завтра прилетите, или что мы успеем выйти из дому рано утром, но вы видите, Андрей заболел, он не может никуда идти сегодня. Так что располагайтесь. Я поставлю палатку за домом, потому что в доме мы все не поместимся, поживём там с братом. Я им начал объяснять про нафалимов, но тут вы прилетели.

— В каком смысле «прилетели»? — невежливо вмешался Сергей.

— В прямом, — ответил Роман. — Мой брат — телефон на службе у конязя.

— Считай, что я упала в обморок, — шепнула Мика Василисе. — Настоящий телефон!

— Так мы что, больше никогда-никогда не вернёмся? — жалобно спросила Василиса. — Совсем-совсем?

— Никогда, — печально и твёрдо ответил Борис Ильич. — Там, у себя, вы умерли. Причём умерли во сне и не дома. И одновременно. И от одного и того же. Должны были совпасть ещё некоторые факторы, но это уже небесная математика. Очень редко случаются пары, а чтобы пять человек — такое было очень давно и не здесь.

— Их не пять, — тихо сказал Роман. — Их двое и трое. Просто они с промежутком в несколько часов прибыли.

— А вы-то от чего могли умереть? — спросила Мика Василису. — Мы понятно, видимо, водка палёная. Но вы трезвые спать ложились.

— Не знаю, — растерянно пробормотала Василиса. — Если бы нас нашёл Богдан, мы бы проснулись. Или дерево на крышу упало, или я заслонку слишком рано закрыла. Наверно, заслонку. И мы с Мареком угорели.

— По крайней мере, здесь вы живы. И здоровы. И должны сыграть свою роль в нашей истории, не знаю, какую. Я не знаю, все пятеро или двое и трое, но пока что держитесь вместе. Андрей вас отвезёт к конязю и вам не надо будет идти лесом. Мы переночуем здесь, а завтра полетим. Андрею надо отдохнуть и набраться сил.

— Тогда надо выпить! У вас бывает что-нибудь спиртное? Надо срочно выпить за упокой наших душ! И за то, что Серый мне не вставит за потерянный телефон. А как Андрей нас отвезёт, он же болеет? — спросила непосредственная Мика.

— Он не болеет, — сказал Роман. — Андрей — другой Андрей, мой брат. Он вполне способен поднять семерых. — Роман умоляюще посмотрел на Бориса Ильича.

— Он повезёт шестерых. Ты остаёшься, твоё дежурство ещё не закончено. И не отвлекайся от своей работы, у тебя не так много времени.

— Вот надо было всё же выйти, — пробурчал Роман под нос, но Борис Ильич это проигнорировал.

— Погодите, как этот Андрей поднимет нас шестерых? И кто шестой? Он не выглядит таким сильным, — оторопела Мика. — Что значит — «он телефон»? Он работает телефоном? Это как-то связано?

— Конечно, связано, — улыбнулся Роман. — Только он не работает телефоном, а является им и служит в качестве телефона конязю. Быть телефоном — значит быть драконом. Как человек он не очень сильный, не очень могучий. Но как дракон — ух! Его грузоподъёмность до десяти человек, и летает он очень высоко и быстро. А вас практически четверо. По весу Василиса вместе с Мареком явно не дотягивают до среднего мужчины.

— Дракон! — ахнула Мика. — Что, реально дракон, с такой чешуйчатой мордой и крыльями?

— Дракон! — просиял Роман, — реально синий дракон. С чешуйками и крыльями. Вот, сейчас.

Он подошёл к буфету и достал из нижнего ящика несколько синих переливчатых чешуек.

— Осторожно, они очень острые.

Чешуйки пошли по рукам. Даже Марек подержал одну аккуратно двумя пальчиками и вернул Василисе. Мика порезалась, сперва не сразу заметила, поняла, что что-то не так, когда кровь с руки закапала на стол. Она отбросила окровавленную пластинку, посмотрела на свою руку и побледнела.

— Кто-нибудь из вас не врач, случайно? Это надо бы промыть и зашить, — преувеличенно спокойным дрожащим голосом спросила она.

Мужчины переглянулись и промолчали.

— Давай я попробую, — неуверенно предложила Василиса. — Я не врач и не хирург, но хотя бы умею шить.

— Давай. Самое смешное, что меня учили, я ветеринар по образованию. Но это правая рука, а одной левой я не справлюсь. У вас есть что-то обеззараживающее? — обратилась она уже к Роману. — Надо продезинфицировать рану, нитку и иголку.

Роман задумался, зато в разговор вмешался Борис Ильич:

— Мы всегда возим с собой целительский сундучок. Там есть всё, что нужно для целения раны. Сейчас принесу. И, кстати, могу тоже зашить рану. Но она небольшая, хватит пары стежков и специальной самоклеющейся полоски.

Борис Ильич принёс из сеней небольшой тёмно-зелёный сундучок с ручкой сверху, поставил его на табурет, открыл, что-то нажал внутри и стенки распались, превращая сундук в ровную прямоугольную доску, к которой были прикреплены разные предметы, не всегда понятные. Он отцепил что-то вроде пенала, открыл его — там в специальных отделениях лежали иглы, прямые и полукруглые, аккуратно сложенные разноцветные нитки, несколько небольших скальпелей. Ещё он взял бутылочку с узким носиком и бумажный конверт с орнаментом из стопки таких же. Вскрыв конверт, он вытащил оттуда белую тряпочку и попросил Романа капнуть на нее кипятка. Потом этой влажной тряпочкой протёр рану — кровь остановилась. Мика удивилась:

— Она что, волшебная? Совсем не больно!

— Нет, — улыбнулся Борис Ильич, — она пропитана тремя отварами, обеззараживающим, кровоостанавливающим и неболящим. Если её намочить, отвары начинают действовать. Ну что, мне доверите или Василисе?

— Конечно, вам, — хором сказали Мика и Василиса.

— Хорошо, — ответил он, протирая угол стола той же тряпочкой, — клади руку сюда.

Он взял конвертик поменьше, вскрыл его, но доставать оттуда ничего не стал. Роман достал чистое полотенце, а Борис Ильич вытер тщательно вымытые руки поданным полотенцем, достал из конвертика красную тряпочку, Роман капнул на неё из чайника и Борис Ильич протёр ей руки.

— Здесь только обеззараживающий отвар. Я буду шить, мне не нужна потеря чувствительности.

Он взял из пенала полукруглую иглу, протёр её, взял жёлтую нить, вставил в иглу, положил рядом небольшой скальпель и очень быстро и ловко сделал три стежка и завязал на узелки. Потом взял совсем небольшой пакетик, вынул оттуда пластинку, отлепил от неё не то бумажку, не то тряпочку и налепил эту бумажку на руку поверх швов.

— Всё. Постарайся не делать ничего этой рукой и не мочить полоску. Когда ранка заживёт, полоска сама отвалится. Тогда дёрни за длинные концы ниток, узлы развяжутся и ты сможешь вытянуть нитки. Нитки пропитаны обеззараживающим отваром, заражения быть не должно. К вечеру действие неболящего отвара закончится, будет болеть, но не сильно — рана нанесена драконьей чешуйкой, к тому же сразу обработана и зашита. Она уже начинает подживать. И кстати, Маня, сколько у тебя чешуек?

— Три, — сумрачно ответил Роман, — я знаю правила. Остальные я пустил в дело и ещё семь сдал в прошлый раз. И сейчас, если что упадёт, сдам.

— Дело в том, что чешуя дракона, особенно Синего Дракона, обладает высокой чистотой — грязь к ней не липнет — и очень острая и прочная. Поэтому подданные великого конязя не имеют права держать у себя более трёх цельных чешуек. Но можно держать сколько угодно инструментов. На инструменты никогда не идёт чешуя целиком, потому что кромка очень острая, режет даже металл. Неострое только утолщение в месте присоединения к телу. Все целительные режущие инструменты сделаны из чешуи синих и фиолетовых драконов. Синяя и фиолетовая чешуя самая чистая, достаточно промыть водой, чтобы она стала полностью чистой. Ножи, пилы, топоры и прочие режущие инструменты делаются из любой чешуи.

Это всё Борис Ильич объяснял, промывая и укладывая использованные инструменты в отдельный пенальчик и складывая сундук.

— То-то ножницы у вас такие странные, — заметила Василиса.

— Нормальные, — возразил Роман. — У вас что, другие?

— Ну да, у нас полностью железные или наполовину пластиковые. Драконов-то у нас нет. А у вас красивые.

— Интересно, — протянул Роман, — не представляю, как вы там живёте. Хотелось бы мне попасть в ваш мир и посмотреть.

— Мне бы тоже… — вздохнула Василиса.

С кровати встал Андрей (нафалим), завернулся в спальник и, дрожа и пошатываясь, побрёл во двор. Серый подскочил, придержал его, и они вместе вышли.

— А с ним-то что? — поинтересовался Борис Ильич.

— Простыл. Мы сперва в церкви проснулись, потом легли поспать, и проснулись в речке. — Борис Ильич поднял бровь, и Мика пояснила:

— Мы проснулись в большом гробу. Мы были пришиты к нему и друг к другу. Потом мы отпоролись, нашли комнатку на втором этаже с чаем и печеньками, потом опять захотели спать. Притащили туда гроб и легли в него, чтобы не дуло. Когда проснулись, гроб плыл по речке. Мы упали из него в воду и потом пришли сюда, к Роману. Андрей дал мне свой пиджак, видимо, поэтому простудился.

— Интерееесно, — задумчиво сказал Борис Ильич. — Прямо очень интересно… Роман, а в старых записях что-то есть про вторичное перемещение?

— За последние сто пятьдесят… даже сто семьдесят лет нет, глубже я пока не смотрел. Но, во-первых, мало кто просыпался именно в гробу, во-вторых, никому в голову не приходило лечь в гроб повторно, да ещё спать там. Кстати, их гроб исчез, а ещё они нашли крышку от их гроба, — Роман показал рукой на Василису, которая снова взялась за шитьё, и Марека, который сидел на лавке, прижавшись к ней, и внимательно смотрел, как она шьёт. — И меня чем-то вроде хашмаля шарахнуло, когда я её потрогал. Крышку они принесли к церкви, я её больше не трогал.

Вернулись Андрей и Серый, Андрей добрёл до кровати и лёг, Серый налил ему отвар в кружку и дал выпить.

— Интересно, — повторил Борис Ильич. — Чем ты его лечишь?

— Грудным отваром. Но ему совсем плохо, он сильно простыл, жар, кашель…

— Так. Рано я сундучок собрал.

Борис Ильич достал что-то из своего сундучка, подошёл к кровати, сел рядом на табурет, негромко поговорил с Андреем, послушал его грудь и спину стетоскопом, потом поставил ему самые настоящие банки — они с Романом называли их шарами. Потом он сделал Андрею укол и сказал, что его надо в больницу, потому что у него воспаление трубок, а, может быть, и губок.

Серый не понял, что там воспалились, Борис Ильич объяснил, что губки, трубки, рот и нос — то, чем люди дышат. И нарисовал схематически лёгкие, трахеи и бронхи. Лёгкие соответственно оказались губками, а бронхи и трахеи трубками. Потом устроил урок анатомии на уровне как что называется, потому что половина внутренних органов называлась здесь по-другому. Андрею после укола полегчало, он присоединился к сидящим за столом. Борис Ильич сказал, что, видимо, Андрей, который дракон, проснётся уже завтра утром, и надо будет сразу собраться и лететь, потому что документы могут ждать, а Андрей-нафалим не может — его надо в больницу.

Мика и Василиса сшили мужчинам по запасной паре трусов. Себе Василиса сварганила клетчатую рубашку, а Мареку ещё одну смену одежды («касная» ткань закончилась, поэтому вторая рубашечка была жёлтая с зелёными полосками). Мике Василиса тоже раскроила рубашку, но Мика сшила пока только плечи и половину бокового шва. Серый с огромным трудом зашил дырку на колене и сказал, что шитьё не его. Зато обед и ужин готовил он, и это было очень вкусно. Мика всё порывалась выпить, но ей никто не дал. Оказалось, что в этом мире есть алкоголь, в основном вино и пиво, но у Романа в доме ничего такого нет. Про нафалимов ни Роман, ни Борис Ильич пока больше не рассказывали, потому что Андрей заснул, они не хотели повторяться.

Роман поставил палатку на небольшой террасе позади дома и они с Серым перетащили туда спальные принадлежности Серого и ещё один спальник для Романа.

Так в разнообразных бытовых заботах прошёл день и все стали укладываться.